Духом и Сталью: Воля выбора

      За пределами лекарского шатра раздавались редкие приглушённые возгласы кадетов, закончивших с тренировками и готовившихся ко сну. Марика недовольно нахмурилась. Ей до одури надоело торчать тут в компании Агидель, которая, казалось, совершенно о том не переживала. Рыжеволосая лежала животом на лавке, подложив под него подушку, согнула ноги в коленях, подняв их и скрестив, а в руках держала пергамент и перо, с увлечением решая уже далеко не первую за этот день задачку. От старания она даже чуть высунула кончик языка. Огинь отвела взгляд, тихо вздохнув. Каждый вечер одно и то же: шатёр, капрал со своими сложениями и вычитаниями, и она, как форменная дура, не знающая, чем себя занять. Агидель, правда, как-то предлагала ей тоже подумать над решениями, но блондинка ещё с детства так намучилась с точными науками, что один вид цифр вызывал у неё подлинное отвращение. Скукотища! В бездну всё, да она уже была готова прочесть хоть самый задриблый сопливый роман, но ни одной книги в лагере не было. Хорошо хоть почти зажили её ушибы и ссадины, хотя головная боль по-прежнему, время от времени, донимала. Марика, именно потому, пока никто кроме рыжей не видел, позволяла себе разминки и лёгкие тренировки, но даже у этого светлого пятнышка безрадостной жизни имелась и своя тёмная сторона…       Во время баталий, грохнувшись с лошади, магнатка не обращала внимания ни на что, кроме головной боли, но на первой же помывке выяснилось — падение принесло куда больше неприятных последствий. Из-за того, что её выкинуло из седла, Огинь знатно приложилась копчиком о подпорку, а приземляясь, отбила себе весь зад, ноги, да ещё и умудрилась ободраться. Если шишка на голове казалась страшной, то фиолетово-синие следы на спине и ногах были не многим лучше ушибов, бывших на спине у Агидель. Едва Селима и Сильвия увидели эти отметины, так сразу же принялись причитать, а затем и лечить. Лечение заключалось в мазях и примочках, что казалось даже более унизительным, чем схожий процесс с Агеллон. Рыжей приходилось лежать без рубахи, а ей без штанов. Марике уже начинало казаться, что курва Агидель над ней даже посмеивалась. Известие о новых травмах не обошло стороной и дер Кин, поэтому блондинка и застряла в этом лярвином шатре. Как же всё злило! Ещё один день прошёл в пустую. Измаявшись, Огинь окликнула капрала: — Рыжая, тебе ещё не надоело? — А? — та, быстро сморгнув, удивлённо перевела взгляд на соратницу, — нет, тут очень непростая задача, нужно правильно вычислить время… — Балда, я не о том. Тебе ещё не надоело день ото дня в этом шатре валяться как мешку со всяким непотребством? — вздохнула блондинка. — Ну, так, нормально, — хмыкнула Агидель, — какая разница, мы всё равно ничего сделать не можем, что Сильвия, что Эверстейн сказали лежать тут ещё неделю, сама слышала. — Я свихнусь, — вздохнула Марика, резко раскинув в стороны руки и ноги, намеренно с шумом опустив их на лавку. — К сожалению, при нас нет магов-целителей, было бы быстрее… — Хватит умничать! Лежи, решай дальше! — разозлилась беловласая, слегка вскидываясь. — Вообще-то ты первая со мной заговорила, — слегка обиделась Агеллон, возвращаясь взглядом к пергаменту. — И уже об этом пожалела, — пробурчала Огинь, уставившись пустым взглядом в белый потолок.       Не стоило грубить рыжеволосой, ведь та была ни в чём не виновата, но дворянка начинала закипать уже из-за того, что капрал могла бы её и поддержать. Как будто той и в самом деле нравилось тут валяться, ничего не делая! Возможно и, правда, нравилось? Так выходило ещё хуже — хороша у них капрал! С улицы послышался звук шагов и чуть различимые, но знакомые голоса. Селима и Сильвия. Их появлению Марика была очень рада, едва не днями напролёт дожидалась, но сегодня даже в этом событии нашла изъян. Опять её будут лечить, опять охотница начнёт читать морали, и наверняка опять заявится в своём лярвином платье! От последнего у Огинь уже начинался нервный тик. Как-то на днях, когда Рыжая спала, дочь леса зашла в шатёр днём, одетая совершенно нормально и блондинка высказала этой курве всё, что думала по поводу такого внешнего вида по вечерам. Кто бы мог представить, но Сильвия легко отбила все нападки, да ещё и сама ответила. В голове до сих пор звучали её поучительные интонации «Вообще-то, Марика Огинь, я это платье надеваю для Агидель, и ей очень нравится. Я не разгуливаю в нём по всему лагерю, а прихожу к вам, и делаю это в то время, пока меня никто не видит, так что избавь меня от своего недовольства. Ты моя подруга, а не девушка, чтобы указывать».       Фраза настолько выбила беловласую из привычной колеи, что та даже ничего не возразила, ограничившись только недовольным взглядом и сопением. Маленькая русоволосая зараза! Ей наконец-то удалось поставить на место саму Марику. Как не взгляни, но она действительно не являлась её девушкой, и по большому счёту не имела никакого права… Как же злила ситуация! — Доброго вечера, девушки, как вы тут? — полог качнулся в сторону, пропуская Сильвию и Селиму. Первая вновь явилась в платье, но Огинь удивилась даже не этому, а тому, как выглядела её дочь гор.       Далканка, то ли вспомнив первые жаркие дни в лагере, то ли поддавшись дурному влиянию подруги, тоже пришла босая, подвернув штаны до колен. Рубаху она задрала и связала узлом, так что был виден плоский живот. Ворот распахнут, рукава засучены. — Да окутаситься просто можно, — стрельнула взглядом магнатка, слегка прищурившись. — И вам доброго, девицы-красавицы, — улыбнулась Агидель, совершенно не замечая настроения Марики, ведь та чуть не каждый вечер бухтела, просто сегодня сильнее обычного. — Духота, на дождь заходит. Дышать невозможно, — всё же уловив скрытый вопрос во взоре своей возлюбленной, поспешила пояснить Селима, порхнув к блондинке. — Вот-вот, а дер Кин как озверела, представляете, пока тебя нет, Марика, она решила сама возглавить работы по укреплениям. У меня от заступа все руки в мозолях, а спина в укусах от слепней, — не замедлила пожаловаться Сильвия, присаживаясь рядом с Агеллон, освободившей часть лавки. — Ужас-то какой, закусали нашу бедняжку, — чуть закатив глаза, едко проговорила Огинь, отвлекаясь на свою кареглазую красавицу, и меняя тон на заботливый, — а тебя тоже сгрызли? — спросила она, нежно проведя рукой по запястью возлюбленной. — Не, они все на Виюшку слетелись, видать, она у нас очень сладкая, — хихикнула далканка. — Кстати о сладком, Агидель, я вот тут тебе узелок принесла, сухарики, натёртые ягодками, — охотница тут же принялась развязывать свою нехитрую ношу.       Пока Рыжая рассыпалась в благодарностях, Марика состроила такое лицо, будто её сейчас стошнит. Видимо, в своих мыслях она не зря подозревала, что Агеллон больше прикидывалась, чем на самом деле страдала. Селима, меж тем, развязала свой узелок, в котором принесла девушке горшочек. Едва она отодвинула крышку, как Огинь на некоторое время напрочь забыла про своё раздражение и ёрничанье, начиная быстро втягивать ароматный запах. — Мы с утра на охоту съездили, я тебе оленёнка подстрелила, — улыбнулась дочь гор. — Мясо! — пришла в полнейший восторг дворянка, изнывавшая от похлёбок и каш. — Кушай на здоровье, — подмигнула Селима, протянув ложку. — Фпабифо! — забыв про все манеры, Марика первым делом закинула в рот угощение и вымолвила с уже набитым ртом. — Подстрелила она, — фыркнула Сильвия, косясь на подругу, — весь отряд охотничий задёргала. Мол, непременно сама должна, и чтобы именно добычу помоложе, мясо, видите ли нежнее. — Штанцы, иди к лярвам, — прожевав, огрызнулась Огинь, переводя благодарный взор на умилявшуюся далканку, — любовь моя, я тебя обожаю! — добавила девушка, нежно поцеловав возлюбленную.       Дочь леса закатила глаза, как часто делала магнатка. Вышло настолько похоже, что Агидель не удержалась и захохотала, чуть не подавившись сухарём. Пришлось отпаивать её водой, не рискуя стучать по спине, на которой всё ещё оставались многочисленные, пусть и пожелтевшие синяки. Беловласая не обошлась без своих излюбленных подколов, но вскоре их ужин закончился, и от приятной части нужно было переходить к тому, чего дворянка не могла терпеть всей душой. — Селима, займись пока компрессом для головы, Марике будет полезна прохлада, ночь тоже предстоит душная, — начала распоряжаться Сильвия, помогая Агеллон вновь устроиться на лавке, — я сейчас тут закончу, и к вам подойду, — девушка взглянула на свою любимую, — Агидель, ты делала, как мы договорились? Старалась больше лежать на животе? — Да, как ты и советовала, — мимолётно улыбнулась рыжеволосая. — Давай посмотрим… — охотница задрала рубаху, похоже, оставшись довольной результатом, — так и продолжай, явно пошло на пользу. Гляди неделька-другая, и вновь будешь в строю. — Какая ещё «неделька-другая»?! — праведно возмутилась Огинь, — дер Кин сказала всего одна! — А ты не умничай, я сама знаю, как лучше! Вместо того, чтобы следовать моим наставлениям, всё делаешь наоборот, поэтому тут и торчишь, — немного прохладно заметила дочь леса, пройдя к своему ящику с любимыми склянками, — так… чтобы вам полегче было, сегодня попробуем сочетать от отёков и охлаждающие.       Сильвия принесла снадобья и начала обрабатывать спину Агидель, проходя ладонями бережно и нежно, не забывая про тыльные стороны рук. Капрал Агеллон едва не мурлыкала от удовольствия. Марика, которой опять заматывали голову, косилась на это с заметным недовольством. Нет, однозначно, Рыжая попросту в край обнаглела! Её бы не мазать, а отлупить, как следует, да выгнать отсюда к курвам! «А лучше сразу на фортификационные работы, да до конца месяца!» — задумалась Огинь, с ухмылкой посмотрев в сторону выхода. — Марика, снимай, пожалуйста, штаны, — попросила Селима, заканчивая с холодным компрессом на голову. — Не хочу! — взбрыкнула Огинь, — мне уже и так нормально. Всё, спасибо большое, но не стоит беспокоиться, — добавила она, подняв перед собой ладони. — Опять начинается?! — повысила голос охотница, ненадолго отвлёкшись от своего занятия, — сколько раз мы это проходили? Каждый день как прошлый, только хуже. — Иди к лярвам, если так надо, пусть Селима наносит, — продолжила упрямиться магнатка. — Видела я, как она наносит, всё переделывать пришлось! — насупилась русоволосая, закончив обрабатывать ушибы своей голубоглазой красавицы, — думаешь, я забыла и не помню? А ну снимай портки и давай сюда свою задницу! — вдруг рявкнула Сильвия.       Агидель аж прислонила ладонь к губам, чтобы не расхохотаться в голос, Марика вытаращила глаза от подобной наглости и тона, не найдясь, что ответить, и только Селима, немного смутившись, неловко попыталась заметить: — Слушай, Вия, ну, может, правда, если она так не хочет… — А ты её не защищай! Не хочет она мне тут… Я тоже много чего не хотела, но меня не спрашивали, — припомнив Марике прошлые заслуги, разошлась дочь леса, грозно нависая над девушками, — будешь так её выгораживать, я заодно и тебе в таких местах помажу, что и не снилось! — Это в тех, где не видно солнца? — не удержавшись, хихикнула рыжеволосая. — Это в тех, где и звёзды не светят! — грозно заметила охотница, сама принимаясь стягивать штаны с Огинь, — Марика, хватит упрямиться, я всё равно это сделаю! — Иди к курвам! — брыкнулась дворянка. — Что ты ко мне пристала?! — Кадеты, а что здесь, собственно, происходит? — полог шатра отлетел в сторону и на входе замерла Эверстейн дер Кин.       Зрелище, представшее её взору, ненадолго лишило воительницу дара речи: лежавшая на животе Агидель, чуть не бившаяся лбом о лавку от смеха, совершенно растерянная Селима, не понимавшая, то ли она помогает удержать портки Огинь, то ли помогает их спустить, Сильвия, вцепившаяся в ткань, яростно сдирающая её с ног дворянки и, наконец, сама Марика, почему-то вновь с забинтованной головой, отчаянно пытавшаяся удержать свои штаны на месте, хотя их уже стащили настолько, что было отчётливо видно ягодицы. — Лечение, госпожа лейтенант, — как ни в чём не бывало, доложилась охотница, — вот, десятник Огинь противится, — добавила она, хмуро покосившись на беловласую. — Ясно, — с каменным спокойствием, выдерживая на лице маску безэмоциональности, чуть кивнула дер Кин, хотя сама едва не засмеялась в голос, подобно рыжеволосой красавице, — продолжайте. Десятник Огинь, а ты заканчивай артачиться. Это для твоего же блага. Отряд заскучал без твоей мотивации, а ты тут, оказывается, капризничаешь, словно малое дитя. Капрал Сильвия, завтра доложишь мне о состоянии ваших подопечных. Доброй ночи кадеты. — Доброй ночи, госпожа наставница! — донеслось нестройное многоголосое пожелание. — Тебе фоссе, Сильвия из Литау, — прорычала Марика, едва не сорвав с себя одним движением штаны. Если и можно было опозориться как-то сильнее, то это было уже за гранью её воображения.

***

      Эверстейн в задумчивости прокручивала странный продолговатый, почти невесомый, камушек меж большим и средним пальцами. В последнее время это начало входить у неё в привычку, будто помогая собрать воедино мысли. А их было не мало. Сидя у себя в шатре и готовясь к несению караула, воительница размышляла над тем, чему стала невольной свидетельницей. Агидель, Сильвия, Селима и Марика. Первая явно была не у дел, будучи лишь наблюдательницей, и наверняка даже не понимала, что всё выглядело отнюдь не так безобидно, иначе было бы не до смеха. Вторая проявляла заметное рвение в своём старании. Почему ей было это так необходимо? У неё ведь уже была девушка, но нет, Сильвия с какой-то завидной настойчивостью не могла отцепиться от Огинь, хотя у той тоже была девушка. Да, они были лучшими подругами, даже более близкими, чем сама Эверстейн и Агидель, но… Но дер Кин кое-что видела, знала и сейчас начинала предполагать очень любопытные вещи: что если на самом деле охотница никогда толком и не любила Агидель, а сошлась с ней потому, как в своё время это не удалось с Марикой, потому что та встречается с Селимой? Это казалось даже логичным, правда, если не брать в расчёт третью девушку — Селиму. Реакция той на происходящее была самой смешанной, с одной стороны она и заботилась о Марике, помогая русоволосой, а с другой она ещё и оберегала блондинку от Сильвии. Возможно, это и была реакция искренне любящего человека, когда знаешь, что ему на пользу, но в то же время переживаешь, что ему это не очень нравится или тяжело даётся. Нечто подобное постоянно возникало у самой Эверстейн, когда они занимались с Агеллон — рыжеволосую красавицу зачастую хотелось пожалеть, но, чтобы она стала сильнее, ей нужно было прилагать всё усердие и, скрепя сердце, дер Кин, порой заставляла и себя, и её продолжать тренировки.       Над лагерем прозвучал приказ караульному десятку приступить к исполнению своих обязанностей. Что же, пора было отправляться и Эверстейн. С увеличением числа капралов руководить лагерем стало куда легче, причём, казалось, даже легче, чем, когда с ними были сержанты, однако лейтенант не снимала с себя обязанностей, да и тревога, что где-то недалеко от лагеря притаился опасный невиданный враг, не спешила отступать. Зато сейчас темновласая могла не просто бродить вокруг лагеря, а отдаляться на приличные расстояния, пытаясь обнаружить противника на ранних подступах. В конце концов, на тот овраг она наткнулась так же довольно далеко от расположения. Снарядившись как подобает, дер Кин отточенным движением проверила легко ли вынимаются клинки из ножен, а потом вышла из шатра, втягивая в себя воздух. С наступлением ночи не стало легче, духота стояла жуткая, обещая проливные дожди, если не к утру, так уж точно следующим днём.       Проходя по затихающему лагерю, мимо пока ещё довольно ярких костров, воительница направилась к тому, возле которого собирались караульные. Там оставались лишь Инги, как старшая над отрядом и Колек, как её заместитель. Друзья о чём-то спорили. Дер Кин слегка напрягла слух, как сделала это, когда подходила к лекарскому шатру. — Но меня Ингвар в карауле всегда ставил в первую смену, — бухтел паренёк. — А я тебе говорю, что ты будешь стоять во вторую. Это приказ и не обсуждается, а будешь выделываться, я тебя вообще так поставлю, как ты себе представить не можешь, — повысила голос дер Зиг. — Доброй ночи кадеты, — выступила из темноты лейтенант, заставляя подопечных слегка вздрогнуть. В своей чёрной форме, ступая совершенно бесшумно, она появлялась в ночи, словно из ниоткуда, — какие-то проблемы? — Никак нет! — первым откликнулся Колек, старательно вытянувшись во весь свой небольшой рост. — Доброй ночи, госпожа лейтенант, — первым делом приветствовала Инги, и уж только потом добавила, — никаких проблем. — Вот и отлично, — сдержанно кивнула Эверстейн, — я буду неподалёку.       Воительница вновь растворилась в ночи, напоследок услышав, как десятник поспешно согласился заступать в караул ближе к утру. Дер Кин едва заметно ухмыльнулась — иногда ей только стоило где-то появиться внезапным образом, и все разногласия прекращались, а ведь совсем недавно она едва в панику не впадала от незнания. Собственно, так было сегодня и в лекарском шатре, что вновь возвращало воительницу к размышлениям. Селима, девушка, искренне любившая Марику. Может быть, Эверстейн не знала всего, но прежде меж ней и охотницей, даже на первый взгляд, отношения были натянутые, если хуже не сказать, а теперь они общались просто замечательно, пусть и постоянно спорили и старались поддеть друг друга, что напомнило темновласой её начало дружбы с Вильк. Едва дело касалось общего успеха, дочь леса и дочь гор проявляли поразительную слаженность, что и показали на баталиях. Подобная взаимовыручка и дружба перечёркивала прошлые догадки дер Кин о том, как всё было в отношениях этих двоих. По идее, Селиме бы стоило опасаться Сильвии, но та ведь, как и Марика, дружила с ней, а ещё эти танцы в день Солнцекреса… Вероятно, далканка могла не знать о похождениях Огинь, как и Агидель не знала о похождениях Сильвии, но в дело вмешивался самый непредсказуемый и неопределённый фактор — четвёртая девушка — Марика Огинь.       Ступив под полог леса, лейтенант глубоко вздохнула, слегка ослабляя ворот, позволяя своей силе Зверя проявиться больше, не таясь ни от кого. Мир тут же наполнился новыми звуками, запахи стали острее, зрение изменилось. Эверстейн зашагала вперёд, легко и свободно проходя там, где заросли казались едва не сплошными. Она вновь вздохнула — эх, если бы было так просто, как призвать Зверя, понять о чём думала блондинка! Могла ли Огинь на самом деле оставаться всё той же, какой была в начале? Вряд ли, тогда бы ей с такой игрой уже сейчас занимать место в королевском совете, да и опять же, эту версию воительница отбросила ещё когда магнатка просила о повышении для любимой и подруги. Нет, это слишком, да и Эверстейн, чуть больше пообщавшись с Марикой, осознала, что та хоть и хитрая курва, с кучей тайн и загадок, но она, в сущности своей, человек не плохой, возможно, человек с которым случилось много плохого, но человек способный на дружбу и на любовь, пусть и в весьма ограниченных рамках. В этом плане, кстати, Марика была честнее многих и казалась дер Кин даже ближе по духу, пусть и оставалась скрытой и замкнутой. «Как будто я со всеми откровенна» — хмыкнула лейтенант, вспоминая, что сама только недавно начала открываться сильнее не то что кадетам, а даже Агидель.       В лесу всё же было чуть прохладнее, и воительница старалась держаться ближе к реке, наслаждаясь звуками природы и покоем, который могла найти лишь тут. Ей нравилось ощущение ночной чащи, у других людей, в большинстве своём, вызывавшей заметное опасение. Ей раньше всегда хотелось побывать в лесах Литау, но с появлением Сильвии это желание как-то стремительно развеялось. Эверстейн чуть ускорила шаг, немного заводясь от того, что всё не могла взять в толк. Могла ли Марика на самом деле больше любить Сильвию, чем Селиму? Да, могла, но не хотела разбить сердце далканке. Могла ли Марика любить Селиму больше, чем Сильвию? Да, могла, что, к слову, постоянно и доказывала. Могли ли такие предположения быть лишь плодом её воображения из-за попытки найти возможность разлучить Сильвию и Агидель?       Дер Кин резко остановилась, задумавшись, над тем, а почему её так заботило, кто там кого любила больше или меньше, если у неё самой была лишь одна цель — Агидель! Тут и дуре становилось ясно, что копаясь в чужих отношениях, она упускает главное. Пока Эверстейн строила предположения, рыжеволосая красавица всё больше втягивалась в сети лесной лярвы. В последнее время воительницу замучили очередные кошмары, где капрал то погибала в битве, то оказывалась наедине с Сильвией, которая её, зачастую, и убивала. Воспоминания об этих снах заставили сердце участить пульс и рвануть вперёд с утроенной энергией.       Зрение, слух, обоняние и направление движения обострились до такой степени, что воительница поймала себя на мысли о том, как это похоже, на миг, когда она едва не упустила контроль. Эверстейн резко остановилась и усмехнулась. Нет, она больше не была такой наивной курвой, чтобы потерять самообладание. Только не теперь. Девушка осмотрелась. Место было незнакомо, опять её завело в какую-то глушь. Слух уловил рядом едва заметное копошение. Дер Кин прислушалась чуть внимательнее, кажется, это ёж схватил незадачливого ужа и теперь лакомился им. Забавно, зачастую то, что казалось милым и добрым, на самом деле было куда более грозным хищником, чем то, что виделось смертельной опасностью. Сильвия вон тоже представлялась весьма милой девушкой, а на самом деле… На самом деле она бы идеально подошла Огинь. — Да в бездну к Анером! — устало простонала лейтенант, в полсилы саданув кулаком по ближайшему дереву. На костяшках содралась кожа, а частички коры просыпались в мох.       Проклятая совесть изводилась от противоречий. Эверстейн хотела быть с Агидель, невзирая ни на что, но с другой стороны она не хотела проблем среди других кадетов. В этих измышлениях дер Кин дошла до того, что как было бы здорово, если б Марика не должна была выбирать меж Селимой и Сильвией, а встречалась сразу с обеими. Очередной бред воспалённых чувств и эмоций. Не то чтобы такого не бывало, Мартина вообще устраивала настоящие оргии, но никакой речи о чувствах там и в помине не было. Да и то, даже если предположить, что и дочь гор, и дочь леса любили Марику, это совершенно не значило, что они будут любить друг друга, а в этом случае однозначно будет борьба за Огинь, что приведёт лишь к склокам, если не хуже, и Эверстейн этого точно не хотела…       Второй удар по дереву оказался более сокрушительным — кора лопнула, на кулаке появились росчерки кровавых следов. Боль всё равно оставалась притуплённой. Помотав головой из стороны в сторону, Эверстейн старалась успокоиться. Она часто втягивала в себя воздух, подняв лицо к небу. Слёзы-звёзды взирали на неё своим равнодушным холодным светом. Прямо как в ту ночь, когда…       Ощущение смертельной опасности ворвалось в сознание резкой вспышкой, заставившей всё существо содрогнуться, ощериться, словно дикий зверь. Кровь в жилах, разом остыв, закипела от ярости. В клети рёбер метнулся её собственный Зверь. Очень схожее чувство, что и в день Солнцекреса, когда она угодила в ловушку неведомого врага. Даже ярче и… И направленное не на неё, а распространившееся настоящей волной по всей округе. Дер Кин на всякий случай первым делом выхватила не меч, а пару своих кинжалов, мягко переступая на месте, поворачиваясь во все стороны, но чувство угрозы, как взорвалось, так и утихало, однако не пропадая полностью до конца, словно концентрируясь в одной точке, что делало всё ещё более похожим на первую встречу.       Воительница обострила все свои чувства до абсолютного предела, потратив на это ещё несколько драгоценных мгновений, пока ей наконец-то не удалось обнаружить источник. Боги пресветлые! Это было очень далеко, но что куда важнее, совсем рядом с лагерем! В голове молнией промелькнула догадка: вдруг та встреча была лишь разведкой, и неизвестный враг удостоверился в том, что рядом есть люди, и теперь его целью стало их расположение?!       Темновласая даже не стала пытаться понимать, как ей удалось ощутить с такой дистанции, безошибочно угадывая направление, но она просто рванула угрозе навстречу, со всей поспешностью, которую даже от себя не ожидала. Если такая дрянь могла напасть на лагерь, то без неё дело будет совсем плохо. Дер Кин то и дело сверялась со своими ощущениями, силясь понять, не ошиблась ли, не угодила ли в очередной капкан, но к её удивлению, цель, наоборот, начала стремительно приближаться, мчась прямо на неё. Тем было лучше… Лагерь и кадеты оказывались в безопасности, а она, в первый раз выйдя победительницей, не собиралась уступать и в этот.       Немного сбавив ход, она чуть больше доверилась восприятию Зверя, а то говорило, что скрытый враг продолжает стремительно нестись точно к ней. Покрепче стиснув ладони на рукоятях клинков, лейтенант остановилась, решая, как поступить. Выходя в дозор, она готовилась куда лучше, застать её врасплох было невозможно, но мог ли знать об этом неведомый противник? Если да, то подобное его поведение не казалось странным, ведь тогда он, а вернее, оно, понимало, что схватки не избежать. Если нет, то это вообще виделось глупостью, но только если враг не был сильнее и опаснее. И вот тут всё внутреннее существо говорило о том, что силы у врага есть, но в этот раз почему-то Зверь не воспринимал его как врага. Возникало чувство, будто на одной территории сошлись два хищника, причём разных видов, которые будто бы не хотели прямого столкновения. Эверстейн была абсолютно уверена, что это не может быть кто-то, кто обладал бы Яростью Зверя, уж слишком хорошо она знала, какое ощущение бывает в подобном случае. К ощущению угрозы примешивались чувства возрастающего боевого азарта и, пусть слабого, но любопытства. Лейтенант вновь позволила себе двигаться так быстро, как только могла. Ноги едва касались земли, мягко отталкиваясь мысками, а не становясь на всю стопу, глаза выхватывали стволы деревьев, позволяя легко миновать любые препятствия. Воительница словно летела. До цели оставалось всего ничего. Зрение на долю мгновения выхватило сквозь заросли тёмный силуэт, что едва дёрнулся, стараясь сместиться…

***

      Только они попали с Агидель в этот бесов шатёр, беловласая едва смогла нормально поспать. По началу она связывала бессонницу и частые пробуждения среди ночи со своими травмами, но сейчас боль едва ли чувствовалась, лишь изредка напоминая, а крепкий сон так и не думал приходить. Вот и сегодня, лишь сомкнув веки, она почти сразу проснулась, не в силах перебороть непонятный и уже порядком раздражавший приступ бессонницы.       Марика бесцельным взглядом таращилась в потолок лекарского шатра. Рядом на соседней скамье сопела Агеллон, как оказалось, иногда имевшая отвратительную привычку бормотать во сне. Огинь с каким-то тупым злорадством представляла, как схватит собственную подушку, подойдёт к рыжей курве, и опустит её ей на лицо, чтобы та заткнулась раз и навсегда. Блондинка зажмурилась. Сегодня плохое настроение уж слишком разыгралось, рисуя такие полотна, от которых самой становилось не по себе, но была ли в том её вина? Обстановка бесила, окружение тоже не радовало, если не считать Селиму, хотя та тоже отличилась — стояла и хлопала глазами, не зная, что делать, когда в шатёр, в самый неподходящий миг впёрлась дер Кин. Про Сильвию и думать не хотелось, но не думать не получалось, особенно после сегодняшней её выходки. Чувствуя накатывающее волнами раздражение, Марика решительно скинула ноги с лавки и молчаливо уселась, опираясь локтями на колени, зажимая голову ладонями. От шишки почти не осталось следа, хотя место удара ещё и побаливало.       Вздохнув, девушка немного неспешно поднялась, слегка разминая ноги и неслышно приседая. Поясница и то, что пониже, тоже побаливали, хотя благодаря мазям, уже не так сильно. Сна после этих телодвижений не было ни в одном глазу. Духота шатра донимала. Прохладная повязка давно нагрелась, подсыхая, и дворянка размотала голову. Бросив взгляд на свои вещи, она подцепила длинными пальцами дублет и накинула на плечи. Не ради тепла, но чтобы не выделяться белой рубахой в темноте. Покопошившись под лавкой и отыскав там свои сапоги, Марика обулась, заправила длинные светлые волосы под ворот и выскользнула из шатра, прислушиваясь к окружающим звукам. На улице дышалось немного свободнее, и магнатка подняла голову к небу, разглядывая усеянный звёздами тёмный свод. Луны по-прежнему не показывались, и оттого особенно чётко выделялось одно довольно яркое большое пятно в направлении севера. В Остерне, да и не только, эту область, из желтоватых тонов, стекающихся к центру пятнами багровых всполохов, называли «Кровь богов». Очередной религиозный бред, но выглядело действительно красиво. Огинь всегда нравилось наблюдать за небом в такие ночи, подмечая мельчайшие детали, изредка замечая яркие, стремительно мелькающие, падающие звёзды.       На западе, далеко-далеко, мелькнула зарница, там уже бушевали грозы, направлявшиеся в их сторону. Блондинка устремила взор туда, заметив, как небо заволакивает сплошной тьмой. Завтра ливанёт, и не слабо, может, то было к лучшему. Тренировки наверняка отменят, значит, к ним с Агидель смогут прийти Селима и Сильвия, и день будет не таким скучным и однообразным. «Главное, чтобы не так, как этим вечером» — Марику слегка покоробило от воспоминаний, отчего Огинь вначале принялась мерить шагами вход перед шатром, а затем и вовсе отправилась бродить по лагерю. Караулы всё равно стояли на границах, их смена отсыпалась ближе к центру, а среди рядов палаток никому до магнатки и дела не было, все или отдыхали, или занимались своими делами. Да и было ли по-настоящему кому дело до происходящего вокруг — кадеты скорее относились ко всей этой затее Всезнайки как к очередной рутине. Теперь, после того как уехали сержанты — гуляй не хочу. Марика шла и не могла понять, что так злило её сегодня, ведь всё как обычно. Ей надоело сидеть без дела, но это началось даже не вчера, ей надоело, что с ней вновь обходились, словно с немощной, а особенно ей надоело, что русоволосая курва в край обнаглела, позволяя себе не только разгуливать в лярвином платье, очевидно, мстя, но ещё и командовать! Она выставляла её в таком свете, как будто хотела показать, мол, я ошибаюсь, но и ты немногим лучше…       От внезапной догадки дворянка едва не запнулась, схватившись за ткань ближайшей палатки. Вот лярва лесная! Она же самым банальным образом провоцировала её! Оставался лишь вопрос — зачем? Месть? Было бы возможно, но ради чего? Сильвия добилась своего, она заполучила рыжую дуру, и всё устроилось для них самым лучшим образом. Агеллон, пустоголовая балда, едва завидев в таком виде охотницу, теряла все немногие остатки разума, и дочь леса могла вить из неё верёвки, что и проделывала с завидной регулярностью. Марика же не велась на подобные ухищрения, заводилась, злилась, бросалась оскорблениями, поучала, негодовала, почему ничего не соображает Рыжая, но…       Огинь резко сорвалась с места, даже не задумываясь о том, увидит ли её кто-то. Мысли понеслись галопом, превращаясь в абсолютную мешанину. Могло ли сложиться так, что русоволосая девчонка на самом деле никогда до конца и не любила Агидель? Возможно, она видела в ней некий образ, который раньше, давным-давно, приходил и самой Марике, стоило лишь узреть достаточно симпатичную мордашку? Курва… Неужели Сильвия подсознательно хотела не Агидель, а её?! Неужели этой сурте нравилось всё, что с ней творила сама магнатка? Это казалось настоящим бредом, воспалённым воображением, однако все поступки Сильвии, как она регулярно приходила к ним жаловаться, как вела себя после первой неудачной попытки Агеллон сблизиться, хотя до этого чего только сама Марика с ней не делала, лишь бы разозлить, или наказать, но такой реакции никогда не было. Неужели причина такого поведения Сильвии была совсем иной?       «Нет! Неправда!» — возопила в своём разуме Марика, резко опустившись на колени и бухнувшись лбом в прохладную траву. Сердце учащённо билось, руки тряслись. Она так старательно уходила от своего прошлого, но тут оно само плыло в руки. В памяти, как навязчивые видения, воскресали все самые яркие мгновения с охотницей, закружив воронкой событий. Сильвия из Литау… Эта невозможная, совсем окутасившаяся курва, раз за разом заставлявшая сделать с собой… Да к лярвам! Блондинка так хотела схватить эту сурту, сжать в своих объятиях, затискать, как следует, а потом… А потом немым укором пред глазами вставала Селима. Огинь распрямилась, всё ещё стоя на коленях, и устремила взгляд к звёздам. Селима… Её маленькая кареглазая красавица, её комочек южного далканского счастья. Марика прислушалась к своему сердцу, но то зашлось от восторга, стоило только подумать о дочери гор. Нет, чувства никуда не делись, она по-прежнему искренне любила Селиму, так почему же при всём этом ей так хотелось Сильвию? И ведь не просто хотелось, беловласая боялась себе признаться, но, кажется, она влюбилась и в неё… — Зачем? — с губ Марики сорвался еле различимый шёпот, растворившийся в темноте, — что со мной не так? — дрожащим голосом добавила она.       От отчаяния девушка опять вцепилась пальцами в волосы, чуть царапая ногтями кожу, хотя ей попросту хотелось разодрать собственную плоть, чтобы все эти мысли и чувства вылетели, не донимали, оставили её в покое… Зачем она вообще позволила себе эти чувства? Жила ведь раньше без них, могла бы и дальше… Не могла. Едва представив, как вновь возвращается к тому образу холодной отстранённой и замкнутой личности, она отчётливо понимала, что лучше умрёт, но такой, как раньше не будет больше никогда. Если бы не лагерь, Марика точно заорала от терзавших душу и разум чувств. Этот миг совершенного раздрая едва не заставил её потерять контроль над собой. Сила пронизала всё существо, стремясь вырваться яркой вспышкой, но магнатка, крепко сжав кулак, словно концентрируя в нём всю свою мощь, загнала энергию туда, а потом раскрыла ладонь. Вздох. Приступ, как начался, так и закончился. Огинь чуть грустно усмехнулась. По крайней мере, хоть с этим она научилась справляться, не громя всё её окружавшее. Выходило даже как-то легко и непринуждённо.       «Хватит» — приказала себе магнатка, немного неуверенно поднимаясь с земли. Несколько глубоких вдохов, прикрыть глаза. Когда творилось что-то необъяснимое, она привыкла думать и просчитывать. Нужно было сделать как в тот миг, когда она разговаривала в шатре с Агеллон по поводу своих видений из детства. Нужно было отрешиться от этих терзающих чувств и холодным взглядом посмотреть на факты. Что она имела на данный момент? Безусловно, она любила Селиму и, ни в коем случае, не собиралась от неё отказываться. В то же мгновение у неё были чувства к Сильвии и, похоже, это было взаимно. «Вилы» — вспомнив одно из просторечных выражений Радана, хорошо описывавших ситуацию, подумала Марика. Варианты? Первый и самый очевидный — тайком встречаться с обеими, Огинь отмела сразу же. Врать Селиме она не собиралась, да и так поступать с Сильвией после всего, что она для неё сделала, отчаянно не хотелось. Второй — послать охотницу куда подальше, прекратив с ней общаться? Это было бы правильно, вероятно, так и стоило поступить, но… Будучи честна с собой, блондинка знала, что не хочет этого. Стоило признать, что у неё были чувства к русоволосой девчонке, и ей становилось жалко охотницу, стоило лишь подумать о том, что та будет испытывать. Чувства к ней возникли ещё давно, до того, как приехала Селима, но Марика не стала их накалять, наоборот, позволив остывать, однако они никогда не угасали полностью и лишь ждали своего часа. Вот почему она так переживала из-за всего, что творила Сильвия и не могла не обращать внимания, вот почему ей так не нравилось, как вела себя в отношениях Агеллон, ведь… «Моя Сильвия заслуживает лучшего». — Моя? — ухмыльнулась Огинь. Кажется, раньше она это говорила только, чтобы побесить Агидель, или за этим желанием всегда крылось нечто большее?       Вырисовывался третий вариант, и такой, от которого Марика даже зажмурила глаза, но в нём крылось слишком много подводных камней, хотя, если вспомнить реакцию Селимы, то, быть может… Ощущение, схожее с тем, какое она испытывала, в первый раз очутившись возле озера, пришло настолько сильной вспышкой, заставив содрогнуться всё нутро, что беловласая невольно начала озираться по сторонам, не понимая, откуда оно взялось. Дворянка беспокойно переступала на месте, готовясь отразить внезапное нападение, но его не было. Мысли про отношения разом отступили, превращая девушку в собранную воительницу, коей она и была. Не угроза, но ощущение опасности, и в то же время нечто очень близкое… Черныш? Змей ведь тоже подзывал её схожим образом. Случилось что-то плохое? Им с Селимой грозила какая-то опасность? Марика резво метнулась к их жилищу, начиная закипать от злости. Если кто-то посмел бы навредить, она б того разорвала на клочки.       Очутившись рядом с палаткой, Огинь первым делом обошла её по кругу, таясь от караульных, прохаживавшихся неподалёку. Всё было спокойно. Тогда Марика тихонько пробралась к выходу, желая удостовериться, что ничего плохого не случилось, пусть чувство опасности не отпускало её до конца. Едва отодвинув полог, она заглянула внутрь, первым делом увидев прямо перед своим лицом морду змея. Тот наклонил голову, взирая на хозяйку слегка обеспокоенным взглядом. Зрачок то сужался, то расширялся, голова чуть дёргалась, раздвоенный язык показался из пасти и нервно вздрагивал. Определённо, Черныш тоже что-то ощущал. Магнатка взглянула на мирно спавшую Селиму. Та чуть не с головой закопалась в одеяло, которым укрывалась Марика. Далканка свернула его так, что оно напоминало человеческую фигуру. На глаза блондинке невольно навернулись слёзы. Её девочка очень скучала и ждала возвращения Марики.       Пульсация силы и боль в сердце породили очередной скачок настроения, невольно заставляя поддаться искушению, но Огинь справилась и с этим. Отпрянув обратно на улицу, девушка вновь оглянулась. Нет, её сила всё ещё была нестабильна, она научилась справляться с такими вспышками, беря их под контроль, но то, что они проявлялись, в последнее время особенно часто, было не хорошо. Совсем плохо было то, что чувство опасности сконцентрировалось в одной точке и неслось сейчас к лагерю с какой-то нечеловеческой скоростью. Так не хотелось применять свою силу раньше, чем когда она посчитает, что будет готова, но теперь выбора не оставалось…       Марика собралась, размяла плечи, и кинулась навстречу, никем не замеченная. Запоздало она подумала о том, что не взяла с собой никакого оружия, но какой с него был толк, да и кто б ей его дал? Куда важнее, что в лагере оставалась Селима… И Сильвия. Проблемы с тем, как ей быть в отношениях, казались сейчас сущей мелочью по сравнению с тем, что девушкам грозила опасность. Это чувство возрастало с каждым шагом. Если она сможет отвести беду, уже будет хорошо. «Не если, а смогу» — приказала себе блондинка, пригибаясь ещё сильнее, чувствуя, как с каждым шагом всё продолжает ускоряться. Страха за себя почему-то не было. За девушек, что мирно спали в лагере — да, но за себя точно нет. В какой миг она так истово уверовала в то, что с ней ничего не случится?       Мир переливался приглушёнными, немного размытыми, оттенками красок. Огинь даже не обращала на это внимания. С самого раннего детства она привыкла порой видеть окружающее в ночи подобными цветами. Ей даже казалось, что так у всех, пока она как-то раз не спросила Леслава на прогулке, видит ли он всю эту красоту во тьме. Брат тогда растерялся, странно посмотрев на сестру. Марика решила, что подобного лучше не говорить, хотя и не удержалась в одной из бесед с Селимой, но далканка тоже ответила, что подобного никогда не замечала.       Следуя выбранному направлению, дворянка ломилась сквозь кусты, чувствуя нечто очень странное и удивительно похожее на… Воспоминание о Селиме мгновенно воскресило в памяти тот миг, когда она напала на неё в лагере, как Агидель приготовилась защищать Сильвию, и как Марика, ощутив непонятный ей приближающийся источник силы, отступила. Чувство, что на самом деле и заставило её остановиться в тот миг. Теперь она этого делать не собиралась, дистанция быстро сокращалась, всё ближе и ближе, девушка сжимала кулаки, готовясь атаковать, хотя слух различал только собственные шаги и треск ломаемых веток, а зрение ничего не улавливало, лишь на короткий миг что-то метнулось впереди чёрной тенью… — Марика?! Какого беса?! — рявкнула дер Кин, едва не нанизав блондинку на клинки, но та каким-то неведомым образом отклонилась и отскочила обратно, глядя прямо перед собой. Зрачки наставницы на долю мгновения будто блеснули алым свечением. — Эверстейн?! — от волнения и разом переменившейся обстановки дворянка напрочь забыла про титулы. Зелёное сияние глаз, примерещившееся темновласой воительнице, растворилось без следа. — Опять ты? — тяжело выдохнула лейтенант, с возрастающим ужасом осознавая, что ещё чуть-чуть и случилась бы большая беда. За считанное мгновение до нового выпада, дер Кин, подчиняясь инстинктам и сама немного сместилась, чтобы не попасть под ответный удар. Этот миг и спас Марику. — Опять я, — подтвердила Огинь, не зная, что ещё сказать. Вовсе не такой встречи она ожидала, и как знать, была ли эта встреча лучше столкновения с врагом. Всезнайка… И в самом деле, чуть не убившая её.       Девушки замолчали, пристально разглядывая друг друга, не до конца веря в происходящее. Ощущение опасности схлынуло, что у одной, что у второй, порождая целый ворох вопросов. Эверстейн неспешно и, как будто неохотно, опустила руки, но оружие убирать не спешила, опасаясь, что случившееся может оказаться ещё одной изощрённой ловушкой. Марика не могла понять, каким образом старшая могла быть столь быстра, что она вообще здесь делала и почему вдруг собственная сила так отреагировала на неё, ведь раньше этого никогда не было. В голову даже прокрались сомнения, что перед ней была именно дер Кин. Блондинка смутно припоминала очень странное чувство, исходившее именно от Эверстейн, когда она утром пришла на построение после ссоры с Селимой. Тогда в наставнице было что-то, что её раздражало особенно сильно, и на что реагировала её сила, хотя сейчас Марика не была в этом уверена. Тишина, воцарившаяся здесь и сейчас, нарушилась порывом ветра, после которого всё вновь замерло и успокоилось. — В бездну! Я тебя чуть не прирезала! Ты что тут забыла? — вновь первой заговорила наставница, подозрительно оглядывая десятника.       Она совершенно не понимала, как Огинь смогла уйти из-под молниеносной атаки. Ни один человек, не обладающий силой Зверя, не был способен реагировать с такой скоростью. Сразу возник вопрос — могла ли Марика знать о её присутствии, и если так, то каким образом? Эверстейн сразу отбросила в сторону предположение, что блондинка успела уклониться, лишь заметив её перед собой. В таком случае реакция Огинь должна была быть на порядок быстрее, чем у самой дер Кин с Яростью Зверя, а это казалось уж совсем небывалым. Это шло в разрез всему, что происходило с Марикой с самого поступления. — Гуляла, услышала треск веток, захотела посмотреть! — всё ещё заведённая, рыкнула в ответ Марика, явно соврав.       Она пребывала в не меньшей растерянности, не понимая, откуда тут появилась лейтенант. То есть, понимать-то девушка это понимала, но ожидала встретить хоть самого тайхрана, но только не её. Огинь не могла разобраться, почему она была так удивлена внезапной их встрече, но всё это меркло на фоне того, что нужно было срочно придумать какое-то куда более сносное оправдание, только успокоиться после применения силы в этот раз оказалось не просто. Ей словно не хватало возможности ни на одно, ни на другое. Казалось, стоит начать думать над ответом, и весь её контроль рухнет, как стена от удачного подкопа. Сердце бешено колотилось, а кровь чуть не разрывала жилы, не в состоянии более пульсировать только в их пределах.       Марика понимала, что сама виновата, всё же несколько опрометчиво было позволять себе настолько резко применять силу без подготовки, но что если бы это была не Эверстейн, а настоящая угроза? Блондинка пыталась оправдать свой поступок перед самой собой, но её состояния это не улучшало. В такт сердцебиению голову всё больше пронзала острая боль в месте почти зажившего ушиба, а словно бы где-то далеко, совсем тихо, начали слышаться так надоедавшие голоса. — Твою душу! Спрашивается, на кой бес нам нужны приказы и дисциплина, если одна из лучших кадетов класть хотела на то, что должна находиться в шатре, и уж точно не должна покидать лагерь без разрешения, тем более, ночью… Марика, вот что с тобой прикажешь делать? — начинала успокаиваться Эверстейн, чувствуя, как внутри стихает жажда боя и злость. Сколько было раздражения и даже злости из-за поведения Огинь, но сейчас, кажется, дер Кин просто устала. Как бы она была рада узнать, чего хочет Марика, лишь бы просто дать ей это и больше не страдать от её выходок. — Не могу знать, — слегка вытянулась блондинка, решив махнуть рукой на отговорки, как не крути, а отвертеться бы не получилось, зато можно было успокоиться, обретая полный контроль над силой. — Вот только ты, хотя бы, не строй из себя дуру, и из меня тоже, — устало проворчала дер Кин, наконец-то убирая оружие, — мне таких умников на дню по полсотни человек хватает. Зачем в лес пошла?! — резко повысила она голос, стараясь сбить с толку. — Ну, мне было душно, разболелась голова, я решила пройтись, но на всякий случай ушла из лагеря, чтобы зазря не тревожить караул, — выстроила более-менее сносную версию Огинь, придав себе задумчивый вид. — И поэтому носилась тут как оглашенная и забралась так далеко? — впервые ухмыльнулась Эверстейн. — Чего порой только не сделаешь, дабы придти в себя, — усмехнулась в ответ беловласая, хотя этот вопрос вновь заставил её задуматься.       Она всё ещё не понимала, что или кого она почувствовала. Неизвестного противника и след простыл и, кажется, сама Всезнайка как раз за ним гналась… А вдруг Эверстейни была той, кого ощутила сама Марика?! Быстро сглотнув, Огинь с небольшим подозрением окинула взглядом старшую. Ничего. Но возвращаться в шатёр решительно не хотелось — нужно было как-то отвязаться от старшей или сделать что-нибудь, лишь бы ещё некоторое время остаться тут и проверить наверняка. Даже если сейчас она упустила то, что почувствовала, оно никак не могло уйти далеко, особенно учитывая что то существо явно намеривалось нападать. Вполне возможно, его спугнула появившаяся так не кстати Всезнайка. А если всё же предположить, что Эверстейн гналась за этим существом, то вполне возможно, если они встретят его вдвоём, у них был шанс его убить… — Да, это ведь всяко легче, чем поговорить о своём лечении с капралом Сильвией и признаться ей, что у тебя имеются некоторые проблемы, — скептично хмыкнула дер Кин. — Это моё дело, лейтенант! И не хочу я с ней ни о чём говорить! — дерзко бросила в ответ дворянка, в миг поддавшись так и не затихшим чувствам. — Не забывайся! Я не собираюсь каждую ночь ловить тебя по лесам только из-за того, что твоя гордыня не позволяет тебе признаться себе в том, что ты нуждаешься в помощи, — холодно прищурилась Эверстейн, шагнув ближе, — эка невидаль, штаны с неё сняли в тот миг, когда я зашла. Тоже мне. Зато как по командирским баням с Селимой обжиматься, это мы можем! Или что? Думаешь, я забыла? Ещё раз без спросу покинешь лагерь, прикую к тебе Сильвию до того момента, пока она лично мне не доложит, что ты излечилась! — опять начинала закипать темновласая девушка, уже не понимая, то ли это из-за пережитого, то ли из-за собственных мыслей, с которыми она несла свой караул. — Да делайте, что хотите, вы так и так меня накажете, — вдруг безразлично ответила Марика, опустив взгляд в землю.       Дер Кин очень хотелось влепить подопечной такое наказание, чтобы та действительно хорошенько задумалась, прежде чем вновь нарушать правила и дерзить, но в памяти всплыл момент, когда девушку наказали плетьми. Тогда ведь беловласая куда больше переживала о содеянном, нежели о последствиях… — Вы там поссорились что ли? — немного недоверчиво, но куда более мягким тоном, спросила Эверстейн. — Не совсем, — пространно ответила Огинь, кажется, чуть удивившись поведению наставницы. — Пойдём, прогуляемся, — кивнула в сторону лейтенант, приглашая следовать за собой.       Вот за каким бесом потребовалось лезть, как будто своих дел и проблем было мало? Эти странные поиски врага, руководство лагерем, чувства к Агидель, а теперь ещё и личные проблемы кадетов. Дер Кин улыбнулась в душе — кажется, ещё совсем недавно, на Солнцекрес, она думала о том, что привязалась к своим подопечным. Видимо, это было действительно так… Или она просто не выдержала бы разлада трёх взбалмошных девиц, которых ей своей волей подкинула Макиш, очевидно решив знатно посмеяться. — А наказание? — опешила Марика, тихо ступая следом. — А ты его так хочешь? — быстро обернувшись, едва улыбнулась наставница.       Огинь здраво рассудила, что как-нибудь и без того обойдётся. Мало ей было проблем, но не следовало забывать, что с Всезнайкой стоит держать ухо востро. Она знатно сумела подловить Марику на просьбе о повышении в званиях Селимы и Сильвии. Беловласая теперь ни на мгновение не забывала, что это её ответственность, благо те и не подводили… Или же она об этом ничего не знала и по возвращению в строй её ждал целый ворох неприятностей? Может как раз об этом наставница и хотела с ней переговорить? Тогда отсутствие наказания было вполне логичным, если позже она собиралась спихнуть на неё исправление косяков в руководстве охотницы и далканки. Что ж, это было не так и плохо, наверное…       Девушки поравнялись и неспешно продвигались через замерший ночной лес. Обе молчали, при этом дер Кин, следившая украдкой, обратила внимание на то, как Марика иногда пристально вглядывалась в гущу зарослей, будто видела там что-то. Вот только человеческое зрение вряд ли бы помогло в этой тьме. Возможно, Огинь действительно видела, но, как и почему? Или у старшей от всего этого караула по ночам и размышлений об Агидель совсем ум за разум зашёл, и теперь мерещилось невесть что. — Так что с твоим состоянием? Только честно, — первой заговорила Эверстейн, — Сильвия докладывала мне, что ты идёшь на поправку куда быстрее Агидель, но ни разу не упоминала про головную боль. До сих пор мучают последствия? Часто случаются такие нарушения сна? — Да я бы хоть завтра была готова вернуться в строй, — слегка проворчала Марика, — обычно у меня не возникает никаких проблем со сном, — тут она покривила душой, — просто сегодняшняя духота и полное безделье в этом лярвином шатре угнетают меня, а ещё Агеллон, из-за того, что по совету Сильвии дрыхнет на животе, постоянно сопит в подушку, — в лёгком раздражении выдала беловласая, решив одновременно выбить себе небольшую вольность, раз уж наказания, вроде, удалось избежать, а заодно и разрушить такой светлый образ Рыжей, с которой все носились как с писаной торбой.       Дер Кин как-то странно хмыкнула, посмотрев в сторону. На самом деле она едва сдержала невольный смешок, узнав о своей возлюбленной нечто новое. Ей это показалось забавным и милым, но отвлекаться на подобные пустяки не следовало. Разговаривая с Огинь, пытаясь что-то выяснить, или заключить взаимовыгодное предложение, всегда стоило помнить — это как пытаться играть с гадюкой. Эверстейн в последнее время частенько стала слышать подобное прозвище в отношении беловласой. К сожалению, Марика отнюдь не была дурой и, разговаривая с ней более открыто, пришлось бы отвечать на вопросы, отвечать на которые не хотелось. Здесь даже нельзя было воспользоваться своим званием. — Ну и что же ты предлагаешь? — лейтенант мысленно поздравила себя с маленьким успехом, вынуждая магнатку сделать первый ход. — Для начала я хочу вернуться в свою палатку, — откликнулась блондинка, тяжело вздохнув. — Ладно, возвращайся, если это поможет тебе спать крепче, — согласилась Эверстейн, — но касаемо твоего состояния мне нужно подтверждение от Сильвии, дабы ты могла полноценно тренироваться вместе с остальными. Возражения не принимаю, если тебе сказали лечиться, ты лечишься, и как это будет, мне абсолютно всё равно. Не хватало ещё, чтобы ты опять сознание потеряла, — явно возмутилась наставница. — Но вы же сами можете меня проверить, и, если необходимо, долечить. Вы ведь оказали нам с Агеллон первую помощь, у вас прекрасно получается, — слегка заартачилась Огинь, понимая, что русоволосая так просто не отстанет до самого конца. — То есть ты предлагаешь мне тебя ниже спины всякими снадобьями обрабатывать? — даже возмутилась старшая, едва вообразив себе подобный расклад. — Ну, ведь в первый день, когда мы только оказались в шатре, вы заботились об Агидель, и вас подобное никоим образом не смущало, — пробормотала Марика, наблюдая за реакцией наставницы. — Огинь! — в праведном гневе лейтенант мысленно благодарила тьму, что царила кругом, скрывая выступающий на лице румянец, — это… другое!       Несносная зеленоглазая девка таки сумела вывести её из равновесия, нарочно или случайно, разбираться Эверстейн не собиралась, стремясь повернуть всё так, как нужно ей, а не этой хитрой курве. Порой лучшей защитой было нападение, и дер Кин сама перешла в атаку: — Послушай меня внимательно: я не знаю, что у вас произошло, но гвардия это не забегаловка с «хочу не хочу», это войско в котором есть слово «надо», и ситуация сейчас, мягко скажем, не самая хорошая. Иногда надо забыть о личных интересах и делать так, как будет на пользу всем. Ты что думаешь, у нас всё прекрасно в этой лярвиной войне, которая недавно началась? Сержанты просто так что ли уехали? У меня под началом двести человек, которые в гвардии от силы полгода и половина из них, в лучшем случае, только здесь чему-то научились. Я не знаю, может завтра принесётся очередной посыльный и скажет нам идти в бой, а у меня тут бардак, который только в последнее время начал напоминать что-то путное… И оставь свои замечания, — даже подняла указательный палец вверх лейтенант, не позволяя себя прервать, — знаю о чём хочешь сказать, мы с Агидель не просто так штаны в шатре просиживали, уже поняли, что система подготовки редкостная дрянь. И мы пытаемся исправить это… С переменным успехом. Просто порой, как бы ни было тяжело с кем-то общаться, даже если что-то не поделили или поругались, надо делами заниматься. Обо всём можно договориться… В конце то концов, ну не нравится тебе, что лечит Сильвия, так пусть Селима этим занимается! — По мнению капрала Сильвии, у неё выходит неправильно, — игнорируя почти всё сказанное, но тщательно это запоминая, едко заметила Марика. — О, Свар! — закатила глаза Эверстейн, — ну пусть научит, пусть хоть на пару тебя мажут…       «Было бы неплохо» — в мыслях улыбнулась блондинка, обращаясь разумом к третьему варианту, о котором думала, прежде чем сорвалась на поиск неведанной опасности, от которой теперь остались лишь одни воспоминания. Вот только, казалось, вполне позитивные размышления вновь заставили её окунуться с головой в тот бардак, в котором пребывал её разум во время прогулки сквозь спящий лагерь. Настроение вновь ухнуло вниз, напрочь отбив желание дальнейшего разговора… Или же это была её машинальная реакция на возможность с кем-то обсудить то, чего обсудить не могла более ни с кем? Разбираться Огинь не желала. — Вот только не надо со мной разговаривать, как с неразумной! Я всё это прекрасно знаю, но вы, прошу заметить, сами носитесь по лесу среди ночи, и я-то ладно, выскочила на вас, так и вы, кажется, на месте не стояли? — прищурившись, ухмыльнулась блондинка, — тоже что-то беспокоит? И не говорите, что вам, и правда, есть дело до того, что у меня происходит! — едва не переходя на крик, воскликнула Марика, взмахнув руками. — Представь себе, да. Беспокоит! И мне есть дело до того, что происходит между моими подопечными, потому что, в конечном счёте, я за всех вас несу ответственность. Даже в том, что ты с Агидель упали с лошадей есть и моя вина. Не знаю, кого ты там во мне видишь, занудную курву, самонадеянную дуру или самовлюблённую лярву, или всё это вместе, и, может быть, так оно на самом деле и есть, но у меня тоже могут быть чувства, и тоже могут быть проблемы, от которых мне хочется свалить куда подальше в лес, чтобы побыть наедине с собой и попытаться разобраться, что мне делать дальше, как поступить и как не разрушить то немногое, что есть у меня сейчас, — на волне поднявшегося возмущения дер Кин перешла грань того, что собиралась сказать, но слова вылетели изо рта и отступать было некуда, хоть темновласая и отшатнулась назад. — Говоришь так, будто есть что рушить, — хмуро усмехнулась Огинь. — О каком беспокойстве речь идёт? Я прекрасно вижу, что для тебя лагерь делится на Агидель и остальных… Уж поверь, убилась бы только я, да ты б из своего шатра и носу не показала, а вот если б Агидель пострадала серьёзнее, да ты б и дальше продолжила гнать, как важны жизни каждого кадета, но ничего бы не изменилось! Всё это красивые слова, за которыми стоит наше будущее, но тебе плевать. Тебе глубоко насрать, что будет со всеми нами дальше! С самого начала носишься только с Агеллон, словно в ней что-то было в самом начале, а вот до остальных дела нет… точнее не было, пока лярва-судьба не подкинула хлопот из-за этой курвиной войны! Я всё думала, это ты изменилась или же обстоятельства сыграли свою роль, а то помнится раньше то и дело все вокруг виноваты были, одной лишь Агидель можно было всё! — нервно дёрнула головой блондинка. — Да в фоссе, да есть! Хочешь знать о каком беспокойстве речь? Почему я так ношусь с ней? Почему так долго не придавала значения другим?! Да потому что я влюбилась в неё, ещё когда в первый день увидела на той курвиной площадке с этим драным испытанием, место которому на обломках прошлого… И боги свидетели, я натворила столько глупостей, которые она мне помогла осознать, чтобы я взялась за голову, но теперь, из-за того, какой дурой я была, всё, на что я могу рассчитывать, это лишь наша дружба и возможность по вечерам побыть вместе, потому что всё остальное время рядом эта длинноногая шлюха из Литау, которая даже не любит мою Агидель! — в сердцах выкрикнула дер Кин, опустив голову вниз, так что длинные волосы свесились, укрывая лицо, — вот такая вот курвина правда…