Духом и Сталью: Воля выбора

      Подъезжая к своей палатке, ведя в поводу лошадь для Сильвии, Марика, заметив отсутствие русоволосой девушки, начала нервно оглядываться по сторонам, гадая, куда запропастилась охотница. Договаривались же, что та напишет указания и мигом сюда. Они с Селимой так спешили, что дочь гор, забирая оружие и защиту, несясь со всем этим добром к коновязи, едва не упала, рискуя быть погребённой под кучей металла. Ещё раз поспешно оглянувшись назад, Огинь перевела взгляд на ехавшую рядом любимую. Та, напротив, выглядела абсолютно спокойной и даже слегка расслабленной. — Блет, где носит эту лань лесную?! — не удержавшись, слегка ругнулась блондинка, переживая, как бы та не повстречалась с Агеллон и как бы дер Кин не изменила своего решения относительно их задания. — Сколько можно возиться?! — резко выдохнув, ещё раз возмутилась беловласая. — Не волнуйся, сейчас наша Виюшка придёт, — тихонько хихикнула Селима, находя реакцию Марики забавной, — ты как будто плохо её знаешь. Это же Штанцы, наверняка в дорогу ещё решила узелок собрать, чтобы мы там не голодали. — Ой, да вот кому это всё надо? — чуть хмурясь, возразила дворянка. — Вообще-то, всем, — в миг став серьёзнее, подняла указательный палец вверх кареглазая, — мы с Сильвией не можем как ты, да и тебе, между прочим, тоже нужно нормально питаться, — наставительно заметила Селима, пристально посмотрев на возлюбленную. — Извини, я порой забываю, — согласилась Огинь, признавая правоту любимой. — Лучше потом перед Вией извинись за то, как плохо отзывалась о её еде, тем более мы обе знаем, что ты так не считаешь, и сказала это из-за эмоций, — посоветовала далканка. — Ладно, — нехотя пробормотала Марика, считая, что и без того в последнее время уж слишком часто шла на уступки. Остановившись возле палатки, она опять оглянулась, вздохнула, сжала поводья, отвернулась, зажмурилась…       «Три, два, один!» — мысленно отсчитала у себя в голове дочь гор, зная, что последует. Беловласая не обманула её ожидания. Привстав в седле от нетерпения, она тут же повторила свой вопрос, сводившийся к тому, куда бесы понесли охотницу. — Да вон идёт твоя Сильвия, — со смешком кивнула головой Селима, увидев, что Вия в самом деле несла узелок с угощениями. — Блет, как на прогулке, — пробормотала себе под нос магнатка, разворачивая лошадь и слегка прикрикнув, — Сильвия, а вот нельзя как-то побыстрее? Договорились же, что мы приезжаем, и ты нас уже ждёшь! — пробурчала зеленоглазая девушка. — Простите! — откликнулась дочь леса, перейдя на бег, вскоре оказавшись рядом с подругами, — я решила, что раз мы едем на целый день, не лишним будет взять в дорогу перекусить. — Я же говорила, — констатировала дочь гор, прищёлкнув пальцами. — Провидица моя далканская, — хохотнула Марика, кинув поводья охотнице, а сама поближе подъезжая ко входу в палатку, — Черныш! — внезапно позвала она. — Чего?! — округлила глаза далканка, наблюдая, как её девушка выпростала ногу из стремени, чуть свешиваясь набок.       Полог слегка качнулся, длинная чёрная тень стрелой метнулась вперёд, легко поднимаясь вверх, вначале опутывая отставленную ногу блондинки, а затем забираясь выше, сворачиваясь кольцами вокруг её тела. — Вот теперь быстро валим отсюда! — приказала зеленоглазая, первой тронув лошадь, резво срываясь с места и вскоре исчезая среди зелени деревьев.       Слегка запоздало Селима и Сильвия ринулись следом за ней, едва поспевая, благо Огинь, скрывшись от возможных наблюдателей в лагере, быстро сбавила ход и довольно расхохоталась, громогласно объявляя: — Наконец-то! Свобода! — отпустив поводья, она широко развела руки в стороны. Змей, подняв голову, начал постоянно вертеть ей по сторонам. — Марика! — изумилась далканка, с опаской поглядывая на ползучего гада, объявшего торс блондинки и от того казавшегося ещё больше, — ты зачем его забрала? Пожалуйста, скажи, что наконец-то одумалась и собираешься отпустить змеюку на волю, — жалобно произнесла кареглазая девушка. — В какой-то мере да, — ехидно улыбнувшись, кивнула магнатка, — думаю, Черныш засиделся в палатке, ему полезно будет прогуляться, раз уж все мы поехали. Ну, а захочет он возвращаться или нет, зависит от него.       Змей тут же ткнулся покатой башкой куда-то в область уха Огинь, прижимаясь, будто сообщая этим, что даже не думал покидать хозяйку. Сильвия рассмеялась, она хоть и перепугалась с утра пораньше, но уже привыкла к «Ползучке», изредка называя так про себя Черныша. Селима мгновенно насупилась, а гад, повернувшись в её сторону, продемонстрировал дрожащий раздвоенный язык. — Марика! Он ещё и дразнится! — обиженно пожаловалась далканка и в тот же миг змей отвернулся, делая вид, что снова осматривает лес вокруг. — Не выдумывай, он просто оказался в незнакомой обстановке и таким образом изучает открывающийся ему мир, — легко отозвалась дворянка, отмечая, что ещё одна затея благополучно удалась. — Вот, видишь же…       Она не понимала, как это происходило но, кажется, ей действительно было под силу управлять Чернышом. Не требовалось даже ничего говорить, как она сделала это у палатки, стремясь скорее произвести впечатление на девушек. Стоило ей только мысленно обратиться к гаду, выражая простое желание, и он тут же исполнял, хотя и не понимал сложных команд, или пока не понимал? На её приказ с утра задержать охотницу, он явно растерялся, не зная, как это сделать, зато вот на просьбу напугать откликнулся в тот же миг. Призывая его к себе, она отдала короткое распоряжение — «Со мной. Гулять.» На бухтение Селимы попросила показать язык. «Интересно» — решила Марика, покосившись на змея с едва заметной улыбкой. Подобный интеллект она замечала лишь у гончих собак своего отца, да у некоторых из скакунов, но те реагировали на голос и интонацию, а вот как змей понимал её? При этом он явно различал девушек, а ещё словно понимал и смысл их слов, иначе с чего такая реакция на желание Селимы оставить его где-то на природе? Огинь перебирала возможные варианты, даже попробовала различить его зов, но ничего не было, зато, как обычно, напомнили о себе голоса в голове. В этот раз они звучали куда тише, но девушка не знала с чем это связано — с её благодушным и довольным настроением, или с тем, что змей как-то берёг покой?       Блондинка в последнее время часто размышляла о природе голосов в голове. Она не отметала мысль о болезни, однако учитывая, что она теперь могла ими управлять, не говоря о том, что змей также влиял на них своим присутствием, всё указывало, что причина голосов явно иная и точно связана с её силой. Ранее Марика несколько раз думала над тем, что её сила тоже имеет своё сознание, но каждый раз заключала, что это всё глупости. Однако ответ на вопрос о природе голосов так и оставался за ширмой тумана. — Марика, — отвлекла блондинку от размышлений Сильвия, — а куда ты так резво направилась сквозь лес? Большинство трав, нужных нам, стоит искать на лугах. — Вот мы и едем на луга, подальше от лагеря, — ухмыльнулась Огинь, — рядом с ним, поди, ты и так уже собрала всё, что могла? — Собрала, — подтвердила дочь леса, кивнув, — но сразу хочу предупредить, наша лесная поляна у озера навряд ли подойдёт. Ты ведь туда навострилась? — хитро прищурилась русоволосая девушка. — Допустим, — слегка недовольно отозвалась магнатка, — а почему не подойдёт? Там этих трав до лярвиной матери, всё цветёт и пахнет. — Ответ кроется в твоих словах, — немного самодовольно улыбнулась охотница, — поляна у озера, хоть и обширная, но именно, что лесная поляна, а я говорю про луга и, желательно незаливные, — поучительно отметила она. — Ну, хорошо, — вздохнула Марика, думая, что планы придётся чуть изменить, — но мы же сейчас как раз окажемся на луге, прежде чем пересечём реку. — Вот снова, я тебе, о чём говорю? «Незаливные», а когда по весне случается половодье или после хорошего дождя, какой был, то местность рядом с руслом обязательно затапливает, это и есть заливной луг. Нам нужно куда-то повыше и желательно посуше, — наставительно проговорила Сильвия, посмотрев с лёгким превосходством. — Раз ты у нас такая умная, может, сама тогда поведёшь? — фыркнула дворянка, прикрывая этим небольшое раздражение из-за того, чего не знала и не понимала, хотя, признаваясь честно, она вспыхнула из-за того, что теперь придётся больше времени потратить на разъезды и порученную им работу. — Могу я, — миролюбиво предложила далканка, чувствуя возникшее лёгкое напряжение.       Селима была рада, что девушки вчера ночью таки помирились меж собой, однако она, как никто, знала: должно пройти ещё какое-то время, прежде чем обе до конца успокоятся. Дочери гор всё чаще казалось, что их небольшую компанию во многом связывало какое-то врождённое упрямство, и уж как она сама бы не противилась чему-то, но любимая и лучшая подруга в последнее время только и делали, что пытались взять верх в этом возникшем противостоянии, причём, каждая едва понимала, какого тайхрана ей это понадобилось. — Ты знаешь, что нам потребуется? — отвлекаясь от разговора с Марикой, внимательно взглянула на кареглазую Сильвия. — Нет, но если ты скажешь, то я постараюсь припомнить местечко, где видела что-то подобное, — чуть пожала плечами далканка. — Хорошо, — согласилась охотница, в большинстве своём больше привыкшая ориентироваться по лесам, — нам нужны цикорий, зверобой, горькая полынь, тысячелистник и знахарская ромашка. Особенно последняя. Если я что-то ещё наскребу в запасах из остального, то с последней совсем беда. Рядом с лагерем, на одном из склонов, были такие её заросли, но какая-то скотина там всё истоптала и пообрывала. Знала бы я, какой курвин сын или дочь решили, что они такие замечательные, ети их душу Фрая, лекари, голову бы открутила!       Огинь едва не расхохоталась в голос. Она видела и хорошо помнила, как Рыжая носилась с этими цветочками по всему лагерю, начиная готовить снадобье для Эверстейн. Да уж, хотела бы беловласая посмотреть на реакцию подруги, будь та в курсе, но сейчас Марика смолчала, зато Селима, едва услышав указания охотницы, чуть не просияла ликом. — Ой, а я знаю, где всё достать! — обрадовалась темновласая, — помните, когда мы ездили на промысел, а я ещё отказалась далеко забираться в лес, так как в то время боялась повторения случая с кабанами? — «Отказалась» это не то слово, — рассмеялась дочь леса, протянув руку и слегка хлопнув по плечу далканку, — ты, Селимушка, заявила, что более не подойдёшь к чаще ближе, чем на десять шагов. — Не было такого! — мгновенно воспротивилась Селима. — Было! — хихикнула Сильвия. — Не было! — Так, «было — не было», — призвала к порядку магнатка, глянув на кареглазую, — Селима, ты вот что скажи, ты что же, оказывается, разбираешься в травах? — c небольшим восхищением спросила беловласая. — Только в тех, которые можно употреблять как специи. Например, из цикория получается замечательный напиток, у нас его на Далканах, любят не меньше, чем чай, и он куда древнее, хотя на вкус более горький, но если разбавить с молоком, будет просто замечательно, — даже облизнулась дочь гор. — Что до остальных трав, часть видов я и раньше знала, как и то, как они выглядят, хоть и до сих пор не понимаю для чего они, но большую часть запомнила благодаря нашей Виюшке. Теперь вот, оказывается, что из них можно сделать прекрасное снадобье. — Вообще, было бы хорошо обучить тебя, Селима, разбираться ещё и в целебных травах. Заодно научишься сама отвары готовить, а то вон вдруг Марика в очередной раз убьётся, а меня рядом не будет, — заметила русоволосая девушка, скользнув хмурым взглядом по блондинке. — Ну, я не против, — немного робко согласилась дочь гор. — Сколько раз повторять? Это было досадное недоразумение! — чуть не взвившись в седле, возмутилась Огинь, — впредь подобного не повторится. — Хм… — многозначительно пожали плечами Сильвия и Селима, одарив недовольными взглядами. — Что ещё значит это «Хм»? — насупилась блондинка, слегка ускоряя свою Тьму так, чтобы очутиться рядом с оказавшейся немного впереди кареглазой, возглавившей их отряд. — Любовь моя, никто не сомневается, что ты прекрасная наездница, но мы говорим немного об ином, — поспешила заверить далканка, стараясь успокоить свою девушку. — Вот именно, — согласилась охотница, оказавшись по другую сторону от магнатки, — давай не будем спорить, ты любишь рисковать, и порой чрезмерно самонадеянно. Нас восхищает твоё мастерство и твой выбор, пусть иногда от этого и волосы дыбом встают, но нет ничего страшного в том, чтобы признать подобное и позволить близким людям помогать тебе, если это необходимо. — Может, ты и права, Сильвия из Литау, — довольно прохладно ответила Огинь, — только прежде чем помогать, кое-кому стоило бы считаться с моим мнением, — дёрнув шеей, магнатка слегка пришпорила свою лошадь, заметно вырвавшись вперёд. — Вия! — шикнула далканка, укоризненно глянув на подругу, — кто тебя за язык тянул? Она почти согласилась. Ты, если не можешь не спорить, хотя бы молчи. — Но я лишь сказала правду, — немного удивилась охотница. — А ты вот Рыжей тоже всю правду в таком духе говоришь? — выразительно вскинула брови Селима, чем до боли напомнила Марику. — Ладно, я поняла, сейчас всё исправлю, — поразмыслив, кивнула охотница, пришпорив скакуна.       «Или наломаешь ещё больших дров» — приложила ладонь к лицу дочь гор, наблюдая за тем, как русоволосая попыталась нагнать Марику, но та, кажется, растратив благодушное настроение, заставила Тьму набрать скорость. Сильвия качнула головой, отчего её длинные слегка волнистые завязанные в хвост русые волосы взметнулись, когда дочь леса решила погнаться за Огинь. «Да Матерь гор!» — мысленно охнула кареглазая, начиная понимать, к чему шло дело. Любимую дворянку явно зацепили слова сероглазой девушки, и та вознамерилась доказать, насколько превосходила её одним из самых простых методов. На любую попытку охотницы нагнать, блондинка лишь пускала лошадь всё быстрее. Поведение девушек очень напоминало Селиме её собственное до ссоры с Марикой — она ведь точно так же пыталась противиться блондинке, идя порой поперёк её решений, однако Сильвия иногда, не замечая этого, переходила грань, которую даже Селима себе пересекать запрещала. Далканка беспокоилась за охотницу — пускай Марика и имела куда более тёплое отношение к девушке, чем ко всем остальным в лагере, однако и у возлюбленной терпение было не бесконечное. И хорошо, если всё будет заканчиваться вот такими спорами и небольшими ссорами, на подобии недавней, но если нет? Селима не хотела, чтобы обе девушки навредили друг другу. — Вперёд, Ирбис! — пришпорила и своего коня дочь гор, отправляясь в погоню за двумя упрямицами.       Не даром коньку в королевских конюшнях дали прозвище самой быстрой, красивой и большой опасной кошки, обитавшей в высокогорьях Далкан. Не войдя в первую десятку в самом начале подготовки, девушка уж и не надеялась, что ей предоставят какой-то выбор из скакунов, однако, когда настал её черёд получить коня, конюший подвёл для неё настоящего красавца из тех пород, что славились и у горцев, и у степняков. Ирбиса отличал относительно небольшой рост, менее могучее, но более поджарое телосложение, а клички он удостоился в первую очередь за свой необычный окрас — почти белый в серых яблоках.       Понимая, что просто так ей не угнаться за ушедшей далеко вперёд двойкой, дочь гор прибегла к одному из своих самых старых и любимых приёмов — ломануться сквозь лес напрямик. Только в этот раз Селима действовала осмотрительнее и заранее увидела небольшую природную тропу в чаще, к которой и направила коня. Припав к самой шее скакуна, так, что грива едва не лезла в нос, она пронеслась сквозь чащу, не только поравнявшись, но и опередив девушек, оказавшись сразу на опушке. Впереди была лишь огромная пойменная долина, расчерченная руслом полноводной и темноватой от грязи реки. Громкий стук копыт возвестил о приближении соратниц. Первой, к удивлению Селимы, на открытое пространство вырвалась Сильвия. Марика, правда, отстала ненамного, и далканка мгновенно разгадала замысел возлюбленной. В любом соревновании беловласая всегда предпочитала поначалу отдать инициативу, чтобы затем морально и физически раздавить соперника. Девушки не мало удивились, увидев перед собой ухмыляющуюся далканку, обернувшуюся в седле. — Селима! — тут же воспротивилась Огинь, — я тебе сколько раз говорила не носиться через чащу, как угорелая? — строго проговорила зеленоглазая. — Прости, но куда мне было деваться?! — чуть издали откликнулась хитрая далканская бестия, — разве я могла за вами угнаться на своём низкорослом чуде? Тем более, ты сама учила, что для победы все методы хороши! — А, так ты, значит, тоже участвуешь?! — вырываясь вперёд и сокращая дистанцию, ухмыльнулась Марика. — Куда ты, туда и я! — радостно проорала дочь гор, понукая Ирбиса, — где заканчиваем? — с вызовом спросила Селима. — На в-о-о-о-н той возвышенности, — махнула рукой Огинь, указывая на холм в отдалении, — смотри, больше схитрить не получится, впереди лишь поле! — Мне и не потребуется, — тихо пробормотала под нос кареглазая девушка, замедляя коня и позволяя опередить себя не только Марике, но и Сильвии.       Оставаясь слегка позади, она берегла силы своего скакуна, которые должны были потребоваться позже при подъёме. Лошади Остерна, в большинстве своём, более тяжёлые и рослые, хорошо подходили для коротких карьеров, ведь рассчитывались на стремительные атаки и длинные неспешные переходы, но, чтобы скакать быстро и долго лучше подходили южные породы, помесь которой и досталась далканке. У Марики, правда, лошадка тоже была непростой, да и сама магнатка являлась прекрасной наездницей. Она неслась, чуть поднявшись в седле, немного наклонившись вперёд, но при этом, не теряя равновесия, постепенно увеличивая отрыв от Сильвии. Охотница делала всё от неё зависящее, однако угнаться больше не могла. С другой стороны, Селиму даже восхищала настойчивость лесной девушки. Ещё несколько месяцев назад та едва могла сама забраться в седло, а теперь не только соревновалась с ними, но если бы они ещё и решили попрактиковаться в стрельбе, ей бы точно не было равных. Дочь гор не раз видела, как подруга безошибочно бьёт в цель. — Вия! — крикнула в след далканка, решив подсказать, — перенеси вес на колени и ступни! Посмотри, как делает Марика. — А так можно?! — стараясь не отвлекаться от пути, немного неуверенно откликнулась охотница. — Так нужно! Ты не в конном строю, можешь зад к седлу не прижимать! — хохотнула Селима, сама решив продемонстрировать как надо. — И-йа-и-йа! Пошёл Ирбис, пошёл! — заулюлюкала она, а потом оглушительно засвистела и ринулась вперёд, развивая неимоверную скорость. — Сердце моё! Чего это ты делаешь?! — осведомилась Огинь, придав себе слегка возмущённый вид. — Увеличиваю накал нашего состязания! — весело ответила чернявая бестия, показав язык, — так ведь интереснее!       Заприметив впереди небольшое всхолмье, дочь гор помчалась прямиком к нему, слегка отдаляясь от девушек, решивших обогнуть препятствие, дабы напрасно не измождать лошадей. Ирбис без видимого труда, пусть и чуть замедлившись, поднялся вверх, а потом понёсся дальше. Селима повернула голову, наблюдая за Марикой и Сильвией с возвышенности. Дворянка вновь придерживала Тьму, экономя ей силы, зато охотница, войдя во вкус и слегка приноровившись, не сбавляя скорости неслась дальше. Опыта ей не доставало, иначе дочь леса смекнула бы, что конь таким темпом быстро вымотается при подъёме на последний холм, да и её Кар, хоть был неплохим скакуном, заметно уступал, что Тьме, что Ирбису. Ненадолго обогнав Огинь, Сильвия уже хотела было вскрикнуть от радости, но повернула голову в сторону далканки, мчавшей во весь опор вниз с всхолмья. Селима, воспользовавшись спуском, разогнала своего коня до предела, мелькнув мимо поражённой охотницы и со смехом крикнула: — Далеко собралась, Штанцы? Марику обогнала, а про меня забыла?! — Селима! Не называй меня так! — тут же полыхнула русоволосая, — ты вообще, на чьей стороне? — немного обиженно добавила девушка. — На своей, конечно! А теперь извиняй, я полетела побеждать! — сосредоточившись на мельтешащим перед взором поле, далканка смолка, какое-то время не оборачиваясь.       Она хотела закрепить свой отрыв, чтобы следом, перед подъёмом дать Ирбису отдохнуть, в то время как Марике и Сильвии пришлось бы стараться не отстать слишком сильно, не давая восстановиться своим скакунам, но какое-то странное ощущение пришло со спины, отчего вдоль позвоночника пробежал быстрый холодок. Дочь гор обернулась и едва не заорала с перепугу от неожиданности. Любимая дворянка оказалась всего в двух корпусах лошади позади. Сосредоточенный прищуренный взор зелёных глаз, плотно сжатые губы, выбившаяся, трепещущая на ветру белая прядь волос и рядом чёрная голова змея, распахнувшего свою пасть. Испуг тотчас сменился чувством восхищения, и ещё быстрее появилось недоумение — как? Как Марика сумела нагнать?       Её Тьма была прекрасной, первостатейной лошадью, но всё же эта порода выводилась даже не под усцара, а именно под латника, беловласая иногда жаловалась, что она слегка нерасторопна, так почему дистанция лишь сокращалась? Селима не могла поверить, что блондинка настолько хорошо разбирается в лошадях. Её девушка рассказывала, что Эверстейн дала возможность ей и Агидель самим выбрать себе скакунов и в таком случае получалось, что беловласая не просто выбрала хорошую лошадь — она выбрала лучшую. Другого объяснения происходящего далканка просто не находила.       Холм, где должно было завершиться их соревнование уже высился прямо перед глазами, и Селима отринула прочь все рассуждения и мысли. Сейчас перед ней находилась лишь одна цель и далканка решила во что бы то ни стало взять верх. Кареглазая понимала, как тяжело приходилось её скакуну, но всё равно слегка наклонилась вперёд, тихо шепча, прося ещё немного потерпеть. Буквально прорываясь на вершину, замечая, что теперь они с Марикой поравнялись, дочь гор от волнения сжала зубы, всем телом, наклоном, положением ног стараясь помочь своему Ирбису. Она вспомнила все советы и мудрости горцев, под конец даже зажмурилась, пытаясь мысленно слиться с конём в единое целое, а потом этот подъём, длившийся лишь несколько мгновений, но показавшийся бесконечным, закончился, и далканка ощутила, как Ирбис выровнялся. — Ну, ты и бестия! — раздалось чуть позади, явно выражая восхищение.       Селима быстро открыла глаза и обернулась, увидев, что Марика, оказавшись-таки позади, начинала останавливать лошадь. Сердце дочери гор ускорило ход, когда пришло осознание, что она, несмотря ни на что, выиграла. Точнее, не только она — Ирбис выложился едва не на полную. Тут же пришло сожаление — заезд получился насыщенным, но увлёкшись, каждая рисковала загнать своего скакуна. Глянув с холма, Селима увидела, как Сильвия, хоть и отстав, всё равно старалась приехать как можно быстрее. — Вия! Не пали коня! Всё уже закончилось, доезжай спокойно! — крикнула черновласая девушка.       Охотница, к счастью, послушалась. Замедляя Кара, посматривая вверх, она и сама выглядела донельзя измождённой. Подруги спокойно ждали её, поглядывая с уважением. Пусть русоволосая проиграла им, но держалась достойно. Обе девушки не могли не заметить, что она не только запомнила, но и применила всё то, чему её обучали не только Марика с Селимой, но и Эверстейн во время тренировок верхом. — Не грусти, Штанцы, потенциал у тебя ого-го! — подъехав ближе, похлопала по плечу далканка, — лихо носишься, хоть порою и не думаешь. — Уж кто бы говорила, — устало, но по-доброму улыбнулась Сильвия, даже не возмутившись своему прозвищу. — Вот к слову, должна признать, что я ошибалась, — заметила Огинь, глянув на свою девушку, — раньше мне тоже казалось, что Селима просто мчит сломя голову, но если говорить о том, кто из нас лучшая наездница, этот титул определённо принадлежит ей. Хотя, будь у меня такой же резвый конь, кто знает… — хитро улыбнулась блондинка, вновь потуже затягивая чуть распустившиеся от такой скачки волосы, возвращая выбившиеся пряди обратно. — Сказала та, кто всё время жаловалась, что у неё лошадь недостаточно быстрая, а сама меня едва не опередила, — хихикнула дочь гор, — ничего не хочешь нам рассказать? — прищурилась Селима, вовсе решившая по новой перевязать непослушные волосы, которые едва не распустились в процессе их небольшого соревнования. — Что тут рассказывать? Это всё практика, — легко откликнулась беловласая, поясняя, — с лошадью нужно работать постоянно, не довольствуясь тем, что уже есть, а регулярно тренируя её, как себя. Пробовать разный темп, заставлять срываться в галоп, увеличивать нагрузки. При первой же возможности я всегда старалась сделать это. Гвардия всех коней, как и людей, в общем-то, тренирует под один уровень, но никто не запрещает потом переделать их под себя… Это вообще даже надо сделать, — заключила Марика. — Ты вообще хоть когда-то отдыхаешь? — округлила глаза Сильвия. — Я, бывает, сплю, — весело отозвалась Марика, вновь обретая благодушный настрой. — Но это не точно, — фыркнула дочь гор, подняв указательный палец вверх.       Оглушив весёлым смехом округу, троица спокойно продолжила свой путь. По левую руку в небольшом отдалении, среди низины, несла свои воды напитавшаяся влагой речка, по правую раскинулся лес, пусть и не такой могучий, как на заветной поляне с озером. Солнце светило ярко, но всё ещё не припекало, и дышать можно было свободно. Духота после дождей отступила. Слегка пожухлая зелень, будто вновь набрала красок, радуя глаз множеством оттенков. Вскоре компания очутилась среди многоцветья полевых трав, распростёршихся до самой опушки. — Даже ближе, чем я думала, — немного обрадовалась Огинь, — нам тут что-то подходит? — Вполне, — первой откликнулась Селима, — можем спешиваться. — Нет, подождите! — чуть резко возразила Сильвия, показывая рукой на ближайший ряд странно изогнутых деревьев и то, что крылось за ними, — смотрите внимательнее.       Марика и Селима уставились в указанном направлении, поначалу ничего не понимая, но вскоре девушки с удивлением обнаружили, что большая проплешина среди причудливо извернувшихся, словно кольца змеи, стволов сосен, казавшаяся взгорком, полностью поросшего мхом, на самом деле являлась ничем иным, как здоровенным камнем, расколовшимся на несколько частей. — Что это? — удивилась далканка, — камень? Такой большой? Напоминает какие-то когти. — Не просто камень, а бесов камень, — с лёгким предостережением ответила дочь леса, — это дурное место, собирать здесь травы мы не станем, — твёрдо заявила она, несколько раз покачав головой из стороны в сторону. — Опять начинается?! — возмутилась Огинь, — Сильвия, и ты туда же? Сейчас не время страшных историй, к нашему делу они не относятся, — пытаясь сдержать нахлынувшее раздражение, пробормотала беловласая. — Думай, что хочешь, можешь собирать, но я палец о палец не ударю, чтобы браться за сбор здесь, и уж точно не буду из этого сбора ничего готовить, — не колеблясь, сложила руки на груди охотница. — Вия, а почему это место такое плохое? — с любопытством спросила кареглазая девушка, слегка выезжая вперёд, дабы русоволосая поменьше обращала внимание на то, как Марика закатила глаза и презрительно хмыкнула. — Когда Фрая принялась возделывать пустующие земли, взращивая свои прекрасные леса, многие боги радовались её искусству, но среди богов нашлись и те, кому были противны старания нашей богини. Среди них особенно лютовала Анером, ведь трудами Фраи природа никогда не угасает, она перерождается. На месте погибшего растения рано или поздно взойдут его семена, а умершее животное станет пищей для тех же растений и других животных. В этом заключён непрерывный цикл жизни. Богине смерти неподвластно подчинить себе этот ход, но её коварство не знало пределов, и тогда она приказала своей дочери Море — повелительнице болезней, отравить заповедные рощи Фраи. Море это удалось, но лишь отчасти, так как духи, помощники Фраи, тщательно оберегали её вотчину. В тех же местах, где удалась подлость Моры, образовались такие камни. Это омертвевшая почва и деревья рядом тоже болеют, — рассказала Сильвия, осенив себя обережным знамением. — Погоди-ка! — задумалась далканка, быстро потирая лоб, — получается, согласно твоей вере, наши горы, например, это всего лишь омертвевшая почва являющаяся происками какой-то сурты? Так что ли? — разгорячилась Селима, чуть привстав в стремени. — Не знаю, — выставила открытые ладони охотница, не учтя, как подобные заявления могли повлиять на представления подруги, — я лишь изложила одно из сказаний. Может статься и так, что оно не верно. — А всё для того, чтобы вот как раз на таких разногласиях и сеять вражду меж людьми, которые вполне могли бы существовать мирно, — едко заметила Марика, слушая все объяснения с величайшим скепсисом. — Марика! — неожиданно шикнули на магнатку обе девушки. — Ой, больно надо! — дёрнула головой Огинь, решая не вмешиваться, если кому-то нечего было делать, правда, её чуть кольнуло, что обе заинтересовались беседой, а её оставили не у дел. — Ладно, допустим, — вздохнула черновласая, — но раз твоя Фрая, как ты говоришь, такая могучая, отчего же она сразу не излечила все поражённые места? — А она уже лечит, — вдруг улыбнулась охотница, кивнув на камни, — посмотри, вся поверхность покрыта мхом. Придёт время и даже его маленькие корни сточат до основания эту глыбу, но куда раньше оправятся повреждённые деревья. Когда это случится, тот бес, что сидит тут, отравляя всё кругом, уже загнётся. — Бес? — переспросила дочь гор, — то есть, какой-то мелкий тайхран? — Он самый. Этот паскудник посажен тут своей владычицей смерти и правит, портя всё. Вот почему я и говорю, что тут травы собирать нельзя, — кивнула Сильвия, ещё раз, уже на пару с далканкой, осеняя себя обережным жестом. У дочери гор он был в чём-то похож, как отметила девушка из Литау. — И ты, Селима, меня неверно поняла — я не хотела тебя задеть. Отродья Анером это вот такие камни, которые встречаются вдали от гор. Ты ведь и сама согласна, что огромные валуны среди лесов и полей, где на лиги вокруг нет ни одной скалы, выглядят инородно. — Ну… да, — задумалась далканка. — Извини меня, просто… как обычно, — хохотнула кареглазая. — Знаете что?! — не выдержав, вспыхнула Марика, — я вот возьму, сейчас, и соберу тут несколько трав. Посмотрим, кто ещё прав. И я уверена, ничего ни с кем не случится! — Да как тебе угодно, — равнодушно пожала плечами дочь леса, не реагируя на, как ей казалось, провокацию Марики, — только потом, если опять что-то не так, даже не вякай. Я предупредила. Верить или нет, дело твоё. Едем дальше! — едва не приказала русоволосая, направив скакуна прочь от камня. — Курва, — пробормотала себе под нос Огинь, в отсутствии поддержки даже покосившись на змея, но и тот как будто качнул головой. Блондинка в раздражении откинула прочь ветку цикория, покрытого пышными синими цветами.       Весь остальной путь она предпочитала держаться немного позади, с неудовольствием наблюдая за тем, как Селима и Сильвия оживлённо переговариваются меж собой, обсуждая всякую ерунду. Хуже всего, им это нравилось, а дворянка закипала от возмущения. Почему никто не мог даже на миг вообразить, что вся эта вера — пёсья брехня, пусть где-то более мудрая и обоснованная, чем россказни жрецов? Может быть, её бесило даже не то, что девушки нашли общий язык, а то, что она со своими убеждениями оказалась за бортом этой лодки? Откровенно говоря, дворянка могла бы поведать многое, порассуждать, но её настолько воротило со всего подобного, что сил не было никаких. Огинь так и доплелась в молчании до той поляны, о которой говорили перед заездом девушки. — Вот тут в самый раз! — обрадовалась дочь леса, спешиваясь самой первой. — В самый раз было час назад, когда мы нашли всё что надо, но кто-то слишком суеверна, — небрежно хмыкнула Марика, резво спрыгивая на землю, позволяя Чернышу переползти на высокую траву. Среди зарослей только и мелькнул хвост гада, из-за чего девушка расстроилась ещё больше, представив, что змей более не вернётся. — Ну, знаешь ли, иногда, чтобы найти лучшее, надо забраться поглубже, — заметила охотница. — Прямо как тогда, в начале лагеря, когда ты мне тоже предложила забраться поглубже? — ехидно улыбнулась Огинь, выпуская накопившееся раздражение наружу. — Закрой. Свой. Рот, — отойдя от шока, в миг переменившись в лице, жёстко отрезая слова, процедила охотница, воспользовавшись выражением далканки, — почему только стоит мне или Селиме проявить своё мнение, даже не касающееся тренировок, как ты тут же норовишь влезть и всё извратить, придав совсем иного смысла? — стремительно начала заводиться охотница, с трудом скрывая раздражение. — Ой, ли?! — в наигранном приступе ужаса прижала ладонь к сердцу блондинка, — это ещё большой вопрос, кто всё извращает! Я лишь говорила о том, что ты сама себе на уме. Кто мне тогда заявила, что не хотела возвращаться в лагерь? — усмехнулась блондинка, прищурив зелёные глаза. — Не было такого! — воспротивилась дочь леса, — Уймись уже, наконец, и не передёргивай мои слова. Я только хотела разведать ближайшие окрестности в поисках пропитания и поближе познакомиться с тобой, чтобы понять твою, как видно, курвину натуру. — И самое главное ты как раз и упустила, потому что я истинная курва! — чуть зло расхохоталась блондинка. — А вот это уж точно, — вскинула голову русоволосая девушка, хохотнув значительно громче, чем рассчитывала, — мне напомнить о том, как ты меня тогда зажимала и щупала за задницу?! — рявкнула она, прежде чем успела подумать, что сболтнула лишнего перед Селимой. — Сама дала повод. Откуда я знала, чего ты на самом деле хочешь? — хмыкнула Огинь, — неужели ты думаешь, что я серьёзно это рассматривала? Если не понимаешь шуток, то нечего начинать шутить! — повысила голос беловолосая, закатив глаза. — Хороша шутка! Да не останавливай я тебя, ты бы точно забралась рукой мне в штаны! — озлилась Сильвия. — Вот и нет! — Вот и да! — Завалитесь обе! — громко рявкнула далканка, устав это слушать и вклинившись меж девушками, пихнула обеих. Она перевела разгневанный взор на беловласую, — а что касается тебя, я уже прекрасно уяснила, что вначале ты не рассматривала меня как свою девушку. Не надо теперь пытаться доказывать обратное нелепыми отговорками. Я и так это знаю. И это нормально, Марика — ни одна из нас тогда ещё о подобном не думала, — устало вздохнула Селима. — Я не тебе доказываю, а ей, — в один голос ответили Марика и Сильвия, указав друг на друга. — Если бы вы мне так пытались это доказать до начала наших с тобой отношений, — кареглазая со злобой посмотрела сначала на дворянку, а потом на охотницу, — я бы вас обеих ночью по-тихому прирезала. — Селима! Я ничего такого и думать не хотела! — возмутилась Сильвия, отдалённо ощущая, что кривила душой и от этого начиная испытывать ещё больший страх перед подругой. — Ты тоже молчи. Знаешь, я всё-таки правильно тебя окутасила на том испытании. Было за что… Матерь гор! Вот какого? — покачала головой далканка, — и главное: почему опять началось? Вы же только-только помирились, только-только мы все вместе начали веселиться, всем всё понравилось, а теперь… Что опять произошло? — расстроенно спросила дочь гор. — Селима, извини, — первой стыдливо пробормотала дочь леса, — просто этот лагерь, всё, что происходило в последние дни… Нервы ни к бесу… — опустила голову охотница, с силой зажмурив глаза. — Должна согласиться, — понурилась и Марика, сожалея о том, что они наболтали такого, из-за чего расстроилась черновласая девушка. Это не входило в планы, но получилось, как получилось: весьма погано, надо сказать. — Тогда предлагаю поскорее закончить со сбором трав и поехать отдыхать на наше озеро, чтобы мы этот лагерь, и в самом деле, до ночи близко не видели! — решила далканка, поспешно протягивая девушкам мешки. — За работу!       Сильвия тут же забрала часть мешков, уходя к самой опушке леса, а вот дворянка помедлила. Приблизившись к любимой, она аккуратно опустила ладонь на запястье дочери гор, слегка сжимая. Зелёные глаза виновато взглянули на возмущённый золотисто-медовый оттенок радужки. «Прости» — одними губами, почти беззвучно вымолвила Марика, истово желая прижать к себе этот комок далканского счастья, но Селима отстранилась и чуть сурово заметила: — Потом поговорим. Иди работать.       Огинь ничего не оставалось, как подчиниться. Забрав мешки, она отправилась в противоположную сторону. Очередная перепалка с Сильвией вышла боком. Слишком много лишнего было сказано. Посмотрев на многообразное разноцветье, магнатка тихо выругалась, ведь ни лярвы не понимала в травах, а спрашивать сейчас было некого. Охотница обиделась, далканка разозлилась. Махнув рукой, блондинка решила попросту напихать в мешки всё подряд, надеясь, что что-то нужное да попадётся. Опустившись на колени, она потянулась за торчащими перед лицом стеблями, начиная яростно хватать их, срывая и запихивая в мешок. Увлёкшись, девушка едва не уколола руку, чуть не сцапав колючий чертополох, но из-под листьев вдруг вынырнула массивная чёрная голова Змея, подставившаяся под ладонь. — Вот ты где! — обрадовалась дворянка, потрепав гада за крепкую шею, — спасибо тебе, уберёг.       Возвращение Черныша немного ободрило её, ведь Огинь переживала, что тот, в самом деле, мог уползти на свободу, и ранее бы она лишь пожала плечами, но в последнее время Марика привязалась к нему, особенно когда поняла, что он её слушается. Блондинка обернулась, собираясь сообщить девушкам радостную весть, и тут же покачала головой. Магнатка озлилась на саму себя — из-за чувств она слишком резко завела весьма скользкую тему разговора, не учтя, что и сама могла выболтать лишнего, и ещё больше раскрыла охотница. Как же вышло, что теперь она сидела в этой траве одна, если не считать Черныша, а Сильвия и Селима продолжали спокойно переговариваться, будто ничего не случилось? Украдкой наблюдая за ними, Марика отмечала насколько дружелюбно общались девушки, и ей уже не казалось, что меж дочерью гор и дочерью леса установилась тёплая связь, она действительно существовала. Подобное должно было радовать, ведь всё шло согласно её задумке, вот только… «Им хорошо и без меня» — отравляющая мысль крепко засела в голове, заставляя вернуться к сбору, чтобы хоть как-то отвлечься. Змей, чувствуя настроение хозяйки, попытался затеять игру, то и дело, ныряя среди зарослей, словно хотел, чтобы блондинка отвлеклась и поймала его. «Хоть кто-то меня понимает» — невесело улыбнулась Огинь, стараясь схватить гада, но сама лишь и ждала, когда кто-то из девушек её позовёт. — Запомни, зверобой крайне сильное и эффективное лекарство, но применять его настой нужно очень аккуратно, чрезмерное потребление может привести к неприятным последствиям в организме, поразив печень, — охотница, словно заведённая, меж тем продолжала объяснять далканке все тонкости приготовления снадобья, — чтобы всё получилось правильно тебе будет нужно взять примерно такую щепоть из расчёта на одну кружку, залить горячей водой, и дать настояться в течении получаса. Этот отвар пьют три раза в день до полного исчезновения проблем с животом. И обязательно небольшими дозами, не надо каждый раз заваривать заново. Пару-тройку глотков из чашки, этого будет вполне достаточно, а ещё… — Хорошо, я поняла, — чуть устало перебила подругу дочь гор, — Вия… — Да-да, и вот что ещё важно, снадобье готовят из сушёных листьев, но может статься так, что придётся заваривать из свежих, тогда количество следует немного увеличить и неплохо было бы, как следует потолочь, дабы пошёл сок, — кажется, не обращая никакого внимания на попытку кареглазой что-то сказать, продолжала охотница. — Вия! — громко воскликнула Селима, — Вия! Да бесы тебя дери! Погоди!       Марика, словно натянутая тетива, готова была чуть не опрометью сорваться к своим красавицам, но пока лишь вновь обернулась, пристально наблюдая из-за высокой травы за их общением. — Слушай, я не злюсь на тебя, — тихо выдохнула дочь гор, подняв раскрытую ладонь, — так что перестань трындеть, у меня уже ум за разум заходит от всех этих премудростей. Успокойся. — Я спокойна, Селима, просто некоторые слишком зазнались и несут невесть что, и непонятно зачем! Бесит! Курва зеленоглазая! Глаза б мои не видели! — охотница остервенело вырывала стебли вместе с корнями, пихая их в мешок.       Далканка не выдержала, резко кинувшись на подругу, она повалила её на землю и, схватив за запястья, прижала к траве. — Угомонись, сурта тебя побери! — прохрипела дочь гор, — хватит. Я не слепая и не тупая. Ты думаешь, я не понимаю, что происходило до того, как приехала в лагерь? Если я сама не могу отвести взора от Марики, что говорить про остальных? Она умная, красивая, волевая и бесстрашная. Она лучшая! Да кто угодно положила бы глаз, захотев узнать её ближе… Другое дело, не у всякой хватило бы смелости и не каждую бы Марика подпустила. У тебя, как-то хватило, и Марика почему-то позволила тебе приблизиться… Я пытаюсь осознать, как подобное случилось? В чём причина? — чуть дрожащим голосом спросила кареглазая девушка, хотя понимала, что дело явно было в доброте охотницы.       Пускай Сильвия и была красивой и привлекательной, у неё имелись некоторые очень полезные умения, однако, как хорошо поняла сама Селима после ссоры с Марикой — главным преимуществом сероглазой девушки была именно доброта. Никто в лагере не был так добр к ней и, положа руку на сердце, даже сейчас Марика была несколько прохладна и, иногда, груба, но этого было не изменить — таков был характер её возлюбленной. Сильвия же в свою очередь была даже слишком добра, проявляя теплоту и дружелюбие к ней даже не смотря на весь тот вред, что она причинила русоволосой. В те дни, проводя день за днём рядом с охотницей, Селима до тошноты сожалела обо всём, что натворила. И когда Марика заставила её извиняться перед Сильвией, Селима впала в истерику не только из-за страха перед Марикой и боязни её потерять навсегда, но ещё и из-за мучившего сожаления о своих поступках.       Сильвия чуть испуганно посмотрела в карие глаза, но почти сразу отвела взор, ничего не отвечая. Селима не понимала. Никто не понимал. Охотница злилась и переживала не из-за поведения Марики, а потому что эта дрянная белобрысая курва напомнила то, что она постоянно пыталась забыть и после примирения подруг более никогда в жизни не хотела вспоминать. Огинь сказала то, чего Сильвия признавать не хотела никогда, пробивая, казалось бы, нерушимую стену самоубеждения, орошая и раня её осколками всё внутри. Совсем давно, казалось, целую вечность назад, Сильвии действительно хотелось скрыться в лесу не только чтобы увильнуть от работы. Признаваясь сейчас самой себе, она хотела побыть с Марикой, и интерес, проявившийся, казалось бы, только из-за желания защитить Агидель и прекратить конфликты, превратился в интерес к самой блондинке. Охотница видела, как менялась дворянка, будучи одной, не под взором чужих глаз в лагере, и ей страстно хотелось узнать, какой та может быть, когда остаётся совсем одна. На вопрос «Зачем и для чего?» — она ответить не могла, ей просто хотелось этого и теперь, когда Марика почему-то о том напомнила, Сильвия чувствовала себя мерзко перед Селимой, которая ей доверяла. — Не знаю, — пространно ответила дочь леса, смежив веки, — правда не знаю. Я устала Селима… Очень устала. Каждый новый день подбрасывает лишь больше вопросов и трудностей, у меня голова кругом идёт… — Устала она! — возмутилась далканка, — а я не устала?! Матерь гор, завтра видать пойдёт снег, — усмехнулась она, подогнув ноги и вальяжно усевшись на живот Сильвии, — но это не ответ. Я спрашивала об ином… — выпрямившись и скрестив руки, Селима немного властно посмотрела на подругу. — Это всё Марика виновата, — пробурчала дочь леса, стараясь уклониться от весьма щекотливой темы. — Её после испытания не узнать… — О чём мы с тобой говорили? Сначала ты её заперла в шатре, затем насильно пыталась снадобьями мазать, да и… — далканка повернула голову, заметив блондинку, которая тут же отвернулась. — Марика! — закричала Селима, подняв руку.       Беловласая, сообразив, что таиться не имело смыла, да и не слишком хотелось, почти сразу поднялась, направившись к ним, и в этот же миг Сильвия попыталась выбраться из-под Селимы. Дочь гор с ухмылкой посмотрела в серые глаза и, опустив руки на талию, схватила русоволосую, не давая той двинуться с места. — Селима! Что ты творишь?! — в помеси испуга, злости и смущения возмутилась охотница. — Не знаю, — припомнив ответ подруги, меланхолично вздохнула темноволосая и легла всем телом сверху, посматривая на Огинь, кажется, пребывающей в не меньшем замешательстве, чем дочь леса. — Ну, а теперь рассказывайте, — хмуро приказала далканка. — В этот раз всё… — добавила она, вальяжно устроившись на Сильвии, опустив той голову на грудь. — Может, для начала, слезешь с меня?! — ахнула русоволосая девушка. Сильвия почему-то чувствовала себя слишком неуютно — даже хуже, чем той ночью у костра с Марикой. А мягкая грудь Селимы, обволакивающая верхнюю часть её живота, почти сразу заставила в голове всплыть воспоминания о том, как она протирала тело Селимы вечером после злосчастного обеда. — Нет. И не брыкайся! С моей Марикой, поди, так же лежала, вот теперь расплачивайтесь… Обе. Рассказывайте уже, а то мне долго ещё ждать? — вальяжно поинтересовалась кареглазая, вновь нахально укладывая голову на небольшую грудь сероглазой.       Селима была недовольна, но намеренно демонстрировала куда большее раздражение. Она понимала, что речь шла о времени, когда ещё ничего не указывало на их с Марикой отношения, а потому, и ревности, как таковой, не испытывала. Её попросту достало, что девушки после своей ссоры всё никак не могут успокоиться и, раз сами они норовили друг другу при первой возможности открутить голову, далканка решила, что лучше сделает это вместо них. Забавно, однако, получалось — когда-то она бы всё отдала, лишь бы прекратить общение Марики и Сильвии, а сейчас наоборот делала всё, чтобы они перестали ссориться. С какого же момента её так стало заботить присутствие охотницы рядом? — Честно сказать, когда завязалась наша дружба с Сильвией, я была приличной курвой, — вздохнула Огинь, заговорив первой, усевшись рядом на траву, — но это давно не новость. Помнишь, Селима, тот наш разговор? — блондинка выразительно глянула на любимую, — я недаром говорила, что ревновать следовало меня. Из-за собственной вседозволенности я часто делала весьма неоднозначные вещи, распускала руки и… Мне было откровенно интересно, насколько далеко всё может зайти. Пытаясь быть выше и лучше всех окружающих, я оставалась такой же, какой была до гвардии… а может и ещё хуже, — хмуро закончила Огинь, опустив взгляд. — Это всё от того, что тогда Марика ни с кем толком дружить не умела, — подхватила дочь леса, обращая внимание Селимы на себя, — мне же хотелось её поддержать, попутно закончив все разногласия в наших компаниях. Ты ведь и сама помнишь, какие были последние дни в Варлаве перед нашим отъездом, и я хотела, чтобы в лагере это всё закончилось. Никто не хотел делать первый шаг и его решила сделать я. Говоря откровенно, она меня порой до одури пугала своими действиями, словами и намёками… И, может быть, если б я её не останавливала, могло бы случиться… — девушка занервничала, чувствуя, как далканка навалилась сильнее. — Что же могло случиться? — прошептала дочь гор, сильно нахмурившись, пристально смотря в глаза, — давай, говори. — Она хотела сказать, что… — начала было Огинь, но её остановил резкий взмах руки темновласой. — Нет-нет, пусть сама скажет, — криво ухмыльнулась Селима, не сводя взора с охотницы, — так что, Виюшка? — Она бы меня отлюбила, — чуть не хныча, дрожащим голосом вымолвила Сильвия.       Марика едва усидела на месте, слыша дрожащий и испуганный голос охотницы. Вспоминая всё, блондинка только теперь полностью осознавала, какой распоследней курвой являлась. Если оправдать своё поведение перед Селимой ещё хоть как-то можно было отсутствием меж ними по сути отношений, то вот в чём так была виновата охотница, Марика ответа не находила. В своём нежелании пытаться разобраться в себе, она доводила возлюбленную до слёз и не один раз ведь, а оправдывала всё любовью. Какой, к курвам, любовью, да она просто издевалась над охотницей. На душе стало так паршиво, что она была бы рада провалиться, исчезнуть из этого мира навечно. — Марика? — дочь гор быстро повернула голову к своей девушке, выводя ту из размышлений. — Это правда, — подтвердила Огинь, кляня себя за то, к чему всё пришло из-за дурацких эмоций. — А ты, Сильвия, неужели тебя вот совсем не посещали всякие, весьма интересные мысли? Не было соблазна? — хищно улыбнулась далканка. — Б-было, — понимая, что прятать взор не имеет смысла, тихо призналась русоволосая девушка. — Ну, вот и славно, — вдруг легко заявила Селима, мгновенно поднимаясь и протягивая руку подруге, помогая встать, — прощаю обеих, за правду.       В этот миг в душах девушек словно что-то ухнуло, а затем взметнулось обратно, не давая собрать чувства и мысли воедино. Марика и Сильвия замерли, словно воды в рот набрав, с каким-то недоверием посматривая на кареглазую, не до конца осознавая, почему та приняла всё так спокойно. Обе ожидали если не воплей и истерики, то лютой обиды, но далканка лишь преспокойно ухмылялась: — А вот будете знать, — горделиво вскинув голову, самодовольно произнесла она, — как я и говорила, для меня подобное было очевидно. Меня просто достали ваши перепалки, и я решила вас проучить. Но если ещё раз такое случится, я… а вот что я сделаю, потом придумаю, — в мыслях Селима грубо обругала себя, так как чуть не ляпнула «я поцелую Сильвию».       Откуда она вообще это взяла? Дочь гор мельком взглянула на магнатку, едва начинавшую отходить от переживаний. «Понятно, откуда» — хмыкнула далканка. Любимая часто бросалась такими угрозами, но в её случае всё было даже как-то объяснимо, уже привычно. Почему Селима задумалась о таком? Ответа не было, да и разбираться в подобном темновласая сейчас не желала. Хотя и предполагала, что это желание лишь результат постоянных попыток по-настоящему шокировать и удивить беловолосую хоть раз. — И чего мы замерли? — преувеличенно бодро поинтересовалась кареглазая, — так и будем таращиться как барашки? Ещё собираем траву или едем на озеро? — усмехнулась темноволосая. — Ой, — опомнилась Сильвия, тут же принимаясь суетиться, — конечно, соби… — её взгляд упал на забитые травами мешки. Охотница так переживала из-за перепалки с Марикой, что потом, поучая Селиму, совершенно не заметила, что наполнила не только свои мешки, но и мешки подруги. — У меня, кажется, тоже всё, — более спокойно ответила блондинка, — правда, я пихала всё подряд, не уверена, что это может пригодиться, — немного расстроенно поведала блондинка. — Давай проверю! — дочь леса живо прошла мимо, стараясь не смотреть на девушек. — Сейчас начнётся, — вздохнула Огинь, приблизившись к любимой далканке, чуть приобнимая и, по-настоящему, расслабившись, почувствовав, как ладонь Селимы легла ей на талию. — Может не так и плохо вышло? — постаралась ободрить Селима, легко погладив девушку по спине.       Сильвия чуть не вскрикнула от неожиданности, когда, подойдя к оставленным на поляне мешкам, увидела, что прямо на них покоился Черныш. Змей преспокойно грелся на солнышке, но завидев девушку, переполз обратно на землю. — Вернулся? — улыбнулась русоволосая, присаживаясь рядом, — вот и хорошо, Марика бы расстроилась… Да и кто будет Селиму за пятки хватать? — девушка раскрыла один мешок, тщательно оглядывая его содержимое, затем второй, недоверчиво подняла голову и громко позвала, — Марика! Иди сюда! — Что я говорила? — ухмыльнулась магнатка, подмигнув дочери гор, — сейчас мне на орехи точно достанется, причём, по делу.       Оказавшись рядом с Сильвией, задумчиво рассматривавшей веточку тысячелистника с множеством белых и розоватых цветочков, девушки с интересом взглянули на подругу, пребывающей в каком-то замешательстве. Кареглазая, правда, узрев, что рядом на земле развалился Черныш, постаралась спрятаться за магнаткой. Ей показалось, будто гад примеривается, дабы ухватить её за пятку сапога. «Вернулся, сурта!» — мысленно возмутилась Селима. — Так ты, оказывается, всё-таки разбираешься в травах? — подняв голову, внимательно посмотрела на Огинь дочь леса. — Чт… Ну, не то чтобы, я просто прислушивалась к вашим разговорам, да и вчера видела, что из чего ты готовила, — стараясь держать лицо, немного горделиво ответила Марика.       Правды в её словах едва бы хватило на четверть злотого, магнатка и сама вначале ничего не поняла, но потом к ней пришло озарение — Черныш! Беловласая мельком скосила взор на змея, в этот миг прикрывшего один глаз, словно подмигивая. Дворянка, не до конца веря, быстро всё сопоставила, приходя к единственному верному выводу — это была не игра. Гад не только спас её от укола чертополохом, но потом появлялся там, где росли нужные травы. Возможно, она ошибалась, полагая, что змей различает лишь простые команды? Нет, она заблуждалась куда сильнее: у этой змеюки был интеллект, причём, на порядок выше, чем у многих бестолочей из лагеря. — Умница! — впервые за долгое время похвалила Марику охотница, резво поднимаясь с земли, — конечно, кое-что не годится, но будь иначе, мне бы в лагере вообще ничего делать не пришлось бы. Я очень рада тому, что ты подошла со всей серьёзностью. Теперь точно можем ехать на озеро!