Потерянная тропа

      Следующим утром они освободили пространство столовой, складировав мебель за деревянной стойкой.       — Не уверена, как печать отреагирует на твои попытки её перенаправить, поэтому лучше перестраховаться, — проговорила пиратка, отодвигая последний стул.       Грэйс встала посреди зала и чуть встряхнула запястьями, разминая руки. Сегодня на ней не было халата, обнажая плотно-подогнанные друг к другу бинты, скрывающие грудь и часть живота. Извилистые ветки татуировок, выглядывавшие из-за повязки, заканчивались гроздьями красных цветов и были рельефными — краски нанесены поверх выпуклых шрамов.       Пиратка зашевелила пальцами рук, сильно выгибая суставы протеза с узорами. Под её движениями в воздухе проявлялись синие, сияющие нити, вплетаясь в вытянутые печати, напоминавшие два многоногих морских обитателя, окружённых волнами.       — Существуют разные способы заключения договоров. К примеру самый простой — обмен клятвами. Способ практичнее — закрепить кровью написанный на бумаге текст, чтобы после обе стороны могли ознакомиться с условиями повторно. Есть и третий, самый распространённый — магический контракт-печать. Он сложнее, но имеет ряд дополнительных возможностей: ментальный канал для связи, отслеживание состояния сторон, контроль за степенью выполнения обязательств… Смотри…в центре я использую индивидуальный духовный элемент, вокруг которого рунами прописываю условия договора. Я использую в разы больше сил, чтобы ты могла увидеть структуру.       Вокруг рисунков появилась тонкая, сложная вязь, и Мари сразу почувствовала сродство. Вот оно: формулы, руны. Учёная не была знакома с этими символами, но сам принцип направления энергии в схему заставил руки покрыться мурашками. Какой алфавит капитан использует? Где можно достать копию учебника с подробными инструкциями?!       — А теперь я внесу изменение в правый верхний угол, вот в этот знак. Вместо стандартного условия, связанного с получением шестой стадии развития дара, введу ограничение по местопребыванию, — тонкая вязь, увеличившись, видоизменилась, став короче, и вновь вернулась в структуру, спаиваясь с ней. — Так. Вся печать сделана из водного атрибута — из нитей реки мира, связанных с океаном или болотом. Договор можно плести из любых нитей, но поскольку ты контролируешь только воду… Твоя задача — заставить одну печать сдвинуться, коснувшись меня. Пробуй.       Марианн не стала жмуриться, хотя искристый свет отвлекал. Она сжала листок со слезой в кулаке и, пересиливая вихри размышлений о рунах, представила, как одна из печатей сдвигается к Грэйс. Сантиметр, ещё…       Чужая магия не шелохнулась. Но Мари пихала, толкала и давила на неё, понимая — не получится. Она даже зажмурилась, но не видя печати не смогла представить, как одна из них сдвинулась бы.       — Стоп, — спокойно вмешалась в её потуги Грэйс. Мари распахнула глаза. Обе метки продолжали висеть в воздухе, быстро тая. Не прошло и ринки, как они исчезли. — Давай клятвой. У меня, конечно, большой резерв, но я слишком много вливаю, чтобы оставлять нити видимыми. Не получилось — и ладно.       Гротэр не обиделась. Она не была уверена, что смогла бы сдвинуть печать даже спустя декаду.       Пиратка потёрла левой рукой еле заметный узоры на правой, глубоко вдохнула, затем развернулась и подтащила в центр зала два стула, поставив их друг напротив друга.       — Садись.       Мари забралась на сидение и к её руке тут же ринулась ярко-синяя нить, обвиваясь запястье. Она повисла тонким канатом между девочкой и пираткой.       — Нить сигнальная. Прицепить к клятве ментальный канал и прочие полезные функции я не смогу, но вот отслеживать пульс и местонахождение… Я произнесу одностороннюю клятву. Обычно так не делают, потому что разорвать её можно будет только с твоей стороны или же выполнив условия, но мы и не будем нормальными наставником и ученицей, поэтому от тебя клятвы не потребуется, — Грэйс наклонилась и выхватила лезвие из-за голенища, царапнув им ладонь. — Я, Грэйс, капитан корабля «Дельфин», принимаю под своё наставничество Марианн Гротэр, сроком до момента, пока ученица не ступит на земли империй. Клянусь не ограничивать волю ученика, защищать его и развивать таланты.       После конца клятвы порез не затянулся. Из приподнятой ладони кровь кривой струйкой стекла до запястья и коснулась жилки магии, которая, потемнев около чужой руки, быстро стала менять цвет, приближаясь тёмными оттенками к Марианн. Когда же на руке девочки нить стала коричневатой, порез с сочившейся кровью вспыхнул, заживая. Следом рассыпалась и жилка, оставив на запястье Мари слабый беловатый узор.       — Так, а теперь… — глаза Грэйс вспыхнули голубым.       «А ведь она со своим резервом по сути тот же накопитель…» — мелькнула мысль.       — Всё, аура стала немного плотнее — добавилась пара моих нитей. Это, конечно, никак на твой дар не повлияет… но как будто бы… — Грэйс замолкла и её пальцы дёрнулись. Опять колдует? Или… она что, стучит по воздуху? Похоже выбивать ритм во время раздумий было привычкой капитана. — Нет, всё-таки я не эксперт мачигата-гавы, так что не могу определить точно. Всё, ведьмочка. На сегодня хватит. Теория — вечером, а пока ставим столы на место, завтракаем и, пока я не ушла, можешь задавать свои вопросы.       Марианн поднялась со стула, но с места не сдвинулась. Грэйс взялась перетаскивать столы, едва ли не над головой их удерживая в попытке не снести деревянную стойку.       Какие дыры в знаниях важно заполнить первыми? Узнать, что из себя представляют империи? Или какие правила есть на архипелаге? Или спросить о тварях, зверях и древунах? С накопителей? Или с прояснения причин, по которым пиратка вдруг дала клятву, ничего не требуя взамен?       Марианн было открыла рот, чтобы узнать последнее, но в итоге не произнесла ни звука.       — Риан, не стой. Я же вижу, что с тобой всё в порядке. Расставляй стулья давай, — отчитала её капитан, с грохотом поставив на пол дубовый стол. Женщина таскала их, будто бы не замечая веса, лишь мышцы, не прикрытые халатом, легко бугрились на правой руке и спине. Протез выделялся. Не сильно — бархатисто-бежевый цвет и узоры практически полностью избавляли от мыслей, что рука не настоящая, — а тем, что металлическая структура никак не реагировала на тяжесть мебели, оставаясь всё той же формы. Но сделан он был качественно: послушно сгибался и разгибался, крепко цеплялся за дерево, не соскальзывая. Мари залюбовалась узорами, сползавшими с руки на плечо, и не нашла места, где протез был вживлён в тело.       «Сильна… до жути», — подумала Мари, видя, что капитан совсем не вспотела, тягая на себе мебель. Грэйс была тонкой, но жилистой. Встретившись взглядом с пираткой, девочка смущённо отвернулась.       — Мне нужны накопители, — подхватив стул, заговорила Мари. — Мои почти погасли. Было бы не плохо сходить к океану и набрать новых.       — Ты про слёзы глубин? — Грэйс грохнула последним столом по полу и чуть прогнулась в пояснице, потягиваясь. — За сколько они у тебя гаснут?       — Если не колдовать, то в течении двух-трёх смен богов камни тускнеют сами, — Марианн подхватила ещё стул и приткнула его к ближайшему столу.       — Ого… на материках слёзы до десятка циклов спокойно лежат. Всё-таки эта местность очень сильно вытягивает энергию… — Грэйс принялась за стулья, перетаскивая сразу по два. Она будто не ощущала их веса, когда как Мари тащила один, напрягаясь всем телом, — ростом она была едва ниже возвышающейся спинки.       — Вытягивает? Как это…?       — Высшие, ты совсем что ли… — Грэйс запнулась, кинув взгляд на Мари, а затем продолжила. — Мир огромный, ведьмочка. И история его тоже не одной сотней периодов насчитывается. Случались и войны, и катаклизмы, производящие такие всплески энергии, что русло Реки Мира разламывалось и уничтожалось, создавая аномалии, — последние стулья встали на места и Грэйс облокотилась на стойку, продолжая говорить. Из коридора вышел Ссах и чуть подвинул столы, ставя их идеально ровно, а затем ушёл на кухню. — Самая изученная аномалия — пропащие равнины. Из-за искажения Реки Мира магические существа постепенно мутировали, лишаясь всякого сознания и наполняясь жаждой крови. В основном это затронуло зверей, но также задело некоторых людей или ликров, из-за чего появились демоны. Ещё одна весьма известная дефектная местность — хребты времени. Забравшись на те горы, многие пропадали без вести и возвращались спустя долгие периоды, ровно в том состоянии, в котором исчезали. Для них пропадало время, текло в эльках или ринках, когда для всего остального мира оно неслось прежним нескончаемым потоком. Но бывали случаи, когда уходящие не возвращались. И есть все шансы, что время на хребтах не только замедляется, но где-то и ускоряется. И не важно, какого размера у тебя дар, если ты застряла во временной аномалии, тебя уже ничего, кроме удачи, не спасёт. У архипелага тоже есть своего рода повреждение, а как оно появилось неизвестно. Сюда никогда не доходили войны достаточного масштаба и не случалось катаклизмов, способных разрушить изнанку… Есть слухи о потерянной в веках земле, но… — Грэйс запнулась, крутанула запястье металлической руки и не стала договаривать. — Всё гораздо проще — река мира здесь очень истончена, будто бы и не река вовсе, а лишь ручей. Но жизни здесь много, гораздо больше, чем способна поддерживать изнанка, поэтому любые наполненные энергией вещи или люди истощаются — окружающая среда просто пытается восстановить собственную энергию, поглощая её из других. В основном это происходит за счёт слёз. Если бы не приливы и те тонны накопителей, что выбрасываются на берег каждый цикл, жить на островах было бы невозможно. Любой одарённый лишался бы резерва, а без него на местной почве тяжело прорастить что-то дружелюбнее и съедобнее древунов.       Мари оглушил рассказ. Её порадовало, что на материках накопители будут тускнеть медленнее. Но в целом от такого обилия информации, походившей на сказку, в голове образовалась каша.       — А… — попыталась вернуться к главной проблеме Мари, отодвигая лишние вопросы в сторону. — Что мне делать с накопителями? Можно ли как-то вернуть энергию в погасшие слёзы, чтобы колдовать повторно?       — Конечно можно, но нужен резерв, которого у тебя нет, — хмыкнула Грэйс, отлипая от стойки и подходя к столу. Она уселась спиной к лестнице. — Из открытого источника воды ещё можно напитать, где движение есть. Из океана, реки, ручья, но для этого контроль должен быть стадии на седьмой. Даже я накопители напрямую из природы не могу восполнять. Сначала набираю энергии в резерв и после сливаю в камни, если на то есть необходимость.       — А на какой я стадии?       — Ни на какой. Понимаешь, можно сказать, что контроля в тебе на третью стадию и если бы не резерв… Но это не так. Ты не чувствуешь реку мира, а восприятие — это базовая способность для любого мага первого уровня, — Ссах принес еду и, расставив тарелки, ушёл за чайником. — Опережая твой вопрос, — я даже близко не знаю, как помочь тебе увидеть реку мира. Обычно маги просто чувствуют её, как обычный человек рождается с тем, чтобы видеть или слышать мир, поэтому чёткой инструкции не существует. А на счёт накопителей… Собери все пустые слёзы и тащи сюда. Пока завтракаю, заполню сколько смогу. Остальное вечером.       У Мари пустых накопителей было едва больше её походного мешочка для камней. Она, конечно, редко выкидывала слёзы, но всё же такое случалось. Зато гораздо чаще они трескались или пылью рассыпались в её руках.       Изначально в её сумке всё дно занимали камни. Когда она добралась до деревни, их стало меньше на треть, но за смену богов у неё осталось лишь пять полупустых и около тридцати погасших слёз. Мари собрала все накопители, которые нашла, в один мешочек, а те, что ещё светились, спрятала за поясом и в сапогах.       Сбежав вниз по лестнице, девочка тут же сунула смеющейся Грэйс мешок. Ссах уже сидел за столом и спокойно ел кашицу из трав.       — Топочешь прямо как твой фамильяр, — сквозь смех пробормотала пиратка. Она ослабила затянутое горло мешочка и взяла первую слезу, внутри которой тут же растёкся свет. — Какой маленький объем. Меньше, чем используется для артефактов. Нда… удивительно, что ты вообще хоть что-то способна наколдовать.       «Сто пятьдесят литров воды для вас маленький объем? Что же тогда большой…» — ужаснулась Мари. А в голове вспыхнула старая классификация магической энергии, завязанной на магоджоулях. — «Интересно, в этом мире одна ЕМ тоже равна одному магоджоулю? Или… А что если разные стихии — это всего лишь разная плотность энергии и затратность на каждое действие своя…? И дело не в том, что из водного накопителя нельзя скастовать огонь, а в том, что для него нужна более плотная энергия? И почему я не подумала об этом раньше? Ведь мана в моём мире обладала разной подвижностью в зависимости от „твёрдого“ или „жидкого“ состояния, тогда почему бы ей не быть ещё и разной по „насыщенности“? Но как тогда объяснить руны…?»       Гротэр пялилась в тарелку, утонув в лихорадочных мыслях озарения. Ей нужны тетрадь и карандаш… Камушки в мешке чуть звякнули и Мари дрогнула, попытавшись выкинуть смутные образы клубочков света — ей нужно раздобыть как можно больше информации.       — Вы измеряете резерв в каких-нибудь единицах?       Грэйс отложила на стол десятый накопитель и подняла голову.       — В плане? Ты про объем? — Марианн кивнула и Грэйс взялась за следующую слезу. — Да, в крупицах. Очень удобно для определения резерва на начальных стадиях, но выше пятой — бесполезная единица. Там расчет уже на сотни тысяч крупиц и больше идёт.       — А сколько крупиц в одной слезе?       — В одной? — Грэйс хмыкнула. На столе красовалась приличная горка из слёз, а мешочек пустел. — В твоих камушках одна крупица на два камня, ведьмочка. Если переводить в стадии, то здесь резерв мага второй ступени, но не выше. И контроль у тебя как раз не выше третьего уровня, восприятия нет совсем, так что ты у нас маг первой ступени. Сколько тебе приливов?       — Шесть.       — Неплохо. Не самый лучший вариант, но первая ступень в шесть уже даёт тебе шанс на поступление в некоторые магические академии. Только вот придётся обходить стороной рьяных фанатиков внутренних резервов, но если постараться, можно найти приличное заведение. Подобрать бы методику, при которой ты поднимешь уровень контроля… а накопители постараемся найти большего объема и тогда вторую стадию номинально получишь. Или, если повезёт, то и третью. Но не больше. С четвертой и до седьмой очень важно наращивать внутренний резерв, потому что без этого невозможно продвигаться дальше. А с седьмой и выше огромную роль играет восприятие. Держи, — Грэйс ссыпала все накопители назад в мешок, отложив один расколотый и тусклый в сторону.       — А бывают накопители с нейтральной энергией? Или с элементом огня?       — Бывают. Думаешь, что сможешь и другие стихии контролировать? Огонь мы на островах вряд ли найдём, да и другие стихии тут редкость.       — А как на ссчёт тристянки? — вмешался Ссах, который доел завтрак и молча наблюдал за их разговором.       — Он же совсем крошечный, в нём энергии на сотую крупицы, — отмахнулась Грэйс, но Мари уже вцепилась в новую информацию.       — Что за трестянка?       — Триссстянка, ведьмочка. Это маленькие ядрышки иссскрянки. Появляются редко, быстро гаснут, но в них сссспит магия жизни. Можешь попробовать их поиссскать.       — Нет. Островные бесполезны. Они слишком быстро тухнут и их восполнить не смогу. Я маг океана, Ссах, не вымачивая ребёнку голову.       — Думаю, будет полезно найти хотя бы парочку таких накопителей! — влезла Мари, а затем подскочила и побежала наверх, за тетрадкой и карандашом. В голове зудели призраки зародившейся теории, заставляя торопиться. Сейчас любая оговорка могла пригодиться. Она шустро схватила нужные принадлежности и кубарем скатилась вниз по лестнице. Руна огня выскочила из-под карандаша. Прижав один из накопителей Мари тут же наколдовала искру, которая погасла, так и не коснувшись бумаги.       — Ого, — Грэйс откинулась на спинку стула и потёрла щеку с узорами. — Я почему-то думала, что ты у нас под покровительством богини воды, раз колдуешь без дара. Но огонь… Объяснишь, как ты это сделала?       И Марианн, запинаясь, кратко рассказала о том, как нашла руны воды и огня, как наколдовала первые шары и искры. Грэйс растерянно молчала, а Ссах вдруг усмехнулся.       — Не зссря тебя сссразу ведьмочкой то окрестили. Ой не зссря, — посмеиваясь, он поднялся и подхватил свою тарелку, чтобы снова уйти на кухню. Марианн непонимающе следила за змеем, краем глаза наблюдая за Грэйс. Она, конечно, стала ученицей, но червячок, ожидающий подвоха, всё равно зудел на периферии сознания.       — И вправду ведь потерянная тропка, — согласилась Грэйс.       — Что? Почему ведьма? Что за тропка?       — Потому что магия — давным-давно проторенная дорога, по которой люди привыкли ходить, устраивая забеги. Кто быстрее дойдёт до финиша, став бессмертным, — того чтят многими поколениями, пока не появится новый гений. У людей может быть талант в определённой сфере или связь с какой-нибудь стихией, но каждый маг развивается стадиями. От первой, к последней, какую только может постичь человек — девятой, на которой он становится практически бессмертным. Маг следует выверенным правилам: почувствовать энергию, начать ею управлять, накопить её, сжать, затем ещё накопить, пока не достигнешь своего максимума. Что в восточных империях, что в западных или в эльфийских лесах. Но… в противовес выведенным истинам идёт первое учение — любое волшебство зависит лишь от самого человека. От того, насколько у него силён характер, чтобы менять реку мира. И поэтому разнообразие неизбежно. Я знала мага, который никогда не зацикливался на собственном резерве и был помешан на контроле. Он считал, что ему не нужна внутренняя сила, поскольку вокруг него всегда есть река мира и её просто нужно уметь контролировать. Ещё я знала клан, в котором практиковали связь с финами, малыми духами стихий. Или был один пустой… обычный человек без дара, использовавший тонны артефактов, схемы которых придумывал сам. Вот таких людей, не развивающихся стадиями, но вполне успешных на выбранном пути, мы называем «потерянными тропами». Ведьмами или ведьмаками. Да, чаще всего под этим подразумевается оскорбление, но на деле Древние в какой-то степени тоже считаются если не потерянной тропой, то второй дорогой. Как и фейри.       — Фейри? А какая у них магия?       — У них? Да кто же знает. Их мир больше сотни периодов изолирован. Только сказки и остались, — Грэйс взялась за ложку и принялась за еду. А затем, вздохнув, ненадолго прервалась. — Давай так, ведьмочка. Вечером прикинем список твоих знаний и того, что тебе нужно узнать и рассказать, а сейчас разойдёмся. Времени у меня едва-едва осталось, идти пора.       Марианн послушно взялась за ложку, понимая, что склянку потратит на то, чтобы записать всё рассказанное. И пока она ела, червячок в голове продолжал настойчиво грызть мозги. И девочка не выдержала.       — Почему вы мне помогаете? Зачем эта односторонняя клятва? — она едва ли верила в альтруистичность Грэйс. Пиратка отложила ложку и откинулась на спинку стула, разглядывая Марианн. Спокойно. Холодно. Почти так же, как делал Дэйв, когда умело прятал свои эмоции за маской безразличия.       — Потому что я могу. Достаточное основание? — холодно, практически без хрипотцы и с лёгкой мелодичность, ответила Грэйс.

***

Глория.

      Совет Рована был здравым, но Глория не решилась заявится к наставнице с расспросами сразу. Всё же… для путешествия в сумеречный лес и она, и сестра были слишком малы. А что касалось управления другими стихиями… Магия никогда не была для Глории первостепенной.       Поэтому Гло молчала, пока наставница активно пыталась научить её магии жизни, к которой у Глории оказалось ещё меньше таланта, чем к другим стихиям. И не смотря на уверенность Рахиты в том, что растения и жизнь непрерывно связаны, контролю белые нити реки мира не поддавались. Казалось, что она бьётся головой о стену, слушая лекции о том, из какой энергии состоят тела разных существ. Ещё больше раздражало, что в это время Пуаль носилась по оранжерее старейшины, вылавливая насекомых — сестра пыталась подружиться со всем, что двигалось.       Занятия угнетали, но не настолько, чтобы пытаться что-либо поменять. Время терпит. Пуаль только-только прошла шестой цикл. Им обеим нужно нормальное детство, проведённое в играх, веселье и общении, а не в путешествии по окраинам леса, кишащих тварями. И, возможно, она бы смогла продержаться ещё с тройку циклов, если бы не одно «но»… Из-за глупых домыслов средневековых зайцев-людей находиться в деревне становилось всё невыносимее.       О том, что если рождаются двое: то первый — Истинное Дитя, а второй — Близнец-убийца, болтали все, кому не лень. Поэтому Глория знала о чём говорят взрослые и сглаживала свои странности, везде гуляя с Пуаль. Когда сестрёнка тоже стала ученицей Рахиты, пересуды стихли, но… появление Рована сместило чашу весов. О живых драконьих всадниках не слышали три периода, а тут она, малолетняя эльфийка, стала наездницей.       В первые годы жизни Гло правда любила новых родителей. Ей нравилось ощущение теплоты и заботы, нравилось внимание и безграничная любовь, но стоило им начать сомневаться в девочке, как в груди стал разрастаться до ужаса знакомый, почти нестерпимый зуд. Не смотря на маленькое тело Глория отлично осознавала, что ей нельзя повторять ошибки прошлого, но срывы были неизбежны. Каждый холодный взгляд или упрёк со стороны эльфийских родителей — и Глория взрывалась, огрызалась, всё сильнее зарабатывая отчуждение с их стороны. Эльфийка устала ругаться, устала кричать и спорить, с каждой такой ссорой медленно утопая в тех же ошибках, что совершала в прошлой жизни. Затяжная зима проникла в их дом и даже потепление, обещающее весну, не отогрело ни её сердце, ни сердца взрослых. Именно эта холодная война с теми существами, что произвели её на свет, подлила топлива в огонь её желания отправиться в лес этим же летом.       Гло решила сорвать очередной урок по магии жизни. Потому что достало. Потому что девочка хотела сделать хоть что-то… В уголке её рта пестрела подсохшая корочка ранки — Глория, убегая из дома, глупо запнулась на лестнице и приложилась ртом о поручень. Астэира, — мать Глории, — увидела ранку вечером, но отвернулась так, будто бы не заметила.       Астэира была целителем.       Рахита всегда встречала лифт, поднимающий девочек в её убежище, в полдень. Чуть дрогнули пёстрые цветы на кустах, — ветви слаженно отклонились в сторону, пропуская старейшину. И Глория тут же заговорила:       — Меня не интересует магия жизнь. И растительный дар тоже, — было больно, сводило уголок рта и казалось, что корка вот-вот треснет. Отстранённое выражение лица Рахиты не изменилось, но Глория чётко увидела, как вспыхнули зелёные глаза, когда старейшина увидели ранку. В помертвевшем космосе неожиданно взорвалось солнце.       — Магия жизни… — начала она спокойным тоном лектора, но девочка снова её перебила.       — Я бы хотела быть магом огня или металла. Послушайте, мне правда совершенно плевать шевелятся ли кусты и растут ли деревья от энергии моего резерва. Я училась, пока мне было это в новинку и интересно, но это… не моё. Я хочу изобретать механизмы. Возиться с металлом, инструментами и, если возможно — делать не просто механические безделушки, а артефакты, — посыпались из неё слова, словно маленькие шестерёнки из перевернутого ящика. Гло казалось, что молчание Рахиты выглядит осуждающим. Она боялась, что старейшина посчитает её желание глупостью, блажью. И хотя наставница никогда не обращалась с ней, как со взбалмошным ребёнком, последние майлы с родителями основательно проели плешь в её умении доверять.       Краем глаза Гло увидела, что сестрёнка скинула пальто на траву, а затем шагнула к Глории и обняла её, спрятав лицо в плече девочки.       В этом была вся Пуаль. Она любила родителей. Гло видела, что взрослые именно её наградили ролью «истинного дитя». Но… Глория знала — Пуаль на её стороне. Не лезет в конфликты, не пытается заступиться, но всегда держит её за руку в незримой поддержке. Не осуждает. Доверяет. Просто любит. Её маленькая звёздочка.       И Глория окончательно сорвалась.       — Я знаю, что эльфы не могут контролировать противоположные их сущности стихии. Но мне бы хотелось заниматься тем, что не вызывает тупую скуку. Я правда старалась проникнуться всем тем, чему вы учили, но это не моё. Правда не моё, — Глория не знала, как донести свои ощущения, потому что она никогда не пыталась о них говорить. Ей не хотелось казаться капризным ребёнком, но по другому не получалось, и она просто заплакала. Чуть развернулась и сама прижалась к Пуаль. Сестре не нужно было ничего объяснять. Она принимала любые выкрутасы Глории как данность. Пуаль не считала Глорию «близнецом-убийцей».       — Могут… — вдруг сухо обронила Рахита и Глория притихла, пытаясь понять, не показалось ли ей. — Просто не было таких прецедентов… Мы приходим в этот мир сформированными душами, деточка. Приходим и сами выбираем кем или чем нам быть. Именно поэтому все эльфы склонны к магии жизни. Ведь по сути магия напрямую связанна с душой. Возможно, у тебя есть склонности к природе, ты умеешь её чувствовать, но если ты и в самом деле желаешь быть кем-то другим, магия откликнется. Я рассказывала, что у каждого есть дар к определённой стихие, но ты видимо забыла, что я говорила и о стигматизации.       Глория повернулась к Рахите и попыталась вспомнить. И ведь правда… наставница говорила, что у дара нет ограничений. Что любое существо, находящее своё призвание в чем-либо может получить стигму. Болезненное клеймо, искажающее дар и перенаправляющее его только в одну сторону. Она тогда ещё привела пример со стигмой Каторского алхимика. Будто бы человек настолько любил создавать пилюли и зелья, что его дар полностью изменился и больше он не мог направлять магию ни во что, кроме своих творений.       — Разве это не опасно?       — Это ограничение, Глория… Более узкое, жёсткое, чем деление по стихиям, а любое ограничение опасно уже тем, что всякий довольно быстро упирается в потолок, созданный стигматизацией. Но если ты хочешь заниматься чем-то определённым, то это твоё право — пытаться получить стигму нужного тебе типа. Ты веришь, что твоё желание идёт от всей души? — зимой Рахита всегда была холоднее, чем в любое другое время года, но сейчас она улыбалась так, как не делала даже летом. И Глория впервые увидела, что наставница всё ещё жива, не смотря на прожитые периоды. От неё веяло такой добротой и мягким ощущением чуда, как будто именно она была первой весенней капелью. Надеждой.       — Да, — кивнула Глория, ощущая, как высыхают слёзы на покрасневших щеках.       — Тогда я отправлю вестник знакомым гвортам, чтобы они прибыли после оттепели, — наставница едва взмахнула пальцами и уголок рта тут же перестал саднить.

***

Марианн.

      В этот раз на тренировочную площадку Мари пришла к полудню, потратив всё утро на конспектирование информации, полученной от Грэйс.       Поляна с утоптанной до жёлтой пыли землёй была практически пуста: юные ликры разошлись по домам, подростки же по одиночке или парами занимались в разных углах площадки. По округе разлетались однообразные звуки: свист стрел, звон падающих спиц, стук сталкивающихся деревянных болванок и шелест листьев тех деревьев, чьи стволы и ветки были потревожены. Старший парень из группы Кэр наматывал круги по полосе препятствий, виляя к деревьям и легко взлетал на ветки. Маленький ликр, прошедший посвящение в прошлом майле, метал спицы, периодически встряхивал руками и морщился. Он явно ещё не привык к возросшим нагрузкам.       Мари обошла двух девочек, занятых боем с деревянными мечами, и направилась к лисе, которая находилась на краю косорога. Рыжая отрабатывала стрельбу из лука.       — Ты сегодня поздно, — дёрнула ушами Кэррия, услышав шаги, и кивнула на место возле себя. Учёная подошла, выцепив из кучи сваленных стрел лук, и встала рядом, мельком обернувшись на резкий склон и болото, ютившееся на дне оврага, — с высоты в пол сотню метров зелёная жижа казалась мутной, землистой, утыканной островками осоки и тростником. Подхватив одну из стрел, Мари натянула тетиву и криво выстрелила.       «Локоть низко выставила», — поморщилась учёная.       Кэррия молчала, не выказывая любопытства, но Мари всё же решила объясниться.       — Грэйс принимала меня в ученики, поэтому я задержалась, — проговорила девочка. Она знала, что лиса периодически выбиралась за травами, поэтому хотела навязаться к ней в довесок.       — Правда? Хочешь стать магом? — почти безразлично спросила Кэррия, отпуская тетиву. Стрела свистнула, воткнувшись в центр самой дальней мишени.       — Нет. То есть да. Но мне сказали, что я вряд ли смогу им стать.       — Почему?       Мари попыталась занять руки новой стрелой, прогоняя всколыхнувшееся раздражение.       — Потому что у меня разрушен резерв. Грэйс не может ничего исправить и говорит, что шансов нет, но думаю, если поискать какого-нибудь умника на материке, то я точно смогу колдовать без камней. А пока побуду ведьмой.       Кэррия опустила лук и повернулась к ней, чуть поддёргивая хвостом.       — Ты собралась отправиться в империю? — тихо, почти беззвучно спросила лиса.       — Да, — Марианн кивнула и отвернулась, натянув тетиву. Получилось выстрелить почти ровно.       — Когда?       — С Грэйс. Когда она с делами разберётся.       Кэррия нахмурилась и чуть поджала уши, став похожей на надувшегося эльника.       — Что-то не так?       Охотница не отреагировала, кажется, даже перестала замечать Мари. Учёная постояла с ринку, пытаясь подобрать слова, но в итоге вернулась к стрельбе.       «Ладно. Позже спрошу. В крайнем случае просьбу озвучит Грэйс.»       Лиса тоже вернулась к тренировке, с ожесточением вбивая в мишень стрелы. Через тридцать ринок, когда у учёной от напряжения заныла права рука, она опустила лук и вновь повернулась к Марианн.       — Не хочешь пойти к нам на обед? — тихо спросила Кэр. А потом, зная, что Мари почти наверняка откажется, быстро добавила: — У нас сегодня лапша. Её делают из перемолотых зёрен торрии, очень вкусная. Варят бульон, затем закидывают в него нарезанное тесто. А… тесто это когда… После добавляют…       Кэррия и раньше часто звала её в гости. Марианн даже приходила пару раз, вскоре бросив эти авантюры. Она ощущала себя лишней в их доме. Да и откровенно говоря, её пугал отец девочек, поэтому Мари избегала таких визитов. Но рыжая вела себя непривычно: дёргала хвостом, хмурилась и нервничала, постукивая концом лука по икре.       Мари кивнула.       Они убрали луки, выдернули все стрелы из мишеней и, собрав те, что валялись на земле, сложили их в специальную корзину. Всю дорогу Кэррия молчала, чуть забегала вперёд, будто бы забывая подстраиваться под короткий шаг Марианн. А стоило им зайти в дом, где на четырёх из пяти стульев расположилась почти вся лисья семья, Кэр тут же засуетилась, притащив с кухни сначала лишний стул, а затем и приборы.       Марианн пересекалась с Альтом и раньше, когда приходила в гости, но перспективы обедать с ним за одним столом не было. Поэтому учёная неловко застыла, наблюдая за Кэррией и варилась в возникшей тишине, при которой Миира активно жевала, а Ворсер пилил гостью раздражённым взглядом.       В этот раз хозяин дома был спокоен. Морщинки из-за отсутствия гнева были едва заметны. Загорелая кожа пестрела маленькими шрамами, будто бы его исполосовало острыми камушками во время взрыва. Альт сидел молча, наблюдая за девочкой жуткими алыми глазами.       — Садись, — попросила Кэррия, замерев у стола.       — Это Риан. Та юная особа, что живет у ррэи Ссахейли, — Феррия на правах хозяйки коротко представила Мари и наложила ей еды из стоящего на подставке котелка.       Девочка продолжила неловко стоять возле выхода, не зная, какое срочное дело выдумать, чтобы смыться.       — Милый ребёнок, — кивнул мужчина, отодвигая пустую тарелку, и поднялся. Марианн напряглась всем телом и расслабилась только тогда, когда мужчина, обняв жену, сказал, что пойдёт к ррэи Корту и вышел из дома, быстро обувшись.       — Испугалась? — хихикнула Миира, наконец обратившая на неё внимание. — Он не страшный, просто долго был пиратом, поэтому немного не умеет наводить знакомства с обычными семьями. Он только кажется строгим, а на самом деле папа очень добрый. Он… Длинную оду о заместителю старосты, каковым являлся отец Мииры, девочка пропустила мимо ушей, наконец спокойно сев за стол. Они с Кэррией пришли последними, поэтому их тарелки были доверху наполнены вкусно пахнущим супом с тонко порезанной лапшой. Марианн попробовала и чуть язык не прикусила. Домашнее, самое простое блюдо, одно из тех, что она могла приготовить себе в прошлой жизни, когда хотела чего-то горячего, было самым вкусным, что она попробовала в этом мире. Мари даже пропустила момент, когда Миира замолкла и Кэррия, едва притронувшаяся к своей тарелке, тихо пересказала то, что совсем недавно озвучила ей Мари.       — Ты поедешь в империю?! — Миира вскочила на стул и уперла руки в стол, едва не перевернув свою пустую тарелку. — Будешь поступать в академию?! — почти яростно прорычала младшая лиса. Мари чуть не подавилась от удивления — она ещё ни разу не видела, чтобы Мии злилась.       — Думаю да, если у меня получится…       — Мама! — не сбавляя тона заорала девочка.       — Сядь нормально. Не сейчас, Миира. Вечером обсудим, — сухо, будто бы сутки не пила, сказала Феррия и поднялась, быстро скрывшись на кухне.       — Да что происходит? — пробормотала на общем Мари.       — Я сама хочу…! — начала кричать лиса.       — Миира! — теперь уже Кэррия подскочила, едва не перевернув стул. — Тебе сказали — не сейчас! Замолкни!       Мари ни разу не видела, чтобы кто-то из семьи лис так орал или рычал, исключая ссору Кэр и Альта. Это что… от неё откровенно утаивают информацию? Конечно, Мари и раньше замечала жесты, какими оперировали ликры, если разговоры её не касались. Гротэр многое могла игнорировать или не замечать, но глупой никогда не была. Сложив два и два, поняла, — Миира как минимум хотела отправиться на материк. И зачем тогда было так рьяно затыкать младшей лисе рот?       Внутри едва ощутимо кольнуло.       «Не понимаю, — подумала Мари, снова подхватывая ложку. — Но меня это не касается.»       Она спокойно доела лапшу, не вслушиваясь в спор сестёр, нагло перешедших с древнего, упрощённого диалекта, на стародревний, в котором учёная разбиралась поверхностно.       — Я пойду, — поднялась Мари, игнорируя радостно оскалившегося Ворсера, который двадцать ринок подряд чётко выводил одними губами слово «пустая». — Спасибо за приглашение.       Останавливать её не стали. Видимо Кэррия напрочь забыла о том, что хотела поговорить, увлекшись попытками заткнуть Мии. Учёная обулась и быстро вышла. Замерев около приоткрытой двери, она создала маленький шар воды прямо над Ворсером, и бросилась прочь под яростный аккомпанемент: «Да чтоб её ворлоки разодрали!»

***

      В своей комнате Марианн с удивлением обнаружила эльника, которого не видела со вчерашнего утра. Услышав скрип двери, Ал приподнял голову, и Мари тут же вскинула руку, показывая тонкую белую полоску.       — Односторонняя клятва. Грэйс пообещала поспособствовать развитию моих талантов и обеспечить защиту, пока мы не доберёмся до материка, — чуть отстранено проговорила Мари.       Эльник понятливо фыркнул и отвернулся. Всё? Ему не интересно? Со вчерашнего утра Аластера она не видела, поэтому не смогла с ним посоветоваться по поводу ученичества. Было любопытно, где пропадал зверёк. А ещё немного расстроило, что он исчез без какого-либо предупреждения тогда, когда ей необходимо было всё взвесить. Но не допрашивать же его… Захочет — сам сгримасничает.       Марианн молча прошла в комнату и бухнулась на свободную кровать с не застеленным матрасом. Вытянув руку, она схватила с тумбы тетрадь и открыла её, завалившись на спину. Так… что нужно узнать в первую очередь…       «Как выжить в лесу… Какие методы колдовства существуют… Есть ли способы улучшить контроль и восприятие …» —выделила из записанного утром.       Аластер запрыгнул ей на живот и Марианн чуть дёрнулась, продолжив бегло осматривать ровные строчки. Эльник помял лапками тунику, пролез под тетрадкой к груди и требовательно боднул листки головой.       — Что? Хочешь поговорить? — эльник приподнял уши, сильнее отогнув листы, и Марианн пришлось отложить записи.       Раскинув руки в стороны, она внимательно разглядывала мордочку эльника, пытаясь понять, что на ней изображено. Усы были приподняты, антенки неподвижны, а вот уши полностью опустились.       — Не понимаю, — мотнула головой Марианн и эльник, вздохнув, поднялся и настойчиво постучал лапой по её груди. До неё не сразу, но дошло.       — Спрашиваешь, как я?       Ал быстро-быстро закивал головой.       Как? Она и сама не знала. Рана не болела. С появлением клятвы и какой-никакой уверенности в своей безопасности стало не так страшно. Дышалось значительно легче, чем двое суток назад. И всё-таки до приподнятого настроения ей было далеко.       — Нормально, — наконец выдала учёная.       Эльник, померившись с ней взглядами, спрыгнул с тела девочки и подбежал к руке, лежащей на кровати. Ткнув лапой в белую полосу он снова повернулся к учёной.       — Что? Учительская клятва, я же сказала уже.       На это Ал отрицательно мотнул головой и, вновь забравшись на грудь девчонки, настойчиво постучал по рёбрам.       — Что я чувствую по этому поводу? — эльник кивнул. — Мне стало спокойнее, хотя я не понимаю мотивов Грэйс и поэтому не уверена до конца, можно ли этой клятве доверять. Что киваешь? Это значит можно? Тебе то откуда знать?       Под конец фразы Ал вздёрнул одно огромное ухо и повернулся в сторону двери.       — Слышишь что-то? Слы-шал? То есть ты подслушал, о чем говорила Грэйс с Ссахом? Нет? Грэйс с кем-то что-то обсуждала? И что обсуждала? Ученическую печать? А ты уверен, что она это делала не в целях меня сдать? Подожди, не мельтеши, я не понимаю… Ты уверен, что она мне не навредит? Так. А причем тут обсуждение моей метки с каком-то типом? Нет? Что нет? Не… моей метки. Не моей метки? Подожди… Ты хочешь сказать, что для Грэйс такая метка не первая? То есть она постоянно их ставит кому-то и перевозит на материк? Ты уверен, что с теми, кого она перевозит, всё в порядке?       Эльник тяжело дышал от усталости из-за бесконечных мотыляний головой и жестов. Завалившись на брюхо, он еле-еле кивнул.       И тут в голове у учёной щёлкнуло.       — Грэйс отвозит на материк магов-ликров, да? — Марианн в жизни бы не сказала, почему пришла к такому выводу, но в голове будто бы сложились отдельные детали картинки: что одаренные ликры не задерживаются в деревнях, а капитанов и кораблей, плавающих до материка, два или три. И смутно, — насколько Грэйс доверяют жители деревни.       Эльник опять кивнул, одобрительно приподняв уши.       — Пока у неё нет никого на примете помимо меня? Есть? Это Миира? Нет? Что… не понимаю. Ты не знаешь? Ясно.       И как на такое реагировать? Помолчав, она вдруг поняла, что этот рассказ её не впечатлил. Кого вообще может подобное удивить, когда человек на вопрос о причине помощи отвечает: «потому что могу»?

***

      За посиделками с чужой семьей Марианн забыла высказать просьбу с лесом. А к вечеру просить оказалось не нужно — Грэйс за ужином, после череды вопросов, покачав головой, сказала, что предупредит отца Кэррии и девочки проведут ей быстрый вводный курс по выживанию в лесу.       — Основной имперский тебе точно нужно изучить, значит… Через две декады мне нужно будет отлучиться и пока я здесь… за ужином, чтобы время в пустую не терять, буду натаскивать тебя по простым словам. Во время отъезда позанимаешься с лисами плотнее. А дальше посмотрим.       Дни затуманились потоком информации, заставившим Мари везде таскать с собой тетрадку. По утрам Ссахейли рассказывал сказки о древних, объяснял слова, перевод которых Мари не смогла найти, пока Грэйс свинцовой тучей нависала над тарелкой и глотала искрянку прямо из носика чайника, не в состоянии продрать глаза. Ссах беспокоился за магиню — таскал по три чайничка к завтраку, хмурился, если в тарелке оставалась каша, но с расспросами не лез.       После Мари убегала на тренировочную площадку, занимаясь до обеда. Если Кэррия тренировалась рядом, то приходилось слушать бубнёж: перечисления болотных существ, то, как с ними себя вести и какие у них уязвимые места. Иногда лиса таскала девочку к себе домой на обеды и показывала разные травы, сушащиеся на стенах. Говорила про их основные свойства и в каком виде их лучше есть или использовать.       Стараниями Кэррии и Феррии с младшей из семейства лис учёная не пересекалась.       Вечером же начинался её персональный ад. Она любила учиться, но имперский… Как такой язык вообще существует? У одного слова десятки разных значений, меняющихся просто от интонации. Никакой системы, никакой логики. И в нагрузку к сложному языку ей досталась пиратка, что с ростом синяков под глазами и бледности кожи не становилась добрее. За две декады Марианн едва ли сдвинулась в изучении иероглифов и «тонов», зато теорию об окружающем мире вроде как отточила. Поэтому Грэйс к концу второй декады за завтраком устроила маленький допрос с применением задачек на воображение, по типу: что делать если тебя окружили гиары или ты увидела древуна. Каждый раз требовался быстрый, чёткий и оригинальный ответ. В итоге капитан дала добро на посещение леса в сопровождении Кэррии.       — Накопители не трать попусту, мало ли. Если вдруг что не так, говори Ссаху — он подстрахует, — твердила Грэйс на следующее утро, быстро вышагивая по деревянному настилу. Учёная еле за ней поспевала. И куда только тяжёлая, неповоротливая, едва живая туча делась? Это её здоровый сон так взбодрил или в каше, к которой Мари не дали прикоснуться, была какая-то новая добавка? Может Гротэр тоже устала и нуждается в нормальном питании, но кто её спрашивал… Ссах даже ложечку не дал в рот отправить, — выкинул за шкирку из гостевого дома, чтобы она проводила капитана.       Чёрный халат флагом смерти развивался за спиной пиратки, открывая бинты. Она не взяла с собой ни сумки, ни оружия, будто бы на прогулку по городу собралась, а не в путешествие.       Грэйс быстро влетела на пирс и легко запрыгнула в лодку, которую уже оттолкнули от берега.       — С накопителями осторожнее, оставь их на крайний случай. Если будет свободная минутка, я наберу тебе новых, — обернулась напоследок Грэйс. Лодка медленно набирала скорость благодаря ликрам-гребцам. Смещаясь всё дальше, она, словно грубая ложка в кастрюле с супом, разрывала тонкую ртутную плёнку над зеленоватой водой.       Мари едва заметно выдохнула.

***

      Вечером на пороге гостевого дома появились тихая Кэррия и зажатая Миира. За две декады лёгкая, искристая и лезущая во все щели коралловая лиса будто бы превратилась в другого ликра. Она смотрела в пол, покрывшись красными пятнами и выщипывала волоски из своего хвоста.       — Завтра с рассветом пойдём собирать травы, — проговорила Кэррия и замялась, не решаясь уйти. Гротэр кивнула, продолжив ужинать.       — Ведьмочка, сссходи-ка на причал. Ну же, давай, поднимай своё тельце, — фраза Ссахейли вызвала возмущение.       — Какой причал?! — учёная стукнула деревянной ложкой о стол. Она же только-только к каше притронулась!       — Обычный. Каша не сссбежит, — а вот с этим она готова была поспорить. Тут тела растворяются в воздухе, а кашу на мясном бульоне тем более кто-то да сопрёт. Мари крепче вцепилась в стол, зная, что со змея станется её за шкирку выкинуть.       — Давай, давай, — протянул змей, приближаясь.       Марианн замотала головой, видя, как он подходит. Руки, покрытые редкими коричневыми чешуйками, вцепились в плечи. Приподняв Мари, Ссахейли поставил её на пол и пихнул в сторону выхода. Даже ложку, гад ползучий, отобрал. Миира, видя этот произвол, чуть приободрилась, — кончик хвоста, зажатый в ладонях, затрепетал.       Нда. Явно же ради этой мартышки выгоняет. Они его дети внебрачные что ли? Захотелось обернуться и показать Ссаху язык, но Мари сдержалась. Вдохнув, нахмурилась, мысленно попрощавшись с тёплой едой, и быстро, не оглядываясь, зашагала на причал. Миира кинулась за ней следом, звонко стуча ботинками. Шаги Кэррии же было практически не слышны.       И в чём проблема была высказаться, подсев к ней за стол?       На приобретающем фиолетовые оттенки небе тёмными пятнами высвечивались тучи. По краям горизонта, там, где за деревьями и домами прятались две луны, облака серебрились синими, голубыми и белыми тонами. Ни намека на солнце. Несмотря на то, что картина завораживала своей красотой, Марианн не почувствовала ничего, кроме приглушенной тоски по старому миру, наполненному светом, красными тонами и желтизной жаркого лета. Она не вспоминала о доме, не пыталась возродить разговоры с людьми, которые давно погибли, не думала о небе, садах, еде или о чём-либо ещё. В её голове крепко держалась лишь магия. Но это не значило, что Мари не скучала.       За спиной шагали сёстры, у которых были родители. У которых были свои мысли, приоритеты. Они и вправду раздражали Мари временами: Миира больше, Кэррия меньше. Но несмотря на то, что иногда она улыбалась шуткам Мии или кивала, запоминая замечания Кэр, она не хотела бы с ними связываться. Поэтому её и не волновало, что хотела сказать коралловая лиса. На самом деле она была бы рада, если бы ту продолжили держать на расстоянии от учёной. Ведь так… меньше шансов привязаться.       Стук ботинок быстро сменился шуршанием песка и Мари, подойдя к одной из лодок, расположившейся на берегу, запрыгнула внутрь и уселась на одну из деревянных скамеечек. Миира залезла следом, а вот Кэррия села бедром на борт лодки.       И повисла неловкая тишина.       Кэррия чуть раздражённо дернула хвостом и обвилась им, накрыв бедро, пристроенное на борту. Она молчала, не вмешиваясь. Мари её не понимала. Разве не проще высказаться самой и не ждать, пока ёрзающая Мии соберёт разбежавшиеся по лодке слова?       — Я хочу стать магом, — буркнула Миира и зло покосилась на сестру.       — И? — Мари скрестила руки на груди.       — Ну… я… — порыкивая, вставляя промежуточные слоги, которые никак не объединялись в предложения, лиса вцепилась в тунику и начала дёргать ткань, будто пытаясь порвать её. — Я хочу стать магом! — рявкнула лиса и Кэррия дернула хвостом.       — Ми.       — Да знаю я! Я поклялась не лезть на ветки древунов специально, так что хватит меня уже контролировать!       Ми. Это сокращение Мари слышала впервые.       — Я правда очень хочу… — уже тише закончила лиса, переключившись с издевательства над туникой на одну из косичек, заплетённых у виска. Мари едва не пнула Мии, вытянув ноги вперёд. И Кэррия наконец-то взяла объяснения в свои лапы.       — Потенциал Ми был понятен ещё с детства. У неё довольно сильная аура. Только вот для того, чтобы стать магом, ликр должен испытать сильное потрясение. Чаще всего для одарённых детей делают искусственные встряски и Миира откуда-то это прознала. А поскольку Грэйс появляется лишь раз в четыре прилива, мама и я опасались, что узнав о твоей цели, она подорвётся просить тебя о «потрясениях» или сбежит в лес, чтобы приключения на хвост цеплять. Ей же обязательно нужно сделать всё побыстрее, а не ждать ещё четыре прилива.       — И поэтому меня никуда не выпускали две декады, пока не поклялась, что сама в авантюры ради магии впутываться не буду.       — А если не ради магии, то со мной на хвосте. Лучше я, чем гиара, которая этот хвост просто откусит, — добавила Кэррия и Ми поморщилась. — Что? Мы не глупцы, чтобы брать с тебя клятву, которую ты тут же нарушишь. Ты и передряги, как дождь на стародревний переводить.       — А мне то что? — тихо спросила Мари.       — Ты же поедешь учиться в какую-либо из империй?! — разом ожила Миира, отпуская наполовину распущенную косичку. — Если ты устроишься, можешь встретить следующий рейс капитана? Я обязательно пробужу магию к тому моменту и тогда мы сможем учиться вместе!       Мари захотелось грубо послать сестёр далеко и надолго с их играми, планами и прочими вещами. Хотелось съязвить, показав, что общение, которое между ними установилось — это не дружба. Но ей в деревне жить ещё как минимум полторы смены богов. И в лес с этими детьми завтра идти. Поэтому она ничего не сказала. Тихо вылезла из лодки, чуть задев ногу Кэррии и отправилась в гостевой дом, не вслушиваясь в порыкивающие крики, оставшиеся на берегу болотной реки.

***

      К пятой склянке на пороге гостевого дома появились трое детей. И если Мииру она ожидала увидеть, посчитав, что без надзора коралловую не оставят, то вот мальчишку… После случая с тухлой смесью Мари взяла за привычку поливать ликра водой каждый раз, как натыкалась на него в безлюдных местах, и теперь он стоял за спинами сестёр, кидал злые взгляды и едко, едва различимо шептал: «Вот бы пустую… ворлоки… разодрали».       Заколебал со своей пустотой до печёночных колик. Притопить бы в болотце, да тиной засыпать. Услышал же от Грэйс, недомерок, что та «пустыми» людей без дара называет, и вцепился в новое слово на имперском, как эльник в пушистую гриву, когда пытался оставить ровненький скальп.       Кэррия принесла лишнюю корзинку с плетёнными лямками — у каждого из детей были такие за спиной. Мари, подумав, сбегала в комнату и захватила письменные принадлежности.       Как показал последующий поход, — тетрадь с карандашом были лишними. Кэррия не давала времени для изучения трав и растений, быстро перебегая от одних кустов к другим и лишь на некоторых она показывала, какие части можно брать и использовать. Учитывая, что им нельзя было покидать территорию, очерченную белой границей, которая оказалась очень узкой, не больше пяти сотен метров от домов, — уже к обеду они разошлись каждый по своим делам.       Следующая пара вылазок прошла в компании друзей Кэррии, поэтому за границу они всё-таки вышли. Далеко не уходили, но трав вышло в разы больше. Кэррия даже показала корень одного рыхлого куста — его можно было есть после того, как счистишь шкурку. На вкус он был как сырая, но сладковатая картошка.       После друзья Кэррии вновь исчезли на тренировочной площадке, а маршруты сбора трав вернулись к территориям до границы защитного барьера. И пусть выбирались они не каждый день, младшим явно надоело. От вылазки к вылазке Миира всё чаще зевала, а Ворсер становился злее. Он ворчал, рычал, обзывался и пытался задеть Марианн тем, что такие вещи, как элементарные правила выживания, должен знать любой малыш старше трёх приливов. Мари на его выпады не реагировала. Тем более Кэррия утихомиривала брата, не давая тому перейти какую-то ей одной виданную грань агрессии.       Последняя вылазка была назначена на третью декаду после отъезда Грэйс. Мари вдоль и поперёк обошла места перед границей. Знала каждую травинку, отдельно зарисовывала зелень после походов и выписывала свойства. Поэтому больше тратить время в пустую не хотела, о чем и сказала Кэррие.       — Ты? Впустую?! Да это ты неблагодарная, пустая, бесполезная человечка! Мы на тебя сколько времени потратили! Лучше бы тебя в болоте утопило… — Кэррия дёрнула брата за ворот рубашки, чуть встряхивая, и тот, взорвавшись, развернулся к сестре. — Я столько времени мог провести у ррэи Заг! И всё из-за ваших глупых идей! Когда же вы уже перестанете ко мне цепляться и дадите спокойно жить!       — Ворс. Ворс! Тебя никто не держит! Можешь хоть сейчас уйти! — перекрикивала его Кэррия, а Миира, до этого сонно витавшая в облаках, встревожилась.       Костяной хвост Ворсера вынырнул из-под рубашки и со свистом разрезал воздух. Он рявкнул совсем уж что-то неразборчивое и бросился прочь. Кэррия поморщилась и потёрла ухо, а вот Миира замерла, глядя брату вслед.       — Кэр. Кэр! — дрожащим голосом позвала она, забив хвостом по воздуху.       — Что?! — взвилась лиса, видимо тоже уставшая от их вылазок, бесконечного присмотра за младшей сестрой и от урезонивая брата.       — В той стороне граница.       Кэррия замерла, повернувшись в сторону, где уже исчез Ворсер.       — Вот же дрыхт… Стойте здесь! — рявкнула она и бросилась следом, бесшумно исчезнув среди кустов. Миира осталась стоять, мелко подрагивая и всё сильнее бледнея. Веснушки на её лице посерели, а слизистая глаз, наоборот, покраснела будто бы от сильной аллергии. Лисичка помялась, а затем скинула с себя корзинку и, не обращая на Мари внимание, бросилась вслед за сестрой.       И какого зверя, спрашивается…       Марианн в первую же вылазку объяснили, что барьер — не панацея. Даже возле белёсой полоски могут появиться гиары или ворлоки. Да, местность за границей регулярно зачищалась и изучалась, но прецеденты случались. Именно поэтому вылазки в лес за границей осуществлялись группами по четыре человека и в строго определённой территории, которая менялась в зависимости от зачисток, проводимых охотниками. К примеру, Миира, как та, что ещё не получила разрешение на «посвящение», не могла отходить от границы больше чем на тысячу шагов даже с учётом группы из трёх взрослых ликров. Ворсер, получивший разрешение, но не прошедший испытание, был ограничен двумя тысячами. Кэррия, как начинающий охотник, могла отходить от пяти, до десяти тысяч, с условием предупреждения о своей вылазке старших. Поскольку Мари не являлась жителем деревни, к ней эти правила не относились. Но для изучения трав было достаточно и территории до границы. Поскольку среди редких деревьев и сырой земли были искусственно высажены многие нужные кусты, специально для обучения детей собирательству, Мари было безразлично, где проходили лекции.       То, что Ворсер бросился к границе один, было глупо, но не критично. Небо было бледно-голубым, практически белым, и между скудными сводами деревьев проглядывались две луны, бегущие к своим горизонтам. Марианн поняла: середина шестой склянки. Время обеда будет как раз через тридцатку ринок. До заката ещё минимум три склянки, а за это время девочки, в особенности Кэррия, точно найдут Ворсера. Именно поэтому Марианн отошла чуть в сторону, скинула с плеч корзинку и, достав с её дна тетрадь и карандаш, — не смотря на то, что во время таких походов она ими практически не пользовалась, у учёной выработалась стойкая привычка таскать их с собой везде и всегда, — села зарисовывать травы в виде кустов. Мари не сомневалась, что Кэррия обязательно пройдёт назад через этот участок, поскольку лиса была слишком уж ответственной по отношению к близким.       Время шло. Карандаш, оставлявший жирные линии на листе, давно перестал касаться бумаги. Обед миновал и тихой поступью сумеречной твари приближался закат. Даже эльник, который не участвовал в её познавательных экспедициях, выпрыгнул из кустов и взволнованно дёрнул ушами.       Марианн, перестав смотреть в сторону, в которую удрали дети, поморщилась. Она быстро пересказала эльнику ссору и куда делись её сопровождающие, после чего выдрала страницу из тетради и написала короткое послание.       — Отдай родителям Мииры.       Марианн не пошла бы за старшими сама, потому что Ал в этом плане быстрее и надежнее. Он довольно легко ориентировался на местности и чутко реагировал на любых живых существ, поэтому она не сомневалась, что нужных людей он найдёт в разы быстрее.       Эльник, замявшись, внимательно на неё уставился, не притрагиваясь к свернутому клочку бумаги.       — Что? — Аластер быстро глянул в сторону границы.       — Пойду ли я следом? Дурачок что ли? Я не следопыт. Без тебя их вряд ли найду, тем более уже две с лишним склянки прошло. Если эти трое опять встряли с работорговцами, ворлоками или ещё какой хворью, — я не помощник. Лучший вариант — это сообщить обо всем охотникам и побыстрее. Думаю, они в разы лучше со всем разберутся.       Эльник фыркнул, аккуратно подцепил протянутую записку зубами и бросился прочь.       Мари со вздохом поднялась с корточек и потянулась. Не то что бы её не беспокоили дети, удравшие неизвестно куда. Ведь в этот раз в деревне не было Грэйс. Но за две склянки далеко не уйти. Единственное — ночь скоро…       Марианн раздражённо дёрнулась — напряжение никуда не ушло. Около двадцать ринок на то, чтобы найти нужных взрослых. Плюс ещё десяток, чтобы они сориентировались и добрались сюда. Или добралась Кэррия. Ведь есть же шанс, что дети уже вернулись домой и в пылу сор просто не вспомнили про Мари?       Она снова поймала себя на том, что разглядывает чуть примятые кусты, скрывающие обзор на тропинку, ведущую к границе, и отвернулась.       Корзинка Ми сиротливо лежала чуть в стороне, перевёрнутая набок и парочка пригоршней трав ссыпалась прямо в разжиженную грязь. В край маленькой лужи впился отпечаток детского сапога, наполовину заполнившись мутной водой.       Мари развернулась и зашагала к барьеру сжимая в одной руке карандаш с тетрадью. Она попробует. Просто попробует понять или найти их следы. Марианн вряд ли справится. Но если у неё выйдет, — она не отойдёт от границы далеко. Просто немного прогуляется и вернётся до заката. Если дети уже дома — эльник нагонит её и вернёт назад, если нет — то нагонят взрослые. Гротэр не будет лезть в неприятности. Она попытается сэкономить эти тридцать ринок.       Мари и так слишком долго ждала.       У белёсой границы валялась ещё одна корзинка и учёная по травам поняла, что она принадлежала Кэррии. А от белого росчерка на черной от влажности земли змейкой вились темные впадинки. И следопытом быть не нужно, чтобы понять, кому они принадлежат.       Марианн сорвалась на бег, внимательно следя за тремя цепочками следов, иногда сменяющихся продавленной тропинкой в траве. Следы вихляли, исчезая на более сухих или плотных участках земли, и Мари приходилось останавливаться, оглядываться, внимательно вслушиваясь. В учёной всё сильнее закипало волнение: окружающий лес, ставший лишь чуть плотнее, был мертвенно тихим. Ни шуршания норок, ни трелей жуков, ни ветра. Только её чавкающие шаги тревожили замерший лес.       К тридцатой ринке быстрого шага обнаружилась перевёрнутая корзинка Ворсера. Марианн осмотрела маленькую полянку, пытаясь понять, что произошло. Притоптанная трава, один раздавленный гриб, несколько чётких следов на влажной земле. Всё, что она смогла определить — до полянки добрались все. А куда делись дальше?       Мари обошла прогалину по кругу, не желая сминать шрамированную землю. Может она затопчет что-то важное и тем самым помешает старшим ликрам?       На другом конце поляны следы вновь зазмеились, только теперь они шли точно друг за другом, стройным рядком. Почему? Зачем уходить от границы? Ворсер снова убежал? Они поругались и поэтому корзинка осталась валяться на земле?       Лишних следов Марианн не нашла. Ни звериных, ни людских. Тропка тянулась десяток ринок, а затем резко свернула влево, протягиваясь вдоль оврага.       И этот овраг… Приглаженная трава, чуть взрытая земля, обломанные ветки кустов… вывернутые и поваленные деревья.       У Марианн мурашки пошли по спине. Она медленно повернулась вправо, вглядываясь в противоположную сторону от той, куда пошли дети. Сама не поняла, почему решила, что древун двигался именно туда. Чтобы проверить догадку, она тихо прошлась вдоль оврага. Через сотню шагов рытвина резко вильнула в сторону. Туда, где находилась поляна, на которой разругались дети.       Идти дальше Марианн не стала и бросилась назад, вновь отслеживая детские следы.       И куда их понесло? Мало того, что своими криками привлекли древуна, так ещё и вместо того, чтобы побежать в деревню, пошли прямо к нему. И как только не попались на его ветки?       На поляне древуна не было. Значит дети кричали, но Кэррия быстро заметила, что что-то не так. Древун реагирует на громкие звуки, тут же выстреливая ветками. Ещё он чувствителен к передвижению по земле, под которой зарыта корневая система. Она больше чем овраг и умеет бесшумно передвигаться, пусть и медленно. Кэррия объясняла, что если замечаешь древуна и он не двигается, то следует замереть. Если же он идет прямо на тебя, то нужно бежать в обратную сторону, а затем по возможности вилять в бок. Охотиться на древуна в одиночку, если ты не маг огня, невозможно.       И всё же Кэррия наплевала на собственные инструкции.       Марианн бежала вглубь леса, не теряя из вида следов. Тетрадь с карандашом давно перекочевали за пазуху, — в одной руке она сжимала слезу глубин и бумажку с руной, в другой крепко держала кинжал. Между деревьев заструились тени, расширяясь, расползаясь. Вскоре небо над головой полыхнуло фиолетовым.       И прежде чем тьма окончательно сомкнулась вокруг неё, разгоняемая лишь тусклым отблеском слезы, она едва не споткнулась о хвост Мииры, которая, свернувшись клубочком, сидела в кустах.