Потерянная тропа

      Желание поболтать после холодного сквозняка отпало. Вряд ли ветер наслал бог, снизошедший до ответа, но хватило того, что ликры резко уверовали. Даже те, кто любил жест с рукой, окончательно посерели и разошлись, пряча глаза, потому что ветер почувствовали все.       Подхватив сестёр под руки, учёная зашагала к деревянному настилу, похрустывая комками ссохшейся грязи и песком. Ликры неохотно расступились, а Феррию и Альта дети обошли по дуге. Мешок, чуть сдувшись, валялся около настила. Выпустив сестёр, Мари подняла его. Из открытого горла тут же цапнула одну из слёз. Руны с собой у неё не было, но накопитель успокаивал. Ликры, заметив сверкнувший камушек, расступились ещё сильнее, образовывая мнимое око бури. Смешно. У неё рост едва ли с метр, а боятся так, будто бы она в любой момент может обернуться болотным чудовищем.       Грэйс шла за детьми, не давая старику, который с криками и хлюпами выбирался из мелководья, приблизиться. Женщина морщилась и зорко наблюдала за скучковавшейся четвёркой — даже Ворсер вцепился в Ми и не фырчал.       — Мда… какое-то слишком большое пополнение на корабль, — чётко, звонко, со звенящей в голосе магией, проговорила пиратка, и Мари привычно стряхнула волну «не её» эмоций. — Идёмте, любители приключений.       Капитан обошла их, первой зашагав по деревянному настилу. За ней пристроился парень, бывший третьим пассажиром. Он был старше Кэррии прилива на три. Стройный, лёгкий, двигался плавно и беззвучно. Его воздушная, узорчатая рубашка вздувалась от движения, но не разлеталась шлейфом, поскольку была частично заправлена в брюки. Волосы подстрижены криво: часть тёмных прядей коротко обрамляла лицо, а другая худой косицей свисала до ягодиц, на конце которой висела серебристая вытянутая капля. Парень мельком глянул на детей и прошёл мимо, расслабленно скрестив руки на груди и крепко прижав к ней меч в ножнах, будто бы потерянную возлюбленную.       Дети, переглянувшись, рванули следом за старшими, напряжённо косясь на притихших деревенских.       — Как же не вовремя… цверки в палубу, струпы в припасы… как же не вовремя… — вместе с чеканным шагом шипела капитан. Мари, услышав незнакомые слова, заинтересованно прислушалась. Это что, ругательства?! А что они значат?       Но Грэйс бежала слишком быстро, парень от неё не отставал. Чёрный халат капитана, в этот раз без узоров, возмущённым флагом реял за её спиной.       Возле гостевого дома учёная с детьми разделились. Кэр и Ворс, удерживая бледную Мииру под локотки, почти побежали вверх по тропинке. Мари оглянулась: жители так и не покинули пирс, продолжая окружать старика. Феррия и Альт тоже остались топтать скомканный песок. Сквозь редкие деревья отлично проглядывалось, что деревенские вновь приложили пальцы к подбородкам.       «Может уйти сегодня? Что-то меня не прельщает ночевать в доме, который ликры могут спалить по одному слову чокнутого старика…»       Она поднялась на второй этаж и прошлась до комнаты Грэйс, дверь в которую уже закрыли. Постучала костяшками, криво выбив тот ритм, что обычно наигрывала пиратка.       — Кто? — раздался приглушённый голос Грэйс.       — Спасибо за слёзы! — прокричала Мари, рассчитывая, что ей откроют и случится тот самый «поговорим позже». Срочно требовались пояснения. Что произошло? Кто этот пень и какого рожна устроили на пирсе ликры?       Дверь и вправду открылась. Халат с Грэйс исчез, оставляя голые бинты на груди и штаны с толстым поясом.       — Проходи, — отступила в сторону женщина.       Мари убирала эту гостевую, но лёгкий слой пыли успел скопиться на скудной мебели и деревянном полу. Комната была в разы меньше той, где жила учёная: две кровати, окно и тумба под ним. На правой койке сидел парень, уложив возле себя клинок. И всё…?       Мари бегло осмотрела комнату ещё раз, заметив комки грязи, отколовшиеся от подошв мальчишки. Пусто. Никаких личных вещей. Ни сумок, ни мешков. Даже чёрный халат исчез. Учёная покосилась на руки пиратки. Раньше она не обращала внимание на это кольцо. Артефакт?       — Ну и что у вас тут произошло?       — О чём вы?       — Сработала клятва! — рявкнула пиратка и с грохотом уселась на пустую кровать. Она согнулась и потёрла лицо руками. — Ещё и младшая Альта… Могла бы и позже инициироваться. Теперь придётся вас вытаскивать из деревни. В ближайшие же дни. Мне бы ещё пару майлов…       — Миира не подставлялась специально. Инициацию вообще никто не ожидал, но она очень вовремя произошла и благодаря этому всё обошлось. А вот я лезла на рожон. Дважды, — Марианн замялась на эльку, потеребила ворот сумки и сунула в неё слезу. — В первый раз могла не соваться вовсе. Там… история с лесом… Я пошла за детьми, потому что волновалась, а могла просто дождаться взрослых. Во-второй рисковала сильнее: времени было мало. Если бы не влезла — Миира и некоторые из детей-ликров погибли бы.       — Мхм… — хмыкнула Грэйс и Мари дёрнулась от знакомого звука. — И именно поэтому ты устроила представление перед старейшиной общины?       — Перед пнём? Старик — глава какой-то общины? Почему он вообще влез, он же даже не ликр… ни чешуи, ни хвоста… и уши обычные…       — Это Старейшина деревень зверолюдей! — рявкнула Грэйс. — Этот тип — ликр в каком-то поколении. У него очень слабая кровь Древних и в Гавани какого-то якша стали считать полностью человеческий облик почётным. Откуда только это дерьмо всплыло… Не помню, чтобы слышала о чём-то подобном при прошлом рейде… Король хоть в курсе, что на его территории детей на алтари возводят?       Грэйс распустила пучок на макушке и устало помассировала голову.       — Обряд Сонторэ? — влез парень в тираду капитана. Он расслабленно откинулся назад, упёршись в стену плечами и коса хищной змейкой свилась на полупрозрачной простыне, посверкивая серебристым кончиком. — Алтарь стоит со времён красного болота. Его использовали ещё до вашего короля. Стабильно, раз в прилив, проводился обряд. И пресечь это пытались. Ворлоки к примеру, — звонким, ни разу не ломавшимся голосом, протянул ухмыляющийся мальчишка и провёл рукой по шее, задев кадык.       Гротэр стало неуютно.       — Я напортачила, да…?       Грэйс приподняла голову и озадаченно посмотрела на Мари, будто бы успела забыть, что девочка ещё не ушла.       — Ты? Да. Ничего непоправимого, но у меня пропала возможность оставить вас ещё на пару майлов в одной из деревень. Придётся таскать вас за собой, чтобы не пришлось потом бегать по островам и выискивать на дне болот. А ко мне он не полезет. При всей длиннорукости старейшины, он даже репутацию мне испортить не сможет…       — …ему будет достаточно до твоей флотилии дотянуться в разгар самого острого конфликта, — махнул рукой в воздухе парень.       — И получить по морде? После пропажи «поющих» я — последний живой проводник со стопроцентной гарантией не захлебнуться. Его свои же вздёрнут за мои корабли. А чтобы не пакостил по мелочам… подожди… — Грэйс замолкла и застучала пальцами по тумбе. Взлохмаченная, чуть сгорбленная, она чётко выбивала ритм, прикрыв глаза, и продолжила шептать под нос с мелодичными переливами. — Красное болото… трагедия с обезумевшими рокатами…? — Грэйс замерла. — А не знаешь ли в чём смысл обряда?       — Как же, обижаешь. Старейшина прямым текстом говорит: «Да вознесём же жертву крови Древних за их дар». Они молятся в надежде, что процент рождаемости рокатов у ликров уменьшится, — чуть улыбнулся парень и в его чёрных радужках мелькнули красноватые всполохи. Мари поёжилась. Показалось, или в комнате стало прохладнее?       Повисла тишина.       В парне прослеживалось что-то неправильное, но Мари никак не могла зацепиться за нужную деталь и сформировать возникшее ощущение. С ним явно было что-то не так… Но…       Юноша как юноша. Угловатый, гибкий, яркий, со спокойным лицом, не лишённом эмоций, он не обращал внимания на девочку, лениво отслеживая реакцию Грэйс.       — Рокатов у ликров, да…? — Грэйс рассмеялась. А Мари замерла.       Феррия с её травами, пытающаяся найти рецепт, который уменьшит рождаемость рокатов… обряды… и Миира, ставшая сонторэ…       — Так вот почему Феррия… — прохрипела пиратка и, отдышавшись, подскочила. — Так… ты. Твоя подружка, мальчишка и догрузок. Вы все поедите со мной. У меня есть парочка неоконченных дел. После них мы направимся в столицу. Дальше посмотрим.       — А мать Мииры…? — Марианн судорожно перебирала отрывочные воспоминания диалогов. — Она искала лекарство до или после рождения младшей дочери? Назначение сонторэ — причина или следствие?       — Откуда… — пробормотала Грэйс и тряхнула головой, обрывая вопрос. Лёгкое, едва заметное движение пальцев и чёрный халат без пуговиц возникает из неоткуда, тут же взвившись в воздух — пиратка просунула руки в рукава. — Вот это мы с ней сейчас и обсудим. Как хорошо, что старшенькая додумалась стих прощания зачитать. — Грэйс проскользнула мимо Мари и исчезла в коридоре, а парень остался полулежать на кровати, прикрыв глаза и потеряв всякий интерес к отзвукам оборвавшегося разговора.       — Через день отправимся, так что собери вещи…! — раздался крик с первого этажа, а затем хлопок входной двери.              

***

      В отданном ей мешке оказалось чуть больше двух сотен слёз. Походная сумка никогда не разбиралась до конца, а потому Мари быстро собрала её, утрамбовав и дополнив накопителями. И гордо оглядела свою работу: разбухшую ткань, чуть встопорщенные, выпирающие лямки из крепкой кожи, плотно завязанное горло. Вместилось всё: и сменная одежда, и стопка тетрадей с огрызками карандашей, и связки маленьких саше с пучками высушенных трав внутри, и кошельки. Даже немного места для сух пайка осталось. Только вот… Влезть то влезло, а нести это всё как…       — Надеюсь мы не будем идти пешком… — тихо выдохнула Мари, прикидывая не разделить ли вещи по двум сумкам. Вес то от этого не изменится…       По коридору, проникая сквозь закрытые двери, разлетелся приглушённый барабанный стук, заставивший Мари улыбнуться и подскочить к двери. Раздался тихий скрежет — эльник настойчиво поскрёб лапой о косяк. Марианн открыла ему и затараторила:       — Ал! Слышал, что произошло на пирсе? Эта деревня, сборище фанатиков, чуть Мииру на костёр не потащили. Видел старого пня? Того, что старейшина ликров?       Эльник фыркнул то ли соглашаясь со всем, то ли оценив сравнение. И, тряхнув волочащимися по полу ушами, пропрыгал в комнату.       — У них существует какой-то ритуал жертвы. Они убивают детей надеясь, что это не даст родиться рокатам… — продолжила вываливать новости девочка, плотно закрыв дверь. — Помнишь Мии рассказывала о том, что Феррия занимается поиском лекарства? Наверняка это связно с тем, что именно её назвали «Сонторэ». Мне кажется задумка лекарки звучит реалистичнее «жертвы крови древним». Только вот чтобы подобрать правильный состав для подавление рецессивного гена… для этого нужно очень хорошо разбираться в генетике и в хи… алхимии. И что-то мне подсказывает, что про генетику тут никто ни сном, ни ухом. И главное: ритуал существует очень давно! Старейшина — маг! Одарённые тут живут веками, а значит он древний, словно болотный монстр, и наверняка застал момент создания ритуала, если вообще не придумал его сам…       Мари тараторила, пока эльник задумчиво замер около походного мешка. Его уши легко подрагивали, улавливая поток слов, но он никак на них не реагировал. Гротэр запнулась, когда Ал дёрнул ушами и обернулся, приподняв одну лапку и ткнув ею в сторону сумки.       — Уходим через день. Не в столицу, придётся побродить малость, — объяснила Мари, чувствуя, как растворяются лёгкие эмоции, заменяясь тревогой. Ал отвернулся и замер, вглядываясь в ткань рюкзака и его задумчивость Мари не понравилась.       — Ты… хочешь уйти…? — робко уточнила девочка. Эльник дёрнулся, развернулся и мотнул головой отрицательно, заставив уши подлететь, а Гротэр чуть выдохнула, снова оживляясь. — Тогда что? Что-то узнал?       Он вновь замер, а затем медленно кивнул.       — Думаешь, как объяснить? — вновь кивок. — Это важно для моей безопасности? Тогда просто важно? Информация? Сложная, да? Тогда не надо объяснять! Просто подскажи, если увидишь или услышишь что-то, на что нужно обратить внимание. Потом по кусочкам соберём твою информацию. Жаль, что я не могу читать мысли…              

***

      На обед Марианн достался рыбный суп, котелок с которым Ссахейли занёс с улицы. Пахло невероятно: костром, зеленью и илистой рекой, но внутри противно заскреблось, будто бы при виде дохлой мыши на пороге… Только Гротэр предпочитала не доверять плохим предчувствиям, а потому спокойно накрыла на стол и села есть.       Уха этого мира отличалась. Она была более терпкой, острой и согревала изнутри. Совсем не похожа на ту, что очень давно, когда ещё были живы родители, она любила есть каждое лето. Марианн практически ничего не помнила из детства, но знала точно, что родители погибли из-за неё. Из-за маленькой девочки, которая до ужаса обожала мутноватое, постепенно высыхающее озеро их мира и постоянно просила приготовить ей рыбный суп, подразумевая покупку билетов в зону заповедника, костёр, дым, удочки и ночёвку в флайвере около берега.       Седьмым летом с такой поездки Марианн вернулась в город под вой сирен. Что тогда произошло она помнила смутно: отголоски разговоров, белая вспышка, скрежет, сине-красные мерцающие огни, онемение, смешанное с тишиной и отдалённым, едва различимым писком. В тот день она потеряла ногу: у раздавленного в крошку металлическим боком флайвера колена не было и шанса на восстановление.       В тот день она потеряла семью.       И с тех пор она больше ни разу не навещала родительский дом.              

***

      Приснилось прошлое.       Марианн не помнила, сколько лет ей было и как долго она работала под гербом исследовательского центра, когда Лили с пинка пробила дверь в её обособленную жизнь. Гротэр не избегала людей — скорее люди не выдерживали её хладнокровия, увлечённости магией и замкнутости. Лили же этих качеств будто бы не замечала.       Учёная смутно помнила соседку по кабинету в первые недели работы. Всё, как и с другими людьми: здоровались, Лили пыталась втянуть её в разговор, а Марианн отмахивались. Не помнила, в каком временном промежутке находилась точка их становления друзьями, но зато острым осколком в мозг впился вечер, после которого Гротэр перестала сторонится Лили.       Мари закончила заказной проект. Первый… или скорее очередной. Утром отчиталась директору, до вечера форматировала и дорабатывала отчёт, исправляя места, где были указаны замечания. Вечером вышла из кабинета, привычно закрывая кристаллическую дверь, и собралась уходить, когда дорогу ей перегородила девушка.       — А кто выполнил проект с первой попытки и не был отправлен начальством в пустыню? — она изящно помахала кистью около головы — вторая рука была занята увесистым пакетом.       Марианн дёрнула плечом и поплотнее запахнула халат.       Белокурая, ярко-подкрашенная Лили напоминала лёгкий свет пламени. С аккуратным маникюром, в оливковом платье, поверх которого был надет такой же белый халат, что и на Мари, и на каблуках. Она хитро улыбалась, чуть щуря глаза, и разглядывала растерянную Гротэр. Ту самую, что предпочитала серые свитера под горло, скрывающие мелкие шрамы, рубашки, застёгнутые на все пуговицы. С широкими, на три размера больше, штанами, прятавшими протез, вживленный в бедро. С обкусанными ногтями и лохматой чёрной шевелюрой, стянутой в хвост. И с вечно примороженным голосом.       — Ну хватит уже хорохорится, сладость. Я знаю, что ты всё сдала, а значит завтра у тебя выходной! И без маленького поздравительного корпоративчика я тебя не отпущу! — Лили цапнула её за локоть и потянула к лифту. — Ты единственная нормальная душа на весь этаж, с которой хотя бы во время обеда еда в горле не застрянет, поэтому я просто обязана тебя напоить. Есть в одиночестве вредно для здоровья, поэтому…       Девушка болтала без умолку, по большей части несла сплошную чепуху. Но это отвлекло Гротэр, поэтому она не сразу заметила, что лифт не опускается в холл, а поднимается наверх. Выше закрытых зон, выше конференц-залов и складов — на самую крышу. На неё Мари поднималась с другого лифта, ведущего прямо в приёмную к директору, поэтому поразилась, увидев маленькую оранжерею со стеклянными потолками. Но Лили не дала времени разглядеть детали, потащив дальше: к узкой металлической лестнице, ведущей наверх. Соседка, проявляя недюжинную силу, буксиром протянула запинавшуюся на ступеньках из-за не сгибающегося протеза Мари, откинула стеклянный люк и, закинув пакет, забралась наверх сама, а затем втащила на прозрачную поверхность Гротэр.       — Не переживай. Тут стекло прочное, скат низкий и внизу балкончики с высокими парапетами. Чтобы пролететь мимо них — надо очень постараться, — Лили опёрлась на квадратную оконную дверцу, заставив её зашататься, расстегнула туфли и швырнула вниз, в оранжерею, после чего захлопнула люк. — Уффф… — она пошевелила пальцами ног с вишнёвым педикюром, схватила отлетевший пакет и вернулась к Мари. Глухо звякнули металлические бутылки, перекатываясь. — Пиво, сидр, коктейль? Что послаще или горче?       — Я не пью. Это вредно, — глухо буркнула Мари, понимая, что оказалась в ловушке. Спуститься по лестнице вниз самостоятельно и без ущерба она не сможет, поэтому, подкрутив винтики протеза, Гротэр согнула колено и опёрлась на него рукой.       — Ой, да брось. Жить в принципе вредно. Я ничего без градуса не брала, даже не надейся, но могу дать вот это. Самое слабенькое, — ей протянули стеклянную бутылку с белой этикеткой, надписи на которой расплывались, не задерживаясь в голове. Внутри плавно переливалась ядрёно-оранжевая жидкость. Раздался пшик — Лили приложилась к своей жестянке. Мари представила, как будет спускаться, поддерживаемая пьяной в хлам сотрудницей исследовательского центра. Как наступит на злополучно-выкинутые вниз туфли. Как будет добираться домой и ляжет спать в пустой квартире, заполненной коробками и пылью. И сжала ладонью жёсткую крышку, откручивая.       Она отчетливо помнила тот вечер. Тишину. Яркие огни города и несколько тусклых звёзд в красном от неона небе. Лёгкий ветерок.       — А ты почему магией то занялась? — вдруг спросила Лили. То, чего не спрашивала в её давних воспоминаниях. То, чем вообще никогда не интересовалась.       — В каком смысле «почему»? — Марианн никак не могла перевести взгляд на старую подругу. Её цепляли окружающие детали: свет мигающих точек в небе, глухое вжуканье флайверов чуть ниже крыши. Полусогнутый пакет, на котором лежала пара смятых жестяных бутылок. Выпирающий бугорок сбоку левого колена, прикрытый тканью, — винт, что позволял сгибать ногу сильнее нужного для ходьбы.       — Я к примеру в ботаники подалась, потому что мечтаю однажды озеленить всю пустыню в мире. Вот выведу правильные деревья и травки, и жизнь снова станет ярко-зелёной.       «Как твои глаза», — подумала Марианн. И поняла, что это не так.       Гротэр уже не помнила, какого цвета глаза были у Лили, но точно не зелёного.       — Так что? Почему ты увлечена магией?       — Потому что я её люблю, — Марианн поправила халат, потерявший свой белый оттенок и ставший вдруг синим.       — Любишь?! — Лили расхохоталась. Звонко, чуть сдавлено, так, как делала только она. — Но это не причина! А что, если ты устанешь от магии? Если выгоришь или у тебя менталочка подтечёт? Дело всей жизни не получится любить вечно! Если у тебя не будет причины, то ты потеряешь смысл во всём, что делаешь.       — Но для меня смысл то не в любви. Для меня магия и есть смысл.       Лили затихла, обдумывая, а Марианн всё пыталась понять настоящий ли это диалог или её воображение окончательно слетело с катушек.       — Тогда… что такое магия? — тихий шёпот. И Гротэр не уверена принадлежал ли он Лили на самом деле.       — Это инструмент. С помощью него люди упрощают свою жизнь, — на автомате ответила учёная и поняла, что крышу и небо медленно заволакивает туманом.       — Бред какой-то… как можно делать смыслом своей жизни инструмент? Ты врёшь, — голос Лили начал искажаться: выцвел и загрубел. Марианн, наконец, смогла обернуться и на месте подруги увидела Дорэя. Его белый халат покрывали черные, движущиеся лианы, пытавшиеся проникнуть под кожу.       — Убьёшь меня своим смыслом жизни? — кривая усмешка исказила лицо наставника, из глаз побежала кровь, а Марианн поняла, что сжимает в кулаке ручку, на которой было активировано заклинание лазера.       Проснуться не вышло, хотя очень хотелось. Но испуга было недостаточно, да и сон быстро размыло туманом.       А затем раздался настойчивый свистящий звук.       Марианн приподняла голову, мельком осмотрев пустую комнату.       Трепетала на сквозняке шторка. Тихо посапывал, свернувшись клубочком у неё в ногах, эльник. Влажную тьму утра разбавлял неровный свист и дрожащие жёлтые отсветы. Лёгкие, переливчатые звуки, похожие на шум осеннего ветра, сплетались в мелодию.       Мари откинула одеяло и поднялась. Убрав с лица спутавшиеся в колтун пряди, подошла к окну. Оттолкнувшись руками о высокий подоконник, она свесила голову на улицу.       Сумрачное утро почти без тумана. Лун на небе не было, а значит скоро начнёт светать, но самые тёмные часы будто бы исчезли, растворившись под натиском маленьких золотистых искорок, выплёвываемых горящими ветками. Деревню заливал тёплый, живой свет от многочисленных костров и около каждого дома толпились ликры. Никто не спал. Вдоль дощатой тропинки полыхал огонь, без котелков или чайников, создавая похожие на блуждающих призраков, шевелящиеся, глубокие тени. Под тёмным небом танцующие фонари высвечивали всю тропу, людей, дома, выкрашивая их в разные оттенки красного и оранжевого.       Источника мелодии Марианн не нашла, но зато заприметила ещё одну деталь: большинство жителей были одеты в белую или серую одежду.       Впервые Гротэр практически не чувствовала сырого запаха — её ноздри щекотал горьковатый отзвук костров.       Девочка с любопытством свесилась вниз, приметив открытую дверь, но изнутри ли гостевого дома слышалась мелодия, не поняла.       Она спрыгнула на пол и глянула на эльника, который вскинул голову от произведённого пятками грохота.       — Там костры массово жгут, все в одежде одинаковых цветов. Я надеюсь у них какой-то праздник, а не кровавый ритуал с Миирой в главной роли, — тихо уточнила учёная. Эльник в ответ дёрнул ухом, прислушиваясь. Девочка кивнула. — Да, я тоже слышу это. Интересно, кто и на чём играет?       Марианн не была музыкальной натурой, но даже она разобрала, как тихие порывы ветра, наполненные грустью, сменились на что-то более мягкое, похожее на шум волн разных тонов и оттенков. Будто бы она вернулась к океану и его массивное тело вновь перекатывалось возле высоких стен. Мелодия успокаивала и манила. Мари, сунув ноги в сапоги, спрятала за поясом пару слёз с руной и зашагала за эльником. Её спутник бесшумно выскочил из комнаты и свернул в противоположную от лестницы сторону, к приоткрытой двери из которой сочился подрагивающий свет.       Девочка замерла. Обычно эта комната пустовала. Эльник не особо церемонясь, заглянул внутрь, а затем оглянулся и, чуть шевельнув ушами, скрылся внутри.       Криков убиваемых детей Мари не уловила, поэтому замялась: не хотелось никому мешать, но стало так любопытно. Воздух вместе с горьковатыми нотками костров наполнился чем-то… сказочным?       Она подошла к двери и заглянула в чужую комнату.       — Из…? — шёпотом начала Мари, но тут же сбилась. Извинение застряло в горле. Гостевая с кроватями в ряд была заполнена толпой ликров, среди которых незнакомцев было едва ли не больше, чем тех, кого она встречала в деревне. Мари внимательно изучила мягкие, расслабленные лица. Женщины, любившие угощать Мииру орехами или горстями стоицила, стояли около тумб и окон. Старшие охотники, иногда появлявшиеся на тренировках, окружали входную дверь. Напарники Кэррии, ходившие с ними в лес, оккупировали узкие подоконники. Троица новых подопечных Грэйс тоже присутствовала. Дети сидели возле койки на полу и над ними возвышалась Феррия, устроившись на кровати. Женщина плела венок из крохотных голубых цветочков, периодически измеряя им макушку Ворсера.       Кажется, Марианн видела эти циановые звёздочки в лесу, но вспомнить название не смогла, поскольку никаких полезных свойств за собой они не несли.       У Кэррии в её медных прядях яркими крапинками застыли голубые бутончики, а вот у Мииры в косе красовалась россыпь белых цветов мандаринника. Отец семейства стоял в углу, возле дальней койки, на которой сидел Ссах. Змей дул в трубку, издавая те самые свистящие переливы. И каждый, кроме троицы детей, был одет в белые платья или туники со штанами.       Все молчали. Даже эльник, проникшись атмосферой, бесшумно прошёл до кровати Феррии и тихо запрыгнул на неё, привлекая внимание.       Ми встрепенулась и посмотрела прямо на Мари. Лиса нерешительно оглядела её спутанные волосы и одежду, всё больше хмурясь.       Это что ещё за осуждение? Ну да, только проснулась. Волосы торчком, туника смята, сапоги не подвязаны и гнутся к земле. Но какая разница? Четвёртая склянка. Обычно в это время все видят десятый сон. Мари открыла было рот, чтобы спросить, а что, собственно, происходит, когда лиса, задиристо дёрнув хвостом, решительно потянула свою старшую сестру за шкирку, а затем, схватив за руку, подтащила к Марианн.       Сёстры, переглянувшись и явно о чём-то договорившись без слов, в две руки утянули Мари к свободной кровати и усадили на пол. Кэррия стащила у матери охапку белых и голубых цветов, а Миира стянула с головы Мари ленту и тут же стала разбирать её ночную косу, распутывая узлы из выбившихся прядок. На её голове быстро появилось два колоска, заполненных крупными цветками мандаринника, отчётливо пахнущие цитрусом. Их запах разбавили сладкие нотки голубых звёздочек. Пока девочки занимались волосами, Мари завязала свои сапоги, стараясь избегать стёкшиеся к ней взгляды.       По комнате скользили объёмные тени: расположенные на тумбах рядками свечи избавляли от тьмы, но спотыкались о массивные силуэты и широкие юбки ликров. Шуршали ткани туник ёрзающих на подоконниках подростков, стучали ботинки по деревянному полу, но все звуки перекрывал Ссах игрой на вытянутом инструменте.       Марианн не поняла, почему не стала ничего озвучивать. Она чётко ощутила: ликры проводят ритуал. Воздух медленно сгущался от запахов, света и музыки. Влезать в обволакивающую атмосферу казалось кощунственным.       Мелодия Ссахейли переродилась во что-то затяжное, тянущее, наполненное предвкушением скорого обрыва звука. И это послужило сигналом: Ворсер поднялся с пола, поправляя венок, повисший на его кожистых ушах, а сестры по обе стороны потянули Мари на выход. Взрослые же не сдвинулись с места. И стоило четверым детям пересечь порог, как мелодия резко оборвалась. Марианн несколько раз обернулась, вглядываясь в лица детей и пытаясь понять, что, собственно, происходит. Но ничего, кроме поверхностных эмоций, которые не дали пояснений, не поняла. Уголки глаз Кэррии покраснели, но шла она спокойно и уверено. Руки Мииры, едва сжимающие плечо учёной, подрагивали, а Ворсер же рвался вперёд, радостный и привычно-злой. Мари вновь попыталась выдавить вопрос, но не смогла: возле её ног, гордо задрав уши, быстро прыгал эльник и на шее у него болтался маленький венок из белых цветов.       Даже Ал хочет поучаствовать…       Дети молча спустились по лестнице и упрямо, не оглядываясь, двинулись к открытой двери, из которой на порог лился свет от костра, горящего чуть в стороне от тропинки. Мари не дали остановится и, задавив её сомнения, выпихнули за порог прямо на деревянную дорожку. И вместе с глухим стуком подошв о настил раздался звонкий, затяжной звук, будто ударили чем-то по казану, повисшему на палке. Следующий её шаг вновь сопровождал подобный звук, как и движение детей. Ритмичный бой заглушал шаги, сливаясь в беспорядочный ритм, отдалённо напоминавший дождь. Костры слепили, не давая разглядеть ликров, стоящих за ними. От влажных, свежих поленьев во все стороны разлетались жгучие искры. Тропинка под ногами светилась и переливалась, мелькали дома, которые Мари видела не раз и не два, а звук боя задавал ритм их шагу, не давая остановиться или обернуться.       По бокам от учёной шли сёстры, а чуть впереди чеканил шаг Ворсер. И никто из детей не оглядывался. Они поднимались вверх по тропинке и будто бы погружались на дно, под воду, что заставляла всё вокруг, кроме чёткой линии тропы под ногами, размываться и исчезать.       Гротэр не знала сколько времени им понадобилось, чтобы дойти до окраины деревни. Дети сделать три десятка шагов по тропинке, медленно тонущей во тьме, и тренировочная поляна встретила их живым потоком воды, светящимся голубым. Дракон. Огромный, величественный. Туман с поляны ничего не распугивало и поэтому водная змея с картинок детских книг ликров была наполовину скрыта. По полупрозрачным, шевелящимся бокам бегали белые искры тока и именно это заставило Марианн опустить руку на пояс. Сколько же там ват… И почему не видно признаков электролиза у проводника? Магически-насыщенная вода как-то по другому реагирует на электричество? Дистиллированная что ли? Вот только Ворсера подобная картина не напугала и он уверено продолжил шагать дальше. Ну и дурак… Может остановить?       Кэррия занервничала и коснулась рукояти меча, а Миира чуть отступила за плечо учёной. Вслед за Ворсером никто из них не бросился. Мальчишка быстро подошёл к дракону и легко коснулся его рукой, тут же отпрыгнув назад: видимо ударило разрядом. Слабовато… Он постоял с пару элек, потирая ладонь, а затем решительно подступил к дракону и скользнул сквозь искрящийся бок, исчезнув в его глубине. Назад он не вернулся.       Миира, подождав чуть-чуть, обошла учёную позади и тронула руку Кэррии, сжимавшую рукоять меча. Убрав ладонь, она пошла вперёд, постепенно и сама наливаясь светом. Мари еле сдержала завистливый вздох. И двух декад не прошло, как младшая лиса «инициировалась», а уже спокойно выдаёт вот такие магические фокусы. Ми не стала касаться дракона и сразу нырнула в него. Следом сдвинулась Кэррия, оставив Мари одну на краю площадки. Охотница, потыкав в водный покров мечом, по которому тут же скользнула пара ярких вспышек, зажала рот и нос ладонью, и упрямо пошла вперёд, смутной тенью растворившись среди желтоватых линий и голубого зарева.       Марианн тихо хмыкнула. Это что, какое-то испытание на смелость? Причём весьма номинальное, учитывая, что ничего кроме небольшого дискомфорта, малышня не почувствовала. А для чего тогда было молчать всё это время? Может звук с их стороны будет чем-то вроде сигнала «сдаюсь»? Гротэр не стала ни тыкать дракона чем-либо, ни проходить сквозь него. Ага, ещё чего предложите? В щитке под высоким напряжением поковыряться? Она обошла воду по кругу, для начала убедившись, что молнии змеятся по поверхности и не касаются дракона. Значит сама вода «незабываемых» ощущений не подарит. Уже хорошо. Змей обвивал что-то своим телом и ей явно нужно было попасть в охраняемую сердцевину. Как хорошо, что утром она прихватила с собой пару накопителей… Девочка чуть улыбнулась и коснулась слезы за поясом, представляя, как отламывается кусок от змеи, но ничего не вышло. Вердикт — чужая магия. И скорее всего создана она руками Грэйс. Красиво… и очень насыщенно силой, так, что вода похожа на слёзы глубин своим сиянием.       Мари вытащила оба накопителя, став методично сгребать туман и сжимать его в водные шары. Поляна опустела, приобретая чёткие очертания в свете пробуждающегося мира.       Собрав всё, что притягивалось, и подсушив землю у тренировочной базы, у неё в итоге вышло вёдер десять по объёму. Должно хватить.       И Мари повторила приём с разгоном воды. Постепенно, не торопясь, Гротэр выжала максимальную скорость, какую смогла, не дав воде покинуть чётких границ овала. Она воткнула заклинание в дракона со стороны хвоста, где, как думала, был самый маленький диаметр. Вытянув длину овала, Мари стала расширять его, образую пустое пространство в середине. Медленно, продолжая раскручивать воду. Ещё медленнее… И только убедившись, что в проёме видно центр, она растянула проход до размера своего роста и бочком стала протискиваться, прикладывая все силы, чтобы заклинание не соскользнуло с реальности.       Зверь… потолок «воображения» точно сдвинулся после нападения твари. Зрение от напряжения даже не изменилось, только голова едва кружилась от приложенных усилий.       Молнии скользили по краю её воды, мутноватой от грязи и сора, и затухали. Марианн прошла бочком, чутко проследив, как следом за ней вбежал эльник. Сощурившись, она с безопасного расстояния попыталась понять поменяется ли консистенция загрязнённой жидкости её заклинания от контакта с электрическими разрядами, но слёзы не бесконечны — последний накопитель с хрустом раскололся и её заклинание сломалось под чужим давлением. Лишь после этого Мари обернулась.       На маленьком пяточке стояла Грэйс и в обе её руки вцепились лисьи сёстры. Каждая из девочек держала по клинку, которые явно были парами друг-друга. Один черный, длиннее и тяжелее, сжимала Кэррия, а белый, чуть тоньше и короче — Миира. Ворсер же обеими руками сжимал поясную сумку, разглядывая её содержимое. Чуть в стороне, скрестив руки и прижимая ими меч к груди, вполоборота стоял парень. В его тёмных волосах удобно устроилась веточка из белых цветов мандаринника.       «Нда… Всё?» — тихо прозвенел голос Грэйс, но губ она не разжимала… Лисы обернулись к Мари, а затем убрали руки. Кэррия кивнула, чуть сжав губы, а Миира радостно завиляла хвостом. Дракон вокруг них медленно распрямился. Белесые вспышки электричества собрались в шар и исчезли в рукояти меча парня, когда как сам дракон, отлетев чуть в сторону, рухнул на землю, затопив часть леса за тренировочной площадкой.       Их окутал предрассветный сумрак, раскрашенный солнечными всполохами — Миира продолжала мягко светиться жёлтым и свет этот теперь попадал в клинок, от чего тот походил на лампочку.       Грэйс же пристально разглядывала Мари. Пиратка и морщилась, и улыбалась одновременно, поэтому точно понять, что за эмоции та испытывает, было сложно. Одно Марианн поняла — её тут быть не должно. На учёную явно не рассчитывали. И при этом продолжали молчать, делая тишину уже не таинственной и мистической, а неловкой.       Марианн дёрнула плечами, прогоняя мурашки, появившиеся после исчезновения атмосферы волшебства. Наклонившись, она подняла эльника на руки, подсадив его на плечо, а затем коснулась пальцем губ и дёрнула головой в сторону посёлка. Ей хотелось узнать, когда уже можно будет говорить или вернуться назад в гостевой дом. Грэйс скривилась ещё сильнее, когда от жестов Мари сёстры обернулись и уставились на пиратку.       Выглядело это так, будто она влезла под чужую новогоднюю ёлку, высматривая себе подарок у той семьи, которая его не готовила. Мари хмыкнула, вспоминая, когда в последний раз получала подарки в день сотворения Магии и каким он был, но ничего конкретного, кроме смутных ощущений, в голову не пришло. Судя по всему: говорить нельзя до какого-то конкретного момента, иначе выбываешь из обряда. Мари было любопытно, что предпримет её временный учитель, но она не стала ставить пиратку в ещё более неловкое положение.       — Забавно, мило, но думаю я пойду назад. А то что-то есть хочется, — дети резко обернулись и даже парень, который игнорировал её, глянул на учёную с совсем уж явным пренебрежением. Миира молчаливо запищала, дернув себя за косы. — Да что ты гримасничаешь? Явно же — вы не должны тут устраивать гляделки длинною в склянки, а значит я лишняя. Уж не знаю в какой обряд вы меня втянули и что он означает, но мне тут не место. Всем спасибо, было весело, но больше я мешать не буду. Продолжайте.       Мари пошевелила в воздухе рукой, будто отмахиваясь от них, а затем развернулась и пошла прочь, случайно наступив на венок, который во время её речи незаметно стянул с себя эльник. Гротэр не расстроилась, что не вписалась в чужую процессию. Всё, что было до этого момента: мелодия Ссахейли, запах цветов, смешанный с горечью дыма, и металлический бой, глушащий треск костров, — погрузило её в такое глубокое медитативное состояние, какого не было очень давно. И больше всего ей сейчас хотелось лечь на кровать, закрыть глаза и попытаться вспомнить, как она обычно праздновала свои дни рождения или любые другие праздники. И был ли хоть один из них так похож на сделанное ликровскими руками чудо.              

***

      — Ого, а ты бысстро вернулассь, — Ссахейли сидел за столом, склонившись над одинокой тарелкой с тонизирующей кашей. По дороге назад Мари не заметила разницы в кострах, но увидев, что около гостевого дома пламя почти затухло, поняла: какой бы обычай не соблюдали ликры, на той поляне он практически закончился.       — А что это было? — тут же поинтересовалась Гротэр, помогая эльнику спуститься на пол.       — Прас-здник прощания. Не ссзнаешь? То-то у тебя лицо было таким потерянным. С-с-с-с, — посмеиваясь, Ссах откинулся на спинку стула. — Этот прасздник проводитсся для детей, покидающих деревню. И для родителей с родсственниками, которые оссстаютсся. Ссначала детей кормят прасздничным ужином, сзатем в доме, где они проведут посссследнюю ночь, мать проявляет к ним поссследнюю сзаботу, а на утро молчаливо прощается ссс ними. В тишине, в приссссутствии и в касссаниях ссслышны все надежды, тоссска, печаль, груссть и гордоссть. Детям вплетают цветы в волоссы те, кто будет ссильнее всего по ним ссскучать и бесспокоиться. Белые в знак того, чтобы ребёнок не сссбился ссс выбранного им пути. Голубые как горсссть удачи в поисках сссвоей тропы. Затем дети покидают ликров. Пересступив порог, они пересстают быть детьми и сстановятся ответсственными за ссвою жисзнь. В сзнак этого им нельзся оборачиватьсся. Тропу для детей оссвещают ссо всех ссторон в надежде, что вессь их путь будет ссветел и пройдут они его решительно и без сстраха. Их ссопровождает бой в сспециальные металлические тарелки, задающий настрой. В надежде, что когда дети запнуться и сслучится что-то плохое, они всспомнят этот ритм и вновь поднимутсся, продолжат идти вперёд. Далее они проходят исспытание, в котором проверяется их решимость покинуть дом и ссмелось не отсступать перед трудностями, по итогу которого детям показывают, что любые исспытания рано или поздно принессут свои плоды — им дарят подарки. А дальше дети могут уйти на пару ссклянок в любимое место, чтобы попрощаться с домом, сс прошлой жизнью, оставить о ссебе знак или память, ессли захотят. Всссё это ради того, чтобы утром они покинули деревню безс сожалений. И чтобы немного приглушить бесспокойство родственников о них.       Марианн слушала молча, оценивая масштабы местных традиций. И их глупость, особенно в свете того, что где-то рядом, не в гостевом доме точно, обосновался старый пень, а тоскующие родственники ещё вчера хотели видеть милую детку обескровленной.       Но сам праздник… молчание, мелодии, ритм боя, тонкий запах мандаринок и дыма от волос… то, сколько любви в каждом жесте, действии. Это был настоящий обряд, в котором таилось маленькое чудо, ведь было сделано всё, чтобы младшие, уходящие в очень долгое путешествие, не оглядывались назад в сожалении.       — Будешь зсавтракать? — змей заметил её задумчивое замешательство и заботливо отодвинул стул, похлопав по сиденью.       — Да, проголодалась что-то.       Ссахейли кивнул и ушёл на кухню, вернувшись назад с подносом, на котором стояли дымящийся чайник, чёрный от сажи, глубокая тарелка, от которой тоже шёл парок, и стакан.       — Искрянка ссегодня на костре подогрета, сс дымком. И… — он аккуратно переставил с подноса тарелку на стол и Мари глубоко вдохнула. Рыбный суп. Снова. Ссах рылся в её тетрадях?       — Спасибо, — Марианн взяла ложку и съела всё, до последнего кусочка разваливающегося мяса. — А где вы рыбу то достали? Её же ещё сложнее, чем хорошую дичь получить. Вроде как закрепитель на рыбное мясо действует хуже.       — Так это твой сзмий, ведьмочка. Сстарый, падаль, оказсался. Не расстворяется. Вот мы его мясо проверили на безсопасность и едим теперь.       Змий? Та зубастая верещалка?!       — Вы же её… травили…       — Травили? Ты про ссстрелы с таином? Он расссспадается черезс сутки безс остатка.       Таин? Они что, змею обезболивающим обстреливали? Ну и кадры… Хотя… при большой дозе оно вызывает онемение, будто бы от яда гиар… Ладно, Зверь с ним.       Марианн злорадно попросила добавки.       После второй тарелки Ссах оборвал её движение в сторону кухни — Мари намеревалась помыть за собой посуду и помочь с уборкой.       — Но вссё же… Ты не ссходила на пирсс? Почему вернулассь без Грэйсс?       — Да я вообще не знала, что нужно куда-либо идти. Прошла через водного дракона используя магию, а Грэйс меня явно не ждала. У неё для меня ничего не было и она не знала куда меня деть, но, собственно, это и не удивительно. У меня же здесь нет семьи, а я ведь правильно поняла, что «награду» готовят именно родственники? — Ссахейли нахмурился и коричневые чешуйки на его лице приподнялись, но он учёную не перебил. — Вот и итог. Поэтому я выдала какую-то тираду и вернулась. Думала: разговаривать нельзя и тем самым я выбываю из обряда.       — Не выбываешь. Даже ессли бы дети заговорили, никто бы не принудил их осстаться. Это лишь ссвод ссимволов. Поэтому ссходи-ка ты на пирсс, — Ссах поднялся, отобрал у Мари посуду и поставил на деревянную стойку, а затем двинулся на выход, поймав по пути Марианн, развернув и став подталкивать её в спину.       — Но я думала ещё поспать… — возмутилась Мари, упираясь пятками в скользкие доски.       — Ничего, усспеешь. Иди, тебя же не засставят там ссидеть весссь день, просссто оссмотрись в последний разс, — и дверь за спиной девочки закрылась.