Когда он голоден (When He Hungers)

— Потому что Гарри Поттер всё ещё жив. И он нуждается в тебе. Гермиона перестала дышать, услышав имя Гарри. Её горло сжалось от горечи отчаянной надежды. — Почему я должна верить тебе? — спросила она. Её голос был хриплым от злости, от того, как его имя использовалось против неё в её голове. Он не мог быть жив. Она видела его мёртвое тело. Разве нет? Даже сейчас она могла ясно увидеть его — нет другого воспоминания, которое было бы настолько ярким, как тело её лучшего друга. Голос замолчал, и на мгновение Гермиона задумалась, не выдумала ли она всё это. Но она всё ещё чувствовала его присутствие в своей голове, как он занимал нежеланное место, будто размышляя, какой ответ ей дать. — Не должна, — просто ответил голос. Но что-то в его ответе заставило её захотеть поверить. Это была обратная психология? Или её инстинкт, который поддерживал её в живых до сих пор? Или она просто была дурой, наполненной последней искоркой надежды? — Какие доказательства у тебя есть, что он жив? — спросила она, не скрывая отчаяния в своём голосе, пока кровь с её лба стекала прямо в рот. Это был единственный логичный вопрос, который она могла задать, несмотря на затуманенные эмоции. — Тебе не нужно продолжать говорить вслух, знаешь. Я всё равно в твоей голове. — Извини, что не знаю всех тонкостей вторжения в мой собственный мозг, — подумала она, сдерживая себя. — Вот она, львица, — сказал голос, его тон был не радостным и не враждебным. Это было как утверждение факта, научное и скучное. — Не заставляй меня спрашивать снова, — приказала она. Гермиона почти могла услышать, как голос вздыхает в её голове, как будто она каким-то образом вымотала его или потревожила, задав вполне разумный вопрос. — Он сказал мне, что ты потребуешь доказательства, просто утомительно, как синхронно вы оба действуете, даже на расстоянии, — объяснил голос. — Ты с Гарри? — В некотором роде, — неопределенность его ответа заставила её скрипеть зубами, прежде чем она выплюнула ещё одну каплю крови, металл этой жидкости был слишком отвратительным, чтобы терпеть. Голос продолжил — Он передал мне фразу. Сказал, что ты "поймёшь" без дополнительных объяснений. — Ну? — Он сказал: "Маленький поезд, подожди меня", — подача кода была такой равнодушной и скучной, что Гермиона поняла: голос сомневается, поверит ли она в это сообщение. Тут её сердце замерло, а вены затрепетали от подсказки, которую мог дать только Гарри. Это было во время их поисков крестражей, единственный момент мира и радости, который Гермиона пережила за столько времени, сколько только Мерлин знает. Танцы с её лучшим другом, который был для неё больше, чем другом — братом, выбранной семьёй. Когда в ту ночь завораживающая мелодия наполнила их палатку, Гарри, всегда самоотверженный, взял её за руку и подарил ей момент, когда её разум освободился. Момент, когда тревоги, переживания и стремление к совершенству утихли. Той ночью "Маленький поезд" стал их кодовым словом. Гермиона и Гарри поклялись, что если они когда-нибудь окажутся вдали друг от друга, одно упоминание об этом моменте вернёт их в тот день, когда они были не солдатами, рожденными для войны, а двумя детьми, наслаждающимися простотой своей любви друг к другу. Гермиона замерла, пытаясь дотянуться до стены, чтобы опереться на неё. Призрак воспоминания был слишком утешительным и слишком ошеломляющим. Подтверждение того, что Гарри жив, было как искра, разжигающая пламя её разума. — Сколько времени я здесь нахожусь? Наступила долгая пауза, прежде чем голос наконец прошептал серьёзно — Я точно не знаю, сколько времени они ждали, чтобы перевезти тебя в Азкабан после битвы за Хогвартс... — То есть я в Азкабане? — она перебила его, не в силах сдержать себя и не воспринять этот кусочек триумфа и доказательства, что её разум всё ещё относительно ясен. — Ты уже знала это. — Приятно, что я была права. Голос фыркнул, а затем продолжил — Прошло почти три месяца после битвы за Хогвартс. Она замерла. Часть её хотела рассмеяться и назвать его лжецом. Но другая часть её остро осознавала, как её кудрявые, спутанные волосы теперь касаются изгиба её локтя. В последний раз, когда она была в сознании, она подстригла их перед самой битвой. Кончики её волос едва касались её груди. — Ты знаешь, что я говорю правду. Гермиона вздрогнула. — Что ты можешь видеть в моей голове? — Технически всё, — голос начал с гордостью в тоне. — Но я горжусь тем, что обладаю некоторой сдержанностью. — Почему я? Как ты оказался в моей голове? — Да ладно, разве ты не должна быть самой умной волшебницей своего времени? Ты должна сама ответить на этот вопрос. — Так ты знаешь меня, — Гермиона заявила, упорядочивая то, что она знала о голосе в своей голове, как новую полку в библиотеке своего разума. — Верно. — Ты Легилимен? — Десять очков Гриффиндору. — Ты тоже в Азкабане? — Нет, слава Мерлину, — от его тона по спине пробежал холодок. Он говорил так, как будто сам был испуган за её судьбу в Азкабане. — Почему я не узнаю твой голос? — Я знаю тебя. Я никогда не говорил, что ты меня знаешь, — он продолжал давать ей подсказки. Гермиона быстро поняла, что он проверяет её, насколько она потеряла связь с реальностью, осталось ли в её разуме хоть что-то, что можно спасти. — Гарри жив, — повторила Гермиона. Голос молчал, и она добавила — Что он от меня хочет? Что я могу сделать из Азкабана? Я— — Кто-то идет, — перебил её голос. Незнакомый тон был наполнен тревогой. — У нас нет времени, Грейнджер. Тебе нужно довериться своим врагам и остерегаться своих друзей. — Довериться врагам? — переспросила она с недоумением. — Многое изменилось с тех пор, как ты потеряла сознание. Волдеморт строит нечто новое, и хотя твои глупые гриффиндорские инстинкты скажут тебе спасать всех, ты должна защитить себя любой ценой. — Почему я должна— — Я ухожу, — голос стал резким, когда незнакомец вырвал себя из её разума. Ощущение было похоже на быстрое избавление от головной боли: то, что заполняло её разум, внезапно исчезло, оставив её опустошённой и лишённой мыслей. Звук ключей заставил её вздрогнуть, где она сидела. Как она могла не услышать шаги? Неужели её чувства притупились так сильно? Гермиона осталась сидеть в своём углу у стены, не доверяя своему телу, чтобы встать, пока щель в стене расширялась. Сначала она услышала тяжёлое дыхание незнакомца, как у жирной, уродливой собаки перед ужином. Затем она увидела его лицо, когда он вошёл, с поднятой палочкой, шепча: "Люмос" с жадным нетерпением. Бартемиус Крауч-мл. стоял перед ней, его глаза метались по клетке, пока наконец не остановились на ней. Он повернул голову к открытой двери камеры, широко улыбаясь и жадно облизывая верхнюю губу. — Сказал же, что она проснулась, мой Лорд. — Самое время, — раздался охрипший голос из коридора тюрьмы. Тот самый голос, который объявил о смерти лучшего друга Гермионы в последниий раз, когда она его слышала. Гермиона задержала дыхание, когда он вошёл в комнату. Тени словно стекались к его бледным ногам, его чёрный плащ тянулся за ним в клетку. Он был спокоен, как будто часть похоронной процессии. Его шаги были осознанными, медленными, потому что у Лорда Волдеморта теперь было всё время мира — его правление началось. Каждый волос на теле Гермионы, казалось, встал дыбом, как будто под воздействием силы. — Гермиона Грейнджер, — обратился он к ней, его красные глаза осмотрели её с отвращением. — Известная грязнокровка, наконец-то очнулась. Гермиона прикусила язык, сдерживая эмоции, которые пытались вырваться наружу. Она не будет плакать. Она не позволит ему получить удовлетворение, отказываясь уступить ему власть над собой. — Встань, — прошептал он. Его указательный палец слегка поднялся, и, без использования палочки, Гермиона тоже приподнялась. Ощущение грубых, гигантских рук, сжимающих её за плечи и поднимающих вверх, было унизительным. Захват фантомных рук усилился, и её дыхание сбилось, а ноги бессильно свисали внизу. Волдеморт подошёл ближе, его красные глаза были прикованы к её, но она не уступала, заставляя свои карие глаза гореть ненавистью, встречая его взгляд. Он остановился в сантиметре от её лица, глубоко вдохнув носом, как будто вдыхал её запах. Гермиона проглотила поднимающуюся в горло желчь. — Мы долго ждали, чтобы ты покинула Царство Снов, — его голос окутал её, как миллион маленьких змей, когда он обошёл её вокруг, словно хищник, наслаждающийся добычей. Гермиона была разорвана между желанием надеяться, что это конец её страданий, и мечтой однажды убить его самой. Она представила, как бы она перерезала ему горло — жестокий, интимный, маггловский способ, который бы позорил его догму в последние мгновения. — Теперь настало время начать демонстрацию для всего волшебного мира. Его слова были тяжёлыми от чувства утраты и терпения, которые копились на протяжении многих лет, ожидая его правления. Гермиона почувствовала, как невидимые руки сжимаются вокруг неё сильнее, оказывая давление на виски и каждую трещинку её кожи. Ей казалось, что она вот-вот лопнет, как раздавленный виноград, если он сожмёт ещё сильнее. — Иди к чёрту, — она прохрипела на последнем издыхании. Бартемиус Крауч-мл. быстро подскочил, практически выпрыгнув, чтобы ударить её по лицу. Ожог на её коже ощущался для Гермионы как награда. — Как ты смеешь так говорить с Тёмным Лордом, грязнокровка! — он закричал. Его голос эхом разносился по стенам тюрьмы, повторяясь снова и снова, как будто звук взбирался по высокому потолку в поисках выхода. — Ну-ну, Барти. Терпение, — спокойно отчитал его Волдеморт. Его улыбка стала шире, открывая зубы, такие белые, что казались почти сверкающими. Ещё один символ его утраченной человечности. — Видишь ли, грязнокровка, — пропел он, завершив круг и снова оказавшись лицом к лицу с Гермионой. — Это ты окажешься в аду очень-очень скоро. Прежде чем Гермиона успела осмыслить нечестивое обещание его слов, она внезапно рухнула на землю, освобождённая от невидимых рук, которые её удерживали. Её тело бессильно упало на пол, слишком слабое, чтобы предотвратить падение, и громкий треск раздался от её правой лодыжки, не выдержав напряжения от её собственного веса. Лицо Гермионы встретилось с полом с заметным ударом, а боль от свежей раны служила болезненным напоминанием, что она, действительно, ещё жива. — Отведите её на арену, — распорядился Волдеморт. — Время объявить Трибутов для Проклятых Игр.