Кафедра секс-магии

      Терновник нежно перебирал между пальцами звенья строгого брачного браслета. Хеассар сильно заморочился со скрывающими их ауры артефактами, которые было решено маскировать под супружеские украшения. Хеассар тщательно разработал скрывающие ауры артефакты, замаскированные под свадебные украшения. Эромагу был не важен внешний вид, главное — функциональность. Но Маахес поддержал своего Истока, и результатом их кропотливого труда стал шедевр ювелирного искусства — комплект свадебных украшений: два браслета и подвеска.       Три артефакта, отлитые из магического обсидиана, обладали исключительной прочностью, противостоя любому физическому и магическому воздействию. Стиль украшений – затейливое плетение ветвей терновника, шипы которого изящно обвивали запястья. На внутренней стороне браслетов, там, где украшения соприкасаются с кожей, скрыты руны демонического алфавита. Центральной частью комплекта стала цепочка с подвеской из крупного круглого драконьего самоцвета — камня невероятной красоты, переливающегося синими и фиолетовыми оттенками. Подвеска выполняла функцию артефакта-накопителя, поглощая избыток вырабатываемой супругами магии, делая их магический спектр незаметным и предотвращая потери энергии.       Хеассар так же дополнил основное плетение скрывающих сдерживающих заклинаний, дополнительнительными свойствами, отчасти для правдоподобности, а отчасти для функциональности. Так же как и в самых стандартных брачных украшениях, были предусмотрены: возможность связаться с партнером и передать друг другу манну, отследить местонахождение супруга. Дополнительно специально для синестета Маахес и Хеассар снабдили каждый браслет по своему сильному атакующему заклинанию высшего порядка, которое активировалось при необходимости. А так же по хитросплетенному магщиту. Но самым любимым заклинанием Терна стал малый телепорт, всегда перебрасывающий его к одной из сущностей своего супруга по выбору. Все заклинания естественно были не бесконечными, а срабатывали при необходимом количестве избыточной манны, чтобы основная функция - скрытие аур и поглощения остаточной энергии не прерывалась.       В этот момент Терновник, очарованный своим новым приобретением, рассеянно слушая красивый глубокий голос Маахеса. На шокированную публику он не обращал внимания. А посмотреть было на что.       Маахес, с выверенной торжественностью, распинался перед преподавательским составом Вольного института. Его речь, размеренная и крайне самодовольная, была посвящена важности их брака для укрепления связей между Лесом и человеческим королевством. Формально, никакие законы не требовали разрешения правителя на межрасовый брак. Иссад, несмотря на присвоенный титул, не был потомственным аристократом, а Терновник происходил из семьи простых ремесленников. Они были свободны в выборе. Однако с политической точки зрения этот союз был знаковым. Браки между эльфами и людьми были редки, каждый случай становился общественным событием.       А в случае с такими известными (и скандальными) личностями, как Терновник и Маахес, новость о их браке вызвала бурю домыслов и спекуляций. Весть распространилась со скоростью лесного пожара, и Терновник, с присущей ему иронией, стал собирать вырезки из газет, аккуратно располагая их в рамочках на стене.       Случайность или заговор редакторов, но издания упорно вплетали в статьи подробности о недавних публичных выступлениях Иссада на Съезде Магистров и первом публичном появлении высшего демона, призванного демонологом, оказавшимся инкубом. Эта информация, в сочетании с либерализацией Орденом Врат практики призывания демонов и внезапно набравшими популярность методами сексуальных магических практик из трудов Терновника, привела к цепной реакции сенсационных новостей. Новость о браке стала самой яркой точкой на фоне общественной паники.       Все это породило череду потрясающих по своей желтушности пошлых заголовков, которые Терновник любил:       «Эльф-развратник нашел свой рог изобилия в штанах Маахеса Иссада!»       «Эльфийским медом помазано? Демонолог и эльфийский эромаг вместе!»       «Брак с демонологом — прямая дорога к инкубу в койку?! О тернистом пути карьерного роста эромагов из Леса.»       «Искушенный Маахес Иссад: от инкубов к эльфийскому наслаждению!»       «Рога, копыта и острые уши: история любви, которая шокировала королевство (и не только).»       «Секретное оружие эльфов: как соблазнить демонолога? Те самые сексуальные практики от Терновника!»       Коллекция газетных вырезок постоянно пополнялась, превращаясь в своеобразный музей их неординарной истории любви. Терновник даже подумывал о создании отдельной комнаты для экспозиции с комфортабельным креслом для чтения и столиком для вина.       Если бы Терн узнал, что канцелярия Владыки по личному поручению Амариллиса отслеживала всю человеческую прессу на предмет подробностей о его браке с Маахесом, чтобы выявить шантаж со стороны эромага, склонившего Иссада к заключению магического брака, он бы смеялся до икоты. После случая с эльфийскими пчёлами Амариллис серьёзно относился к эромагу, даже с подозрением. А в свете новостей о браке с демонологом считал, что Терновник перешёл на сторону демонов.       Но этому только суждено было случиться. А пока Терн изнывал от нетерпения, ожидая, когда Маахес закончит свою проникновенную речь. Эромагу было невыносимо смотреть на Иссада и не иметь возможности утолить тактильный голод. Несмотря на то, что они научились находиться порознь достаточно долго, учитывая последствия Сияния, когда муж был в поле его зрения, мысли всё же невольно перескакивали на непристойные фантазии. Терн уже жалел, что взял с Хеассара слово, что сексуального взаимодействия между ними не будет. За последнее время, проведённое вместе, страхи Терна улеглись, чаша его психического здоровья наполнилась. Вместе с этим к Терновнику вернулись игривость и сумасбродные идеи. В конце концов, ему стало интересно, что произойдёт, если они займутся сексом с Хеассаром, ведь тот был «истоком» обоих своих сущностей. А что, если одновременно втроём — что-то изменится?       Конечно, как мастер сексуальной магии, Терновник не мог упустить такое важное исследование, как секс с инкубом. Это была судьбоносная точка в его познании специализации, ступенька к повышению квалификации. Но Терн сомневался, сможет ли он опубликовать статьи на эту тему. Широкой общественности был известен Связанный Маахеса Иссада как самый известный демон любви. На свою репутацию неверного супруга Терновнику откровенно было плевать, но его волновала серьёзная, почти идеальная, репутация Маахеса. Он не хотел бы причинить Иссаду неприятностей.       Вздохнув, Терн скользнул взглядом по широкой спине Маахеса, обтянутой белоснежной шёлковой рубашкой. Затем медленно, словно визуально ощупывая, рассматривал плечи, бицепсы, узкую талию, великолепные ягодицы и длинные ноги. Эромаг инстинктивно вдохнул воздух, чтобы аромат тёмных пряностей и табака наполнил лёгкие.       Притягательный запах кружил голову, вызывая приятное томление внизу живота. Если бы не толпа, Терновник шагнул бы вперёд, вплел пальцы в тёмные волнистые волосы, уткнувшись в них носом, а затем провёл бы языком по загорелой шее, которую хотелось легонько прикусить. Тогда волнующее амбре коснулось бы вкусовых рецепторов, после чего они бы занялись сексом, и Терн оказался бы покрыт запахом супруга. Внезапно Иссад сбился, но продолжил, словно ничего не случилось. Упс, кажется, его обнюхивание было замечено.       После того, как Терновник, Хеассар и Маахес продемонстрировали друг другу с помощью уз своё маговосприятие, они поняли принцип выбора партнёров эромагом. Было ясно, что из-за чувствительного восприятия Терн был щепетилен в вопросе магической совместимости. Но все забывали, что он в первую очередь полагался на обоняние, будучи синестетом. Поскольку специализация Терна — эромагия, главным фетишем были запахи. У Маахеса было забавное лицо, когда он понял, насколько желанен для Терновника. Ещё при первой встрече Иссад, внимательный к деталям, заметил, как эромаг словно «пробовал» воздух, вдыхая и ощупывая запахи. Тогда он воспринял это как скрытую издевку, демонстрацию презрения Перворожденного к «низшему» существу. Это вызвало раздражение. Никто не предполагал, что за этим скрывалось чистое физиологическое влечение, что у эромага текли слюнки от запаха Иссада.       Хеассар же был вне себя от радости. Он понял, что его магия, уникальный запах, без обмана, вызывают у Терна неистовое желание. Ему не нужны были чары или хитрости. Достаточно было просто быть рядом. Это был лишь вопрос времени, когда падут стены самоконтроля Терна. Но это также означало, что партнёры поняли: если Терн их обнюхивает, значит, он поддаётся своим фантазиям. Какой бы серьёзной ни была его мина, его возбуждение всегда было видно. Маахес и Хеассар отвечали взаимностью.       У Терновника не было опыта длительного сожительства. Он предпочитал встречаться с любовниками на нейтральной территории или приглашать их на короткий срок к себе. Свой дом эромаг считал сакральным местом уединения, слишком личным, чтобы делить его с кем-то постоянно. Терн был щепетилен в вопросе комфорта: вещи лежали в творческом беспорядке, но каждая на своём месте; помещение должно было быть заставлено растениями на треть, с приятными глазу элементами интерьера. Вкус у Терновника был своеобразным: не всем нравилась, например, его коллекция фаллосов.       Для Маахеса и Хеассара уединение было очень важно. И хотя ночи они чаще всего проводили вместе, каждому был необходим свой неприкосновенный уголок. Пока Терновник хаотично перемещался между своими апартаментами в Вольном городе, пещерой и демонами, об обустройстве общего жилья речи идти не могло. Хеассар не мог свободно находиться в Вольном институте, а Маахес с Терновником не могли жить в пещерах, даже хорошо обустроенных и комфортабельных. Но на самом деле эромаг не был против, учитывая, что ехать никуда не нужно было — Маахес просто открывал портал. Так что частая смена обстановки была даже неплоха. В тайне от супруга Терн очень радовался, что нашёл себе в пару мага, способного телепортироваться куда угодно.       Романтические грезы Терновника о путешествиях прервало окончание речи Маахеса. Тот обернулся к эромагу, обжигая взглядом тёмно-карих глаз. Терн ответил широкой улыбкой. Под многочисленными взглядами Маахес не стал комментировать выходки несносного эромага. Но в голове Терновника прозвучало:       «Ко мне в кабинет. Быстро.»       Терну стоило немалых усилий, чтобы не рассмеяться. Надо же, его вызвали «на ковёр» к начальству. В приватной обстановке…

***

      Никем не подслушанный разговор, состоявшийся несколькими днями ранее.       — Знаешь, — начал Терновник, ласково проводя рукой по руке Маахеса, — последние дни меня не покидает странная фантазия…       Маахес улыбнулся, прижимаясь ближе. — Рассказывай.       — Представляешь, мы занимаемся любовью, а кто-то… наблюдает. Не знаю почему, но эта мысль меня будоражит. Конечно, только если это кто-то, кому мы доверяем. И всё должно быть спонтанно, без предварительных договорённостей. Идеально было бы вообще не помнить об этом потом, с помощью магии, разумеется. Что думаешь, возможно?       Маахес задумался, глаза его блеснули. — Вполне. Существуют заклятья, стирающие память, даже только определенные воспоминания. Но… что тебя так привлекает в этом?       — Неожиданность, — прошептал Терновник. — Представь, мы в самом разгаре… и вдруг ты понимаешь, что нас кто-то видел. И я, например, не буду знать, что за нами наблюдают. Представь реакцию, когда внезапно до тебя доходит, что мы не одни. Это добавит остроты, не так ли?       Маахес задумался, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Хм. Не знаю. С одной стороны, заманчиво. Но магия разума очень опасна, чтобы пользоваться ею просто так.       "Но вы ведь и так используете магию разума друг с другом, со всеми этими разделениями сознания на два тела?" — протянул заинтригованный эромаг в ментальном пространстве, зная, что Хеассар слушал их.       Продолжительное время демон молчал, напряженно раздумывая. Тяга Терновника к тому, чтобы за ним наблюдали во время секса не была для него новость. Особенно если вспомнить их первый с Маахесом секс практически на глазах у орков, это приносило Терну большое удовольствие. И когда Херухатри планировал начинать отношения с эромагом, еще до Сияния, то понимал, с кем имеет дело. Но вот после…       Хеассар считал Терновника своим. Даже с Маахесом, который был его неотделимой частью, они находились в конфронтации за правом обладать эромагом и делить его внимание. Терн все еще был сильнее привязан к его человеческой половине. Темные инстинкты демона успокаивало знание, что без него Маахес не может жить. И во власти Хеассара было прекратить существование человека. Но тогда это положило крест на его планах и сделало бы почти невозможным отношения с Терновником. Маахес должен жить пока он сам жив.       Он был ребенком Высшего демона, самого Князя, который отличался своими темными непримиримыми инстинктами. То, что попадало ему в руки - было его. Будь то материальные вещи или живые существа. Хеассар несомненно унаследовал это. Однако мать Херухатри была суккубом, а ее сын - инкубом. Для демонов любви практически не было табу в занятиях любовью, даже более того они активно поощряли фетиши своих партнеров.       Потому что основным способом обмена манны у инкубов была секс-магия, которая строилась на получении качестве удовольствия и силы положительных эмоций у любовников. А что как не удовлетворение особых специфических предпочтений поднимало эмоции от соития? Поэтому Хеассар любил опытных и раскрепощенных партнеров, честных в своих желаниях. Конечно, в случае Высшего демона, это работала не совсем так. И Херухатри имел свои собственные кинки, поэтому редко переступал через себя просто ради того, чтобы другой получил удовольствие.       Но с Терном все было по другому. Когда демон только узнал от Амариллиса о самом подходящем кандидате на роль ищейки, то естественно навел справки о Терновнике и приятно удивился его специализации - эромагии. Эльфы отличались свободным нравом в любви, но это никогда прямо не объявлялось. По определенным праздникам, вроде смены летнего и осеннего сезона, они устраивали ритуальные массовые прелюбодеяния. Но насколько было известно Хеассару именно его супруг первым начал вводить в норму вечера любви без обязательств, куда мог прийти любой эльф.       Естественно всем обо всем в Лесу было известно и в приличном обществе такие безразборные связи порицались. Но запретное всегда притягивало, поэтому и знатные члены домов, и обычные эльфы посещали мероприятия, организовываемые Терном.       Даже Владыка эльфов не был исключением и попался на крючок Терновника. При этом репутация самого Терна была нелицеприятной, он считался ветреным и падким на любого красивого любовника. Но это не убавило желающих оказаться с эромагом в одной постели.       Собственно, в самом начале сам Хеассар планировать использовать это в своих целях, зная, что мастер, практикующий секс-магию, скорее всего не сможет отказаться от секса с инкубом ради нового опыта и знаний, который тот бы принес. В обоих Измерениях по эту, и другую стороны Барьера, не было кого-то более опытного в эромагии, чем демоны любви. А для самого Высшего это был самый легкий, приятный и доступный метод нормализовать свой манообмен, не прибегая к сложным техникам и ритуалам. Однако Сияние все планы перетасовало.       Он вспомнил культуру племени своей матери, в котором границы между желаниями и действиями были размыты, где уважение к предпочтениям партнера было незыблемым принципом.       Ревность обрела формы скорее не жестокого контроля, а - инстинктивного желания защитить. Тревога, вызванная мыслью о публичности их близости, уступила место спокойному принятию. Он отбросил идею собственничества. Осталась только безопасность Терна — и его собственное непреодолимое желание запечатлеть удовольствие партнера в своей памяти, насытиться его ощущениями и выбрасываемой манной.       Хеассар, после долгих раздумий и внутренней борьбы, с некоторой опаской произнес, ожидая удостовериться, что эромаг последователен в своем выборе до конца: «Ты уверен, что хочешь этого? Магия разума опасна, я не хочу подвергать тебя риску».       Терновник вздохнул, внутри него бушевала буря противоречивых чувств. Желание публичной близости было не просто капризом. Последнее время, проведенные в человеческом обществе, где публичный секс был под строжайшим запретом, наложили на него некоторое желания испытать запретное. Теперь это табу работало на него, подстегивая желание переступить грань, испытать запретное удовольствие, обостренное осознанием риска. Но под поверхностью этого желания скрывалось что-то еще – глубокое, темное, и оно было связано с его соперником. Хотя и весьма номинальным. Конечно, Маахес и Хеассар не посмотрели бы на кого другого. Но эромаг был на самом деле был достаточно эгоцентричным и гордым эльфом, просто никто пока не замечал, потому что Терн хорошо скрывал это.       «Но я не могу выбросить эту мысль из головы. Нет ли безопасного способа? Я доверяю вам, ваши узы не позволят причинить мне вред, верно?» Слова о доверии были полуправдой. Он доверял Хеассару, но главная цель его действий лежала в другой плоскости. Это была не просто публичная близость, а изысканная форма мелочной мести, искусно замаскированная под эксперимент с магией разума. Он хотел продемонстрировать своему сопернику, кто действительно способен доставлять Маахесу настоящее наслаждение.       Хеассар ответил серьезно: «Мы можем подумать, но представь себе унижение, если что-то пойдёт не так. Ты действительно готов к этому?»       Терновник, взглянув Маахесу в глаза, твердо ответил: — Да. Это «да» было наполнено не только готовностью к риску, но и страстью к игре, желанием ощутить острый вкус запретного и насладиться триумфом над соперником.       Маахес, чувствуя смесь возбуждения и тревоги, провёл языком по губам. — Ладно. Если ты настолько уверен… Но кому мы можем доверять? Кому мы можем позволить стать скрытым свидетелем нашей интимной жизни?       Терновник хитро улыбнулся, наклоняясь ближе к Маахесу, шепча ему на ухо: — У меня уже есть несколько… интересных идей… ***       Но кто бы сомневался, что Маахес захочет отомстить и «обломать» Терновника. Причём очень жестоким способом.       — Ты уверен, что хочешь проверять отчёты именно так? — иронично протянул эромаг, ерзая голой задницей на коленях Маахеса. Господин ректор сидел за своим столом в личном кабинете, разложив важную корреспонденцию и студенческие работы по демонологии. Работа была важна, и Терн не отлынивал от обязанностей. Они часто работали рядом, в уютном молчании, каждый погружаясь в своё занятие. Но почему сейчас Терновник должен сидеть полностью обнажённым ниже пояса на коленях мужа, который проверял эти работы?       — Ты — моя мотивация закончить побыстрее, — промурлыкал Маахес, коротко коснувшись губами шеи Терна. Приятная дрожь пробежала по телу эромага. Терновник хотел возразить, одним плавным движением переместиться на стол и устроить супругу показательное «воспитательное шоу», но ему пришла в голову идея поинтереснее.       — Ждёшь кого-то? — неожиданно спросил Терн, прижимаясь спиной к крепкой груди мужа.       — Вирик должен принести очередную партию работ и рассказать, как прошло его первое самостоятельное практическое занятие со студентами, — неохотно ответил Маахес, предчувствуя подвох. — А потом Дуб заявился — срочно обсудить что-то. Но не беспокойся, на окнах и дверях стоит защита, никто не проникнет, пока я её не сниму.       — Сними, — мягко попросил Терн, расстёгивая пуговицы рубашки и манжеты. — У тебя найдётся что-нибудь почитать для меня?       — Что ты задумал? — подозрительно нахмурился Маахес, но просьбу выполнил. Аромат тёмных, распущенных волос Терна приятно щекотал его ноздри. Маахес старался не шевелиться лишний раз и не тереться пахом о ягодицы эромага. Он притянул Терна ближе, положив руку на его рельефный живот. Перед Терновником материализовался старый пергамент. Пробежав глазами по строкам, тот едва заметно приподнял бровь. В обрывке рукописи описывался неизвестный ему ритуал сексуальной магической практики, причем с участием демонов любви…       Удовлетворенный, Терновник положил изящную ладонь на мощное запястье Маахеса, переплетая пальцы. Эромаг, продолжая изучать текст, вел их переплетенными руками по своему телу. Рука Иссада оставалась расслабленной и покорной. Терн неторопливо гладил себя чужой ладонью, задерживаясь, когда доходил до особенно интересных моментах описания ритуала. Изложенное в документе показалось ему сомнительным и требующим практической проверки. Как удачно, что под рукой имелся доброволец, к тому же, явно причастный к появлению этой рукописи у Терна. Какая изысканная манипуляция его профессиональным самолюбием!       Медленно, наслаждаясь каждым движением, Терн провёл пальцами Маахеса по своей груди, уделяя особое внимание соскам. Маахес делал вид, что сосредоточен на отчётах; его лицо оставалось невозмутимым, лишь слегка напряглись плечи. Рука его послушно скользнула по телу Терна; Маахес ощущал, как мышцы напрягаются и расслабляются под лёгким давлением. Терн издал тихий стон, когда пальцы Маахеса коснулись его паха. «Случайно» проведя рукой по своим бёдрам, он прикоснулся к стремительно твердеющему члену, заставляя его немного подрагивать. Маахес старательно изображал актёра погорелого театра, «ничего не замечая»; его лицо оставалось сосредоточенным, но лёгкое покраснение на щеках выдало его истинное состояние.       Затем, с коварной улыбкой, Терн наклонился, прикоснувшись губами к пальцам Маахеса, аккуратно посасывая фаланги. Маахес сделал небольшой вдох, его тело слегка вздрогнуло от неожиданности и приятного ощущения. Не отрывая взгляда от текста, он сильнее сжал пальцами письмо, чувствуя волну возбуждения. В ягодицы Терновника красноречиво упёрся чужой стояк.       Терн, не прекращая гладить себя рукой Маахеса, вновь начал нежно ласкать свой член. Их переплетённые пальцы плавно двигались вверх и вниз, создавая ритмичное движение, которое приводило обоих в состояние нарастающего возбуждения. Они продолжали делать вид, что сосредоточены на своих занятиях, но на самом деле полностью погрузились в постыдные ласки. Воздух сгустился от напряжения и предвкушения.       — Скоро придёт Вирик, — неохотно прогудел в затылок Терна Маахес, уже самостоятельно смыкая пальцы на стволе эромага. Терновник сменил позу, сползая чуть ниже, чтобы было удобнее шире развести ноги. Красноречиво обхватив руку Маахеса, он направил её меж ягодиц.       — Можешь наложить на меня иллюзию невидимости, чтобы твой горе-подмастерье не увидел? — запыхтел эромаг, сбрасывая рубашку. — И смазку, пожалуйста…       — Могу, — Терновник не видел странной улыбки Иссада, иначе бы насторожился. — Тебе хочется пощекотать нервишки, мой дорогой эксгибиционист?       — Поменьше слов, больше дела, — нетерпеливо огрызнулся Терн, борясь с желанием обернуться и цапнуть Маахеса за плечо. Он не был мазохистом, но находился на грани уже достаточно долго — весь пергамент о ритуале был дочитан. Неторопливые ласки распалили Терна, заставив кожу покрыться испариной; он был в шаге от оргазма. А у Маахеса, похоже, был железный самоконтроль — сидеть с таким стояком в штанах было очень дискомфортно.       — Хоть член из штанов вытащи, — протянул осуждающе эромаг, жалея мужа и заправляя руку за спину, чтобы найти пряжку ремня.       Фыркнув, Маахес расстегнул пряжку сам и ослабил шнуровку на брюках, выпуская на свободу «бойца» за место в заднице Терновника.       Почувствовав запах незнакомого заклинания, эромаг уверился в своей невидимости. Терн откинул голову на плечо Маахеса, ощутив нежное прикосновение мозолистых пальцев, смазанных маслом, к анусу. Сдержать голос еще было возможно, но магию… Терновник надеялся таким образом заодно испытать, насколько хорошо будет справляться со своей функцией брачный браслет.       «Какое важное исследование, не жалеешь себя на благо науки», — раздался в мыслях Терна бархатный голос Хеассара, который, конечно же, не упустил возможности подглядывать за своим партнёром. И, естественно, поглазеть на всё то безобразие, которое собирался устроить эромаг в кабинете начальства.       Тут с тихим хлюпаньем в задницу Терновника погрузился палец Маахеса, который счел нужным напомнить о себе. Терн тихо всхлипнул, выгибая спину.       — Ну-ну, не отвлекайся, — строго сказал Иссад, прикусывая кончик острого уха. Конечно, Терновник знал, что обе сущности его партнёра разделяют воспоминания о происходящем. Но это произойдёт не сразу, а в конце суток, как объяснил ему демон. Во сне Хеассару было легче всего перенять большую часть памяти своей человеческой составляющей. В нужные моменты демон знал, когда Маахесу необходимо его присутствие, но такие случаи были крайне редки.       Взбудораженный тем, что у них с Маахесом теперь есть крайне вовлечённый преданный зритель, Терновник рвано задышал, дрожа от растягивающих движений пальцев. Жар расплылся по щекам, заставляя Терна покрыться нежным розовым румянцем. Хеассар лишь восхищённо вздохнул про себя, впечатлённый наслаждением супруга, когда кто-то наблюдает, как его трахают. А удивить чем-то прожжённого инкуба было трудной, почти невыполнимой задачей.       Но этот потрясающий эльф, который сам не заметил, как стал сладостно извиваться на коленях Иссада, оказался настоящим чудом. Магия справедливо рассудила, что они созданы друг для друга, удостоив их Сиянием.       Недолюбленному Терновнику, желающего, чтобы с него не сводили страстного и любящего взгляда, одного партнёра было мало. А вот двоих — вполне достаточно, чтобы заполнить пустоту и в душе, и в заднице.       Сдержанный Маахес, который никому никогда не доверился бы до конца, но которого вынудило открыться Сияние, — самый сильный гарант безопасности между партнёрами. Маг всегда знал, что он лишь человеческое воплощение и, хоть и воспринимал себя как отдельную личность, смирился с тем, что не смог бы существовать без Хеассара. Они были гибридной парой двух личностей с общей душой, которые не выжили бы друг без друга. Уродливым симбиозом, который никому не должен был раскрывать своего истинного «я». Но Терновник спутал все их планы и теперь был неравнодушен к ним обоим.       Интриган Хеассар, привыкший мастерски манипулировать всеми, чтобы добиться желаемого. В высших слоях общества демонов инкубы презирались и подвергались постоянным нападкам. Даже Хеассар, занимающий внушительный пост и имеющий огромное влияние, периодически сталкивался с пренебрежением, сколько бы лет ни прошло. Это вынуждало Высшего демона сдерживать свою любвеобильную и сексуальную природу, проявлять особую щепетильность в выборе партнёра. А если учесть невероятное чувство собственничества и проблемы с ревностью, доставшиеся от отца, нерушимые узы с Терновником, сформированные Сиянием, действительно были подарком свыше. Терн не мог убежать от него, даже если бы хотел.       «Не думай о таких вещах», — с ворчанием откликнулся эромаг, на минуту выпадая из реальности. Хеассар и не ожидал, что его разрушительные мысли будут услышаны партнёром; обычно его самоконтроль был нерушимой стеной для Терновника. Эромаг метафорически потряс сознание демона в их общем ментальном пространстве на троих.       «Ты будешь только моей Усладой», — слова Терновника отпечатались в мыслях Хеассара подобно клейму. У демона сладко засосало под ложечкой от этих слов — звучало многообещающе. Вдохновлённый реакцией обычно непробиваемого Хеассара, Терн решил добить: «Готовься, я настроен серьёзно».       А Маахес едва не хрюкнул от смеха, услышав от эромага: — А твой член почему ещё не во мне?       С трудом приподнявшись на дрожащих ногах, Терновник облокотился, почти лёг, на директорский стол. Осталось выполнить самое ответственное задание — опуститься задницей на эрекцию Маахеса.       Именно за этим занятием Иссада и Терна застал не вовремя заглянувший Вирик, про которого увлечённый эромаг уже успел забыть. Звук открывающейся двери заставил Терновника крупно и испуганно вздрогнуть. Маахес с трудом удержался от стона — деятельный эромаг успел насадиться на крупную головку и теперь взволнованно сжимался тугим колечком мышц. Взгляд лазурных глаз впился в ассистента, но тот спокойно смотрел словно сквозь Терна, прямо на Маахеса. Переживая головокружительный выброс адреналина, эромаг с трудом продолжил своё грязное, но такое сладко-постыдное дело. Огромный член Маахеса медленно наполнял его внутренности, восхитительно твёрдый и горячий. От непередаваемых ощущений безнаказанности и вседозволенности у Терновника кружилась голова. Ещё немного — и он кончит прямо так, не касаясь себя, просто от самой ситуации.       Получив от Мастера необычное сообщение, подмастерье был крайне удивлён. Добросердечный ректор Иссад тепло интересовался у своего ассистента, не хочет ли тот поквитаться с надменным и насмешливым Терновником, отплатив эромагу его же монетой. Для Вирика, человека обычно спокойного и сдержанного, такая мысль казалась чуждой. Он никогда не стремился к мести, предпочитая избегать конфликтов. Характерная для демонологов упёртость, обычно проявляющаяся лишь в профессиональных вопросах, в этом случае оказалась подкреплена глубоким чувством. В последнее время, полное унижений, публичных оскорблений и насмешек со стороны Терновника, особенно болезненных из-за тайной, всепоглощающей любви к Маахесу, все сжималось в яростный ком в груди. Маахес был его первой настоящей любовью, и каждая колкость Терновника, подчеркивающая беспомощность и глупость Вирика, наносила удар прямо в сердце.              Даже брачный браслет на руке Маахеса, символ его союза с Терновником, не мог остановить пыл любви Вирика и не уменьшал его страданий. Каждый публичный выпад, выставляющий его глупцом, отзывался острой, жгучей болью. Теперь, наконец, представлялся шанс отомстить, хоть и таким необычным способом. Однако Маахес сразу предупредил, что Вирику потребуется вся его выдержка и неимоверные усилия. И, конечно же, поскольку дело касалось Мастера Терновника, им обоим предстояло пережить потрясающее по своей бесстыдности грязное шоу.       Но кто такой Вирик, чтобы отказываться от такого подарка судьбы — от шанса поиздеваться над самым невыносимым членом их маленького преподавательского коллектива? От шанса стереть с лица Терновника его самодовольную улыбку. В этой мести переплелись глубокая ревность к Маахесу, жестокое желание сломить гордыню Терновника и скрытое любопытство — понаблюдать за реакцией своего мучителя. Даже мысль о том, что он станет свидетелем интимной жизни Маахеса и Терновника, уже не так сильно возмущала, затмеваясь предвкушением триумфа. Ревность утопала в более сильном желании наконец-то ощутить власть над своим недругом.       Естественно, Вирик понимал, чем Маахес и Терновник занимались за закрытыми дверями. И мысль о том, что он сможет это увидеть и использовать в своих целях, придавала ему небывалую силу. Почему-то мысль, что ректор по собственной инициативе пригласил его посмотреть, как супруги занимаются сексом, уже не так сильно возмущала. Он даже забыл о ревности — в нём поднимались тёмные, грязные фантазии о реакции униженного эромага, о чувстве собственного триумфа… Поэтому, разобравшись в задании, Вирик направился к директорскому кабинету, прихватив нужный «реквизит». Перед тем как открыть дверь, подмастерье взволнованно сглотнул, ощущая внизу живота приятный жар. В сознании пронеслась мысль: а точно ли ему это надо?       Когда он оказался внутри, ассистента ждала головокружительная картина. Мастер Иссад, как всегда внушительный и сдержанный, с достоинством восседал в своём кожаном кресле. Лицо ректора было невозмутимым, он держал в руке бумажку, которую видимо только что читал. И если бы не взгляд тёмных глаз, пропитанный страстью и похотью, и «небольшое обстоятельство», Вирик бы посчитал себя конченым извращенцем, выдумавшим эту невероятную договоренность. Но, мельком взглянув на стол, всё обретало реальность.       Что касается обстоятельства… Подмастерье демонолога даже не сразу узнал в этом полностью обнажённом, дрожащем от возбуждения создании обычно элегантного и прекрасного эльфа, преподавателя сексуальной магии. Познакомиться поближе с обликом возбуждённого Терновника Вирик не смог — только почувствовав взгляд эромага, он стал смотреть только на Маахеса. Но в памяти ярко отпечатались детали: шелковистый водопад тёмных волос, растекшийся по столешнице, алый возбуждённый румянец на щеках Терна, влажные от слюны губы, судорожные движения белоснежных бёдер.       Вирик, невозмутимо кивнув Маахесу, начал свой рассказ, тщательно подобрав интонацию. Он описал подробности первого практического занятия. Искусно держа на лице невозмутимую маску, ассистент ничем себя не выдал. Это, видимо, воодушевило Терновника вести себя смелее. Эромаг с явным трудом приподнялся на локтях и, прикусив губу, сел на коленях Иссада, опершись спиной о грудь полностью одетого ректора.       Пара была прикрыта ниже живота столом, скрывая самое интересное, но Вирик понял, что эромаг сидит на Маахесе, с его членом внутри. Глаза Вирика бегло скользили по фигуре Терновника, задерживаясь на каждом изгибе, каждой напряжённой мышце, но так, чтобы не выдать себя. Маахес, умело поддерживая разговор, сам бросал на Терна мимолетные взгляды, полные лукавства и скрытого наслаждения. Его улыбка была едва заметна, но в ней читалось удовольствие от дерзкой игры.       Едва заметно ерзая на коленях ректора, Терновник хмурился, прикусывая щёки изнутри, чтобы не издать ни звука. При дневном свете от Вирика и Иссада не могли быть скрыты две розовые восхитительные горошинки сосков. Иногда брови Маахеса едва заметно подрагивали, сходились над переносицей, когда ректор прикрывал глаза, видимо, от слишком интенсивных движений. Взгляд Вирика цеплялся за единственные элементы одежды эромага: тонкую преподавательскую цепочку и яркий кулон с драконьим самоцветом, контрастно выделяющийся на белоснежной коже; запястья украшала пара брачных браслетов. Эта деталь особенно завораживала подмастерье. Супружеские амулеты выглядели не просто как украшения, а как знак принадлежности Терновника Иссаду. Конечно, у самого ректора был свой ансамбль украшений, но полностью голым, насаженным на член мужа, был только Терн.       На лице Терновника, всё ещё не скрытом, играла гамма эмоций — от едва сдерживаемого смеха до напряжённого ожидания. Вирик злорадно улыбнулся про себя: вот дурачок, а ещё мудрый Перворожденный! Эромаг был живой и чувственной скульптурой, и его неподвижность делала его бесстыдное присутствие ещё более интенсивным. Воздух гудел от напряжения.       Для Маахеса и Вирика откровением стал момент, когда изящные руки эромага плавно заскользили по его телу. Маахес тут же скосил взгляд через плечо Терновника, ловя каждое движение, с трудом продолжая давать односложные реплики на монолог Вирика. А бесстыжий эромаг буквально ласкал себя, думая, что его никто не видит. Лёгкими движениями Терн коснулся шеи Маахеса, дразнящим жестом провёл костяшками пальцев по скуле, прежде чем перейти к стимуляции своих сосков. Одновременно, не прекращая едва заметно шевелить бёдрами, покачиваясь на члене Иссада без явных фрикций, боясь издать лишний звук.       Словно загипнотизированные, демонолог и его подмастерье проследили путь рук Терна от сосков, по животу, к члену. Ассистенту даже была видна тёмно-розовая головка эльфийского члена, бессовестно истекающая смазкой. Что ж, он признал, что выглядела она на удивление аппетитно. Рассмотрев украдкой подробности физиологии Терновника, Вирик пришёл к солидарности с Маахесом в его увлечении эльфами. Конечно, ассистент видел только одного эльфа, но прямо сейчас тот был настоящим искусителем, прекрасным в своём вожделении и бесстыдстве.       Вирик, действуя по плану, ничего не говоря о том, что только что увидел, продолжал рассказывать о своих успехах, периодически оглядываясь на Маахеса, словно ища подтверждения своей версии событий.       Терновник осторожно регулировал дыхание, стараясь сохранить остатки самообладания, краем уха слушая бубнёж Вирика. Эромаг, на свою беду, слишком сильно упивался происходящим, погружённый в острые эротические переживания. Будь Терн внимательнее, он бы почувствовал, что что-то не так. Потрясающее спокойствие Маахеса словно передалось ему самому; Терновник даже перестал бросать контрольные взгляды на Вирика, чтобы соблюдать конспирацию. Прямо сейчас он медленно, с нажимом поглаживал собственную, истекающую предсеменем, эрекцию, мучительно перебарывая желание откровенно мастурбировать в присутствии двух человек.       Всё тело мелко дрожало, покрытое жаркой испариной. Даже без стимуляции эромаг был в шаге от оргазма, настолько сильны были впечатления и ощущения. Знание о том, что помимо Вирика и Маахеса, за ним следит ещё и Хеассар, ситуацию не облегчало. Когда Вирик закончил рассказ, Маахес, с лёгкой, знающей улыбкой, подвёл итог, подчеркнув исключительные способности своего ассистента. И тут Терновник с ужасом ощутил движение мужа, но не посмел проронить ни слова. Чёрт, Маахес решил поиздеваться над ним!       Терновнику ничего не оставалось, как судорожно подстраиваться под ситуацию. Тихо и гибко, словно кошка, эромаг буквально растекся торсом по столу, позволяя Иссаду отодвинуть стул и встать, выскользнув из него. Запоздало Терн сообразил, что иллюзия невидимости действовала только на него, и Вирик сейчас должен был увидеть торчащий из штанов Иссада член.       Рефлекторно Терновник вскинул голову, чтобы убедиться, что ситуация под контролем мужа. Но одновременно произошли две вещи, разрушивших мир эромага: во-первых, в его растянутую дырку с силой, со смачным хлюпаньем, вошла чужая эрекция, прямо по простате; во-вторых, осознав, что всё идёт не по плану, Терновник встретился с ошарашенным взглядом Вирика, смотрящего прямо на него.       Судорожно вцепившись пальцами в край стола, чтобы не упасть под градом быстрых, жестких толчков Маахеса, Терновник с опозданием, со сладко-постыдным ужасом осознал, что его ловко обыграли. Лицо его вытянулось, рот приоткрылся в беззвучном крике. Из глаз брызнули слезы удовольствия; понимание, что никакой невидимости не было, что Вирик с самого начала наблюдал их с Маахесом, обрушилось на него всей своей тяжестью. Но… вместе с ужасом пришла и волна удовольствия, настолько сильная, что перехватило дыхание.       Память вернулась к нему ярким, болезненным, но и невероятно сладким всплеском. Он помнил всё о разговоре с Хеассаром и Маахесом и его правденая злость на супруга за устроенную подставу развеялась. Более того, он даже почувствовал себя неловко, что они всерьез взялись осуществлять его глупую прихоть. И осознание этого, смешанное с ощущением позора и возбуждения, вызвало в нём непреодолимый смех.       Он вскрикнул, выгнулся дугой, излив на стол Маахеса семя и, выдохнувшись, опустился на него, испытывая эйфорию и одновременно сокрушительное чувство позора, но смех не прекращался. Это был смех облегчения, смех от того, что его рискованная затея удалась. Они оба получили удовольствие, и он, Терновник, получил ещё и дополнительную дозу острых ощущений от эффекта внезапности.       Маахес, тяжело дыша, склонился над ним.       — Как тебе? — прошептал он, его голос звучал одновременно гордо и нежно.       Терновник, всё ещё дрожа, улыбнулся, прикоснувшись к губам Маахеса.       — Просто… невероятно. Отличная была идея, а ваше исполнение - меня впечатлило! Ты представляешь? Заклинание действительно сработало! Я ничего не помнил! Это был занимательный опыт! — Терновник сорвался на радостное хихиканье.       Внезапно раздался скрип двери.       — О, Лес, только не это, — прошептал Терн, уже не от изумления, сколько от раздражения, увидев на пороге ошарашенного Дуба.       Вирик от абсурдности ситуации вжался в стену, тяжело дыша и старательно притворяясь частью интерьера при появлении второго эльфа, переживая свой долгожданный триумф в шаге от того, чтобы запачкать штаны. Однако Дуб, кажется, действительно принял его за мебель.       Дуб уставился круглыми глазами на сцену: Маахес, все еще нависал над обнаженным эромагом, который дрожал от последствий оргазма. На столе блестела лужица семени. Бедный Мастер травологии, кажется, выпал из реальности — он словно врос в пол, перестав подавать явные признаки жизни.       — Так что вы хотели обсудить, Мастер Дуб? — спросил Иссад, как ни в чём не бывало, рассматривая лицо ошеломлённого эльфа. На лице Маахеса играла легкая улыбка, он вышел из дрожащего от Терновника. Несколько движений кулаком по стволу — ягодицы и спина эромага оказались живописно раскрашены брызгами чужой спермы.       — Э-э-э… — пробормотал Дуб, не в силах отвести взгляд от картины, представившейся перед его глазами. Из амулета Дуба раздался недовольный голос эльфийского Владыки, окончательно превращая происходящее в комедию:       — Дуб? Ты меня слышишь? Что происходит?       — Он временно не может разговаривать, Ваше Величество, — насмешливо хмыкнул хрипловатым голосом Иссад, аккуратно поднимая Терновника на руки и шепча очищающее заклинание. Затем он материализовал плед и нежно завернул в него супруга. — Вы хотели обсудить нечто важное? Почему не связались со мной лично?       — Это касательно вашего брака, — после паузы заговорил Амариллис, явно не ожидая, что его подданный явится к ректору прямо в кабинет.       А Терн, зажав рукой рот, затрясся от хохота, переводя взгляд с не ожидавшего такой подставы от Маахеса и Вирика на выпавшего из реальности Дуба.