Тень Дракона

      Облачная Башня, некогда величественная крепость, теперь казалась отражением того, кто ею владел. Каменные стены, изъеденные временем, покрывались трещинами, словно сосуды, наполненные тьмой, готовой прорваться наружу. Полумрак царил даже там, где должны были гореть светильники, а за окнами лениво клубились тяжёлые серые облака, словно небо само боялось заглянуть внутрь.       Валтор стоял у высокого окна, словно застывшая тень, его силуэт сливался с темнотой. Он не смотрел на пейзаж за окном. Обломки прошлого, остатки магического мира, погребённые под слоями снега и пепла — вот, что вырисовывал его разум. Его взгляд был направлен внутрь, глубже, чем могли бы проникнуть любые стены.       Блум.       Это имя эхом отзывалось в его сознании, не оставляя его в покое. Слово, будто заноза, застрявшая где-то на границе разума. Оно звучало слишком знакомо, словно было вырезано на костях его памяти, но едва прикрыто пеленой забвения. Он не знал, почему оно вызывало тревогу — не страх, нет. Валтор не знал страха. Но было в нём что-то, что заставляло его чувствовать: это важно.       В помещение вошли Трикс. Их шаги отдались глухим эхом в тишине зала. Айси первой нарушила молчание, её голос прозвучал резко:       — Валтор, нам нужно обсудить…       Но он не обернулся. Его глаза продолжали смотреть сквозь стекло, как будто за ним было не просто серое небо, а что-то большее. Может быть, отражение того, чего он сам не хотел видеть.       Дарси сделала шаг вперёд, её голос был мягче, обволакивающим, как дым:       — Ты нас слушаешь? Это насчет Эраклиона.       Валтор медленно повернул голову, его взгляд встретился с их глазами, но в этом взгляде не было ничего для них. Он смотрел сквозь них, видя не лица, а пустоту, в которой эхом отражалось то самое имя.       — Блум… — тихо произнёс он, как будто пробуя вкус слова на языке.       Трикс переглянулись. Айси нахмурилась, но промолчала. Сторми уже хотела что-то сказать, но Валтор сделал шаг вперёд, и её слова застряли в горле. Он прошёл мимо них, не обращая внимания, словно они были частью неподвижного интерьера.       — Я должен узнать, кто она. — Его голос был холоден и твёрд, как клинок, обнажённый для удара.       С этими словами он растворился в магическом портале, оставив Трикс среди глухой тишины и холодных стен. Облачная Башня снова погрузилась в безмолвие, но оно больше не было спокойным. Оно было напряжённым, словно воздух перед бурей.

      Мёртвый мир

      Домино встретило Валтора ледяной тишиной. Ветер, проникая сквозь руины древнего королевства, не пел — он стонал, унося с собой горечь прошлого. Разрушенные башни, полуобвалившиеся арки, когда-то величественные мосты теперь напоминали костяной каркас погибшего титана, чья плоть сгорела в огне давно угасшей магии.       Снег покрывал землю, как саван, скрывая под собой осколки разбитых жизней. Белизна казалась издевательски чистой на фоне чёрных обломков стен, словно сама природа пыталась стереть следы того, что здесь произошло. Но магия не забывает. Она впитывает боль, кровь и страх, превращая их в невидимые шрамы. И Домино было покрыто ими с головы до ног.       Валтор ступал по хрупкому льду и хрустящему снегу, не оставляя за собой следов. Его тёмный плащ развевался за спиной, как тень, оторвавшаяся от хозяина. В глазах отражались не руины, а нечто большее — тени прошлого, которые шептали на границе сознания.       Он шёл медленно, словно позволяя этому месту дышать сквозь него, впитывая каждую трещину, каждый камень, каждую частицу застывшей в вечности боли. Воздух здесь был тяжелым, пропитанным не просто холодом — магическим холодом, который пронизывал кости. Это был не обычный мир. Это была могила, и он чувствовал, как она смотрит на него в ответ.       Почему это место кажется таким знакомым?       Он остановился у остова древней колонны, на которой ещё виднелись выцветшие символы древней магии. Проведя пальцами по грубой поверхности, Валтор ощутил, как под их кончиками зашевелились тени. Его магия отозвалась, словно что-то внутри земли узнало его.       Внезапный порыв ветра, проносясь сквозь обломки, разнёс вокруг слабый, почти неуловимый шёпот. Это было не эхо, не звук. Это было воспоминание.       Он закрыл глаза. Его сознание погрузилось в темноту, и эта темнота распахнулась перед ним, как дверь. Магический импульс, едва заметный снаружи, взорвался внутри него, и Валтор провалился в собственные воспоминания, которые долгое время оставались запечатанными, словно древний артефакт, похороненный под слоями забвения.

Храм Трёх Ведьм

      Тьма. Она не была просто отсутствием света — это была живая сущность, дышащая и шевелящаяся, вползающая под кожу, проникающая в кровь и мысли. Из неё и началось его рождение.       Медленно перед глазами Валтора проступил другой мир, другой воздух, другой запах. Тяжёлый, металлический — запах старой магии и ещё чего-то невыразимо древнего, как будто само пространство было пропитано её остатками. Храм Трёх Ведьм Прародительниц возвышался перед ним — мрачная цитадель, выдолбленная в сердце горы, с острыми шпилями, что казались когтями, царапающими небо.       Внутри было холодно не от отсутствия тепла, а от магии, что просачивалась сквозь стены. Каменные арки, украшенные вырезанными символами и заклинаниями на забытых языках, изгибались, как позвоночники древних существ. Потолок терялся во тьме, а пол — гладкий, как зеркало, — отражал не отражения, а лишь бесконечную пустоту. Здесь не было времени. Не было детства. Не было мечт.       В центре огромного зала — он. Мальчик. Худой, с глазами цвета застывшей стали. Лицо без намёка на детскую наивность, только сосредоточенность и напряжение. Ни страха, ни надежды. Он знал, что это бесполезно.       Вокруг него — Три Ведьмы Прародительницы. Силуэты, скрытые под тяжёлыми тёмными плащами, лица — лишь намёки на черты, будто вырезанные из теней. Их голоса были не голосами, а эхом, проникающим прямо в сознание, оставляя ожоги на душе.       — "Сильнее."       Голос, как скрежет металла по стеклу. Валтор сжимает кулаки, магия дрожит в воздухе, как раскалённое железо. Он пытается удержать её, но силы слишком много. Ему больно, но он не издаёт ни звука.       — "Ты не больше, чем глина. Формируй себя."       Вспышка боли. Магический удар сбивает его с ног, тело отлетает, ударяясь о каменный пол. Рёбра болят, в горле вкус крови. Он поднимается. Не из гордости. Из злости. Он научился ненавидеть быстрее, чем чувствовать.       Ведьмы приближаются. Их силуэты скользят, как дым. Одна из них поднимает руку — жест почти ласковый, но он знает, что за этим стоит. Новый прилив боли пронзает его, разрывая нервы. Они не обучают его магии. Они ломают его, чтобы он стал магией.       — "Без боли ты ничто." — шёпот, почти нежный. — "Боль — это форма. Страх — это топливо. Забудь себя, если хочешь выжить."       Он забывает. С каждым днём, с каждым разом. Забвение — это облегчение. Проходят годы в этих муках. Или дни? Здесь нет времени. Только бесконечный цикл: магия — боль — гнев — тьма.       Но однажды… что-то меняется. Он поднимается после очередного удара, не чувствуя боли. Он больше не ребёнок. Он — сосуд для силы, которую в него вливали, как яд в кристальный бокал.       Он смотрит на своих "Создательниц" и впервые понимает: они боятся. Боятся того, что сотворили.       И это осознание — его первая настоящая победа.

      Огонь в тенях

      После дней, проведённых в мрачных залах Храма Трёх Ведьм, где каждый шёпот был командой, а каждый взгляд — приговором, Валтор впервые ощутил нечто другое. Он не мог назвать это тогда. Это было чувство, не похожее на боль, не похожее на страх. Что-то, что не требовало выживания, но требовало большего — жизни.       Она появилась в его мире, как трещина в ледяной оболочке. Гриффин. Молодая, амбициозная, с дерзким взглядом, который не боялся встретиться с его собственным. У неё были глаза цвета янтаря, в которых пряталась жажда знаний и опасное любопытство. Она хотела знать магию так же жадно, как Валтор хотел познать саму суть свободы.       Их первая встреча была случайной. Или, возможно, неизбежной. Он был тогда ещё юн, но в его взгляде уже полыхал огонь — не тот, который дарует тепло, а тот, который сжигает до тла.       Гриффин изучала древние заклинания в тёмной библиотеке Храма, её пальцы мягко скользили по древним страницам, как будто она ласкала саму историю. Валтор наблюдал за ней из тени, его интерес сначала был холодным — как к новой загадке. Но когда она повернулась, их взгляды встретились, и в этот момент что-то невидимое щёлкнуло внутри него, как замок, открывающий давно запертую дверь.       — "Ты не местный," — сказала она, улыбнувшись, будто это было очевидно.       Валтор ответил только взглядом. Он не привык к любопытству, не направленному на его магию. Он ждал страха, почтения, но не… интереса. И это было новым. Это было опасным.       С тех пор они стали встречаться чаще. Она искала его, он — её. Их разговоры были наполнены спором, смехом, иногда — молчанием, в котором звучало больше, чем в сотнях слов. Валтор показывал ей магию, не ту, что преподавали Ведьмы, а свою — дикую, необузданную, живую. Гриффин жадно впитывала каждое знание, каждый жест, но в её взгляде было нечто большее. Она хотела знать не только магию. Она хотела знать его.       И однажды огонь, что копился между ними, вспыхнул.       Это было ночью, когда луна висела, как серебряный нож на чёрном бархате неба. Они стояли на балконе заброшенной башни, ветер трепал волосы, принося запах грозы и пепла.       — "Ты держишь всё в себе," — сказала Гриффин, глядя прямо в его глаза. — "Ты сжигаешь себя изнутри, Валтор. Но пламя не создано для того, чтобы прятаться. Оно должно гореть."       Он не ответил. Он не знал, как. Но когда она приблизилась, когда её рука коснулась его лица — лёгкое, почти невесомое прикосновение — он понял: не всё в этом мире нужно контролировать.       Их поцелуй был, как взрыв. Не мягкий, не нежный — жадный, требовательный, словно двое, кто никогда не знал, что значит хотеть, наконец нашли то, что нельзя получить силой.       Они были огнём и льдом, сливающимися в одно целое. В её касаниях было любопытство и вызов, в его — отчаянное желание ощутить, что он живой, что он — не просто оружие в руках Трёх Ведьм. Они срывали друг с друга не только одежду, но и те маски, которые носили перед миром.       После этого они часто оставались вместе. Она задавала вопросы, которые никто не осмеливался задать. Он отвечал на те, которые сам никогда не осмеливался озвучить. Но, несмотря на страсть, между ними всегда оставалась тонкая грань. Валтор не мог забыть, кем он был. Он был созданием Тьмы. А Гриффин — напоминанием о свете, которого он никогда не заслуживал.       В один из таких вечеров, когда её голова покоилась на его плече, а пальцы рисовали невидимые узоры на его груди, она спросила:       — "Ты когда-нибудь мечтал о свободе?"       Валтор долго молчал, прежде чем ответить:       — "Нет."       Он повернулся к ней, его взгляд был тяжёлым.       — "Я никогда не знал, что это такое."       В её глазах мелькнула тень грусти, но она не стала задавать больше вопросов. Она просто поцеловала его, как будто этот жест мог заполнить пустоту, которую не могли исцелить слова.       И, возможно, на мгновение — всего на одно — это сработало.

      Перевоплощение

      Дальше Валтор увидел пламя. Он знал, что этот роковой момент изменил его судьбу. Оно окружало его, дышало с ним в унисон, обжигало каждую клетку тела, словно жаждало не уничтожить, а пробудить. В центре ритуального зала Храма Трёх Ведьм Прародительниц Валтор стоял на коленях, окружённый кольцом магического огня, который не трещал и не гудел — он шипел, как змея, готовая вонзить клыки. Воздух был густым, насыщенным ароматом горелой плоти и старой магии, оставляя на языке металлический привкус крови.       Над ним возвышались Три Ведьмы. Их силуэты — расплывчатые, будто сотканные из самой тьмы, сливались с тенями на стенах. Их глаза — бездушные и яркие, словно огонь в пустом камине, — следили за каждым его движением. Их голоса были эхом, от которого не скрыться.       — "Ты — наше творение," — прозвучал голос одной из них, глубокий и холодный, словно колокол, что возвещает приговор.       — "Твоя воля — это наша воля."       — "Ты — инструмент, не более."       Инструмент.       Орудие.       Сосуд.       Эти слова эхом отражались внутри его сознания, как удары молота по раскалённому металлу. Они ковали его судьбу с тех пор, как он мог помнить себя. Он был не человеком. Не магом. Он был функцией, созданной для выполнения приказов.       И в этот момент что-то внутри него сломалось.       Он медленно поднял голову. Его глаза — ещё недавно тусклые и подчинённые — теперь полыхали серебристым светом, отражая ярость, которая не могла больше быть сдержана. Он чувствовал, как магия разрывает его изнутри, не как оковы, а как крылья, рвущиеся наружу.

      "Вы дали мне всё, о чём мечтали… не я."

      Эти слова прозвучали в его голове, сначала тихо, шёпотом. Но с каждым вздохом они становились громче, превращаясь в рёв бури. Он встал, несмотря на боль, несмотря на магическую тяжесть, что давила на него с высоты их власти.

      "Ваши дары — цепи, обвитые вокруг моей души."

      Пламя вокруг него завихрилось, подчиняясь не ритуалу, а ему. Огонь больше не был их инструментом — он стал его голосом, его гневом. Он протянул руки, и языки пламени обвились вокруг его пальцев, словно приветствуя истинного хозяина.

      "Вы тянули за нити, надеясь, что я останусь марионеткой.

      Но я не ваш шедевр. Я — ошибка, которую вы боитесь признать."

      Ведьмы сделали шаг назад. Они чувствовали это. Их власть скользила, ускользала, словно песок сквозь пальцы. Валтор сделал шаг вперёд, его кожа трескалась от жара, но он не чувствовал боли. Он чувствовал только освобождение.

      "Мне больше не нужны ваши уроки, ваши истины, ваши проклятые истины."

      Он поднял руки, и огонь взмыл ввысь, ударив в потолок, разрушая древние руны, которые сдерживали его силу. Каменные плиты трескались, сыпались осколки, но он стоял, как воплощение самого хаоса.

      "Вы называли это 'жертвой', но это было убийством.

      Вы запихнули меня в оболочку, в клетку из плоти и магии,

      но забыли: клетка не удержит того, кто перестаёт бояться."

      Его кожа теперь была покрыта трещинами, из которых просачивался не свет, а тьма — густая, живая, пульсирующая. Он сгорал. И в этом сгорании находил себя.

      "Я не продаю свои сны.

      Я сам выбираю свои кошмары.

      И сегодня я выбрал вас."

      Он сделал ещё шаг вперёд. Ведьмы пытались остановить его, создавая защитные барьеры, но они рассыпались, как пыль. Он больше не был их творением. Он был своим собственным.

      "Вы хотели зрелище?

      Наслаждайтесь."

      Вспышка магии ослепила всё вокруг. Его тело взорвалось светом и тьмой одновременно, стирая границы между тем, кем он был, и тем, кем он стал.

      "Смотрите, как сгорает то, что вы пытались создать.

      Смотрите, как пепел превращается в силу."

      Когда свет угас, он рухнул на колени, сжимая грудь, наполненную огнём и болью. Его кожа больше не была прежней — гладкая, как стекло, с прожилками магии, пульсирующей под поверхностью. Три Матери подошли ближе. Их глаза светились холодным триумфом.

      "Когда падут ваши крылья, я взлечу.

      Не для вас. Не ради вас. А вопреки вам."

      Он поднял голову, бросив взгляд на своих Создательниц. Они больше не были богами. Они были лишь тенью в его прошлом.

      "У меня нет последних слов.

      Потому что я не умираю."

      Вторая Матерь усмехнулась.       — "И что, Валтор, это ради одного глупого желания? Быть человеком? Низшим существом? Ты хотел такой свободы?" — прошептала она, касаясь его лба. — "Вот твоя свобода."       Заклинание было коротким, но его последствия — вечными. Он почувствовал, как нечто внутри него рвётся, как часть его магии вырывается, крича в агонии. Это было похоже на смерть, но хуже — это было похоже на забвение. Его сила запечатывалась, клеймя его душу тьмой, которую он не выбирал.       Они оставили его на полу, полуживого, с треснувшей магией и разбитой гордостью.       — "Ты всё ещё слаб, Валтор." — на прощание сказали Матери.       Позже, в беспорядке разрушенного зала, он стоял перед Гриффин. Её глаза, когда-то полные восхищения, теперь отражали страх. Она видела, что он больше не тот, кем был. Магия вокруг него пульсировала нестабильно, опасно.       — "Ты больше не контролируешь себя," — её голос дрожал. Она пыталась казаться сильной, но страх выдавал её.       — "Я — то, что они сделали из меня," — прошипел он в ответ, его голос был хриплым от боли и злости. — "Ты хотела знать всю мою суть? Мои секреты? Вот они."       Они обменялись ещё несколькими словами, но мост был сожжён. Их связь, когда-то полная страсти, теперь рассыпалась в пыль. Она ушла, не оглянувшись.       А он остался — один, с магией, которая больше не подчинялась ни ему, ни кому-либо ещё.       Затем всё пропало.       Возвращение было резким, словно удар хлыста. Валтор резко открыл глаза, тяжёлое дыхание разрывалось на морозном воздухе Домино, оставляя тонкие клубы пара. Его сердце билось быстро, гулко отдаваясь эхом в груди, как барабаны далёкой войны. На мгновение он не мог понять, где находится — воспоминания всё ещё горели в сознании, обугленные и горячие, словно угли под пеплом.       Он стоял посреди тех же руин, но теперь они казались другими. Более пустыми. Более мёртвыми. И в то же время — живыми, как никогда раньше.       Ветер снова завыл, но теперь в его холодных порывах было нечто иное. Не просто звук — шёпот, почти незаметный, но отчётливо зовущий. Валтор медленно развернулся, его взгляд — острый, как клинок, — зацепился за нечто в обломках. Каменные плиты были сдвинуты, словно что-то прорвалось наружу. Или, наоборот, пыталось остаться скрытым.       Он подошёл ближе. Каждый шаг отдавался глухим эхом, словно земля сама слушала, как он приближается к своей правде. Пальцы скользнули по шершавой поверхности, смахивая тонкий слой инея и пыли, открывая древние символы — реликвии времени, пережившие огонь и лёд.       В центре этого забытого места, под грудой обломков, он увидел её. Не Блум — но то, что с ней связано.       Это была древняя фреска, часть разрушенной стены, едва различимая под слоями времени. Изображение было треснувшим, частично стёртым, но детали всё ещё держались — королевская семья Домино. Фигуры, застывшие в вечности: король, королева и… ребёнок. Маленькая девочка с огненными волосами, которые, несмотря на выцветшие краски, всё ещё мерцали намёком на пламя.       Валтор застыл. Его взгляд вцепился в это изображение, как хищник в жертву, но в глазах не было голода — только нечто гораздо более опасное: узнавание.       Внутри него что-то сдвинулось, щёлкнуло, как запор на замке, который он никогда не пытался открыть. Воспоминания, скрытые за стенами веков, начали пробиваться наружу. Не ясные картины, а чувства. Отголоски. Огонь, которого он не помнил, и имя, которое знал, но не понимал почему.       Блум.       Он прошёлся пальцами по изображению её лица, и в этот момент магия, дремавшая в стенах, отозвалась. Лёгкая вспышка света — тёплая, в отличие от холодной магии, что текла в его венах. Валтор отдёрнул руку, но ощущение осталось, будто след на коже.       — Ключ... — прошептал он, не для кого-то, а для себя. Слово упало в тишину, как камень в бездонный колодец.       Он вдруг понял, почему её имя преследовало его. Почему её лицо всплывало в его сознании, как отблеск забытой звезды. Она не была просто феей. Не была случайностью. Она была частью того, что его Создательницы пытались стереть. Частью него.       Неосознанно он сжал кулак, его ногти впились в кожу ладони, но он не чувствовал боли. Только осознание.       Она — больше, чем просто имя.       Ветер усилился, поднимая в воздух снежную пыль. Она кружила вокруг Валтора, словно тени прошлого, снова пытаясь спрятать правду. Но уже было поздно.       Он знал. И это знание стало новым пламенем внутри него.       Возвращение в Облачную Башню не было триумфальным. Валтор шагнул из магического портала в ту же мрачную, сырую тишину, откуда ушёл, но теперь это место казалось другим. Или, возможно, он стал другим.       Каменные стены, пропитанные холодом, отбрасывали длинные, уродливые тени, которые цеплялись за его силуэт, будто пытались удержать в этом мёртвом, застывшем мире. Лёгкий налёт инея покрыл пол, словно даже сама магия башни отреагировала на его возвращение с тревогой. В воздухе витал знакомый запах пыли и сырости, но под ним — неуловимый привкус пепла.       Он шёл медленно, но не потому, что устал. Его шаги были тяжёлыми от осознания. Они гулко отдавались эхом в пустых коридорах, каждый шаг звучал, как отсчёт времени до того момента, когда мир перестанет быть прежним.       Я знаю, кто она.       Эта мысль пульсировала в голове, как раскалённый уголь, который невозможно затушить. Имя, что прежде было пустым эхом в сознании, теперь обрело вес. Блум. Не просто имя. Не просто фея. Она была связана с ним нитями, сплетёнными из прошлого, которое он считал давно мёртвым.       Когда он вошёл в главный зал — тёмное сердце Облачной Башни — его встретили Трикс. Айси стояла прямо, как всегда, её холодный взгляд изучал его, пытаясь прочесть по лицу то, что он никогда не показывал. Дарси сидела в тени, её глаза блестели вниманием, полным скрытых вопросов. Сторми, нервно щёлкая пальцами, искрилась остатками магии, будто готовая в любой момент разрядиться гневом.       Но ни одна из них не осмелилась заговорить первой.       Валтор остановился в центре зала. Его плащ, тёмный и тяжёлый, скользнул по полу, как тень живого существа. Он выглядел иначе, хотя внешне ничего не изменилось. Но изменилось всё. Его присутствие было, как лезвие, проходящее сквозь ткань реальности. Холод, что исходил от него, был не просто физическим. Это был холод знания, который проникает в самую суть.       Тишину нарушила Айси:       — Валтор, что ты узнал?       Он повернулся к ней медленно, его глаза светились неестественным, едва уловимым блеском, будто в глубине их горело пламя, которое никто не мог потушить. Он смотрел на неё, но словно не видел. Его взгляд был направлен внутрь, туда, где тлело понимание.       Молчание тянулось, как натянутая струна, готовая лопнуть. Трикс замерли, ожидая ответа, но когда он наконец заговорил, его голос был тихим. Тихим, но таким насыщенным силой, что казалось — сама башня прислушалась.       — Я знаю, кто она.       Эти слова не были просто констатацией факта. Они были приговором. Печатью, поставленной на чём-то гораздо большем, чем просто личная догадка. В них была скрыта цель. Жажда. Одержимость.       Никто из Трикс не решился задать следующий вопрос. Потому что в глазах Валтора они увидели не ответ. Они увидели начало.       Он развернулся и ушёл в тень коридоров, оставив за собой глухое, звенящее молчание. Его силуэт растворился во мраке, но долгое время после этого казалось, что тьма всё ещё шепчет его имя.       Валтор.       Валтор направился в свои покои. Узкие коридоры тянулись, как кишки древнего зверя, стёкла окон треснули от холода, словно отражая трещины в его разуме. Воздух был густым, почти вязким, насыщенным остатками магии, но это не успокаивало, а только раздражало.       Его шаги были тяжёлыми, будто сама гравитация башни пыталась удержать его от того, что должно было произойти. Валтор закрыл за собой массивную дверь, и комната погрузилась в темноту. Тишина была не пустотой — она вибрировала, как натянутая струна.       Он остановился у высокого, треснувшего зеркала. Его отражение казалось чужим: глаза, в которых плескалась тьма, лицо, искажённое чем-то большим, чем просто задумчивость. Он смотрел на себя, но не узнавал того, кем стал.       Она — часть меня.       Эта мысль снова вспыхнула в голове, как искра в сухом лесу. Внутри него бушевало нечто неуправляемое, как буря, запертая в стеклянной колбе. Воспоминания о проклятии, о Трёх Ведьмах, о Гриффин… Огонь, который он сжёг, чтобы стать собой, теперь угрожал сжечь его изнутри.       Он сжал кулаки, стараясь прийти в себя, но это не помогало.       — Довольно, — прошептал он.       И тут это случилось.       Внезапно магия вырвалась наружу, как рвущийся с цепи зверь. Вспышка тёмной энергии ударила в стены, покрывая их трещинами. Пол под ногами задрожал, древний камень затрещал, словно крича в ответ. Предметы взлетели в воздух, разлетаясь в стороны, как листья на ветру урагана.       Валтор сделал шаг вперёд, пытаясь удержать контроль, но было поздно. Его магия больше не слушалась. Чёрные линии прорезали воздух, оставляя в стенах обугленные следы, как шрамы.       С потолка посыпалась каменная крошка. Один из массивных каменных столбов не выдержал и с треском обрушился, расплющив всё под собой. Валтор оказался в центре этого хаоса — фигура, окружённая вихрем энергии, его волосы развевались, как пламя, а глаза светились нечеловеческим светом.       Он закричал. Не от боли. От ярости. От отчаяния. Это был не крик силы — это был крик того, что он больше не мог контролировать.       Но в один миг всё стихло. Резко. Как будто невидимая рука сжала его горло.       Валтор тяжело дышал, стоя посреди руин, созданных его же гневом. Тишина вернулась, но теперь она была другой. Более глухой, более мертвой. Каменные осколки, пыль, тени — всё замерло.       Он посмотрел на свои руки. Они дрожали. Ненавистное напоминание о том, что он больше не властен над своей силой так, как хотел. Проклятие Трёх Ведьм — оно всё ещё жило в нём, скрытое глубоко, как ржавчина под слоем золота. Разрушение разрасталось в нём. В его сознании.       "Они думали, что запечатали меня?"       Он сжал кулаки. Медленно. Осознанно.       — Они лишь пробудили меня. — прошептал он.       Его голос был тихим, но полным новой решимости. Он больше не боялся своей нестабильности. Он был готов стать тем, кого не могли контролировать ни Ведьмы, ни судьба, ни сам страх.       Снаружи коридора тихо скрипнула дверь.       Валтор повернулся к окну, его взгляд — твёрдый и холодный. Он смотрел вдаль, за горизонт, туда, где была она.       Блум.       Его губы изогнулись в едва заметной усмешке.       — Я найду тебя.       Из-за двери, отворившейся так тихо, что это было почти не слышно, показалась Айси. Она вошла осторожно, словно ступала на лёд, который мог треснуть в любой момент. Её глаза были полны не страха — нет, Айси не боялась Валтора. Она видела в нём что-то большее. Не чудовище. Не Бога. Человека? И, возможно, именно это было опаснее всего.       Она подошла ближе, её шаги были едва слышны, но Валтор почувствовал её присутствие, как ощущают приближение шторма. Он не обернулся. Его взгляд всё ещё был прикован к разбитому окну, за которым бушевала мрачная, безразличная ночь.       — Валтор, — её голос был мягким, словно снежинка, упавшая на раскалённое железо. Он не ответил. Лишь напряжение в плечах выдало, что он услышал.       Айси подошла ближе, её рука медленно, осторожно коснулась его спины. Тепло её пальцев встретилось с мягкой тканью его рубашки. Ему не нужно было много, чтобы отреагировать. В этот момент её прикосновение было как искра, упавшая в пороховую бочку.       Он резко развернулся, и в его глазах полыхало то, что невозможно было описать словами. Гнев? Желание? Пустота? Возможно, всё сразу. Айси не отступила. Она сделала то, чего не осмелились бы ни Дарси, ни Сторми — она подошла ещё ближе. И, прежде чем он успел что-то сказать, прижалась к его губам.       Поцелуй был не про нежность — это был взрыв, столкновение двух стихий. Валтор вцепился в её волосы, дёрнув с такой силой, что она издала хриплый стон, наполовину от боли, наполовину от желания. Он резко потянул её голову назад, обнажая шею, и впился в неё зубами, оставляя на бледной коже тёмные следы. Его руки были жадными, требовательными, будто он хотел разорвать её на части, стереть с неё всё, что не было частью его ярости.       Он прижал её к стене с такой силой, что в камне что-то хрустнуло. Его пальцы срывали одежду, не заботясь о ткани — треск разрываемой материи смешивался с их тяжёлым дыханием. Он разорвал её рубашку одним движением, оголив грудь, покрытую гусиной кожей от холода и возбуждения. Его ладони с силой сжали её, пальцы впивались в мягкую плоть, оставляя на ней красные отметины.       Айси задыхалась, её ногти оставляли кровавые следы на его руках, когда она касалась его, но он, казалось, не чувствовал боли — лишь нарастающее желание. Он схватил её за шею, притянул ближе, заставляя её смотреть прямо в его глаза. В этих глазах была не только тьма, но и нечто первобытное, дикое. Он поцеловал её снова — грубо, так, словно пытался задушить этим поцелуем.       Без усилий подняв, Валтор прижал её к треснувшей стене. Айси обвила его бёдрами, и их тела слились в одном жестоком ритме. Его движения были резкими, словно каждое проникновение было актом мести, актом власти. Он держал её крепко, одна рука сжимала её бедро, оставляя синяки, другая — её горло, контролируя дыхание, играя с гранью между болью и наслаждением.       Айси стонала, её голос срывался на хриплые вдохи, каждый толчок вызывал у неё вспышку боли, смешанную с дикарским восторгом. Она не пыталась сопротивляться, наоборот — её ногти снова впивались в его кожу, оставляя глубокие царапины, словно она хотела оставить в нём свою метку, доказать, что может выдержать его ярость.       Он двигался так, будто хотел уничтожить её, но вместе с этим и себя. Его губы оставляли следы укусов на её груди, спускаясь всё ниже, но ненадолго — он возвращался к её губам, вцепляясь в них с новой силой. Их дыхание смешивалось с запахом пыли и каменной крошки, оседающей на их разгорячённой коже.       Когда его магия вспыхнула очередным порывом, трещины на стене разошлись шире, и куски камня рухнули рядом с ними, но это не остановило его. Наоборот — хаос подливал масла в огонь. Он толкнул её сильнее, её спина царапалась о шершавую стену, но Айси лишь выгибалась навстречу, будто испытывая наслаждение от этой боли.       Он достиг пика внезапно, с глухим рычанием, словно зверь, которого выпустили на свободу. Её тело дрожало в такт с ним, и они оба на мгновение застыли, как статуи, запечатлённые в моменте разрушительного экстаза.       Когда всё закончилось, Валтор отстранился первым. Он стоял, тяжело дыша, на его коже блестели капли пота, смешиваясь с тонкими струйками крови от царапин. Его руки дрожали — не от усталости, а от магии, всё ещё клокочущей внутри.       Айси медленно сползла вниз, её дыхание было хриплым, грудь вздымалась в такт бешеному сердцебиению. Она не сказала ни слова. И он тоже.       Молчание было громче любого крика.       Он повернулся и ушёл, не обернувшись, оставив её в руинах их общего безумия.       Айси осталась сидеть на холодном каменном полу, спиной прислонённая к треснувшей стене. Пыль медленно оседала на её кожу, смешиваясь с потом, оставляя серый налёт на бледных плечах. Её грудь вздымалась, пытаясь догнать рваный ритм сердца, но даже глубокие вдохи не могли затушить того огня, который вспыхнул внутри.       Он ушёл. Он просто ушел, поправив брюки и накинув на себя рубашку, небрежно застегнув её на пару пуговиц.       Просто развернулся и ушёл, не бросив даже взгляда, словно всё, что произошло, было лишь вспышкой, очередным проявлением его неукротимой ярости. Хаоса. Но для Айси это было больше. Намного больше.       Она медленно закрыла глаза, пытаясь удержать в памяти каждую деталь: тепло его рук, жёсткость его прикосновений, вкус тьмы на его губах. Там не было любви. Ни капли нежности. Только жажда. Но эта жажда была не к ней. Она чувствовала это. Она была лишь сосудом, через который он пытался утолить боль, разорвать цепи, которые душили его изнутри.       "Я всего лишь трещина в его броне", — подумала она, проводя пальцами по шее, где ещё оставались едва заметные следы его пальцев.       Но разве это важно? Разве ей было нужно что-то другое?       Айси медленно поднялась, её ноги дрожали, но не от слабости — от того, что внутри всё ещё пульсировала магия. Не её собственная. Его магия. Она всё ещё ощущала её под кожей, как холодный ток, оставшийся после грозы.       Она подошла к разбитому окну, куда до этого смотрел Валтор, и всмотрелась в ночную темноту. Снаружи бушевал ветер, но он был ничем по сравнению с ураганом внутри неё.       "Почему я чувствую себя сильнее, когда рядом с ним? И почему я чувствую себя такой слабой, когда он уходит?"       Айси провела ладонью по губам, вспоминая грубость его поцелуя. Там не было страсти — только ярость. Но для неё это было достаточно.       "Я почувствовала его боль. Я была её частью. Хоть на миг."       И, может быть, этого ей и хотелось. Быть не просто Трикс. Быть не просто ведьмой, готовой сражаться за власть. Ей хотелось быть частью того, что делало Валтора Валтором. Даже если это было разрушением. Даже если это было больно.       Повернувшись к комнате, она посмотрела на руины вокруг: обломки, трещины, следы его магии.       "Это он. И я хочу больше."       Айси провела рукой по стене, где ещё ощущалось слабое эхо его силы, и медленно улыбнулась. Не той холодной, снисходительной улыбкой, к которой привыкли окружающие. А настоящей. Горькой. Полной желания и пустоты одновременно.       "Я не боюсь сгореть. Если это значит сгореть вместе с ним."