Мерцающая башня

Insane, inside The danger gets me high Can't help myself Got secrets I can't tell

Sam Tinnesz — Play with fire

— На сто тридцать шестой странице вы как раз найдете это заклинание, — профессор Снейп безымянным пальцем откинул темную прядь, что вновь спала ему на глаза, и пошел вдоль парт, проводя рукой по их краям. У третьей он остановился, и его зрачки под расслабленным веком опустились: сухой взгляд работал лучше всякой магии. — А если вы, мистер Пак, — первую букву фамилии всегда растягивал, — соизволите заглянуть в книгу, то, быть может, не растеряете конечности в схватке с другим волшебником. Черная палочка мелькнула перед носом — и толстый учебник, обитый лохматой шкуркой, распахнулся. Страницы грозно бухнулись по обе стороны, парта вздрогнула. Да и Чимин тоже. Он выпрямился и убрал от лица руку, которой прикрывался. Пускай на занятиях Снейпа карался даже лишний шелест пергамента, Чимина интерес окутывал, точно пары мощного приворотного зелья, потому не получалось ему противостоять. В конце ряда, за широкими плечами однокурсников, виднелась белая макушка парня, словно лотос в густой залежи болотных растений; она почти не шевелилась: зависла, склоненная над учебником. А у Чимина уголок рта мгновенно трогался, что аж приходилось держать силой, дабы не ухмыльнуться. — В который раз вам напоминаю, — Снейп всё никак не отходил, — что связываться с темной магией — это опрометчивое решение и, скорее всего, ваше последнее. Поэтому больше интересуйтесь самообороной, нежели запретной секцией в библиотеке. Позавчера вновь кто-то, вопреки всем правилам школы, полез искать себе приключения, и, предполагаю, что отчисление должно стать незабываемым завершением пути этого юного исследователя, — окинул класс строгим взглядом. — Мистер Мин, — произнес вдруг, и его слова раздались в тишине, как скрип мела по доске, — напомните-ка мне, отчего нас спасает заклинание «Вулнера санентур»? Юнги, на которого все посматривал Чимин, теперь казался бледнее обычного. Покрытые тусклым румянцем щеки растеряли его остатки и слились с концами прядей, а выразительные серые брови сомкнулись на переносице. Он поднялся из-за парты, проскрипев стулом, и мантия открыла вид на длинные узловатые пальцы, что теребили ее. — От «Сектумсемпра», сэр. — Верно, — Снейп, едва размыкая губы, повторил заклинание за Юнги и взмахнул палочкой. Тонкая сверкающая полоса, будто лезвие, стремительно рассекла одну из склянок: горлышко съехало вниз и раскололось на части. — Здесь, как видите, уже с трудом исправишь последствия. Поэтому всегда пользуйтесь магией с умом. Звонок разнесся по всему кабинету и перешел в шум голосов. Все кругом собирали учебники и перья, елозя по партам длинными рукавами мантии. Чимин большим пальцем потер корешок книги, словно это место за ухом у пса, и она сама закрылась. Ноги вели к последнему ряду, да поскорее, пока Юнги не улизнул в путаные коридоры школы, однако Снейп и тут встрял: он приказал Слизерину остаться ненадолго, и следом послышались возмущенные вздохи и бормотание, что пытались скрыть в многоголосии. Чимин словил краем глаза Юнги, который присаживался обратно, и улыбнулся. Это ему было только на руку. — В этом месяце некоторые разочаровали меня своим отношением к учебе и правилам Хогвартса, но были и те, кто приятно удивил, — Снейп вынул из чехла небольшой свиток и встряхнул его: на развернувшейся бумаге вывелись имена. Их порядок соответствовал среднему баллу за предметы, и на самом верху всегда стояло незабвенное «Пак Чимин». Но не в этот раз. — Мистер Мин, вы и правда неплохо постарались, — и большинство устремило взгляды к Юнги. Тот робко кивнул, столкнулся глазами с Чимином и более не поднимал головы: то ли смутился, то ли не любил лишнее внимание. — Видно, что вы радикально изменили свой подход к учебе, я такое безмерно уважаю. Остальным, кто расслабился или никогда и не напрягался, напоминаю, что ваши способности — это большая ответственность и нужно нести её с достоинством. Берите пример с ваших же однокурсников, — свернул свиток и принялся убирать его. — У кого есть вопросы, подойдите ко мне, остальные можете идти. Чимин наспех сгреб вещи с парты и метнулся через заполненные учениками ряды к Юнги. Белая макушка светилась вдали, как маяк, потому хоть в грозу, хоть в осевших на воду тучах отыщешь. Юнги, вокруг которого навили паутины слухов, всегда смотрелся невозмутимо: уголки его рта растягивались лишь затем, чтобы изобразить недовольство, а в глазах бесконечно горел единственный блик, будто нарочно, каким бы ни было освещение. Его длинные пальцы гуляли по краям мантии, чтобы расправить складки, но одну из её сторон вечно тянуло вниз: крой был неровный или внутренний карман что-то тяжелило. Чимин воспользовался заминкой Юнги и оперся бедрами на его парту, облокотившись позади себя руками. Шуршание и шаги стихали. — Решил посоревноваться со мной? — скользнул ладонью по деревянной поверхности к руке Юнги. — И, очевидно, выиграл, — голос его был словно мурчание: низкий и бархатисто клокочущий, но по нему никогда не получалось понять эмоцию. Юнги мог ехидничать и отвечать на занятиях одним и тем же тоном. — Не думал, что ты обойдешь меня, — сдерживал ухмылку до последнего, чтобы не выдать себя, но едва соприкоснулся пальцами с костяшками Юнги — тут же поплыл. И его довольное лицо явно того злило. Прикосновения — манера общения для Чимина. Он дотрагивался всех и каждого, когда разговаривал, и оттого не замечал своей привычки. Но не с Юнги. Здесь даже прежде чем заговорить, нужно было склеить феникса из праха, победить в магической дуэли Снейпа, разучить все языки мира от арабского до парселтанга и, желательно, родиться не Чимином. Поэтому прикосновения к Юнги, случайные и редкие, вызывали мурашки, словно по позвонкам водили концом пера. — А если бы ты думал, — одернул руку, — то, может быть, вернул бы свои позиции. — Я был слишком сосредоточен на тебе, — отошел от парты и встал напротив Юнги. Чтобы уловить все детали, сощурился и чуть склонился. Они рядом смотрелись превосходно, и сантиметра разницы в росте идеально хватало для того, чтобы губами постоянно метить в крошечную родинку на круглом носу. За те секунды, что Юнги был растерян, Чимин услышал от него вблизи сладковатый запах пергамента, рассмотрел хмурое лицо и заново влюбился. Ресницы пушились ровным веером, и только у уголков глаз несколько сбивалось в пучки; по очертаниям верхней губы расползался теплый розовый оттенок, что делал её будто бы зацелованной. Чимину хотелось провести пальцем по щеке и оставить след из румянца, дабы проявить запрятанные в холодном цвете кожи веснушки. Обязательно когда-нибудь так сделает. — Отвали от меня, иначе будешь до самого заката квакать, — палочка, словно тупой нож, впилась в горло Чимина. Юнги отталкивал ею от себя, как нежить вилой. — Последнее предупреждение. Не шутил. Чимин после прошлых встреч неделю вымывал из волос рыжий, что расплескался над головой, когда он полез обняться, и целый день закашливался перьями, будто проглотил курицу живьем, потому что назвал Юнги «цыпленком». Сегодня же не стал испытывать судьбу и пропустил, ведь впервые увидел не только тонкие и острые, словно лезвия, блики в глазах, смотревших насквозь, но и покрасневшие уши.

──────≪✷≫──────

— И не надоело тебе бегать за ним? — Тэхён грубовато дернул зеленый галстук, что болтался распущенный и прикрывал грудь: ее обнажала расстегнутая на верхние пуговицы рубашка. — Приглядел бы себе кого-то менее… таинственного и зловредного? Что у тебя за типаж такой вообще… Свет с внутренного двора Хогвартса проходил через резные арки, шедшие длинной вереницей вперед, золотил его русые волосы и кожу нежно-охристого цвета. Тэхён был местным принцем, правда не спешил запрыгивать на белого коня, потому что сам ждал, когда к нему прискачет кто-нибудь. Он обожал внимание и привлекал его хотя бы внешним видом: школьную форму превращал в подиумный наряд, а глаза умело подводил карандашом так, что взгляд становился игривым и надменным. В Слизерин его, наверняка, определили за гипнотическое обаяние. Они дружили с первого курса. Два министерских сына, два чистокровных волшебника и неуёмная тяга к лукавству. У них разве что вкусы на парней не совпадали, да и Чимин предпочитал отдавать, а не получать. Тэхён и учился неплохо, но больше времени уделял коллекционированию и походам на квиддич. В качестве зрителя, естественно, дабы не затмевать восходящую звезду с факультета «Гриффиндор». — Я любопытный, — Чимин щурился, когда переступал солнечные полудуги, нарисованные архитектурой замка. Луг, на котором группами собирались ученики, лежал широким пластом и яркостью тоже слепил глаза. — А ещё мне нравятся загадки. — Ага, и получать от одного загадочного недотроги от ворот поворот по десять раз на дню. — Юнги меня хотя бы замечает, а твоего Чонгука кроме снитча и метлы ничего не интересует. Чего еще ожидать от типичного гриффиндорца? Ему бы шрам на лбу для крутости, и все, считай, можно уписаться кипятком. Еще и нашей команде вызов бросил. И хочется тебе смотреть, как твой Чонгук земли пожует? Тэхён карикатурно закатил глаза и, взмахнув рукавами мантии, сложил руки на груди. Рубашка сползла наискось и оголила больше половины его ключицы. Взгляды проходивших мимо учеников и учениц метили туда, и это если не говорить о галстуке, который свободно елозил по обнаженной коже. — Был бы он обычным напыщенным мальчишкой, стал бы я на него смотреть? Задай себе этот вопрос. — Как и три предыдущих? Абсолютно точно, — усмехнулся. — Я даже могу предсказать ваше будущее: ты провстречаешься с ним месяца два, он окажется мудаком, и ты снова будешь мешать икотное зелье в гостиной, чтобы подлить ему за завтраком. — Формально я делал это только дважды. — Третий просто предпочитал есть всухомятку. — Это называется опыт, — Тэхён вскинул левую руку вперед и продолжал ей грозно жестикулировать, пока говорил, — я изучаю типажи парней. Юнги вот самый предсказуемый в своей непредсказуемости. В конце выяснится, что он одиночка и боится подпускать к себе кого-то близко, потому что люди ранят. Ну или он творит темные делишки по ночам и тебе не стоит влезать в это всё, если жизнь дорога. Вдруг это он ночами по библиотеке шастает, а? Или он кровожадный вампир, который после двенадцати выходит на охоту? Ты вот можешь объяснить, почему твой суженый бледный, как белый техасский полоз? — Ты мне это серьезно? Чтобы слизеринец змей боялся? Юнги шипит громко, зато от моих прикосновений тает, я знаю, — уголок рта дернулся. Подушечки пальцев закололо, едва они вновь фантомно ощутили, как кожа Юнги от шершавых, точно потертый бархат, выступавших косточек становилась нежнее к запястьям. Эти руки хотелось вылизывать, грязно, по-собачьи, чтобы в солоноватом вкусе различать оттенки давно впитавшегося крема и чернил, чтобы языком раздвигать фаланги и заставлять ими двигать, будто к ними привязаны тонкие нити марионетки. — Поэтому, когда ты коснулся его плеча, он наколдовал тебе волдыри? — Пару дней назад я погладил его по костяшкам и остался цел. — Правда?! — воскликнул с нарочитым удивлением. Чимин аж поверил на секунду. — Приглашения на вашу свадьбу уже составил? Ирония Тэхёна иссушала колодец, из которого Чимин черпал уверенность. И все же руки не опустить, когда сердце словно за поводок вело. Отступал назад — оно перетягивало и душило, потому не было смысла сопротивляться, да и не сильно-то хотелось. Слизеринцы не сдаются, лишь берут передышку, переводят дух — и по-новой. — Я таких, как Чонгук, тоже, может, знаю. Крот обыкновенный. Из норы не высовывается, безнадежно слепой. Ты его позовешь на чай, встретишь в пеньюаре, а он молча посидит и попьет улун. — Если кротов интересуют только норы, то мне есть, что предложить, — и засмеялся. — О, боже, не надо, — низко опустил брови, прикрыв глаза, и вытянутые ладони выставил перед собой, точно отталкивая Тэхёна с его мерзкими шуточками. — Не хочу этого знать. — А вот и наш недотрога жаловал, — резко выдохнул от того, что сдержал рвущуюся усмешку, и указал пальцем на проскользнувшую между учеников фигуру. Белые пряди, покрытые капюшоном, торчали из-под него, как плохо уложенные перья в гнезде. Юнги двигался быстро, будто огонек бегущий по воде за керосиновой лампой. Плотная мантия, как бы тот ни мечтал, от прозорливых глаз Чимина не скрывала, напротив, привлекала внимание. — Юнги! — рванул за ним раньше, чем осмыслил слова Тэхёна. Окрик Юнги лишь ускорил. Он свернул на первом же повороте: нырнул в темноту петляющего коридора, до которого не доставало солнце и где тень мгновенно марала серостью его лоснящиеся пряди. Удивительным образом Юнги всегда ускользал, змеиная юркость будто позволяла ему пролезать в мельчайшие зазоры стен. Мантия красиво обхватывала его голени, когда он торопливо шагал; подошва ботинок поскрипывала все громче в стихающих голосах учеников и оставляла слабое музыкальное эхо. Всякий раз, когда Чимин пытался застать Юнги в перерывах между занятиями, тот ловко избегал встреч: в кабинет заходил за секунды до звонка и с филигранной точностью угадывал, за какой партой примоститься, чтобы никто не успел подсесть. Преподаватели, будто сговорившись с ним, переступали порог и не давали более подниматься с мест. В библиотеке Юнги появлялся непредсказуемо, а после завтраков покидал Большой зал с такой скоростью, что Чимин, заболтавшись с Тэхёном, вечно терял из виду. Молния пусть и попадала в одно место дважды, да вот сотый удар совпадением назвал бы лишь блаженный. В маленьких победах проворного Юнги, что шли одна за другой, просматривалась закономерность. Не в мире магов рассуждать о том, насколько случайности на самом деле не случайны. И Чимина манило погружаться, как яркое сияние со дна. Он точно чуял в Юнги, облаченного сверкающей змеиной чешуёй, не овечку, так рысь, чьей стихией были не заворошенные травами земли, а бескрайние снежные пустыри, усеянные паутинами следов. Язвительный, гордый, таинственный — это все, что Чимин выведал, и этого было чертовски мало. Сегодня ему везло так, как не везло никогда. Юнги, который, казалось, ходил сквозь стены и знал каждый угол и потаённый ход замка, поспешил и свернул в тупик. Перед ним насмешливо висели огромные картины, окруженные потрескивающими огнями факелов. Отчего-то Юнги застыл, будто его обратили в выточенную из мрамора статую, и приподнял голову. Он явно всматривался в необычный пейзаж, что висел по центру: к двум воющим на луну зверям из синих вод выползал рак. Длинная тонкая фигура смотрелась изящно, потому всё естество рвалось её объять. Чимин подкрадывался шаг за шагом, чтобы не спугнуть и не разозлить, хотя знал, что напрасно старался. — Ю-н-г-и, — протянул с наслаждением, будто буквы имели карамельный привкус. — А ты, оказывается, тоже иногда ошибаешься. Я уж думал, что связался с провидцем. Слухи ходят самые разные… так и не пойму, кого я соблазняю. — Что тебе нужно? — тут же повернулся к нему и опустил руку в карман. Желтые огни ореолом подсвечивали волосы Юнги, и на его макушке, как золотые нити, поблескивали пряди. — Хочу пригласить тебя куда-нибудь сходить со мной. С меня лучший день в твоей жизни, а с тебя… я все понимаю, потому начнем хотя бы с того, что ты разрешишь под конец дня взять тебя за руку. На мгновение Юнги оглянулся на картину и нервно закусил и без того ободранную губу. Решался. Затем длинный конец палочки показался из кармана. Она была сделана из тёмного дерева и от лака ярко переливалась, Юнги сдавил её пальцами и направил на Чимина. — Отвали, который раз я буду это гово… А Чимину не привыкать. Он стремительно подошел ближе и обхватил Юнги за запястье. Держал крепко, но с такой осторожностью, словно сдавливал крыло бабочки. Палочка дернулась вверх и больше не касалась груди. Сузившиеся зрачки Юнги едва проглядывали в радужке, что была темнее кофейной гущи. Его ресницы, опущенные к полу, на треть скрывали глаза. Щеки розовели. — Я готов и сплясать, и поквакать, только обязательно подумай над моим предложением. — Ты чокнулся совсем? — рука Юнги задрожала. Как бы слабо Чимин ни касался её, он легко мог почувствовать это, потому что вместе с ней затряслась и его. — Я занят, у меня дела… Пусти! — вены выступали паутиной и убегали под рукав мантии. — Какой же ты… — А как же матч между Слизерином и Гриффиндором? Обещают горячую игру! Со мной так вообще комбо. — Заняться мне больше нечем, кроме как на летающих бездарей смотреть, сгинь! — рыкнул. — Клянусь, я сейчас сделаю тебя лягушкой. — Тогда придется меня поцеловать, чтобы я обратно стал твоим принцем. Запястье Юнги выскользнуло из пальцев, и ладонь с силой толкнула в грудь. Её тепло расползалось по коже даже через плотную ткань. Чимин, спотыкаясь, отскочил на полметра назад и улыбнулся. Юнги был невыносимым и очаровательным в своем смущении. У него вздымались плечи от частых вздохов, а переносицу исполосовали складки, точно у шипящего кота. Он выдвинул ногу вперед и держал палочку, как заточенный самурайский меч, по ней шла бликом полоса огня. Губы его, истерзанные, искусанные, еле заметно двигались: нашептывали заклинание. Однако не один Юнги был любимчиком Снейпа. — Экспеллиармус, — опередил. Палочка выскочила из рук Юнги, со стуком ударилась об пол и покатилась под ноги Чимина. Нос туфли смотрел прямо на неё. — Если пока не готов целовать, даже не пытайся. Чимин был доволен собой и, победно цокнув, языком обвел верхнюю губу. Только Юнги, чьи брови уже нарисовали пугающую тень над глазами, накинул капюшон на голову и нырнул ему под ноги. Из ниоткуда по коридору начал расползаться сизый дым, густой, как вата. Кудрявые облака поедали проблески белых прядей и оставляли маслянистый осадок в ноздрях. Чимин сощурил глаза и закашлял. Рукавом закрыл лицо и выбежал из выросшей вверх, как громадный тролль, завесы. Размахивая руками, он разглядел мелькнувший за поворотом клочок мантии. — Вот же ж… — вновь закашлял. — Ну, что? — Тэхён возник в самый неудачный момент. — Когда там ваша свадьба? — Да пошел ты.