Труффальдино Её Высочества

            Ярослав очнулся от саднящей боли в запястьях. Нос щекотал запах плесени, мокрой соломы и чего-то палёного, а левую щёку царапал неровный камень. Тело затекло от долгого пребывания в неудобном положении и чуть ли не благим матом требовало немедленно размяться, но он героическим усилием подавил это желание.       По всей видимости, он лежал на полу, ноги чем-то связаны, а его руки сковывали грубые кандалы с неподвижным креплением. Последнее было особенно неудачным, потому что с цепью, даже короткой, вариантов было бы больше, но…       «Мля, не о том думаю, — мысленно обругал он свою поспешность. — Я ж вообще не представляю ни где нахожусь, ни что за ятрыш* происходит. Ноль тактической информации, следовательно брыкаться — только ухудшать свои шансы на… да на всё! Перво-наперво разведка, а по результатам видно будет».       Приняв решение, Ярослав медленно приоткрыл правый глаз. Увиденное соответствовало запаху. К сожалению, ракурс не позволял ему различить что-то кроме обшарпанной стены с пятнами давно осыпавшейся штукатурки. Не очень-то информативно, хотя это хорошо сочеталось с кандалами.       Яр прислушался и через пару мгновений различил в окружающей тиши слабое дыхание неподалёку. Значит, в одиночку его не оставили. Плюс ли это к разведданным или сплошной минус ещё предстоит выяснить.       С некоторым трудом, почти слыша, как скрепят давно не использовавшиеся суставы, он оттолкнулся локтем от своего соломенного лежака и перевернулся на спину. Теперь его взгляду открылось всё помещение в тусклом свете одинокой масляной лампы, такое же обшарпанное, как стена. Но прежде чем начать разглядывать достопримечательности, Яр сосредоточился на возможной угрозе, то есть человеке на куче соломы у другой стены.       «А, значит сокамерник, а не конвоир», — проскрипело у него в затылке. Обозначив предполагаемую опасность как нейтральный элемент интерьера, организм немедленно начал расслабляться. Понятная реакция, учитывая, что он себя чувствовал так, словно вышел из месячного загула. Но из-за этого внезапного отката он ещё целых пару минут пропялился на свою внезапную спутницу, прежде чем сумел опознать в ней некую Эвелин Тревельян.       Вслед за этим в голове Ярослава начала формироваться картина недавних и очень давних событий, между которыми как будто не было какого-либо внятного перехода. Впрочем, это можно было списать на то, что этот средний отрезок он должен был провести в состоянии мороженной селёдки, запаянный в нефритовый гроб. Конечно, по плану ему следовало бы покинуть своё холодное узилище в компании ещё пары сотен таких же отморозков, под чутким контролем новорожденной божественной царевны, но… что ж, очевидно, что план не пережил контакта с врагом. Каким бы этот враг ни был.       Последний год перед добровольным заиндевением Ярослав провёл в забытом углу дальнего севера, отрезанный от остального мира всеми возможными и, по слухам, некоторыми невозможными способами. Он и ещё около семисот тысяч людей в авральном режиме работали над завершением проекта под кодовым названием «Подснежник Семицвет». Что характерно, до того как его перевели на объект, он вообще думал, что в этих пустошах нет ничего, кроме ледников да титанических криослаймов, что жрут местных гигантопитеков, и тем более не слышал таких кодовых названий. Хотя, учитывая, что именно этот проект должен был стать последним шансом на возрождение родины, если в грядущей войне им не удастся переломить Судьбу, высший уровень паранойи казался вполне уместен.       Там, среди древних шрамов битвы творца людей и предрассветных суверенов, где казалось, что и само время леденеет от диких потоков крио, скрытые за аномалиями от вездесущего взгляда Небес, возводились семь судов, которые должны уцелеть в самой Бездне, сохранив тела и души своих пассажиров от тлетворного влияния.       Итак, когда пришло время, он вместе с сотней тысяч других добровольцев поднялся на борт изделия «Лепесток-3», чтобы погрузиться в сон и либо проснуться в новом мире, либо не проснуться вовсе.       — Что ж, похоже, это другой мир и есть, — прошептал он, глядя в каменный потолок, где вполне среднестатистический паук плёл стандартную паутину. Зрелище настолько обыденное, что аж жутко. Конечно, это всё могло быть и предсмертными видениями, и следствием разложения души под влиянием Бездны, и даже боги не скажут, что ещё, но лучше не соваться в эти дебри, ибо в конце можно найти только безумие. Отсутствие соратников и воспоминания о месте с зеленушным туманом, который давит на мозги, ходячими горами и нематериальной живностью, конечно, прибавляли совершенно особенного колорита, но…       Яр набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, смакуя влажный и противный, но такой живой вкус подземелья, и разумно решил, что, пока не доказано обратное, лучше просто довериться собственным чувствам.       «К тому же, даже если меня схватил щупальцами внемировой пожиратель душ, я, чурл побери, гордый Фатуй Её Хладного Величества! Ну, наверно, точнее теперь Её Громовластного Высочества, к чему надо бы попривыкнуть. Неважно! Главное то, что пусть мелкий и ничтожный, но я всё ещё один из тех дураков, что посмели восстать против самой Судьбы! Плевать, что несёт будущее, я встречу это с поднятой головой». Кабы не путы, он бы и в небо кулаком погрозил для пущей экспрессии, а так просто злобно позыркал в потолок, после чего как мог расслабленно развалился на своей соломе, беззвучно хихикая над своим мотивационным спичем. Дурошлёпство чистой воды, но неизменно действенное в стрессовых ситуациях. И вообще, он просто следует инструкции комиссариата о «приведении к душевному равновесию личного состава во время высокострессовых операций». Умные головы эти инструкции писали.       Ещё немного пофыркав над самим собой, Ярослав задвинул экзистенциональные страхи подальше и уже совсем было сосредоточился на делах насущных, но те, не дожидаясь его дозволения, напомнили о себе сами.       Где-то далеко громыхнул то ли гром, то ли взрыв, в унисон с которым его ладонь прострелила боль. Да не просто боль, а со спецэффектом в виде ярко-зелёных разрядов. На несколько мгновений в глазах потемнело, а в ушах поселился звон, заглушивший все прочие звуки, но он каким-то чудом смог сдержать крик, рвущийся из горла. К счастью, вскоре вспышка отступила, оставив едва заметный зеленоватый туман около ладони и тупую ломоту внутри вен запястья.       «Вены... Вены — это плохо», — стучало с кровью в его висках, пока Яр успокаивал дыхание. Краем глаза он заметил, как параллельно ему заканчивает биться на своём месте его соседка, и вспышку у её скованных рук тоже, но... Что ж, чтобы помочь другому, нужно сперва о себе побеспокоиться. И, на самом деле, он был почти уверен: что бы это ни было, Тревельян с этим связана. Ярослав отчётливо помнил вспышку, когда на той стороне он схватил её за руку. Там это толком никак не повлияло на него, а погоня непонятного врага к расспросам не располагала, но, очевидно, результат воздействия просто затаился.       Сейчас это дело явно стало очень срочным, хотя прежде расспросов стоит хотя бы приблизительно понять, что происходит с его организмом.       Кровеносная система Яра, так сказать, несколько отличалась от человеческого стандарта. Чтобы увеличить боевые возможности и устойчивость к искажающему воздействию Бездны, бойцам Фатуи были доступны несколько типовых линеек модификаций тела. Сам Ярослав прошел глубокую аугментацию V+ , обзаведясь вторым сердцем, которое несло насыщенный электроихор по совершенно отдельному кругу кровообращения. Это не делало его равным аллогенам или редким людям, достигшим великой силы без опасных подачек Небес, но всё же значительно повышало возможности организма. В частности, позволяло использовать элементальные экзоскелеты куда эффективнее, чем людям с более скромными модификациями или вообще без оных.       «V» в обозначении означало «вишап», то есть аугментация была основана на организмах деградировавших драконов. Сердце буквально вырастили на основе его крови из плоти электровишапа, а части вен вырезали из отловленной особи. Изменчивая физиология зверей позволяла адаптироваться к человеческому телу, главное было пережить запредельное насыщение стихийной энергией, но это эскулапы Второго как-то решили. Технологию настолько вылизали, что неудач практически не случалось. Что говорить, если его вариант хоть и был выше среднего, но всё ещё массово применялся не только в активных подразделениях, но и в резерве.       Впрочем, всегда была вероятность, что об ужасных последствиях просто рассказать некому, так что Яр назубок запомнил все инструкции и никогда не забрасывал рекомендованные упражнения, среди которых имелись и методы самодиагностики. Последнее сейчас как раз было очень кстати.       Яр задумчиво покосился на добротную дубовую дверь, гадая, не принесёт ли их пленителей сюда, как только он займётся делом, и не аукнется ли это ему, но, немного поразмыслив, решил, что даже в худшем случае он это переживёт. В конце концов, их всё ещё не убили и даже расположили с некоторыми удобствами.       Немного поворочавшись, чтобы как можно удобнее устроиться на своей соломе, он закрыл глаза и начал первое упражнение привычной дыхательной гимнастики. Яр старательно абстрагировался от внешних раздражителей, сосредоточившись исключительно на биении своих двух сердец. Родное всё ещё долбило как не в себя, напоминая о недавней вспышке боли, но постепенно успокаивалось под действием медленного ритмичного дыхания. Второе же стучало гулко, но чрезвычайно редко, видимо перейдя в энергосберегающий режим. Не очень хороший знак, учитывая, что подобное должно происходить, только если количество электро в теле на минимуме.       Аугментации биологического типа, хоть и позволяли больше, чем механические аналоги, не могли продолжать жить без притока потребной стихии, а человек без Глаза не мог просто извлекать элементали из окружающей среды. Решалось это банальным применением природных материалов с высокой концентрацией активных веществ. Ему, как электромодификанту, в паёк добавляли порошок из дегидрированной слизи электрослаймов, а в броне и оружии применялось достаточно электрокристаллов, так что ни о каком дефиците и речи быть не могло.       Тем не менее вероятность продолжительного отсутствия доступа к таким материалам учитывалась в проекте, так что как минимум месяц он может продержаться, хотя и без привычных фокусов. Впрочем, по-хорошему в его комбезе должен быть вшит индивидуальный экстренный паёк. Главное — убедить местных его вернуть.       Сделав мысленную пометку, Ярослав продолжил процесс убеждения собственного разума, что тот может видеть то, что не должен. Сосредоточив внимание исключительно на редких ударах, он представил у себя в груди медленно пульсирующую неоново-фиолетовую звезду, постепенно синхронизируя её пульс с пульсом сердца. Хитрость была в том, чтобы зафиксировать момент слияния так, чтобы представление стало реальным наблюдением. Достаточно было самого незаметного изъяна, чтобы фантазия осталась просто фантазией. В своё время он убивал на это упражнения бесчисленные часы с весьма посредственными результатами. К счастью, его упорство в конце концов окупилось, и теперь Яр укладывался минут в пятнадцать или двадцать, почти без осечек.       Через несколько пульсов звезды после фиксации от неё отделилась искра, медленно следуя по великой петле, освещая в его сознании сеть сосудов, проходящих через плоть. Сначала к голове и глазам, потом к внутренним органам, укрепляя родное сердце, печень и сосуды, к желудку и лёгким для пополнения сейчас отсутствующего электро, к почкам и прочим, и наконец к рукам и ногам. Продвижение было медленным, скорость искры соответствовала потоку ихора, который сейчас напоминал скорее смолу, чем чем кровь.       И наконец, когда искра добралась до пораженной конечности, он увидел... нечто. Ощущение было скорее сродни осязанию, чем зрению. Вещь казалась куском чего-то выпуклого с острыми краями в местах скола и волнистыми бороздками на верхней стороне.       Безусловно, это была просто игра воображения, поскольку осколка на самом деле не существовало как физического объекта... или оно само по себе настолько чётко определяло своё существование, что разум просто не мог воспринимать его иначе. Яр знал, что такое возможно. Некоторые вещи оставляют о себе столь чёткие воспоминания в мире, что их можно подержать в руках, использовать по назначению, а те, что съедобны, даже сожрать, до самого конца не понимая, что это просто сплочённая смесь стихий, мимикрирующая под реальность.       «Ну, это не сулит ничего хорошего, — мрачно подумал Яр, пытаясь получше понять застрявший в руке объект. — В случае с проклятием или раной были бы варианты, но на кусок воплощённого воспоминания мне просто нечем воздействовать, а ведь у таких штук, как правило, тот ещё багаж и отвратный характер».       И словно в подтверждение последнего тезиса вдалеке вновь громыхнуло.       Он услышал это даже несмотря на то, что его состояние ума должно было отсечь все внешние отвлечения, и только успел пожалеть о потраченном времени, когда, вместо того чтобы боль выбила его из медитации, осколок вспыхнул наружу тёмным зевом, что вмиг охватил все его чувства.       Он ухнул в разверзшуюся бездну, едва успев ощутить боль. Вокруг всё заволокло тёмной зеленью. Яр словно бы куда-то летел, болтаясь, словно лодчонка в шторм, раскручиваясь вокруг тонкой нити, к которой крепилась его рука, перед глазами мелькало и исчезало чёрное веретено с белой точкой где-то над дальним краем, за которое он невольно цеплялся взглядом, пытаясь сохранить мутнеющий рассудок.       Яр падал, падал и падал, пока наконец не замер в шатком равновесии, распятый в центре между тремя точками. Где-то далеко корчилось его тело, на другом краю зыбкой нити билась в судорогах и крике Тревельян, а над его головой бушевал огромный разлом, к которой воронкой тянуло поток тёмных силуэтов.       Воронка тянула его сильнее других улов треугольника, грозя разорвать на куски. Тянула и вытягивала, постепенно истончая то, чем он был, ещё немного и...       Грудь ожёг холод столь сильный, что его можно спутать с пламенем.       ...Ярослав открыл глаза. Его била дрожь, а дыхание сбоило, будто он пробежал уставные десять вёрст в полной выкладке с повреждённым экзоскелетом.       — Твою... кха... мать, — только и смог просипеть он, ошалело пялясь на кружащийся потолок.       Опасность ятрышовины в руке подтвердилась с ошеломительным успехом, а он проклял себя за то, что забил на процедуру обследования неизвестных энергетических эффектов. Конечно, его извинял факт того, что эта гадость уже была привязана к нему, медслужбы рядом не наблюдалось, так что проверить собственное состояние — решение верное, но...       — Во имя Её Хлада, лучше бы просто боль терпел, — прошептал Яр, устало прикрыв глаза. — Ладно. Эксперимент закончил. Результат осознал. Больше не повторять. Даже не смотреть на эту чурлову погань слишком внимательно.       По крайней мере, он кое-что вынес из этого фиаско. Штука у него на руке явно была частью сложной стихиальной структуры, связанной с неким пространством, и на первый взгляд по принципу действия напоминала якорные объекты мини-миров адептов или, возможно, обсидиановые обелиски Натлана. Точно ещё предстоит выяснить, но это начало. Большая часть структуры явно осела на Эвелин, если экстраполировать то, насколько сильнее его тянуло к ней и той... трещине. Также в эффекты можно записать некое информационное пересечение, поскольку в тот момент ему просто неоткуда было знать, как эффект влиял на девушку, но он знал с той же точностью, как о своём собственном теле.       «Заметка на будущее: узнать, насколько эта связь двусторонняя, — меланхолично отметил Ярослав, открывая глаза. Руку дёргала фантомная боль, но голова уже не кружилась. Чуть поразмыслив, он уточнил: — Далёкое будущее. Просто тыкать в осколок — явно дело неблагодарное. Начать лучше с чего-то менее инвазивного. Теорию поизучать или что-то в этом роде. Я ж это тут подхватил, по логике кто-то должен об этом что-то знать... О! У меня же тут источник информации под боком. Может, стоило сперва расспросами заняться, а не лезть своими культяпками в неизвестный эффект? М-да, задним умом все крепки. Твою ж мать...».       Ещё немного полежав, тихо костеря своё тугодумие, Яр с кряхтением сел и наконец внимательно осмотрел свою невольную соседку.       Девушка выглядела так, как он себя чувствовал. Осунувшееся, бледное лицо с тёмными мешками под глазами и потрескавшимися губами явно намекали, что её состояние здоровья оставляет желать лучшего. Диагностика — не его конёк, но базовый курс Ярослав проходил, как и всякий боец Фатуи. Тут на лицо было некоторое обезвоживание и, возможно, голодание с общим угнетением организма. Но... что ж, в комнате был митачурл, которого он спросонья не приметил, что, конечно, было форменным позором для человека его профессии.       — Какого ятрыша на ней надето… и на мне, — рассеянно пробормотал он, переводя взгляд с соседки на себя.       События среди скал и тумана происходили для него как будто в полудрёме, но он чётко помнил, что был в полном обвесе молотобойца. То, что всю дорогу этот факт корябал что-то у него в голове, наводило на нехорошие мысли о некоторых дополнительных эффектах, которым он подвергался, и отсутствие брони сейчас это подтверждало. Местные просто не смогли бы снять с него комплекс, интегрированный в нервную систему, без его осознанной помощи или ключей инженерных подразделений, а если бы они её просто сломали, то он бы это не пережил. Вследствие этого напрашивался вывод, что существование обвеса в том пространстве поддерживалось некой силой, и стоило ему его покинуть, как броня и оружие просто исчезли. Так что максимум на нём должен быть комбинезон для криосна, который их пленители могли бы легко снять, что логично, ибо нефиг оставлять на заключённых вещи с неизвестными возможностями или банальными тайниками. Вот только по уму в этом случае на них должны были нацепить максимум какое-то бесполезное тряпьё, если здешние нравы не позволяют оставлять пленных нагими.       Но, видимо, местная мысль относительно таких вещей пошла в каком-то странном направлении.       Он и Эвелин оказались обряжены в плотные одеяния выцветшего зелёного цвета абсолютно отвратного качества. Сама плотность материала, а также металлические и кожаные элементы позволяли предположить, что это было бронёй, и, несмотря на общую паршивость, факт того, что запертые заключённые оказались одеты в защитное снаряжение, звенел в его голове тревожным звоночком.       «Если это не что-то странное, вроде традиционного одеяния пленников, — рассуждал он, с сомнением осматривая сам себя, — то можно предположить, что нас собрались куда-то переправлять. Причём по такой местности, где надёжнее дать пленникам личную защиту, чем полагаться на навыки стражи. Не слишком вдохновляющая перспектива».       С шипением выпустив воздух сквозь зубы, Яр решил оставить эти размышления на потом и, завалившись на бок, пополз в сторону сокамерницы, стараясь не слишком сильно шуметь железными кандалами. Подниматься и добираться вприпрыжку он не рискнул, справедливо рассудив, что так будет всяко громче. Незачем тревожить надзирателей раньше срока, авось будет время нормально пообщаться.       Оказавшись рядом, он присел сбоку и, протянув руки, осторожно похлопал девушку по щеке.       — Эй, слышишь меня? Эвелин? Очнись, соседка, — приглушенно произнёс он.       Ярослав не слишком рассчитывал на быстрый успех, но, о чудо, спящая красавица довольно скоро начала подавать признаки жизни. Она забормотала себе под нос что-то неразборчивое, мотая головой, и Яр поспешил отодвинуться, чтобы та не ударилась о металл его кандалов.       — Привет, — сказал он, обезоруживающе улыбнувшись ей, когда девушка смогла сфокусировать на нём взгляд. — Не знаешь, где мы и почему связаны? Честно говоря, это кажется чересчур резкой встречей.       Эвелин заговорила, и… ответ соседки оказался совершенно непонятен, от чего брови Яра невольно взлетели вверх. Раньше они говорили не слишком много, но всё же говорили и без всяких проблем.       — Это какой-то шифр? Извини, но, насколько помню, мы не успели договориться ни о чём подобном? — осторожно спросил он, но в ответ услышал только ещё больше непонятных фраз.       Ну, то есть вообще.       И этому могло быть только одно объяснение.       Ярослав со стоном приложился лбом о перекладину своих кандалов. Мысль о том, что язык другого мира по-хорошему вообще не должен быть понятен чужаку, просто пролетела у него над головой, никак не соприкасаясь с мозгом. В этом был определённый смысл, ведь в Тейвате по сути не существовало разных разговорных языков, кроме тарабарщины хиличурлов, но кто же их считает? Было ещё жутковатое наречие Бездны, которое само по себе могло служить оружием, атакующим разум, но это же Бездна — вечный враг, в бесконечной чуждости своей искажающий саму реальность. Конечно, в разных странах существовали диалекты и местечковые акценты, были региональные имена, присказки, термины и даже полностью отличающиеся алфавиты, но при личном общении люди из противоположных краёв мира могли легко и непринуждённо понять друг друга. Всегда. Даже давно вымершие народы не отличались в этом плане, и большую часть времени при расшифровке оставшейся от них письменности занимали попытки понять, каким буквам соответствуют их символы и каких правил они придерживались при записи.       Да, некоторые учёные выдвигали идеи, что не связанные социумы нормальных народов должны порождать совершенно иные языки, так же как это происходило с письменностью, но это были чисто теоретические мысли. Конечно, при подготовке проекта «Подснежник» кураторы заставляли их зубрить работы на эту тему, но одно дело — предположения умствующих стариков, и совершенно другое — встретиться с этим на практике.       И мало было этого, но ведь в полный рост встаёт вопрос, что за воздействие заставляло их понимать друг друга раньше и какие это может иметь последствия. С силами, воздействующими на разум, нужно соблюдать осторожность. С теми, о которых ничего не известно, — втройне.       «Или это тоже работа осколка? Нет, мы говорили ещё до вспышки... Хотя с этой штуки сталось бы действовать и до контакта. Тогда почему сейчас не работает? Дробление структуры что-то сломало? Для эффекта нужно присутствовать в том пространстве? Сплошные вопросы».       Из погружения в пучину раздумий его вытащила девушка, дёргая за рукав и что-то требовательно спрашивая. Причём некоторые фразы достаточно отличались по звучанию и структуре, чтобы Ярослав мог предположить, что она пытается менять языки.       Менять. Языки. То есть в этом социуме их больше одного.       — Ну, это всё усложняет, — вздохнул Яр, с демонстративной печалью качая головой.