По другую сторону реальности

***

Март 2022.

Ещё не ушедшая зима радовала погодой. Солнце выходного дня освещало замерзший снег, что покрылся ледяной коркой. Лучи пробивались сквозь полупрозрачные облака, тощие и голые деревья, здания. Только отстроенный парк, где раньше располагалась любимая роща Евы, выглядел ухоженным. Сколько воспоминаний было оставлено здесь со времен школы. Прогулки с друзьями, бег от надуманных мозгом маньков, игры с собаками и фотосессии. Именно здесь Ева гуляла с мальчиком, что рассматривался как первый парень. Как жаль, что им не суждено было сойтись из-за страха потери свободы, неловкости и ещё черт знает чего. Теперь на месте леса были деревянные лавочки, игровые площадки, уличные фонари и мощёные дорожки, что несмотря на низкую температуру оставались чистыми. Смех разливался рекой. Компания собралась вместе. — Ну, давай! Ну, Ев! — Кристина и Аня сидели вместе, морозя зад, пока Ульяна стояла рядом с Нейман улыбаясь. — Ладно. Ладно! — Блондинка присела, чтобы подруга запрыгнула ей на спину, пока Кристина включала камеру для смешного фото. Ульяна была сантиметров на десять ниже Евы и на столько же килограммов меньше весила. И этот вес почти не ощущался. — Физкультурная минутка. Присесть сможешь? — Спросила Аня. Ева выпалила на выдохе. — Попробуем. — Облако пара сорвалось с алых губ. Руки заточённые в пуховик обхватывали ноги Ульяны. Её русые волосы, пахнущие жвачкой, щекотали щеки. А её весёлый голос звучал прямо над ухом. Девушка слегка наклонилась вперёд. — Ева!

***

Ева стояла посреди дымящегося и разломанного, словно хрупкая детская игрушка, Хогсмида, тяжело дыша. Её грудная клетка рвано вздымалась и опускалась, отдавая болью в рёбрах и лёгких, что душил грязный воздух. Угрюмый и холодный ветер обжигал кожу, отдавал жжением, облизывая ссадины и бесчисленные порезы, качал взлохмаченные белые волосы, что покрылись пеплом и теперь выглядели слишком серо. Ей казалось, что она не здесь, что всё, что произошло нереально. Она сама нереальна. Вдалеке слышались крики, вспышки заклинаний, чужие голоса и взрывы. Но эти звуки были настолько эфемерными, настолько прозрачными, будто видео на фоне не несущее в себе никакой смысловой нагрузки. Более того. Сердце так отчетливо сильно билось об ребра, кровь так шумно бежала по венам, что Нейман вовсе могла не слышать происходящего. Она могла не видеть, не ощущать. Ведь всё, что её волновало в данный момент — это он. Том стоял не дальше пятидесяти метров. Его одежда, он сам был будто не отсюда. Его чёрные глаза. Они находились так далеко. Он сам находился так далеко от неё, что она просто не могла бы даже чувствовать шлейф его запаха, которого никогда не ощущала. Что она даже не могла бы разглядеть ни одну эмоцию на его лице, что и без того всегда напоминало маску. Но его глаза. Тёмные. Чёрные. Чернее ебаной бездны. Они смотрели прямо на неё. И эта туча, облако из чистого мрака заполняло всё её сознание, заставляя дрожать. Что было в её долбанной голове? Наверное, гриффиндорка и сама бы не смогла ответить на этот вопрос. Ни через час. Ни через день. Ни через неделю. Отрицание, страх, желание сбежать и гнев. Гнев, что по сравнению со всем пиздецом, который она смогла вытворить за минуту, был лишь крошкой, что запустил цепочку событий. «Он видел. Он всё, блять, видел.» Именно эти слова панически бились в конвульсиях в её черепной коробке, которую почему-то, к сожалению, не размозжили об асфальт до того, как она совершила главную ошибку. Именно до того момента, пока Ева не поборола это магнитное притяжение, соскальзывая своим взглядом на кирпичный дом. — Мия! Когда она увидела бледную, окровавленную Дэвис, что всё ещё лежала на земле, все эти мысли испарились. Всё, что сейчас ведьма хотела знать, это не насколько много видел Реддл? Чего ей будет стоять эта оплошность? Когда её отправят в Азкабан? Через сколько часов догорят тела последователей Гриндевальда, что словно индейка, томились в горящей избе? Ей хотелось знать, что её соседка, что её подруга жива. Нейман сократила расстояние в считанные секунды, падая перед русоволосой девушкой на колени, сбивая те до фиолетовых синяков. Она с осторожностью коснулась её головы, пытаясь нащупать пульс. И только когда сбитый, еле осязаемый стук начал бить в её пальцы, она выдохнула. Это радость. Это облегчение. Когда-нибудь, наверняка когда-нибудь смерть вновь постучится в её дверь, но это будет не сегодня. — Что ты, блять, там стоишь? Помоги мне! Ева ощущала на своей спине его присутствие. Его фигуру, что не сдвинулась после феерично приветствия ни на сантиметр. Им нужно уносить ноги. С Томом или без. Нейман всё-равно. Но остатки разума говорили, что с ним будет проще выбраться из этого ада. К еле ощутимому удивлению, но удивлению, Реддл подошел к ним. Он не убежал. Он не посылал её нахер, как это сделала она днями ранее. Весьма заслужено в тот момент. Он не плевался ядом. Он подошел. С выгодой для себя или нет. Плевать. Слизеринец не сказал ни слова. Это одновременно успокаивало, но и напрягало. Так сильно, что без того напряжённые мышцы девушки каменели. Его бледное лицо хмурилось, о чём-то думало. В конечном итоге парень тяжело выдохнул, прикрывая ненадолго глаза. Брюнет поднял палочку. Светлый тис с темными вкраплениями, сердцевина из пера феникса. Острая ручка, узкий конец. Она напоминала кость. — Почему ты вечно вляпываешься в… — Дерьмо. — Ева обрывала его. Опять. Закончила за него несложное предложение. Она перевела взор молящего льда с его рук на его карие радужки, что сливались с зрачком. Ева была на нервах. Они буквально были оголены. Она готова была грызь свои руки, ноги, если потребуется, лишь бы они уже перешли к каким-нибудь действиям. — Я не знаю. Но если мы сейчас не унесём отсюда свои задницы, то в дерьме окажемся мы все. Это всё, что нужно было услышать Тому. Он легким взмахом невербального заклинания поднял Мию. Аккуратно, стараясь не менять её положение. А затем они исчезли. Ева не успела вдохнуть, оглядывая себя. «Дезиллюминационные чары. Ну конечно, гребаный умник.» Но Ева была рада. Была рада этому говнюку. Была рада этому умнику, что облегчил им почти выполненную задачу. Троя оказались за забором. Затем лес. Тропы. Двор. Всё как в тумане. И, наконец, долбанная школа. Дорога показалась одним мигом. Быстрая ходьба или стресс? Наверное, все вместе. — Позовите целителя! Как только ноги перешагнули порог, а тело оказалось в стенах Хогвартса, организм начал отключаться. Нейман ослаблено сползла по стене, видя только то, как чары рассеиваются. Как Мию уносят в больничное крыло. Видя, как всё перед ней темнеет и только вид мужских брюк и ботинок у её глаз задерживают девушку между сном и бодрствованием всего на секунду.

***

Это было неудивительно. Предсказуемо. Гриффиндорка лежала в больничном крыле. Слишком уж были знакомы эти голые стены, витражные окна, белые койки с ширмами и отчетливый запах лекарств, прямо как в аптеке. Он витал в воздухе, оседал в ноздрях, на языке. Ночь. Давно она наступила? Не клонилась ли к утру? Не важно. Ева свесила ноги. Матрас даже не прогнулся под её весом, оставаясь в неизменном положении. Кожу холодила свежесть помещения. Её не спасала больничная ночнушка, что напоминала просто длинную хлопковую футболку. Голову разрывало. Мышцы болели от сильного перенапряжения, что оставило свой след даже после полного растворения в царстве Морфея. Глаза жгло, а желудок скручивал спазм. Тело вялое, непослушное, не её. Нейман не знала как совладать с собой. Пока воспоминания не нахлынули на блондинку бешенным цунами, а сама она не скривилась в приступе тошноты, еле успевая донести себя до туалета. Ева боялась рвоты. Боялась блевать. Не из-за вида, запаха и чего-то ещё. Она видела вещи и пострашнее. А потому что тошнота в её случае всегда сопровождалась нехваткой кислорода, болями и тряской. Потому что эта отборная масса выливалась из нее фонтаном из рта и носа, перекрывая все пути. Спазм сковал глотку. Слезы заполонили глаза, вытекая по холодным щекам влажными дорожками. Сначала это были остатки еды с обеда. Но когда и эти запасы закончились, в ход пошел обжигающий глотку желудочный сок, что оставался омерзительно кислым послевкусием на языке. Было дурно. Было плохо. Не только физически, но и морально. Ева будто только сейчас начинала осознавать, что пережила, с чем столкнулась, как близко была на волоске гибели. Будто только сейчас кто-то потянул за рубильник, посылая электрические заряды с такой силой, что девушку сотрясала дрожь. Умереть второй раз? Наверное, это должно быть чем-то ожидаемым. Чем-то, к чему Нейман должна была быть готова. Вот так. Принять гибель без какой-либо эмоции на лице. Но умирать было страшно. В первый раз, во второй. Но видеть смерть родных намного страшнее. И она почти… «Нет. Заткнись. Все живы. Все хорошо.» Могла ли утверждать Ева? Она не видела ни Нотта, ни Эмму, ни Мию. «Мия.» Ведьма поспешно поднялась с пола, хватаясь пальцами за стоящие рядом предметы. Сидушка унитаза, раковина. Вертолёты были неописуемыми. Её конечности давно окоченели и задеревенели. Парестезия буквально сковывала мышцы до зажмуренных глаз. Но это не помешало Гриффиндорке умыться и прополоскать рот. Это не исправляло ситуацию. Она все-равно была вся в грязи, но эти действия давали почувствовать себя хоть немного человеком. Ева вышла из туалета в общий зал. Глупо было надеяться на то, что её встретит мадам Помфри в такой час. Поэтому приняв свою безвыходную ситуацию, колдунья поплелась к кроватям, еле переставляя ноги. Было ощущение, что её кости все-таки переломали, иначе она никак не могла объяснить ту боль и слабость, которые сковывали её всю. Холодный синий свет сочился из окон вместе с неяркими бликами звезд, придавая больничному крылу большей таинственности и умиротворения. «Синий же цвет спокойствия, не так ли?» Комната будто находилась под водой. Здесь было также тихо, несмотря на наполненность. Если в первый раз здесь была только Ева, то сегодня не повезло с десятку студентов, что лежали на однообразных постелях без сознания. Кто-то отделался лишь потрясением, царапинами, кто-то же теперь будет пить неделю мерзкие зелья, что восстановят раскрошенные в пыль кости. Как раз таки к последним относилась, к несчастью, Дэвис. Соседка по комнате. Соседка по палате. Она лежала почти у самой стены, ближе к плотно закрытому окну. Её светлую кожу очерчивали прилипшие русые волосы с запекшейся кровью, что так неестественно смотрелись на фоне идеально чистой сорочки и покрывал. Лицо то и дело напрягалось во сне из-за пульсирующей боли, что наверняка будет преследовать девушку ни один день, то расслаблялось на короткий отрезок времени. Ева смахнула прядь с щеки. Нежно. С сочувствием. Мия казалась такой хрупкой и незащищенной сейчас. Разбитый обработанный висок больше не сочился. Изрезанные ноги находились под одеялом. Оно и к лучшему. Нейман бы не смогла сдержать слезы. «За что?» За что? Такой часто задаваемый вопрос. Но на него почти никогда нет ответа. За что Мия потерпела столько? За то, что не имела при себе удостоверения о чистоте крови? За то, что оказалась не в том месте и не в то время? За то, что защищала свою честь, свою жизнь? Это было несправедливо. Воландеморт, Гриндевальд. Они, до них и после них. Все они кричат о несправедливости, но сами же поступают хуже скота, калеча детей. Мия была просто ребенком, таким же ребенком, как и остальные студенты. Она ничего не сделала… Она готовилась к опасности с детства. Её отец защищал её с рождения. Но ни она, ни он не уберег гриффиндорку от этого глупого случая, что оставит надолго следы в памяти. Тяжелые мысли селились в груди. Они разрывали ткани, сеяли зерно пустоты. Бездна разрасталась под ребрами. Она старалась захватить все, поглотить, не оставив и следа. Чувство безнадеги было почти осязаемым, хотелось вырвать себе сердце, отключить мозг. Впервые за долгое время просто забыться. «Сейчас я бы даже выпила.» Нейман села на свою койку, оглядывая присутствующих туманным и печальным взглядом. «И сколько им ещё предстоит пережить?» «Сколько мне?» Вспышки зеленого заискрились перед глазами, когда тяжелая голова коснулась подушки. «Много.» Отключилась Ева почти сразу. Было неспокойной. Снился один и тот же сон. Как заевшая пластинка, одно и то же мгновение прокручивалось в голове миллионы раз. Сальные улыбки, безжалостные заклинания, боль и смерть. Смерть от её руки. Колдунью кидало то в жар, то в холод. Она подрывалась вся мокрая с прилипшей к коже сорочкой и засыпала в тот же момент, пока цикл не повторится вновь. Это напоминало ей далекие ночи прошлой жизни. Бессонница. От нее никуда не денешься даже здесь. А от кошмаров не убежишь. Пытка продолжалась до раннего утра. Нейман подорвалась, когда сил терпеть этот бред не осталось совсем. Ночь выдалась долгой, тяжелой. Из Евы буквально выпили все соки, оставляя только еле функционирующую оболочку, в которой, к сожалению, оставались крохи страха, что никуда не уходили. Опасения. Тревога скручивала живот, заставляла трясти ногами в отвлечении, ломать и закручивать свои же руки до хруста костяшек. Пульс ускорялся, сердце гналось галопом, вызывая новые приступы тошноты, что желчью оседали в глотке. Что будет дальше? Что делать с Томом? Реддл всё видел. Он видел, как Нейман сорвалась, как она шагнула в его пропасть, выпуская из своей палочки запрещённое всеми заклинание. Видел, как она застыла от шока. Это более чем компрометирующая информация, что попала ему в лапы. Стоит ли признаться кому-нибудь? Говорить ли Дамблдору? Стоит ли замолчать навек? На вопросы Ева не могла найти ответ. Не могла спросить и у друзей, посоветоваться с ними. Не затянувшиеся раны, что только успели обрасти коркой, отдавали пульсацией. Но эта боль, словно массовка на заднем плане, только отвлекала от мыслей, от эмоциональной неурядицы. Что это? Намеки на селфхарм? Еве было плевать на обход. На предостережения, на учет. Оставаться до завтрака здесь в ожидании мадам Помфри Нейман никак не собиралась. В противном случае к её приходу, девушка бы выдернула себе все волосы. Ей срочно нужно было сменить обстановку, узнать последние новости, все обдумать в конце концов. Хотя почва для размышлений уже была необъятна. Гриффиндорка глянула на тумбочку. Потрёпанная одежда и письмо. Мантия, свитер, джинсы. Даже не разворачивая свёрток можно было увидеть, что бой не пощадил ткань. Колени протёрты, вязка разорвана, накидка безвозвратно испорчена. Сумка была утеряна. Ни книг, ни конфет этим утром Еве не достанется. Не без сожаления блондинка взяла свои вещи и вышла прочь, ощущая босыми ногами прохладу каменной плитки. До гостиной добралась без проблем. Дальше следовала обычная рутина, что в эту субботу была совсем необычной. Такая желанная чистка зубов и горячий душ. Распаренная кожа купалась в мыле, очищалась от грязи, сдиралась прочь из-за ритмичных движений мочалкой. Будто все эти действия могли хоть как-то очистить тело, разум и душу. Увы, самовнушение не работало. Пар бил по сосудам. С вечно граничащим, почти низким давлением и голодом Ева не чувствовала головы, пока она шла к своей кровати. В глазах темнело, но это не помешало дойти, не сбив мизинчики об стулья в кровь. Невероятно. Как давно её память адаптировалась к новому месту жительства. Даже у себя дома, в родном городе, где блондинка прожила всю свою жизнь, она нередко цепляла плечами углы. Комната выглядела также как вчера. Создавалось впечатление, будто никто никуда и не девался. Будто скоро все проснуться и как ни в чем не бывало пойдут на занятия. Но это было не так. Нейман сняла полотенце с головы. Сырые волосы упали на влажную спину. Приятное ощущение чистоты окутывало. «Письмо!» Не медля Ева достал из складок своей потрепанной одежды конверт. Белая бумага шелестела под пальцами, а красная печать привлекала внимание. Как старомодно. Но ведь ведьма теперь жила не в своем времени. Сургуч хрустнул под давлением. Монеты посыпались на бедра, упали и прокатились по полу. Как неряшливо. Несколько несложных манипуляций и сообщение уже лежало в руках. Ева пробегалась глазами по скачущим строчкам.

Дорогая Ева, до меня дошли слухи, что ты сегодня была в Хогсмиде во время нападения. Признаться честно, я целый день не нахожу себе места. Надеюсь, что беда обошла тебя стороной, ты в целости и сохранности уже находишься в безопасном месте. Деревня находится в плачевном состоянии и требует реставрации. Как ты понимаешь, работу придётся отложить на неопределённый срок. Посвяти это время своему здоровью. Буду рада видеть тебя снова, как только всё вернётся на круги своя. Честно заработанные тобой деньги отправила вместе с письмом в конверте. С наилучшими пожеланиями…

— Мадам Паддифут.

***

Рассвет застал комнату. Синий. Бледно-голубой. Разливающийся розовый и серый. Солнце огрело своими лучами покрывала, скользнул по бледному лицу, что украшали синяки недосыпа, и спряталось за грузными облаками. Было тихо. Настолько тихо, что шум в ушах напоминал медленные волны из тянущихся мыслей. Они мешались, теряли краски, сбивались в пену и ускользали. Пустые глаза уставились в багровый балдахин, где если представить, можно было найти рисунки. Звёзды, горы, лица. Точно также, как на бабушкином старом и пыльном ковре, который по какой-то непонятной причине висел у каждого в деревне. И ты лежишь на старом матрасе. Его пружины отчетливо ощущаются под позвоночником. И рисуешь пальцами витиеватые узоры. Удивительно, как мозг мог покидать своё рабочее место, уходя в спячку. Вроде, что-то и есть на затворках сознания, но оно такое неуловимое, что когда ты захочешь зацепиться руками, поймать пробежавшую ещё секунду назад фразу, поймёшь, что тебя одолела амнезия. О чём ты думал? К чему пришёл? Непонятно… На часах застыли цифры. Половина восьмого утра. Заведённый будильник оглушительно зазвенел в последний раз, прежде чем Ева хлопнула по нему рукой. Она вынырнула из омута одеял и собственной потерянности, чтобы направится к шкафу. Её кожа давно обсохла и покрылась мурашками. Пепельные волосы всё также оставались влажными. Траурные тона. Тон. Черный цвет разлился по свитеру и каким-то первым попавшимся штанам. Никакого макияжа. Никакой прически. Одежда — это всё, на что её хватило. Девушка не глядя в зеркало, обулась и вышла прочь, оставляя за собой лишь пустующую спальню. С лестницы открывался обзор на гостинную. Ученики медлительно выбирались из своих убежищ, чтобы добраться до большого зала, где по расписанию всех ожидал завтрак. Не все горевали, это было не странно. Были и те, кому было совершенно всё равно, но только не Игнатиусу, Филимону и Эмме, что сидели на диване в подушках. Пруэтт упирался локтями в колени, сложив ладони у губ в задумчивости, пока Поттер гладил Миллер по плечу, убаюкивая. — Это утро вряд ли можно назвать добрым. — Хмыкнула колдунья. Нейман сошла со ступеней, забирая всё внимание гриффиндорцев на себя, что в тот же момент подорвались. — Только не говорите, что я заставила вас ждать и мучаться от голода. — Ева! — Шатенка подскочила почти первая. Хмурые лица немного расслабились. — Почему ты ушла из больничного крыла?! — Она сжала девушку в объятиях. Её тонкие руки обвили шею удушающе, словно дьявольские силки. Все были живы. — Ещё немного и мне придётся туда вернуться. — Ева улыбнулась, кутаясь в шёлковые кудрявые волосы, выдыхая со смесью улыбки. Её волосы слишком болезненно пахли жвачкой. «Почему этот запах так знаком?» — Ты заставила нас понервничать. — Игнатиус покачал головой, складывая руки на груди. Не то чтобы он злился. — Значит скоро мы все будем седыми. — Теперь уже и оставшаяся компания побитая жизнью смогла растянуть свои уста и убрать похоронный марш со своих и без того измученных лиц. — Значит вы были в больничном крыле. — Будто подтверждая их слова, произнесла ведьма, отстраняясь от Миллер. — Мия пришла в себя? — Ещё нет. — Поттер поджал губы, засовывая свои загорелые руки в карманы брюк. Ева кивнула. — Хорошо. Пусть спит. — По крайней мере во сне ей будет не так тяжело, пока её организм будет восстанавливаться. — Предлагаю слиться с остальным стадом и пойти на завтрак. А по дороге расскажете, что было, пока меня с вами не было. — Конечно. Занятия отменили на неделю, давая детям придти в себя. Пострадало в целом около сорока восьми человек и только четырнадцать были сильно ранены. Кого-то отправили даже в больницу Святого Мунго. Некоторых родители решили забрать обратно домой, хотя несомненно, большинство осталось в стенах Хогвартса. Ведь это «самое» безопасное место. Выходить за пределы барьера было запрещено, сам же барьер усилили, в окрестностях расхаживали мракоборцы, что охраняли покой и помогали жителям пострадавшей деревни. Почти всех нападавших поймали. Не без потерь с обеих сторон. Дамблдор вновь отсутствовал. Гриндевальд и Визенгамот не давали ему выбора. Чудилось, что вообще вся эта заварушка была устроена лишь для привлечения внимания одного из самых сильных волшебников всего времени, хоть и большинство говорили об обратном. «Урок для предателей крови.» «Маглорожденные навели на нас беду.» «Гриндевальд действует решительно, чтобы показать свою силу, серьёзность намерений и беспринципность.» Разговоры, слухи, сплетни разносились по столам с удивительной скорость. Некоторые размышления казались бредом, другие дикостью. Если в девяностые и двухтысячные к статусу крови относились лояльнее, у детей была хоть какая голова на плечах. В пятидесятых же обвинять маглов и их детей в своей же глупости было чем-то разумеющимся. Хотя если на секунду задуматься, то можно было понять весь идиотизм продвигаемых идей. — У меня от этого цирка голова идет кругом. — Подаваемые блинчики даже с сиропом были не так сладки, как обычно. Аппетита не было, но Нейман запихивала в себя еду через силу. — И не говори. Находились, конечно, и нормальные. Но это было как с критикой. Ты смотришь не на свои заслуги и комплементы, а только на кал, что льётся фонтаном со всех сторон. И Еве не нравилось то, что она слышала. Более того, ей не нравилось то, что она видела — стол змей с их предводителем. «Хватит смотреть на меня.» Причитала Нейман так, будто Том мог её услышать и послушать. — Какие планы на сегодня? — Ева надавила ножом на тарелку, издавая скрип. — Никаких. Есть предложения? — Зажмурился Игнатиус от звука, отпивая тыквенный сок, что так гармонично смотрелся с его веснушчатым лицом. — Не хотите полетать? Свежий воздух нам явно не помешает. Потом можно снова проведать Мию. И, наверно, стоит извиниться мне перед мадам Помфри. — Да. Стоило бы. Оставшийся завтрак прошел в молчании. Ева пыталась абстрагироваться и получить хоть какое-то удовольствие от еды, над которой колдовал ни один десяток эльфов. Пыталась хоть немного слушать друзей, чтобы не вызывать у них лишние волнения. Хотя они точно бы отнеслись с пониманием. Эмма прочистила горло, прежде чем дотронуться до локтя блондинки. — Ева? — М? — Нейман прикрыла глаза, глотая новую порцию теплого чая, что разливался внутри истомой. — Что случилось, когда м… — Она запнулась. — Когда я выбралась? Колдунья закашлялась, хватаясь за горло и хлопая по груди. Несколько особо любопытных студентов повернулись в их сторону. Девушка широко раскрыла глаза, ведя подбородком по воздуху, не зная, как сократить историю со всеми подробностями до чего-то более менее приемлемого. — Прости… Просто… На вас же напали? Русская перевела дыхания, сжимая и разжимая под столом кулак. — Ничего. То есть да. Нас застали врасплох двое… — Ева провела языком по зубам, сдерживая поток мата. Но она всё же решилась называть вещи, людей своими именами. — Двое мужчин. — Двое?! — Пруэтт встрепенулся, хмуря брови у переносицы. Не то чтобы только на его лице проскакивала жалость. Она проскакивала у всех. Вместе с крайним удивлением. «Да я сама была в ахуе, не поверишь.» — Да. Сначала мы справлялись, но это, скорей, потому что они слишком много разговаривали. Угрозы, домогательства — обычное дело. — Ева отмахнулась, не сдерживая нервный смешок, на грани раздражения, обиды и омерзения. — Но потом. Потом было не до шуток. Да и чувство юмора у них поганое, скажу я вам. Миллер сжала её руку своими холодными пальца. Казалось, она волновалась больше Нейман сейчас. Эмма видимо хотела хоть как-то выразить свою поддержку, потому что слов было точно недостаточно, да и найти их было достаточно сложно. — Не стоит. Всё нормально. — Блондинка закутала кисти в длинные рукав свитера, растягивая тот неприлично сильно. — В общем, дальше мы уже не смогли сдержать напор. Мой нападавший кинул заклятие в Мию и второй добил её. Хорошо, что не убил. И на том спасибо. — И как вы тогда смогли выбраться? — Совершенно чудесным образом. Появился Том. И. — Ева показала на пальцах пистолеты. Пау-пау. — Как-то так. Если не считать после масленичный костер, где вместо чучела поджарили двух ублюдков, что пахли не лучшим образом. Чувство тошноты вновь подкатило к горлу. — Может, пойдём. Я устала делать вид, будто у меня есть аппетит. Нейман не дожидаясь ответа встала из-за стола, тем самым заканчивая весь этот разговор без шанса на продолжение. Ветер развивал распущенные волосы. Чувство свободы и невесомости окрыляло. Было ощущение, что стихия и, правда, могла выдуть из черепной коробки каждую деталь, оставляя там лишь пустоту. Ева склонила корпус вперед и ускорилась, разрезая пространство. — Эй, аккуратнее! С каждой тренировкой страх улетучивался. Конечно, Ева не могла похвастаться чем-то выдающимся и из ряда вон выходящим. Она летала — да. Но это был её максимум. Ни о каких трюках, переворотах дело и не шло. И все же этого было достаточно, чтобы отвлечься от насущного. — Детка, тебя прокатить? Среди пустынных трибун сидела Эмма с Флимонтом, что наблюдали за глупыми догонялками Игнатиуса и Евы. Каждый знал, что рыжий поддается, даже Нейман. — Детка?! — Шатенка вскинула бровь. — Ты решила отправить её на койку? — Сбоку остановилась рыжая макушка. Было странно осознавать, что они вдвоем могли зависнуть в воздухе, пока их товарищи все ещё ходили по земле, ощущая давление гравитации. Блондинка закатила глаза, давая немного вправо, чтобы легонько задеть метлу старосты Гриффиндора. Стоит ли говорить, что если бы Пруэтт сделал тоже самое по отношению к ней, то у нее давно бы упало сердце в пятки. — Всего лишь поработать такси. — Рановато. Но я могу. — Он пролетел вперед, подгоняя транспортное средство прямиком к парочке. — Не стоит. Кстати о койках. Время. — Миллер постучала по наручным часам, говоря как бы заканчивать. — Что ж, Ева. Кто последний до раздевалки, тот бубонтюбер. — Кто? — Игнатиус ринулся вперед, обдавая потоком воздуха. — Ей! А как же счет! — Блондинка с осуждением покачала головой и устремилась за соперником. Огромное квиддичное поле с высоты полета выглядело недостаточно большим. Скорость смазывала столбы в незаметные препятствия. Флаги факультетов шелестели и смешивались между собой, создавая калейдоскоп цветов, что мылил зрение. Жухлые травинки, пустые трибуны, железные высокие кольца. Очертания возвышающегося замка, астрономической башни, до которой было подать рукой, далекие горы, лес и водная гладь. Уже знакомые пейзажи каждый раз раскрывались с какой-то новой стороны. К ним нельзя было привыкнуть. Их нельзя было в точности сохранить в памяти. Неудобное сиденье, дерево между сжатыми до судорог ногами, холодные, крепко сжатые пальцы и колющий кожу румянец на щеках. — Я выиграл. Игнатиус стоял довольный на земле, держа метлу в руке. Его грудь вздымалась от частого дыхания, волосы напоминали огненный вихрь, а залитое веснушками лицо — недоступное солнце. Янтарные глаза выражали крайнюю степень удовлетворения, которую подтверждала и искренняя улыбка. — Как так получилось? — Наигранно удивилась Ева, поднимая ошарашено одну бровь. Пруэтт почесал застенчиво затылок. — Сам не знаю. Наверное, везение. Нейман рассмеялась. — Определенно. Гриффиндорцы зашли в сарай с инвентарем, чтобы положить одолженные у школы метла. Расправившись с ними, блондинка отряхнула руки и двинулась на выход, где ей уже придерживали дверь. — Прошу. — Игнатиус склонился почти в поклоне, вытягивая ладонь вперед. — Благодарю. — Они переступили порог, идя под навес, чтобы дождаться оставшуюся компанию. — Нужно будет повторить. Может, Эмма захочет поиграть. — Ну, сомневаюсь. Она не особо жалует высоту. Две фигуры приближались. Эмма что-то говорила Флимонту, но их было не расслышать. Нейман поджала губы. Полет на метлах это хорошо, но оставлять кого-то неправильно. Нужно было найти увлечение, которое было бы каждому по душе, которое сближало бы. «И давно ты хочешь сблизиться с ними?» — Что у вас с матчами? — Девушка пинала жухлую траву под ногами. — Как только директор убедится в безопасности, мы продолжим соревнования. Нельзя лишать людей зрелищ. Логично, но как-то слишком опасно. — Идем? Морозец до сих пор холодил щеки, посылая звезды куда то под кожу. Холодные руки никак не могли согреться даже в помещении. Трое гриффиндорцев шефствовала по коридорам Хогвартса в томительном ожидании. Дорога от квиддичного поля до лазарета составила не меньше двадцати минут, от чего Миллер непроизвольно заламывала свои пальцы. Игнатиус и Флимонт, может, и пытались разрядить обстановку, кидая шутки, но настроя ни у кого не было. Учебу обсуждать никто и не стремился. Она казалась сейчас чем-то неважным, лишним звеном, несмотря на то что они школьники и находятся сейчас непосредственно в учебном заведении. Второй этаж. Каменные стены сменились дверьми, за которыми располагались комнаты, где главной хозяйкой значилась мадам Помфри. Деревянные люстры с огнями светили теплом, а витиеватые лестницы сбивали с ног. Удивительно, как больной вообще мог сам сюда добраться. И в первый раз Ева добралась сюда не сама. «Том.» Девушка понимала, по какой причине Реддл испортил зелье, но зачем он донёс её до лекаря? Загадка. Высокая дверь со стеклянными и металлическими вставками приоткрылась. Из лазарета вышел Антонин и Эдгар. От резкого появления Ева вздрогнула, не ожидая увидеть здесь их. — Привет. Парни прошли мимо, Эмма сдержано кивнула и прошла дальше, и только блондинка заметила, как гриффиндорка и кучерявый слизеринец еле уловимо коснулись руками. «Любовь…» Пруэтт и Игнатиус тоже не задержались, следуя за подругой. — Привет. — Нейман осталась стоять в проходе, наблюдая как Миллер почти достигла нужной кровати. Шатенка замерла, а затем рвано выдохнула, расслабляя свое напряженное от переживаний тело. Мия спала. Ничего странного. Наверное, каждый из друзей понимал, что такое раннее пробуждение Дэвис было бы сродни чудом. Или же пыткой. Поттер встал рядом с девушкой. Положил руку ей на плечо в попытках ободрить. Пруэтт стоял рядом с ними. Нейман обхватила себя руками. Ей почему-то в момент стало не по себе. Появилось чувство, будто она лишняя здесь. Ева перевела взор голубых глаз с коек на Долохова и отошедшего чуть дальше Нотта. Не сказать, что девушка с ними была приятелями, но разговоры с ними, по крайней мере, не приносили проблем. Да и расположены они были всяко лучше, чем их приятели. В чем крылась причина? Пока девушка не выяснила. — Что-то случилось? Гриффиндорка окинула взглядом слизеринцев. До этого момента она вообще не обращала внимание на знакомых. Выглядели они вполне сносно. Максимум чем мог похвастаться Эдгар, так это глубокой царапиной, что рассекла ему бровь. «Останется шрам.» — Нет. Навещали пострадавшего. — Просто ответил Антонин, пожимая плечами. — Пострадавшего? Русский почесал затылок, глядя куда-то в пол. — Да-а. — Он посмотрел за спину на ряд безупречно ровно стоящих одинаковых кроватей. — Ладно, Ев. Нам надо бежать. Встретимся ещё. Нейман поджала губы, кивая. — Конечно. Странное спешное прощание закончилось входом в мрачную, но светлую обитель. Несколько шагов и ведьму окутал запах трав и крови, что создавали непередаваемый аромат. Сзади послышалось шуршание и голоса. Блондинка обернулась. На одной из постелей лежал с виду третьекурсник, которому Поппи принесла неизвестное зелье. Судя по бледности кожных покровов и наложенных на грудь повязок кровоостанавливающее. Заметив гостей, женщина обвела всех взором и остановилась на Еве. Подозвала. Пока ребята тосковали, склонив головы над, слава Мерлину, живой Дэвис, Мадам Помфри отчитывала сбежавшую пациентку. Сил стоило уверить целительницу, что с ней все нормально, потому что желания пролежать ещё несколько дней в лазарете совсем не было. Она бы точно свихнулась. Боги смилостивились. Её не принуждали ни к чему. Скорей всего лекарю и самой не хотелось смотреть за ещё одной душой. Работы было слишком много даже для магического доктора. И все же Ева попросила снотворное. Терпеть бессонные ночи было бессмысленно… — Я пройдусь. — Уже на выходе выпалила колдунья, принимая решение побыть в одиночестве. Иметь компанию при проблемах, которой можешь выговориться — это хорошо, но хотелось переварить свои чувства самостоятельно. — Тогда. — Пруэтт укусил внутреннюю сторону щеки. — Встретимся ещё. — Ага. Ева сидела на полу в коридоре. Верхние этажи отличались непривычной и такой манящей пустотой. Никто не мешал. Долгое бессмысленное брожение ни к чему не привело. Но был в этом один плюс. Ведьма намотала шаги, устала. Солнце билось сквозь окна, заглядывая внутрь замка. Глаза жгло от недосыпа. Ведьму мутило. Время достигло обеда, на который Нейман уже опоздала. «Насколько серьезные последствия меня ждут?» Она терла пальцы друг об друга, изредка царапая коготками кожу ладони. «Палочки никто проверять не будет, если этот кадр не откроет рот. А он может открыть.» Дерево оказалось в руках. Извилистое, гладкое, светло-тёмное. Вроде, обычная ветка, но проводник магии. Сильной, целебной, смертоносной. «Тебе ли не похуй? Между прочим это он сжег двоих. Тем более, это была всего лишь самозащита.» Виски сжала тупая пульсирующая боль. Зачем нужно было обсасывать до костей одну и ту же тему, не понятно. Наверное, чтобы почувствовать хоть какой-нибудь контроль над ситуацией. На её стороне Дамблдор, воспоминания, она сама. Девушка выдохнула, вставая с каменной плитки, холод которой изрядно пробрал тело. С трудом она добралась до большого зала. Почему-то весь день сводился к вечной еде и развлечением самой себя. Отдых впервые ощущался бременем. Ева не знала чем себя занять, кроме как копанием могилы у себя в голове. Многие уже заканчивали трапезу. Ведьма села за еду, когда половина стола гриффиндора уже опустела. Оно и к лучшему. Меньше шума. Обед проходил также скомкано, как и завтрак. Из-за тошноты мясо и овощи казались невкусными. Если быть честной, то блондинку сейчас волновал только сон. Полуприкрытые глаза уставились на деревянную поверхность. Тарелка, вилка, ложка. Стакан, покрывшийся испариной, на котором остались отпечатки пальцев и губ. Ева взяла и покрутила сок, смотря, как оранжевые волны создавали в середине воронку. Усталость… Какая-то вечная усталость преследовала её. «Может витамины проколоть. Если их вообще колят сейчас.» Ведьма отодвинула тарелки. Не задержавшись и на десять минут, колдунья встала, перешагивая через широкую лавку, чтобы отправиться в спальню. «Выпью зелье и засну непробудным сном. Желательно без сновидений. Мечта…» Даже таким простым планам Ева улыбнулась. Остаток дня будет потрачен, и даже если она очнется в ночи, то существовать во тьме куда приятнее. Прямо, направо. Дальше множество поворотов, кабинетов, огромных залов с фонтанами, что до сих пор воспринимались дикостью. Паркетные полы, как в лучших бальных залах, мрамор и редкие породы, переливающиеся в лучах люстр и отражающие пламя факелов. Цветы, деревья посреди замка, картины, скелеты, статуи волшебников, столы и лавочки. У студентов было много мест, где они могли провести время. А особо любознательные могли отгадывать загадки и находить секретные места. Удивительно, что за столько лет никто не составил карту со всеми лазейками. «Неужели у них не было желания, или они просто не догадываются о всех секретах Хогвартса?» Девушка остановилась у картины. С зелёного полотна в привычной золотой рамке на неё смотрела светлоликая девочка в свадебном платьев с кружевом. Её вьющиеся коричневые волосы, что отливали медью, кудрями выглядывали из-под полупрозрачной фаты, очерчивая румяные щёки. Она улыбалась, перебирая в своих руках букет цветов. «Такая молодая и уже замуж.» Во времена Евы в некоторых странах до сих пор пропагандировали раннее замужество. Чаще всего там женщины не имели никакой силы слова. Что говорить о сороковых и пятидесятых? Звучало удручающе. На деле не лучше. — Наслаждаешься видами? Нейман даже не дёрнулась, когда её спокойствие прервал Том. Староста остановился в шаге от неё находясь всё также за её спиной. — Хочешь присоединиться к созерцанию? — Совершенно беспристрастно спросила гриффиндорка, не поворачиваясь к слизеринцу. Она знал, что он рядом. Она чувствовала, что он рядом. И было бы ложью, если бы она сказала, что его присутствие не напрягало её. — Нет. — Его голос звучал так сухо, что он граничил с грубостью. — Иди за мной. — Не просьба. Точно приказ, которого нельзя было ослушаться. Блондинка тяжело сглотнула, чувствуя, как ком в горле перекрывает дыхание. Быстрая четкая походка. Развивающаяся по воздуху черная мантия. Скрип двери. За малое количество времени они достигли уединения. Нейман не была готова даже спустя сутки говорить о чём-либо с Реддлом. Затхлый непроветриваемый кабинет пах унынием. Доска с мыльными разводами мела. Перевернутые стулья, лежавшие на партах. Пыль парила в лучах солнца, что скользили по мебели, которой требовалась влажная уборка. Ева обвела скучающим взглядом пространство, подавляя в себе волны тревоги, расходившиеся неугомонно по её телу. Она прошла вперёд, облокачиваясь на стол ягодицами. Ей нужна была опора. Хотя бы внешняя, раз внутренняя шаталась. — М-м-м, ты уже хочешь остаться наедине со мной в запертом кабинете. — Блондинка нервно заправила волосы за ухо и сложила руки на груди. Парень отошёл от двери. Брюки. Рубашка. Казалось, он только вернулся с занятий. В его пальцах. Бледных. Длинных. Покоилась палочка. Она балансировала в фалангах, лежала в его хватке так легко, что можно было подумать, что деревко сейчас упадёт от любого лишнего и неуклюжего движения. Ведьма искривила губы в поджатой улыбке, переводя взор на его серьёзное лицо. — Надеюсь, заглушку поставил? Я достаточно громкая. — Несмотря на двусмысленность произнесённой фразы, никого в этой комнате она не смутила. — Остроумие не твой конёк, Ева. — Слизеринец сократил расстояние. Его шаги гулким эхом разносились по классу, отбивая ритм сердца в груди Евы. Брюнет замер в двух метрах от колдуньи. — Я бы не шутил в твоём то положении… Девушка свела брови к переносице в непонимании. — Почему нет? Что не так в моём положении, не просветишь? Том повёл головой, усмехаясь. Он укусил верхними зубами свои сухие тонкие губы, придавая им хоть какой-то цвет. Но затем его эмоции поменялись. Он очерствел. Скулы стали острее лезвия ножа, когда слизеринец обвел языком внутреннюю сторону щеки. — Я всё не могу понять. — Реддл упёрся взглядом в женский силуэт, обводя его с ног до головы. Его глаза были слегка прищурены, от чего тёмные и густые ресницы закрывали белок, оставляя только тёмный зрачок. — Ты, правда, идиотка или только притворяешься ей? Ева бы сама не смогла ответить на этот вопрос, который задавала сама себе миллионы и миллиарды раз. — Зависит от ситуации. Блондинка выглядела чуть хуже, чем обычно. Том не упустил нездоровый цвет лица или потёрю аппетита, что могли проявится по любой другой причине. Но Реддл был в эпицентре нападения. Видел срывающуюся вспышку смертоносного заклинания с палочки новенькой волшебницы. Без сомнений, он был удивлён. Слишком удивлён. Невзрачная, глупая, такая же, как остальные. Хотя Реддлу всегда есть и было дело только до себя. Он бы мог игнорировать присутствие новой души в стенах Хогвартса, не взирая на их первое столкновение на лестнице, на её странную связь с профессором трансфигурации, на её интерес к тёмной магии. Мерлин, кто этим не грешил? Даже женщины. Мог забыть, о её желании прочитать его излюбленный фолиант, когда эта девчонка совершенно чудесным образом ударила его вылетевшими с полки книгами. Тогда он задался вопросом «зачем?». Для чего она с таким остервенением хотела забрать труды Оула Буллока, используя Акцио в его присутствии. Мог спустить ей с рук пролитую на его рубашку газировку. Её неуважение, её опасения, что не имели под собой никакой почвы. Но это… — Ты использовала непростительное. — Словно подчеркивая все свои размышления. Этого он забыть не мог. Не мог забыть её распаленное гневом лицо запачканное сажей и алыми подтёками. Кровь. Красная. Яркая. Она стекала по её лбу, по алым губам, придавая её холодной внешности красок. Он не мог забыть тот безумный и лишённый чувств, кроме жестокости и желания мести, взгляд. Такая беспринципность. Решительность. Жажда чужих страданий. И все они канули в лету… Жаль. У Евы остановилось сердце. Её бросило в жар, а желудок сжался. Ей огромных трудов стоило бесшумно выдохнуть слишком горячий воздух, не дрогнув. — С кем не бывает? — Ведьма пожала плечами, будто её выходка не могла стоить кому-то жизни. Но разве это было важно? Чем её непростительное отличалось от того, что можно было сделать другим, даже обычным режущим заклинанием. Более того. В этой комнате этот грех на душе был не только у неё, но и у него. Если у Реддла вообще осталась душа. Так что они квиты. Они одинаковые. «Нет. Я это сделала не специально.» Том повторил её слова, ощущая, как внутри него разрастается привычное раздражение. Она всё-таки идиотка. Что мог найти в ней Долохов, кроме гриффиндорских смелости, гордости и отсутствия мозгов. — С кем не бывает? Он ожидал, что она будет плакать? Молить на коленях? Дрожать от страха? Да, Мерлин её подери. Он ожидал, что она буде молить его о молчании. Том сделал шаг, почти нависая сверху. Его кисть сомкнулась на её подбородке. Ледяные пальцы оставляли ожоги, заставляли смотреть на него, впитывая своей кожей его мрак. Удушающий запах весеннего дыма и сладкого коньяка, церковного сандала и ноток пачули, возвращающих в библиотеку, свежесть орхидеи и тепло ладана, осел в ноздрях. В таком положении он был выше неё на две головы. Его кудри еле заметно качнулись, когда его тело осветило солнце. Бледная кожа окрасилась голубыми и изумрудными венами. Его волосы, такие шёлковые и блестящие, отливали серебром. Его тёмные глаза, где царил обычно вечный полумрак, напоминали янтарные камни, где изредко блестело жидкое золото. Красивый. Божественно красивый. — Ты в школе, а не за решеткой в ожидании поцелуя дементора только из-за меня. Нейман была в тени, опасно и долго задерживая задумчивый взор пасмурных радужек на нём. Она была открытой книгой, открывая завесу разума. «Да, ты тоже.» — Я могу пойти. — Он запнулся всего на секунду, намеренно или нет, прочитав её мысли. Девушка устало вздохнула. Сколько можно было распинаться и говорить о своей роли в её жизни? Он не был лучше неё. Он был хуже неё в десятки раз. Он не сможет заставить её винить себя, гнобить себя. Пусть подавиться своей самоуверенностью и расчетливостью. Ведьма ненадолго сжала свои кулаки, а затем расслаблено опустила руки на стоящий сзади учительский стол, сбрасывая накопившееся напряжение. Она смогла выиграть несколько сантиметров пространства. Под пальцами чувствовалась мягкая пыль, что испачкала в момент подушечки. Том ничего не сделает ей. «На моей стороне Дамблдор. На моей стороне мои воспоминания.» Повторяла она, словно мантру. Она не была виновата. Мия была в опасности. Она была в опасности. — Что ты от меня хочешь, Реддл? Мне что, отсосать тебе за молчание? — Терпение никогда не было достоинством Нейман. Грубо. Слишком грубо. Но по-другому уже никак. — Тогда снимай штаны и не трать моё время. — Понятное дело, что Ева ни под каким предлогом не согласилась бы на это. Она и сама не знала, что двигало в ею в тот момент, но когда смысл достиг черепной коробки, то опешили оба. — Что? — Том выдохнул почти шепотом, бегая по лицу гриффиндорки ошеломлёнными глазами. Его хватка ослабла. Нейман зло покачала головой, отталкивая парня. — Ничего. Это была самозащита. Они бы убили нас, если не хуже. — Глотка неприятно сжалась. — И ты убил их. Не я. — Ей даже хотелось сказать «спасибо». «Спасибо» за чье-то убийство. Девушка отшатнулась, проведя грязной, вспотевшей ладонью по лицу, приглаживая пряди, успокаивая себя. Почему-то бунтующий нрав потухал, как потухали последние горящие угли в старом костре. — Ты со мной в одной лодке, Том. Давай мы не будем усложнять друг другу жизнь? — Разговор был окончен. Колдун стоял на месте. Еве больше нечего было сказать. У Евы больше не было сил. Он выпил последние. Блондинка прикрыла тяжёлые веки, переводя сбившееся дыхание. Теперь их связывал секрет. Их секрет… Дверь захлопнулась с гулким стуком, когда девушка вышла вон. Звучала тишина. Светило солнце. А слизеринец не понимал, когда в его планах образовалась трещина.

***

Март 2022.

Ева лежала в комнате. Время близилось к двум часам ночи. Здоровый сон явно не про неё. Шум из окна от проезжающих машин, работающий блок компьютера, фиолетовый свет подсветки и горящий экран телефона. «Почему не спишь?» Сообщение улетело отправителю. «Сначала писала реферат, теперь я слушаю каспийский груз.» Ульяна была не из тех людей, кто засиживается допоздна. Одно из главных отличий между ними. «У тебя всё хорошо?» Ева не знала почему, но ей хотелось успокоиться перед сном. Написать другу и удостовериться, что всё в порядке. Смс имело много значений. Моральное состояние русоволосой, как дела в целом, что между ними. «Да, вроде бы.» Нейман перевернулась набок. Прошло два дня с их последней прогулки. Господи, как же долго блондинка хотела встретиться. Не в стенах учебного заведения, не в сетях интернета. А просто провести время вместе. Как раньше. И в воскресенье, правда, показалось, что всё, как раньше. «Вроде бы?» «Да.» Девушка выдохнула, вставая с постели. Проснуться нужно было через четыре часа. Первая смена никого не щадила. «Тогда ладно.» Странное облегчение растворилось в теле, словно таблетка в воде. Ева выключила компьютер, закрыла дверь в комнату, взбила подушки и взяла пультик от светодиодной ленты. «Спокойной ночи. Люблю тебя.» Слова любви всегда давались сложно. Наверное, это особенность всех семей СНГ стран. Чаще всего это говорится просто так. Без чувств и эмоций. Лишь бы отстали. Изредко это несёт что-то стоящее в себе. Но здесь несло. Плачущий стикер разбавил желтыми красками голубой фон. «Я тебя тоже люблю. Спокойной ночи.» Свет погас, вместе с ним и телефон. Ночь обещала быть прекрасной…