Когда зацветёт пурпурник

— Тебе разве удобно сражаться одноручным мечом? У нас ими играют только дети, — Мавука заблокировала удар оппонента, отводя его оружие в сторону и сводя раунд в ничью. — При обладании навыками боя можно драться хоть с зубочисткой в руках. В поединке главное не твоё оружие, а твоё мастерство и твой настрой. Одноручный меч эрганомичен, а также всегда может быть под рукой, — Траин показательно убрал меч в ножны, подтверждая слова, сказанные несколько секунд назад, — Двуручный меч подходит далеко не всем, к тому же скорость атаки бойца с ним сильно понижается, от чего есть вероятность того, что один из ударов противника прилетит аккурат по голове. Не понимаю скептическое отношение натланцев по этому поводу. Девушка стояла напроитив него, облокотившись о рукоять собственного орудия боя, анализируя полученный ответ на вопрос. В этом действительно была доля правды: во время боя отражать каждую атаку тяжёлым мечом было по-настоящему трудно. Но притом у нёё это получалось. Мавуика точно не помнила, как выбрала главным оружием для себя именно двуручное — скорее всего на это повлиял отец, тренировавший её с самого детства. Она переняла как его привычки, так и стиль боя. К своим двадцати годам она обращалась с мечом лучше, чем многие её сверстники — сказывался результат долгих и изнурительных тренировок. — Ещё один раунд, или стоит отдохнуть? , — юноша интонацией выделил слово «отдохнуть», определённо намекая, что второй вариант будет как нельзя кстати. Он, хоть и мог спокойно продолжать бой дальше, но при этом делал ставку на женскую и мужскую физиологию. Усталость для них была понятием растяжимым, и хотя девушка не хотела её показывать, но после пяти поединков подряд она бузусловно имела место быть. — Ты хочешь сдаться? , — Мавуика хищно улыбнулась. Не смотря на усталость, азарт битвы всегда брал над ней верх. Она жила по принципу «усталость можно признать только тогда, когда ты теряешь способность стоять на ногах». Закинув меч себе на плечо, который до этого мирно покоился на земле, она приняла боевую стойку, показывая готовность к очередному состязанию. Траин тяжело вздохнул, но оружия не достал. — Твоя проблема кроется не только в безрассудной упрямости, но и в том, что ты неправильно держишь меч. Поразмыслив с секунду, он сократил расстояние между ними, встав за спиной девушки, неосознанно позволяя себе излишнюю близость. Чуть наклонившись, чтобы нивелировать разницу в росте, всё также со спины, он положил свои ладони на её кисти рук, сжимавшие рукоять меча. — Чтобы затрачивать на удары меньше энергии и чувстовать меч в руке более комфортно, лучше брать его вот так, — он настойчиво сжал её руки, заставляя поддаться и позволить ему взять контроль над их действиями. Перехватив оружие, он несколько раз взмахнул им, не убирая своих ладонеё с её. — Так ведь удобнее, верно? Мавуика стояла молча — ей было в крайней степени неловко, но и сопротивления она не выказывала. Мужской торс вплотную соприкасался с её спиной, казалось, она даже чувствует как бьётся его сердце. До слуха доносилось спокойное и ровное дыхание, будто бы он не сражался несколько минут назад, а отдыхал где-нибудь на Родниках. Его длинные волосы касались её плеч, сильно контрастируя на фоне собственных. В таких «полуобъятиях» девушка поймала себя на мысли, что так чувствует себя максимально защищённой. Хоть она и могла без проблем постоять сама за себя, но вот это простое женское желание сейчас превалировало над сосбтвенными способностями и возможностями. Совместная тренировка невольно превращалось во что-то куда более личное, чем просто проверка способностей дргу друга. Никто об этом не говорил, но оба в полной мере ощущали близость момента. Несколько секунд молчания дали возможность Мавуике одуматься, и, вынырнув из потока мыслей, она пихнула юношу локтем в бок — Сохраняй дистанцию.

***

С момента их первой встречи прошло уже около года. Благодаря успешным переговорам с Пиро Архонтом, Натлан смог заключить достаточно выгодное соглашение с Каэнри’ах: взамен за вооружение и всевозможные изобретения техники регион войны предоставлял не только разного рода сырьё, но и возможность дахрийским учёным исследовать загадочный флогистон, считывшися первоосновой всего. Он обладал удивительными способностями, буквально — универсальное топливо, заменявшее собой силу элементов и искуственно синтезированные разновидности топлива для механизмов. Даже типичный страж руин становился раза в два эффективнее и долговечнее — достаточно было запарвить его флогистоном. Природа «чудо-топлива» не была ясна — даже если это своего рода первородная субстанция, то так или иначе у неё должны быть истоки происхождения. Натланцы никогда не интересовались этими вопросами — научная деятельность явно не привлекала пылких местных войнов, от чего весь исследовательский потенциал пропадал впустую. Каким образом до сюда ещё не добрались учёные из Академии Сумеру — не ясно. Может, это было связано с тем, что сумерцы по менталитету больше теоретики, в то время как учёные из Каэнри’ах привыкли к практике. За маленький срок они развернули в Натлане исследовательскую базу, что самих натланцев крайне настораживало. Дело могло дойти даже до прямых конфронтаций — далеко не всех устаивали чужеземцы, покусившиеся на их ценности. Ещё сильнее их не устравиало наличие военного контингета, который был выставлен исключительно для охраны центра исследований, который неоднократно подвергался нападкам со стороны местных жителей. Хоть Архонт и предупреждал, что все работы производятся по условиям взаимного соглашения, но некоторых консерваторов-патриотов это не особо заботило — они считали, что всё, что находится на территории Натлана принадлежит только его жителям и распоряжаться богатствами региона имеют право только они и никто более. С такими «радикалами» приходилось разбираться непосредственно на месте, когда кому-то из них взбредало в голову провести очередную провокацию. Военный контингет Каэнри’ах было сложно таковым назвать — один небольшой отряд, зоной ответственности которого являлась сама исследовательская база. Руководство над ним было вверено Траину, который не особо претендовал на какую-то более выскоую должность. Успев отличиться своей пунктуальностью, ответственностью и боевыми навыками, он идеально подходил на руководящую должность не смотря на свой достаточно юный возраст. Да и по сути особых навыков здесь не требовалось — организовать два десятка бойцов было не так уж и трудно, нужно просто уметь располагать к себе людей. Его армейский друг Гутфрид решил немного отойти от военной карьеры и заняться тем, что всегда было интересно — ему предоставили возможность вести различные исследования в области медицины (особенно после того, как он заикнулся о желании создать лекарство, которое могло нивелиовать последствия воздействия Бездны на человеческое тело). Наивно предполагать, что «военный контингент» занимался исключительно тем, что гонял местных по их же территории. Траин принял решение по возможности помогать натланцам отражать нападки Безды, хоть и понимал, что местная Ода Воскресенья на него и его солдат не распространяется. Не смотря на то, какими бы искусными войнами они не были, Бездна непредсказуема, и часть солдат попросту могла не вернуться домой. Он понимал и оценивал все риски, но имея хоть какую-то власть, в стороне оставаться уж точно не хотелось. Но и насильно гнать на людей смерть не было никакого желания — на это он точно не имел права. Мужчина предоставил выбор: разделить с местными тяжкое бремя войны (особо подметил, что такой поступок будет достоин настоящего война) или же продолжить выполнять свои прямые обязанности. Вопреки ожиданиям, практически все из его небольшого «легиона» поддержали позицию своего лидера, что лишь подтверждало доблесть и готовность к самопожертвованию дахрийских рыцарей. Пиро Архонт Таури, в ведении которого Натлан находился лишь несколько месяцев (в связи со смертью его предшественника), продлил договор с Каэнри’ах, заключенный ранее, а также с радостью принял предложение помощи со стороны иностранных военных. Парень был совсем молодым, казалось, всего на несколько лет старше самого Траина, он явно был неопытен в политических делах, от чего сильно зависел от Палаты Советников. Кажется, нынешний Архонт был выходцем из Народа Родников — об этом в последнее время часто шептались местные. Принятое ранее решение аукалось в едких замечаниях Гутфрида, который был крайне недоволен сложившимся положением дел — Скажи мне, зачем тебе оно надо? Ты хочешь чтобы твои солдаты отдавали жизни за чужую страну? Ты не находишь это странным? Ты всегда мне говорил о «долге рыцаря», но при этом забываешь самый главный аспект — рыцарь должен защищать свою страну и быть готовым отдать за неё жизнь. А что в итоге? Ты хочешь лишить их семьи отцов и сыновей? Как ты им потом в глаза смотреть будешь? Что скажешь? Что-то вроде «ваш сын/брат/сват погиб, сражаясь на чужой земле, непонятно за что, защищая не вас, а каких-то левых людей». Ты не находишь это аморальным? , — сделав очередной глоток местного пива раздражённо отвечал Гутфрид. Он давно захмелел, а в таком состоянии его постоянно тянуло на разного рода споры. — В чём-то ты и прав, Гут… — Траин смотрел на медового цвета напиток в своей кружке, размышляя над словами друга. Он всё это прекрасно понимал. Будто бы он над этим не думал, — Я никого не заставлял поддерживать моё предложение, у них был выбор и они его сделали. Ты прекрасно знаешь — мне трудно оставаться в стороне, когда я могу чем-то помочь людям, хоть немного, но всё же помочь. — Ты понимаешь, что ответственность за решения солдат тоже лежит на тебе? И спросят потом с тебя. Если себя не жалеешь — умирай сколько влезет, но их в это зачем было впутывать? Ты их командир, капитан, они не могут тебе отказать, об этом не думал? Местные сражаются с этой Бездной грёбанные столетия и никаких результатов от этого нет, с чего вдруг ты решил, что от твоего участия здесь что-то зависит? — Бездна — угроза не только для Натлана, но и для всего Тейвата. Вооружённый контакт с ней будет полезен в любом случае — мы не знаем что нас ждёт дальше и куда она обратит взор в следующий раз. Да, от нас мало что зависит, но согласись, будет лучше, если благодаря нам десятки людей смогут сохранить свои жизни. Каждая жизнь ценна, не важно, откуда родом человек, а защита простых мирных жителей как раз соответсвует как моим принципам, так и принципам рыцарства как таковым, — он последовал примеру собеседника и также отхлебнул из кружки, закусывая горьковатый привкус пива какой-то местной солёной лепёшкой, которая подавалась вместе с напитком — Я всё же настаиваю на том, что твои принципы, это сугубо твои принципы и из-за них страдать никто не должен. Натланцы спокойно переживут свою смерть и переродятся с помощью их местной Оды, а вот такие как мы умирают здесь безвозвратно, и никто о нас не вспомнит. Вообще, совершенно не понимаю твоего рвения защитить здесь всё и вся, какого чёрта это успело стать твоими заботами? , — вновь сделав глоток и потянувшись за очередной закуской, мужчина нахмурился и окинул друга осуждающим взглядом, — Не хочешь ли ты сказать, что ведёшь себя так из-за той местной девчонки? Хочешь ей угодить? Траин заметно напрягся — сейчас он меньше всего хотел приплетать Мавуику к этому диалогу. — Что за чушь. Прошло уже больше года, многие из наших привыкли и в какой-то степени привязались к Натлану и к его жителям. Здесь я точно могу тебя заверить, что действую исключительно в соответствиями с принципами морали. Жертвовать одними, чтобы понравиться другим — глупо и безнравственно. — Ты про привязанность к тем жителям, которые на нас зуб точат и считают, что нам тут не место? Ты вообще обращал внимание на то, как к нам здесь относятся? Мы как были чужаками, так ими и остались. И если какая-то натланская девочка к тебе хорошо относится, то это далеко не значит, что все остальные такие и готовы бежать к тебе с распростёртыми объятиями. По тебе сразу видно, что ты — влюблённый идиот, который наивно верит в то, что у вас что-то может получиться. Но ты когда-нибудь задавал себе вопрос: а ей это вообще надо? Кто ты для неё? Очередной ухажёр, только поэкзотичнее? Ты думаешь, что никто этого не замечает? Почему твои солдаты спрашивают у меня «а с кем это гуляет командир?». А я будто бы знаю с кем! , — Гутфрид уже не стеснялся в выражениях — градус давал о себе знать. — Пошли отсюда, тебе уже хватит пить, — стиснув зубы Траин за шкирку вытащил друга из-за стола и повёл его к выходу, расплатившись с официанткой за двоих. Слова Гутфрида сильно его задели. Может потому, что по большей части они были чистой правдой. За целый год он не заметил ни намёка на взаимность со стороны девушки. Кажется, она считала его своим другом, коих у неё в Натлане было множество. Натура человека по сути своей эгоцентрична, и как не старайся — в полной мере её будет скрыть невозможно. В глубине души безумно хотелось, быть не «одним из», а «тем самым», но сказать он об этом не решался. За этот год они виделись довольно часто — этого небольшого промежутка времени хватило чтобы привязаться к человеку. Эта привязанность была абсурдной и нелепой, ровно такой же, как и его чувства. Юноша понимал — он не сможет оставть свою родину, не сможет променять её на другой регион, не сможет нарушить присягу и оставить семью. Мавуика бы сошлась с ним во мнениях. Только помимо патриотизма, девушка, как и все натланцы, не могла покидать родной дом. Это было как-то связано с артериями земли, Одой Воскресения и прочим — он не особо понимал как работают местные правила. Но что точно отложилось в сознании, так это то, что она вряд ли сможет жить нормальной жизнью вне региона войны — мужчина слышал о симптомах, которые испытывают натланцы оказываясь в других уголках Тейвата. В такой ситуации, что он мог ей предложить? Всю жизнь шарахаться от одного дома к другому? Вечно искать поводы остаться в Натлане, чтобы просто провести с ней время? Это не жизнь, а пытка как для него, так и для самой Мавуики, даже если бы она ответила ему взаимностью. Но что бы он не делал, о чём бы не думал и какие бы варианты событий не простраивал — всё равно не получалось её забыть. Всё больше и больше мыслей были направлены на девушку, каждая их встреча отзывалась у него в сердце невероятной теплотой — рядом с ней он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Любуясь каждым её двжиением, каждым изгибом тела, внимательно слушая всё, что она говорила — не важно, были ли это обычные повседневные рассказы, или мысли о судьбе Натлана, Траин понимал, что с каждым днём всё сильнее ею очаровывается. Хотелось обнять её, зарыться носом в копну её огненных волос и никуда не отпускать. Хотелось защитить девушку от всех бед мира, не смотря на то, что она сама могла за себя постоять. Все эти мечты разбивались о жестокую реальность, которая то и дело напоминала о невозможности таких отношений. Да и Мавуика ничего не говорила об этом… Возможно, эти мысли её даже не посещали в связи с банальной ненадобностью — она всегда сохраняла дистанцию, никогда не давала намёков, никогда не заводила темы, касающиеся отношений. Может, это и к лучшему — эта любовь останется сугубо его проблемой, которая никак не затронет её. Единственного, чего он боялся в этой ситуции — поддаться чувствам. Юноша осознавал, что в виду своей натуры романтика, он может в один момент сказать нечто личное и сокровенное, что не было предназначено для слуха посторонних. До лагеря он буквально тащил Гутфрида на себе — друг был пьян настолько, что не мог нормально идти на своих двоих. Завтра у него явно будет не лучший день. — Ты так мне и не ответил, — с харрактерной интоннацией в голосе продолжил ранее начатый диалог Гутфрид, — Ты долго будешь бегать за этой натланской… проституткой? Траин изо всех сил сжал свободную ладонь в кулак. Наручные элементы обмундирования больно впились в кожу — явно останется след. — Гутфрид, прекращай. Я не хочу сейчас с тобой разговаривать на эту тему. — А с кем хочешь? С ней что-ли? У неё таких как ты ещё штук сто будет, пора бы начать думать не о ней, а о себе и своих солдатах. Насколько сильно нужно хотеть трахнуть эту рыжую, чтобы такой как ты столько времени бегал за такой как она? Тут уже терпению мужчины пришёл конец. Одним точным ударом кулака в челюсть он отправил пьяного друга в нокаут — тот распластался на земле, шипя от боли — на щеке остались царапины от перчаток униформы. — Я предупреждал. До кровати дойдёшь сам, — это уже было более выполнимой для него задачей — до места назначения оставалось буквально несколько шагов. Оставив обескураженного и всё ещё в стельку пьяного Гутфрида на земле, Траин предпочёл покинуть его компанию и скрыться в одной из лагерных палаток.

***

— Знаешь, застать цветение пурпурника — большая удача. Мало того, что он цветёт исключительно в Очканатлане, так ещё и крайне редко. Я не знаю с чем это связано, слышала, что он растёт там, где есть зола… Древний сожжёный город, все дела… Хотя, если спросить у любого садовода или огородника, то он скажет, что «зола — это лучшее удобрение». Что же тогда с этими цветами не так? , — девушка рассматривала крупны цветок в своих руках. Он был не похож на те цветы, которые люди обычно привыкли видеть — рваный контур сине-бордовых лепестков выглядел небрежно, будто бы кто-то специально его подпалил ради забавы. Не смотря на блёклые цвета его трудно было не заметить — может причиной тому были серые пейзажи Очканатлана, на фоне которых цветок и выделялся, а может это было связано с его размером, который раза в два, а то и в три превышал бутоны обычной розы. — Ты хочешь сказать, что раньше никогда не видела их вживую? — Нет, только на картинках. Да и честно говоря, в Очканатлане я тоже не была. Ходить туда одним — плохая примета, сколько исследователей там погибло… Но теперь я закрыла ещё один свой гештальт, и теперь точно могу сказать — нет места в Натлане, где бы я не была! , — Мавуика горделиво вздёрнула нос, уперев руки в бока, — Как ты думаешь, я смогла бы стать Архонтом? Траин нахмурился. Народ Каэнри’ах никогда не принимал божественность ставленников Селестии. Искуственные божества, пришедшие на смену изначальным правителям регионов, захватившие власть над элементами, отняв её у полноправных хозяев — драконов. В его стране правили люди — такие же как и он сам. Хоть и обе династии были довольно закрыты от простолюдин, но всё же их цивилизация была самой процветающей и развитой во всём Тейвате — без использования элементов и поклонения богам Селестии. Но Натлан со своими правилами также отличался ото всех. Во всём мире принято, что Архонт не может быть человеком. Это что-то большее, чем простая мирская оболочка, большее, чем слабое земное тело. Архонты живут тысячелетиями, тогда как людям по сравнению с ними уготована невероятно короткая жизнь. Но здесь Архонты и были теми самыми простыми людьми — даже имея при себе Пиро гнозис, они могли стареть, умирать в бою и от болезней, от того и сменялись так часто. — Разве ты хочешь так рисковать? Ты же простой человек, хрупкая девушка, а статус Архонта — это двойная опасность. — Ты опять за своё? Сколько раз я повторяла — твоя излишняя опека совершенно ни к чему. Тем более, вопрос был не про то, насколько это рискованно, а смогу ли я одержать победу в Паломничестве. Юноша потупил взгляд. Они сидели на краю одной из разукрашенных натланских скал, которыми была испещрена вся центральная долина региона. За год пребывания здесь всё уже казалось таким знакомым и обыденным — он совсем не заметил, как пролетело время. Совсем недавно он любовался звёздным небом нового и неизвестного для него региона, а сейчас он любуется им рядом с девушкой, образ которой поселился в его мыслях окончательно и безповоротно. Казалось бы, вот она, совсем рядом, опять попрекает его в излишней мнительности относительно её безопасности. Он ничего не мог с собой поделать: когда ты любишь, подсознательно хочется защищать и оберегать любимую, даже не смотря на то, что она такой же воин как и ты сам. — Я уверен, ты бы смогла стать Архонтом. На мой взгляд, в тебе есть все качества, присущие ему. Только всё же, подумай о своей семье — какого будет им? Безусловно, ты станешь гордостью своих родителей, твоя сестра будет видеть в тебе пример для подражания. Но что будет, если в один момент они тебя потеряют? Помнишь как умер предыдущий Пиро Архонт? Ведь на него не сработала Ода Воскресенья. Я… Твоя семья будет сильно переживать, — он неловко запнулся, переводя взгляд на Мавуику, — Пожалуйста, подумай над этим. Девушка ухмыльнулась, продолжая рассматривать пурпурник в руках — Именно поэтому ты решил принять рыцарскую присягу, служить в чужом регионе, присылая письма своей семье раз в месяц и раз в полгода показывая им наглядно, что с тобой пока ещё всё в порядке. Здесь есть какой-то диссонанс, не находишь? — Мавуика, пойми меня. Мой отец умер пять лет назад, не справившись с болезнью, а мать осталась одна с двумя братьями, которым нет и десяти. Большую часть жалования я отправляю им, чтобы банально было на что жить. Тут речь идёт не о моей безопасности, а о моей семье, которой очень тяжело без отца, — он вздохнул, сложив руки на коленях и опустив на них подбородок, — Я не могу иначе. На плечо легла женская рука — это чувствовалось даже через стальной наплечник — Прости, я же не знала… Ты молодец, твоя мама и братья могут тобой гордиться. И отец бы тоже гордился, — она тепло улыбнулась, — Знаешь, в такие грустные моменты у нас принято делать вот так, — Мавуика убрала руку с его плеча и тут же крепко обняла мужчину, щекой прислонившись к его спине. Это действие заставила Траина покраснеть настолько сильно, что со стороны могло показаться, что волосы девушки были одного тона с его лицом. Сердце бешенно заколотилось в груди, казалось ещё немного и душа покинет тело вместе со здравым смыслом и логикой. — Не надо так делать, прошу тебя, — сквозь зубы проговорил юноша, чувствуя как Мавуика разжала руки и отстранилась от него — Почему? , — она встала с колен и села напротив, с интересом вглядываясь в поведение мужчины Взгляд как-будто приковали к траве под ногами, он не мог поднять его выше, не мог посмотреть на неё, такое чувство, что на щеках уже разгорался полномасштабный пожар — Я… понимаешь… ты и я… мы… я бы хотел… Он прикрыл лицо руками, стараясь хоть как-то скрыть своё смущение. От осознания непоправимой ситуации хотелось просто убежать, спрятаться, лишь бы Мавуика не видела его таким. Юноша дал себе слово оставаться со своими душевными терзаниями один на один, не впутывая в них любимую девушку. Не смотря на чувства, он не мог бросить ни свою семью, ни свою Родину, ни свой народ. Как в такой ситуации можно было строить личную жизнь здесь, в Натлане? Поток нескончаемых мыслей прервало лёгкое, но настойчивое давление на правое запястье. Мавуика притянула его его руку к себе, приложив её к своей щеке — И я тебя тоже люблю, рыцарь Траин. Наконец, после её слов, он всё же поднял на девушку взгляд. Его зрачки от страха и волнения, казалось уменьшились раза в два, а сердце будто бы остановилось. Тоже любит. Все мысли разом испарились, кроме её фразы не осталось больше ничего. Она тоже его любит. Ладонь ощущала тепло чужого тела, казалось, что всё это действие похоже на странный неправдоподобный сон. — Что с тобой? Ты чего, плакать собрался? , — Мавуика подсела ближе, поправляя прядь смольных волос у его лица, — Ты знал, что рыцари не должны плакать? Ты же любишь говорить, что ты мужчина, а чего тогда так на меня сморишь? — Это просто эмоции, — это единственное, что он смог сказать, перед тем, как крепко обнял сидящую перед ним девушку, прижимая её к себе, будто бы она была самым ценным сокровищем во всём Тейвате. Хотелось вот так вот сидеть в тишине, поглаживая её огненную макушку и время от времени уже без всякого стеснения говорить о своей любви и о своих чувствах.