Духом и Сталью: Воля выбора

— Блет… Мать курвина… — сдавленно пробормотала Огинь, опуская голову и закрывая лицо ладонями. Блондинка замолчала, начиная мелко вздрагивать.       Дер Кин, ничего не понимала, стояла, опустошённая собственным признанием, когда чувства, копившиеся многие недели и месяцы, были выплеснуты не в пустоту, а высказаны живому человеку. Видя, как сгибается магнатка, слегка присаживаясь, она невольно сделала шаг вперёд, решив, что девушке стало плохо, но тотчас отшатнулась назад, испугавшись совсем нехарактерного звука. Странный кашель, сопровождавшийся резкими попытками втянуть в себя в воздух, будто Марика одновременно задыхалась и терзалась от боли, стараясь удержать протяжные всхлипы, рвавшиеся из её горла. Это было настолько жутко, что воительница невольно схватилась за рукоять кинжала. Ей начало казаться, что вот сейчас тело девушки распадётся на частицы, явив из себя неясную чёрную тень, но вместо этого блондинка распрямилась и, зажимая ладонью рот, пару раз глухо хохотнула, успокаиваясь.       «Смех?» — окончательно растерялась Эверстейн, видя отблеск выступивших в уголках зелёных глаз слёз. Уж на что она сама была зажатой, научившейся смеяться от души только с помощью Агидель, но чтобы так мог смеяться человек, тем более, девушка?! Да в Огинь будто бесы вселились! — Марика, с тобой всё в порядке? — сдержанно уточнила темновласая. Она подхватила второй кинжал, отпуская сталь из ножен. — Блет! Извини-извини, Эверстейн… — отмахнулась дворянка, утирая слёзы, — Твоё признание одновременно и неожиданное, и слишком внезапное… Я ведь всё это время думала, что ты ненавидишь подобные отношения…       Она и представить не могла, что их госпожа лейтенант могла бы влюбиться, да ещё и в девушку! Сколько они с Селимой и Сильвией в своё время тайком хихикали, что дер Кин такая курва, потому что её никто не может как следует отлюбить, а сейчас всё это распалось, разлетелось словно карточный домик, явив то, что сложно было вообразить. Вместе с этим саму магнатку начинали охватывать злоба, раздражение и сожаление. Какой лярвы? Да если бы она только знала, что всё так, то стала бы напрягаться, пытаясь помочь Сильвии с рыжей дурой? С другой стороны это невольно подтолкнуло её к принятию своих чувств, но были ли они ответны? Это Эверстейн могла бы на каждом углу орать, что ей нравится Агеллон, а она? Она только пришла к пониманию и совершенно не разбиралась, что теперь делать, лишь нагромоздила в своей голове какие-то курвины иллюзии, пока ещё мало что имеющие с реальностью. — Почему?! — искренне удивилась темновласая воительница, поспешно пристраивая оружие на место. — Потому что ведёшь себя как фригидная великовозрастная девственница! — грубо заметила Марика, одарив ту жалостливым взглядом. — Только и делаешь, что носишься по всему лагерю, словно в задницу ужаленная, раздаёшь указы или изнуряешь себя в тренировках, и Рыжая тоже, будто тобой укушенная, не отстаёт, — разведя руки в стороны, девушка вальяжно хохотнула. — И почему бы мне этого не делать, если я командир и должна отвечать за вашу подготовку? — насупившись, хмыкнула Эверстейн, глянув исподлобья, — Агидель же просто хочет мне помочь, она старается… — Что чуть из порток не выпрыгивает, — не удержавшись, нервно хихикнула Марика, хитро прищурив зелёные глаза. — Огинь! Не заставляй меня пожалеть, что я решила пройтись с тобой, а не сразу влепила наказание, отослав в лагерь, — с налившейся в голосе сталью, произнесла наставница.       Злость накатывала волнами. Как смела эта беловласая курва насмехаться над её чувствами? Зверь метнулся в клети рёбер, побуждая воительницу сделать нечто безумное, но Эверстейн загнала сущность куда подальше, приказывая даже не рыпаться. Легче не стало, а Марика, напротив, кажется, с каждым мгновением расслаблялась всё больше, что было заметно не только по её речи, но и поведению. — Успокойся, пожалуйста, — подняла ладони магнатка, напрочь забывая о том, что разговаривает со старшей по чину, — я не над вами смеюсь, а над ситуацией в целом. Вы столько времени проводите вместе, но ты так и не сказала ей, зато мне сразу выдала, что влюбилась в неё… И почему именно мне, а не ещё кому то, с кем… ну там отношения получше? — отрешённо произнесла блондинка, вопросительно посмотрев на дер Кин. — Ну, извини, мне что, на каждом углу нужно было зажимать Агидель, как ты Селиму?! — в сердцах бросила дер Кин, — как ты это себе представляешь? Я, командир кадетов, и вдруг принимаюсь ухлёстывать за юной неопытной девушкой… Знаешь, не все ведут себя как… — она зажалась, не зная, как сказать правильно. С одной стороны раздражение только нарастало, а с другой подобное попахивало откровенной грубостью. — Как похотливые лярвы? — осклабилась Огинь, ступая вперёд, — это ты хотела сказать? — Нет, — невольно попятилась назад темновласая. — Да, — резко произнесла Марика, — вот теперь-то всё встало на свои места. Что, понравилось, то что увидела в тот раз в бане? Или, думаешь, я забыла? Я хорошо помню твой изумлённый взгляд. Долгий взгляд, — издеваясь, протянула она, — раньше не могла взять в толк, почему ты замерла на месте. Ты не ушла, но ты и не возмутилась, ты смотрела, и этот момент меня как раз и смущал, когда мы начали думать, что ты против отношений между девушками, — хмуро добавила блондинка. — Я не ожидала, — Эверстейн сделала ещё один маленький шажок назад. — А я сама не ожидала, — ухмыльнулась Огинь, надвигаясь, — знаешь, в чём разница меж нами? Почти все вы кругом сплошь лицемерные лгуны, которые боятся признаться себе в том, чего хочется на самом деле, а я беру и делаю.       Магнатка знала, что кривила душой, поскольку сама не понимала, сможет ли хоть когда-то воплотить то, до чего дошла в измышлениях, но она хоть не пыталась сбежать от этой правды, которая разрывала ей на куски душу и сердце. — И, касаемо, как ты выразилась: «юной неопытной девушки», это ещё большой вопрос, но дело даже не в этом. Дело в тебе, Эверстейн. Если ты так хочешь Агидель, почему ещё не сказала? Все эти оправдания, что ты командир и не можешь себе подобного позволить, лишь отговорки. Если всё так серьёзно, тебе должно быть наплевать на то, кто и что подумает, и не надо рассказывать мне сказки, мол, так не должно быть, уж поверь, я из тех кругов, где ещё и не такое происходит. Чьи слова, что гвардия это место, где все становятся равны? Или это тоже всё на самом деле лярвина брехня для привлечения внимания? — Марика приблизилась настолько, что едва не упёрлась в наставницу, видя, как та мельтешит глазами. — Нет, всё так, но просто… — отступив, дер Кин внезапно ощутила спиной ствол дерева.       Сколько раз Эверстейн не давала Марике взять верх, всё время противостоя её характеру, но вот теперь, когда, кажется, та поставила её в наихудшую возможную ситуацию, её это не пугало. Куда больше её волновало то, в чём она на эмоциях совсем недавно призналась и, как теперь поняла, неосторожно брошенные слова в адрес Марики с Селимой. — Просто до тебя самой это только начало доходить совсем недавно, да? — усмешка появилась на губах Огинь и так же быстро исчезла, — знаешь, а вы действительно с Рыжей друг друга стоите. Две наивные дурочки, пребывающие в плену собственных иллюзий, что пока по башке, как следует, не треснешь, не поймёте, — кажется, блондинка обнаглела в край, потеряв всякую совесть. — Марика, ты забываешься… — слабо попыталась возразить темновласая, начиная немного приходить в себя. — Почему? — на этот раз искренне улыбнулась дворянка, — взгляни на ситуацию шире. Ты припёрта к стенке, почти в буквальном смысле. Ты мне мгновение назад столько наболтала, что этого вполне хватит, дабы наконец-то прижучить тебя как следует. Ещё пару месяцев назад я бы это с радостью и сделала, но… Я не хочу, — заключила Марика, вмиг став донельзя равнодушной. — Да уж, — слабо улыбнулась Эверстейн, — ведь раньше это было твоей целью, я хорошо чувствовала подобное. И… что произошло? — чуть оттолкнувшись спиной, когда блондинка сама разорвала дистанцию, шагнула вперёд воительница. — Селима. Моя любовь к ней, — дёрнув плечом, слегка недовольно ответила беловласая.       Дер Кин уловила, что как только речь заходила о чувствах магнатки, та собиралась и ощетинивалась будто ёж или построение панцирников, однако спрашивать о том пока не решилась. Она не произнесла ни слова, видя, как колеблется девушка, раздумывая, стоит ли говорить. И эта пауза, кажется, повлияла на решение Огинь. Та и сама не знала до конца, стоит ли ей быть столь откровенной с буквально вчерашней противницей, но признание Всезнайки, то отчаяние, с которым она проорала ей в лицо слова насчёт своих чувств, похоже, раскололи ещё одну ледяную глыбу в душе. Захотелось немного помочь этой лярве… Конечно же, лишь потому, что у неё был собственный интерес в лице Сильвии! — Я только недавно поняла как дорога мне эта взбалмошная неугомонная девчонка, — призналась Марика, открыто глянув на наставницу, — когда каждый день смотришь на неё, и сердце замирает от восторга, происходит нечто необъяснимое. Хотя я думала, что со мной подобного никогда не произойдёт, ведь всё наше знакомство строилось лишь на желании слюбиться, как те самые лярвы, — натужно усмехнулась беловласая, отведя взгляд. — Как это? — округлила глаза дер Кин.       Воительница до последнего была уверена, что у людей, сошедшихся и разделивших ложе, была хоть какая-то влюблённость, и даже то, что Мартина с лёгкостью опровергала подобные заблуждения, отнюдь не убеждало её в обратном, ведь это же была Мартина… Хотя, даже отчим и Глэм не раз доказывали обратное. Эверстейн, действительно, пребывала в пелене собственных наивных иллюзий, хотя жизнь раз за разом сводила её с людьми, опровергавшими это её заблуждение. — А как ты думала? Люди трахаются друг с другом только по большой любви, типа как у тебя к Агеллон? — хмыкнула магнатка, уловив этот вопрос, начиная догадываться, что старшая в этом аспекте разбиралась не больше Сильвии до недавнего времени. — Я таких дров наломала из-за того, что вовремя не сумела распознать всего… У Селимы влюблённость случилась раньше, ещё пока мы были в городе, но, когда она приехала сюда, всё пошло так, что я готова была рвать и метать. Я на неё злилась, оскорбляла, даже ударила, но она всё терпела, и вот тогда я поняла какой была курвой. Курвой, которая не могла признаться себе в чувствах, хотя всё было на поверхности. Да я даже нарывалась, по сути, лишь из-за того, чтобы ты меня наказала и отправила куда-то в одиночку, но даже там, блет, у меня крутились такие мысли, от которых становилось страшно, — понизив голос, почти что прошептала Марика, впиваясь пальцами в свои белые пряди. — Но ведь любовь это прекрасное чувство, — возразила лейтенант, — зачем себя ограничивать, если ты знаешь, что всё взаимно? — О, дорогая наставница, а вот тут ты очень сильно заблуждаешься, — погрозила пальцем блондинка, — именно оттого, что оно взаимно, как раз и становится страшно, потому что в этот миг ты понимаешь — твоя жизнь с этого мгновения принадлежит не только тебе, но и тому, кто тебе дорог. Это работает и наоборот, но и ответственность возрастает вдвое. Ты же рассуждаешь так, словно начиталась поганых романов, хотя твои же слова ранее говорят, что ты от своей любви порядком настрадалась. Поэтому у меня возникает вполне закономерный вопрос: у тебя совсем опыта нет в отношениях, да? — прищурилась Огинь. — Нет, — сдержанно ответила Эверстейн, покачав головой из стороны в сторону, и тут её как пробрало. Слишком много и слишком долго она копила всё в себе, а с учётом того, что уже успела сказать, по сути, не было никакой разницы. Зато хоть появилась возможность выговориться, — до того пока я не увидела Агидель, я даже не задумывалась толком, нравятся ли мне мужчины или женщины, вся моя жизнь была посвящена лишь службе и войнам, и своё будущее я видела только в Гвардии. Я привыкла так жить, и если бы не бесова рана, наверное, всё бы так и оставалось, но я стала вашей наставницей, и тут она… Когда вижу её, мир словно переворачивается и становится лучше, но оттого, что не могу быть с ней, мне действительно становится больно и тоскливо… — Не хватало мне ещё одной Сильвии, — тихо буркнула Марика, мысленно содрогнувшись, представляя, как придётся помогать и Всезнайке. — Что? — резко вскинула голову лейтенант, — я не поняла, что ты сказала про Сильвию? — стоило Огинь лишь вскользь упомянуть имя русоволосой лярвы, так дер Кин хваталась за эту нить и не желала отпускать. — Вот знаешь, за что тебя многие из кадетов не любят, так это за поразительную возможность слышать то, что не надо бы, — вздохнула беловласая, на миг утратившая бдительность, ведь перед ней всё же была дер Кин, которая действительно обладала каким-то поразительным слухом, — я хотела сказать, что, к несчастью для тебя, Сильвия оказалась чуть более везучей, а так бы, кто знает, может ты уже была б с Агидель, — Огинь попыталась аккуратно увести в сторону тему беседы, — и, к слову, о том, как всё складывается в жизни, не стоит жалеть о том, что было, ведь если бы не твоя рана, всё могло повернуться совсем иначе. Может, даже отчасти благодаря этому, и я сошлась с Селимой. Даже такие случайности имеют значение. Ты нас тогда наказала, и мы познакомились лучше, — неожиданно тепло улыбнулась магнатка. — К слову о случайностях, а как так вышло, что ты подружилась с Сильвией? — Эверстейн имела не только привычку слышать и видеть больше, чем остальные, но и задавать вопросы, которых бы хотелось избежать.       Беловласая сообразила, что как бы ни отнекивалась, а отвести разговор, которого она не хотела, не получалось. Раздражение, на протяжении всей ночи то охватывавшее её, то отступавшее, взметнулось вновь, так и хотелось послать наставницу к курвиной матери, но почему-то блондинка не стала этого делать. То ли она сама устала от всех размышлений, то ли это было желание ответить Эверстейн правдой на столь внезапную правду от самой темноволосой, она не знала. — Это довольно странно, но она сама ко мне первая подошла, желая сделать так, чтобы в лагере больше не было ссор. Между прочим, Эверстейн, она, считай, сделала твою работу, ведь с того мгновения кадеты, пусть даже в кругу первой десятки, начали терпимее относиться друг к другу, пусть и не сразу. Разговаривать можно о чём угодно, прославляя единство Коронного войска, но одни только рассуждают, а другие это доказывают собственным примером, — едко заметила Марика, явно ставя это в укор. — И что ты о ней думаешь? — дер Кин, словно кот вцепившийся в кусок мяса, ухватилась за этот разговор.       Она видела и чувствовала, как при упоминании охотницы с Огинь начинали происходить ещё более странные изменения, нежели при упоминании чувств к Селиме. Это заставляло наставницу продолжать разговор, последовательно надавливая, но не акцентируя, дабы не спугнуть, чтобы Марика не закрылась. Методы ведения боя очень хорошо действовали и во многих других аспектах жизни. Вот таким же манером блондинка сама вначале вывела её на разговор, действуя даже более явно. Кроме того, лейтенант действительно старалась понять, так ли плоха Сильвия, как человек, почему Агидель поддалась на её чары, а ещё у Эверстейн был один козырь: она помнила «что» видела как-то одним туманным утром меж лесной курвой и дворянкой, но теперь путаницы стало ещё больше, ведь магнатка так уверенно говорила о своей любви к Селиме… — Дер Кин, что тебе нужно? — слегка устало вздохнула зеленоглазая девушка, скрестив руки на груди, — как я и сказала, вы с Агеллон не слишком сильно отличаетесь, и в такие игры не умеете. Нет, я понимаю, что ты хочешь узнать, ведь Вия твой противник в данной ситуации, но в таком случае ты не у той спрашиваешь. Лучше бы у Рыжей узнала… Я бы, кстати, сама послушала, что она думает, а для меня Сильвия — друг, заботливая и талантливая девушка, которая не боится отстаивать своё мнение, за что эту лярву порой прибить хочется, но она всегда придёт на помощь, поддержит советом и, пусть это злит, но сделает так, как считает нужным, даже если кому-то это поперёк горла, как мне сегодня, — голос Огинь набирал силу и под конец едва не дрожал от рвавшегося из горла рыка. — Она тебе нравится? — в лоб спросила Эверстейн, отбросив всякую осторожность и взвешивая все риски, прекрасно осознавая, что вот сейчас её, скорее всего, просто пошлют к курвиной матери, если не дальше. — Не знаю, — проворчала Огинь, опять закрывая лицо ладонями. — В чём я точно уверена, так это в том, что люблю Селиму. Я это знаю, и ни за что на свете не откажусь от моей девочки, — даже при одном упоминании далканской красавицы голос становился мягче. — Тогда, что происходило меж тобой и Сильвией в то утро, когда ты отбывала своё очередное наказание, копая? Я видела вас вместе и вы… — лейтенант начала бодро, но потом опять смутилась.       Этого бы, наверное, тоже не стоило спрашивать, да и вообще упоминать, но раз уж Марика утверждала, что она не умеет играть, стоило действовать открыто. Результат, в любом случае, представал лишь в двух вариантах — либо она всё поймёт, либо так и останется ни с чем, запутавшись окончательно. Можно было и рискнуть, как это частенько делала Вильк, ведь когда ещё мог представиться подобный шанс? Всего пару мгновений назад она и подумать не могла о столь откровенном разговоре с Огинь, так почему бы теперь не попытаться выяснить всё? — А… Это… — лишь досадно отмахнулась дворянка, — видишь ли, Эверстейн, дорогая, не всё так, как видится со стороны. Ничего не было. — Но вы же там, считай, любились! — даже возмутилась наставница, округляя глаза, не желая принимать правду. — Считай, не считается, — нашла в себе силы хохотнуть Марика, — хотя Сильвия была совсем не против, а закончилось всё тем, что именно после этого я помчалась к Селиме признаваться в чувствах, и вот тогда мы действительно стали парой. — Но… почему? — растерялась дер Кин, даже руками взмахнула и схватилась за голову, силясь понять логику этих поступков. — Кто бы знал? — ухмыльнулась Огинь, в какой-то мере наслаждаясь от того, в какое непонимание впала Всезнайка, но сама невольно задумалась.       Действительно, а почему? В руках у неё была такая горячая и соблазнительная девушка, в самом деле, желавшая продолжения, это ведь она хорошо уловила. Да, цель у охотницы, вроде была совсем иная, но предлагала она себя уж как-то слишком открыто, и даже её провокация в какой-то момент начала выглядеть большим. Или это опять ей так представлялось из-за лярвиных мыслей в эту ночь? Но Марика хотела быть с Селимой, хотя уже тогда была не против Сильвии. Тогда свой отказ она для себя оправдала любовью к далканке, пусть и под давлением лесной лервы, но так ли оно было на самом деле? Действительно ли только чувства к Селиме или что-то ещё? Может, она потому и пошла на сделку с собой? Сделку, которая лишь отсрочила неизбежное, приведя её сейчас в полный раздрай, когда скрытые чувства волной прорвались наружу лишь от одной совсем небольшой детали. — Я так-то и сама не знаю, — вдруг призналась блондинка, воспользовавшись просторечным выражением, которым, кажется, уже заразился весь лагерь, — но вот именно с того мгновения всё и пошло по фоссе, хотя первое время и казалось, что наладилось. Вот это вот «считай» мне всю голову сломало, потому что я люблю Селиму, но… Да к курвам! — неожиданно рявкнула Марика, надрывая горло, заставив Эверстейн невольно вздрогнуть. — Моя б воля, я на части порвала Агеллон за то, как она относится к моей Сильвии! На праздник эта рыжая сволочь только и делала, что пялилась на тебя, вот потому я и пригласила на танец Сильвию, видя, как той было обидно, но этот танец… Курва! Блет!       Кажется, Марика потеряла над собой контроль, потому что во тьме вновь блеснуло то самое зелёное сияние, которое дер Кин видела, едва столкнувшись с беловласой, однако сейчас она не придала тому значения, больше сосредотачиваясь на словах Огинь. То есть, на Солнцекрес ей не казалось, что рыжеволосая красавица часто поглядывала в её сторону? Воодушевление, пришедшее с этим известием, растаяло без следа, стоило перевести взор на дворянку. Девушка вцепилась дрожащими длинными пальцами в собственную рубаху, едва не разрывая ткань ворота. — Марика! — всполошилась Эверстейн, подступая ближе, не представляя, чем может помочь. — Не подходи! — выкинула вперёд раскрытую ладонь беловласая, принимаясь глубоко втягивать в себя воздух, — сейчас пройдёт. Подожди…       Едва заметно небо озарила слабая вспышка и вскоре по округе прокатился оглушающий раскат грома. Первые, пока ещё совсем робкие капли сорвались с туч, плавно замещающих ясное небо. Всё стихло настолько, что остались лишь звуки дыхания двух девушек, узнавших за сегодня столько, что это было тяжело удержать в голове. Огинь отдышалась и выпрямилась, пристально глядя на старшую. — Лейтенант, это полная кутасня, иначе не назвать, но я люблю обеих. Я жить не могу без Селимы, но и видеть Сильвию в объятиях твоей рыжеволосой курвы, тоже выше моих сил, — сдавленно прошептала беловласая, признавшись Эверстейн в том, в чём едва ли могла признаться самой себе. — Чтоб меня бесы драли до скончания веков, — в каком-то опустошении от всего пережитого тихо вымолвила дер Кин. — И что ты собираешься с этим делать? — волнение всё же проявилось в голосе, хоть и не так отчётливо. — Не знаю, — Марика слегка помассировала виски, чувствуя подступающую головную боль, — потому и сон не идёт, бегаю тут по лесам, да творю невесть что… — тяжело вздохнула зеленоглазая.       Эверстейн надолго задумалась, даже несколько раз прошла из стороны в сторону, пытаясь собрать воедино все свои мысли. Между Огинь и Сильвией ничего не было, в этом она, к своему огорчению, ошиблась, но это уже не имело значения, да и танцы девушек на праздник говорили о многом. При том, кажется, действия Сильвии во время танца были куда более откровенными, чем виделось дворянке. Проблема оставалась в том, что магнатка, конечно, могла испытывать чувства к обеим, в чём искренне и призналась, но что касалось остальных и её самой? Темновласая не сомневалась в своей любви к Агидель, с этим тоже всё было ясно, а вот что с рыжеволосой красавицей, далканкой и лесной курвой? — Слушай, ты сказала, что Агидель смотрела на меня, и что она относится к Сильвии не так, как подобает по-настоящему влюблённому человеку, так может быть, она на самом деле тайно влюблена в меня, как я в неё? — предположила лейтенант, пытаясь разобраться в своих сомнениях.       Она никак не могла понять: обусловлены ли её догадки лишь тем, чего она сама хотела, или это было взаимно? Но эта возможность, казавшаяся отчасти глупой, отчасти опасной, была. Возможность, которую она упускать не собиралась и ради которой готова была рискнуть. — С этим ко мне даже не приставай, понятия не имею, что в голове у твоей зазнобы. Сама думай, мне и так своих бед хватает… — весьма резко ответила Марика, но всё же добавила, — одно могу сказать точно, я, может быть, и не проявила бы такого интереса к моей дорогой Сильвии, если бы не отношение Агидель… Когда она пренебрегает ею из-за ваших занятий, словно они последние в её жизни, это начинает напрягать. — Но ведь она порой отказывалась от них… — возразила дер Кин, поправляя волосы отточенным жестом. — Чтобы побыть с Сильвией… Не сыпь мне соль на рану, и так из-за всего тошно, ещё напоминаешь, — в раздражении закатила глаза Огинь. — Нет, ты не поняла, я вела к тому, что пока они всё-таки пара… — Такая пара, что после каждой ошибки твоей красы, Сильвия со слезами на глазах несётся к нам с Селимой за советом и утешением, — с усмешкой хмыкнула блондинка себе под нос. — Хватит меня перебивать, дай закончить мысль до конца! — возмутилась Эверстейн, — получается, Агидель недостаточно внимания уделяет Сильвии, а Сильвия обращается за помощью к вам, причём у тебя есть чувства к охотнице, у меня к Агидель, и может быть она влюблена в меня… В свою очередь и в поведении Сильвии есть черты, говорящие о том, что она, возможно, не так уж сильно любит Агидель, — воительница быстро оборвала собственную мысль, поглаживая подбородок, вновь обращаясь к раздумьям. — Это на что же ты, госпожа-наставница, намекаешь? — подозрительно сощурилась зеленоглазая, даже не став подмечать, как Всезнайка сама не может всё выразить полностью. — На то, что тебе нужна Сильвия, а мне Агидель, но препятствием для этого являются их отношения, которые, скорее всего, не такие уж прочные, — немного поспешно произнесла дер Кин, едва не зажав себе рот от того, что осмелилась произнести это вслух.       Марика, кажется, второй раз за эту долгую ночь, на пару мгновений лишилась дара речи, изумлённо уставившись на темновласую едва ли не круглыми от удивления глазами. Она очень хорошо поняла, к чему именно та клонила, но признавать подобное было крайне удивительным, учитывая какую примерную и правильную во всём строила из себя наставница. — Ну, ты и курва-а, Эверстейн, — широко ухмыльнулась магнатка, совладав с первыми эмоциями, — признайся, ты сегодня своими откровениями решила довести меня до такого изумления, чтобы сердце стало? — спросила дворянка, едва заметно хохотнув. — Марика… — ненадолго прикрыла веки дер Кин. Общаться с Огинь, чтобы та не попыталась съёрничать, казалось решительно невозможно. — Ой, прекращай. Сначала предлагаешь такое, а потом опять делаешь вид, будто вся в беленьком, — махнула рукой блондинка, — на твоё счастье, я курва не меньшая, поэтому такая идея мне по душе, — девушка коварно улыбнулась. — Какая ещё идея?! Я просто предположила, что Агидель и Сильвия зря сошлись, и если показать каждой из них, что они ошиблись, выбрав не ту, то каждая из нас наконец-то обретёт то, что хочет, и сделает свою любимую счастливой, заодно обретя собственное счастье! Я ж не предлагаю вот так взять и разрушить их отношения… — Эверстейн хлопнула себя по лбу, осознав, что именно это только что и озвучила, — да в фоссе! — Заметь, не я это предложила, — даже расхохоталась дворянка, — а ты точно курва. Будь я такой хорошей подругой, какой меня видит Сильвия, вот точно всё б ей рассказала… Может даже и Агеллон заодно, но правда в том, что я слишком люблю эту лань из Литау, и считаю, что счастливой она будет действительно только со мной и Селимой, а вот тебе, госпожа наставница, стоит научиться правильно расставлять приоритеты, и побыть эгоистичной дрянью, когда дело касается отношений. Если начала, то не отступай, будь собой. — Это как собой? При всём лагере что ли Агидель целовать, чуть не в штаны ей забираясь, дабы все видели? — ахнула дер Кин, почему-то ощущая, как вспыхивает румянец на щеках лишь при одной мысли о подобном. — Ну-у, если тебе такое нравится, то почему бы нет? — хихикнула Марика, подмигнув, — ладно, расслабься уже, я не о том. Тебе должно быть глубоко до бездны, как ты поступаешь, если в итоге вы будете счастливы вместе, но ты, хоть представляешь, что собираешься дальше делать? У вас, конечно, есть эти тренировки, где вы вместе проводите время, и что? — снова в миг переменившись, равнодушно спросила зеленоглазая.       Эверстейн задумалась. Резон в словах Огинь имелся. Да, у неё с Агидель были их практики, теория и обучение в целом, но это для неё было время, где они не только занимались, а являлось ли это чем-то большим для капрала? Конечно, та не раз говорила, как дорожит их дружбой и общением, но всё это одно, а чувства? Если они взаимны, решением задачек многого не добьёшься, нужно ведь и нечто большее. К своему ужасу лейтенант начинала осознавать — по сути, она даже не до конца понимала как это: быть собой? Она столько зим посвятила своему собственному обучению, службе и сражениям, что кроме этого почти не ведала иной жизни, и её собственная жизнь казалась до невероятного скучной и блеклой. Что она делала? Читала книги и писала собственные наблюдения? Это же окутаситься как «интересно» другому человеку! Кажется, она начинала осознавать, почему её всё время так пыталась растрясти Вильк. — Судя по твоему молчанию, плана у тебя нет никакого, — вздохнула беловласая, подняв ладонь и чуть взлохматила свои пряди, — как же мне это всё надоело! И почему так везёт иметь дело с одними неопытными девицами? Нет, в самом деле, вот надо было слюбить Рыжую! — пуще прежнего захохотала Марика. — Чего?! — у дер Кин даже желваки на скулах заиграли. — Иди к бесам. Это нервное, — перевела дух Огинь, — просто, видишь ли, тут и доля моей вины есть, что Сильвия сейчас встречается с Агидель, хотя даже может и не доля, если припомнить всё… Да, это я подсобила в плане их отношений, думала, что если помогу Вие, то и она успокоится, и я перестану думать о ней, а вышло какое-то шлиссе сурты. — Не знаю, чего ты добиваешься, но мне всё больше хочется снести тебе голову, — искренне проговорила Эверстейн, — нет, я могу понять причину твоих поступков, но ты всё время меня подстёгиваешь, хотя сама не намного лучше. — Просто мне это приносит подлинное удовольствие. Вот такая вот я, и, кстати, именно за эти черты меня обожают Селима и Сильвия, а так бы я с радостью сама себе голову отвернула, — непринуждённо пожала плечами дворянка, — но дело не во мне, а в тебе. Ты, когда предлагаешь подобное, не имея представления, не обладая никаким опытом, не зная искренних желаний Агидель, ты готова идти до конца? Потому что вот я заберу свою Сильвию, а ты что будешь делать? Слова о любви, конечно, очень красивы, неожиданны, но это слова. Вообрази, что меж нашими капралами были бы действительно настоящие чувства, а не это вот всё, — блондинка небрежно помахала ладонью из стороны в сторону, — ты бы готова была их разрушить ради своих желаний? Я — да, а ты? — Марика за мгновение переменилась в лице, разом став серьёзной. — Да, лярвы б тебя побрали! — проорала старшая, которой уже откровенно надоело вестись на эти провокации, не прекращавшиеся ни на мгновение, — если бы я этого не хотела всей душой и сердцем, то и не стала бы говорить с тобой! Я люблю Агидель, я терпеть не могу твою Сильвию, да и ты курва, и я курва, но вот всё так совпало, что я уже на пороге отчаяния, и тут я вижу проблеск надежды во всей этой лярвиной возне, и мне, откровенно говоря, глубоко плевать, что у меня нет никакого опыта, и помогать мне не надо, сама, как-нибудь разберусь! — Вот и по рукам, — слегка осклабилась Огинь, быстро подмигнув. — Хороший ответ, он мне нравится. Только сразу предупреждаю, попытаешься ко мне сунуться с просьбами о помощи, я тебе так напну, что будешь лететь через воды нашей местной речки-переплюйки, — холодно добавила она. — Хорошо, но если позволишь себе так разговаривать со мной хоть при ком-то, я тебя в лагерных траншеях закопаю, — пригрозила дер Кин на этот раз говоря так, что у Марики не возникло никаких сомнений, — а теперь пошли в лагерь. Скоро ливанёт.       Девушки в тишине направились обратно, ощущая, что дождь действительно расходился, и капли всё чаще и чаще падали на головы и лица, начиная бить уже и по плечам дублетов, отзываясь тихими глухими успокаивающими звуками. Эверстейн скосила взгляд на свою невольную спутницу, думая о том, что сказала ей очень сильные слова, в которых, если уж честно, сама была не до конца уверена. — Марика, — позвала она, — ладно, бесы со мной, но ты уверена в чувствах Селимы и Сильвии? Нет, вернее не так, то, что они обе тебя любят, безусловно, хорошо, но они смогут принять друг друга? — С этим вообще нет проблем, — ухмыльнулась магнатка, — незадолго до праздника наша Вия сболтнула одну глупость, за что мы её с Селимой в реку окунули. Она нам, по сути, тогда в чувствах и призналась, — слегка приукрасила действительность Огинь. — Чего?! — ошалела Эверстейн и, запнувшись, едва не влетела в куст, хотя до этого безошибочно разбирала дорогу, — как это? Она что, взяла и вот так прямо сказала? — Прямо так и сказала, — уверенно ответила беловласая, с наслаждением наблюдая замешательство наставницы. Нет, та её сегодня тоже немало удивляла, но Марика не только в долгу не осталась, так ещё и саму Всезнайку продолжала изумлять, — мы, конечно, дуры, ничего не поняли, поэтому так и отреагировали, но подобное, знаешь ли, кого угодно заставить подумать, что это как-то странно. Честно говоря, я даже и не уверена, поступила ли я так с Сильвией из-за злости или от страха, поняв, что, возможно, она увидела мои чувства, — опустив голову, закончила магнатка. — Да это окутаситься можно, если уж начистоту, — пробормотала лейтенант, тряхнув головой, будто старалась настроиться и придти в себя, — хотя, учитывая ваши танцы потом… — она быстро зажмурилась, — я вот что хочу сказать: надеюсь, ты не ошиблась, и всё у вас сложится… Забавно, в глубине души я даже рискнула предположить такой исход, но и с моим никаким опытом не трудно вообразить, как это будет сложно. В картографии есть такой термин, наверное, знаешь, называется он «Неизведанная территория», и вот ты как раз вступаешь туда. Помочь тебе не сможет никто, а последствия могут быть самыми разрушительными. — Дер Кин, катись к бесам! — в сердцах бросила в ответ Огинь, — не надо мне сострадать, это мой путь, лучше о себе думай…       Марика уже начинала жалеть, что была столь откровенной со старшей, однако сказанного и содеянного не вернуть, а потому не было и смысла переживать. Важнее здесь казалось совсем иное: это она Всезнайке заливала с такой уверенностью, подкреплённой собственными желаниями, а сама металась в противоречиях, пусть признаков того, что она не ошиблась, и было достаточно, но всё же… Как будто чего-то не хватало. — Дело не в сострадании, пусть и чисто по-людски я, правда, волнуюсь. Ты не забывай, пожалуйста, одну вещь: гвардия всегда отличалась более свободными нравами, но свобода это ещё и ответственность, особенно в таких ограниченных пределах. Ты пока кадет, но, если от ваших чувств случится что-то плохое, даже это тебе не поможет. Дело может не ограничиться плетьми и исключением, ты головой за это отвечаешь… И я на полном серьёзе, — вздохнула Эверстейн, прекрасно помнившая, какие моменты порой происходили в стане войска от неразделённой или трагически закончившейся любви. За примером ходить далеко не стоило: Мартина так чуть не убилась в своих яростных атаках после смерти Полы.       В небе прозвучали ощутимые раскаты грома, пробирающие до костей — ярость стихии готова была вот-вот обрушиться на лагерь. Дождь теперь не просто барабанил по плечам, он уже промочил волосы, а где-то позади сверкнула молния, озарив небосвод, тёмный лес, и оказавшийся прямо перед глазами лагерь. — Я это всё понимаю, — сдержанно кивнула Огинь, — и правда в том, что я пойду до конца. Если без моих девушек, то мне на всё плевать, я лучше сдохну после взмаха меча над плахой — это всё равно будет легче, чем страдать от своих же ошибок, — она развернулась и упрямо взглянула на старшую. — Лучше обрети то, чего так истово желаешь, — грустно улыбнулась дер Кин, внезапно протянув раскрытую ладонь, — мне жаль будет потерять столь талантливую ученицу. — Заканчивай с красивыми жестами, — улыбнулась в ответ Марика, пожимая руку, — хотя… Попробуй это с Рыжей, думаю, она оценит… Так, совет на будущее. — А сама обещала не вмешиваться, — сдержанно хохотнула наставница. — Натура курвина, — ухмыльнулась блондинка, отмечая, что рукопожатие старшей было крепче стали, — ладно, я пошла.       Силуэт магнатки начал растворяться во тьме, среди протяжных жалящих капель, которые так мешали Эверстейн в полной мере разглядеть эти телодвижения, словно перед глазами возникла какая-то рябь. Зрение Зверя было полезной вещью, но даже оно не слишком помогало в такой непогоде. Вот так и поговорили, и кто бы знал — почему? Молнии сверкали всё чаще. Огинь шла средь рядов палаток и шатров, Эверстейн стояла на месте. Марика поравнялась с шатром, где обычно ночевали Сильвия и Агидель.       Дворянка усмехнулась, обернувшись. Дер Кин только развела руки в стороны. Значит, та её всё же как-то видела во всей этой кутерьме. Эверстейн устремилась в свой шатёр. Нет, что-то решительно было не так просто с этой беловласой, и это стоило добавить в свои наблюдения.       Блондинка неспешно добрела до своего с Селимой укрытия и замерла прямо на пороге, даже не решившись тронуть плотную ткань, когда дождь не просто заставлял промокнуть складки одежды, а когда капли воды стекали по обнажённой шее, пробираясь под намокший ворот. Погано было до той степени, что не хотелось видеть света белого… Да и тёмного. Она бы могла без всяких проблем нырнуть в их маленькую палатку, покрепче обнять свой далканский комочек счастья, но остановилась в последний миг. Она дрожала всё больше от охватывающего волнения и страха, из-за которых хотелось просто упасть на колени к траве и зарыдать.       Что если все её фантазии были лишь лярвиным бредом, которые она сама себе сочинила? Бравировать перед курвиной наставницей у неё выходило хорошо, но что дальше? Это были лишь её домыслы, основанные на своём опыте и на том, что она подмечала, но могла ли она, ослеплённая своими чувствами видеть лишь то, что ей хотелось? Она могла ошибиться ровно так же, как когда-то Селима… Девушка грустно улыбнулась: а ведь любимая кареглазая бестия тогда была не так далека от истины, первой разглядев то, отчего упорно отнекивалась Марика. Чувства вины и раскаяния завладели магнаткой, заставив неспешным шагом уйти прочь, чтобы вновь оказаться в лекарском шатре.       Дождь хлестал немилосердно, молнии постоянно озаряли вспышками лагерь, следом накрывая очередным раскатом грома, но Огинь уже не таилась. Всё равно караульные сидели под навесами, да и плевать ей было на них. Для неё всё действительно могло обернуться очень скверно. Начать действовать она могла бы уже хоть завтра, но не могло ли оказаться так, что она за своим поведением не заметила, как Селима начинает склоняться к Сильвии, и в итоге попросту выберет её, а она сама останется одна? Голова разболелась, но не от переполнявших размышлений, а от силы, которая лишь при малой искре промелькнувшей злости от возможной ошибки, пыталась выбраться наружу.       Не было сомнений, что Эверстейн выбрала своей целью Агидель, и это не попытка просто разрушить все неправильные отношения, как она считала ранее. Марика чувствовала это. Блондинка задумалась, а что же тогда было с ней? Любила ли она Сильвию так же, как и Селиму, не ослабели ли её чувства к далканке? Найти решение казалось сложнее, чем в любых науках, которые она зубрила дома, словно она пыталась понять само мироздание.       Огинь подняла голову, подставляя лицо каплям дождя, и медленно задышала. Может именно так чувствовала себя Селима до нападения на Сильвию? Осознание, что девушка, с которой ты просто приятно проводишь время, тебе не безразлична. Впрочем, она сама себя так чувствовала, когда, кажется, впервые влюбилась, увидев Селиму, и теперь, оглядываясь назад, пусть и не сразу, но, может, именно потому Марика и подпустила русоволосую красавицу к себе? Конечно, та была добра, думала своей головой и просто хотела дружбы, но так ли она была добра? Глядя на русоволосую сейчас, дворянка прекрасно видела, что крылось внутри этой миловидной красавицы и, может, каким-то образом, почувствовав это ещё тогда, она её и подпустила? Или же всё было проще — она просто влюбилась в охотницу, потому и подпустила, потому и делилась всем, защищала её, помогала в отношениях с Агидель? Исключительно из-за любви она помогала Сильвии с её чувствами, но лярвин характер взял верх, и Марика теперь не хотела отдавать ту, кого желала сама, ту, которая начала слишком опасную игру.       Смешно. Раньше она думала, что все эти мысли, всё это связано лишь с тем, как Штанцы нарядилась, но ведь началось всё намного раньше. Отказ от близости был как раз потому, что рядом не было Селимы, а такие сильные чувства пробудились именно сейчас не потому что Сильвия одела то лярвино платье, а потому что Марика увидела начавшиеся более тесные отношения девушек. Её девушек.       «Нужно лишь немного подтолкнуть» — подумала беловласая, сосредоточившись на воспоминаниях о том, что замечала порой меж Селимой и Сильвией ранее. Она хорошо понимала, почему не замечала ничего более явного, однако теперь не упускала мысли о том, что так же могла ничего не видеть, так как и чувств у девушек друг к другу не было. «Не было ли?» — в воспоминаниях снова промелькнул танец Сильвии и Селимы… Как же это её тогда взбесило! Кареглазая так и жалась к охотнице, словно найдя в ней то утешение, которое не могла дать блондинка, а эта длинноногая курва была совсем не против. Ещё и посмела дерзить в ответ Марике! Да и все те случаи, когда Сильвия защищала Селиму… — Можно попробовать начать издалека, — прошептала Огинь, чувствуя, как её едва ли не колотит от напряжения, а из-за боли мысли начинают смешиваться в какую-то непонятную кашу, изредка мелькая, словно вспышки молнии над лагерем.       Тряхнув головой, она резко отбросила в сторону полог лекарского шатра, ступая внутрь. В темноте она хорошо разобрала, как рыжая зараза как-то перекрутилась на лавке и теперь преспокойно дрыхла на спине, повернув голову на подушке, едва не пуская слюни. «Вот блет такая!» — мысленно ругнулась блондинка. Нет, однозначно, эту курву нужно было как можно скорее выпнуть отсюда, ведь в край же окутасилась! С каким бы удовольствием магнатка вот сейчас взяла свою небольшую подушку и таки опустила её на лицо Агеллон, да подержала бы подольше… Усмехнувшись, Марика подошла к лавке и нормально укрыла девушку съехавшим одеялом. «Как только с тобой Сильвия спит?» — мрачно хмыкнула своим мыслям зеленоглазая, возвращаясь к своей лавке и принимаясь стягивать насквозь вымокшую одежду.       Кажется, она ошибалась — её планы не сильно уступали планам Эверстейн. Обе пребывали в плену своих собственных иллюзий и желаний, но если у наставницы ещё был хоть какой-то шанс, то в её случае, если что-то пойдёт не так, то всё обернётся крахом, и тогда уж точно, даже если не палач, то Марика сама была готова лишить себя жизни. Она и подумать не могла, что когда-нибудь падёт настолько низко, чтобы поддаться чувствам до такой степени. Чувствам, которые пока ещё больше пугали…       «Сомнения порождают ошибки, а ошибок я не допускаю» — раздевшись и укладываясь на лавку, подумала беловласая, с облегчением закрывая веки. Нет, это было слишком самоуверенно, именно такой настрой и привёл её сюда. «Больше ошибаться я не намерена, только не теперь, только не в этом случае» — заключила для себя дворянка, ощущая, как же вымоталась за эту ночь. Сон, нахлынувший внезапно, уволокший её в мир без видений и переживаний, был настоящим спасением. Она упала во мрак, и в этой оглушительной тьме подобное казалось истинным счастьем.

***

      Свечи она затушила сама, когда уходила, а жаровня, стоявшая недалеко от стола, давно прогорела, наполнив помещение сильным запахом костра. Эверстейн влетела в родной шатёр, едва не стуча зубами от колотившего озноба, хотя это и не было признаком болезни — едва она обрела свою силу, так и вовсе позабыла про недуги. Трясло её от переживаний. Бросаться в лицо Марике такими смелыми заявлениями ей даже понравилось, но вряд ли избавляло от того, что творилось на душе. Словно она этим признанием сожгла позади себя последний мост, предполагавший отступление. Всё, вот теперь точно было всё — она сказала и предложила, и любые попытки отнекиваться были сродни предательству себя же.       Сбросив с плеч чёрную куртку-дублет, перекинув на грудь вымокшие от дождя длинные пряди волос, слегка проведя по ним пальцами, дер Кин уселась за стол, поближе придвигая свои записи, хватаясь за перо и чернила. В этот раз она писала точно курица лапой — убористый почерк растёкся, буквы взлетали вверх и вниз. Зажжённая свеча постоянно мельтешила от порывов ветра, что налетали на её жилище, проникая под ткань полога. Эверстейн несколько раз переворачивала страницы, силясь найти то, что оставляла ранее, сверялась, но мысли в голове уносили в какую-то совсем неведомую область. Единственное путное, что она смогла отметить, так это то, что Марика явно хорошо видела во тьме, но совсем не так как она, да и реакция блондинки во время их небольшой прогулки была странной… Словно она замечала в ночи нечто, чего она сама не могла разглядеть. Огинь не обладала силой Зверя, это было неоспоримо, но она взаимодействовала с миром на каком-то совсем ином уровне… Иовита сказала, что Марика это проводник, но что бы это значило? Даже со всеми описаниями и пояснениями ведьмы не становилось легче. Какой вообще силой могли обладать эти «проводники»?       Иовита говорила, что подобное весьма опасно, но вот снова — насколько? У Эверстейн не было ни малейших догадок… Хотя, если Марика её почувствовала и шла именно к ней, это уже заставляло задуматься: кто вообще из людей мог быть способен на такое, если даже маги не могли отследить силу Зверя? Ещё интереснее и тревожнее становилось от другого: когда лейтенант бросилась на вероятного врага из темноты, в последний миг, успев увидеть, кто была перед ней, она отметила, как сместилась Огинь.       Скорость поражала воображение. Не возникало сомнений, что если бы она сама не отвела удар, то попала, но совсем не так как рассчитывала. «Да что ж ты такое Марика Огинь?» — слегка успокоившись, ровнее вывела наставница. Взглянуть со стороны — девушка, такая же, как все, может, обладавшая лучшим телосложением для бойца, самодовольная курва, прекрасно владевшая клинком, нахальная, но умная натура. Сплошной клубок противоречий. Боги небесные, Свар свидетель! Эверстейн выболтала ей столько, что вряд ли бы отважилась сказать кому-то иному, но она сказала, потому что эта девушка пребывала в не меньших противоречиях и то, что она собиралась сделать…       «Делай, что хочешь и будь, что будет» — частенько говорила Мартина. Вильк, лярва такая, словно витала невиданным духом над всей гвардией. Женщина, для которой были неписаны правила, но которая по своей значимости едва не затмила всех, даже генерала дер Тагена… Дер Кин помотала головой из стороны в сторону, словно одурманенная хмельным зельем. У подруги всегда всё было слишком просто. Или это они пытались нагромоздить себе ворох ненужных вопросов? Эверстейн, дождавшись мгновения, когда обсохнут чернила, запахнула свою несносную книжонку и отправилась на боковую.       Снаружи шатра непогода совсем разошлась, впрочем, это нисколько не досаждало воительнице, она могла заснуть и при куда худших условиях. Вслушиваясь в шум падающих капель и раскаты грома, дер Кин понемногу даже успокаивалсь от столь внезапных для неё событий, начиная понемногу возвращаться к привычному своему состоянию. Хорошо, что гроза разразилась ночью, это значило, что к утру дождь успокоится, и можно будет проводить занятия, как ни в чём не бывало… За исключением того, что в очередной раз кадеты начнут поминать её недобрым словом, дружно перемазавшись и выпачкавшись. В этом не было ничего страшного, за годы службы лейтенант привыкла, как младшие чины всегда ворчали на командиров, когда приходилось работать и что-то делать в неприятных условиях. Забавно, но условия всегда оказывались неприятными: жарко, холодно, сыро, ветер, дождь, снег. Она и сама прекрасно помнила, сколько возмущалась из-за дрянной погоды, но деться никуда не могла, шла и делала.       Затушив свечу, темновласая девушка разделась, с удовольствием избавившись от промокшей ткани. Бинты, туго сдавливающие грудь, опали безвольной грудой на пол, нужно было всё тщательно разгладить и сложить, но она лишь махнула рукой. Эверстейн посмотрела на весь беспорядок, что сама же и устроила. Форменный бардак. Захотелось рассмеяться во весь голос, но она этого не сделала, только тихонько хихикнула.       Маленькая шалость, присущая ребёнку, а ей ведь уже было двадцати три зимы. Двадцать три зимы… Из них девять, кои она провела в отчем доме, так и не помня родного отца, а все последующие были связаны с войском, тренировками, битвами и потерями. С четырнадцати зим, когда она встала в строй, жизнь пролетела перед глазами как-то особенно стремительно. Дер Кин впервые задумалась: а что дальше? У неё не было ни дома, не семьи. Почти всех друзей она похоронила… Наверное, так и жила бы дальше, если б не это треклятое ранение, но как сказала Марика, именно после этого в жизни начались изменения, коих Эверстейн никак не ожидала. Агидель! При одном упоминании рыжеволосой красавицы на губах возникала лёгкая улыбка, а щёки чуть подёргивались румянцем. Она влюбилась и, кажется, впервые за долгое время, когда появилась надежда, что всё может быть взаимно, воительница не страдала от своих чувств, а готова была беситься от переполнивших эмоций. Она чувствовала, как от подступающего вновь волнения, тихонько начинает дрожать. Как бы она не пыталась, но не могла отделаться от охвативших чувств из-за ночного разговора, который, наконец, выстроил высокую стену для пути назад.       С приглушённым воскликом счастья, лейтенант приземлилась поверх одеяла и устремила взор в потолок шатра. Возвращаясь к вопросу «что дальше?» — она улыбнулась ещё шире. На ситуацию можно было смотреть по-разному, но её положение открывало ей все дороги и то, как будет складываться с Агидель, как раз заставляло мечтать. Может быть, однажды, они купят собственный дом, а может быть будут вместе путешествовать, нигде надолго не задерживаясь, может быть когда-то и вовсе уйдут со службы… В этот миг воительнице и вовсе виделась такая картина: небольшой, но уютный домик где-то на окраине хвойного леса, чистейшее озеро, видневшееся за окном, что было распахнуто с утра пораньше, и тёплые лучики солнца, проникающие на кухню, где Эверстейн, встав загодя, готовила пирожки, в то время как её голубоглазая красавица досыпала свой сон.       Мечты, но такие светлые и добрые, что жаль было обрывать, и всё же пришлось. Всё это было без сомнения прекрасно, но прежде стоило решить, что делать сейчас. Почему-то казалось, что Марика своего непременно добьётся, ведь беловласая говорила так уверенно, да ещё и эта неожиданная правда с признанием русоволосой курвы. Из-за того, что реальность значительно превосходила почти любые её догадки, Эверстейн начала переживать, а как ей теперь себя вести теперь с Агидель? Действительно, с чего на самом деле ей начать и как? Дер Кин прикрыла глаза, опять начиная мечтать: вот бы сейчас полог шатра сдвинулся, пропуская сюда её возлюбленную, чтобы та даже застыла на пороге от изумления. Эверстейн, обнажённая, лежала поверх одеяла, чуть приподнимаясь, протягивая к девушке руки, и с губ её срывались слова — Агидель, иди же ко мне, возьми меня, я вся твоя!       Ярчайшая вспышка осветила всё кругом, и в тот же миг гром шандарахнул так, что лейтенант едва не подлетела вверх. «Прости меня Свар!» — поспешно осеняя себя охранным знамением, темновласая поспешно забралась под одеяло, устыдившись своих греховных помыслов. Нет, так бы она никогда не сделала. Наверное. Успокаиваясь и приказывая телу погрузиться в сон, девушка всё равно робко улыбалась, зная, что теперь подобные видения и мечты её не оставят в покое, но от этого на душе было всё равно так сладко и трепетно, что сердце порой пропускало удары.

***

      Утро выдалось на редкость промозглым, что после такого ливня было и не удивительно. Эверстейн с трудом распахнула веки, ощущая чудовищную усталость. Хотелось спать и это казалось странным — отведённые часы отдыха не принесли ей, как прежде, восстановления сил, а, казалось, и вовсе окончательно их лишили. Ночь была смурной: опять мучили кошмары, от которых она всякий раз вскакивала, как подорванная, а закрывая глаза, раз за разом обращалась к своим мечтам… Мечты. С новым днём всё уже не казалось столь радужным, как представлялось ранее. Плотнее натянув одеяло, дер Кин перевернулась на другой бок, слегка закусив нижнюю губу. Эмоции схлынули, за работу принялся разум. Что связывало её с Агидель? Совместная служба, дружба, да и та не искренняя, если подумать, ведь ей хотелось намного большего. Ночью, помимо кошмаров, снилось и такое, отчего до сих пор становилось стыдно, а стоило подумать, как девушка плотнее сжимала собственные ноги, дыхание немного сбивалось. Пришедшая в голову идея встретить свою красавицу в чём мать родила, с порога выдав ей такое признание, конечно, была весьма соблазнительной, но слишком наивной, да и, если подумать, не имевшей шанса на успех. Эверстейн в сердцах обозвала себя дурой. Ишь чего захотела, а сама даже целоваться не умела! Правильно её Мартина в своё время подстёгивала, а она ещё перед Огинь бахвалилась, что сама разберётся — да куда там! Впрочем, до поцелуев тоже ещё нужно было дойти, а она даже не понимала, как намекнуть Агидель на свои чувства. Посиделки в шатре, истории о прошлом, робкие объятия, подарки, угощения, всё это не говорило ни о чём, но так ли уж ни о чём? Что-то она упускала.       Внимание! Дер Кин так хорошо хлопнула себя по лбу, что сама подскочила, сбрасывая с плеч одеяло. Сильвия так нравилась её возлюбленной именно оттого, что постоянно окружала ту вниманием и заботой, особенно сейчас, когда рыжеволосая красавица восстанавливалась после столь тяжёлых травм. Это проявлялось в мельчайших деталях, но вот это и заставляло обратить внимание, одновременно создавая для Эверстейн огромную проблему. Охотница почти всё время могла быть с Агидель, и в тот же миг лейтенант довольствовалась всего несколькими часами, а в последнее время у неё не было и этого. Нужно было как-то исправлять ситуацию, желательно, как можно скорее. Одной ногой окончательно стянув с себя одеяло, наставница поднялась, расхаживая по шатру обнажённой. Что она могла сделать? Даже убрав куда подальше русоволосую, с чем теперь, кажется, не возникало никаких проблем, ей требовалось перетянуть внимание Агидель на себя. Каким образом? Ответ нашёлся довольно быстро. Её капрал всегда обожала сладкое и, кажется, Эверстейн могла в этом помочь.       Впервые за долгие годы она не унеслась на тренировку, предварявшую общий подъём, а одевшись и сев за стол, отлистывая книгу в самое начало, упёрлась взором в записи. Где-то там был рецепт очень простого, но вкусного походного блюда. Нашла! И ведь когда-то давно, выводя эти строки, она и подумать не могла, что они станут едва ли не самыми важными в её жизни. У девушки едва пальцы не дрожали от волнения. Требовалось всего-то ничего! Сухари, которых всегда имелось в избытке, мёд, желательно затвердевший, и ягоды. С последним было не очень хорошо, но воительница, махнув рукой и причитая, что вещи находились в беспорядке, оделась, устремившись на окраины лагеря. Тот ещё спал, укрытый полупрозрачным утренним туманом, слоями клубившимся слегка выше палаток. Караульные, как сонные мухи, выбравшись из-под навесов, жмурились и чуть не стекали по алебардам. — Не спать, души ваши в бездну! — рявкнула наставница, заставив часовых взвиться и распрямиться.       Иллюзий в этом плане она не испытывала. Стоило отойти подальше, как подопечные вновь начнут дремать. Вот именно потому на любое становище войска в дозор и выставлялось не менее двух, а то и трёх сотен человек. В их масштабах подобное попросту было не возможно, но приучить кадетов следовало. Выйдя за границы лагеря, дер Кин тотчас устремилась на полянку, которую давно заприметила. Судя по многочисленным следам, не только она любила сюда захаживать, но вряд ли хоть кто-то подозревал, что если спуститься ниже, почти к самой реке, там можно было отыскать кусты дикой ежевики. Со всей своей ловкостью, Эверстейн съехала в заросли едва не на пятой точке, но обнаружила, что искала — заросли ежевики, а рядом с ними и кусты малины. Большинство плодов ещё не позрело, но уже виднелись самые первые красные ягодки. Не задумываясь, выпростав из штанов рубаху, она принялась за нехитрый сбор урожая. Одежда вновь промокла за считанные мгновения. В этой сырости не было никакого шанса остаться сухой, да и плевать она хотела.       Обратно в лагерь воительница вернулась, бережно придерживая свою ягодную добычу, отмечая, как начинали просыпаться кадеты с первыми лучами солнца, уже поднявшимся над горизонтом. На отдалённом плане восприятия она отметила, как нечто, привлёкшее её внимание ночью, метнулось средь кустов где-то совсем недалеко. Не вызывало сомнений, что это была Марика. «Курва» — подумала дер Кин. Конечно, уговор был, но это ещё совсем не означало, что Огинь может действовать, как ей заблагорассудится. — Госпожа наставница! — перед входом в шатёр в полный рост вытянулась Инги, — разрешите доложить! За время несения караула ничего подозрительного выявлено не было! Лагерь спал, словно вечным сном! — И караул, видимо, вместе с остальными, — хмыкнула лейтенант, слегка пересыпав ягод из рубахи в ладонь, — на вот. Радана угостишь. — Благодарю! — лихо вскинула два пальца к голове капрал, — простите… — Свар простит, а я запомню, — хмыкнула Эверстейн, — вот что, поднимай это сонное царство, а потом со своим десятком идите отдыхать. И вызови мне все сюда всех капралов, кроме Агеллон. Разговор есть. — Слушаюсь, госпожа лейтенант! — дер Зиг унеслась прочь, а дер Кин вновь оказалась под сенью своего шатра.       Ссыпав ягоды в свободную плошку, она оглядела свою рубаху. Конечно, та была вся в пятнах и разводах от ягод. «Плевать» — заключила девушка, плотнее запахивая дублет, чтобы ничего не было видно. Впервые за долгие годы службы она хотела заняться не тем, что было велено, а тем к чему лежало её сердце — Агидель получит своё лакомство, чего бы это не стоило.