Когда он голоден (When He Hungers)

Арена была освещена ослепительным гигантским синим шаром, который парил в центре пространства. Гермиона прищурилась, следуя за Пэнси, которая вела её всё дальше. Тёмная магия, пронизывающая воздух, казалась вибрирующей, как будто сила, сдерживаемая в этом замкнутом пространстве, была слишком велика и вот-вот могла прорваться наружу. Её голова болела, а густая темнота, охватывающая её, заполнила сознание. Гермиона не была уверена, что именно она ожидала от загадочной арены, но это точно не было тем, что она увидела. Она предполагала, что это будет нечто вроде ротонды — и в этом она оказалась права, но все остальное было совершенно иным. Вместо величественного старинного сооружения, похожего на замок, арена напоминала сцену из одного из любимых научно-фантастических фильмов её отца, которые он заставлял её и маму смотреть с ним. Пол арены представлял собой огромный круг, окружённый синим кольцом огня, которое тянулось вдоль его краёв. Внутри этого огненного обода стояли три внушительные чёрные прямоугольные конструкции. Тёмный цвет этих сооружений казался пульсирующим, как демоническая расплавленная лава, медленно движущаяся с зловещей точностью. Кожа Гермионы покалывала, когда она пыталась представить, что может скрываться внутри этих загадочных объектов. В центре арены на полу был какой-то символ, который Гермиона не могла разглядеть с такого расстояния. Парившие над основным уровнем три круглые платформы уменьшались в размерах по мере подъема к потолку. Каждый уровень был очерчен тем же синим кольцом пламени, что добавляло сюрреалистичности обстановке. Стены арены были полупрозрачными, но достаточно толстыми, что подчеркивало: все, что происходит внутри, должно оставаться сокрытым. Гермиона остановилась на мгновение, поворачиваясь, чтобы впитать панорамный вид на зрительские места, окружавшие ротонду за полупрозрачной стеной, которая, казалось, простиралась на километры. Заполненные места ещё сильнее поразили Гермиону. Неужели волшебники действительно так слабы и жалки, что, при триумфе Тёмного Лорда, они просто сдадутся и прекратят сопротивление? Неужели у них нет ни совести, ни чувства долга перед своими братьями и сестрами по магии? За синим шаром потолок, вместо того чтобы просто быть гигантским куполом, выполнял двойную функцию. Когда Гермиона подняла взгляд, она заметила, что за куполом скрывается нечто иное — это была клетка. Вокруг неё плотным кольцом стояли дементоры, их зловещие тени ползали по стенам клетки, а сами они безжалостно ударялись о магический барьер, который сдерживал их. Дементоры, не имея глаз, словно ощущали её присутствие, их зловещие формы были направлены прямо на неё, хотя они не могли выйти за пределы барьера. — Перестань таращиться, — сказала Пэнси с ноткой раздражения, вытаскивая Гермиону из её оцепенения. — Как он смог построить это за несколько месяцев? — прошептала Гермиона, следуя за Пэнси к центру арены и опустив голову, чтобы скрыть незаметные движения губ. Они были единственными, кто находился внутри арены. Было странно ощущать на себе пристальное внимание, когда лица в толпе оставались неразличимы; туманная дымка окутывала стену, стирая любые детали и оставляя для Гермионы лишь блеклые очертания фигур. Трусы. Все до единого. Губы Пэнси оставались сжатыми, когда она пробормотала. — Тёмный Лорд мечтал об этом с момента своего первого возвращения много лет назад. Тогда он и приказал это построить. — Как здесь может быть столько людей? — Когда зовёт Тёмный Лорд, ты подчиняешься. Он объявил о ставках на Трибутов сразу после твоего пробуждения. — И все поспешно подчинились, — стиснув зубы, произнесла Гермиона. — Замолчи, грязнокровка, или нас обеих убьют. Пэнси остановила Гермиону в центре арены. И только тогда Гермиона посмотрела вниз и поняла, что рисунок на полу арены — это Чёрная Метка, искусно вырезанная прямо в том месте, где она стояла. Она тоже двигалась, создавая иллюзию живого присутствия под её ногами. Гермиона с трудом подавила желание отступить, пока пасть змеи двигалась из стороны в сторону, словно выбирая момент для удара. Пэнси встала перед Гермионой, опускаясь в демонстративно изысканный реверанс, её голова была склонена в знак покорности. Гермионе стоило невероятных усилий удержаться от содрогания при звуках приглушённого рёва, доносящегося из-за полупрозрачных стен. Это было оглушительное празднование, знаменующее гибель свободы под гнетущей рукой Волдеморта, и Гермиона с ужасом осознала, что поневоле стала частью этого представления — втянутой в игру на выживание. — Мой Лорд! — воскликнула Пэнси, и одного лишь её ядовитого тона хватило, чтобы заставить толпу замереть в напряжённом ожидании. — Двенадцатый лот готов для ставок. Хотя Волдеморта не было видно, его голос эхом разнёсся по арене и прозвучал в самой голове Гермионы, подобно зловещему призыву фантома. — Продолжайте. Пэнси выпрямилась и, приложив палочку к горлу для усиление голоса, начала кружить вокруг Гермионы, произнося, — волшебницы и волшебники Новой Магической Эпохи! Для меня честь и привилегия быть выбранной стилистом нашего последнего Трибута сегодняшней ночи. Двенадцатый лот — это никто иная, как пресловутая грязнокровка Гарри Поттера: Гермиона Грейнджер. Гулкий поток приглушённых звуков обрушился на стены арены. Гермиона стиснула пальцы ног в нелепых туфлях, которые ей пришлось надеть, чтобы хоть как-то унять боль в сердце, пока приглушённые крики звучали, словно оскорбления и презрительные слова, предназначенные исключительно ей. За сам факт её существования. Пэнси подняла палочку, выпустив чёрную искру, которая разорвалась громким, словно выстрел, хлопком, вновь заставив зрителей замолчать. — Грязнокровка, которую называли "самой умной волшебницей своего времени", теперь выставлена на продажу. Последний Трибут этого вечера — куда более изобретательная, чем предатель-чистокровка Уизли, которого вы видели под одиннадцатым лотом. Как сладко будет стать Чемпионом Гермионы Грейнджер и отдать грязнокровку на растерзание самому Тёмному Лорду! Пэнси подняла обе руки, напоминая танцовщицу, завершая это поистине грациозное действо. Толпа взорвалась — зрители вскочили на ноги с криками, их животные и варварские вопли эхом разносились по арене, вызывая у Гермионы приступ тошноты. Она вновь заставила толпу замолчать чёрной искрой — её резкий треск оглушил Гермиону. — Торги за двенадцатый лот начинаются с 1,000 галлеонов. Внезапно сквозь круговую стеклянную стену вышла фигура, словно она была лишь тонкой вуалью. Фигура остановилась на противоположном конце арены, прямо напротив Гермионы. Она парила на небольшой платформе, едва достаточной для ног, которая была окружена кольцом огня. Гермиона прищурилась, и в тот момент, когда раздался голос, поняла, что это был Яксли, — 1,400 галлеонов! — выкрикнул он. Следом, слева от Гермионы, появился Гойл ст. Он прокричал, — 2,000 галлеонов! Вокруг Гермионы появлялось всё больше Пожирателей Смерти, закутанных в чёрные мантии и парящих на разных высотах в пространстве арены, каждый на своей собственной платформе, окружённой синим огнём. Их голоса звучали жадно, пронизанные злом и ненавистью, невообразимыми для волшебников и волшебниц. — 4,000 галлеонов! — 4,500 галлеонов! — 5,000 за двенадцатый лот! Гермиона погрузилась в себя, отчаянно ища хоть какой-то выход. Она закрыла глаза, позволяя шуму превратиться в приглушённый фон, пока успокаивающие мысли не заполнили её сознание, и её мозг не начал машинально перечитывать "История Хогвартса". Дыхание стало глубоким и размеренным, почти медитативным, пока её из этого хрупкого внутреннего убежища не вывел медленный и до боли знакомый голос. Этот тон был настолько уникальным, что она узнала его, даже не открывая глаз. И всё же её глаза распахнулись от шока. — 7,500 галлеонов за девчонку-грязнокровку, — произнёс Северус Снейп с такой насмешливой расчётливостью, что торги приостановились, позволяя ему закончить. Несколько волшебников скрылись за плотной, стеклянной завесой, давая понять, что больше не могут повышать ставку. Гермиона моргнула, глядя на Снейпа, поражённая его статной фигурой, от которой веяло роскошью. Его мантия выглядела почти королевской, с тёмно-зелёной окантовкой, казалось, тщательно вышитой вручную. Длинные волосы были аккуратно зачёсаны назад, а взгляд пронзил Гермиону даже на значительном расстоянии между ними. Горло Гермионы пересохло от одного лишь его вида и осознания, что он участвует в торгах за неё. Ей и в голову не приходило, что её бывший профессор обладает такими средствами, а теперь он уверенно повышал ставки за право обладать ею. Её разум вновь закружился в водовороте смятения, пока она тщетно пыталась понять, как мир, который она знала, превратился в этот кошмар. — 10,000! — выкрикнул голос позади Гермионы, прежде чем она успела осмыслить окутывающий её кошмар. Этот голос тоже был демоном из её прошлого, преследующим её. Он был более пронзительным, возбужденным и зловещим — голосом Беллатрисы Лестрейндж. Гермиона не удержалась и бросила взгляд на свою руку, изуродованную меткой её кровного статуса. Рана на коже словно отказывалась заживать или даже затягиваться коркой. Она оставалась ярко-красной, без сомнений проклятой, служа неумолимым напоминанием о её месте в Новой Магической Эпохе. Она вновь закрыла глаза, чувствуя жжение подступивших слёз. Она не могла позволить им насладиться видом её слёз. Торги продолжались, и каждый возглас и крик с новой ставкой вызывали у Гермионы головокружение, пока осознание того, что она станет питомцем для победителя, простой игрушкой в этой чудовищной игре, не накрыло её с новой силой. Её дыхание стало тяжёлым — она хотела, чтобы всё поскорее закончилось. Однако эхо того зловещего голоса вновь и вновь возвращалось к ней, не давая забыть, что война ещё не окончена. Она не могла быть окончена, пока Гарри Поттер был жив и дышал. Он найдёт способ спасти её, спасти их всех, и вместе они что-нибудь придумают. Они всегда справлялись. Торги вновь стихли, когда мягкий, женский голос эхом разнёсся по залу, — 50,000 галлеонов за Трибута. Гермиона не узнала голос. Её глаза распахнулись, и слеза скатилась по щеке, когда она обернулась, чтобы посмотреть, откуда прозвучал этот голос. Несмотря на пелену слёз, она узнала женщину сразу. Она узнала её по волосам — это была Нарцисса Малфой. Арена погрузилась в тишину, а несколько волшебников отступили за завесу, смирившись с таким резким скачком ставки. Плечи Гермионы дрожали от тяжёлого дыхания, когда она моргала, смахивая слёзы, и пыталась яснее разглядеть Нарциссу. Спокойная и красивая, Нарцисса излучала невозмутимое спокойствие и величие, улыбаясь мягко и отрешённо. Казалось, она просто терпеливо ждала — либо следующей ставки, либо подтверждения своей победы. Пэнси подняла палочку к горлу, — 50,000 галлеонов. Раз— — 60,000 галлеонов, — протянул Снейп. — 70,000 галлеонов, — спокойно возразила Нарцисса. — 75,000 галлеонов. — 100,000 галлеонов, — произнесла Нарцисса, её голос дрогнул лишь слегка. Глаза Гермионы метались по сторонам, пока арена вновь не погрузилась в тишину, нарушаемую лишь едва слышным гулом тёмной магии, наполнявшей пространство. Она осознала, что Снейп и Нарцисса остались единственными участниками торгов. Даже Беллатриса отступила. Гермиона стиснула зубы, прикусывая внутреннюю сторону щёк, чтобы не закричать. Она наблюдала, как Снейп повернулся и, наконец, обратил внимание на Нарциссу. Затем он медленно наклонил голову в знак поражения — вежливо и намеренно — и исчез за затянутой вуалью стеной. Нарцисса стояла одна, скрестив руки на груди, и, обернувшись, бросила взгляд на Гермиону — её лицо оставалось непроницаемым. Пэнси вновь подняла палочку к горлу, — раз, два... продано! Двенадцатый лот, Гермиона Грейнджер, за 100,000 галлеонов. Самая высокая ставка вечера — Нарцисса Малфой! Сердце Гермионы замерло, мир закружился перед глазами, и она без сознания упала на пол, когда реальность ударила её, словно холодной ладонью — теперь она принадлежала семье Малфой.