Духом и Сталью: Воля выбора

      Эверстейн безмолвно смотрела на покачивающийся полог шатра, пытаясь осознать услышанное от Агидель. Когда она хотела правды, то вообразить себе не могла насколько отвратительной та может оказаться. Впервые с момента отравления воительница ощутила как вместе с её собственной злостью пробуждается и ярость Зверя, без того усиливая желание отомстить за рыжеволосую девушку, разорвать на клочки обидчиков, пусть даже это были родители возлюбленной. Нет, для таких тварей должно было найтись совсем иное слово! Дер Кин, может быть, чего-то не понимала в воспитании детей, она и к практикуемым в гвардии телесным наказаниям относилась с изрядной неприязнью, хотя порой и соглашалась с необходимостью подобного, но это одно, а, чтобы избивать ребёнка, которая ничего дурного не сделала?! В голове просто не укладывалось. Агидель являлась очень доброй, целеустремлённой, ответственной и талантливой девушкой, это Эверстейн могла бы сказать, даже не считаясь с собственными чувствами, хотя и понимала, что во многом, благодаря им, капрал получила возможность для развития. Было ли это плохо? Нет. Особенно теперь, когда дер Кин выяснила больше. Как бы ни складывались в дальнейшем их отношения, лейтенант твёрдо решила что сделает всё от себя зависящее, дабы помочь тайной возлюбленной.       Злость не угасала, но отступила чуть в сторону, заставляя думать. Исходить желанием возмездия можно было бесконечно долго, однако это ничего бы не решило, и уж точно никак сейчас не помогло голубоглазой красавице. Вместо напрасных иллюзий дер Кин предпочла сосредоточиться на том, как ей поддержать дух Агидель, как помочь обрести настоящую веру в себя, чтобы та не боялась признавать успехи, чтобы не стеснялась, чтобы не ждала, что её непременно будут ругать. Лейтенант в сердцах выругалась, обозвав себя недалёкой курвой, осознав, что на самом деле пыталась вытянуть из Агеллон, действуя столь бесцеремонно. Да она ведь тоже едва не издевалась над бедной девочкой!       Ощущая, что не может спокойно усидеть на месте, темновласая резко поднялась и вышла из шатра, со злостью толкнув полог, начиная в раздражении и смятении расхаживать перед входом. Час был поздний — стемнело, и Эверстейн осознала, что прощаясь с Агидель, даже ничего не смогла ей сказать насчёт будущего дня. Наверное, это было к лучшему — хорошо не успела придумать на завтра какое-то задание для своей возлюбленной, потому что лучшее, что сейчас она могла придумать — дать Агеллон заслуженный отдых, дабы та набралась сил и пришла в себя после череды сплошных испытаний и волнений. Рыженькая валилась с ног от усталости, дер Кин это видела и всё равно зачем-то заставляла ту отвечать на свои дурацкие вопросы… Хотя, если бы не они, разве же смогла б воительница понять, как следует действовать теперь?       «Словно я понимаю, как теперь» — скептично хмыкнула наставница, встав на месте и посмотрев в звёздное небо, словно спрашивая у него ответа. Раскрытая правда позволила ей лучше понять Агидель, но вместе с этим породила череду новых проблем, которые необходимо было решать, и чем быстрее, тем лучше. К счастью, Эверстейн осознала, что в этом случае ей, в первую очередь, следует действовать больше как подруге, иначе жалость, порождённая влюблённостью, могла сделать лишь хуже. Воительница зажмурилась, прикусывая нижнюю губу едва не до крови. Противиться чувствам до конца она была не в силах, да и не в состоянии, ей не хотелось быть жёсткой с Агеллон, но и добиться результата одними словами, что та всё делает правильно, как успела выяснить темновласая, было невозможно. Лучшее, действительно лучшее, что дер Кин пока могла предложить, это заслуженный отдых.       Окинув внимательным взором лагерь, наставница заметила, что большинство кадетов уже разбрелось по жилищам, и лишь некоторые из тех, кого она сама назначила руководить, в то время пока спала Агидель, проводили последние приготовления к следующему дню. Эверстейн решила лишний раз всё проверить, дабы рыжеволосой красавице завтра не о чем было переживать, и та могла преспокойно отдыхать. Проходя меж палаток, темноволосая воительница придиралась к любой мелочи — всё должно быть идеально, чтобы утром никто не смел беспокоить Агеллон. Возле границы, невдалеке от опушки леса, дер Кин обратила внимание на выделяющееся среди прочих новое укрытие Марики и Селимы, про себя отмечая, как умно Огинь возвела палатку. Было даже жаль, что блондинка так рьяно отказывалась от повышения в звании. При её познаниях и умениях, девушка давно бы, как и Агидель, а может даже и раньше, могла рассчитывать на сержантский статус, конечно, несносную блондинку зачастую подводила дисциплина, но это, как выяснила Эверстейн, являлось лишь следствием их недопонимания… — Да курва мою душу! — шёпотом выругалась темновласая.       Только в этот миг она кое-что осознала — Огинь, как и Селимы, как и Сильвии, похоже, до сих пор не было в лагере. «Блет, какая же ты бестолочь, госпожа лейтенант!» — схватилась за голову наставница, за всеми тревогами, волнениями и заботой об Агеллон, совершенно позабывшая о бесовой троице, которую сама же отправила из лагеря с утра пораньше, в порыве эмоций бросив, чтобы те не появлялись хоть до следующего утра. Пару мгновений Эверстейн от избытка чувств просто ловила ртом воздуха, не зная, дать ли по черепушке себе за такую неосмотрительность, или обложить всеми кутасами лярвиных девок, похоже, решивших буквально воспринять её слова. При прочих условиях, не будь рядом с лагерем возможной угрозы, лейтенант, возможно, не переживала бы так сильно, но треклятое воображение живо подбросило ей мрачные картины того, как на её подопечных нападает неведомая дрянь, лишая жизни одну за другой, как потом Эверстейн находит в лесу лишь их хладные трупы, как её за это судят, как выносят приговор и вздёргивают, словно безродную собаку, как за всем этим наблюдает Агидель… Ужас смешался с яростью и дер Кин ломанулась обратно в центр лагеря, теша себя слабой надеждой, что может девушки уже вернулись, просто не спешили показываться на глаза, и кто-то должен был их заметить… — Колек из Варда! — рявкнула наставница, заметив светловолосого паренька, обмершего со страха, — Стоять! Ко мне! — не обращая внимания на противоречивость собственных приказов, распорядилась Эверстейн, чуть не налетев на десятника, едва успевшего сделать шаг. — Где эти три курвы?! — Не могу знать! — приняв самый придурковатый, но вместе с тем и решительный вид, едва не пропищал паренёк, в который уже раз за день сетуя на свою нелёгкую судьбу. Мало ему было того, что сначала Агидель назначила его ответственным, а потом и дер Кин поддержала этот выбор, так теперь он ещё должен был знать неизвестно про кого и чего… хотя, так ли уж не известно? — Вы про Марику, Сильвию и Селиму? — догадался Колек, знавший лишь одну знакомую ему троицу девушек, в последнее время практически неразрывно пребывающих в своей небольшой компании. — Нет, блет, про Анером, Таниса и Мору! — сбилась на сарказм старшая, — не валяй мне тут дурака! Отвечай, видел этих девок?! — Никак нет! — тараща глаза, выдохнул кадет. — Тогда сидишь тут, ждёшь, если появятся, бегом с докладом ко мне. Предупреди всех, кто ещё не лёг, чтобы не ложились, если кто-то их видел, срочно ко мне. Исполнять! — распорядилась лейтенант, мгновенно растворившись в темноте.       Колек вытянулся, словно струна, но дер Кин уже и след простыл — звука шагов и того не было слышно. Словно сова, бесшумно парящая в темноте. — Ничего себе, называется — «побудь старшим на пару часов», — ошеломлённо пробормотал паренёк, ероша свои волосы, — о Боги! За что это всё? Вот говорила же мамка, чтобы не высовывался, сидел бы себе тихонько, нет, захотел славы и признания… — И вот ещё что! — Эверстейн явилась из темноты столь же быстро, как и исчезла, — не вздумай хоть душе единой ляпнуть про «трёх курв». Я их так не называла, это ясно? — Как Сваров день, — уже едва не заикаясь, пролепетал десятник, начиная полагать, что в ближайшие ночи любой шорох будет вызывать у него неподдельный страх.       Парню показалось, как во тьме сверкнули красноватым отсветом глаза лейтенанта, но, осенив себя обережным знаком, Колек трижды сплюнул за плечо. Видать, от усталости и переживаний стало мерещиться невесть что. То какие-то искры в глазах блондинки, что он наблюдал пару раз, но не говорил никому, теперь это. Дошло до того, что глаза Сильвии порой казались едва ли не чёрными. «Ведьмы» — заключил для себя паренёк, припомнив, как о многих девушках отзывались Радан и Ингвар.       К счастью Колека, произносил он это всё мысленно, иначе дер Кин, мгновенно наращивая своё мировосприятие, наверняка бы влепила за неосторожную фразу. Заводясь, что было гораздо лучше, нежели впасть в отчаяние, наставница развила бурную деятельность, пронёсшись бесшумным вихрем по лагерю. В какой-то миг её посетила мысль поднять Агидель, чтобы та помогла в поисках, но эту идею лейтенант мгновенно отмела, понимая, что действует на эмоциях, причём не совсем своих, а тех, что исходили от Зверя. Пробудившись и оклемавшись после отравления, сущность истово металась в клети рёбер, кровь бурлила, злоба требовала какого-то выхода. Вылавливая одиноких кадетов, в лоб спрашивая о том, не видели ли те Марику, Селиму и Сильвию, дер Кин едва держалась, чтобы не явить то, чего показывать не следовало. Её не заботило в этот миг какие вопросы возникнут следующим днём, куда сильнее она переживала, как бы с троицей девушек чего не случилось. Если произошла беда, в сущности своей, ей бы уже было всё равно.       Стискивая кулаки после очередного отрицательного ответа, Эверстейн, кажется, в который раз оббежала весь лагерь, так ничего и не добившись. Вернувшись к себе в шатёр, она отточенным движением застегнула дублет, дыша часто и быстро. Меч воительница решила не брать, воспользовавшись лишь кинжалами и парой кацбальгеров. Укрепив оружие на портупее и припрятав клинки, она стремительным движением отбросила в сторону полог, выходя на улицу и широко раздувая ноздри. «Ещё!» — требовала от своей сущности воительница, кажется, даже удивляя Зверя. «Давай, зараза, мне нужно ещё больше!» — не прекращала дер Кин, буквально мечтая, чтобы всё восприятие стало таким же тонким, как в ночь солнцекреса. Зрение, слух, обоняние, ток жизни в самых мало-мальских существах… Изящно обогнув собравшихся возле костра кадетов, обсуждавших её внезапные появления и требования, Эверстейн стремглав приблизилась к коновязи. Запах лошадей в первый миг шибанул в нос, да так, что чуть не вывернуло, однако синеглазая девушка, едва не пугая скакунов совершенно другой своей стороной, сумела вычленить искомое — след. Едва уловимый, но ощутимый, уводивший прочь от лагеря.       Припадая к земле и не глядя, аккуратно ступая меж сухих веток и всего, что могло издать хоть звук, темновласая воительница слегка углубилась в лес. Она добилась своего. Всё её естество напоминало готового к атаке хищника, кажется, в этот раз, ей даже удалось достичь какого-то иного уровня, нежели в ночь солнцекреса. Вся мелкая живность, находившаяся поблизости, шарахнулась от неё будто от огня, чувствуя опасность, но Эверстейн никакого дела до них не было. Дер Кин, если бы не переживала о несносной троице, обязательно отметила небывалое до селе состояние, когда собственное тело и сущность стали едиными, обретя новую силу, но при этом не приводя к безумию, однако и это казалось незначительной мелочью.       Почувствовался запах чуть взмыленных лошадей. Наставница обернулась к коновязи, допуская, что это было изменение направления ветра, но, убедившись в обратном, она мгновенно поняла, что ей двигался на встречу небольшой конный отряд. Обоняние мгновенно подсказало, кто это был: мешки, наполненные травами, буквально кричали о своём содержимом. «Слава Свару!» — мысленно взмолилась дер Кин, понимая, что угроза миновала, но в следующий же миг подумала: «Я убью этих дочерей лярвы, вот пусть только доберутся сюда!». Быстро вернувшись к занервничавшим скакунам, она осмотрелась, ища подходящее место, где могла бы дождаться возвращения троицы и внезапно появиться, чтобы лишний раз напомнить о своём положении и статусе. Зверь внутри чуть не изводился, заставляя посмотреть вверх. Лейтенант вздохнула и задрала голову, увидев большой сук дерева, находящийся прямо над головой. «Серьёзно?» — хмыкнула воительница, обращаясь к сущности. «С другой стороны, почему бы и нет?» — решила Эверстейн.

***

      Лёгкий порыв ветра коснулся обнажённой кожи Марики, заставив девушку вздрогнуть, мгновенно покрывая тело крупными мурашками. Беловласая нехотя распахнула глаза после долгого сладкого сна. Кажется, впервые, не только за последние дни, но и за всё время она смогла хорошо выспаться, что было проблемой даже в лекарском шатре по большей степени из-за травм.       Руки словно приковало к земле недвижимым весом, ещё толком не проснувшись она их едва почувствовала, потому и дёрнулась вперёд, напрягая пресс, тут же замирая. Перед взором творилось что-то невероятное. Поляна искрилась тысячами маленьких золотистых огоньков. Несмотря на жёсткое и прагматичное воспитание, полученное от отца, девушке никогда не было чуждо чувство прекрасного, доставшееся от матери, потому блондинка с замиранием сердца разглядывала чудесную картину. Лишь напряжение и боль в руках заставили её отвлечься от созерцания, чтобы, обернувшись по сторонам, увидеть картину не менее прекрасную: Селима и Сильвия. Девушки лежали рядом с ней, весом своих тел пригвоздив ладони к земле. Далканка вообще едва отстранилась после любовных утех: она жалась так, словно замёрзла, а вот охотница чувствовала себя немного вольготней, хотя Огинь и не помнила, чтобы та позволила себе приближаться, однако сейчас всё изменилось. Очевидно, тоже подмёрзнув, русоволосая во сне сама потянулась к единственному источнику тепла. Улыбка невольно тронула губы Марики. Пока она была слишком далека от реализации собственных затей, но даже такие жесты внушали надежду.       Будить обеих красавиц, выглядящих столь умиротворённо, отчаянно не хотелось, но зеленоглазая понимала, что столь долгое пребывание на воздухе явно не пойдёт им на пользу, и нужно было вернуться в лагерь. Дер Кин, хоть и бросила в сердцах разрешение, однако это был не тот случай, когда всё можно воспринимать буквально, а ещё Огинь искренне желала, чтобы любимые увидели это завораживающее зрелище. Освобождая затёкшие руки, чувствуя покалывание на онемевшей коже, беловласая разбудила далканку, лениво заворочавшуюся рядом. Сильвия никак не отреагировала. Марика не глядя, протянула слабую и чуть подрагивающую ладонь к дочери леса. Русоволосая спала, слегка приоткрыв губы, стиснув кулаки, но только дворянка её коснулась, как та едва ли не подорвалась с земли так, что девушке пришлось её придержать, немного жёстко опуская обратно. Растерянно заозиравшись, Сильвия тоже почти сразу остановила взгляд на парящих ярких огоньках, мгновенно успокоившись. По другую руку от магнатки глубоко вздохнула Селима, усаживаясь и широко открытыми глазами смотря на чудесное зрелище.       Марика, не произнося ни слова, неспешно глядела по сторонам, рассматривая тысячи и тысячи сияющих золотистых маленьких звёздочек, кажется, погрузивших в сияющую дымку всю поляну. Сильвия и Селима безмолвно придвинулись, немного прижавшись, и блондинка, будто в полудрёме, аккуратно опустила ладони им на талии, нежно поглаживая кожу, и чуть сжала пальцы, заставляя прижаться к себе. Охотница, едва ощутив её касание, с лёгким испугом взглянула на Огинь, но та, лишь улыбнувшись в ответ, вновь посмотрела на залитую светом поляну. Ведомая непонятным порывом, Сильвия прижалась к блондинке, ощущая тепло её тела и от этого чувства лёгкая приятная дрожь прошлась волной по телу. Дочь леса, не убирая руки дворянки, тихонько выдохнула, стараясь, чтобы девушки не заметили её состояния. Сильвии снился какой-то странный, но вместе с тем, чарующий и завораживающий сон, представлявшийся реальностью, только в ней она была обнажена, и наличие рубахи на своём теле сейчас даже удивляло. Она помнила, что в иллюзии её глаза были закрыты, но знала, что всё вокруг затапливало ласковым светом, а нежные прикосновения к коже один в один походили на вот это поглаживание от беловласой. Отчаянно надеясь, что на лице не видно яркого румянца, сероглазая девушка подумала, как это всё странно выглядело — второй раз она засыпала рядом с подругами, даже не зная, в какой миг её так морило.       В голову Марике пришло давнее поверье, гласившее: увидеть столько светлячков — верный знак на пути к своей цели, обещание всеобъемлющей и чистой любви. Магнатка, почти никогда не склонная верить во всякие небылицы, на этот раз была даже рада. Отринув весь скептицизм, сомнения, прагматизм, она всем сердцем желала, чтобы этот знак принёс ей то, чего девушка так желала. Истерзанная суровой реальностью этого мира, незамутнённая часть души, то, что многие бы назвали «маленьким ребёнком», всё ещё хотела верить в чудо. Почему нет? В самом-то деле, ведь и её сила, если подумать, тоже являлась подобным проявлением, с которым она долго боролась, отрицала, пока не осознала, какая от неё может быть польза.       Очередной едва заметный порыв ветра заставил тысячи огоньков колыхнуться, одновременно вызывая лёгкий озноб у Селимы. Огинь ощутила, как дочь гор плотнее прижалась, содрогнувшись всем телом. — Замёрзла? — тихо спросила Марика, крепче обнимая любимую, зарываясь носом в непослушные тёмные вихры. — Чуть-чуть, — слегка пожаловалась дочь гор, стараясь обеими руками обнять Марику, и случайно задев ладонями тело Сильвии, кажется, едва не горевшее от жара. Кареглазая удивилась, но ничего не сказала. — Тогда будем собираться, — рассудила блондинка. — Возвращаемся в лагерь? — даже как-то нехотя, уточнила охотница, от безысходности совсем привалившись к блондинке, посмотрев той в глаза. — Да, — кивнула Огинь, с лёгкой грустью глянув на золотистое колыхание. — Но ведь Всезнайка разрешила нам заниматься сбором хоть до утра! — горячо возразила Селима, слегка сжимая пальцы и потянувшись ещё ближе к Марике. — Думаю, это не тот случай, когда стоит воспринимать всё прямо, — улыбнулась блондинка, на мгновение прильнув к губам кареглазой возлюбленной. — Наша лейтенант по-прежнему не здорова. Я готова поспорить, она сейчас рвёт и мечет из-за того, что мы ещё не прибыли, — заметила Марика, отпуская девушек, и первой начиная подниматься, не отказав себе в удовольствии нежно провести ладонями и кончиками пальцев по их телам, — к тому же, мне не нравится, что ты мёрзнешь, а Сильвия полыхает от жара… Вия, — дворянка скосила немного обеспокоенный взор на тайную возлюбленную, — ты часом не простудилась? Я даже через ткань чувствовала, как ты пылаешь. — Нет, — едва успев ответить, русоволосая сдавленно, как-то забавно чихнула, прикрывая нос и рот, — ой… — Я тебе дам, «Ой», — тут же серьёзно проговорила блондинка, немного нахмурившись, — собираемся и живо в лагерь! Не хватало ещё завтра тебя лечить, — потерянно сказала в пустоту Марика. — Как прикажете, Ваше Высочество, — хором отозвались девушки, сразу же хихикнув. — Запомнили, курвы такие, — закатила глаза Огинь, невольно усмехаясь, — давайте, быстро.       Начав копошиться в почти полной темноте среди вещей, раскиданных неподалёку, вначале удивила охотница. Русоволосая девушка, ненадолго сбросив рубаху, принялась бинтовать грудь, но не так, как все привыкли: она затягивала полосы ткани накрест, а потом ещё и рубаху завязала узлом, оставив плоский живот оголённым. Селима, спеша скорее одеться, и вовсе обошлась без бинтов. Рассовав их за пояс, в ответ на чуть недоумённые взоры девушки и подруги, далканка объяснила: — Долго, я замёрзла, да и если кто посмеет взглянуть, того Марика на месте прибьёт, — с лёгким хвастовством произнесла дочь гор, прижавшись к возлюбленной. — Ведь правда? — спросила она, посмотрев в зелёные глаза и потянувшись навстречу. — Голову оторву, — чуть тише ответила Огинь, прильнув к притягательным губам кареглазой и, не сдержавшись, углубила поцелуй. — Сдурела? — чуть насупилась русоволосая, будучи не в восторге от реакции Марики, точнее, её отсутствия. Охотница пускай и не сомневалась в блондинке, однако ей самой было немного неприятно, если кто-то ещё увидит её подругу в таком виде, даже учитывая последствия. Никто не смел смотреть на далканку и её это немного раздражало. — А сама-то? — хмыкнула Селима, — ты кого этим нарядом соблазнять собралась? — больше ворча для виду, кареглазая не могла не отметить, как подобный вид шёл Сильвии, одновременно заставляя задуматься, почему она сама, когда носилась по лагерю едва не в чём мать родила, не догадалась иначе перевязать грудь?       Охотница, задержав выразительный взгляд на глазах Селимы, вдруг показала язык и отвернулась. Селима от подобной реакции слегка опешила, лишь для вида тихо хохотнув. Сильвия с каждым днём становилась всё ярче и совсем не удивительно, что Марика в начале лета положила глаз на эту сероглазую мышь. Мысль о том, что в какой-то момент она по своей дурости действительно могла потерять Марику неприятно напомнила о себе. — Дублеты накиньте, — чуть проворчала Огинь, покрывая плечи далканки плотной тканью, — и только попробуйте мне заболеть! — Спасибо, душа моя, — поблагодарила Селима, начиная кутаться в куртку. — Спасибо, Марика, — отозвалась и русоволосая, набрасывая дублет, даже не собираясь застёгивать его, отчего собственный образ стал выглядеть ещё загадочнее и соблазнительнее. Повинуясь странному желанию, Сильвия слегка провела ладонью по обнажённой коже, опустив руку на пряжку ремня. — Черныш! — мгновенно отвернувшись куда-то в сторону и зажмурив глаза, позвала блондинка, стараясь отвлечься от вида охотницы, — ко мне!       От странного волнения зеленоглазая даже забыла, что могла бы мысленно позвать змея. Из-за жеста Сильвии её взгляд так и проследовал к низу живота, остановившись на двух ямочках у края штанов и впервые это по-настоящему смутило беловолосую. Охваченная пеленой своих желаний, всё ещё бросая взор на роившихся светлячков, она изо всех сил старалась сделать вид, будто у неё всё под контролем, но этот контроль держался на такой тонкой грани, что Марике было не по себе. Едва научившись справляться с порывами собственного тела, девушку чуть не трясло от обуявших желаний. И что хуже, они себя проявляли особенно сильно, когда девушки были лишь частично одетые и это немного пугало. «Или я добьюсь своего, или слечу с разума» — мысленно вздохнула магнатка, до боли зажмурив глаза на какое-то время.       К счастью, гад принёсся из зарослей чёрной стрелой, мгновенно оплетая её стан, чем сразу слегка напугал Селиму и Сильвию. Обвившись вокруг торса, немного сжав его, Черныш умиротворённо опустил башку на плечо хозяйке, щекотно дотронувшись раздвоенным языком до уха. Блондинка, сжато хохотнув, шлёпнула гада, а потом, собравшись, резко направилась к месту, где они оставили лошадей. Напоследок вся троица обернулась, чтобы ещё раз понаблюдать за танцем светлячков и, пробираясь сквозь кустарник, начала спуск в овраг. Все молчали и, только добравшись до скакунов, найдя их свежими и отдохнувшими, возобновила беседу: — Никогда не видела столько светлячков в одном месте, — первой проговорила охотница, — да и у нас они обычно зелёные и неподвижно сидят в траве. — Добрый знак, — одновременно вымолвили в ответ Марика и Селима, с удивлением переглянувшись. Беловласая кивнула любимой, позволяя сказать первой. — У нас верят, что увидеть светлячков к большой удаче, это души праведных людей спускаются на землю с трона Матери гор, дабы подать знак потомкам, что вскоре их ожидает великое счастье, — поведала дочь гор. — А в Остерне говорят, что это предзнаменование большой и чистой любви. Даже сильнее, чем отыскать цветок папоротника, — выдохнула блондинка, — прямое указание, мол, вы на верном пути к своему счастью. — Странно слышать это от тебя, — слегка улыбнулась Сильвия, с хитринкой глянув на подругу. — Почему? — искренне удивилась Марика. — Ну… — немного сбилась дочь леса, — ты же не веришь в богов, духов, бесов… — Я не верю так, как говорят остальные, но это вовсе не значит, что я отрицаю веру, как таковую, — немного мрачно заметила Огинь, — мне вот интересно, а какие представления у тебя об этом, Сильвия из Литау? — Я впервые видела подобное, — призналась дочь леса, седлая своего Кара, — но вообще, согласно нашим поверьям, узреть такое довольно спорно. С одной стороны это символ надежды, а с другой, предупреждение о близкой смерти кого-то из дорогих тебе людей, особенно, если светлячок залетит в дом… — Ну, благо мы и не дома, — ухмыльнулась кареглазая, поставив ногу в стремя, — хотя… Я вот не понимаю, а у гвардии вообще есть дом? Ну, то есть, понятно, с таким жалованьем, что у высших чинов, да и не только, можно что-то прикупить даже в столице, но… Марика, помоги! Я совсем дурная в этом отношении! — запутавшись, чуть жалобно попросила Селима. — На плату десятника раньше можно было купить даже что-то в столице, но проблема в другом: с каждым днём цена растёт. Хорошо устроились те, кто сразу разобрали земли. Скажем так, на своё жалование сейчас, я могла бы купить разве что пёсью конуру на самой окраине, — рассмеялась блондинка, устроившись в седле. — Погоди, это получается, что даже если я стану капитаном, то кутаса мне на воротник, а не домик в столице?! — вспыхнула Сильвия. — Зависит от того, как быстро станешь, — улыбнулась блондинка, — но в целом, да.       Охотница понурилась и замолчала, в то время как далканка молчаливо вела какие-то свои подсчёты. Прежде Селима была бы готова разорваться от негодования, но теперь ей стало плевать. Когда она ехала в столицу, чтобы поступить в гвардию, девушка чаяла, как быстро взлетит в самые верха, благодаря своей вольности в отношениях, но она встретила Марику, о чём ни разу не пожалела. К тайхрану всю эту продажность, когда у неё была такая прекрасная девушка! — Фоссе! — выругалась Сильвия, взмахнув руками. — Не знала, что ты такая жадная до денег, а меня ещё Селима называла алчной дворянкой, — хихикнула Огинь, заметив реакцию русоволосой. — Да при чём тут это?! — вспыхнула охотница, резко смахнув разметавшиеся по лицу волосы, — я просто думала, что смогу своих родных туда перевезти, потому что в Литау скоро жрать будет нечего, а выходит, в Варлаве ещё хуже, чем там! — Всё так плохо? — с каким-то сочувствием спросила далканка, приблизившись и тронув за плечо подругу. — Как тебе сказать… — ещё сильнее понурилась дочь леса, — я вон Марике говорила, что иногда приходилось есть лягушек, ящериц и змей, но… А, к бесам! — махнула рукой Сильвия, слегка зацепив гриву коня, — то, что мы порою так далеко отходим от дома на промысел это не следствие того, что хочется найти добычу покрупнее, а элементарный поиск пропитания. — Но… Почему? — не понимая, отчего чувствует себя виноватой, всё же спросила далканка. — Потому что на протяжении долгих зим наш край снабжал остальной Остерн. Марика, не в обиду, — предупредила охотница, увидев, как хотела возмутиться блондинка, — Литау сами обязались предоставлять дичь, мясо и рыбу, и мы исправно это делали, сохраняя своё положение вольного народа, но с каждым годом делать это всё труднее и труднее. Зверь всё дальше уходит на восток, и его промысел занимает всё больше времени, неся новые опасности, а мои родители не молодеют. Что они будут делать, если я в войске и ничем не смогу подсобить им? — опечаленно спросила Сильвия. — Не волнуйся, ты ведь можешь отправлять им часть денег, я слышала, так многие в войске и делают, к тому же, разве обязательно покупать дом прямо в столице? — постаралась успокоить подругу дочь гор, нежно проведя ладонью по её руке. — Да, но я хотела бы почаще видеться с ними, а не только когда разрешат уезжать на побывку, — вздохнула русоволосая. — И всё же, надо было лучше тебя заставлять учить устав гвардии, — ухмыльнулась Огинь, подъехав с другого бока и опуская ладонь на бедро девушке, — пребывая в казармах, всякий офицер имеет право раз в неделю отлучаться из города, но с обязательным условием, что должен вернуться следующим утром. Твои родные вполне могут поселиться неподалёку от города, где цены пониже, да и уж не думаешь ли ты, Сильвия из Литау, что мы с Селимой останемся в стороне? Обязательно что-то придумаем, — пообещала магнатка. — Правда? — подняв взгляд, с надеждой спросила охотница. — Конечно, — чуть сжав руку сероглазой, первой откликнулась далканка, — всё будет хорошо. Спасибо, что поделилась с нами своими переживаниями, я уважаю твоё желание постараться для родных.       Дочь гор не кривила душой. Кажется, за сегодня, она узнала о подруге как никогда много и, хоть что-то из этого было не совсем приятным, Селима в первую очередь отмечала большое сердце лесной девушки. Доброта и забота Сильвии, может и не была такой всеобъемлющей, как у той же Агеллон, зато казалась много душевнее. — Это вам спасибо, — чуть поклонившись и приложив ладонь к сердцу, ответила русоволосая. — А вообще, Штанцы, с твоей удачей, это ещё может нам с Селимой придётся у тебя занимать, — улыбнулась блондинка, быстро объясняя, — я знаю, как ловко ты всё провернула тогда со ставками на поединках. Тебе почти весь лагерь должен. — Мне это просто не понравилось, я решила всех немного проучить, — слегка краснея, замялась охотница. — Порою, Виюшка, твоё желание справедливости даже меня пугает своими последствиями, — хихикнула Марика, направляя Тьму к тропе. Напоследок она вновь коснулась бедра Сильвии самыми кончиками пальцев, слегка проведя, и сероглазая девушка зарделась ещё сильнее.       Замешкавшись, она пропустила вперёд далканку, замкнув движение их маленького отряда. Глядя в спину дочери гор, охотница, из-за касания блондинки вновь вспомнила непонятный, но неожиданно приятный сон. Там русоволосая витала в какой-то белёсой расплывчатой дымке, словно невесомая, а по всему телу ощущались приятные прикосновения, заставлявшие её резко и глубоко вздыхать, чуть сжимаясь, словно бы сопротивляясь. Сильвия только позабыла про видение, но то напомнило о себе, стоило Огинь лишь провести пальцами. При одной только мысли о сне, лицо залило краской, кожа покрылась мурашками, и почему-то захотелось продолжения. Продолжения того, чего она не понимала.       Дочь леса так и ехала позади, выпустив миг, когда едва заметная узкая тропа расширилась и Марика с Селимой поравнялись. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, стремясь избавиться от наваждения и прогнать остатки сна, Сильвия переводила взгляд с одной девушки на другую, и чем больше думала, тем страннее и опаснее казались собственные мысли. Вступая в перепалки с магнаткой, особенно сегодня, охотница прекрасно отдавала себе отчёт в том, что играла с огнём, способным в момент попросту оставить от неё лишь пепел, но как раз это ощущение опасности и силы так и будоражили разум. Признаваясь себе, Сильвии в последнее время нравился риск и в том разговоре она впервые поддалась этому порыву, поступая так, как раньше никогда бы делать не стала. Марика, если бы только захотела, живо нашла способ поставить на место, но она как будто подначивала, заставляя Сильвию раскрывать тёмные тайники души, о которых охотница предпочла бы не вспоминать, но её с того момента так и мучил один вопрос — почему она это делала? Неужели всё это время сама Сильвия продолжала нравиться беловласой? Догадка, пришедшая в голову, заставила тяжело сглотнуть, с лёгким страхом устремив взгляд в спину зеленоглазой подруге. Ещё хуже стало от того, что девушка вспоминала свои ответы на каверзные вопросы Селимы и… «Нет!» — мысленно воскликнула охотница, глядя на то, как слегка трепетали впереди белые волосы, хорошо различимые во тьме. «Нет, нет, нет…» — как заклинание принялась твердить дочь леса, но ничего уже не помогало. Быть может, и её дружба с Марикой началась лишь из-за того, что её саму тянуло к Огинь? Зачем она пошла к Марике весной? Попытаться наладить отношения, но ради ли всеобщего блага? Не кривя душой, девушка признавалась себе, что плевать ей было на это мифическое «общее благо» — она, как и Марика, прекрасно видела, что далеко не все в лагере стараются во имя всеобщего благополучия. Нет, её интересовала сама блондинка. Не смотря на страх, не смотря на риск, она первой подошла к ней, пытаясь завязать разговор. И она не бегала взглядом, она внимательно смотрела на беловолосую красавицу, пока та делала упражнения, смотрела на её волосы, лицо, как сокращаются мышцы, на…       Не желая признавать своего странного поведения, Сильвия перевела взор на спину Селиме. Лучше не стало. Чуть не впервые за день сероглазая девушка вспомнила про Агидель, и едва что-то ощутила, хотя должна была… «Нет» — зажмурилась русоволосая, не понимая, что собственно отрицает. Распахнув веки, она пристально взглянула на ладную фигуру далканки, выделяющуюся своей женственностью даже в царившем сумраке. Селима… Когда-то они были злейшими врагами, а стали лучшими друзьями. Что Марика, что Селима являли собой подтверждение остерновской мудрости, что всегда стоит узнать человека лучше, прежде чем строить о нём впечатление. С дочерью гор, едва стоило познакомиться ближе, сразу стало как-то уютно и тепло, нашлось много общих тем, особенно Сильвия отметила талант девушки к готовке. Пускай кареглазая всячески это отрицала, но Сильвия нехотя признавала, что может рецептов Селима знает и не так много, однако те блюда, что она делала, оказались довольно сложными в приготовлении, заставляя охотницу восхищаться и немного завидовать кареглазой. Иногда Селима казалась жёсткой, ощетиниваясь, словно свернувшийся в клубок ёжик, но даже если она проявляла свой характер, Сильвия чувствовала, что делала она это из благих побуждений по отношению к ней. «Блет!» — про себя выругалась охотница. Эта брань вполне характеризовала её в данный миг. Разве нормально было, что у самой есть замечательная девушка, но хотелось чего-то сверх этого? Хоть раз почувствовать касание губ Марики на своих губах, хоть раз провести рукой по тёмной коже Селимы, как тогда, во время лечения дочери гор…       Взгляд заметался меж спинами подруг, и Сильвия едва не взвыла от досады, не зная, куда себя деть, как справиться с этим помутнением? Один раз она уже ляпнула несусветную ерунду, за что оказалась в реке, но почему же ничего так и не исчезло? К бесам! Даже если она нравилась Марике, как девушка, она не хотела навредить Селиме, их пара была замечательной, и влезать туда виделось настоящим кощунством. Почему она вообще думала об этом? Как смела? Но ведь уже подумала! «Покарай меня Фрая!» — мысленно взмолилась Сильвия и, кажется, богиня исполнила её волю но, как и прочие боги, сделав это в своей манере. Несколько раз тряхнув головой из стороны в сторону, дочь леса опять зажмурилась. Куда вели её непонятные мысли? Откуда они у неё вообще взялись, ведь не было ничего, не было до сегодняшнего дня. Она ведь забыла… забыла? Или заставила себя забыть? Охотница подняла голову, ещё раз посмотрев вперёд. Во тьме ночи она без труда различала белые волосы Марики и чёрные Селимы, вдруг так сильно напомнившие затмение в конце осени, следовавшее сразу после её дня рождения, когда мир окутывали мрак и холод. Страшная пора — Неделя Безвременья. Время Чёрной троицы… Сильвия выругалась сама на себя — как она вообще могла сравнивать далканку с тем ужасом? Кто бы чего не говорил, только она, кажется, знала, какой непростой путь пришлось пройти её подругам, чтобы в итоге обрести своё счастье. Девушки идеально дополняли друг друга, а она… Наверное, ей стоило вовремя уйти в тень, однако пытаясь себе это представить, капрал ощущала, что не хочет подобного расклада. Отдалиться от Марики и Селимы казалось для неё хуже, чем расстаться с жизнью. Ничто и никто не мог ей заместить такого странного и волнующего общения. С Агидель ей приходилось себя немного сдерживать, а с ними она чувствовала себя свободной, словно тот светлячок над поляной.       Огинь замедлила свою лошадь и подняла вверх согнутую в локте руку, сжимая кулак, призывая остановиться. Пару неуловимых мгновений она словно к чему-то прислушивалась, а потом подхватила один из притороченных к сёдлам мешков, ослабляя завязки. — Ты чего делаешь? — удивилась далканка, внимательно наблюдая за своей девушкой. — Надо Черныша спрятать, мало ли кого в лагере встретим, — ответила блондинка, неуверенная в том, что успела ощутить, но ей казалось, словно на миг воздух вокруг изменился, до боли напомнив тот, что предшествовал их встрече с дер Кин в лесу, — давай, мой хороший, полезай и сиди тихо, — приказала змею Марика, отправляя его внутрь и плотнее затягивая верёвку. Сомнения её не покидали, однако блондинка решила довериться своему необъяснимому чутью.       Сильвия, безмолвно глядя за происходящим, успела отметить сообразительность подруги и укорить себя за то, что могла бы и сама раньше догадаться припрятать ползучего друга, но бесовы мысли не давали покоя. Они и не думали покидать её голову, приобретя чуть иное направление: завидев пред собой знакомые стволы деревьев, приближавшие к лагерю, охотница поняла, что не хочет ехать туда. Туда, в бесконечную хмарь повседневной рутины, где не будет ничего нового. Сегодня словно случился перерыв в череде раздражающих, доставших её событий, к которым не было желания возвращаться. С каким удовольствием она лучше бы опять проснулась этим утром и повторила всё ещё раз, пусть даже с ссорами, но и таким замечательным примирением. Возвращая скакунов на коновязь и спешиваясь, русоволосая девушка чуть грустно вздохнула, похлопав Кара по шее, начиная отвязывать поклажу. Подруги, хоть и старались не подавать виду, кажется, тоже не хотели прощаться с уходящим днём. Покидая коновязь, Сильвия кратко выругалась про себя: «К бесам!» Она даже была готова раз за разом терпеть непонятные выходки Огинь, теперь нёсшие такую неопределённость… «Только лишь теперь?» — тело девушки будто пробила насквозь пропитанная молнией звёздочка. «Что изменилось?!» — додумать она не успела. Позади раздался лёгкий шорох, инстинкт охотника подсказал о возникшей опасности, заставляя обернуться, и русоволосая чуть не вскрикнула, в то время как Селима и вовсе сделала шаг назад. Только Марика, похоже, ничему не удивилась, когда узрела Эверстейн, лишь небрежно растянула ворот, качнув головой. — О, госпожа лейтенант! Вам уже лучше? — с нотками непонятой радости в голосе спросила беловласая девушка. — Явились! — рявкнула наставница, приближаясь угрожающей тенью, — какой курвиной матери, вас, лярвы ведают где, носило до глубокой ночи? Совсем совесть растеряли?! Мой запрет — пребывать за пределами лагеря ночью, уже не указ? Ну, девы дивные, я вам мигом напомню, вы у меня до осени из ям и траншей не выберетесь! Ещё один такой проступок и вовсе всыплю плетей, что все трое загремите в лекарский шатёр! Курвы блет! — не стесняясь в выражениях и грозя всеми возможными карами, дер Кин совсем не ощущала, что это хоть как-то помогает ей преодолеть ярость, скорее, она распалялась ещё сильнее.       Её злость явно произвела впечатление на охотницу с далканкой, слегка сжавшихся и невольно попятившихся назад, но на губах Огинь заиграла очень знакомая усмешка превосходства, сразу же заставившая лейтенанта напрячься, вынуждая гадать, где она могла ошибиться, чем-то выдав свою сущность. Дер Кин не знала — едва ощутив приближение троицы к лагерю, она сразу же постаралась вернуться к привычному состоянию, и вроде бы она контролировала Зверя, но в следующий миг действия и слова Марики ошеломили синеглазую воительницу. Положив ладони на талии Селиме и Сильвии, блондинка уверенным жестом притянула их ближе к себе. — Наставница Эверстейн, — с явным удовольствием растягивая буквы, будто шипя, проговорила блондинка и её ухмылка стала ещё шире, — вы ведь сами перед нашей поездкой из лагеря сказали, что мы можем собирать травы хоть до следующего утра. Или не было такого? В чём причина этого недовольства? Мы ведь напротив, вернулись значительно раньше назначенного вами срока, — хорошо подчёркивая слова, пользуясь своими ораторскими способностями, с удовольствием припечатывала беловласая, с явным наслаждение водя ладонями по телам девушек, забираясь пальцами им под рубахи.       Дер Кин кое-как удалось сохранить спокойное выражение лица, но всё это была лишь попытка сгладить сокрушительное поражение, полученное ею от Огинь. Внимательнее оглядев посмевшую дерзнуть девушку, старшая заметила хорошо различимые для своего зрения тёмные следы на шее, а острый взгляд легко вылавливал в темноте движения ладоней Огинь. Эти явные объятия, отметины, действия, всё заставило её существо в одно мгновение позабыть об охватившем её негодование и чуть не исходить от надежды: «Неужели да? Неужели да?!» Реплика магнатки и вовсе оказалась тем самым отрезвляющим холодным ведром воды, пронзившим всё существо с головы до пят. Эверстейн вспомнила, как на эмоциях бросила те слова троице, которые из-за событий лярвиного дня вылетели у неё из головы, и теперь старшая оказалась в очень неприятном положении. Марика поставила её на место, да ещё и пред глазами других подопечных, весь авторитет готов был рухнуть в один миг. Нужно было как-то спасать положение. — Капралы свободны, — успокаиваясь, кое-как выдавила из себя наставница, чувствуя, насколько тяжело даются слова, — мешки с травами отнесите в лекарский шатёр и отбой. Что касается тебя, десятник Огинь, задержись.       Дворянка чуть заметно кивнула девушкам, едва не выдохнув от облегчения, когда те подхватили свою и её ношу, отправившись в лагерь. За обнаружение Черныша теперь можно было не переживать. Что касалось извинений от наставницы за свою же необоснованную вспышку гнева, блондинка их и не ожидала. Она крайне удачно воспользовалась моментом, да и забывчивостью Всезнайки, оказавшейся не такой уж всезнайкой. Это наводило на мысль, либо она и вправду за них так переволновалось, либо их отсутствие привело к чему-то очень интересному меж ней и Агеллон, из-за чего Эверстейн теперь была такая нервная. — Не смей подрывать больше мой статус и авторитет, — дождавшись, когда их точно не смогут услышать, тихо произнесла дер Кин, пристально глянув на Марику, — о чём я тебя предупреждала? — с усталостью в голосе добавила воительница. — Больно надо, с этим ты и сама прекрасно справилась, — безразлично хмыкнула Огинь, — хотя, я тебе даже могу «спасибо» сказать. После всего этого Селима и Сильвия точно будут смотреть на меня с восторгом. Но мой тебе совет, ты всё же голову включай, а то так заиграешься в главную, и всё испоганишь. — Блет, Марика, тебе это настолько доставляет удовольствие? — нахмурившись, спросила лейтенант. — Знаешь ли, ощущать рядом тела тех, кого ты любишь, пожалуй, да, это доставляет незабываемое удовольствие, — выдохнула Огинь, в блаженстве прикрыв глаза. — Хватит ёрничать, ты прекрасно поняла, о чём я говорила! — возмутилась Эверстейн, неожиданно для себя немного смутившись. — Я тебе всё-таки всыплю плетей! — вспыхнула она, явно смущённая речами несносной змеюки. — Да свершится предначертанное, — не прекращая издевательств, с наигранной покорностью согласилась Марика, подражая завываниям жрецов. — О Боги! — слегка воскликнула наставница, поднимая взор к тёмным небесам, — просто, заткнись!       Зеленоглазая девушка послушно исполнила указание, с явным наслаждением разглядывая терзания дер Кин. Та возвращала себе контроль, устало потирая большим и указательным пальцами лоб и переносицу. Закончив с этим успокоительным ритуалом, лейтенант посмотрела на магнатку, делавшую вид, будто её тут и нет. — Ну? — насупилась темновласая, — долго ещё молчать собираешься? — Эверстейн, дорогая, ты меня пугаешь. Ты же сама только что велела мне молчать? — ухмыльнулась Огинь, изогнув бровь. — Ты чего такая умная? — всплеснула руками дер Кин, чувствуя, как начинает дёргаться глаз. Все эти издёвки блондинки очень сильно напоминали ей, как в своё время в такой же манере общалась Мартина, норовя постоянно подколоть. — Училась хорошо, — спокойно отозвалась Марика, — слушай, если мы закончили, можно я пойду к своим девушкам? — выделив последние два слова, Огинь хитрым взглядом посмотрела на командира. — Согласна, мы вернулись поздно, но и ты согласись, на эмоциях сама дурь сболтнула, на что я тебе и указала. Не стоило орать тут на нас троих, не пришлось бы и свой авторитет утрачивать. Сейчас ещё моя Сильвия чего подумает, а потом уговаривай её не перечить тебе, — устало хмыкнула беловласая. — В твоих же интересах постараться… — прикрыв глаза, лейтенант помассировала голову пальцами. — Да и попробуй тут не орать, когда весь день череда сплошных испытаний, — безрадостно вздохнула Эверстейн, не зная, зачем это говорила, то ли чтобы сбросить груз, то ли чтобы поделиться… с Марикой?! Это до чего же она докатилась? Хотя, тогда в лесу кому она всё рассказала? — В смысле? — уже и в самом деле собиравшаяся уходить Огинь прищурилась, внимательно глянув на Эверстейн. — В коромысле, — едко ответила наставница, отмечая, что вот опять ночь, опять лес, опять они вдвоём, — ты думаешь, мне легко было с утра после твоего супца вашу троицу перехватить, чтобы сбагрить из лагеря? — она будто инстинктивно опустила ладонь на живот, — мало того, из-за всего этого я забыла, что за шкурами должны были приехать королевские ловчие, и конечно они притащились во главе с этой лярвой Дрой, я кулём валялась у себя в шатре, а разгребать всё пришлось Агидель… — Погоди, Вильхальмина была у нас в лагере? — с живым интересом спросила Марика, едва не засияв, и при этом почти полностью проигнорировав остальные слова старшей. — Да… А ты откуда её знаешь? — немного подозрительно проговорила лейтенант. — Эверстейн, она из дворян, причём из королевской семьи, все высшие дома Остерна прекрасно знают друг друга, — объяснила блондинка, не желая вдаваться в более личные аспекты своего знакомства с Дрой, — это же очевидно. Ну, и что, они с Рыжей друг друга не убили? — хохотнула Огинь, задумчиво приложив пальцы к подбородку. — Обошлось, но Агидель была доведена и устала, она прямо у меня в шатре уснула, — чуть мрачно заметила Эверстейн. — О, уже какой-то успех, — напротив беззаботно улыбнулась Огинь. — Да какой там к курвам успех, если потом, разговаривая с ней, я еле сумела узнать, что так гложет мою девочку, да и то, лишь оттого, что она всё же решила поделиться со мной, — прикрыла глаза наставница, чувствуя стыд за свою настойчивость. — Блет, Стейн, — не обращая внимания, как фамильярно сократила имя старшей, Марика тут же стала серьёзной и подступила ближе, почти шипя, — что ты ещё успела натворить, пока меня не было в лагере? — спросила Огинь, но не могла не отметить, что Эверстейн наконец назвала Агидель «своей». — Ничего, — помотала головой дер Кин, — ничего я не успела натворить. Просто… Я кое-что уже услышала до этого, и постаралась подбодрить Агидель, помочь ей. Она страдает, но как бы я не старалась, она не хочет говорить. — Ты дура, по голове бы тебе треснуть, да сил не хватит! — разозлилась блондинка, в бессилии схватившись за голову. — Почему это?! — возмутилась темновласая воительница, реагируя на первую часть фразы. — Потому что тренировки только начались, — опять всё переиначила дворянка, картинно закатив глаза. — Блет, курва через кутасово поле, тайхран меня дери! — в чувствах разразилась бранью блондинка. — Марика! Я не о том, — как-то отмахнулась Эверстейн, уже не обращая внимания на издёвки, а желая добраться до сути. — А ты сама не догадываешься? Вы сколько знакомы и кто ты для Агидель? — магнатка почти ткнула указательным пальцем в грудь дер Кин. — Подруга! При этом лучшая! — мгновенно вспыхнула та. — Такая лучшая, что она тебе ничего не рассказывала, а мне рассказала, — хмуро кивнула беловласая, картинно приложив ладонь к лицу. — Как? Почему?! — опешила синеглазая воительница. — Вот так потому, но это не важно, и даже не проси меня что-то открыть, действуй сама. Я лишь дам небольшой совет — не надо давить, особенно на Агидель, — тяжело вздохнула зеленоглазая, трепля белые волосы. — Когда люди готовы поделиться, они сами это сделают и расскажут даже больше того, чего ты ожидаешь услышать, тебе останется лишь подталкивать в нужном направлении, но для этого ты сама должна быть готова поделиться, что-то рассказать. Откровенность за откровенность, — поучительно произнесла Огинь. — А что я могу рассказать? Как большую часть жизни гоняла с войском кочевников и далканцев? — слегка покривила душой Эверстейн, ведь уже успела поведать рыжеволосой красавице куда больше. — Только ли это? — прищурилась Марика, почувствовав нотки лжи. — Не верю что твоя жизнь заканчивается на этом… Там внутри… — она таки ткнула старшую в центр груди, — явно есть много того, о чём ты не хочешь рассказывать даже Агидель. Плевать, это что-то дорогое или наоборот не самое хорошее, но ты этого не рассказываешь. Ты хочешь узнать глубокие, личные, неприятные тайны, но сама молчишь, вот и получай, — хмуро вздохнула беловласая. — Но ведь я хочу помочь Агидель, хочу быть для неё сильной, а не рассыпаться в собственных жалобах! — воскликнула дер Кин. — Дорогая моя госпожа наставница, — ухмыльнулась беловласая, — ты даже понятия не имеешь, как долго я страдала подобной кутаснёй, пока до меня не начало доходить, насколько сильно я заблуждалась. Это так не работает. Недавно одна очень добрая и заботливая девушка сказала мне, что «любовь не слабость», так вот, когда любишь, по-настоящему, тебе плевать на собственные недостатки, плевать на то, как ты будешь выглядеть в глазах любимой, если эти чувства взаимны. Открою тебе большой секрет, я сама до сих пор не могу до конца этого принять, но я стараюсь, — немного отвернув голову, пробормотала магнатка, кажется, смутившись от собственных слов. — Вот ведь, — едва не выругавшись, принялась перебирать седую прядь волос Эверстейн, — и что, если я начну делиться с Агидель самыми сокровенными тайнами, это нас сблизит? — с надеждой спросила темноволосая. — Может быть, да, а может, и нет. Эверстейн, отношения это как арфа. Нельзя взять и сходу сыграть хорошо. Пусть я и обещала, но опять же, ради себя, мой тебе совет: не лезь пока к Рыжей. Продолжай делать всё, связанное с тренировками, помогай ей, и постепенно у тебя появится возможность открыть для себя её душу, она сама расскажет… — тихо пробормотала Марика, больше думая о своих чувствах и, чтобы не сболтнуть лишнего, с усмешкой добавила, — или не расскажет… — Огинь, ети твою душу за душу! Ты окутасилась? Сначала сыпешь советами, а потом сдаёшь назад! — взбеленилась дер Кин, отступив и широко махнув рукой. — Ну чего ты от меня хочешь? Нет тут единого правильного ответа, — развела руками блондинка, — у меня, вроде, что-то как-то получается… Вроде… — она бросила задумчивый взгляд на звёзды. — Марика, я тебя сейчас точно убью! — грозно насупилась темновласая. — Вот поэтому мне и будут нужны тренировки наедине с Сильвией и Селимой, желательно подальше от лагеря, — в край обнаглела блондинка, даже в темноте видя, как у наставницы глаза полезли на лоб. — С разума совсем съехала? — вырвалось у дер Кин. — Напротив, — возразила Марика, — я же вижу, что тебе нужно куда больше времени наедине с Агидель, а я тебе это время тогда смогу предоставить, заодно убрав от твоей рыжей красы Сильвию, что уже выгодно нам обеим. И, что важнее, мы будем возвращаться значительно позже окончания тренировок, поэтому у тебя с Агидель будет и свободное время от руководства… Без Сильвии ты можешь в баню с ней сходить, спинку или ещё чего там ей потереть, — развеселившись, с улыбкой предложила беловласая. — Марика! — кажется, даже, покраснев, в панике воскликнула Эверстей, не сумев совладать со своим воображением. — А что не так? — приподняв одну бровь, продолжала веселиться магнатка.       Эверстейн сделала глубокий вдох, поднимая взор к небу, рассматривая там звёзды вперемешку с уже лишь едва заметными красочными облаками. Казалось забавным, она не просила помощи у Марики, но прямо сейчас молила о том у богов. Не слишком ли многого она требовала, хотя в любви всё всегда в собственных руках, а боги лишь изредка будут насылать испытания для проверки её решимости и чувств. Темноволосая тут же подумала о блондинке — та, словно наоборот сама себе пыталась создать такие преграды, действуя едва ли не до безумия в слепую или же это только ей самой так казалось? — Не слишком ли ретиво действуешь? — придвинулась ближе старшая. — У меня выбора нет, — хмыкнула Огинь, — ты чего мне тогда сказала? Мол, я головой отвечаю? Ну, вот я ей и отвечаю — либо они обе будут со мной, либо меня не будет! — К чему этот фатализм? — нахмурилась лейтенант. — К тому: Если я сказала «пойду до конца», я действительно пойду. Хватит с меня уступок и полумер, всю жизнь только этим и жила. Ты лучше о себе думай, о том, как завоевать расположение Агеллон. Запомни, что я тебе сказала. Поделись с ней своими переживаниями, тем, что часто рвёт душу, — успокаиваясь, слегка пожала плечами магнатка. — Ты думаешь, что можно? — более робко спросила дер Кин, — мы ведь и подружились, если подумать, не так давно, просто мне показалось, что с Сильвией она ничем таким точно не делилась… И вот шанс представился лучше её узнать. — С чего это ты так решила? — подозрительно взглянула исподлобья Огинь. — Потому что твоя Сильвия не тот человек, с кем бы своими переживаниями поделилась моя Агидель! — наивно, но с искренней верой, ответила Эверстейн. — Лейтенант, иди, что ли, пару ведёр на себя студёной воды опрокинь. У тебя самой от желаний, видать, ум за разум заехал, — фыркнула дворянка, — уясни одну вещь: Агеллон не та девушка, которой нужна жалость. — Почему ты с такой уверенностью говоришь про Агидель? — мгновенно насупилась темноволосая. — Потому что мы похожи, — хмыкнула Огинь, уверенным жестом перебросив на плечо распущенные белые волосы. — Да вы разные как небо и земля! — ахнула наставница. — Вот пока ты так считаешь, то и будешь мне лишь всё портить, — вновь начала свирепеть блондинка. — Марика, не нарывайся, — весомо предупредила дер Кин. — Не могу, а то учудишь ещё что-то, отчего твоя Агидель к моей Сильвии убежит. Вот этого мне только не хватало! — хмуро заявила дворянка. — Уясни, Рыжая такая же целеустремлённая, как и я, пусть и в ином плане, а Сильвия, хоть и добрая, но когда надо, тоже может хорошо мотивировать, так что пока, к нашему общему несчастью, Агидель с куда большим интересом будет смотреть на неё, нежели на тебя. Ей нужна не жалость, а мотивация, доброта, и поддержка. Чем больше ты ей этого дашь, тем быстрее завоюешь её сердце. — Тогда сама делай что-то, дабы сильнее обратить внимание лесной кур… Сильвии на себя! — явно противореча собственным опасениям ранее, почти скомандовала наставница. — Лучше бы ты ещё пару дней отлежалась, у тебя вся логика нарушена, сама не знаешь, чего хочешь, — прищурилась Огинь. Она поняла, что лейтенант ещё на самом деле могла не до конца оправиться, вот её и заносило. — То я ретивая, то мне надо быть быстрее. Если хочешь знать, не люби я Селиму, уже сегодня могла бы переманить мою Сильвию, — хмыкнула блондинка, с укором посмотрев на Эверстейн. — Если бы не твоя Сильвия, мы с Агидель уже давно были вместе, — тем же тоном ответила дер Кин, прищурившись в ответ. — Или Агидель тебя бы видеть не хотела, — усмехнулась магнатка, одарив темноволосую снисходительным взглядом, — с такими-то методами… — Марика! — Что? Все эти розовые сопли оставь при себе… То мешает, это… Мне почему-то ничего не мешает, — развела руками Огинь. — Ты только что обратное заявляла, курва, — зацепилась за фразу о Селиме дер Кин. — От курвы слышу… Если я буду уверена, что Селиме нравится Сильвия, поверь, я не повременю и воспользуюсь этим, — с устрашающим спокойствием произнесла девушка, сложив вместе ладони у себя на груди, касаясь лишь кончиками пальцев. — Сильвия только об этом не знает, — нервно усмехнулась Эверстейн, — хорошо, ты опытнее меня, и советы твои неплохие, к ним стоит прислушиваться, но, когда доходит до дела, мы обе оказываемся в таком положении, что приходиться полагаться лишь на собственные силы. Как ты там сказала — нет верного ответа? А ежели так, есть мне вообще смысл действовать, как ты говоришь?! — воскликнув, схватилась за голову лейтенант, окончательно запутавшись. — Может, и нет… — выдохнула беловласая, но на губах её расцвела коварная ухмылка, — только вот почему-то Сильвия не сильно противилась переспать с нами… дважды, — расплылась в улыбке Марика, наблюдая за переменой выражения лица старшей. — Ещё будут сомнения в моём плане? — ехидно спросила блондинка, хотя пребывала в смешанных чувствах, ведь хотела поведать Эверстейн о признании девушки, но в последний миг сделала шаг назад, не желая рассказывать о таком.       Дер Кин уже ничего не понимала, она была готова возопить в голос. Как бы она не старалась допустить этого, но сейчас уж точно попала в расставленные сети несносной блондинки. — Стейн, — приблизилась Огинь, встав рядом и вдруг хлопнув по плечу, чуть повернув голову, — хватит дурить. Я знаю, о чём ты подумала после моей фразы, но пока нет. Сильвия просто ночевала у нас один раз, а сегодня заснула рядышком, когда мы любились, но согласись, это ведь уже гораздо больше, чем просто ничего? — с улыбкой спросила беловласая. — Блет, — глухо ругнулась синеглазая девушка, искоса посмотрев в ответ. — Как ты мне там сказала? Всё будет, но не сразу? Терпение лейтенант. Лучше отдохни завтра. Странно, наверное, такое слышать от меня, но тебе тоже нужен перерыв, дабы собраться с мыслями, иначе загонишь себя так, как я, что придётся в лекарский шатёр отъехать, если не хуже. — А руководить лагерем кто будет? — слабо возразила наставница, слегка поникнув. — Да хотя бы мы с Рыжей. Судя по всему, она за сегодня сполна отоспаться успела, да и я тоже порядком продрыхла. Если уж у неё хватило сил и ума не наворотить бед, особенно при таких обстоятельствах, вдвоём всяко управимся, — даже подмигнула Огинь. — Марика, — вздохнула наставница, признавая разумность десятника, — почему всякий раз, когда я тебя слушаю, иду на уступки, заключаю уговоры, у меня возникает чувство, будто я заключаю сделку даже не с бесами, а демонами Андерхейма? — спросила дер Кин, едва заметно ухмыльнувшись. — Ну, может потому, что и ты не заядлая праведница? — хихикнула магнатка. — Иди ты… В баню! — возмутилась дер Кин, окончательно сдаваясь, — помоги мне Свар! К слову, касаемо бань, крайняя левая натоплена, можно хорошо и с удобствами помыться. — О, благодарю, ценная информация, — ухмыльнулась беловласая. — Ну, а что касаемо моей просьбы о тренировках с Сильвией и Селимой? На это ты тоже согласна? — О Боги! — чувствуя неимоверную усталость, слегка воскликнула наставница. — В задницу богов! — принялась давить блондинка, предвкушая успех. — Марика! — в который раз возмутилась Эверстейн, — ты тоже уймись… Посмотрим, как вы завтра справитесь с командованием, а потом и поговорим. — Эверстейн, дорогая, поверь, нам будет о чём с тобой ещё поговорить и уже очень скоро, — ухмыльнулась Огинь, развернувшись и отступая. Напоследок она едва подпустила силу, и её глаза вспыхнули зелёными искрами, — это будет довольно интересно, я полагаю. Ты не находишь забавным? Твой взор почти всегда был направлен на следы на моей шее, хотя во тьме кто-то другой едва бы смог их заметить. И вот совпадение, именно с тобой я вновь встречаюсь, когда вновь нахожусь вне лагеря, но на этот раз ты нас, как будто ждала… Вот об этом я и говорила, заметив, что чем-то очень личным ты не хочешь делиться с Агидель. Так что думай. — Беловласая растворилась во тьме, оставив дер Кин в полнейшем смятении.