Когда он голоден (When He Hungers)

Когда Гермиона и Нотт вновь появились, они оказались перед массивными входными дверями арены. Каждая клеточка её тела отзывалась болью от трансгрессии, словно магия превратилась в яд, разъедающий саму суть её существа. Она подавилась желчью, готовой пролиться прямо на ботинки Нотта. Почувствовав её состояние, он разжал руку и отступил на два шага назад, его глаза всё ещё оставались настороженными и полными едва заметного беспокойства. Гермиона кивнула, выдавив сдержанную улыбку, чтобы заверить его, что с ней всё в порядке — просто чёртова морская болезнь, как у какого-то жалкого магла. Она упёрлась руками в бёдра, заставляя себя дышать глубже, и устремила взгляд на чёрный, словно оникс, пол, уходивший куда-то далеко вниз, будто Волдеморт заточил там само ночное небо. — Пэнси должна прийти за тобой с минуты на минуту, — нервно произнёс Нотт. Гермиона следила за его сапогами, которые мерили шагами пол, но это только усиливало её головокружение. Он продолжил, понизив голос до шёпота, обращённого только к Гермионе. — Когда окажешься на арене, в первую очередь постарайся заполучить кинжалы — Забини проболтался, что стрельба из лука не твой конёк. Схвати рюкзак и сразу беги. Всё время петляй и уворачивайся, чтобы сделать себя трудной мишенью. Гермиона взяла себя в руки и подняла голову, чтобы посмотреть на Нотта. — Ты же не всерьёз думаешь, что я смогу причинить им вред? — Уверен, твой инстинкт выживания включится, когда дело дойдёт до крайности, — ответил он, его глаза цвета виски пылали огнём. Опустившись на пятки, Гермиона вытерла пот с шеи. — Мы больше, чем просто животные, Нотт. Эти люди — моя семья. Выражение лица Нотта изменилось, став неразличимым, а тишина пустого коридора захлестнула их своей гулкой тишиной. — Ну, многое зависит от тебя, Грейнджер. Надеюсь, ты ошибаешься. Гермиона холодно, натянуто рассмеялась, смех жёг её лёгкие. — Малфои не выплатят тебе за тренировки, пока я не выиграю? Его губы дёрнулись. — Что-то вроде того. Позади них с грохотом распахнулись массивные двери, сопровождаемые эхом стука каблуков о пол. Гермиона поднялась и обернулась, чтобы увидеть Пэнси, которая быстро шагала к ним. Её волосы и одежда практически сливались со стенами коридора, а единственным, что выделялось на фоне этого чёрного камуфляжа, была её призрачная бледность. Даже руки Пэнси были скрыты в чёрных перчатках, а в её руках находился тот самый набор, с которым Гермиона столкнулась всего несколько недель назад. — Долго же ты шла! — крикнул Нотт Пэнси из-за спины Гермионы. Пэнси ответила лишь тем, что подняла свободную руку, демонстрируя средний палец, скрытый в перчатке. Дойдя до Гермионы, Пэнси поставила набор на пол, достала из широкого плаща палочку и дважды коснулась ею крышки. Набор раскрылся с хлопком, оживляя всевозможные инструменты, которые снова закружились вокруг Гермионы. На этот раз это была не только косметика; появились пинцет для бровей и шпильки, чтобы убрать волосы с лица. Впрочем, косметики оказалось совсем немного. Затем набор развернулся ещё больше, предлагая одежду, похожую на чёрное тренировочное обмундирование Гермионы, но с нагрудником из драконьей чешуи и без привычных кинжалов, к которым она, как ни странно, уже успела привыкнуть. Пэнси закатила глаза, глядя поверх Гермионы на Нотта. — Собираешься смотреть, как она будет переодеваться? — Я не откажусь от бесплатного шоу. Гермиона была готова закатить глаза на этот ответ, но услышала шорох ботинок, понимая, что Нотт всё же отвернулся, несмотря на свои насмешки. Губы Пэнси беззвучно произнесли команду для набора, и из него вырвалась тонкая чёрная вуаль, которая развернулась вокруг Гермионы, создавая импровизированную раздевалку. Гермиона подумала поблагодарить Пэнси за предоставленную приватность, но передумала. Опускаться до того, чтобы благодарить за элементарное проявление человечности, казалось ей слишком унизительным. Вместо этого Гермиона переодевалась в тишине, неловко снимая ботинки, леггинсы, топ и кинжалы, каждый из которых исчезал, как только касался пола. Леденящий холод коридора покусывал её обнажённую кожу. Чары набора помогали ей с новой одеждой, поднимая её и ловко надевая. Каждая деталь была тёплой, словно знала о мурашках, покрывающих её тело. Даже ботинки, казалось, были заранее разношены и подходили Гермионе лучше, чем что-либо раньше. Она чувствовала, будто всё это стало её второй кожей. Когда рубашка была закреплена, Гермиона провела руками по нагруднику, отмечая, как он идеально облегает её грудь и живот, и задаваясь вопросом, как Пэнси удалось так точно снять мерки. Нагрудник действительно был сделан из драконьей чешуи, на ощупь напоминавшей бархатистую кожу. Вуаль, покрывавшая Гермиону, исчезла обратно в набор вместе со всеми остальными инструментами. Пэнси щёлкнула пальцами, и перед Гермионой появилось зеркало. Она застыла в изумлении, невольно открыв рот. Да, одежда действительно сидела на ней, как вторая кожа, но возможность по-настоящему увидеть себя заставила Гермиону смотреть на своё отражение с восхищением. Сначала её внимание привлекли плечи — линии мышц, которые она даже не подозревала, что способна развить, придавали её рукам силу и мощь. Даже мышцы ног теперь выглядели крепкими и сильными. Она выглядела физически угрожающе — так, как никогда раньше. Ментально она всегда была оружием, бесстрашно превращая свои слова в клинок, но теперь казалось, что её руки сами по себе способны свернуть шею. Её волосы были стянуты так туго, что казалось, будто каждый густой локон выпрямился от натяжения. Она повернула голову влево, чтобы рассмотреть замысловатую косу, спускающуюся вдоль затылка и позвоночника. Конец косы слегка подпрыгивал, касаясь середины её спины. Впервые в жизни считать себя красивой за мгновения до встречи со смертью — странное ощущение. И всё же Гермиона задумалась, не так ли работает поэзия? Она никогда не была поклонницей поэзии с её излишне бурными эмоциями; нет, она была женщиной науки, разума и истины. Задержав взгляд на своём отражении, она поняла, почему поэты так стремятся осмыслить парадокс смерти и красоты, достигающих пика своей силы в момент столкновения. Низкий, едва слышный свист Нотта вырвал Гермиону из её размышлений. Румянец вспыхнул на её щеках, когда она бросила на него взгляд. Однако всё веселье исчезло с его лица, и он смотрел на неё так, словно видел привидение. — Похоже, это прощание... — проговорил Нотт, потерев костяшками пальцев подбородок. Пэнси подошла к Нотту и прошептала что-то ему на ухо. Выражение его лица не дало Гермионе ни малейшего понимания того, что она сказала. Он лишь коротко кивнул и достал палочку. Повернувшись, словно преодолевая невидимую тягу, он сделал шаг к Гермионе, держа палочку наготове. — Как азартный человек, я поставил на тебя, — сказал он, сглотнув, а уголки его губ приподнялись в печальной улыбке. — И пусть удача всегда будет с тобой, Грейнджер. А затем он исчез. Гермиона с ненавистью ощутила, как глаза защипало, пока она смотрела на пустое место, где всего мгновение назад находился он. Её коробило от мысли, что в другом мире, где не существовало бы привитой ненависти и идеи превосходства чистокровных, они могли бы стать друзьями. Пэнси нагнулась, чтобы поднять закрытый кейс, и кивнула в сторону дверей арены. — Пошли. Гермиона лишь кивнула, не доверяя словам справиться с бурей эмоций, готовых обрушиться на неё. Она последовала за Пэнси, звуки каблуков её ботинок были более приглушёнными, нарушая чёткий ритм ударов каблуков Пэнси по полу. Пэнси остановила Гермиону прямо у края дверного проёма и глубоко вдохнула, будто нервничая. Однако Гермиона с горечью напомнила себе, что на кону для Пэнси была лишь её карьера, и ничего больше. — Скоро ты услышишь обратный отсчёт. Двери откроются после "один". А дальше всё зависит от тебя. — Пэнси бросила взгляд на свои кроваво-красные ногти, а затем снова посмотрела на Гермиону. — Постарайся не умереть первой. Хочу, чтобы люди успели хорошенько рассмотреть твой наряд, прежде чем тебя убьют. И с треском, громким, как удар кнута, Пэнси тоже исчезла. Гермиона знала, что ждёт её за этими дверями. Это будет тот самый зал, где её продавали, как скот, зал, дрожащий от тёмной магии, густой, как кровь, которая медленно душила её, словно невидимый газ. Она ожидала, что там соберутся толпы людей, возможно, с разрешения Волдеморта, чтобы их наполненные ненавистью крики эхом разносились по арене, доводя Трибутов до предела. Эти вещи Гермиона знала наверняка и могла живо себе представить. Однако были вопросы, ответы на которые она не знала, и попытки представить их ранили её душу, будто нож проходил через её сердце, слой за слоем. Кто? Кто ждал её за дверями арены? Какие члены Ордена пережили битву и оказались в плену? Что с ними стало, в каком они состоянии? Морили ли их голодом их хозяева, или они тренировались так же усердно, как и она? Будут ли они презирать её за то, что она была схвачена так быстро во время битвы за Хогвартс? Испытывают ли они ту же агонию, что и она? Увидит ли она Рона? Узнает ли он её, ту сильную и уверенную женщину, которой она стала? Обнимутся ли они, или его инстинкт выживания возьмёт верх? Она продолжала твердить себе, что никто не поддастся воле Тёмного Лорда. Они будут стоять рука об руку, ожидая, когда "Авада" сразит их. Но другая часть её сознания вновь и вновь возвращала слова Нотта. "Он и об этом позаботился." Это была догадка? Предупреждение? Обещание? Сама Гермиона не чувствовала никаких изменений. Единственное, что могло пробудить в ней жажду насилия, — это мысли о Пожирателях Смерти, о тех трусах, что скрывались за своими уродливыми масками. И о Драко Малфое. Его глаза, словно расплавленное серебро, всплывали в её памяти, а вместе с ними — его ядовитые слова. — Трибуты, — вдруг прошипел голос Волдеморта в её голове. От звучания его слов мозг словно содрогнулся, и она опустилась на колени. — Вы войдёте на арену через десять... девять... восемь... Отсчёт эхом прошёл сквозь её кости. Она заставила себя подняться, несмотря на давление, разрывающее её изнутри, и вторжение в её разум, а также в разумы других. Она твердила себе то, что знала наверняка. Она не могла понять, думает ли она это про себя или произносит вслух — реальность размывалась под натиском вторжения Волдеморта в её сознание. — Меня зовут Гермиона Джин Грейнджер. — Семь… — Я волшебница. — Шесть… — Я маглорождённая дочь... Имена начали ускользать от неё. Чьей дочерью она была? Разве они не занимались странной работой? Что-то связанное с костями? Или зубами? — Пять… — Мои лучшие друзья... Это тоже исчезло. У одного из них было имя, которое, казалось, рифмовалось со словом «карри», но это была лишь догадка. Один из друзей точно был рыжеволосым, в этом она была уверена. Очки... кто-то из них носил очки... — Четыре… Ей следовало бы повторить своё имя, не так ли? Это было бы разумно. Знание своего имени могло бы вернуть её обратно. — Три… Проблема заключалась лишь в том, что она понятия не имела, как её зовут. — Два… Она не знала ничего, кроме как охотиться и убивать. — Один… Двери с громким скрипом разблокировались. Медленно, с глухим стоном, гигантские, украшенные резьбой двери начали распахиваться, открывая вид на арену. Гермиона заметила, что двенадцать дорожек вели к центру огромного зала, всё ещё освещённому кольцом синего пламени. Она уже бывала здесь. Но не могла вспомнить когда. Или как. Или почему. Гул звуков заполнил пространство. Она подняла взгляд и посмотрела на размытые очертания стены. За стеной находились тела, которые, казалось, прыгали и радостно кричали. Из-за неё? Она посмотрела на другую сторону арены и увидела рыжеволосого мальчика в конце дорожки, похожей на её. Она ощутила непреодолимое желание бежать к нему. Почему? Она не была уверена. Она попыталась сдвинуть ноги, но они словно приросли к чёрному мраморному полу. Голос, звучавший в её голове, раздался снова, на этот раз эхом заполнив всю арену. — Волшебники и волшебницы... Раздался новый рёв одобрительных криков и шума, настолько мощный, что даже стеклянные стены не смогли сдержать его. — Сегодня мы позволили Трибутам собраться для первой проверки их подготовки и навыков. Они продемонстрируют свои умения — Кинжалы. Она увидела ряд кинжалов, висящих на чёрной конструкции в центре арены. Там были и другие предметы: луки, мечи, даже огнестрельное оружие. Но ей были нужны кинжалы. Её пальцы зудели от желания прикоснуться к ним. — ...чтобы вы могли выбрать Трибута, на которого хотите поставить ставку для официальных Проклятых Игр. Побеждать. Она всегда умела побеждать. Кто бы она ни была, ей нравилось побеждать. Ей это было нужно. Она жаждала победы — — Гермиона Грейнджер. — Голос прозвучал у неё в голове. Это не был шипящий голос змеи, который вторгался в её сознание раньше. Нет, этот голос свободно проник в её сознание. Он вошёл в её разум через парадную дверь, словно был там своим, словно всегда находил в её мыслях дом. Она жаждала услышать его, как ощущение рождественского утра или прикосновение к древней книге. — Вернись, Грейнджер. Это было её имя, не так ли… Гермиона Грейнджер. Человек, которому принадлежало это имя, казался таким далёким в её сознании. Будто запертым в клетке. Ей нужно выпустить её, не так ли? Голос звучал в её разуме мягко, словно нежно касался глубин её души. — Грейнджер. Вернись. Ни на кого не нападай. Используй кинжалы, чтобы показать своё мастерство. Но никого не трогай. Верно. Она не нападёт ни на кого. Она не могла этого сделать. — Меня зовут Гермиона Джин Грейнджер, — пробормотала она, чувствуя себя будто пьяной, вытягивая из разума оборванные нити своей личности. Волдеморт продолжал говорить толпе, объясняя, как будут развиваться события перед Проклятыми Играми, как Трибутов будут показывать разными способами, и что сегодня лишь первое представление. — Я волшебница. Я дочь маглов. Мои родители — стоматологи. Я скучаю по своим родителям. — Продолжай, Грейнджер. Напомни себе, кто ты. Она продолжала шептать себе под нос, низко опустив голову, чтобы никто не мог её видеть. — Мои лучшие друзья — Гарри Поттер и Рональд Уизли. — Что ещё, Грейнджер? — Сегодня я никого не убью. Она почувствовала, как невидимая хватка ослабла, позволяя ей обрести устойчивость. Она выпрямилась, оглядываясь по сторонам, в то время как остальные тоже принялись искать более удобное положение. — Помни, кто твой настоящий враг. Гермиона резко вдохнула. Волдеморт. Вот кто враг. Сегодня она не станет ни с кем сражаться. Когда голос покинул её разум, пустота, оставшаяся после него, была ощутима. Она уже скучала по тому мягкому присутствию, которое удерживало её от края пропасти. Голос Волдеморта эхом отозвался от стен зала. — Начинайте демонстрацию. Пол под её ногами издал протяжный стон, и платформа двинулась, заставляя её двигаться к центру, к горящему кольцу синего пламени. Она огляделась и заметила, как остальные платформы начали двигаться так же. Она посмотрела налево и увидела Невилла, который пытался удержаться на ногах, пока платформа рывками тянула его к центру арены. Справа от неё стоял Сириус Блэк; его взгляд был сосредоточенным, а ноги крепко упирались в платформу. Добравшись до кольца синего пламени, их резко швырнуло через него, прямо в середину арены, где стены были уставлены оружием. Гермиона упала на колени от силы удара, с которой её платформа толкнула вперёд. Она задержала дыхание, когда Волдеморт вновь вторгся в её сознание. — Убей Рональда Уизли, — прозвучал голос в её голове. Нет. Гермиона невольно подняла взгляд. Её глаза жгло от слёз, когда она увидела Рона на другой стороне ротонды. Он смотрел на неё с диким, переполненным страхом взглядом. Из-за неё? Он боялся её? Какая тьма таилась в её глазах сейчас, когда Волдеморт тянул за нити её человечности? Никто не двигался. Её взгляд метался, оглядывая тех, кто находился рядом. Фред и Джордж стояли вместе, неподалёку от них была Джинни. Молли лежала на земле — её фигура выглядела хрупкой и измождённой. Кингсли казался измотанным и усталым, словно его не кормили все эти долгие недели. Её взгляд продолжал скользить по кругу, отмечая других, чьи лица были освещённы синим светом парящего шара. Симус, Дин, Чжоу, Луна — их осталось всего тринадцать. Неужели они — всё, что осталось от Ордена? Снова её разум заполнил шёпот Волдеморта. — Убей — Чёрная стена поднялась в её сознании, словно крепость, отсекая слова Волдеморта и вытесняя его прочь. Она не знала, куда именно. На мгновение воцарилась тишина. Толпа не шелохнулась. Ни один из Трибутов не двинулся с места. Их взгляды метались от одного к другому, наполненные тревогой и любовью. А затем вспыхнул хаос. Это произошло так быстро, что Гермиона едва успела повернуть голову и заметить, как Джордж Уизли молниеносно метнулся к оружию. Его движения были столь стремительными, что казались не человеческими, а звериными. Джордж бросился к стене с оружием, схватив меч и выпустив низкий рык. Именно тогда Гермиона заметила проблеск в его глазах — глазах, похожих на змеиные. Он развернулся и побежал к краю своей платформы. Гермиона поднялась слишком поздно. Все остальные тоже не успели среагировать. Никто не предполагал, что Джордж мог сделать это. Поэтому никто не защитил Фреда, когда его брат нанес смертельный удар. Молли закричала первой, её крик агонии был таким же густым, как кровь, покрывающая меч Джорджа. Когда Джордж выдернул меч, Гермиона увидела, как голова Фреда упала на землю, катясь к ногам Рона. Выражение на лице Фреда было пугающим — его рот застыл в безмолвном протесте. — Нет… НЕТ! — закричал Рон, рухнув на землю. Его руки дрожали, колеблясь, прежде чем прикоснуться к волосам Фреда, пока слёзы неудержимо стекали по его лицу. Кингсли бросился к Джорджу, заломив его руки назад. Плечо Джорджа вывернулось вперёд, словно было вывихнуто от силы рывка Кингсли. Глаза Джорджа вернулись в норму — змееподобные щели в зрачках исчезли. Его лицо побледнело, пока он метался взглядом между телом и головой Фреда. Эхо рыданий семьи Уизли быстро утонуло в оглушительных аплодисментах за завесой, когда трусливые зрители поднялись на ноги в восторге при первом виде пролитой крови. Брат против брата. Демонстрация увенчалась успехом. Доказательство того, что они всё же пойдут друг против друга. Доказательство того, что Проклятые Игры Волдеморта действительно состоятся. Платформы вновь появились, когда двенадцать дверей распахнулись. Пожиратели Смерти, закутанные в плащи и скрывающие лица под масками, вышли наружу и направились к Трибутам. Каждого схватили, включая Гермиону, и потащили обратно к их дверям. Она взглянула на Сириуса, который закричал. Выражение его лица было ей знакомо — то же самое, что было на его постере из Азкабана: смесь агонии и ярости. В его диких глазах читалось обещание мести. Сириус резко откинул голову назад, врезавшись макушкой в Пожирателя Смерти, который его удерживал. Пожиратель Смерти пошатнулся, выпустив Сириуса из своей хватки. Сириус бросился к центру платформы, но Пожиратель Смерти выхватил палочку и выкрикнул "Остолбеней!" Это заставило Сириуса замереть на месте. Гермиона извивалась в руках Пожирателя Смерти, который её удерживал. Она отбивалась, врезая каблуками по его голеням, пытаясь вырваться, и громко кричала. Пожиратель Смерти сжал её ещё крепче, протаскивая через двери зала. Последнее, что она успела увидеть, прежде чем темнота коридора поглотила её, была одинокая голова Фреда Уизли, чья кожа уже начинала приобретать серый оттенок. Последний звук — рёв торжества зла, рвавшийся из глоток жестокой толпы.