Кафедра секс-магии

      В зеленой кроне медленно затухали золотистые закатные лучи. Дневные птицы стыдливо замолкали. Кончился световой день, а вместе с ним и будничные хлопоты. В замолкшем лесу раздались первые песни флейт. Неясные силуэты мелькали среди темных стволов деревьев.       Они — нагие, длинноволосые, беззаботные с лучистыми очами — собрались на поляне, освещенной игриво мерцающими колдовскими светлячками. Песни и смех их подобны были хрустальному звону. Пустившись в дикий пляс, эльфы отринули скованность и смущение. На изумрудной траве в страстном единении сплетались тела.       Под требовательными пальцами горела кожа. Счастливый выдох на ухо — по шее бежали мурашки. Упоительно сладкие чужие губы не давали о себе забыть. Робкие узкие ладони на широком развороте плеч.       Терновник заворочался, неохотно открывая лазурные глаза, подернутые мутной пеленой после недавней неги. Разгоряченное тело ласкал ночной ветерок. Не умолкали нежные песни. Эльф провел по сухим губам языком, мечтая о стакане прохладной воды. Скользнув взглядом по двум своим партнерам, обессиленно лежавшим на земле, он встал, небрежно стерев с живота потеки семени.       Босые ступни щекотали травинки. Терн дошел до внушительно большого пня, на котором предусмотрительно располагались напитки и яства. В несколько глотков он жадно осушил бокал с чуть кисловатым яблочным соком. В воздух услужливо взлетел зачарованный кувшин и наполнил кубок Терновника снова. Эльф честно отнес питье и своим вымотанным любовникам, прежде чем оставить их насовсем и отправиться на поиски кого-то еще.       Вдумчиво потягивая сок, Терн слонялся по поляне, любуясь чужим наслаждением. Мысленно он отмечал, с кем уже успел уединиться в этом сезоне, с кем бы раз-другой повторил и кто точно выпадал из намеченного списка. Бесцельное шествие Терновника сопровождалось многозначительными взглядами. У кого жаждущими, а у кого завистливыми и даже недружелюбными. Высокий поджарый эльф с темными волосами и непривычной для его собратьев россыпью веснушек по плечам и лицу не мог не привлекать внимания. Терн выделялся среди златовласых эльфов с кожей, бледнее самой луны, так же, как выделялся куст, в честь которого его назвали, на светлой лужайке с ромашками. Он был постоянным завсегдатаем подобных сборов и почти так же часто сам их организовывал.       Кивая на быстрые приветствия, Терновник все же решил присоединиться к танцующим под могучим дубом эльфам. Танец на таких разгульных пиршествах часто перерастал в секс, так же легко, как воспламенялась от искры сухая щепка. Однако не успел Терн поймать пронесшуюся мимо весело смеющуюся эльфийку и пригласить потанцевать, как на него обрушился обволакивающий тяжелый аромат, плотным шлейфом оседающий на коже. Эльф слегка взволнованно перекинул волосы за спину, заинтригованно оглядываясь по сторонам. Кто же это? Амбре из пряных восточных специй, хорошего табака плавно перетекало в запахи цитруса и сандалового дерева, завершаясь сладковато-нежными нотами ванили. Лесные жители так не пахли.       Магия никогда не существовала в строгой определенной форме. Словно вода она перетекала из одного сосуда в другой, замерзала и превращалась в лед, поднималась ранним утром над озером белым туманом. Но вот по поводу восприятия колдовства в научной доктрине преобладал однобокий и совершенно негибкий подход. Суть его состояла в том, что магия и ее эманации могли восприниматься только через зрение. Ученые-теоретики называли это явление «внутренним взором», «магическим зрением» и «способностью видеть ауру». Возможность чувствовать магию тактильно, слышать ее агрессивно отрицалась. Хотя неоднократно поступали заявления о подобном мироощущении.       В далеком детстве, когда эльфят начинали обучать магии, наставники только руками разводили над Терновником, который совершенно не понимал, что за свечение у предметов и эльфов он должен был увидеть. Пока одногодки Терна поднимались на несколько ступеней обучения выше, он оставался на месте в течение пяти лет. Учителя долго и терпеливо возились с эльфенком, не опуская рук. Особенно после того, как он смог воспроизвести заклинание средней сложности с довольно расплывчатой формулировкой. Стало понятно, что у Терновника нет проблем с пониманием материала, это наставники объясняли неправильно. Однако понять, как именно эльфенок ощущал магию, долго не получалось*1. Терн тогда и сам толком объяснить не мог. Он понимал, о чем говорили учителя, но воспринимал все совершенно иначе, нежели они.       Свет на проблему пролил патрульный, которого страшно покалечили на границе леса в стычке с орками. Бедняге выкололи оба глаза, и глазницы были совсем пустые, но магическое зрение он не потерял, хотя смотреть эльфу объективно нечем. Лекари восстановили вояке зрение полностью, но он уверял, что нет никакой разницы в том, есть у него глаза или нет, ауры патрульный видеть не переставал. Стало понятно, что магоощущение не имело привязки к органам чувств.       Намного позже Терновник осознал, что магия для него — это запахи, реже переходящие во вкус, навязчиво оседающий на языке. Из-за своей особенности многие магические, а главное перспективные специализации оказались для эльфа закрыты. Он долго искал себе подходящую профессию по душе, попробовал себя во всем: от рун до магии растений. Семья давно махнула на него рукой. Родители Терна не имели какого-то привилегированного дворянского статуса*2 и занимались не колдовским ремеслом, тем не менее приносящим хороший доход. Эльф как-то незапланированно был привлечён к семейному делу предприимчивым отцом и неожиданно для себя втянулся. Кто бы сказал Терновнику, что он станет пасечником в будущем… Однако намного позже ремесленник нашел для себя подходящую стезю чародея, где даже умудрился сорвать лавры.       А пока Терн развлекался как мог и спешил удовлетворить свое любопытство. Словно волк, эльф шел по следу своей добычи, полагаясь на обоняние. Во время своих поисков он наткнулся на группку собратьев, увлеченно созерцающих, как статный эльф резвился с гибкой, как ивовая тростинка, и страстной, как лесная кошка, эльфийкой. Терновник видел лишь широкую спину, соблазнительные ягодицы и шелк серебристых волос мужчины. Однако кедрово-мускусный запах с нотами цветов сливы заставил Терна усмехнуться и заново посмотреть на героя всеобщего внимания. Он видел иллюзии как все остальные, но мог легко определить действительно ли это тот эльф, за кого он себя выдавал. На огонек к мотылькам прилетел ястреб. Терновник понятливо прошел мимо, не мешая персоне, пожелавшей остаться неузнанной, развлекаться. Было бы очень неудобно, если бы чужой обман раскрылся.       Сейчас эльфа волновало совершенно другое. Аромат темных специй и табака усилился. Терн никуда не спешил и устроился на одном из корней, имитировавших лавку, поросших мягким сизоватым покрывалом мха. Его взгляд скользнул за пределы освещенной поляны, пока не зацепился за едва различимую фигуру, облокотившуюся о ствол.       «Нашел», — удовлетворенно подумал Терновник, довольный собой. Не то чтобы он любил лезть в чужие дела и отслеживать всех сильных магов своего леса, но в такие ночи именно по аромату и выбирал себе очередного партнёра. Но Терн пресытился цветочно-лесными запахами собратьев, они не вызывали в нем прежнего трепета и желания. И удовольствия, в общем, тоже, что не могло не удручать. Даже участившиеся интрижки с таинственной вышеупомянутой персоной не забавляли как прежде и не тешили самолюбие сладкой патокой. Эльф скучал и все свободное время прилежно проводил за работой на пасеке, что для него было совершенно непривычно и даже пагубно. Как-то все наслаждение от жизни утонуло в рутине. А Терновник нуждался в нем как в воздухе. Собратья называли его страшным, почти ругательным у эльфов словом — «гедонист».       Острое ночное зрение позволяло рассмотреть заинтересовавшего Терна субъекта. Тот встрепенулся, ощутив на себе чужое пристальное внимание, и двинулся к поляне. Эльф напрягся. Обладателем такого потрясающего аромата оказался человек. Лес открыто принимал людей, торговал с ними и всячески поддерживал международные отношения. Но ни один из них не посмел бы просто так заявиться сюда в этот священный час общего веселья и единения с природой. Терновник относился к людям весьма прохладно, как и большинство эльфов. Алчные, недолго живущие, уничтожавшие деревья и животных вокруг себя. Однако Лес*3 предпочитал иметь с соседними странами нейтрально-дружественные отношения.       Взгляд лазурных глаз столкнулся с темно-карими. На вкус Терна человеческий маг обладал симпатичной внешностью, но на фоне прекрасных эльфийских лиц она меркла. Хотя для эльфа лицо было не так важно. Мужчина имел отличный вкус в одежде, приятно подчеркивавшей все его достоинства. Терновник цепко подметил висевший на поясе внушительный двуручник и кинжал в ножнах на мускулистом бедре. Двигался маг уверенно, даже слишком уверенно для человека в эльфийском лесу, а шаг у него был пружинистым. Терн не слишком хорошо определял возраст людей, но этот явно достиг зрелых лет. Загорелое лицо, тонкие морщинки у проницательных глаз, нос с явной горбинкой и не слишком располагавшая к общению полуулыбка, почти усмешка. Волосы черные, как и густые брови, волнистые и немного не достающие до плеч. Эльф ощущал острый внутренний дискомфорт между тем, как ощущалась магия и как выглядел сам человек. Что-то тут казалось нечистым. Синестет не мог точно определить. Обмануть его обычно сложно, но, кроме запаха, ничего необычного в мужчине не наблюдалось.       Мага явно пригласила сюда незвано залетевшая на огонек птица. Демоны бы побрали этого хитроумного эльфа! Терновник раздраженно прикрыл глаза, пытаясь понять, что это очередная интрига или проверка на интеллект. А человек тем временем подошел к нему совсем уж близко. Возмутительно близко. Нет, Терн не испытывал смущения от собственной бесстыдной наготы, его приводила в смятение сложившаяся ситуация. Он терпеть не мог, когда что-то выходило из-под контроля. А мужчина словно каждый день находился в обществе голых эльфов и не таращился на притягательное тело перворожденного перед собой. И вообще, царившая вокруг атмосфера разврата и вседозволенности его совершенно не впечатляла. Интересное наблюдение.       — Вы Терновник? — в лоб спросил маг. Терн неопределенно качнул головой, не очень-то довольный таким фамильярным обращением. Голос у человека оказался глубже и грубее, чем представлял себе эльф, а еще раздражающе повелительным. Однако человека вообще не смутило явное нежелание собеседника участвовать в диалоге. Хотя бы каком-то. — У меня к вам важное дело.       — У вас ко мне дело прямо сейчас? — жирно намекнул на не подходящую для деловой встречи обстановку Терновник, оглядываясь по сторонам.       — Да, — бескомпромиссно отрезал мужчина и, вытащив из кожаной сумки, висящей на плече, свиток, протянул его эльфу.       Указ Владыки Амариллиса, заверенный официальной печатью. Терн пробежался взглядом по ровным строчкам, написанным размашистым почерком. Потом прочитал уже медленнее. Гильдия человеческих магов и сообщество эльфийских чародеев заключили Пакт о взаимопомощи в магической стезе, в том числе в обучении подрастающего поколения. На нейтральных землях, объявленных вольными, было отстроено при совместном финансировании нескольких стран-инвесторов высшее учебное заведение. Терновник уже слышал об этом, но не особо интересовался. Сначала Вольный Институт — прозвали так это учреждение из-за территориального расположения — проработал год в экспериментальном режиме. Все шло хорошо и руководство ВУЗа решило расширять образовательную программу передовыми направлениями. А для этого необходимо увеличивать преподавательский состав.       И Амариллис, этот волчий сын и вороний недолёток, приказывал Терну отправляться кикимора пойми куда и, дерите задницу Владыки волкодлаки, не понятно для чего. У эльфа ни то что опыта наставничества не было, он сам-то магией едва пользовался. Да посадить ту же кикимору за преподавательский стол, она человеческих выродков хоть сглазу научила бы. А он что?       — А вы, позвольте узнать, кто? — тихо зверея, спросил Терновник, внимательно следя за собой, чтобы не начать плеваться во все стороны ядом. Эльф изо всех сил старался отгородиться от возникшей ситуации и мыслить рационально. Он подданный Владыки, и у него, помимо прав, есть святой долг перед Лесом. Отвертеться не получится, если уже имеется прямой приказ, вынесенный в такой строгой форме. Терн, наверное, радоваться должен, что его не отправили на патрулирование границ в принудительном порядке.       — Маахес Иссад, — представился человек, впившись взглядом в не выражающее истинных эмоций лицо эльфа, — ректор Вольного Института.       — Ого, у вас, наверное, серьезное к Лесу дело, если вы лично приехали в нашу тихую глубинку, — с вежливой улыбкой все-таки выдал остринку Терновник.       — Ну что вы, не прибедняйтесь, ваш Лес не такое уж и село, — так же спокойно ответил на явную издёвку Маахес, — мне нужно забрать вас и еще несколько эльфийских магов и как можно скорее выдвигаться обратно.       Согласно покивав на его слова, Терн молча развернулся и зашагал в противоположную от собеседника сторону, исходя лютым гневом внутри себя. Человек упорно пошел следом. Невыносимый грубиян и хмырь! А знакомы они от силы не больше десяти минут! У эльфа мелко тряслись руки от бешенства. Он понимал, что поддавался эмоциям и ничего хорошего из этого не вышло бы. Но и вытирать ноги об себя он не позволит. Да, Терновник молча подчинился бы, если бы узнал это лично и загодя, чтобы подготовить все к отъезду. Как эльф мог бросить свою пасеку?! Самый разгар сезона! Эльфийские пчелы — это нечто совершенно особенное, требующее опыта и умений. У родителей и так полно хлопот, они не потянут еще несколько десятков ульев Терна, у их семьи и так немалое хозяйство! Он разрывался между обязанностью подданного и своим делом, на которое он положил всю сознательную жизнь.       Амариллис на счастье Мастера-пчеловода был тут же. И Терновник собрался самым дерзким способом оторвать царственного эльфа от милых его сердцу развлечений. В несколько мгновений Терн пересек поляну и направился прямиком к эльфам, активно участвующим в оргии. Он пытался контролировать мысленный поток отборной брани на староэльфийском, Владыка точно не простил бы ему прямого оскорбления, тем более прилюдного. Терновник шумно выдохнул, умоляя себя не грубить первому эльфу в Лесу. Инкогнито тоже желательно не раскрывать. То, что он собирался сейчас сделать, и так нарушало все мыслимые и нет границы приличий, не важно, сколько раз Амариллис спал с Терном.       Терновник просто влетел в толпу трахающихся эльфов, распугав их, как сокол стайку лесных пичуг. Резко развернув к себе голову Владыки и впившись в него жестким поцелуем, эльф буквально оттащил от остальных участников групповухи ошарашенного таким отчаянным напором венценосного. Подтащив добычу к толстому стволу, Терн сунул Амариллису под нос его же указ и, агрессивно покусывая белоснежное плечо, усердно делая вид, что разгульное мероприятие в самом разгаре, глухо прошипел на острое ухо:       — Владыка, почему я узнаю об этом только сейчас?! Тем более от какого-то человека, а не от вашей канцелярии лично? Почему так срочно?!       — Довольно, — остановил поток гневных излияний Владыка холодным, пробирающим до мурашек тоном. От такого обычно эльфы падали на колени и кланялись до земли, вымаливая прощение у разгневанного повелителя. Однако Терновник не упал, а встретил тяжелый взгляд Амариллиса, полностью осознавая, какую оскорбительную дерзость он себе позволил. Венценосный хорошо знал характер этого эльфа и то, что тот отдавал себе отчет в том, что делал. Удивительно, что Терн решился на такой открытый протест.       — Не довольно, Владыка, — в ярости искривил рот Терновник, — Вы можете приказать всыпать мне плетью на центральной поляне за нахальство и неуважение, но молчать не стану! Дай вы мне время, я бы безоговорочно подчинился вашей воле и покинул Лес, чтобы исполнить свой долг за его пределами. Но, если я уеду сейчас, кто будет собирать мед с ульев и заботиться о моей пасеке?..       — Что? — Амариллис позволил себе проявить легкое удивление, немного погасившее его ответную ярость. Перворожденный создал вокруг них купол тишины. — Ты, Терновник, Мастер пчеловодства?       Терн смерил его нечитаемым взглядом лазурных глаз и не ответил. Вдруг эльфы вокруг спорщиков взволнованно заозирались, слыша нарастающий в глубине рощи гул. Впечатляющей взор темно-золотой тучей из темноты на свет магических огоньков вылетели многочисленные рои пчел. Они громко и зло жужжали, рассерженные и разбуженные своим Мастером. Терновник как мог сдерживался, но его гнев почувствовали и его многочисленные подопечные. Рой пробудился посреди ночи и был очень раздражительным. Все присутствующие на поляне ощущали себя крайне неуютно, зная, что такое злые эльфийские пчелы. Даже Маахес Иссад слышал о свирепости этих насекомых и их смертоносных укусах, а еще о достаточной устойчивости к чужому колдовству и даже некоторым зачаткам коллективного разума.       Мастер-пчеловод поспешил успокоить своих прилетевших любимцев. Он не пел заклинаний и пальцев в магические жесты не складывал. Эльф и его рои общались непонятным для остальных способом. Терновника на самом деле можно было бы назвать единственным, кто правда понимал эльфийских пчел. Лучше него не было пчеловода. Его странная аромамагия редко приносила Терну что-то хорошее. Но только не в отношении его ремесла. Волшебные насекомые, как и их эльф, воспринимали мир через обоняние. Терновник смог понять язык запахов, которым общались особи между собой в улье, и даже научился его воспроизводить. Притом, что лесной народ воспринимал природу как живое существо, пожалуй, только пасечники задумывались о разуме насекомых как о чем-то важном. Большинство эльфов думало, что вот у животных и даже деревьев есть сознание, они испытывали чувства и эмоции. А что бабочка? Или обычный жук? Они тоже способны чувствовать, но не так, чтобы это можно принять за интеллект. И в каком-то смысле общество оказалось право. По одиночке жучки-паучки редко чем-то выделялись. Но вот колонии насекомых — совсем другой разговор. И рои пчел в этом, конечно же, не одиноки. Коллективным разумом обладали и муравьи.       — Моя семья, Венценосный, и все ученики заняты сбором сот, сейчас ведь самый разгар лета. Они не потянут такую нагрузку, — успокоив рой и отправив его обратно к ульям, Терновник вернулся к прерванному разговору с Владыкой, — я честно плачу налоги, пополняющие общую казну, и настаиваю на некоторых ответных гарантиях для своего дела, потому что это основной мой заработок. К тому же партии меда и воска, что мы экспортируем соседям, уменьшатся в несколько раз. Возможна ли хоть какая-то отсрочка?       Терн едва успел вовремя прикусить язык, чтобы не упрекнуть повелителя в легкомысленности и попустительстве. Конечно, пасечник понимал, что он разменная монета, но никогда Владыка не поступал так беспощадно со своими поддаными без причины. Они действительно могли все обсудить заранее. В идеале еще в начале сезона, чтобы Терновник договорился с другими пасечниками и они успели равномерно перераспределить нагрузку внутри своей гильдии*4. Но вместо этого царственный эльф махнул на то, что Терна неплохо было бы оповестить о предстоящем отъезде из дома, и решил неплохо покутить этой ночью. Однако сейчас Амариллис находился в раздумьях и гнев его угас. Поглаживая большим пальцем подбородок, он не торопился с ответом.       Владыка на склоне своих лет справедливо полагал, что хорошо читал чужие души. Терновника он всерьез не воспринимал. Молодой (по сравнению с ним самим) эльф с уникальной для Леса магической специализацией, ведущий весьма разгульный образ жизни, полностью помешанный на собственном удовольствии. Несущий свои гедонистические мысли в широкие массы молодежи, которые крутились вокруг него. Вести о устраиваемых Терном вакханалиях дошли и до Амариллиса. Он поддался соблазну и под чужой личиной посетил одно из таких спорных мероприятий, даже не подозревая, что попадет в неприятную ситуацию. Терновник распознал иллюзию и узнал, кто стал его любовником, лишь однажды увидев повелителя на одном из народных гуляний. До этого Владыка еще несколько раз уединялся с Терном.       Все слухи, что ходили про подвиги этого эльфа в любовных утехах, оказались правдой. Чуткий опытный любовник, умеющий подстраиваться под предпочтения партнера и спокойно воспринимающий почти все, даже самые извращенные практики. Впрочем, это и неудивительно, как рассказывал сам Терновник, он по крупицам собирал трактаты по секс-магии, много десятков лет изучал её направления и шел на ощупь в темноте, в одиночку разрабатывая это направление. Теперь же он единственный во всем Лесу узкий специалист в области эромагии, и именно Терн добился её признания как самостоятельной отрасли в магии.       Терновник был достаточно самодовольным эльфом и прекрасно знал себе цену. Амариллис испытал легкую досаду, когда секс-маг намекнул, что раскусил обман, и очень гордился собой. То, что сам Владыка побывал в его объятьях не один раз, тешило тщеславие Терна. Но вне постели эльф уважительно и даже прохладно относился к правителю, не позволяя себе ни намека на что-то фривольное. А уж начать шантажировать Амариллиса тем, что тот участвовал в оргиях со своими юными подданными, хитро минуя придворных дам, у Терновника и в мыслях не проскальзывало. Но Владыка все же решил развлечься и в свое удовольствие тоже, слегка щелкнув секс-мага по его симпатичному носику. Тут удачно под руку подвернулось соглашение с магической гильдией людей. Оказалось, про Терна и его направление слышали даже за пределами Леса, и им очень заинтересовался лично ректор Вольного Института. Сослать зазнавшегося эльфа к людям казалось забавным и даже полезным, набрался бы нового опыта.       Но теперь все перевернулось с ног на голову. В итоге сам Амариллис выставил себя дураком, решив преподать любовнику хороший урок и не удосужившись проверить многие факты. Вряд ли кто-то мог узнать в Терновнике Мастера-пчеловода. Этот смешливый гедонист, казалось, совершенно не подходил для такой кропотливой и тяжелой работы. Пасечников в Лесу было не так много, всего парочка семей. Пчеловоды долго обучались ремеслу и еще много лет занимали статус подмастерья у своих наставников по гильдии, прежде чем им разрешали сдать экзамен для того, чтобы получить разрешение работать на своей собственной пасеке. Мастера этой профессии слыли эльфами очень занятыми, предпочитающими затворничество. Кроме них, никто не смел близко подбираться к эльфийским пчелам, опасаясь их так же сильно, как Шепчущих цветов и диких единорогов*5.       Эльфийский мёд — один из символов Леса. Это самое желанное лакомство для детей, выставляемое на стол по особым случаям. Почти все сладости готовились из него. Пасека — многозатратное во всех смыслах*6 дело, сопряженное с определёнными рисками, зависящими от погодных и прочих условий. Сложно предсказать заранее, смогла бы молодая колония пережить зиму и можно ли у нее брать соты в новом сезоне. Поэтому и цена на сам мёд была высокой. Конечно, если очень захотелось, семья могла позволить себе лакомство, но за пределами Леса эльфийский мёд считался предметом роскоши. Эльфы экспортировали его не такими уж и большими партиями, поэтому такой товар имел бирку дефицитного и элитарного, пользовавшегося большим спросом. Даже при том, что на мед делалась просто гномья наценка в десятки, если не сотни раз.       Амариллис поставил себя в очень сложное положение. Конечно, он не мог поступить так подло с Терновником не только из этических соображений, но и экономических. Гильдия разорвет Владыку в клочья за подобное отношение к лицензированному Мастеру-пчеловоду, выплачивающему налоги и приносящему немалый доход в казну. Но и международное соглашение нарушить невозможно. Договор предусматривал услуги лично самого Терна — специалиста в сексуальной магии. Разрыв договорённостей эльфам не простят люди, потому что само соглашение не подлежало отмене в части, только полностью, а это означало бы его полное аннулирование для Леса.       Поднявшись на ноги, повелитель мрачно посмотрел на настороженного Маахеса, который, конечно, не слышал их с Терновником разговора, но явно понимал: что-то пошло не так. Пари с человеком, с которым Амариллис знаком давно, казалось сейчас таким глупым. Понаблюдать за забавной реакцией секс-мага не получилось, более того, своим невежеством правитель оскорбил честного ремесленника и поставил под удар то, чем он зарабатывал себе на жизнь. Непростительное поведение со стороны Владыки, который должен заботиться о своем народе.       — Я допустил непростительную ошибку, Терновник, прости, — спокойно признал Амариллис, жестом подзывая Иссада к себе, — мы обсудим все у меня в кабинете сейчас. У тебя будет отсрочка и даже альтернатива, как решить проблему с пасекой, а все понесенные убытки возместятся в двойном размере. Пчелы не пострадают, как и твоя прибыль, я даю тебе свое личное слово.       — Хорошо, Венценосный, — медленно согласился Терн, все еще полный гнева на царственного эльфа. Он получил некоторые поблажки, и это было лучше, чем ничего. Но секс-маг все еще не понял одного: — Чему и как я должен учить? Я даже магию не вижу.       — Так это ты единственный эльф-синестет на весь Лес? — голос Владыки просто сочился неуместным весельем.       Чтобы не залиться истерическим хохотом, настолько страдальческая гримаса промелькнула на лице обычно безэмоционального Амариллиса, что Терновник смущенно потупил глаза и просто ответил:       — Ага.       Кажется, кто-то вдвойне облажался. И не только этот кто-то.       Мастер-пчеловод почти любовно посмотрел на Маахеса Иссада, мрачно смотревшего на своего пока не состоявшегося протеже и не знавшего о его маленьком секрете.       «Заживем, мы с вами душа в душу, господин уважаемый ректор, ой заживем!» — размечтался Терн, мысленно потирая ладошки. _____________________________________________________________________ Сноски:       *3 — Эльфы никак не называют свою страну. И вообще, не выделяют себя в государство. Они далеки от этого понятия и находят его странным. В мире, по их мнению, множество эльфийских лесов — и все они единое целое, один большой народ. Да, у каждого Леса есть общая казна и налоги, есть правитель и его советники, на международной арене Лес отстаивает свой суверенитет, защищает свои границы от посторонних. Но нет у эльфов ни флага, ни гимна, ни герба. Да даже законов, как системы строго упорядоченных по юридической силе актов, нет. Здесь работает сила общественного порицания. Эльфы не строят тюрем и штрафов не выписывают. Опасных девиантов безжалостно устраняют. Эдакое идеальное гражданское общество в правовом государстве.       Лес у других стран прозвали Ааладри — буквально «страна эльфов». Сам лесной народ, впрочем, ничего против этого не имеет.       *4 — Представители одной профессии организовывают гильдии. У эльфов это, правда, больше похоже на профсоюзы, а у людей на гильдию в обычном понимании этого термина. И да, у пчеловодов есть, пускай и небольшая, но гильдия.       *5 — Другое название этих растений — мандрагора. Секрет, как правильно работать с этим представителем живой флоры, знают лишь эльфы, в основном мастера-ботаники.       Единороги — свирепые животные, их стада очень опасны. Даже медведя встретить не так страшно, как стадо этих животных.       *6 — Это и в реальной жизни так. Мало просто сколотить деревянный улей и поставить в укромном местечке на природе, чтобы пчелки сами все делали, а пчеловоды приходили мед собирать раз в несколько дней. Углубившись в этот вопрос, у меня прямо слетели многие стереотипы о данной отрасли хоз. деятельности. Я сама часто слышала, что пасека вообще почти ухода не требует. Защиту надел — мед собрал, продал. Это только так кажется. На самом деле, там просто море всевозможных нюансов. И как заселять пчел, и как их роить, и как правильно подготавливать и устанавливать ульи, и о моделях поведения пчел… Даже есть официальные институты по пчеловодству.