Духом и Сталью: Воля выбора

      Проскочить незамеченными до лекарского шатра, получилось благодаря его удачному расположению и какому-то потрясающему чутью девушки из Литау, хотя злость, вскипевшая в ней из-за выходок Селимы, едва позволяла думать здраво. Охотница ощутила весьма противоречивые эмоции: то, как повела себя с ней эта горная курва, было верхом наглости. Такого, кажется, русоволосая не позволяла даже Марике… Вернее, не то что не позволяла, но отчаянно сопротивлялась, во всяком случае, ранее, однако блондинка всегда слишком свободно распускала руки, а тут вдруг Селима! Если бы не травма далканки, дочь леса с чистой совестью как следует её взгрела, но Селима нуждалась в помощи. Пожалуй, только это и останавливало девушку от исполнения обещанных угроз. Или… не только? Сильвия быстро сглотнула, вспоминая, как подруга издевалась над ней, играя с грудью, а потом вцеплялась своими острыми зубками в нежную плоть шеи. «Курва!» В паре шагов от шатра, охотница ринулась внутрь, влетев под полог, и почти сразу скинула со своих плеч дочь гор прямо на лавку, уже не считаясь с тем, как той пришлось. Селима забыла главное правило — здесь власть принадлежала русоволосой.       — Ай! Больно! — воскликнула далканка, ударившись спиной о твёрдую поверхность, едва не свалившись на пол.       — А будет ещё больнее! — нахмурилась сероглазая, повалив девушку навзничь, прижимая рукой, лёгшей едва не на горло. Селима в отчаянии упёрлась ладонями ей в грудь, но силы явно были не равны. — Сейчас я тебе за всё отплачу, — недобро ухмыльнулась Сильвия, подобно Марике прищурив серые глаза.       — Вия! У меня ведь нога! — не на шутку испугалась далканка.       — И курвы с ней! — усмехнулась охотница, опустив ладони на грудь подруге, с силой сжав соски девушки. — Тебя это не слишком заботило по пути сюда. Я долго терпела! — прорычала охотница, с наслаждением ощущая, как сопротивляется нежная плоть Селимы меж пальцами.       — Вия! — запищала черновласая девушка, почувствовав боль. — Прости-прости-прости, я больше не буду!       — Раньше надо было думать! — злорадно произнесла дочь леса и, пересиливая попытки кареглазой ей помешать, вцепилась зубами в плечо подруге, на краткий миг перехватывая кожу и кусая ещё раз.       Сначала охотница хотела цапнуть как можно сильнее, оставив на шее Селимы такую же отметину, какая была у неё от зубов Огинь, но в последний миг в душе что-то шевельнулось, вновь напоминая о том, какой она была раньше. Ей стало жаль дочь гор, и Сильвия ограничилась лишь парой слабых укусов, хотя от них на темноватой коже всё равно остались следы.       — Ай-ай-ай! Ты меня лечить или калечить принесла?! Так подорвалась, одеться даже не дала, а теперь только издеваешься! — с обидой в голосе, пожаловалась черновласая девушка.       — А вот будешь знать! — чуть приподнявшись, ехидно произнесла охотница. Окинув подругу надменным взглядом серых глаз, её взор тут же уцепился за две точки сосков, чуть выпирающих через рубаху. Ухмыльнувшись, Сильвия напоследок не отказала себе в удовольствии ткнуть далканку пальцем прямо в затвердевший сосок, отчего та едва с лавки не сверзилась.       — Вия! В тебя совсем что ли тайхран вселился?! — уже по-настоящему возмутилась Селима, в смущении скрещивая руки на груди, обхватывая своё тело.       — А-а-а, — довольно протянула дочь леса, встав и направившись к запасам снадобий. — Вот теперь будешь знать, как я себя чувствую, когда вы с Марикой творите всякое.       — Попробовала бы ты подобное с ней провернуть! — осмелев, с вызовом воскликнула Селима, однако голос, который должен был прозвучать немного угрожающе, наоборот вдруг стал немного писклявым, отчего девушка смутилась.       — Да легко! — чуть откинув голову и слегка повернув её, улыбнулась охотница, и от этой улыбки далканка невольно поёжилась. — Только вот стану сильнее… Уж поверь, будь я хоть немного сильнее, я бы Марике точно так же отомстила, — угрожающе пообещала русоволосая девушка. — А может и вообще не особо себя сдерживала, — задумчиво добавила Сильвия, ухмыльнувшись.       — Хм-м, — промычала далканка, прищурившись. — Хорошо.       — Что «хорошо»? — чуть удивилась Сильвия, собирая нужные склянки и мешочки.       — Ловлю на слове… В следующий раз, если не сделаешь с Марикой что-то забавное, я тебя буду за грудь щипать до конца года, — пригрозила Селима с довольным видом.       — Хоть что-то? — приподняв одну бровь, как это делала блондинка, переспросила дочь леса.       — Да! И когда получишь от неё, будешь… станешь моей слугой! Так вот! Да! — явно довольная своим условием, заключила дочь гор.       Сильвия резко растянула в руках бинты, порвавшиеся с глухим звуком. Далканка замерла, глядя в спину охотнице. Плечи русоволосой заметно напряглись, чего не смог скрыть даже её дублет. В шатре, кажется, раздался тихий вздох дочери леса, прежде чем та обернулась.       — Ладно, будь по-твоему, — неожиданно легко согласилась Сильвия, щуря глаза, — и так как ты мне поставила два условия, — довольно произнесла дочь леса, наслаждаясь видом испуга, промелькнувшем на лице подруги, — то в таком случае, если всё обернётся иначе… Ты выполнишь три моих пожелания, какими бы безумными они не оказались, а пока ты поплатишься за всё, что натворила! — развернувшись к дочери гор, она перекинула из одной руки в другую склянку со снадобьем. — Давай сюда ногу! — приказала дочь леса, протянув ладонь к Селиме.       — Да иди ты к курвам! — стараясь отодвинуться, Селима поджала колено и чуть вывернула к себе окровавленную ступню, хватаясь за неё обеими ладонями.       — А ну давай сюда, я сказала! — рявкнула охотница, кинув склянку и бинты на пол у лавки, опять бросившись на подругу.       — Сурта длинноногая! Не трогай меня! — закричала Селима, пытаясь сопротивляться.       — Иди на кутас! Сейчас ты у меня за всё ответишь!       Легко схватив стопу темновласой девушки, без труда отбиваясь от ударов кулачков кареглазой бестии, она ловко размотала окрасившуюся в кровавый цвет ткань. Селима хотела было уцепить подругу за волосы, как неожиданно для неё та быстро развернулась, оседлав здоровую ногу, с силой прижимая корпус к лавке своим весом. Несколько раз попытавшись вырваться, дочь гор поняла, что ей не хватит сил, да и от всех этих препирательств ступня разболелась с новой силой.       — Да какой лервы?! — с заметным страхом произнесла русоволосая.       — Что там? — не на шутку перепугалась далканка, мигом прекращая брыкаться. — Вия! Не молчи! Вия! — в бесплотных попытках дозваться, она нервничала всё сильнее, — Ладно-ладно, Вия, хорошо, я сдаюсь. Можешь меня отпустить? Обещаю, что не буду ничего делать! Просто скажи мне, там так всё плохо? — с явным страхом в голосе, спросила кареглазая.       — Я думала, что ты просто её проткнула, но ты её распорола, поэтому и кровь никак не останавливается… — вздохнула охотница, недовольно цокнув языком. — Зашивать придётся, — согнувшись и продолжая изучать рану, пробормотала Сильвия.       — Не хочу! Я ходить нормально не смогу и все узнают, какая я дура! — расстроилась Селима, — и что скажет Марика? Она так обрадовалась, когда я взялась за голову, а теперь, получается, всё напрасно! — совсем раскиснув, закончила кареглазая.       — Не надо было себя так вести, — довольно жёстко заметила дочь леса, даже не собираясь поддаваться и подбадривать подругу, — вот только посмей мне, потом, ещё раз обидеться, когда я тебя "Деточкой" назову, — пригрозила охотница и, отпустив далканку, устало потёрла пальцами виски. — Теперь угомонилась?       — Да-да, — отведя взгляд, фыркнула кареглазая. — Это ты просто всё ещё злишься за то, что я делала по дороге, — тихо добавила далканка, недовольная исходом их поединка.       — Конечно, блет, злюсь! — воскликнула Сильвия. — Тебе будто понравились мои укусы?       — Да не кипятись. Я больше не буду так делать, — хохотнула Селима. — У Марики всё равно больше, — пробурчала дочь гор совсем тихо, дабы Сильвия её не слышала.       — Так я ведь знаю, помнишь? — улыбнулась та, самодовольно смотря на подругу.       Далканка так и застыла на лавке, не ожидая столь нахального заявления. Русоволосая курва сейчас словно намеренно нарывалась. Селима помнила признание обеих девушек, однако её всё ещё немного подъедала ревность. Хотя ревность ли? Её куда больше злило это самодовольное поведение подруги, кажется, ещё во время ссоры с Марикой, пересёкшее все мыслимые и немыслимые границы. Казалось, словно раскрыв правду, Сильвия сбросила с себя все сдерживающие оковы.       — Матерь Гор видит, не зря я тебе в тот раз врезала, — прищурившись, пробурчала Селима.       — Ну-у… — задумалась охотница, устремив взгляд в потолок шатра. — Учитывая, к чему всё в итоге привело — может и не зря… — переведя взор на дочь гор, с улыбкой ответила девушка.       — Значит, надо повторить для закрепления, — пообещала Селима.       — А силёнок-то хватит? — хохотнула Сильвия.       — Я тебе сейчас… Ай-ай… — опять запищала девушка, чуть сжавшись.       — Лучше не ругайся с лекарем, — ухмыльнулась русоволосая, держа ногу подруги и надавливая на кожу близ пореза.       — Ладно-ладно, отпусти… — взмолилась далканка. — Лечи меня, госпожа лекарь, — стоило Сильвии отпустить её, с обидой добавила она, недовольная тем, что проиграла, уже всерьёз переживая о последствиях своей неосмотрительности.       — С самого начала бы так, — вздохнула девушка из Литау.       — Но слугой ты моей будешь! — пробурчала Селима в силу своего упрямства.       — С чего это? — снисходительно поинтересовалась русоволосая.       — С того, что не выйдет у тебя ничего, — хотела было показать язык далканка, но скривилась от очередного приступа боли.       — Поглядим, — лишь пожала плечами Сильвия. — Так, нужна горячая вода… — встряхнув головой, вздохнула она. — Посиди смирно и пока не двигай ногой, я постараюсь сделать болеутоляющее снадобье, но вначале нам всё равно предстоит промыть твою рану.       Селима замолчала, зажмурив глаза, когда очередной пульсирующий толчок боли распространился от раны по всему телу. Пережидая приступ, она стиснула зубы и задумалась над произошедшим. Было обидно, но подруга заметила верно — кругом виновата была лишь сама Селима. Тайхран, видно, затуманил ей разум. «Нет!» — мысленно воспротивилась дочь гор, уяснив, что нельзя перекладывать собственные огрехи на плечи кого-то, особенно высших сил, ведь это было так удобно, однако ничего не меняло. Может быть, Марика и была права, не веря ни в каких богов? Любимая блондинка встречала все испытания с высоко поднятой головой, не просила о снисхождении, не пыталась давить на жалость, а если ошибалась, то признавала это, пусть порою и не сразу.       — Вия, а может не зашивать, а прижечь рану? — поражаясь сама себе, тихо прошептала далканка, вдохновившись примером Огинь, — так, наверное, быстрее заживёт?       — Вообще-то нет, прижигание снижает риск заражения, но рана, да ещё и с ожогом, будет болеть сильнее и заживать дольше, — деловито сообщила охотница, проверяя, насколько нагрелась вода.       — Но ведь когда мы лечили Марику после стеношного боя, ты ей прижигала! — удивилась темновласая, слегка вытаращив глаза.       — Скажем так, я сделала это нарочно, решив её проучить, — легко произнесла русоволосая и криво ухмыльнулась.       — Штанцы, какая же ты коварная лань! — ахнула Селима, поднеся ладонь к губам.       — Поосторожнее с подобными заявлениями той, кто будет тебя лечить. Пусть это пока побудет нашей маленькой тайной, — поднесла палец к губам дочь леса, — если забыла, то Всезнайка, когда прибежала на вопли Марики, как раз заметила, что можно было просто зашить. Это, к слову, и не так болезненно.       — Хорошо, — грустно вздохнула кареглазая, — тогда зашивай… Видать, не избежать мне позора на весь лагерь.       — Ну отчего же? Я ведь не рассказывала, что зашивая рану, мы просто дополнительно связываем её края, чтобы она не раскрывалась при каждом движении. То есть, зашив тебе рану, я тебе даю возможность практически свободно двигаться и не опасаться, что снова начнётся сильное кровотечение. Если больше не станешь капризничать и потерпишь, уже завтра, если не бегать, то ходить точно сможешь., — немного улыбнулась Сильвия, предупреждающе добавив, — а остальным мы скажем, что это ты в реку полезла за водой и просто неудачно наступила…       — Вия! — воодушевляясь, воскликнула дочь гор, — какая же ты…       — Хитрая лерва? — подмигнув, рассмеялась охотница.       — Замечательная девушка! — быстро проговорила Селима, немного смутившись.       — Не перестаю удивляться, как же тонка эта грань, — картинно вздохнула сероглазая, в тайне обрадовавшись таким словам от подруги, — от любви до ненависти… — пространно произнесла охотница, всё не отпускаемая размышлениями касаемо одной фразы далканки по дороге в лекарский шатёр. — Селима, кстати говоря — когда щипалась и кусалась, ты обронила пару слов про тренировку и что-то про лёгкость с Марикой? — аккуратно спросила девушка, стараясь не говорить прямо.       Далканка с лёгким удивлением уставилась на подругу. В голове черноволосой начали метаться варианты фраз, которыми можно было бы ещё раз подколоть дочь леса. Уж слишком ярко Сильвия на такое реагировала, что особенно нравилось, как самой Селиме, так и Марике, однако увидев небольшое волнение и серьёзность на лице русоволосой, далканка расхотела шутить и задумалась.       — А тебе зачем? — всё же не удержавшись, спросила она с хитрой ухмылкой.       — Ну, Селима! — с обидой, ещё больше краснея, возмутилась девушка.       — Ты мне предлагаешь вот прямо так всё самое потаённое тут тебе вывалить? — возмутилась уже далканка, сама не понимая, из-за чего последовала такая реакция.       — Не всё… Просто… — зачастила охотница, стараясь не смотреть в глаза. — Мне показалось, словно… — попыталась подобрать слова Сильвия, но в голове творился сплошной переполох. — Ай, к курвам — словно ваша близость длиться дольше!       — Сильвия, — вздохнула кареглазая, на пару мгновений прикрыв глаза. — Мы ведь уже говорили тебе, что вам надо искать свою идиллию отношений… Конечно, я тебе могу сказать, что у меня в глазах темнеет и я теряю сознание от удовольствия, но ведь вам двоим это не подойдёт…       — Почему?! Вот именно такого я и хочу… Я хочу забывать миг, когда заснула и терять сознание от удовольствия! — выпалила Сильвия на одном дыхании.       — Знаешь… — нарушив повисшую тишину, выдавила из себя Селима, ошарашенно смотря на девушку, — поссорься мы с тобой сейчас, я бы точно никогда в жизни не действовала так открыто, как тогда… А то мало ли чего в твоей голове ещё, кроме таких странных желаний, — немного с опаской произнесла кареглазая.       — Почему странных? — расстроенно спросила девушка.       — Да не то что бы странных, — запаниковала Селима, ругая себя за свой язык. — Просто… Конечно, я люблю Марику, мне приятно её такое отношение, и я действительно получаю удовольствие, но, честно сказать, она тут некоторое время назад проявила другую свою сторону и вот, возможно я мыслю на сравнениях, но мне такое понравилось намного больше… Да и, ладно, в чём проблема? Просто попроси Агидель. Мы же тебе уже говорили… Главное — доверие, потому и доверь ей свои желания, — подмигнула далканка.       — Она всё равно будет делать по-своему, — пробурчала Сильвия, отведя взор.       — Как и Марика, однако, — подняв указательный палец и указав на Сильвию, заметила дочь гор, — мне нравятся обе её стороны. Да, я хотела бы, чтобы она почаще была нежной и ласковой, но будет ли это Марика? Поэтому спроси себя — если Агидель будет вести себя так, как хочешь ты, будет ли это Агидель? — тепло улыбнулась Селима.       — Ладно, посмотрим… — прохладно ответила охотница, отмахнувшись от слов дочери гор, будучи не в особом восторге от услышанного.       Сильвия была уверена, что любящие люди сами должны догадываться о желаниях своей второй половинки, особенно в отношении близости. Конечно, Марика с Селимой не сразу пришли к такому взаимопониманию, и Сильвии приходилось подталкивать блондинку к принятию тех или иных решений, однако это было ещё тогда, когда у подруг не было устоявшихся отношений. Теперь же охотница могла наблюдать, как они без слов понимают друг друга, и была уверена, что и ночью меж ними происходит то же самое, так почему ей нужно было что-то говорить Агидель? Вот Марика без особых затруднений, как бы Сильвии того не хотелось, читала её, будто открытую книгу, а теперь это делала ещё и Селима. Нет, Агидель сама должна была обо всём догадаться.       — Вода нагрелась и сейчас я промою твою рану, — отвлекаясь от размышлений, спокойно произнесла девушка. — Возможно, будет больновато, но дальше мне придётся нанести жгучую мазь, и вот тут тебе действительно нужно терпеть. Потом я промою ещё раз, нанесу охлаждающее снадобье, зашью рану, ещё раз обработаю и замотаю ногу, но утром нужно проверить.       — Да, я поняла, — кивнула далканка, сделав серьёзное лицо, — а… почему ты ничего подобного ни разу не объясняла Марике? Когда ты рассказываешь, что будешь делать, не так страшно. Знаешь, чего ожидать.       — Больно много чести, — прохладно ответила русоволосая девушка. — Ей что объясняй, что не объясняй, проще сделать, и дело с концом, — немного хмуро отозвалась Сильвия, — не хочет слушать, вот пусть и страдает. Так, ты готова? — серьёзно спросила она.       — Д-да, — всё же, слегка побаиваясь, подтвердила дочь гор.       Быстро прикрыв глаза, охотница дала понять, что приступает. Селима на всякий случай вновь зажмурилась и стиснула зубы, когда мягкая ткань, смоченная водой, коснулась её ступни, но больно, на удивление, не было. Она не знала, как это удалось подруге, но та действовала настолько аккуратно и воздушно, что даже возникло лёгкое чувство щекотки и лишь в мгновения, когда Сильвия чуть сильнее надавливала на рану, смачивая её, раздавался немного болезненный спазм, отчего нога далканки слегка дёргалась.       — Впервые вижу столь чувствительные стопы, — меж делом, произнесла русоволосая, — слушая тебя, мне казалось, что после стольких зим в горах, твои ноги будут чуточку грубее… — говорила Сильвия, одновременно аккуратно перебирая пальцами стопу и пальчики Селимы, не заметив, как вогнала подругу в краску.       Дочь гор и сама не понимала, почему так реагировала на слова охотницы. Её забота, её бережность, особенно после того, что натворила далканка, казались чем-то несбыточным, тем, что невозможно было вообразить ранее. Девушка невольно вздрагивала от движений рук подруги.       — Скажи, когда будет больно, — попросила Селима.       — Сейчас, — охотница подцепила с пола склянку со снадобьем, — дать тебе что-то зажать в зубах?       — Это так больно?! — охнула темновласая, округлив глаза.       — Не знаю, мне не приходилось… Так что, готова? — тоже переживая, спросила охотница.       — Да! Нет! Да, давай! — запуталась в ответах далканка, мгновенно зажмурившись, лишь бы ничего не видеть.       Снадобье, коснувшись её кожи, запустило такую реакцию, что кареглазая едва не взвилась с лавки к самому потолку. Сказать, что это было больно, значило ничего не сказать. Кажется, напороться на ветку было и то не так страшно. Селима, тихонько подвывая, стараясь не заорать, думала о том, как справлялась любимая блондинка перед прижиганием, и содрогалась от мысли, насколько же болезненным было то лечение, если даже дворянка не вытерпела. Хорошо, что Сильвия не стала сейчас над ней так издеваться.       — Умница, — похвалила охотница, начиная вновь промывать рану, — тише-тише, уже всё, уже почти всё, — она даже бережно подула на стопу.       — О Матерь Гор! Это ужас какой-то, — немного всплакнув, призналась темновласая, — никогда больше не буду прыгать в воду! — пропищала девушка, быстро смахнув слезинку со щеки.       — Прыгать можно, но нужно знать куда, — поучительно заметила дочь леса. — Если хочешь, можем потом, как всё заживёт, туда днём сходить и очистить дно? — улыбнулась охотница, пытаясь отвлечь далканку разговором и начиная наносить другое снадобье.       — Было бы неплохо, — сквозь зубы выдавила Селима, едва посмотрев на подругу.       Приятный холодок тут же охватил воспаленную плоть, будто начиная стягивать, и Селима позволила себе устало откинуться обратно на лавку, прижимая затылок к жёсткой доске. Кажется, от всех этих приключений у неё слегка поплыло сознание, или это она на самом деле потеряла так много крови? Далканка вспомнила, как едва не лишилась жизни, получив свою первую серьёзную рану, как в тот раз было больно, но тогда всё оказалось даже легче, если это слово подходило. Сначала лишь недоумение, резкая слабость, вспышка боли, затмившая сознание, а когда она открыла глаза, то уже обнаружила себя дома, увидев сосредоточенные и хмурые лица отца и деда, склонившихся над ней. «Селима… Селима!» — дочь гор часто заморгала, концентрируясь на доносившемся звуке. Оказалось — это её пыталась дозваться охотница, с волнением заглядывавшая в карие глаза.       — Да? — слабо пробормотала далканка, фокусируя взгляд.       — Ты просила сказать, сейчас опять будет немного больно, я начинаю зашивать, — предупредила Сильвия, — готова?       — Делай, — сосредоточившись и сжав кулачки, приподнимаясь, кивнула Селима.       Боли, на удивление, почти не было. Скорее какое-то странное и не очень приятное ощущение, словно под кожу что-то настойчиво вторгается, пронизывает и тянет. Очень напоминало чувство, когда кто-то тянет за волосы. И так раз за разом, а потом охотница чуть резко оборвала нить, стягивая последний узелок, сплюнула остатки ткани куда-то на пол, и внимательно посмотрела на подругу.       — Нормально? — в лёгком недоумении поинтересовалась русоволосая.       — Да… А разве что-то не так? — удивилась и далканка.       — Откровенно говоря, я впервые зашивала рану на живую, до этого только на мешках практиковалась, — призналась охотница, немного стыдясь, — я соврала, когда сказала, что хотела проучить Марику. Я просто не умела иначе.       — Ну, кажется, вышло хорошо, — наконец-то улыбнулась Селима, чуть подворачивая ногу, смотря на зашитую рану.       — Давай тогда закончим, — кивнула дочь леса, — ещё немного мази.       Она погрузила два пальца в небольшую плошку, подцепляя снадобье, осторожно растирая его по стежкам. Далканка даже зажмурилась от внезапного чувства щекотки, и тут же распахнула глаза, когда Сильвия поставила её стопу на лавку. Боли как не было. Лишь приятная прохлада.       — Горжусь тобой, — тепло улыбнулась дочь леса, — ты чудо, Селима.       — Я?! — опешила темновласая, воззрившись на подругу, — почему?! Я же настоящая дурная курва… Всю жизнь такой была, такой и останусь, — вновь опечалившись, грустно вздохнула она.       — Не говори ерунды, дурные курвы никогда не признают себя таковыми, — справедливо возразила охотница, — да, иногда ты бываешь импульсивна и не можешь предсказать последствий своих действий, как было сейчас, но до этого, ты же очень чётко объяснила и доказала, что на самом деле твои выкрутасы верхом нужны для дела. Да и кто из нас не совершает ошибок? Все чудим, время от времени, я местами и поболее твоего, и серьёзнее…       — Наверное, ты права, — кивнула кареглазая, слегка отводя взгляд, — просто знаешь… Если бы мне кто-то в детстве мог так всё доходчиво объяснить, а не просто ругать и пороть за каждую шалость, было б больше толку. Всё на своей шкуре приходилось проверять и делать выводы. Порою, думаю, недостаточно сказать, что вот это «нельзя», надо ещё и растолковать, отчего «нельзя».       — А тебе не объясняли? — даже удивилась русоволосая девушка, привыкшая, что родители всегда чётко давали понять к чему могут привести необдуманные и опасные действия.       — Нет, — покачала головой Селима, о чём-то крепко задумываясь, прежде чем взглянуть на подругу, — Сильвия, — далканка быстро сглотнула собравшийся в горле ком, — я хочу тебе кое-что рассказать, только, пожалуйста, никому, ладно? — немного подрагивающим голосом спросила кареглазая.       — Обещаю, — видя, как непросто далось это решение дочери гор, кивнула охотница, позабыв про бинты, которыми хотела перевязать стопу.       — В общем, Марика, конечно, знает, пусть и не всё… Меня тогда интересовал скорее совсем иной вопрос, поэтому… — понимая, что уходит от главного, далканка постаралась собраться, — Сильвия, знай, я росла без матери. Она умерла, родив меня, — призналась девушка.       Бинты выскользнули из рук русоволосой, упав на пол и размотавшись длинными лентами. Дочь леса, едва сдержав возглас, прижала ладони к губам. Она знала, что такие случаи отнюдь не являлись редкостью, и всё же, услышать, что эту девчушку, ставшую столь родной и близкой, постигло подобное несчастье, было как-то дико. Сильвия хотела было в порыве обнять и прижать Селиму, но увидела, что та ещё не закончила свою историю.       — Да, я вижу, знаю, что это ужасно, — слегка опустила веки далканка, смаргивая, — но дело даже не в этом… Как тебе правильно объяснить… Мой отец никогда более не женился, потому что очень сильно любил мою маму, мой дед часто спорил с ним из-за этого, но тот был непреклонен. Понимаешь, родилась бы я мальчиком, так и ладно, была бы продолжателем рода, а так… На мне закончится история нашего рода. И не говори ничего, потому что ради этого я ни за что не соглашусь переспать с мужчиной… — опять начала сбиваться черноволосая, — ай, к тайхрану! Я с самого детства видела, как на меня смотрели дед и отец. Отец никогда не говорил ничего в этом плане, но я видела, как он страдал, потому что, я знаю, я была очень похожа на маму, меня даже назвали в её честь… Дед говорил, и он же постоянно пенял отцу, что, мол, ему нужна новая жена. Папа не соглашался, они постоянно ссорились, но я чувствую, когда они смотрели на меня, то смотрели с сожалением и надеждой, хотя бы призрачной, что может, пусть род и загнётся, а я сойдусь с кем-то из хорошего рода, но я… Я… Сильвия! Я люблю девушек! Я и бежала оттуда, пока не стало слишком поздно! У нас не принято навязывать свою волю потомкам, вернее, что-то прямо запрещать или указывать, но я буквально чувствовала, как с каждой минувшей зимой в мыслях отца множилась эта мечта! Я сорвалась и… И я им всё рассказала… Меня не избили, но лучше бы избили… Когда принималось решение кого отправить из наших ребят в гвардию, они даже не смотрели на меня, и свои голоса сразу отдали за меня! Они даже не вышли попрощаться, будто я в один миг стала для них никем! Будто меня вовсе не существовало! За что? За что они так со мной?! Чем я провинилась? За то, что при появлении на свет убила свою мать? За то, что не оправдала их надежд, хотя всегда суетилась по дому как проклятая? Почему?! — резко взвыла дочь гор, немало напугав охотницу, — почему мой выбор для них словно смертный приговор?! Какая вообще разница, продолжится род или закончится? Когда мы уйдём в чертоги Поднебесной вершины, никто ведь за это не осудит. Блет, да сколько семей и родов сгинули в безвестности?! Это что ли важнее счастья родного человека, который тут и сейчас? В фоссе! Я не хочу так жить! Хоть кому-то эта принадлежность к славному роду принесла счастье? Марика бежала от своего прошлого как от огня, твоя Агидель тоже, ну и что?! — дрожащим голосом закончила Селима, проронив слёзы.       — Селима! — подхватившись, русоволосая в мгновенье ока обняла далканку, чуть с силой притянув подругу к себе, заставляя уткнуться в грудь, — Селима, Селимушка, солнышко наше, тише, хорошая моя, тише, родная… — начиная раскачиваться из стороны в сторону, ласково проговаривала охотница, сама едва не расплакавшись.       — Вия… — пробормотала дочь гор, выдохнув горячий воздух прямо во влажную ткань, — Виюшка, — всплакнула черновласая, впиваясь руками в лопатки, — спасибо тебе, спасибо… Я говорила Марике, что не хочу жалости к себе, но терпеть это всё, нести в себе на протяжении такого количества времени… Мне так страшно…       — Что страшно, золотце? — продолжая успокаивать девушку, тихонько поинтересовалась охотница.       — Вия… Я много раз хотела сказать Марике то, что сказала тебе, я хотела, чтобы она поняла и отреагировала, так же, как и ты, — неожиданно произнесла Селима, зачастив и сбиваясь на акцент, — неправильно это, но хочу, чтобы меня пожалели и успокоили… А Марика… Она всегда такая… Я знаю, она может, но просить её об этом…       — И ты боишься, что если она узнает, то станет любить тебя меньше?! — возмутилась Сильвия, немного отстранившись.       — Да, — кивнула Селима, вновь стараясь спрятать лицо в рубахе подруги.       «Как бы я её не любила, мой курвин характер порой даёт о себе знать. В последнее время я всё больше думаю о том, что пускай и замечаю за собой ошибки, но замечаю их порой слишком поздно. Мгновенье и мой характер берёт верх. И вот когда это происходит, ты Сильвия, нужна и мне, и Селиме… Без тебя не было бы наших отношений, кажется, ты делаешь их крепче» — словно гром в голове, прозвучали в сознании Сильвии недавние слова Огинь, всплывая в голове вместе с образами того момента. «Когда это происходит, ты Сильвия, нужна и мне, и Селиме… Без тебя не было бы наших отношений, кажется, ты делаешь их крепче» — будто эхом, отдалось внутри, дойдя до самого сердца, кажется, сжавшегося от этого.       — Ну, и совершенно напрасно ты об этом переживаешь! — постаралась подбодрить дочь леса. — Я уже не в первый раз говорю, что вы замечательная пара, и Марика тебя просто обожает. Она, конечно, много раз вела себя как курва, но отправляясь с вами к озеру, я вновь и вновь замечаю насколько ты дорога ей. Когда-то, как ты помнишь, я сказала ей, что «любовь — не слабость», и теперь повторю это для тебя. Говорить о своих страхах и опасениях в отношениях — нормально. Марика, какая бы она ни была, она тебя любит и всегда поддержит. Да, в силу характера может это будет незаметно, но она будет на твоей стороне всегда, не сомневайся в этом, — как можно убедительнее постаралась произнести Сильвия.       Охотница с трудом скрыла невесёлую улыбку. Со стороны, конечно, всегда было виднее. Она давала советы, а у самой всё шло вкривь и вкось с Агидель, но это отчего-то заботило её сейчас меньше, чем терзания далканки.       — Спасиб-о-о, — пытаясь унять чувства, едва заметно кивнула Селима, — мне очень приятно знать, что ты меня так поддерживаешь и помогаешь. Это дорогого стоит! — прямо взглянула она.       — Я рада, что ты решила со мной поделиться, — дружелюбно ответила Сильвия, — если что-то ещё беспокоит, скажи, я с удовольствием выслушаю и приду на помощь, — пообещала она, хотя и окончательно запуталась в своих мыслях насчёт слов блондинки, так некстати всплывших в голове. Возникло ощущение, что за ними крылось нечто куда более важное.       — Если тебе будет не сложно, — слегка потупилась дочь гор.       — Без проблем. Можем, если хочешь, даже устроить наши с тобой посиделки, без Агидель и Марики, только ты и я? Будем делиться наболевшим и секретами, — подмигнула дочь леса, стараясь принять такое решение и отрешении от слова Марике. Всё было только лишь ради подруги, которая нуждалась в её помощи.       — Было бы хорошо, — чуть смущённо ответила Селима.       — Вот и славно. Только давай, я тебе перевязку сделаю? — опомнилась русоволосая, коря себя за рассеянность и думая о том, что ей, возможно, предстоит не самый простой разговор с дворянкой. Его, однако, было не избежать.       Взгляд карих глаз на мгновение устремился в глаза Сильвии, и девушка даже слегка смутилась. Странное чувство ещё сильнее охватило её, заставляя мысли путаться, а разум забывать самое очевидное. Она чуть сморгнула, однако до конца оно не прошло.       — А, да, ой, — выпалила Селима, стремясь разрушить возникшую неловкую тишину.       Охотнице показалось, что подруга почувствовала то же самое, но слова Селимы, к счастью, заставили её сосредоточиться на главном.       — Только… Больше больно не будет? — немного неуверенно спросила далканка, не смотря более в глаза.       — Не будет, — пообещала русоволосая и её взор пал на размотавшиеся бинты и девушка даже чуть всплеснула свободной рукой, выругавшись на себя, — от лерва криворукая!       Селима фыркнула, наблюдая за тем, как принялась суетиться подруга. Она успела отметить, что охотница свалила ткань обратно в кадку с водой, а затем потянулась за чистыми бинтами, и тут темновласая ощутила что-то странное, то, что не давало ей покоя в последнее время. Кареглазая поняла — сколь бы не был тернист путь их дружбы, но после того, как рассказала о себе, осознала: теперь они с дочерью леса не просто подруги, а лучшие подруги. Сильвия, с её вниманием и заботой, будто заполнила в душе ту пустоту, с которой далканка отчаянно боролась на протяжении долгих зим после своего рождения.       — Селима, Селима, — вновь пыталась дозваться охотница, положив обе руки на ступню девушки. — Приподними, пожалуйста, надо перевязать.       — Хорошо, — послушно выполнила указание темновласая, пряча взор, думая о том, как необычно и странно всё складывалось. Пальцы и ладони подруги ловко скользили по коже, забинтовывая стопу.       — Селимушка, — обратилась дочь леса, прося посмотреть на себя.       Далканка осторожно подняла слегка затравленный взор и тут же столкнулась с пристальным, и немного тревожным взглядом серых глаз. Русоволосая тепло улыбнулась, нежно ведя ладонями по ноге, поднимаясь выше. Она уже едва понимала, что делала, однако всё услышанное погрузило её в череду весьма странных размышлений: охотница не могла выбросить из головы то, что сегодня услышала от дочери гор. Казалось бы, они знали друг друга хорошо, и вот Селима предстала совершенно другим человеком. Уже не в первый раз, если подумать, но во время её размолвки с блондинкой, обстоятельства складывались иначе. Сейчас охотница чётко видела — это больше не была та бесстрашная и немного наглая девушка, очень похожая на Марику. Сильвия осознала, что этих двоих объединяло куда большее, и ей казалось непонятным, как же она сама нашла язык с обеими, пускай и далеко не сразу? Её жизнь была куда более лёгкой, у неё не было проблем в семье, да и причины отправиться в гвардию даже рядом не стояли. Уяснив это, русоволосая с удивлением открыла: даже если Селима и Марика имели куда больше общего, но в ней самой было то, чего не было у них — она тоже читала каждую, словно открытую книгу. Иначе, нежели это делала Огинь, но она узнавала обеих так, как никто, и вот сегодня Селима решилась открыться ей, признаться в том, о чём никому не говорила. Дочь гор не просто хотела этим поделиться — ей нужна была поддержка. Именно в Сильвии далканка увидела такую возможность, а охотница ощутила некую ответную тягу к кареглазой — желание обнять и пожалеть. Селима нуждалась в этом. «Они очень похожи» — всплыла фраза в её голове и охотница с улыбкой посмотрела на подругу, вкладывая в свои слова всю теплоту, заботу и нежность:       — Послушай, пожалуйста, и запомни — ты ни в чём не виновата, Селима. Марика говорила мне быть сильной, самой выбирать себе путь и самой решать, как жить, не цепляясь за прошлое, поэтому и ты живи для себя. Твоя мать родила тебя не только лишь ради традиций, она любила тебя и она дала тебе жизнь, которую ты в праве прожить так, как пожелаешь и никакая принадлежность к роду или устои общества не должны отнимать у тебя этого права. Поступай так, как считаешь нужным и сама решай, кем хочешь быть, только не нужно принимать опрометчивых решений и рисковать почём зря, как сегодня у реки. Я не буду ничего говорить Марике, но пообещай мне, что впредь будешь аккуратнее. Если не уверена, не делай, хорошо? — тоже волнуясь, попросила Сильвия.       — Ну-у… — протянула далканка, чуть улыбнувшись и слегка воспрянув духом.       — Селима! — строго произнесла дочь леса, вдавливая пальцами кожу с тыльной стороны колена.       — Ай, больно-больно. Ладно, обещаю, только отпусти, — сморщилась кареглазая.       — Вот и славно, — улыбнулась охотница и, повинуясь необъяснимому порыву, нежно прильнула губами к колену далканки, задержав поцелуй на пару мгновений. — Теперь не болит? — тепло улыбнулась Сильвия.       — Если ты этим хотела меня успокоить, то лучше бы поцеловала в щёку, — пробурчала черноволосая девушка, пряча взор, стараясь не показать обуявшего её смущения. — Совсем…       Далканка едва подняла голову, только и успев заметить, как охотница с хитрой улыбкой резко подтянулась, а в следующий миг Селима почувствовала нежное, словно перо, прикосновение губ подруги на своём лбу.       — …окутасилась, — выдохнула дочь гор, едва прошептав, смотря прямо перед собой на шею и слегка растянутый ворот мокрой рубахи дочери леса. Взгляд мельком зацепил размотавшиеся такие же мокрые бинты, которые теперь частично просто свисали со спины, оголяя грудь. Стоило взгляду опуститься на слегка бледный сосок подруги, как Селима тут же опустила голову.       — Есть немного, — ухмыльнулась Сильвия, отстраняясь и смотря прямо в глаза. — Просто награда за твоё терпение. Ты сильная, Селима, оставайся собой и не оглядывайся на прошлое!       Далканка, испытывая явное смущение, не успела ничего ответить, когда с улицы раздались раздражённые и очень знакомые голоса. Русоволосая так и вовсе мгновенно взвилась с лавки, спешно принимаясь сматывать остатки бинта, в то время, как речь снаружи стала куда более разборчивой:       — …на кой кутас нужны эти старшие, если у всех глаза и уши вместе с их тупыми головами вечно находятся там, где не светит солнце? — рычала Марика. — Больше десятка десятников и капралов, извини за тавтологию, и молчу уж о остальных бездарях, а никто ничего не видел и не слышал!       — Давай ты для начала успокоишься, мы до конца всё проверим, и тогда уж будешь бухтеть! — тоже на повышенных тонах отвечала Агидель.       — А давай я тебе голову отверну, чтобы поменьше дерзила? — едко предложила магнатка.       — А давай, и тогда сама пойдёшь докладывать Эверстейн, о том, что понятия не имеешь, где Селима и Сильвия, — с лёгкой усмешкой смело заявила капрал, — тогда она тебе голову в свою очередь открутит!       — Оттого, если мы пойдём и доложим ей вдвоём, она так и так нам их открутит, — резонно проговорила Огинь.       — Зато будет веселее, — хмыкнула Агеллон.       — Рыжая?! — аж удивилась от такого сарказма блондинка.       — Что? Считай, это нервное, — уже от самого входа проговорила Агидель, резко дёрнув в сторону полог.       — Я… — Марика взглянула внутрь, и сбилась с мысли, увидев девушек, — курва…       — Наконец-то призналась, — фыркнула голубоглазая, пропуская вперёд напарницу.       — Рыжая заткнись, — небрежно отмахнулась дворянка, замерев и переводя пристальный взор зелёных глаз с мокрой с ног до головы охотницы, продолжавшей тискать в руках бинт, на далканку, сидевшую на лавке в одной рубахе на голое тело и замотанной ступнёй. — Ну и какого тайхрана вы тут делаете? — уперев руки в бока, склонила голову набок Огинь.       — В общем-то, да, что случилось? — спросила и Агидель, ощущая заметное облегчение.       — После завершения тренировки мы с Селимой решили пойти в бани, заранее искупаться и потом уж доложиться, но, когда полезли за водой, она случайно напоролось ногой на ветку, у неё пошла кровь и мне ничего не оставалось, кроме как первым делом доставить её сюда, оказав первую помощь, — бодро доложилась охотница, смотря самым честным взором, на который только была способна.       Марика слегка прищурилась, замечая, что в отличие от любимой далканки, сероглазая щеголяла в мокрой одежде, наводя на определённые вопросы, да и врать у Сильвии хоть и получалось складно, но не всем, а уж особенно ей. Другое дело, сейчас на этом не стоило акцентировать внимание Агидель, однако дворянку уж слишком допекло за день руководство лагерем, и даже не смотря на свои чувства к Селиме и Сильвии, она не изменила решения высказать им всё. Блондинка успела вскинуть руку, стремясь разразиться тирадой, как в тот же миг, сделав шаг вперёд, выступила Рыжая:       — С чего вы взяли, что самостоятельно можете решать, когда вам удобнее будет докладывать?! — уперев руки в бока, произнесла Агеллон, — то, что сегодня руководили мы с Марикой, отнюдь не означает, что можно расслабиться и делать, как вздумается! Это грубое нарушение распорядков, разгильдяйство и форменное безобразие! За такое пойдёте рыть выгребные ямы!       — У Селимы нога больная, — набирая в грудь побольше воздуху, дабы не заорать в ответ, спокойно заметила охотница.       Агидель хоть и понимала Сильвию, однако же её завело, что ладно Селима, но ещё и Сильвия, её девушка, наплевательски относится к установленным правилам! Ничего удивительного, что и остальные в лагере не особо следили за порядком. Отправлять девушек копать ямы Агидель, конечно, не собиралась, однако такой резкий ответ на мгновение заставил её усомниться в своём решении. Чувства и эмоции взыграли где-то внутри, заставляя забывать о том, что она многое бы спустила с рук охотнице.       Огинь лишь усмехнулась, с хитринкой наблюдая за происходящим: кажется, отношения меж Агидель и Сильвией были куда более хрупкими, чем казалось и, вполне возможно, она действительно могла бы обойтись и без уговора с Эверстейн. Однако сейчас их ссора не была на руку магнатке, учитывая поведение Сильвии с дер Кин: нужно было затушить огонь, пока он не стал пожаром.       — Значит, пойдёте после того, как выздоровеет! — меж тем жёстко бросила рыжеволосая, слегка прянув вперёд.       — Госпожа капрал, у меня есть идея получше, — повернув голову к подруге, недобро ухмыльнулась блондинка, чуть приближаясь и шепча на ухо, — отдай их мне, накажу так, что навсегда запомнят, как себя вести.       — Да с удовольствием! — воскликнула Агеллон, взмахнув руками.       Сильвия и Селима, не слышавшие, что именно просила дворянка у Агидель, стихли, затравленно посматривая то друг на друга, то на старших по лагерю. Те взглянули в ответ. Голубоглазая явно была довольна, считая, что нашла самый лучший выход из положения, Марика едва могла сдержать коварную улыбку. Одним махом она заставила девушек нервничать, при этом отвела от них изрядную долю не самых приятных вопросов, а кроме того, совершенно внезапно, получила возможность внепланово провести ещё один день с любимыми… А может, и не один день. Украшением её хитросплетений являлось то, что Агеллон явно не чувствовала подвоха, и была счастлива, словно дурная. До Эверстейн с её проницательностью и подозрительностью капралу было как пешком до Граничной засеки.       — Ладно, с этим мы, вроде бы разобрались, — немного вздохнула беловласая, — так что с твоей ногой, Селима? — спросила она, подходя ближе к далканке.       — В смысле разобрались? — чуть опешила Агидель, вновь срываясь, — а доклад о прошедшей тренировке? Разбор ошибок? Результаты?! — возмутилась рыжеволосая.       — Пусть вон Сильвия тебе расскажет, — кивнула за плечо Огинь, аккуратно положив руки на ногу любимой, чуть присаживаясь.       — А чего рассказывать, тренировка, как тренировка… Так себе, если подумать, — довольно пространно откликнулась дочь леса, больше внимания уделяя бинтам и склянкам, разбросанным по полу.       — Сильвия, это не доклад, — насупилась Агеллон, глянув исподлобья.       — Агидель, вернее, госпожа главная капрал, может, хватит уже наконец? — принимаясь раскладывать всё по местам, метнула быстрый взгляд охотница. — Мы тут не перед строем. Нет, я, конечно, понимаю, что порядок быть должен, но чего ты ожидаешь? Люди только оправились после отравления, и то не до конца. Мы попробовали отработать стандартные команды, но даже они получались плохо. Думаю, и в остальных занятиях результаты не лучше. Я права? — более строго спросила сероглазая девушка.       Будучи честна с собой, плевала она на тот доклад и на ту тренировку. Селима была сейчас куда важнее. Почему рыжая курва этого не понимала? Сильвия странно посмотрела сначала на Агидель, а потом на дворянку и далканку, не зная, откуда в ней взялось такое пренебрежение к обязанностям? Кажется, и правда, день выдался тяжёлым.       — Ну… да, — нехотя призналась старшая над лагерем.       — Тебе же завтра с утра отчитываться перед Всезнайкой? — уточнила Сильвия, намеренно использовав прозвище.       — Да, — кивнула Агидель, чувствуя себя странно. С одной стороны она знала, что была права, требуя порядка и грозя наказаниями, а с другой ей по-прежнему было не по себе, что это приходилось проворачивать со своей девушкой и общей подругой.       — Вот и расскажешь всё как есть, проблема имеется, но и причина для неё вполне объяснима, а вот что касается Селимы, это вопрос, который стоит решить сейчас, — справедливо рассудила охотница.       Взгляды трёх девушек вновь устремились на дочь гор, даже чуть стушевавшуюся от такого пристального внимания. Марика смотрела с заботой и сочувствием, ожидая ответа, Сильвия украдкой подмигнула, дав понять, что придёт на выручку, Агидель просто пыталась понять и разобраться, но, кажется, с каждым мгновением загоняла себя в ещё большее непонимание.       — Ну-у, — слегка протянула кареглазая, — я не очень много могу сказать. Я ногой напоролась на ветку и, как сказала Сильвия, распорола стопу. Она быстро доставила меня сюда, обработала рану, зашила, и нанесла мазь. Сейчас, как будто, совсем не больно, но пока не знаю, смогу ли нормально ходить.       — Зашила, говоришь? — Огинь обернулась, бросив недовольный взор на русоволосую, словно предупреждая «погоди, я с тебя за то прижигание ещё спрошу», а потом вновь взглянула на Селиму, — это хорошо…       — Ходить она сможет, — уверенно произнесла дочь леса, мысленно содрогнувшись от недоброго прищура блондинки, — но бегать ей пока точно не стоит, да и желательно, с утра, чтобы я осмотрела её и вновь перевязала.       — Значит, от дер Кин её травму скрыть не получится, — констатировала дворянка, осознав, что сложившийся план вновь должен был сработать как нужно, — тогда так: Агидель, завтра, как есть, всё докладываешь лейтенанту, про рану Селимы тоже говоришь, упоминаешь, что я их накажу за нарушение распорядка, Селиму я с утра отнесу на осмотр к Сильвии, а ты сейчас определишь её на завтра в назначение по кухне, — быстро распорядилась Марика.       — Хорошо, вроде, это разумно, — согласилась рыжеволосая, слегка почесав в затылке. Ей было немного обидно, что её желание последовать установленным правилам не было верным и Марика опять смогла всё разрешить.       — Тогда всё, расходимся и идём спать, — утвердила блондинка, присаживаясь возле лавки и говоря кареглазой, — хватайся, поедем к себе.       Дочь гор тотчас устроилась на спине у магнатки, отмечая, что сегодня её уже не в первый раз носят на себе и это, если бы не обстоятельства, было даже забавно. Опомнившись уже у выхода, она поспешно махнула охотнице, прося передать вещи. Сильвия метнулась к вороху одежды, и вручила её в руки подруге. Полог качнулся в сторону и девушки покинули лекарский шатёр. Агеллон и русоволосая остались одни.       — Сильвия, — нарушая неловкую и не очень приятную тишину, спросила Агидель, — а ты чего мокрая с ног до головы? — стараясь перевести тему, спросила рыжеволосая.       — А какой, блет, мне быть? Я как увидела, что Селима в воде оступилась и потом заорала от боли, сразу к ней рванула. Вон, один дублет только скинуть успела, — весьма прохладно заметила дочь леса, вновь начиная стремительно раздражаться.       — Извини, — смутилась рыжеволосая, — ты не очень замёрзла?       — Спасибо, что спросила, — подхватив куртку и встав перед своей девушкой, посмотрела на неё охотница, — вообще не очень, но знаешь, я бы не отказалась переодеться в сухое и на ночь выпить что-то горячее.       — Прости, тогда, идём? — охнула Агидель, отодвигая полог.       — Да, и желательно, быстрее, — не желая более задерживаться, дочь леса напоследок затушила несколько лучин.

***

      Селима полагала, что когда Сильвия несла её в шатёр — было быстро, но она ошиблась. Марика в какие-то считанные мгновения пронеслась по окраине лагеря, слегка углубившись на опушку, при этом прекрасно разбирая дорогу. Оказавшись под навесом родной палатки, она извернулась, подхватив далканку под колени и спину, внеся девушку внутрь. Во тьме отчётливо полыхнули зелёными искрами глаза блондинки, одновременно заставляя восхититься и переживать. Может быть, при всех Огинь и старалась не подавать виду, что злилась, но исключать этого не стоило. Дочь гор, быстро прикинув, решила не откладывать и первым делом рассказать о том, что произошло на самом деле. История Сильвии звучала складно, но предназначалась явно не для проницательной беловласой девушки.       — Марика, мне нужно тебе кое-что рассказать, — тихо вымолвила Селима, чувствуя, как любимая опускает её на пол.       — Ты хочешь говорить здесь, или в нашей постели, под тёплым одеялом? — слегка фыркнула дворянка, на ощупь распахивая второй полог, приглашая кареглазую забраться внутрь.       — Под одеялом, — не раздумывая, ответила далканка, на всякий случай неловко проверяя, — в твоих объятиях?       — Прекрасное решение, — невидимо улыбнулась Огинь, — читаешь мои мысли.       Селима не хуже того же Черныша скользнула в соседнее помещение, поспешно стаскивая с себя всё ещё влажную местами рубаху. Юркнув под одеяло, стремясь быть аккуратнее с перевязкой, она постаралась лечь так, чтобы согреть местечко для них обеих, в то время как Марика, немного неспешно, разделась.       — Стану офицером, в свой отряд рыжих брать не буду, — потягиваясь и разминая тело, поделилась отдалёнными планами магнатка, — как подумаю, что и завтра дер Кин, возможно, не вернётся к руководству и придётся помогать Агидель по лагерю, так аж дурно становится. Умотала меня, зараза такая, — тяжело вздохнула беловласая.       — Умотала? Тебя?! — даже округлила глаза Селима, слегка приподнявшись.       — Сама в недоумении, если хуже не сказать, — хихикнула блондинка, помяв в руках ночную рубаху и бросив её куда-то в угол со словами, — да и бесы бы с ней.       Дочь гор не совсем поняла, кого отправляла к бесам любимая, то ли рубаху, то ли Агеллон, то ли обеих разом, но одеяло приподняла, почувствовав, как Марика тут же шмыгнула под него, сразу заключая девушку в свои крепкие объятия. Стало тепло, хорошо, приятно и надёжно. Когда её обнимала Сильвия, ощущения были чуть иными: больше нежности, бережности и волнения. Девушка смутилась: почему она вообще принялась сравнивать?       — Марика, — поспешно уткнувшись носом меж грудей любимой, пробормотала Селима, — ты на меня не злишься? — спросила дочь гор, аккуратно пропуская руку за спину блондинки, приобнимая.       — А должна? — немного пространно спросила в ответ та, начиная пальцами одной руки перебирать пряди волос девушки.       — Ну… просто… — чуть вздохнула далканка, — всё было не совсем так, как сказала в шатре Сильвия… Ногу я действительно распорола, но по собственной глупости, а не из-за случайности… Когда мы заканчивали ухаживать за скакунами, я услышала, что вы с Агидель распекали другой отряд из-за тренировок, наши собственные прошли не сильно лучше, и я подумала, что если мы задержимся, то вы успокоитесь, и предложила пойти Сильвии искупаться, но не в бане, а в реке. Я там с утра одно место достаточно глубокое отыскала, мы пошли… Сильвия, к слову, против была, но я её убедила, а потом не послушала, и с берега прыгнула, а там эта коряга, тайхран её дери, но подрала она меня. И… вот, — совсем тихо закончила дочь гор, подогнув пораненную ногу, легонько теребя второй стопой бинты.       — Ага, как-то так я всё это и представляла, — неожиданно ухмыльнулась Марика, сильнее притягивая к себе девушку.       — Получается, ты с самого начала всё поняла? — подняла голову Селима, затаив дыхание.       — Сердце моё, — ласково обратилась Огинь, — я, конечно, бываю и злой, и суровой, но это вовсе не отменяет моей проницательности, к тому же, я очень хорошо знаю тебя и, единственное, что меня в данной ситуации огорчает, а ещё, откровенно говоря, тревожит: что ты испугалась доложить о неудаче. Неужели думаешь, будто я бы вас за это отругала? Это первое, а второе — хорошо ты только ногу повредила… Тьфу, в смысле, конечно, плохо, но ведь всё могло быть серьёзнее… даже думать не хочу! Понимаешь, вот вы мне с Сильвией часто твердите, мол, я себя не жалею, это так, но хоть думай, пожалуйста, в следующий раз, а что я буду делать, если с тобой чего случится? — голос у магнатки дрогнул и она, не удержавшись, начала быстро и сильно покрывать поцелуями волосы и лицо далканки.       — Марика! — счастливо пропищала дочь гор, сотрясаясь от волнения, ведь только теперь до неё в полной мере дошёл весь ужас ситуации, — Марика!       В крепких объятиях блондинки было надёжно, как за каменной стеной. Её порывистость, сопряжённая со страстью, заставляли кареглазую чувствовать себя оберегаемой от всех невзгод, в который уже раз заставляя задуматься, какой дурной курвой, Селима, по сути своей, была. Это же надо было так заставить нервничать и любимую, и лучшую подругу, не говоря уж о том, что они с Сильвией схлопотали наказание, и она сама, как верно отметила магнатка, чуть не убилась. «Но они заботятся обо мне, не смотря ни на что» — мысль, пронзившая сознание, заставила замереть. Дворянка могла, да даже обязана была как-то наказать физически, но этого не сделала, а охотница, которая, по идее, не имела на подобное никакого права, это устроила. В голове у Селимы всё перемешалось. Почему так выходило? Девушка, которой она была предана душой и сердцем, жёсткая, несгибаемая, суровая, всегда была немного груба, но искренна и добра тогда, когда от неё этого сложнее всего было ожидать.       Дочь гор едва заметно сглотнула скопившийся в горле ком, стараясь не проронить слезинки, навернувшиеся на глаза. Всё было хорошо, но она не могла отделаться от вопроса — почему её настолько смутило поведение Сильвии? Это была месть за её действия? Далканка устыдилась своих поступков, ведь то, что казалось лишь безобидной игрой, на самом деле, могло значить куда больше, в первую очередь для… лесной лани? «Бред!» — возмутилась Селима, сильнее прижимаясь к Марике. Охотница была просто очень доброй и надёжной подругой, такой, какой у неё не было никогда в жизни. Девушка искренне беспокоилась и заботилась о ней, по своему, конечно, однако, это тоже было приятно. Она могла отругать, проявить жёсткость, или, даже жестокость, но все её последующие действия говорили лишь о том, как истово она переживала, как заботилась, как беспокоилась…       — Марика! — чуть не взвыла кареглазая, отчаянно стараясь найти в этой кромешной тьме губы возлюбленной, — Марика, Марика! Я люблю тебя! — выпалила далканка.       — И я тебя, — стараясь успокоить, но при этом, явно волнуясь, ответила блондинка, не совсем понимая столь отчаянный порыв.       — Кажется, у нас появилась ещё одна проблема, — переполняемая чувствами, прошептала Селима, — моя набедренная повязка… Она осталась на уступе, Сильвия не смогла её найти среди вороха вещей.       — А знаешь, за что я тебя ещё больше обожаю? — обожгла горячим дыханием шею дочери гор Огинь, — точно никогда не соскучишься. Значит, завтра, первым делом, пойдём искать твоё исподнее.       — Это как-то неловко, — усмехнулась и кареглазая.       — Потерять набедренную повязку? Действительно! — рассмеявшись, блондинка лёгким движением подтянула девушку выше, задев своим носом её нос, а затем впившись быстрым и страстным поцелуем в губы.       — Ну, Марика! — слегка завозилась в объятиях далканка, мнимо стараясь освободиться.       — Тихо ты, любовь моя, голопопая, — прыснула дворянка, слегка шлёпнув девушку пониже спины.       Такой простой, ничего не значащий, или значащий слишком многое, жест, вынудил Селиму вспомнить, как обращалась с ней охотница, неся до лекарского шатра, и темновласую бросило в жар. Собравшись с силами, желая выкинуть из своей никчёмной головы всякую ерунду, дочь гор на краткий миг перехватила инициативу, оказавшись поверх магнатки. Та инстинктивно сомкнула объятия сильнее, переместив руки на талию.       — Шлёпни, — с придыханием попросила далканка, прижимаясь и одновременно чуть выпячивая вверх ягодицы.       Короткий и даже нежный шлепок явно был не тем, чего ожидала дочь гор. Заёрзав на крепком животе магнатки, пошире разведя свои бёдра, касаясь нежной плотью кожи возлюбленной, Селима впилась жарким поцелуем прямо в уста Марике. Размыкая языком её губы, добираясь до устремившегося навстречу языка возлюбленной, она немного судорожно выдохнула:       — Сильнее! — даже потребовала дочь гор.       — Так?! — исполнила её желание Огинь, удивляясь подобному порыву.       — Да! И можешь сильнее, — кидаясь с новой порцией поцелуев, разрешила Селима.       Сумятица в голове верно сходила на нет, оставляя место лишь возникшему желанию, разлившемуся от корней волос до самых стоп, вызывая чуть болезненную реакцию на одной из них, но далканка уже не обращала внимания: ритмичные удары ладонью о её кожу, заставляли позабыть обо всём на свете. Пальцы блондинки прошлись по внутренней стороне бёдер, скользнув внутрь, и Селима выгнулась в спине, устремив взгляд в невидимый тёмный потолок…