Духом и Сталью: Воля выбора

      Открыв глаза, Марика сразу поняла, что все вчерашние события не были сном. Блондинка, чуть дёрнувшись от приступа головной боли, поднялась, усевшись на лавке, и потерянным взглядом сквозь растрёпанные по лицу белые пряди посмотрела на смятое одеяло перед собой. Придя в лазарет, она едва смогла заснуть, переполняемая волнением и страхом. Зачем она рассказала всё, тем более Эверстейн? Поддалась похоти, когда заполучила лишь мнимую возможность воплотить в жизнь свои фантазии? Девушка нахмурилась, тихо выругавшись. Уже не первый раз на эмоциях она творила всякую дурь, вот и сейчас ничего не поменялось, просто подмешалось понимание того, насколько она поспешила, и насколько опрометчивыми могли быть заявления. Она ведь сама задумывалась о том, что Сильвия и Селима могли любить только друг друга, и этому была причина — её тренировки. Марика слишком сильно в них погрязла последнее время, и Селима, так же как и Сильвия, оставалась порой одна. Могло ли быть так, что далканка сблизилась с охотницей именно из-за этого? — К курвам, — выругалась Огинь, резко встав и потянувшись к своим вещам, неряшливо разбросанным на полу у скамьи.       Одеваясь, она с раздражением кинула взгляд на спавшую Агидель. Нужно было как можно скорее уйти отсюда подальше, дабы ничего не натворить под давлением эмоций, но только она развернулась и сделала шаг по направлению к выходу, как услышала голос позади: — Марика, ты куда? — невнятно пробормотала капрал, с трудом продирая глаза. — Лерва блет, — осознав, что не успела, магнатка плотнее сжала кулаки, приказывая себе успокоиться и немного продержаться, — тренироваться я иду. Спи дальше, ещё рано. — А-а, — не до конца осознав, протянула рыжеволосая, но потом опомнилась, резко встав и усевшись на лавке, — а кто тебе разрешил, ты должна испросить у старшего по званию! — Ну, вот и будем считать, что я у тебя испросила, — мрачно произнесла блондинка, повернув голову и глянув таким взором, что у Агеллон пропало всё желание спорить. — Мне Эверстейн за такие вольности нагоняй устроит, а Селима с Сильвией вообще голову оторвут, — пожаловалась девушка, слегка сжимаясь под тканью одеяла. — Так, ладно, — глубоко вздохнула Марика, прикрыв глаза, — всю ответственность беру на себя. Я буду рядом с лагерем, никуда не денусь. Всё, разговор окончен, и не смей больше ничего говорить, клянусь, если я проведу хоть ещё один день в этом курвином шатре, точно кого-то прибью.       Голубоглазая девушка только быстро кивнула, не отважившись вымолвить и слова. Дворянка спешно покинула лагерный лазарет, мысленно поздравив себя с тем, что хоть сейчас смогла удержаться, но она несколько подставила рыжую, хотя, вот дрыхла б та как обычно, можно было и вовсе обойтись без всех формальностей. Огинь поспешно оглянулась, отмечая, что кругом ещё почти все спали. Где-то вдалеке послышались едва слышимые раскаты грома от ночной грозы. С неба всё ещё срывались одинокие капли дождя, воздух, после долгого зноя освежился, но резкого похолодания не случилось, и туман лишь лёгкой дымкой собирался в низине, да в лесу. Марика слегка поёжилась — вещи за ночь подсохли не до конца, а идти за сухими в свою палатку она не могла по той же причине, по которой не вернулась туда и после разговора с дер Кин. Сожаление об этой беседе охватило разум с новой силой, вот уж точно, когда стоило воспользоваться выражением любимой далканки и закрыть свой рот. Зеленоглазая начинала думать — чтобы там не случилось, какие бы мысли её не охватили, а она словно предала Селиму, предала её доверие и любовь, лишь представив…       Немного пригибаясь, магнатка резво прошмыгнула меж рядов кадетских жилищ, пробравшись к лесу той же дорогой, что и ночью, и лишь убедившись, что забралась достаточно далеко, дабы её не было видно, остановилась. Под сенью деревьев было заметно прохладнее, всё кругом пропиталось сыростью: крупные капли воды то и дело срывались с листьев, наполняя мир тихим звуком, мох на коре, набравшись влаги, зеленел так, что едва казался настоящим. Пробираясь сюда, словно сбегая из реального мира, который был порою слишком шумным, суетным и глупым, Марика всё терзалась от сомнений и противоречивых мыслей. Спрашивая себя, если отбросить в сторону навязчивые мечты, с кем ей хотелось быть больше, с Селимой или Сильвией, она не могла найти верного ответа, каждый шаг словно приближал её к одному исходу. Она всей душой не желала делать этот выбор, и все мысли вновь упёрлись в то, что ей нужны обе девушки. В этих размышлениях страшнее всего было то, что желание быть рядом с обеими сразу росло слишком стремительно, особенно ярко начав о себе напоминать незадолго до дня рождения Агеллон.       Плотнее запахнув дублет, беловласая отправилась дальше, проведя ладонью по мягкой коре ближайшего дерева, отмечая, что та была тёплой. Говоря Рыжей, что собирается тренироваться, Огинь откровенно соврала. Не за этим ушла она сюда: в тишине, подальше от столь раздражавшего лагеря, хотелось освежить голову, собрать все мысли воедино и уже прийти наконец-то к правильному решению. Если оно было… «Соберись и подумай, курва» — приказала себе Марика. Перед Эверстейн вон как ловко выходило, едва не соловьём заливалась, ещё и поддержала этот лярвин уговор, к которому тоже приложила усилия.       Где-то среди крон запиликали пичуги, и девушка вскинула голову вверх, силясь их разглядеть, но листва была слишком густой. В голову пришла одна идея — бродить здесь можно сколько угодно, но хотелось такого, чтобы… Магнатка слабо улыбнулась, вспоминая свои проделки в родовом замке. Когда становилось совсем невмоготу, она забиралась на зубцы стен и скакала по ним, а то и вовсе залезала на верхотуру донжона, устраиваясь прямо на крыше, сидя там и обозревая окрестности. Поблизости, конечно, никаких стен и башен, особенно столь высоких, не было в помине, зато недалеко от того местечка, где она раньше тренировалась, стоял огромный дуб, когда-то очень давно разломавшийся пополам после удара молнии. Верхушка свалилась, но не отломилась полностью, и по ней легко можно было подняться, устроившись на стволе, словно в гнезде.       Марика направила свои стопы туда, с каждым шагом всё глубже погружаясь в размышления. Её нежелание делать выбор тоже было своего рода выбором, а если подумать, почему это не могло быть тем самым решением? Потому что так не делал никто? Не делал ли? Разве это было хуже того лицемерия, что творилось везде и всюду? За примерами далеко ходить было не надо — вспомнить вон Агеллон, которая не так-то любила Сильвию, или Сильвию, которая хотела Марику, но при этом упорно пыталась всем доказать, что любит Рыжую. Эверстейн, по сути, тоже была лицемеркой, почище многих, и только сейчас смогла в том признаться. Мир предлагал быть Огинь такой же, но она не хотела, поэтому и изводилась. На кой бес тогда нужен такой мир, где не можешь получить того, что желают сердце и разум, причём не от того, что это невозможно, а от того, что будут косо смотреть другие или не поймут?! Но дер Кин, кстати, её не осудила, да, удивилась, даже как-то испугалась, и причины к тому были, впрочем, у Всезнайки имелся свой прямой интерес, может поэтому она и не возражала, а может у выходцев из Хайрайха в плане свободы отношений всегда всё было много легче? Вон как ловко взяла в оборот Радана Инги, как открыто признавалась Эльга, что в первую очередь для неё имеют значения чувства к человеку, а всё остальное вторично. Хорошо, и всё же эти примеры не совсем подходили Марике, тут было посложнее, даже если предположить, что у Сильвии и Селимы возникли друг к другу чувства, где та грань, когда их чувства к ней не станут слабее? Да и были ли они вообще? Марика не сомневалась в чувствах далканки, верила в чувства Сильвии, но ведь ещё были их чувства друг к другу, проявившиеся пусть и довольно давно, если подумать, но с каждым днём становившиеся всё более явными. Могло ли быть так, что через время их чувства друг к другу станут сильнее чувств к самой Марике?       Отодвинув с пути ветку куста, отчего пара капель сорвалось, упав за шиворот, Огинь вздрогнула и быстро покачала головой, словно, вместе с этим рассеивала и свой ворох сомнений. Она сама всё усложняла, потому что ей постоянно движило настойчивое желание, но начинать следовало с простого: возможно ей не стоило предполагать, что будет, а стоило подумать, что делать сейчас. Агеллон точно была не парой Сильвии и прежде всего, нужно это было показать охотнице, желательно, сделав всё как-то помягче, ведь Марика не хотела причинять боль русоволосой. Здорово, конечно, выходило — сначала она сама их сводила, теперь вот собиралась заняться обратным. Дворянка усмехнулась, на этот раз чуть оживлённее: это вот она-то думала о себе, как о человеке, мыслящим рационально? «Ну и к бесам» — решила Огинь, развести девушек было не сложно, особенно если ещё дер Кин постарается, но опять возникала проблема. Останется дочь леса одна, наверное, погорюет какое-то время, а на кого она потом переключит своё внимание? Самые очевидные варианты это сама Марика и Селима, и вновь сложится ситуация, из-за чего далканка напала на охотницу, но если Сильвии станет милее дочь гор, и это будет взаимно, что ей-то делать? Всё это было, как решать задачу с двумя неизвестными.       Впереди показалась знакомая полянка, но беловласая пронеслась по ней в считанные мгновения. Допуская мысль, что меж девушками возникла связь, нужно было учитывать и обратное — ей всё это чудилось, а самым поганым, что спросить прямо не имелось никакой возможности. Она не могла подойти к Селиме и прямо поинтересоваться у той, нравилась ли кареглазой Сильвия. Подобные вопросы повлекли бы ответные и, с учётом того, что Марика признавалась как колебалась в своём выборе, за подобное можно было получить уже от дочери гор, да так, что та сама разорвёт их отношения, а потом и вовсе на себя руки наложит. Огинь не останется тогда ничего, как последовать её примеру, впрочем, если она ошибалась, подобного исхода всё равно было не избежать. Она просто не сможет нормально жить дальше. Дворянка опять возвращалась к тому, с чего начинала — она не могла знать наверняка, что происходило в душах и головах у её красавиц. Марика воспринимала их как равных, обращаясь к тому, что видела. Из-за возросшей нагрузки перед баталиями девушки довольно много времени проводили вместе, даже вот взять их совместный сон, а до этого те танцы и слова Сильвии на Солнцекрес, и перед ними. Сейчас ситуация повторялась, но уже из-за травмы самой Огинь. Это могло значить всё и при этом быть лишь домыслом. Мысли молниеносно сменялись друг за другом по мере размышлений Марики, едва ли не сводя с ума… — Как же я устала, — прохрипела блондинка, наконец-то отыскав тот самый дуб.       Гигант, даже лишившийся части ствола, впечатлял своими размерами, уподобляясь ясеням, что росли неподалёку от странного озера, казалось, он и их превосходил. Верхушка склонилась к земле, упираясь массивными ветвями в почву, а вверху держалась лишь благодаря коре, да чудом выстоявшим волокнам древесины. Возле обрубка проросли новые ветви, надёжно прикрывая этот срез со стороны. Марика окинула дерево быстрым взором. Дуб странным образом напомнил ей себя: такой же битый жизнью, надломленный, но крепко державшийся корнями, и при этом до ужаса хрупкий. Ещё одного попадания молнии вполне хватит, чтобы окончательно расщепить остатки ствола, которые сгорят в пламени и рухнут с чудовищным грохотом. Девушка подошла ближе, прикинув своё восхождение. Вопросы, мысли, варианты, это так допекло, что захотелось просто отдохнуть. Опустив ногу на кору, она сосредоточилась. Высоты Огинь точно не боялась, но скакать по деревьям как Агеллон, она не умела, благо этого и не требовалось. Ей предстояло взобраться, будто по лестнице, только без ступеней. Марика позволила частице силы наполнить организм энергией, а потом резко бросилась вперёд и вверх. Пару раз девушка чуть не оскользнулась на влажной коре, но на срез успешно добралась.       Места — хоть отбавляй. Беловласая начала обустраиваться: отстегнула с пояса флягу, стащила портупею с кинжалом, положив всё рядом, сбросила маленькую сумку с сухарями, наверняка вымокшими, а после избавилась и от пояса. Чуть приподнявшись, она осмотрелась. Далеко на востоке нависала тёмная, даже в сером небе, грозовая туча, стремившаяся как можно дальше, отбрасывая на землю, словно тень, дождевые потоки, видимые невооружённым взглядом. На севере всё по-прежнему, было подёрнуто пеленой дождя, на юге облака растащило, и яркие лучи солнца пробивались к земле столпами света. На западе опять скапливалась туча. В северо-западной стороне особенно, или, как частенько говорили — непогода шла с «Гнилого угла». С липнем им в этом году, похоже, не повезло, но два прошедших месяца частенько баловали хорошей погодой и Огинь надеялась, что, хотя бы сегодня не польёт, сидеть и мокнуть тут не хотелось. Подхватив флягу, она сделала пару глотков, радуясь, что внутри была не вода, а тот самый приятный отвар Сильвии, восстанавливающий силы и энергию. Охотница специально готовила его, дабы девушки скорее пришли в себя, правда, она не рекомендовала пить зараз, но Марика и не собиралась. Беловласая с интересом поглядела на лагерь, закончив осматривать округу. Вид отсюда открывался, прекрасный, жаль, что немного далековато — вот где бы пригодилась подзорная труба Рыжей. К счастью для неё же, капрал додумалась закрепить подарок, приторочив его к седлу, и потому, когда рухнула с коня, всё осталось цело.       «Обойдусь» — подумала дворянка, ведь не возвращаться же ей теперь? Слегка ободрав зелень с мешавшей обзору ветки, она устроила себе настоящий дозорный пункт, даже получше тех, что она, как слышала, располагались на Граничной засеке. Наблюдать с высоты за копошением лагеря и суетой его жителей, не принимая в том участия, было интересно: вот Инги пошла к шатру старшей докладываться за караул, а вот откуда-то из лесу, метнулась сама Эверстейн, немного опередив подопечную. В рубахе она что-то бережно несла. Ягоды — сообразила Марика, слегка прищуриваясь, да, действительно интересно. Она вроде припоминала, что наставница умела готовить, вопрос — насколько хорошо? Сможет ли дер Кин превзойти готовку охотницы, особенно в плане сладостей? Как часто они так будут баловать Рыжую? «У кого-то точно слипнется» — гоготнула Огинь, позволив себе искренне позабавиться, и продолжила слежку. Инги откозыряла и заорала на весь лагерь, призывая к подъёму, в то время как сама пошла на боковую. Повстречав выбравшегося из шатра брата, она что-то ему сказала, и дер Зиг, засуетившись, принялся собирать всех новых капралов.       Из своего с Агеллон шатра вылезла Сильвия, всё ещё ходившая с распущенными взлохмаченными волосами. В голове сразу мелькнула мысль, что девушка особенно притягательна, когда не заплетает волосы в косу. Марика так бы и наблюдала дальше за русоволосой красой, если бы не мгновение спустя, с небольшим опозданием из собственной палатки не показалась Селима. Любимая далканка, как всегда, не отказала себе в удовольствие немного полениться. Блондинка металась взглядом, дожидаясь того мгновения, пока девушки не повстречались. Интерес взметнулся до самых небес, и Марика, что есть сил, напрягла зрение и слух, пускай последний сейчас точно был ей не помощник. Охотница явно пожелала доброго утра, дочь гор, наверняка буркнула, что видала она такое утро там, где не светит солнце. Дочь леса рассмеялась, и вместе девушки зашагали к шатру наставницы. Эверстейн, дождавшись, когда соберутся капралы, принялась им что-то объяснять. Огинь, как бы не прислушивалась, ничего не разобрала, только добилась того, что в разуме отдалённо прозвучали её собственные голоса, которые она загнала куда подальше резким ругательством. Вот только их и не хватало!

***

— С этого дня начнём проводить дополнительные занятия по оказанию быстрой помощи раненым. Не думайте, что присутствие в войске целителей способно решить все проблемы сразу. Лекарей мало, а кто-то из бойцов всегда будет получать травмы, и, если вы сможете быстро прийти на помощь своему соратнику или соратнице, тем будет легче подлатать лекарю, когда он поспеет, — заканчивала излагать свою мысль дер Кин, расхаживая перед капралами, — поэтому, как и всегда, проводим разминку, оттачиваем приёмы, а потом все в поле, разобьётесь на пары, я буду показывать, что делать, а вы меняться местами. — Госпожа лейтенант! — Сильвия слегка выступила вперёд, разом обрывая причитания и гомон прочих, — вы уверены, что в подобных условиях имеет смысл проводить подобные учения? Кругом одна грязь, сырость, бинты намокнут, все только изгваздаются! — Капрал Сильвия из Литау, а ты полагаешь, что наши враги будут выбирать условия, когда нападать? — нахмурившись, пристально взглянула на подчинённую дер Кин. — Прошу прощения, госпожа наставница! — громко проорала далканка, тоже выступая вперёд, — капрал Сильвия имела в виду, что стоит ли в первый раз это проводить в столь приближённых к реалиям условиях? У нас же почти у всех никакого опыта… вдруг мы ошибёмся? Не проще ли попробовать сначала в лагере, чтобы понять все основы, тут и посуше, и шатрами можно воспользоваться.       Говоря это, Селима, не стесняясь, приложилась раскрытой пятернёй пониже спины охотницы, что та едва не взмыла в небеса. Это заметили все. Эверстейн слегка дёрнула шеей в сторону. Охотница мигом вспомнила про подобные жесты от Огинь, но тут казалось даже обиднее. Она понимала почему девушка её ударила, и желание спорить с наставницей мигом испарилось, но как же подобное было унизительно! Со стороны Марики такие действия почему-то были не так обидны, как со стороны Селимы. — Д-да, именно это я имела в виду, — чуть не захныкав, выдавила из себя русоволосая, — простите, что неправильно озвучила свои мысли. — Впредь учись тщательнее формулировать вопросы и возражения, имей терпение дождаться мгновения, когда я закончу разъяснения, а потом обращусь к вам, спрашивая, имеются ли какие-то предложения, — весомо заметила лейтенант, старательно пытаясь не обращать внимания на столь очевидный жест Селимы, — касается всех капралов. Вы уже не простые солдаты и не десятники, должны бы понимать. Ещё одна такая выходка, накажу… — Извините! — как по команде откликнулись Сильвия и Селима, отступая обратно. — Так-то. Теперь, что касается самих занятий, и почему мы будем проводить их в полевых условиях. Да, в лагере, кажется сподручнее, тем более не имея опыта, но в бою удобств не будет никогда, а кроме того, вам предстоит отработать навык, когда пострадавшего в схватке товарища строй живо втягивает обратно. Ингвар, Эльга, понимаете, о чём речь? — глянув на младших сородичей, спросила дер Кин. — Так точно! — отозвались выходцы из Хайрайха. — Хорошо, значит, вы должны и в первой помощи немного разбираться. Сильвия, ты знаешь, как останавливать сильные кровотечения, что делать, если человек без сознания, или у него перелом? — с прищуром синих глаз посмотрела на дочь леса Эверстейн. «Или ты только со снадобьями хороша?» — Да, не очень хорошо, но кое-что знаю, — немного понурив голову, кивнула охотница. — Я тоже! Тоже кое-что знаю! — вскинула руку далканка. — Славно, уже четверо, — удовлетворённо хмыкнула наставница, — тогда сейчас свободны, приводите себя в порядок, приступайте к разминке, и спросите подчинённых, кто ещё разбирается, чем больше нас будет, тем легче. Разойдись.       Дер Кин вернулась ко входу в шатёр, но полог отодвигать не стала, остановившись, она оглянулась, наблюдая за тем, как отправлялись прочь капралы. От неё не укрылось, что далканка вцепилась в руку Сильвии и чуть не силой утащила её прочь, отпустив лишь на расстоянии, где, как думала Селима, старшая не сможет их услышать, но Эверстейн даже на таком расстоянии без особых усилий слышала каждое слово, словно стояла рядом с девушками. — Ай! Селима! Отпусти, ты мне так руку вывихнешь! — пожаловалась русоволосая, когда кареглазая резко дёрнула девушку, разворачивая к себе лицом. — Тебе надо мозги вывихнуть, сурта лесная! — слегка рыкнула дочь гор, — ты что блет такая, опять творишь? Нормально же всё было и вот снова началось! Ещё раз так выступишь перед Всезнайкой, я подставляться не стану, а останусь стоять в стороне, пусть наказывает, я потом ещё сверху добавлю! Жаль Марики тут нет, она точно могла бы донести до тебя всё. — Да потому что, какому нормальному человеку придёт в голову устраивать подобные занятия в таком болоте?! — возмутилась охотница, — ты оглянись, едва дождь прошёл, а нас снова посылают грязь месить, охота будет лежать в этом шлиссе, как свинье?! — Ой, какие мы стали балованные! Дер Кин правильно сказала, в настоящем бою враги ни на какие условия смотреть не станут, или ты полагаешь, что вот соберутся две рати в чистом поле, друг другу в ножки поклонятся, и сойдутся честь по чести? Может, когда-то давно так и было. Мне ещё Марика о сражениях в Остерне до вторжения нежити рассказывала, но это всё давно закончилось. Небось, если бы не Райнгард с его армией из Хайрайха, вы б тут и вовсе сами все померли! — бушевала кареглазая бестия. — Я вообще-то из Литау! — немного гордо заявила Сильвия, и тут же осознала, что сделала это зря. — Я б сказала откуда ты, да от стыда сгоришь. Хватит ныть, Штанцы! Вот именно из-за таких неженок, мы в моих родных горах вам и отвесили таких знатных подсрачников, что любо-дорого было посмотреть! — мигом опустила с небес на землю подругу далканка. — Но вы же тогда проиграли… — уже куда тише, и не так уверенно произнесла охотница. — Проиграть тоже по-всякому можно, и да, проиграли, но уж больно суровой была тогда гвардия, и всё равно, Далканы вошли в состав Остерна как вольный край, на почётных условиях. Не надо позорить достижения предков своими капризами, малахольная, — устроив выволочку, Селима начинала потихоньку успокаиваться, — пошли уже мыться и заниматься делами. — Я не малахольная! — насупилась Сильвия, отправляясь следом за подругой, — что ты сегодня с утра такая заведённая? Мне, между прочим, было больно, когда ударила, а ещё это унизительно, особенно на глазах у Всезнайки. Там точно синяки теперь останутся… — Ну, раз нет, тогда не ной, и вообще могла б спасибо сказать. Сразу ведь заткнулась, вот вернётся моя Марика в строй, я ей ещё расскажу, что ты творишь, пусть тоже тебе всыпет, — пообещала дочь гор. — Сразу за всё, — подумав, холодно добавила кареглазая. — Может, не надо? — даже понизила голос русоволосая девушка, представляя, что сделает Огинь. Рука у Селимы, конечно, была тяжёлой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как могла шлёпнуть блондинка: иногда даже садиться было больно. К тому же Марика всегда находила новые и новые способы наказать как-то по-особенному, да так, чтобы действительно запомнилось. Её шлепки стали уже скорее просто привычкой, чем наказанием, а вот наказание… — Я подумаю, будет зависеть от того, как ты себя ведёшь, — немного неуверенно пробормотала далканка, устремив взгляд в землю. После того как она успокоилась, совсем скуксилась. — Селима, что с тобой происходит? — заметив эту перемену, с беспокойством спросила Сильвия, осторожно дотронувшись ладонью до сжавшегося кулака кареглазой, — я же вижу, какая ты смурная, и я виновата, но мы ведь как только встретились, ты уже такая была. Что случилось? — А то ты не догадываешься, — не решалась посмотреть в ответ дочь гор, замедляясь, — вот зачем лишний раз напомнила? — чуть дрожащим голосом спросила она. — Напомнила о чём? — уточнила дочь леса, не убирая ладони. — Да о Марике! — после тяжёлого вздоха, далканка повернулась и посмотрела снизу вверх, в глазах у девушки стояли слёзы, — я скучаю по ней, не понимаешь что ли? Мне так надоело, что она день за днём ночует в этом лярвином шатре, и ещё неизвестно, сколько времени ей там придётся провести. Я понимаю, что это всё для её же блага, но курва блет, я так хочу, чтобы мы вновь засыпали вместе, чтобы эти ночи принадлежали только нам, а сейчас всё как в те дни, когда вы уехали в этот лагерь, а я осталась в городе! Сейчас даже хуже, потому что вот только, кажется, протяни руку и коснёшься, да я б вообще к ней хоть каждую ночь сбегала, но ведь рядом твоя Рыжая… — Иди сюда, — охотница мягко потянула девушку к себе, стремясь обнять, но та и сама прянула вперёд, обхватив тонкий стан, прижимаясь изо всех сил, слабо вздрагивая, — тише-тише, Селимушка, успокойся, — она мягко погладила подругу по волосам. — Неужели нельзя ничего сделать, чтобы Марика вернулась пораньше? — глухо пробормотала дочь гор, утыкаясь головой чётко в грудь охотнице, уже не сдерживая всхлипываний. — Я… не… — Сильвия хотела сказать, что не знает, но это был явно не тот ответ, которого ожидала подруга, да и чисто по-человечески, она понимала её чувства, сама испытывая нечто схожее. В то же время не хотелось давать ложных надежд и, продолжая успокаивать девушку, русоволосая проговорила, — вот что мы сделаем, сегодня, когда объявят перерыв в занятиях, мы с тобой обязательно сходим к нашим девушкам, я их тщательно осмотрю, и если результаты будут приемлемы, я попрошу дер Кин если не вернуть их в строй, то хотя бы разрешить вернуться в жилища, соблюдая покой. Идёт? — тепло улыбнулась девушка из Литау. — Вия! — от внезапной радостной надежды Селима обняла так крепко, что у охотницы едва кости не затрещали, — спасибо! Ты замечательная! — она наконец-то подняла взгляд и искрящимися глазами посмотрела в лицо подруге. — Ты уж определись, пожалуйста, а то я у тебя получаюсь то малахольной, то замечательной, — хихикнула дочь леса, добрым взором взглянув на младшую девушку. — А это уж будет зависеть от того, что ты скажешь по итогам своего осмотра, — фыркнула далканка. — Ой, сурта хитрая, — покачала головой Сильвия, — ладно, пойдём готовиться. Кстати, ты, действительно что-то знаешь о том, как правильно оказать первую помощь? — Знаю. Во всяком случае, если рана неглубокая, её можно чем-то прижечь, но на поле битвы ты вряд ли найдёшь огонь, поэтому в первую очередь её легче всего прикрыть бинтами. При сильных повреждениях хорошо бы перетянуть артерии, но это только в случае рук и ног. Вообще, знаешь, если рана проникающая, там в первую очередь надо вкатить соратнику мощное обезболивающее, иначе он от шока загнётся. Вот, гляди, — далканка до предела растянула ворот, даже выпростала руку, демонстрируя оставшийся чуть выше укрытой бинтами груди шрам, — это меня в драке едва не прирезали, когда пырнули. — Ого! — ахнула дочь леса, не раз замечавшая эту отметину, но никогда не решавшаяся спросить о том, как так получилось, — я и не представляла… — Да ерунда. Хорошо нашлись те, у кого при себе маковый настой был. Я с него так отлетела, что даже не чувствовала, как мне рану обрабатывали, хорошее подспорье… Иногда, такие раны бывают, там вообще уже ничего не поможет, но можно дать такой отвар и человек хоть без боли уйдёт, — как-то буднично поведала дочь гор. — Селима, иди сейчас к Марике, — вдруг предложила дочь леса, пристально посмотрев в карие глаза, — тебе надо, а я приду и позову на занятия. — Так ведь договорились же… — не до конца веря, прошептала далканка. — Иди. Не волнуйся, я прикрою, если что, — подмигнула Сильвия. — Спасибо ещё раз! — опять горячо обняв подругу, дочь гор в мгновение ока понеслась обратно в лагерь.       Предвкушение того, как она сейчас встретится с любимой, будоражило разум. Селима не обращала внимания на любопытные взоры соратников, просто следуя к своей цели. Она даже не обратила внимания на то, что её заметила дер Кин. Сердце учащённо билось в груди, ещё пара шагов и она увидит свою прекрасную зеленоглазую красу. Откинув в сторону полог, бестия прямо с порога проорала «Марика!» и тут же чуть не оступилась. Дворянки в шатре не было, зато со своей лавки чуть не подскочила Агидель, взвившись на удивление бодро, впрочем, Селиму это сейчас не волновало. — Рыжая! Где моя Марика?! Куда ты подевала Марику?! — подлетела далканка, смотря разъярённой гарпией. Перепады настроения преследовали её с самого подъёма.       «Началось» — сразу же мелькнуло в голове рыжеволосой девушки. Она не думала, что этот миг настанет так скоро, но всё же немного готовилась к подобному. Пускай бы дворянка и сказала ей спать дальше, но как она могла? Всё вновь напоминало о положение в начале лагеря. Беловласая тогда её ни во что не ставила, и вот ситуация повторялась один в один, а может и того хуже. Капрал понимала, что смалодушничала, поддавшись влиянию Марики, но Свар свидетель, как ей это надоело! Столько дней в этом лярвином шатре, от которых не было никакого толку. Она не могла быть с другими кадетами, не могла быть со своими друзьями, не могла быть с Сильвией и, что казалось едва не худшим, она не могла быть рядом с дер Кин. Решать задачи в присутствии темновласой всегда было интереснее, чем так. Тут бы хоть с кем поговорить, она бы с удовольствием даже поболтала с дворянкой, но та каждый раз избегала подобных бесед. — Сказала, что ушла тренироваться в лес, — как можно спокойнее ответила Агеллон. Она не собиралась врать, подобное было смерти подобно, да и прикрывать Огинь после всех её выходок, казалось как-то неправильно. Почему она должна отдуваться? Ей ещё предстояла настоящая взбучка от Эверстейн, к тому же и сама Марика ничего ей не говорила, напротив заверив, что со всем сама разберётся — вот пусть и разбирается позже с далканкой. — Чего?! — лицо кареглазой вытянулось от недоумения, — а кто ей разрешил? Дер Кин? Она в курсе? Почему Марика не зашла ко мне и не предупредила? — Я понятия не имею, Селима, я, когда проснулась, она уже была полностью собранная и как раз собиралась уходить. Я тоже спросила её, кто ей разрешил, но она так посмотрела в ответ, что спорить расхотелось, а она ещё и заявила, что у меня отпросилась. Не люби мне мозг, пожалуйста, ещё от Сильвии и Эверстейн за это получать, — понурилась Агидель, тяжело приложив руку ко лбу, чувствуя, как у неё самой разум начинает затуманиваться от всего происходящего. — Ещё одна малахольная… Ещё и дура, к тому же! — всплеснула руками далканка, — Матерь гор, за что мне это всё?! Ты что, не могла ей запретить?! Ты капрал или шут гороховый и сбоку бант?! — Не делай меня крайней, я не виновата, что твоя девушка творит всё, что взбредёт ей в голову! — огрызнулась в ответ Агелллон, насупившись, — и вообще, почему она решилась на подобное, не поставив в известность тебя? Ты не думала, как ей надоело торчать в этом шатре? Она тут от скуки изнывала, каждый день жаловалась мне, что всё это бездействие её добивает! Я предлагала ей решать вместе, но ей не интересно, она уже при мне тайком от вас понемногу тренировалась, но ты, приходя каждый вечер, так и не разглядела, как ей тяжело приходится! Ещё и в прошлый раз, вместо того, чтобы стоять и хлопать глазами, могла бы взять и защитить свою Огинь, когда к ней с лечением полезла Сильвия! — рыжеволосая и сама не заметила, как разошлась. Видимо, переживание от последствий и то, что она тоже валялась тут день изо дня, сказалось, — а то, что она тебя не поставила в известность, не допускаешь, что она, попросту, обиделась? — последние слова явно были лишними, но Агидель в этот раз было плевать. — Ах, ты сурта! Как дать бы тебе! — ахнула Селима, действительно сжимая кулак. — Да давай! — даже приподнялась Агидель, — бей! Если от этого легче будет! Нет, серьёзно, бей, курва! Только так и умеете свои проблемы решать, может, поэтому подобное и происходит? Мне, думаешь, приятно смотреть, что каждый вечер моя девушка щупает задницу твоей ненаглядной? Тебя это саму не смущает? Вот что, Селима, мне надоело, что из-за вас всех я постоянно оказываюсь крайней. Может, вам со стороны всегда казалось, словно я бегаю по лагерю и везде оказываюсь, как затычка в бочке, и да, мне нравится помогать остальным, правда нравится, но это совсем не значит, что я та, на кого можно спустить весь пар! — громко крикнула Рыжая и вцепилась себе в волосы, без сил рухнув на лавку.       Дочь гор в недоумении захлопала глазами, сделав шаг назад. Что же за кутасня сегодня творилась в лагере? Марика, почти никому ничего не сказав, срывалась на тренировку, она сама тоже была в край взвинченной, Сильвия нарывалась на наказание, так теперь ещё и Агеллон явно сорвалась. Как помутнение… — Эй, Рыжая, ты-то чего? — снизив тон, подступила кареглазая. — У меня имя есть, — пробормотала капрал. — А-гидель, — немного непривычно произнесла далканка, осторожно присаживаясь рядом, — ты это… Ты извини.       Голубоглазая девушка, продолжая прятать лицо, тяжело вздохнула, ничего не говоря. Что она могла ответить дочери гор, которую тоже понять было не трудно? Агеллон понимала и её, и Марику, но всё смешалось в какое-то бурлящее варево чувств и эмоций, где раскрылись собственные переживания. Признаваясь самой себе, капрал могла честно сказать, что ей было немного боязно возвращаться в строй. Физически чувствовала она себя немногим хуже, чем блондинка, и то не факт, но если та снова рвалась вперёд, то Агидель переживала, что недостойна носить столь высокое звание из-за многочисленных ошибок, и вообще, была ли она той, кто способна возглавлять отряд? Эверстейн всегда говорила ей верить в себя и не сдаваться, но остальные… Невольно общаясь с Огинь, девушка видела разницу, чуть ли не пропасть в знаниях и подходах. Она старалась, как могла, стремясь нагнать это, но всё равно не успевала. Казалось всё то, чему её обучила Эверстейн, должно было сделать её лучше и сделало, но Марика и без занятий со старшей всё это знала. Магнатка банально была лучше во всём и, может, оттого Агидель хотела компенсировать подобное более человечным подходом? Был ли в нём смысл? Хоть кто-то его ценил? Отовсюду лишь одни упрёки, а она, как дурная, ещё и принимала всё близко к сердцу, беспокоясь о каждом. Мир заставлял быть её другой, но она отчаянно этого не хотела. Мир заставлял быть холодной и жёсткой, он ломал её под свои условия. Может, и не стоило сопротивляться? Так почему же она сопротивлялась даже сейчас? Рыжеволосая без зазрения совести могла перекинуть всю ответственность на Марику, но она внезапно защищала её и даже оправдывала. Зачем? Что так повлияло — их откровенный разговор, когда обе рассказали о прошлом? Почему это произошло? Почему Марика больше никогда к этому не возвращалась? Она после этого совсем закрылась, предпочитая лишь ворчать и огрызаться. Что произошло? Огинь могла быть откровенной, но она даже с Селимой не говорила о своих терзаниях, предпочитая вываливать недовольство на Агидель, как будто боялась показаться слабой. — И ты меня… Я тут наговорила. В ваши отношения полезла ещё. Я устала, Селима, — честно призналась Агеллон, подняв голову и посмотрев на далканку, — очень устала. И давно… но я этого не понимала. Правда сказать, это сидение тут и меня довело. Я хотела бы хоть вернуться в свой шатёр, что-то делать по лагерю, помогая остальным, даже если мы с Марикой не можем вернуться к полноценным тренировкам. — Так какого тайхрана вы молчали, а не сказали прямо? — нахмурилась дочь гор, взъерошив собственные волосы, вновь начав заводиться, — я прихожу к любимой, к тебе приходит Сильвия, ну неужели же так сложно?! — Тебе лучше моего должно быть известно чувство, когда ты хочешь сказать, но опасаешься, потому что не так поймут. Мы облажались на баталиях в то время, когда все ждали от нас очередного чуда, а мы лишь начудили, — помотала головой из стороны в сторону Агидель. — Ты бы знала, с каким удовольствием я сняла короны с ваших головёшек и засунула их туда, где не светит солнце, — грустно усмехнулась дочь гор, — обе лярвы упёртые, только каждая по-своему.       Рыжеволосая девушка задумалась — да, они с Марикой друг другу не уступали, каждая шла своей дорогой, иногда эти пути сходились, но когда это происходило, начиналось форменное помешательство, словно огонь и вода набрасывались друг на друга. Достигнутый паритет всегда колебался на слишком слабой грани. Во всём этом безумии среди противоречий всегда кипела и личная жизнь, Агеллон уже начинала теряться, Сильвия явно наряжалась так для неё, но зачем с таким постоянством? Неужели лесная дива не понимала, как это распаляет? Или понимала, но делала это нарочно? Рядом были Селима и Марика, которые подобного точно не одобряли, что было заметно по их взглядам, Огинь так и вовсе бесилась. Агидель действительно устала от постоянной череды вопросов, терзавших её разум. Слишком много, слишком разные, слишком навязчивые. — Рыж… Агидель, — позвала далканка, — ты чего там задумалась? — с удручающим видом спросила она. — Я размякла, Селима, слишком близко приняла к сердцу неудачу. Не могу собраться, хочу вернуться к привычному распорядку, но боюсь, что опять где-то напортачу, — поделилась голубоглазая, — хочу, чтобы как раньше было. — Не ошибаются только мёртвые, да и то, судя по тому, как проиграли орды нежити, они тоже склонны к подобному, — ухмыльнулась дочь гор, — слушай, не хочу давать надежды раньше времени, но Сильвия сказала, что в перерыв придёт осмотреть тебя и Марику. Если она сочтёт, что вы можете покинуть шатёр, то, по крайней мере, сможете ночевать не тут. — Правда? — взволнованно спросила Агеллон, всё ещё колеблясь, не зная, как ей будет лучше. — Да, вот только если Марика не вернётся к перерыву, боюсь, беда будет. Вия очень разозлится, если её тут не найдёт. Марика тебе не говорила, когда собирается вернуться? — тоже разволновалась Селима, стоило подумать о любимой. — Нет, она ничего не сказала, просто ушла… Может, тебе, пока лучше Сильвии не говорить, что тут нет твоей девушки? — стоило Агидель озвучить своё предложение, как в тот же миг вздрогнула от знакомого голоса. — Селима! Имей совесть! Я, конечно, понимаю, что ты соскучилась, но уже построение начинается, а ты всё ещё здесь! — снаружи донеслись возмущённые восклики охотницы. — Поздно, — даже зажмурилась дочь гор, представляя, что сейчас будет. Теперь она наоборот надеялась, чтобы Марика не вернулась именно в этот миг — даже страшно было представить, что произойдёт. — И как это понимать?! — гаркнула русоволосая, едва отбросила в сторону полог и увидела лишь любимую и подругу, — где Марика? — нахмурив брови, добавила Сильвия. — Ушла тренироваться в лес, — храбрясь, решила принять на себя весь гнев Агидель, понимая, что достанется в любом случае. — Кто ей разрешил? — аж опешила Сильвия, — на каких основаниях, почему без моего ведома? Опять Всезнайка?! — Нет, это я её отпустила, она устала сидеть в шатре, и вот… — слегка развела руками рыжеволосая девушка, посмотрев как можно более невинно. — Агидель Агеллон, — неожиданно холодно почти прошипела Сильвия, — кто дал тебе право распоряжаться тут? Здесь слово имею либо я, либо Всезнайка, — чуть тише добавила она. — Когда вернусь, у нас с тобой будет очень серьёзный разговор… Но пока уж лучше Марике мне не попадаться. Селима, за мной! — скомандовала русоволосая и, выходя, пробурчала себе под нос. — Я убью эту белобрысую курву! — Держись, — ободряюще похлопала по плечу соратницу далканка, и стремглав бросилась следом за подругой.       Сильвия, вначале направившись к поляне, где проводили смотр, вдруг резко остановилась, отчего Селима, нёсшаяся за ней со всех ног, едва не врезалась в спину девушке. Русоволосая повернула голову, мрачно глядя в направлении лесной полянки, где раньше любила тренироваться блондинка и быстрым шагом зашагала к опушке. Дочь гор, едва что-то понимая, всерьёз начиная переживать о наказании за опоздание, всё же последовала за охотницей. На пару попыток указать, что им надо поспешить, уже сама Сильвия сказала, что они в любом случае успеют. Замерев в паре шагов от входа в чащу, она сложила ладони у рта и громко проорала, да так, что наверняка слышал весь лагерь: — Марика Огинь! Немедленно вернись в лекарский шатёр, курва! Фраей клянусь, не явишься до обеда, тебе конец! — Ты обалдела?! — Селима опять дёрнула девушку за руку, и как могла, ладонью попыталась накрыть её губы, — Рот закрой! Эверстейн услышит! — Да пусть все слышат, не мешай мне, Селима, эта белобрысая лерва должна знать, что перешла все грани! — надрывалась дочь леса, — я это больше терпеть не намереваюсь! — Вия! Сильвия! Послушай меня, — старалась убедить подругу далканка, пытаясь увести девушку подальше отсюда, — пойдём, пожалуйста, а то нам сейчас самим всыпят, Виюшка, я тебя умоляю! Марика наверняка услышала и примет всё к сведению! — она не только вцепилась в руку, но и обхватила русоволосую за талию, упираясь ногами в траву. — Очень на это надеюсь! — крикнула напоследок охотница, поддаваясь уговорам черновласой, — всё, можешь отпускать. Я иду. Извини.       Стоило только Селиме чуть ослабить хватку, как дочь леса быстро обернулась и ещё раз высказала всё, что думала о несносной блондинке. Кареглазая после этого едва не повисла на девушке, всеми силами стараясь увести её прочь. — А может, я и не ошибаюсь, — с усмешкой проговорила Огинь, на сей раз, хорошо различив вопли.       Продолжая оставаться на дереве, наблюдая за всем происходящим с самого подъёма, она отметила, что слишком уж рьяно Сильвия пыталась о ней заботиться, даже бесилась от того, что ничего не могла поделать из-за всей этой ситуации. Ничего, пусть теперь поволнуется, сама была виновата, все нервы вымотала! Единственными, кого было жаль, так это Рыжую, хотя вряд ли той достанется от Эверстейн, учитывая уговор, и Селиму. Любимую далканку было жаль по-настоящему, она ничем не заслужила такого отношения к себе, и Марика подумала, какой на самом деле была курвой. Она легко могла бы оставить для кареглазой красавицы весточку, а вместо того сбежала сюда и теперь ещё терзалась от этого… И всё же, именно благодаря этому она увидела то, чего желала увидеть — это взаимодействие и отношение девушек друг к другу. Огинь даже гордилась своей бестией, ведь та, не стесняясь, зарядила охотнице, когда она посмела вякать перед Эверстейн. Марика и сама не знала, решилась бы действовать так явно, правда, потом положение переменилось и уже Селима искала утешения, прижимаясь к охотнице. Магнатка не слышала о чём они говорили, но представить себе могла, учитывая, что после этого разговора дочь гор рванула к лекарскому шатру. О чём она там беседовала с Агеллон тоже оставалось тайной, однако, когда принеслась Сильвия, а потом орала во всю глотку на весь лагерь, далканка являла собой образец самообладанию: эти её попытки угомонить охотницу были ярким тому примером. Дочь гор вообще-то тоже никогда не отличалась взвешенным характером, но, если бы не она, Марика уже давно б задала хорошую трёпку Сильвии. Девушка вспомнила мгновения, когда всё было наоборот, когда русоволосая сама стояла за Селиму. Быть может, всё началось именно тогда?       Зеленоглазая смотрела на то, как еле поспели к построению девушки, как прошагала к месту сбора дер Кин, как теперь, за её спиной шли не только двое капралов, а целых шестеро, пока седьмая оставалась в шатре. После краткого напутствия Эверстейн отправила всех на разминку, а затем странно глянула на лес. Именно туда, где таилась Марика. Огинь на всякий случай укрылась за кусками коры. Нет, видеть её наставница не могла, но неужели же она могла её ощутить? Как? Или всё же видела, но ввиду вчерашнего не посчитала нужным что-то предпринимать?       «Нет» — покачала головой беловласая. Не стоило надумывать себе то, чего никак не могло быть, и всё-таки, она ещё немного побереглась. Сидя в укрытии, дворянка устроила нехитрый завтрак. Сухари без всего были почти безвкусны, но они хоть позволяли набить желудок, а сладковатый вкус снадобья скрасил неважную трапезу. В небе блеснуло солнышко, начиная чуть припекать и, спустя мгновение, лагерь накрыла страшная духота из-за испарявшейся и висевшей в воздухе влаги. Марика подняла голову над корой. Лагерь продолжал жить своей жизнью. Разминка, практика с оружием. Рассматривать было далековато, но она видела, как старалась Селима, и как мгновениями сбивалась Сильвия, правда, дер Кин, вместо того, чтобы одёрнуть подопечную, тоже считала ворон, наверное, впервые за всё это время в лагере. Похоже, ни у одной дворянки возникли сомнения из-за уговора.       Закончив с обычными занятиями, отряд начал спускаться с холма в низину, где почти все мгновенно перемазались. Очередная практика обещала быть весьма забавной: вон, даже Всезнайка едва не съехала на заднице, каким-то неведомым образом сохранив равновесие. Ловкая лярва! Марика сложила перед собой руки, опустив на них подбородок, потянулась, разминая тело, и широко зевнула. Её вдруг сморил сон, да так хорошо, что девушка уронила голову, собираясь немного отдохнуть. Всё же ночные прогулки и ранний подъём на ней сказались… — Курва блет! Ты посмотри только! — вторгся в чуткий слух вопль Сильвии. Огинь резко дёрнулась, чудом не загремев вниз лишь благодаря тому, что лежала посреди среза.       Стараясь прийти в себя, магнатка первым делом промочила напитком пересохшее горло и лишь затем глянула из своего укрытия, чуть проморгавшись, быстро снимая пелену с глаз. Охотница и далканка, все изгвазданные, словно два порося, брели к лекарскому шатру. Дочь леса бушевала как небеса на северо-западе, скопившиеся чёрными облаками полными воды. Блондинка с возросшим интересом приникла к краю дуба, даже высунулась вперёд. С противоположной стороны, уже из своего шатра, им навстречу шла Всезнайка, явно что-то нёсшая в руках. Лейтенант первой заметила девушек и замедлилась, укрываясь за палаткой, продолжая наблюдать оттуда. Надолго в шатре далканка и охотница не задержались, беловласой было страсть как интересно, что за беседа там происходила, однако первой на улицу вновь вылетела Сильвия, остервенело откинувшая полог в сторону, за ней вдогонку устремилась Селима. Дер Кин, пользуясь случаем, направилась в шатёр. Марика проводила её внимательным взглядом, ненадолго выпустив из поля зрения девушек, но вскоре те сами напомнили о себе. — Марика! Марика, бес тебя дери, курва бледская! — замерев на полянке, проорала дочь леса, — в твоих интересах сейчас же выйти и показаться нам! Я знаю, что ты где-то тут! — Хватит голосить! — оборвала эти вопли далканка.       Ненадолго всё стихло, Огинь переместилась к другому краю, но рассмотреть сквозь многочисленную листву деревьев хоть что-то, казалось решительно невозможно, зато эта же листва не давала девушкам заметить её снизу. Их голоса раздались совсем рядом, приближаясь. Вот это было везение, кажется, они шли именно к тому дубу, на котором она и сидела, будто птица в гнезде. Беловласая напрягла слух и в этот раз ей повезло, тем более, что Селима и Сильвия разговаривали на повышенных тонах. — Сурта! Ты как взбесилась сегодня! Хоть раз думай о последствиях! — призывала дочь гор, — ничем не лучше Марики, нам тоже никто не давал разрешения просто так ходить сюда. Эверстейн узнает, так влепит, мало не покажется. Я даже не знаю, почему она ещё за утро ничего не сделала. — Класть я хотела на последствия! — огрызнулась в ответ русоволосая, — ты не понимаешь что ли? Мне Всезнайка, за то, что этой лярвы нет на месте, один бес, всыпет! И не надо удивляться, я ведь в её отсутствие главная над лазаретом, а у меня больная без моего ведома сбежала! И сбежала так, что я ни беса не знаю теперь, где она. Агидель, прости Фрая, хоть я и люблю её, но тоже поступила как форменная дура… И вообще, если тебе так страшно, на кой ляд ты за мной попёрлась?! Сидела б в лагере или шла мыться… — Сама ты дура! — вспыхнула Селима, — у меня девушка неизвестно где, но словно того мало, ещё и подруга безголовая дочь сурты! Матерь гор, да вас всех убить мало! Я не понимаю, что происходит, все как ушибленные, и если я ещё могу догадаться, что случилось с Марикой, то тебя и вовсе не узнаю! — Ох, какая ты у нас догадливая! — всплеснула руками Сильвия, замерев прямо под могучим дубом. — Ну, и что же случилось с Марикой? Тайхран ей голову задурил что ли?       Дворянка, хватаясь за остовы ствола, свесилась едва не наполовину, прислушиваясь к разговору. Девушки стояли совсем близко, даже не подозревая, что за ними следят. Где-то в голове так и подмывало желание выдать себя, но это было сравни подписанию себе смертного приговора, учитывая настрой русоволосой. — Нет, это ты её довела своим лечением, вот она и сбежала! Марика никогда не любила чрезмерной заботы, и стоило бы прислушаться к её словам, когда она просила её не трогать! — смело заявила далканка. — Ах, это я выходит ещё и виновата?! — возмутилась охотница, — ну спасибо! Низкий тебе поклон! Я, значит, как савраска, ношусь тут с вами, думая, как бы помочь, чуть чего, и вместо благодарности получаю вот это всё! Да идите вы все к Анером в задницу! — рявкнула она, даже не замечая, какое грубое богохульство допустила. — Нет, в самом деле, я пойду и скажу Всезнайке, что больше не собираюсь отвечать за лекарский шатёр, разбирайтесь сами. Пусть меня наказывают, пусть она меня высечет, пусть до конца лагеря сошлёт копать выгребные ямы и траншеи, это всё будет лучше такого наплевательского отношения, — явно с обидой закончила Сильвия.       Возникла пауза. Марика кое-как сквозь листву сумела разглядеть, что Сильвия привалилась к дереву, закрыла голову руками и медленно оседала. Напротив стояла растерянная Селима. «Блет, что ж я натворила? Это всё из-за меня!» — подумала Огинь. Ей было тяжело смотреть на волнение далканки, а теперь ещё и Сильвия. Желание подать голос и спуститься росло всё больше с каждым мгновением… — Вия, — дочь гор опустилась на колени перед подругой, обращаясь ласково и протягивая руку, — прости. Я не хотела тебя обидеть. Пожалуйста, хоть ты не делай глупостей. Их и без того хватает. Я сама еле держусь, ты бы знала, как меня всё достало! Это звание, эти тренировки, караулы, это геройство Марики, и эти дни, когда я не могу быть с ней. Думаешь, не понимаю, что ты тоже бесишься от того, что не можешь быть с Агидель столько, сколько хочешь? Прекрасно понимаю. Извини меня, но после того как вы уже не один раз любились, я знаю это чувство, когда хочется ещё. У самой уже голова только тем и забита. — Селима, — охотница подняла взгляд, в серо-зелёных глазах стояли слёзы, — ты права, я просто не понимаю, что со мной происходит. Я на части разрываюсь, хочу всем помочь, хочу, чтобы наши девушки как можно скорее вернулись к нам, хочу перестать быть такой бестолковой лервой на тренировках, и очень хочу побыть наедине с Агидель, но такое ощущение, что чем больше я стараюсь, тем хуже всё получается, — в отчаянии проговорила она. — Ты делаешь те же ошибки, что Марика с Агеллон, — усмехнулась черновласая, опустив руку на плечо, хотя до этого явно хотела дотронуться щеки, — не надо тебе упарываться и лезть из кожи вон. Мы с тобой так не можем. Делай так, как хочется тебе, и в таком темпе, как ты привыкла. Я понимаю, что порой стоит собраться, но это не значит, что нужно всегда быть готовой, как натянутая тетива. От напряжения она может и порваться. Понимаешь? — Да, кажется, — кивнула Сильвия, в ответ протягивая руку, ухватившись за предплечье далканки, и та мгновенно потянула на себя, помогая подняться, — спасибо… — Ой, брось, было бы за что, — чуть смущённо улыбнулась далканка, опустив взгляд. — За то, что мозги на место поставила, — улыбнулась охотница, вдруг притянув девушку к себе, тепло обняв на пару мгновений.       Кора под рукой Огинь затрещала, и её кусок устремился вниз, в то время как магнатка вновь едва удержалась, потеряв точку опоры. За мгновение у блондинки дыхание встало, а душа ушла в пятки — падение куска древесины казалось бесконечным. Со страху Марика прянула назад, развалившись на спине, быстро втягивая в себя воздух. Внизу раздался сдавленный вскрик. Дворянка, хоть и понимая, как рискует себя выдать, опять метнулась к краю, наблюдая за девушками. Сердце стремительно колотилось. Селима, с перепугу от рухнувшей сверху коры, так вцепилась в охотницу, что та едва не завалилась. — Трусишка, — рассмеялась сероглазая, прижав голову далканки к своей груди. — Сама не лучше, — чуть буркнула та, прекрасно различая, как часто билось сердце подруги. — Ладно, давай возвращаться в лагерь, нам ещё мыться, — предложила дочь леса. — Погоди немного, — отпрянув, но не отпуская стан подруги до конца, попросила дочь гор, поднимая вверх голову.       Блондинка юркнула в центр своего укрытия, буквально ощутив, что Селима догадывалась о её присутствии. Как это могло быть, она не знала, всё казалось слишком странным. Тот взор дер Кин, направленный в её сторону, то что девушки пришли к её укрытию, и то что собственное сердце забилось часто-часто. Марика могла бы это списать на череду случайностей, но снизу прозвучали слова, отпечатавшиеся в её душе негасимым пятном: — Марика! — крикнула возлюбленная, — я знаю, что ты здесь, и ты всё слышала! Я на тебя не сержусь но, пожалуйста, возвращайся в шатёр. Мы, как всегда придём вечером, будь там, любовь моя, хорошо?! — Почему ты уверена, что она где-то рядом? — слегка удивилась Сильвия, несколько раз оглянувшись. — Именно потому, что и ты орала, — хихикнула дочь гор, — но я действительно чувствую, что она близко. Любящее сердце не подводит. — А если она отправилась на озеро? — усомнилась охотница. — Не отправилась. Её лошадь на месте, я проверяла, да и потом, она мне обещала, что никогда не пойдёт туда без меня или тебя, — легко пожала плечами Селима. — Ты так уверена в этом обещании? — ахнула дочь леса, — она ж творит, что хочет! — Вот в чём я уверена точно, так в этом, — хмыкнула далканка, — а если это не так, скоро я кого-то точно убью! — куда более грозно пообещала кареглазая, переводя взор на подругу, — а тебе я настоятельно советую извиниться перед Ры… Агидель, ты ей таких гадостей успела в шатре наболтать, что бедняжка того и гляди тоже сбежит куда подальше. — Селима! Я просто ей сказала, что она была не права! — возразила охотница.       Голоса затихали, становясь едва различимыми, и Марика, привалившись к краю, вновь рискуя сверзиться с высоты, как могла, следила за девушками. Те вышли из лесу, но продолжали держаться за руки.