Духом и Сталью: Воля выбора

      Покинув жилище подруг, предварительно наказав Чернышу даже близко не соваться к далканке, русоволосая утёрла со лба испарину, вызванную переживаниями и действиями в отношении дочери гор. Почему это вообще так взволновало её? Неужели отсутствие близости с Агидель так влияло? Но ведь прошло всего ничего, а что же будет через три дня? Неделю?! — Вот ты где! — сбоку раздался восклик Агеллон, заставивший девушку из Литау несвойственно сжаться, — Сильвия! Беда! — Что опять? — перепугалась охотница, не зная, что думать, заставляя себя представлять самое худшее. — Я заглядывала к Эверстейн, ей очень плохо! — поделилась рыжеволосая, — у тебя, случайно, нет никакого самого лучшего средства? Ну, или, может, ты его приготовишь?       Стоило только Сильвии услышать имя ненавистной самовлюблённой тупой курвы, как её едва не перекосило от злости. Испуг мигом сменился раздражением под маской равнодушия. После всех поучений и наказаний, это казалось едва не подарком судьбы. Желания помочь хоть чем-то не было вообще — Сильвия надеялась, что хоть так сможет пару дней прожить без упрёков темноволосой курвы. Всё же, была справедливость в этом мире. «Спасибо, Фрая» — мысленно взмолилась охотница, а вслух произнесла: — Нет у меня ни беса, — мгновенно переменившись в лице, холодно ответила она, — а что, Вс… лейтенант тоже жрала эту бурду? Вы две курвы не могли предупредить? — начиная разъяряться, спросила дочь леса. — Я предупреждала, но Эверстейн сказала, что ей доводилось есть и худшее… Она всю тарелку скушала… — виновато проговорила Агеллон. — Сама виновата, значит, — прохладно хмыкнула охотница, — всем не сладко сейчас. Селима вообще едва говорить может, её пришлось даже спать уложить, чтобы не так страдала. Когда настанет черёд Эверстейн, она и получит лекарство. Вы со списками закончили? — с нажимом спросила русоволосая. — Да-а, — чуть растерянно проговорила Агидель, не ожидавшая такой отстранённости от Сильвии, — в строю примерно три десятка. — Зачитай, кто, я подумаю, как вас лучше распределить, — приказала охотница, не смотря на Агидель.       Голубоглазая принялась перечислять, в то же мгновение думая о том, как страдала дер Кин. Она заглядывала в другие палатки и шатры, но не видела, чтобы кому-то приходилось настолько плохо. Из головы не шли мучения старшей подруги. Агеллон казалось, что лучше было бы для всех, если именно Эверстейн первую попытались поставить на ноги, а уж с её помощью больших трудностей точно не должно было возникнуть.       Отравление лейтенанта не представляло серьёзной угрозы для её жизни, но отнюдь не избавляло от чудовищной боли, объявшей всё тело. Сила Зверя позволяла противостоять даже самым настоящим ядам, однако и у такой особенности имелась своя обратная сторона. Дер Кин понимала, какую глупость сваляла, решив поддержать старания Марики, когда съела целую миску этого курвиного супа, но кто мог знать, что всё окажется столь скверно? Даже в кошмарах Эверстейн и подумать не могла, что кто-то способен готовить настолько плохо. Живот то сковывало резким спазмом, заставлявшим сгибаться пополам, даже лёжа на одеяле, а когда спазм ненадолго сходил на нет, внутри начиналось такое бурление, словно прямо внутри неё закипал котелок с каким-то варевом. Подобные ассоциации вызывали рвотный позыв, но тошноты не было, только весь пищевод горел от изжоги. После недолгого перерыва пресс вновь начинал напрягаться в преддверии очередной порции боли. В этот миг с улицы раздался голос Агидель. Рыжеволосая красавица интересовалась, можно ли ей войти.       Старшая девушка слегка поколебалась, устыдившись своего незавидного состояния, и в то же время понимая — если она хочет во всём быть откровенной с Агеллон, добиться её, значит нет поводов отказывать. Агидель пришла её проведать, как она сама приходила в лекарский шатёр, и ничего плохого в этом не было. Дер Кин, конечно, не привыкла выглядеть слабой, зато стало даже интересно, как отреагирует голубоглазая. — Проходи! — звонко разрешила наставница, опять хватаясь руками за живот, в бессильной попытке стремясь хоть так унять боль, возникшую из-за произнесённого слова. — Как ты себя чувствуешь? — едва полог качнулся, капрал была уже внутри, привыкая к затенённому освещению, — ой! — ахнула она, увидев сжавшуюся на одеяле Эверстейн, — так плохо?! — Ощущение будто бесы намотали мои кишки на алебарду и время от времени начинают тянуть, — неудачно попыталась пошутить старшая девушка, заметив, как округляются глаза у Агеллон, — м-да, не самый удачный пример… Мне сейчас точно не до смеха, — натужно улыбнулась темноволосая. — А я тебе воды чистой принесла, попьёшь? — предложила Агидель, переступая на месте. — Да, давай! — искренне обрадовалась дер Кин, слегка приподнимаясь, опираясь на одну руку и протягивая другую к предложенной фляге.       Преодолевая муки спазма, стараясь держать лицо, воительница чуть дрожащими пальцами ухватилась за горлышко, чувствуя невероятную слабость, пытаясь удержать флягу в руках. Дер Кин поднесла её к своим пересохшим губам и надолго припала к фляге, впитывая живительную прохладу до тех пор, пока не опустошила содержимое. Несколько капель скользнули по светлой коже, опускаясь вниз, пробегая за растянутый ворот. Наставница отлично знала, что при расстройствах нужно много пить, поэтому и влила в себя не менее литра воды. Спазм и изжога резко отпустили, но в животе забурлило ещё сильнее. Стараясь не выдавать этот звук, темновласая воительница обратилась с вопросом к Агеллон: — Что в итоге, много людей пострадало? — с заметным беспокойством спросила она. — Почти весь лагерь, человек тридцать в строю, и около пары десятков тех, кому повезло съесть меньше, — доложила капрал, понурив голову, — это я не доглядела. Я знаю, конечно, виновата Марика, но мне стоило заранее принять решение о том, чтобы не подавать на обед такое хрючево… Ой! — Агидель поспешно зажала себе рот ладонью, чуть смутившись. — Ха! — слабо рассмеялась подруга, услышав забавное слово, — не вини себя, я тоже поступила не слишком мудро, отправив Огинь на эту работу… Курва! — вдруг воскликнула Эверстейн, ощутив резкий рвотный позыв, на сей раз столь сильный, что сдержаться едва получалось, — Агидель! — в панике произнесла темноволосая. — Тошнит?! — подскочила та, мечась взглядом по всему шатру, пока на глаза не попалось ведро, — держись!       Стоило ей только подтащить кадку поближе, как дер Кин мгновенно вырвало. Содрогаясь всем телом, наставница исторгала из себя содержимое желудка. Приступ следовал один за другим. От боли она едва понимала, что происходит, лишь отдалённо чувствуя, как младшая девушка бережно придерживает её волосы. Выпитая в большом количестве вода сыграла свою роль, промыв организм. Тело ещё раз перетряхнуло, а потом лейтенант без сил рухнула обратно на одеяло, начиная ощущать сильное жжение в пищеводе и горле. — Прости, — смежив веки, прошептала Эверстейн, на сей раз, в самом деле, устыдившись подобной слабости. — Да за что же ты извиняешься? — опешила капрал, подальше отставляя ведро.       Размышления в голове отсылали голубоглазую девушку к тому, что было с Сильвией следующим утром после солнцекреса, и возвращали к тому, что происходило сейчас с подругой. Воспринималось всё совершенно по-разному. Дер Кин попала в беду случайно, может, она слегка бравировала во время обеда, но темновласая уж точно не хотела себе навредить, не старалась отравить свой организм, наоборот, её поступок, призванный показать всем пример, даже как-то восхищал. — Я могу что-то сейчас сделать для тебя? — заботливо спросила Агеллон, — я почти не разбираюсь в травах, но если нужен какой-то особый отвар, я попробую его приготовить… — Лучше принеси ещё воды, — не открывая глаз, прошептала Эверстейн, сглотнув тяжёлый ком в горле, пытаясь отвлечься от запаха и вкуса, из-за силы Зверя буквально ударявшего по организму сверх всего остального. — Я мигом! — откликнулась Агидель, сразу же вознамерившись бежать наполнять флягу. — Постой, пожалуйста… Не сейчас, — начиная кутаться в одеяло, остановила её дер Кин, — побудь тут? — она хотела попросить это как-то более уверенно, но вышло донельзя жалко, впрочем, стоило ли переживать, учитывая, что происходило минутами ранее? — Да, хорошо… Тебе холодно? — от внимательного взгляда голубых глаз не укрылось состояние и действия старшей, — я помогу!       Рыжеволосая со всей бережностью помогла дер Кин закутаться в одеяло, в то время, как ту так и трясло от озноба не смотря на стоявшую снаружи жару. Поразмыслив, что можно предпринять ещё, капрал бросилась зажигать свечи и разводить огонь в жаровне. Поспешность немного мешала, но вскоре все свечи были зажжены, а в продолговатой чаше заплясали языки пламени. Воздух в шатре начинал быстро прогреваться. Агеллон подцепила пальцами край шейного платка и отёрла им лицо. Ей, в отличие от Эверстейн, и без того было слишком жарко, зато подругу почти перестало колотить. — Агидель, — разорвав возникшую тишину, позвала лейтенант, — мне жаль, что отнимаю твоё время, как командира лагеря, но позволь дать пару советов на ближайшие дни? — собравшись с силами, обратилась темноволосая воительница. — Эверстейн! — щёки капрала чуть запылали от смущения, — конечно! Но… Это ведь ты наш командир. — Нет, как я и сказала, когда подходила к вам с Огинь, сейчас ты главная, а из меня теперь такой командир, словно из шлиссе стрела, уж извини за подобные примеры, — пробормотала девушка, чуть закатив синие глаза, — если у тебя есть какие-то вопросы относительно того, что теперь делать, задавай, не стесняйся. Я понимаю, какого это, когда на плечи, совершенно внезапно ложится такая ответственность… — Мм, мне стоит назначать сегодня кого-то в караул? — чуть задумавшись, первым делом осведомилась Агидель. — Нет и вообще забудьте пока что про всю остальную повседневную рутину, связанную с тренировками и работой по лагерю. Не распыляйте и не тратьте силы — сосредоточьтесь на помощи пострадавшим. К вечеру вы все замотаетесь так, что едва сможете стоять на ногах, но кому-то из соратников, скорее всего, потребуется надзор и забота. Сформируй отряды с учётом того, кто меньше всех устал, в первую очередь отправь приглядывать их. Бери тех, кто понимает, что делать. Поговори с теми, кто немного придёт в себя, пусть помогают, — проговаривая всё это, лейтенант отнюдь не теряла офицерской хватки — пусть это и был совет, но звучал он практически как приказ. — Слушаюсь, — слегка вытянулась по росту Агеллон, а затем, немного помявшись, вновь спросила, — ввиду столь отчаянного положения, расход лекарственных трав оказался чрезвычайно высок. Их должно хватить, но что делать, если мы ошиблись? — Жгите костры. Используйте крупные поленья, чтобы из них получились хорошие угли, — ответила наставница, тут же объяснив, видя замешательство рыжеволосой, — древесный уголь является прекрасным средством при отравлениях. Измельчайте, но не превращайте в пыль. Можете сразу смешивать с чистой водой. Кстати, ты распорядилась, чтобы её заготовили? — Да. Я поручила это… — капрал хотела было сказать, что задание исполняет Огинь, но учитывая обстоятельства, исправилась, — нескольким кадетам, — закончила рыжеволосая, отведя взгляд, тут же покраснев, что не укрылось от старшей девушки. — Значит, Марике? — рефлекторно схватившись рукой за живот, немного удручённо хмыкнула Эверстейн, — откуда она берёт воду? Только не говори, что из реки.       Лейтенант, мысленно осознавая, что в происходящем была виновата далеко не одна блондинка, всё равно испытывала содрогание, представляя, что может наворотить магнатка, сама того не желая. Пускай у Марики и был тяжёлый характер, усложнявший общение, но Эверстейн прекрасно видела её выдающиеся умения и таланты. Тем страшнее теперь выглядела её полнейшая неспособность к готовке. Это просто не укладывалось в голове и интуитивно дер Кин начинало казаться, что всё, связанное с готовкой, к чему притронется Огинь, закончится так же. — Нет-нет! Ни в коем случае! Она бегает с кадетами до родников, — поспешно проговорила Агеллон, — я лично прослежу, чтобы всю воду предварительно вскипятили. — Уж будь добра, проследи, — чуть строго попросила старшая, — и… всё же сходи, пожалуйста, за водой.       «Лярва тупая» — обругала себя наставница. Перед ней открывалась прекрасная возможность поговорить по душам с голубоглазой красавицей, но собственное состояние заставляло следовать желанию организма. Бороться с ним ни было никаких сил. Облегчение, после того как Эверстейн вывернуло, продлилось недолго. Спазмы отступили, но температура повышалась, да и боли в горле стали более явными. Укутанная в одеяло, не снимавшая одежды, темновласая девушка продолжала ощущать, как её трясёт от озноба, хотя кожа уже давно покрылась липким противным потом. Сознание плыло, ей с трудом удавалось удерживать нить разговора и всего пара советов забрали последние остатки сил. — Да, конечно, я сейчас! — Агидель вновь кинулась к выходу, даже обернулась напоследок, предполагая, что подруга попросит о чём-то ещё, но та лишь откинула голову, закрыв глаза и глубоко дыша.       «Я должна позаботиться об Эверстейн, сделать всё, дабы облегчить её муки, как она заботилась обо мне, разрешая сомнения» — поставила себе цель рыжеволосая девушка, одновременно сожалея, что едва понимала в целебных травах. Зато понимала Сильвия, и капрал искренне надеялась на её помощь, предполагая, что охотница может что-то придумать, однако последовавший разговор неприятно разочаровал. Сильнее всего Агеллон не понравилось то, каким тоном отвечала дочь леса. Голубоглазая понимала, что в данных обстоятельствах именно Сильвия наиболее ценна и сведуща, однако складывалось ощущение, будто её девушка самовольно решила стать главной, той, которую безоговорочно слушали, но это было не так. В голове эхом прозвучали слова дер Кин: «Сейчас ты главная». Гордость, коей Агидель за собой почти не замечала, вдруг кольнула прямо в разум, когда русоволосая принялась распоряжаться, кто и чем занимается. Возражений вроде не было, пока охотница не произнесла: — Ты идёшь со мной готовить снадобья. — Нет, — резко возразила Агеллон, уловив в глазах своей девушки растерянность, недоумение и последовавшее раздражение, — я иду заготавливать уголь, чтобы добавлять его в воду, а заодно кипятить её. Если будут предложения, изменится обстановка или произойдёт что-то чрезвычайное, сразу докладывай мне. — Мы в одинаковых званиях, — подавшись вперёд, недобро нахмурилась дочь леса, чем не в первый раз очень сильно напоминала Марику, особенно в первые пару недель после поступления. — Да, но именно меня дер Кин назначила старшей над лагерем. Сильвия, сейчас не самое лучшее время, чтобы обсуждать подобное. Нужно работать, как команда. Согласна? — под конец своей речи Агидель постаралась смягчить тон, но это едва помогло. — Прекрасно, — выдавила из себя Сильвия, мотнув головой так, что коса чуть взлетела вверх, — надеюсь, ты знаешь, как надо измельчать уголь.       Агеллон тяжело вздохнула, прикрывая глаза. Ей не хотелось грубить любимой, наоборот, им бы следовало нормально переговорить и обсудить всё происходившее в последнее время, однако ситуация явно не располагала для подобных бесед. Сильнее всего рыжеволосую уязвляло это немного обиженное состояние охотницы, казалось бы, когда стоило собраться и отдалиться от разборок, её наоборот как бесы разжигали. Этого не выдержала даже Марика! Агидель впервые видела, чтобы Огинь обижалась на слова: блондинка сама кого угодно могла парой замечаний приземлить так, что головы не поднять, и вдруг такое. Причины для подобного имелись, магнатка крайне разочаровалась в своей готовке, подвела лагерь, из-за неё пострадала Селима, но зачем же потребовалось упирать на больное? Капрал не понимала, чего добивалась Сильвия. Ещё раз вздохнув, рыжеволосая огляделась, заметив, как из лесу, неся вёдра с водой, возвращается Марика. Поспешив навстречу к ней, Агеллон миролюбиво поинтересовалась: — Тебе ещё людей в помощь не нужно? Я могу отрядить пару человек. — Н… а вообще было бы неплохо, — быстро передумав, согласилась блондинка, мельком глянув на соратницу, — я, когда уходила, заметила, что ты шла навестить дер Кин… — с лёгким нажимом начала беловолосая, желая заставить Агидель говорить. — Ей очень плохо, — понурилась капрал, от волнения чуть прикусывая нижнюю губу, — но даже в таком состоянии она смогла подсказать мне, как можно помочь всему лагерю. Воды, правда, нужно будет побольше, — произнесла Агеллон чуть тише, почувствовав странное угрызение совести и не особо желая взваливать всё на Марику. — Вот я и думаю, с чего это такие жесты доброй воли ко мне? — едва ухмыльнулась Огинь, — людей в помощь… Ой, ладно, знаю, что скажешь, — заметив, как хотела возразить Агидель, небрежно бросила она. — Я не против, если это действительно поможет… Скажи мне лучше, когда вы составляли списки, лесная курва что-то говорила о самочувствии Селимы? — Марика! Не надо так про Сильвию, она моя девушка… пусть и ведёт себя, порой, не самым лучшим образом… — всё же не удержалась от нотаций капрал. — Сказала бы я, как она себя ведёт, да тебя удар хватит, — хмыкнула беловласая, хмурясь гораздо сильнее. Обида на эту длинноногую дрянь до сих пор не проходила, но очередное утверждение Рыжей, что охотница её, выводило куда сильнее, — так что, говорила или нет? — повторила блондинка уже с неким раздражением, но это было и не мудрено. — Да, Селиме очень повезло, что её принялись лечить первой. Если всё будет хорошо, возможно, к утру нового дня уже будет в строю, — ответила Агеллон, косясь на одно из вёдер в руках Марики, — можно я сразу заберу кадку? Я обещала Эверстейн принести попить, но прежде надо прокипятить. — Бери уж и второе тогда, мне одно нести неудобно, госпожа командующая лагерем, — мгновенно приободрившись от доброй вести, Огинь чуть не впихнула вёдра в руки Агидель и пошла обратно к лесу, — не забудь прислать мне ещё пару-тройку бездельников!       Агидель немного потопталась на месте, прежде чем отправиться к большому костру, где уже кипятили воду трое кадетов, признанных Сильвией совершенными бездарями в лекарских делах. Среди них был и Густав. Оставив его помогать, рыжеволосая отправила двух соратников в лес, нагонять блондинку, а сама опустилась на бревно. Оссолин в её присутствие держался подчёркнуто сдержанно, как и всегда. Шляхтич давно признал заслуги и талант Агеллон, но в отличие от Богумила, редко первым шёл на разговор, вот и сейчас парень делал вид, словно его сильно заботила чистота собственных ногтей. Агидель тоже молчала. Она могла найти общий язык почти с любым человеком, но с Густавом, казалось, не было никаких общих интересов, кроме того, что он тоже хотел стать усцаром.       Впервые со злополучного обеда Агидель, кажется, смогла немного расслабиться. Споры, переживания, беготня и бесконечное количество информации совсем её измотали. Этот день казался самым плохим с самого прибытия в лагерь, однако смотря, как пар стремительно поднимется от поверхности, подхватываемый ветром, она начинала понимать, что этот день такой же, как десятки других. Просто он привнёс немного нового в повседневную рутину. От размышлений её отвлекли внезапные слова Оссолина: — Когда я, Марика и Богумил ещё были детьми, то часто собирались в родовом замке Огинь, — вдруг заговорил парень, слегка поморщившись от того, что явно не был удовлетворён внешним видом своих рук, — вот странно, дурные затеи обычно приходили в голову Богумилу, мы с Марикой это понимали, но с завидным упорством подхватывались их исполнять… Может, оттого, что нам всегда было его немного жаль, а может оттого, что он, действительно, был более непосредственен, как настоящий ребёнок. Не знаю, да и не суть, но однажды он предложил пробраться на кухню и умыкнуть оттуда несколько плошек с вареньем, приготовленным для пирогов. Тогда он был куда более неуклюжим, и я с Марикой, на всякий случай, оставили следить его за возвращением поваров, ушедших на перерыв. Варенье мы утащили без проблем, но напоследок Марике пришла в голову идея скрыть воровство. Знаешь, что такое соус «гори кость»? — тонко хихикнул Густав. — Ой, боги пресветлые, — тихо ахнула рыжеволосая, мигом вспомнив свой поход в одну из казарменных таверн вместе с Эверстейн. Там ей довелось попробовать более острое блюдо, но традиционный остерновский соус «гори кость» был не сильно слабее. — Значит, знаешь. По цвету он очень похож на брусничное варенье, а Марика, когда навалила его в плошки, и немножко самого варенья добавила. То ли повара ничего не заметили, торопясь, то ли боялись вообще ничего не подать, но представь, как удивились все гости, когда им на закуску подали пироги с такой вот начинкой, — зажмурился Оссолин. — И что дальше было? — с живым любопытством и лёгким ужасом вопросила Агеллон, подавшись вперёд. — Ну-у, толпа дворян чуть не передралась из-за того, чем можно запить, отец Марики грозил посадить на кол поваров и, когда этих бедняг стали допрашивать, всех внезапно выручил Богумил, он принял всю вину на себя, даже не упомянув, что были замешаны я и Марика. Удивительно, но ему это простили и сочли забавной шалостью, хотя, узнай родители о том, как всё было на самом деле, что с меня, что с Марики бы три шкуры спустили. Лешчин у нас редкий везунчик, — прикрывая рот, как следовало манерам, хохотнул парень. — Жаль ты мне эту историю раньше не рассказал, я бы десять раз подумала, прежде чем оставлять Марику наедине с едой, — немного грустно улыбнулась капрал, — похоже, устраивать что-то подобное у неё в крови… Только масштабы растут. — Не зря же её называют Гадюкой, — хмыкнул Густав, сразу же оглянувшись в панике, — если что, я ничего такого не говорил! — громким шёпотом добавил он. — А разве ты вообще что-то сказал? — прикинулась, словно не слышала, Агеллон, быстро подмигнув и переведя взгляд на котёл, в котором закипела вода, — наконец-то! Помоги, пожалуйста, перелить. Мне нужно отнести одно ведро для Эверстейн, а когда вернусь, заодно начнём с тобой толочь уголь.       По лицу соратника сразу стало ясно, как ему не хотелось пачкаться в саже и золе, но куда больше Оссолину не хотелось таскаться с вёдрами или копошиться с травами под руководством Сильвии, да и работа казалась несложной. Пообещав вскоре вернуться, Агидель подхватила кадку, исходившую паром и направилась к шатру старшей подруги, почему-то стыдливо оглядываясь по сторонам, не желая попасть в поле зрения охотницы. Рыжеволосая и сама не знала, отчего вела себя так, но ей не нравилось предвзятое отношение своей девушки к дер Кин, в последнее время проявлявшееся в любых мелочах, даже элементарная просьба насчёт трав вызвала недовольную реакцию! Охотница, конечно, могла бы обижаться на минувшую проверку, но она же сама и дала к ней повод, да и закончилось всё хорошо. Дочь леса, правды ради, и раньше не слишком жаловала Эверстейн, но раньше Агидель могла бы это объяснить тем, что сама часто задерживалась на занятиях, теперь же, когда их не было, она не находила причин. Русоволосую как подменили, причём, кажется, в этом не было вины Марики, той самой вон как доставалось! Что-то было не так. Агеллон чувствовала это, но выяснить не могла — Сильвия отказывалась разговаривать, снедаемая резкими сменами настроения.       Добравшись до укрытия наставницы, капрал, как всегда, испросила разрешения войти и, не дождавшись ответа, слегка заколебалась. Она живо вспомнила, как вчера заглянула без спросу и уши тут же вспыхнули от стыда, а лицо начало заливать румянцем. В голову полезли ещё и те самые разговоры с Марикой насчёт татуировки. Агеллон быстро зажмурилась, потрясая головой, стараясь отогнать все эти крамольные мысли. Она пришла помочь и позаботиться о подруге, нечего было думать о всякой ерунде! На миг возникла позорная слабость — оставить ведро при входе и уйти, но ведь… «Угомонись уже, дурья твоя башка!» — рявкнула на себя голубоглазая девушка. Когда ей самой требовалась помощь, Эверстейн не колебалась, а брала и делала. Ещё немного посопротивлявшись, волнение за подругу всё же взяло вверх. — Я вхожу, — предупредила Агидель, откинув полог и скользнув под свод шатра.       Внутри было жарко словно в бане, однако наставницу это нисколько не заботило, наоборот, уснув, она лишь плотнее закуталась в одеяла, не думая раздеваться. На лбу чуть выступила испарина, щёки слегка впали, бледная кожа отдавала каким-то болезненным оттенком, сухие губы были плотно сжаты, веки немного дёргались. «Бедная» — мигом забыв о своих размышлениях, рыжеволосая поставила ведро неподалёку и опустилась на колени рядом с подругой, не зная, как и чем той можно помочь. Видя старшую девушку в таком состоянии, ей не хотелось дожидаться, когда до неё дойдёт очередь, но что она могла сделать? В снадобьях Агидель едва понимала, о чём когда-то честно говорила Сильвии, да и, помогая той, хоть и старалась запомнить, однако была не сильна в таких вещах. Что-то откладывалось в голове, что-то, совсем далёкое она помнила с детства, пока ходила с матерью за травами, но большую часть, к своему стыду, Агеллон благополучно забыла. Если в тренировках Агидель была не прочь иной раз попробовать что-то новое, то в приготовлении отваров она даже и думать о таком не хотела. Уж слишком велик был риск серьёзно напортачить.       Лицо Эверстейн резко изменилось, на скулах заиграли желваки, наставница, не просыпаясь, крепко сжала зубы, глубоко втягивая в себя воздух, а потом, немного расслабившись, темноволосая едва слышно простонала. «Вспомнила!» — вскинулась капрал. Наблюдая за этими мучениями, она, кажется, нашла выход из ситуации. Мать рассказывала ей, как помогает самая обыкновенная ромашка при таких отравлениях, это же подтверждала и Сильвия, но охотница добавила, что цветки необязательно сушить, когда под рукой нет отваров, можно готовить из свежих, предварительно стараясь выдавить сок. — Я скоро, потерпи, пожалуйста, — не зная, слышит ли её подруга, Агидель бросилась к выходу, припоминая, что местами на склонах холма произрастали целые заросли ромашек.       Дер Кин чуть приоткрыла глаза, успев заметить лишь как качнулся полог, но по оставшемуся знакомому запаху, такому привычному и уже родному, сразу поняла — приходила Агидель. Повернув голову, Эверстейн заметила стоявшую неподалёку кадку с водой, исходившую едва заметным паром. Скинув в сторону край одеяла, стараясь опереться на подрагивающую руку, она пошарила рядом в поисках кружки и, обнаружив её, потянулась, чтобы зачерпнуть ещё горячую воду. Лейтенант чуть поморщилась, сделав первый глоток. Вся кипячёная вода, если без трав или завара, мигом напоминала ей ту солоноватую дрянь, что приходилось пить во время плаванья из Хайрайха к берегам Остерна. Сколько уж зим прошло, а воспоминания до сих пор являлись одними из самых ярких, хоть и не очень приятных. Дер Кин, невзирая на ощущения, мелкими глотками осушила чашу, прислушиваясь к телу. Никакая сила Зверя не была способна справиться с таким отравлением, может, делала даже хуже, но после того как горячая вода попала в нутро, озноб начал отступать и вот тут Эверстейн почувствовала, как же на самом деле было жарко и душно в шатре. Поразмыслив, воительница поняла, что ей становится легче прямо на глазах: может сила была не так уж и плоха… Она скинула с себя одеяло, уверенно поднялась, прошла до жаровни, затушив её из набранной чаши и чуть было не рухнула на пол от слабости. — Рано, — кое-как удержавшись на ногах, вслух проговорила лейтенант, возвращаясь к своему спальному месту.       Она избавилась от липкой пропотевшей одежды, и юркнула обратно под одеяло, оставаясь лишь в нагрудной и набедренной повязке. Налив себе ещё воды, продолжая делать мелкие глотки, наставница устало потёрла лоб. Ситуация, мягко говоря, складывалась весьма паршивой. Стряпня Марики свалила больше половины лагеря и, хоть блондинка была кругом виновата, сама Эверстейн оказалась ничем не лучше, решив отправить девушку на кухню. Ей ведь казалось, что Огинь просто артачилась в своей манере, но кто мог подумать, что всё обернётся таким образом? Когда она в прошлый раз отправила Марику кашеварить, всё обошлось, но тогда с ней была не только Агидель, а ещё и охотница с далканкой.       Дер Кин уже по привычке схватилась за живот, стоило подумать о несносной троице. Одна была краше другой, но если Марика и Селима угомонились, то, как говорилось в пословице — пустое место долго пустым не бывает. Сильвия… Эта лесная дрянь одним своим видом доводила Эверстейн до зубовного скрежета. Ладно бы хоть не выступала, но нет же… «Давай, Огинь, действуй» — мысленно взмолилась лейтенант, поймав себя на том, что всё не так просто, и всё не случится лишь по её желанию. Беловласая после уговора хоть и принялась рьяно добиваться своего, но и она была не всесильна. Больше всего дер Кин переживала о том, как переругались девушки. Эверстейн отчётливо слышала перебранку подопечных, когда приближалась к костру прежде, чем вкусить андерхеймового варева. Эта ссора, со стороны, казалось, могла перечеркнуть любые планы, но душу грело то, что Огинь смогла сдержаться, пусть слова Сильвии и были весьма обидны. «Это тоже любовь?» — задумалась воительница, пусть и не могла в то поверить. Не хотела бы она испытывать нечто подобное в отношениях с Агидель. «Которых пока толком и нет» — нахмурилась лейтенант, а с учётом скандала, воплощение в жизнь желаний висело на волоске. Марика, конечно, не отказывалась от затеянного, но со стороны Сильвии ответного порыва не чувствовалось, если не принимать во внимание то, как она понеслась на помощь Селиме. Возможно, Огинь была слишком самоуверенна в собственных представлениях о происходящем, и охотница не любила её, а была влюблена в далканку, или же магнатка действительно знала то, чего не могла понять Эверстейн, а потому и поступала так, словно никаких проблем не видела? Неужели её не могло остановить вообще ничто? Вот об этом она и говорила, заявляя, что пойдёт до конца. На её фоне дер Кин выглядела совсем растерянной и беспомощной, хотя и бросалась громкими словами. Это заставляло переживать, ведь в таком случае предостережение Огинь виделось верным: если той удастся переманить Сильвию до того, как самой Эверстейн получится привлечь Агидель, то велик шанс, что рыжеволосая снова окажется в руках другой девушки. Второй раз дер Кин этого допустить не могла, а значит нужно было действовать. Угощения для Агидель были, конечно, хороши, но требовалось что-то более явное.       «Что?» — задумалась темновласая, приподнимаясь и начиная легко раскачиваться вперёд назад, утыкаясь лбом в оттопыренный большой палец. Как ей более явно намекнуть на себя? Требовалось какое-то решение, особенно, когда Огинь оказала ей услугу, лишив Сильвию возможности близости с рыжеволосой красавицей, пускай Эверстейн только догадывалась, как блондинке это удалось. Марику вовсе не беспокоило, что зачастую её действия вели к конфликтам, она неслась напролом, словно строй латников, пустившихся в карьер. Эверстейн нужно было волноваться не за курвину троицу, а за себя. Даже при отсутствии опыта она очень хорошо понимала, что если так и будет сидеть на месте, то рано или поздно Агидель заметит интерес Марики и что случится тогда, можно было даже не угадывать. Удивительно, но дворянка с её опытом всё равно была в более выгодном положении, а потому и позволяла себе упрекать старшую девушку. «Что же мне делать?» — опечалилась наставница. Она не могла, так как Марика, не хотела, и это вообще не подходило.       Промаявшись несколько часов к ряду, дойдя в своих измышлениях до совсем уж безумных вариантов с тем, чтобы как-то моментами являться пред голубые очи Агидель в чём мать родила, дер Кин вынуждена была расписаться в своём абсолютном профанстве. Она ничего не знала про отношения. Спрашивать тоже было не у кого, разве только Огинь… Но Эверстейн сама ей в лицо заявляла, что обойдётся без помощи, да и Марика явно не горела желанием помогать без прямой выгоды для себя. Говорить об отношениях с Агидель казалось тоже странно, да и с чего начинать, и с чего вдруг? «Дура» — заключила про себя Эверстейн, устало раскинувшись на одеяле, подтянув второе чуть выше. Дожила — двадцать три зимы на свете, а в таких аспектах совсем безголовая. И спросить некого! Правильно Мартина говорила, что со своими книгами ничего не поймёт. От безысходности мысли начинали выстраиваться в странную цепочку. Темновласая зацепилась за книги. Она читала многое, но связанное с историей, тайнами, философскими трактатами и географическими открытиями, а ведь были и другие… Романы. Огинь отзывалась о них весьма нелицеприятно, но ведь не могло же быть так, что всё, написанное в них, не имело ничего общего с реальностью? Да и уж, будучи откровенной, действия Огинь вряд ли можно было называть приемлемыми и потому, если ей романы казались несусветной глупостью, то это не значило что так и было на самом деле.       Лейтенант задумалась: достать пару-тройку книг, в том числе, где бы описывались отношения девушки с девушкой, было не так трудно, за исключением одной существенной проблемы — нужно ехать в город, или хоть в какое-то поселение с рынком. Как подобное провернуть, если она не могла покинуть кадетов? С другой стороны, ей нужно было отослать письма Федерике, и ждать осени, когда они вернутся в Варлав, не хотелось. Многочисленные вопросы требовали ответов. Эверстейн чувствовала, что кривила душой перед самой собой, как будто искала повод, но какая разница?! Почему не совместить одно с другим? Оставалась лишь одна значительная проблема — лагерь. Он сковал её по рукам и ногам, она не могла его покинуть… Или только думала, что не могла?       Дер Кин приложила ладонь к лицу, пряча ехидную усмешку. Сегодня она выбыла из строя, и кадеты, по существу, жили собственной жизнью, пусть большинство из них и оказались недееспособны, а лагерь не сказать, что жил по повседневному распорядку. Что произойдёт, если она перепоручит руководство Агидель в любой другой день? Сможет та удержать под контролем двести человек, пусть и с помощью соратников, хотя бы в течение суток? Это тоже можно было проверить: лейтенант чувствовала себя не в пример лучше, чем днём, и уже хоть завтра могла приступить к исполнению обязанностей, но любопытство возобладало. Пусть руководит рыжеволосая, было интересно посмотреть, что у неё получится, да и она сама могла в любой момент вмешаться, а что касаемо лярвиной троицы… Дер Кин ощутила, как при упоминании, даже мысленном, Марики, Сильвии и Селимы, всё нутро продирает болезненным спазмом. «А вот этих курв прочь из лагеря! Пусть едут куда подальше, за травами, заодно и разбираются друг с другом в отношениях. Огинь только обрадуется!» — Эверстейн понимала, что даже у Марики ничего не получиться провернуть столь быстро, но душой она этого отчаянно хотела. В глубинах разума так и гуляла притягательная мысль о том, как троица, возвращаясь из лесу, сразу идёт в палатку вместе. Дер Кин лишь усмехнулась такой глупости. — Можно было и пораньше! — раздался почти от самого входа в шатёр восклик Агидель, — А? …курвина твоя голова! Потому что мы остались без старшей! Колек, не беси меня, я добрая, но бываю беспощадной! — Агидель! Заходи! — чуть приподнявшись на локтях, позвала Эверстейн.       Полог тут же качнулся в сторону и дер Кин узрела доселе небывалое зрелище. Её капрал пробиралась внутрь, пятясь задом, что-то крича вслед соратнику. Зрелище, как отметила старшая, было весьма притягательным и интересным. Лосины плотно охватывали бёдра Агеллон, подчёркивая красоту… «Какая же я лярва!» — зажмурилась наставница, дожидаясь, пока рыжеволосая войдёт до конца. Та, что-то недовольно бурча себе под нос, принялась наводить порядок, гремя чашками и плошками, пока не обернулась, мгновенно оказавшись возле наставницы. — Эверстейн, ты как? — разглядывая темновласую девушку, заботливо спросила капрал, тут же затараторив, — прости, пожалуйста, что так долго! Я думала, тебе отнесли снадобье, а оказалось, никто и не озаботился… Я тут и снадобье принесла, и уголь, как ты говорила, и вот, ещё сама приготовила… Что в первую очередь? — Давай, что сама готовила, — попросила наставница, немного удивляясь инициативности голубоглазой красавицы. Может быть, она действительно уже сейчас могла сдюжить со всем лагерем.       Агидель протянула ей небольшую плошку с дымящимся варевом, исходившим запахом ромашки, который дер Кин не могла спутать ни с чем иным. В памяти воскресали воспоминания, как в детстве, после походной пищи, у неё не раз прихватывало живот, и как чуть не половина войска носилась по округе в поисках лучшего снадобья. На помощь, в первую очередь, приходила Федерика. Магесса никогда не мудрствовала, отыскивая одно из самых распространённых и известных растений — ромашку. — Когда меня только забрали из дому, я, не привыкшая к суровой лагерной еде, часто мучилась от несварения, — отпив, решила поделиться маленькой слабостью старшая девушка, — нынешняя глава ордена Единого, дер Витт, тоже, зачастую, отпаивала меня вот таким отваром, — чуть улыбнулась Эверстейн, добавляя, — очень похоже у тебя получилось, считай, вкус детства. — Главное, чтобы помогло, — глядя с сопереживанием, немного смутилась Агеллон, — пока я была совсем малой и мать ещё не скурвилась, она мне показывала какие травы можно применять, чтобы помочь, а я, дурная, почти ничего не запомнила… — расстроенно поведала Агидель, коря себя, ведь сейчас эти знания действительно пригодились бы ей. — Аги, можно спросить? — делая ещё один глоток, внимательно взглянула дер Кин и, дождавшись робкого кивка, произнесла, — я хорошо помню твоё откровение в лекарском шатре… Я считаю тебя очень сильной и храброй девушкой, даже представить не могу, что бы делала сама, окажись в схожей ситуации, и… Знаешь, если тебя что-то гнетёт, есть переживания и страхи, ты всегда можешь поговорить об этом со мной. — Я… — замялась рыжеволосая, немного испуганно бегая взглядом, — хорошо, Эви… Я обязательно учту… Тебе хоть немного легче становится? — быстро перескочила на состояние самой наставницы младшая.       Агидель не на шутку испугалась столь явного вопроса, постаравшись отболтаться. Она испугалась даже не того, что подруга предложила это, а того, что та всё так хорошо помнила, хотя, в этом капрал была виновата сама. Она отринула собственные устои и попросту выложила всю подноготную, когда хныкала в лекарском шатре. Ей было стыдно за слабость, но в присутствии дер Кин почему-то хотелось делиться самым сокровенным и вот это пугало до ужаса… «Фоссе!» — мысленно ругнулась Эверстейн, сетуя на свою прямолинейность. Идея разговорить Агидель, вывести её на душевную беседу, потерпела абсолютный крах. Нечего было так рьяно напирать. Напридумывала, что тайная возлюбленная ей тут сейчас всё расскажет, но действительность оказалась иной. Осознание, насколько поспешно она себя повела, мигом навалилось на плечи вместе с сожалениями, но сказанного не воротишь. — Да, конечно, — нисколько не кривя душой, ответила наставница, выдав интонацией небольшое расстройство, — огромное тебе спасибо! Слава Свару, ты есть… у лагеря! — чуть запнувшись, Эверстейн едва не ляпнула «у меня». — Скажешь тоже, — вот теперь Агеллон смутилась не на шутку, зарделась и чуть отвернулась, — я так… Сделала, что могла… Это Сильвия готовила большинство снадобий и помогала соратникам… — Помнишь, что я тебе говорила? Не принижай собственных заслуг, — чуть попеняла Эверстейн, отлично скрывая раздражение. Может, курва из Литау и в самом деле помогала, однако, если бы не Агидель, как чувствовала темновласая, кутаса бы ей кто принёс, а не снадобий. — Будь выше, организовать правильно, намного ценнее, чем носиться в череде бесконечных поручений. Иногда лишь со стороны можно заметить предрасположенность человека к определённой деятельности и грамотно направив его, тем улучшить работу всего отряда, будь то лагерь или же войско. — Прости, я хоть уже давно капрал, но всё ещё теряюсь, — слегка потупилась младшая девушка, — особенно, когда кругом такая беда. Я пытаюсь что-то делать, но всё равно кругом суета и кажется, что я едва на что-то вообще могу повлиять… Те кадеты, что пострадали меньше, мы ожидали, что они оправятся быстрее, но их состояние… Им нужен покой, хотя бы до завтрашнего дня. — Это ты меня извини, — покачала головой лейтенант, — лежу тут, помощи от меня, как от… Ладно, это прозвучало бы слишком грубо. Я хотела сказать, Агидель, что мне очень знакомо это чувство бесполезности, о котором ты говорила, когда сама лежала в лекарском шатре. Пожалуй, нечто схожее я испытываю третий раз в жизни. Первый был, когда мы плыли в Остерн и я как тряпичная кукла валялась в корабельном трюме, второй, когда меня ранили в ногу и я восстанавливалась, пока не взялась тренировать вас, и третий происходит сейчас. Но знаешь, какой урок я вынесла из подобного? — слабо улыбнулась темновласая. — Какой? — с затаённым интересом спросила Агеллон, подавшись вперёд. — Неприятности случаются, но не длятся вечно, а когда рядом есть такие люди, как ты, Агидель, то и беда не беда, — подмигнула Эверстейн, наконец-то подобрав такие слова, чтобы одновременно подчеркнуть важность рыжеволосой в её жизни, но при этом не сказать слишком откровенно. — Эви! — младшая девушка одновременно воспряла духом и зарделась ещё сильнее, — спасибо тебе, мне очень помогает твоя вера в меня и эти слова поддержки… Ох, Свар свидетель, это бы мне надлежало тебя сейчас так поддерживать! — опустив смущённый взгляд, произнесла рыжеволосая. — Мне достаточно и того, что ты сейчас рядом со мной, — умиротворённо проговорила наставница, наблюдая за реакцией голубоглазой красавицы. К собственному удовлетворению, эффект этих речей превосходил все ожидания.       Капрал сидела пунцовая, как малина, не зная, куда направить взгляд и куда деть руки. Она то и дело начинала бесцельно перекладывать плошки и миски с одного места на другое. Пальцы девушки чуть подрагивали от волнения. В эти мгновения дер Кин вживую убеждалась в том, что Агидель испытывала к ней нечто большее, чем просто дружеские чувства. Может быть, это была ещё не любовь, но симпатия так точно. Эверстейн сравнивала свои ощущения, когда рыжеволосая девушка говорила ей что-то приятное, и понимала — то же самое. Старшая просто куда лучше умела скрывать реакцию, хотя в душе зачастую творилось, бесы ведают что. Наверное, это был самый лучший путь, чтобы завоевать сердце Агидель — слова, сказанные от всей души, ведь дер Кин даже не думала привирать, она говорила так, как есть. Возможно, этот путь был долог, не столь прям, но он нравился ей. — Эви… — совсем растерявшись, девушка осмелилась взглянуть на подругу, — ты… Я… — Всё нормально, — ласково, перебарывая возникший отдалённый спазм боли в животе, проговорила Эверстейн, решив пока вернуть разговор в более обыденное русло, — ты, наверное, хотела дать мне снадобье? — Да! — усиленно закивала Агеллон, мгновенно схватившись за плошки, отчего те жалобно звякнули и ухнули на пол, едва не разбившись, — от же я фоссе косорукая! — с досады выругалась девушка под искренний смех дер Кин.

***

      Под конец дня даже у Марики гудели от натуги руки. Беловласая в какой-то момент пыталась сосчитать, сколько ведёр она перетаскала, но потом сбилась и плюнула на это занятие. В одном она была уверена точно — чистой воды в лагере теперь было хоть залейся, и это несмотря на то, что её постоянно кипятили, разнося по жилищам, хотя в самом начале беловласой казалось, что, не смотря на то, сколько воды она приносила, в котлах той становилось лишь меньше. Грохнув кадки недалеко от котла, слегка расплескав, магнатка прикрыла глаза и вытерла рукой лёгкую испарину со лба. Огинь услышала позади себя приближающиеся шаги, но оборачиваться не спешила, догадываясь, кто направляется. Глубоко вдохнув, она мысленно отсчитала и… — Это свежая вода из ручья? — раздался голос Сильвии. — Нет блет, нарочно до реки сходила и набрала бурды, добавив ила и камней для вкуса, — не удержавшись, съёрничала блондинка, разворачиваясь и смотря на охотницу недовольным взором. — Очень смешно, — осуждающе проговорила дочь леса, — я просто спросила, потому что хочу попить холодненькой. — Да хоть всё ведро выхлебай, если не боишься, а то вдруг из-за меня ещё и вода испортилась! — рыкнула Марика. Ей казалось, что после стольких часов работы вся обида и раздражение должны были уйти, но нет — кажется, стало лишь только хуже. — Я бы не удивилась, — вскинув голову, хмыкнула Сильвия, демонстративно прошествовав мимо, — если ты закончила, можешь идти в свою палатку, проведать Селиму и заодно отнести горячей воды. Я скоро подойду, приготовлю ещё один отвар. — Прекрасно, — дёрнув шеей, Огинь тут же постаралась скрыться с глаз долой. — Только не вздумай ничего делать без меня! Голову отверну! — грозно напомнила в след русоволосая девушка.       «Это ещё кто кому» — мысленно пробормотала дворянка, но от дальнейших споров воздержалась. Дотащив ведро с кипятком до своей палатки, Марика оставила его на входе, а сама пробралась внутрь, сразу же опешив от удивительного зрелища. Всё первое помещение было завалено кучей трав, склянок и корешков. Создавалось впечатление, словно охотница перетащила сюда весь лекарский шатёр. Черныш, охранявший проход ко второму помещению, где находилась Селима, поднял голову, приветствуя хозяйку, смотря на неё так, будто нуждался в каком-то сострадании. — Что, и тебя эта лань лесная задёргала? — спросила у змея беловласая, стараясь ничего не задеть и не уронить. — А чего он валяется без дела? Пусть пользу приносит, сторожит тут всё, и покой Селимы охраняет, — из-за полога вновь прозвучал голос охотницы и Марика едва не подскочила от неожиданности, — и я, может, лань лесная, но ты точно гадюка белобрысая, — Сильвия просунула голову внутрь, одарив Марику недовольным взором серых глаз. — Ты что здесь устроила? Откуда это? — слегка обведя рукой запасы лекарств, спросила магнатка, но на сей раз без недовольства. — Догадайся, — равнодушно хмыкнула русоволосая. — Или ты думаешь, я такая дурная, чтобы давать этим задоголовым бледским детям сурты и тайхрана все эти травы, когда у меня есть Селима? Да пошли они в фоссе! Селиме станет лучше, тогда я может и подумаю… В сторону! Воду давай! — приказала дочь леса, даже не посмотрев на Марику. — Совсем окутасилась с этим званием, — пробурчала Огинь. — Это не из-за звания, а из-за тебя! Думала бы головой, этого всего не случилось бы! — подняв указательный палец, наставительно проговорила Сильвия. — Ещё скажи, будто у тебя в первый раз вышло лучше приготовить… — недовольно заметила магнатка. — Нет, но, представь себе, я не пыталась этим накормить двести человек и уж точно не стала бы пичкать этим свою девушку, — пробормотала охотница, начиная возиться с приготовлением отвара. — Нашлась тут главная, хуже Всезнайки стала… — огрызнулась Огинь, не удержавшись и сверкнув глазами, — курва! — Рот свой закрой, бери эту плошку и начинай толочь, — распорядилась дочь леса, сунув в руки Марике миску, — разоралась она, Селиму разбудишь!       Магнатка беззвучно вздохнула, возведя глаза к потолку, но промолчала, хотя ей было, что сказать. Подобрав несколько мешочков и склянок, охотница кивнула головой в сторону второго помещения, где отсыпалась далканка. Девушки начали пробираться внутрь, слегка пихая друг друга. Стараясь ничего не расплескать, Огинь замешкалась и получила тычок пониже спины, на что мгновенно немного лягнулась в ответ. Возмущённая охотница, извернувшись, слегка хлопнула Марику. Обе шикнули друг на друга, и оказались в спальне, как именовала эту часть палатки дворянка. Бросив неодобрительные взгляды, Марика и Сильвия перевели взор на мирно почивавшую дочь гор, и тут же показали друг дружке приложенные к губам пальцы.       Усевшись поудобнее рядом с девушкой, Марика взяла переданную Сильвией посуду с какими-то травами. Принявшись за нехитрую работу, она размышляла над тем, как поставить Сильвию на место. Фантазия разыгралась не на шутку, и пусть ничего подобного блондинка в ближайшее время делать не планировала, это невольно помогало успокоиться, забыв про обиду. Просидев в тишине, нарушаемой лишь позвякиванием, да постукиванием, дождавшись, когда за пологом палатки опустилась ночь, охотница наконец-то сочла, что снадобья готовы. — Вообще Марика, я не только из-за звания, как ты думаешь, так себя вела… — прервав тишину, едва слышно прошептала охотница, не поднимая взгляда. — Признаю, получив такую власть, может она мне и вскружила голову, но в первую очередь я была рада, что у меня появилась возможность заставить тебя и Агидель следовать моим советам… Вы же сами себе на уме, никого не слушаете, меня не слушаете, а потом опять со здоровьем проблемы… Бесите… — Ты тоже не подарок, знаешь ли… Я себя так-то уже давно прекрасно чувствую, да и Агидель тоже… во всяком случае, мне не настолько плохо, чтобы и дальше нужно было безвылазно торчать в том курвином шатре, — Огинь даже обрадовалась, что дочь леса заговорила о том, с чего всё началось. — Когда в обморок падала, тоже чувствовала, что тебе не настолько плохо? — припомнила Сильвия, прищурив глаза и нахмурившись. — И ладно Агидель, она хоть и сильно зашиблась, но ты вообще головой ударилась — не будь шлема я… я даже думать не хочу, — вздохнула Сильвия, слегка отводя взор.       Марика подняла голову, посмотрев на охотницу, а та, закрыв глаза, от усталости потёрла костяшками пальцев свои виски. Беловласая не сомневалась: прозвучавшие слова — это точно не просто дружеские чувства, но что? Она помнила, что желания могут сильно подпитывать её фантазию и даже влиять на реальность, искажая происходящее под нужную картину, однако слова охотницы точно были необычными. — Извини… За всё, — сухо выдохнула Огинь, будучи не в восторге от того, что сказала это первой, но кто-то из них должна была закончить с этой чередой споров. — Марика, — вздохнула охотница, — дело не в извинениях, дело в тебе. Ты… да что говорить, ты всегда ведёшь себя так, словно есть только ты, и я сейчас не о твоей шляхетской черте, а о том, что ты не думаешь не про Селиму не… — девушка прервалась, догадавшись, как это прозвучит. — Не про Селиму и… не про тебя? — слова вылетели быстрее, чем блондинка успела об этом подумать. Немного испуганный взгляд невольно встретился с таким же взглядом Сильвии. Марика подумала, а ведь ещё на Эверстейн пеняла, хотя сама оказалась не сильно лучше. — Да… — совсем тихо произнесла девушка из Литау. — Я ведь тоже волнуюсь, Марика. Пусть я и разбираюсь в травах, и умею немного лечить, но я не лекарь… Я не знаю, что там у тебя под кожей… Поверь, были случаи, когда люди, ударившись головой, точно так же хорошо себя чувствовали и довольно долго, а потом… всё, — голос охотницы чуть дрогнул. — И почему же ты мне об этом ничего не сказала? — ухмыльнулась Огинь, не выпуская ничего из услышанного. — А ты бы послушала? — с каким-то отчаяньем спросила Сильвия, пристально посмотрев в зелёные глаза. — Тебя бы послушала, если б ты нормально всё объяснила, а не городила какие-то расплывчатые объяснения о необходимом отдыхе, приправляя всё своим «я разбираюсь, я знаю», — фыркнула блондинка, отвернувшись. — Я это запомню, — весомо произнесла охотница с лёгкой улыбкой. — И что? — с небольшим любопытством спросила магнатка, чуть скосив взгляд на девушку. — А то, что в следующий раз вот только попробуй меня не послушать, — пригрозила русоволосая, но уже сменив гнев на милость. — Следующего раза не будет, — уверенно пообещала Марика. — Ой, зарекалась лерва не любиться, залюбилась зарекаться, — произнеся известную поговорку родного края, усмехнулась Сильвия, став серьёзнее, — будет, я уверена. Как было с готовкой… — Ты нарочно? — с лёгкой обидой спросила блондинка. — Я ведь понимаю, да, я виновата, из-за меня Селима пострадала… — Вот потому я и злилась… Да хоть бы весь лагерь сейчас слёг, Марика, нужно думать и не подставлять близких тебе, — вздохнула охотница, быстро глянув на далканку. — А, то есть, Селима тебе ближе, чем весь лагерь? — подалась вперёд Огинь, едва скрывая прорывавшейся интерес. — Представь себе… Как и ты, но, Марика, из-за этого я и лютовала… Ты часто сначала делаешь, а потом думаешь и в этот раз это действительно закончилось едва не печально… — Сильвия немного несмело посмотрела на дворянку. — Про платье, как погляжу, ты уже забыла? — пробурчала беловласая девушка. — Не забыла… Потому и ты не забывай в следующий раз про Селиму, — тихонько попросила охотница. — А про лагерь? — с лёгкой усмешкой, уточнила Огинь. — Да к курвам его… — с лёгким раздражением отмахнулась дочь леса. — Слышала бы это Агидель, — магнатка не выдержала, и, чуть сдержанно, дабы не разбудить Селиму, рассмеялась. — Этого ещё не хватало! — состроила приступ страха охотница, а затем, спокойно и серьёзно посмотрела на Марику, заговорив от всего сердца, — извини меня. За всё… За то, что вела себя как лярва, за то, что ничего не объясняла, и за то, что наговорила тебе обидных слов. — И ты меня… — слегка кивнув, приняла извинения блондинка, решив сказать, как есть, — не всё, что я делаю, достойно примера для подражания… — Но, Марика, почему ты так переживаешь в этом отношении за меня? — робко спросила девушка из Литау, — ты ведь сама часто говорила, что училась на своих ошибках, разве это плохо? — Для меня, может, и нет, для Селимы… Не очень, — грустно вздохнула Огинь. — В смысле? — захлопала глазами Сильвия. — Как бы я её не любила, мой курвин характер порой даёт о себе знать. В последнее время я всё больше думаю о том, что пускай и замечаю за собой ошибки, но замечаю их порой слишком поздно. Мгновенье и мой характер берёт верх. И вот когда это происходит, ты Сильвия, нужна и мне, и Селиме… Без тебя не было бы наших отношений, кажется, ты делаешь их крепче, — искренне призналась Марика, прямо взглянув в серо-зелёные глаза.       Ничего не говоря, охотница распростёрла руки, чуть наклонившись навстречу, и девушки обнялись. Пусть это и не были их первые объятия, но беловласая только сейчас обратила внимание, насколько же они ей нужны. Это было почти то же самое, что с Селимой, ровно та же забота, ровно те же чувства. В голове невольно так и всплыло ещё воспоминание — это было знакомое ощущение, точно такое же как тогда, в шатре, когда после перепалки, уходя, охотница коснулась её головы через ткань.       Сильвия, так же охваченная тем же мгновением, еле удержалась, чтобы не повторить всё ещё раз. Её немного забавляла ситуация: Марика и Селима в чём-то были очень похожи. Обе постоянно пытались казаться едва не всесильными, не показывать слабости, но в тоже время, наедине, они могли быть совсем другими. Странно, ведь охотница с ними тоже могла быть собой, не сдерживаться, говорить то, что на душе, а девушки, напротив, словно скидывали свой колючий покров. В один миг разом всплыли воспоминания, как она хотела увидеть, что ещё кроется внутри Марики, что она скрывает и никому не показывает. Того же она теперь желала от Селимы, только с ней охотница наоборот хотела показать, что нет ничего страшного в проявлении чувств не только через агрессию. Дочери леса отчаянно хотелось продолжать, узнать их ближе, понять их, понять что… «Они обе мне…» — испугавшись внезапно обуявших дум, Сильвия вдруг вцепилась в шею Марики зубами, которая и была во всём этом виновата. — Вия! — вскрикнула магнатка. Еле оторвав русоволосую от себя, дворянка тут же схватилась за горевшее болью плечо, на котором уже проступили первые капли крови. — А это за вчера! — стремясь скрыть за напускной злобой свои переживания, воскликнула девушка из Литау, состроив обиженный и уязвлённый вид. — М-да, стоило мне немного приболеть, так вы уж больно хорошо поладили меж собой, — скептично хмыкнула далканка, приподнимаясь на локтях. Проснувшись немного раньше, она делала вид, что продолжала дремать, не желая прерывать этот разговор, который она уже давно хотела услышать меж девушками. — Селима! Эта курва меня вообще-то укусила! — одновременно обрадовавшись и испугавшись пробуждению кареглазой бестии, Огинь уставила на охотницу палец. — Я вас сейчас обеих покусаю, чтобы неповадно было! — дёрнулась вперёд дочь гор. — Селима! Куда?! Тебе лежать надо! — переполошилась Сильвия, стремясь остановить кареглазую. — Сейчас ты у меня ляжешь! — вскочила далканка и бросилась на русоволосую, но слабость сразу напомнила о себе. Ноги заплелись и Селима едва не рухнула на Марику, успевшую её подхватить. — Любовь моя, эта лань права… Ай, блет! Да какого кутаса?! — ахнула блондинка, ощутив, как зубы дочери гор сомкнулись на другом плече, тоже прокусывая кожу. — Сама знаешь! — рыкнула кареглазая девушка, но тут же ослабла, безвольно оседая, — ой… Ой-ой! Что-то мне нехорошо… — пожаловалась она, чувствуя сильное головокружение. — А нечего прыгать, как бешеная сурта, если лучше стало, то лежи, а теперь вот опять… Сейчас точно у меня по заднице огребёшь, как дитё малое! — возмутилась дочь леса, сразу кинувшись на помощь далканке. — Лерва, ума как у ракушки! — Почему? — едва ворочая языком, пробормотала Селима. — Потому что сначала ешь всякую бурду, а потом строишь из себя героя всея Остерна! — жёстко припечатала словами Сильвия. — Но я хотела попробовать блюдо Марики! — чуть возразила кареглазая девушка. — А зачем, Селима? — всплеснула руками охотница. — Я хотела поддержать её! Между прочим, вышло не так плохо, как я и говорила, — возразила дочь гор. — Так «не плохо», что большая часть лагеря дрищет дальше, чем видит?! — всплеснула руками Сильвия, потянувшись за остывающим снадобьем, — на вот, пей давай, раз проснулась. — Это что? — подозрительно спросила далканка, чуть отпрянув. — Это просто вода, кипячённая, попей, пожалуйста, — ласково попросила Марика, — как себя чувствуешь? — Кажется, минувшая буря теперь началась у меня в животе, — отчаянно держась, усмехнулась Селима, — всё, мне, пожалуй, хватит. — Селима, — возмутилась охотница. — Продолжай пить. До следующих отваров тебе нужно выпить много воды. — Я лопну, если поверх всего, ещё и твои склянки стану глотать, — воспротивилась черновласая бестия. — Либо лопнешь, либо будешь валяться так ещё день, а то и больше, — недовольно пробурчала Сильвия, бросив быстрый взгляд на Марику, обращаясь к ней, — давай, помогай уже! Иди, измельчи ещё того корня, что я тебе давала, а я тут пока отваром займусь, — живо раздала указания охотница, протягивая Огинь плошку. — Страшно представить, что вышло бы, окажись ты командиром лагеря, — пробормотала беловласая, послушно принимаясь за исполнение поручения. — Живые позавидовали бы мёртвым, — хихикнула Селима, сразу же испугавшись, когда узрела пристальный взор серых глаз, — всё-всё, я молчу и пью! — То-то же… — слегка успокоилась дочь леса, вздыхая, — дай нам Фрая вынести всё это!