Myriad Nights

На землю тихо опускается ночь. В просторных покоях мерцают свечи, по стенам ползут длинные тени. Пахнет благовониями. Джонхан неподвижно лежит на полу, застыв среди шелковых подушек и драгоценностей. Его одежды украшены лентами, волосы — золотом и жемчугом. Он молча смотрит в потолок. Сокровищ здесь больше, чем его семья видела за всю свою жизнь. Золото сияет при свечах. Джонхан избегает смотреть на дорогие подарки — думать, что на это была обменена его жизнь просто невыносимо. Сколько дней уже прошло с тех пор, как он заперт здесь? Едва паланкин пересек ворота дворца, его окружили слуги — молчаливые тени, сопроводившие его в «Павильон очищения» и оставившие одного без каких-либо ответов. Джонхан помнит собственный испуг, когда стража у дверей преградила выход наружу. Он оказался один в незнакомом месте с неизвестными ему правилами, боящийся сказать лишнее слово. Слуги, как оказалось, оставили его в одиночестве совсем ненадолго. Десятки незнакомых людей, множество чужих рук — с первого дня его купали, натирали маслами, перебирали локоны, осматривали с головы до ног, проводя через длинные цепочки подготовительных обрядов. Джонхан переносил манипуляции над своим телом молча, пускай внешнее спокойствие давалось ему с трудом. Прежде он никогда не сомневался в своей чистоте, но эти люди, казалось, были убеждены, что он скрывает от них испорченность. Они изучали его вдоль и поперек, заставляя испытывать унижение за собственную беспомощность. — Могу я поговорить с принцем? — он задавал этот вопрос каждый день, но не получал ответа. Слуги не разговаривали в его присутствии. Они не смотрели ему в глаза. Может быть, они даже не слышали его. Молчаливые и холодные — им было все равно на то, страдает он, грустит или в отчаянии. Что бы Джонхан ни чувствовал за эти дни, он неизменно оставался один. Юноша тихо вздыхает, когда боль в груди понемногу начинает отступать. Здесь ему не дают снадобья, которые рекомендовал лекарь семьи Юн. Вместо этого на подносе с едой всегда стоит чаша с незнакомым отваром. Это не простой чай — он уверен. Но что это, ему, естественно, никто не собирается объяснять. Напиток согревает, однако позже жар неизбежно начинает доставлять дискомфорт, пропитывая все тело. Будь то лекарство или еще один способ очистить его — Джонхан выпивает отвар безоговорочно. Кто знает, чем могут обернуться его ошибки. Джонхан перебирает пальцами ленты на поясе. В чем смысл наряжать его, если он заперт в одиночестве? Для кого это все — не понятно. Эх, вот бы сейчас сбросить с себя украшения, выйти на улицу и увидеть ночное небо. Пересечь двор, дойти до ворот. Не встретить на своем пути ни одного человека, который мог бы запретить ему идти дальше. Выйти за пределы дворца. Раствориться. Джонхан приподнимает уголки губ в грустной улыбке, представляя, что ему не придется встречать новый день в этих покоях, бояться и тосковать по жизни, которой у него никогда не будет. Затерявшись в иллюзиях, Джонхан не сразу замечает бегущие по щекам слезы. Горькая обида подкатывает к горлу, когда на смену несбыточным мечтам приходит осознание реальности. Дышать снова становится тяжелее. Желание выбраться наружу покалывает на кончиках пальцев, зудит глубоко внутри. Джонхан поднимается с пола и с усилием срывает ленты с пояса. Следом на пол отправляется жемчужная цепочка, шпилька и остальные украшения, что были заплетены в его волосах. Он соберет их позже, когда боль, терзающая его душу, поутихнет. Свечи мерцают, пока юноша загнанным зверем мечется по комнате в поисках того, что подскажет ему, как успокоиться. Но ни один из дорогих подарков ему не люб, и ни один шелк не приятен телу. Джонхан останавливается посреди комнаты, чувствуя, как дрожат его руки. Сердце быстро стучит, готовое вырваться из грудной клетки. С каждым мгновением все ближе подкрадывается страх. — Нет, нет, нет, — он шепчет так тихо, чтобы по ту сторону никто не услышал. — Нет, нет, нет, помогите, кто-нибудь, пожалуйста. Когда из груди выплескивается надрывный плач, Джонхан зажимает себе рот рукой. Он пообещал, что не будет больше плакать. Он пообещал, что не проронит не слезинки, как бы плохо, больно и страшно ему ни было. Вот только, месяц еще не сменился, а он уже в который раз нарушает данное себе слово. Джонхан до боли впивается зубами в нижнюю губу и обнимает себя за плечи, согнувшись чуть ли не в три погибели. Кто-нибудь, пожалуйста, скажите, что все это — затянувшийся кошмарный сон. — Молодой господин, — тихий зов, донесшийся из окна, заставляет Джонхана покрыться мурашками. Неужели кто-то все же услышал его? Он с трудом выпрямляется и на негнущихся ногах подходит к окну, перешагивая через разбросанные по полу украшения. — Молодой господин, — шепот принадлежит еще совсем молодому юноше в темно-сером одеянии слуги. Джонхан смотрит на него через приоткрытые ставни, совершенно позабыв вытереть слезы с лица. — Кто ты? Паренек широко улыбается, и делает шаг назад, чтобы низко поклониться. — Я служу Его Высочеству принцу Сынчолю. Шестому принцу. — Ты проведешь меня к нему? — тут же спрашивает Джонхан. Неужели весть добралась до принца? Юноша весь собирается, начиная прокручивать в голове тактики, разработанные за дни, проведенные здесь. Джонхан верит, что еще не поздно предложить принцу переговоры. Он попробует убедить его. Он долго размышлял над тем, что скажет, чтобы заставить принца отпустить его. Отказаться от него. Однако улыбка на лице слуги тускнеет и в слабом свете свечей становится заметна неловкость. — Простите, молодой господин, но Его Высочество не сможет встретиться с вами до свадьбы. — Почему?! — чуть громче, чем следовало, шепчет Джонхан и с опаской поглядывает на двери, за которыми стоит стража. — Его Высочества сейчас нет во дворце. Король поручил ему несколько дел в столице… — Прямо перед свадьбой? — с недоверием спрашивает Джонхан, не сводя внимательного взгляда с лица слуги. Тот переминается с ноги на ногу, и отводит глаза. — Да, молодой господин, так и есть. Но Его Высочество беспокоился о вас, потому и отправил меня к вам. Вы хотели встретиться с ним… Если вы желаете что-то передать ему, можете сказать мне. Джонхан напряженно думает, закусив нижнюю губу. Та отдает болью и это его отрезвляет. Доверять никому нельзя. Одно неверное слово, сказанное не тому человеку, и вся его семья может пострадать. — Скажи, ты знаешь, когда принц вернется? Слуга мотает головой. — Но ты ведь должен будешь сообщить ему, о чем состоялась наша беседа. Значит, ты сможешь связаться с ним. Иначе не было бы смысла отправлять тебя ко мне. — Простите, молодой господин, но я не могу дать вам точный ответ. Я могу лишь передать послание. — Но как? Ты можешь покинуть дворец? — М-могу… Но вы не можете! — быстро добавляет слуга. Джонхан тихо усмехается. Забавно. Видимо всем очевидно, что он хочет сбежать. — П-по этому, прошу, молодой господин, скажите, что вы бы хотели передать Его Высочеству. Я передам. — Ничего не нужно, — тихо отвечает Джонхан, вновь обнимая себя за плечи. Никто ему не поможет. Несколько долгих мгновений тишины нарушается осторожным движением. Слуга кладет ладонь на деревянную раму окна и робко заглядывает в бледное и погрустневшее лицо юноши. Они вполне могут оказаться ровесниками, но пропасть между ними от этого не становится меньше. — Не печальтесь, молодой господин, — тихо шепчет слуга. Джонхан от подобной наивности лишь слабо улыбается. — Его Высочество — очень хороший человек, — продолжает тот. — И другие слуги в поместье тоже очень хорошие. Все так долго ждали… И вот, свадьба. Да еще и летом! Это ведь прекрасно. Вы успеете привыкнуть к нашей погоде до того, как ударят морозы и- — Подожди, — прерывает его Джонхан. — Что значит, успею привыкнуть? Слуга растерянно на него смотрит. — Но вы ведь никогда не были на севере? Там не так, как здесь. — Почему мы должны будем отправиться на север? Мятеж ведь подавлен. Шестой принц ведь вернулся в столицу. Зачем возвращаться? — Да, Его Высочество вернулся, но лишь ненадолго. Вы разве не знали? Наш принц приглядывает за северными землями по приказу Короля уже больше семи лет. А Джонхан не знал. — Молодой господин, вам нехорошо? Джонхан хотел увидеть мир, но только не так. — Молодой господин? Он хочет домой. — Господин! Крик слуги пронзает ночную тишину, когда Джонхан оседает на пол. — Д-дышать… нечем дышать, — он беззвучно шевелит губами, стараясь проглотить воздух, который упрямо застревает в горле. Двери покоев распахиваются и внутрь вбегают слуги вперемешку со стражей. Вокруг резко становится слишком много лиц, но никто не может помочь ему так, как он того хочет. Потому что никто не рискнет ради него жизнью и не поможет сбежать. — Мама… — беззвучно, с привкусом слез на языке. Ему помогают подняться и доводят до постели. Кажется, молчаливые тени впервые говорят при нем, но уже поздно — надежды на чудесное избавление от грядущего брака больше нет. Ночь сменяется утром. Лежа головой на подушке и накрытый сверху одеялом, Джонхан поворачивает голову вбок. Смотрит на шкатулку, крышка которой украшена лозой из тончайших золотых лепестков. Слуги ушли, оставив подле него один из свадебных подарков, который он в приступе паники отбросил прочь. Видимо подумали, что так ему станет лучше. Если он лишний раз напомнит себе, что за этот брак его семья получила несметные богатства. Джонхан тянется рукой вперед и проводит пальцами по крышке. Слезы больше не катятся из его глаз. Вместо этого внутри тихо и пусто. Джонхан прикусывает ранку на губе, продолжая водить пальцами по узору. Если от судьбы не уйти… должен ли он сдаться? Должен ли он смириться и послушно все принять? Прежде он никогда не мечтал о великой любви, так почему сейчас ему так плохо? «Признай, что ты всегда в тайне надеялся встретить того, кто тебя полюбит. А сейчас, когда обстоятельства лишили тебя этой надежды, тебе кажется, что это несправедливо. Вот только, никто изначально ничего тебе не обещал. Омеги в Чосоне не вольны выбирать. Твоей семье заплатили большой выкуп — прими с благодарностью и смирись. Смирись». Остатки дней проходят словно в тумане. Джонхан больше не чувствует в себе той бурлящей энергии, что подталкивала его говорить со слугами, просить о встрече с принцем, вести переговоры. Все тщетно — висит над ним темным облаком. Смириться не получается, но и воевать он больше не в состоянии. В день свадьбы он просыпается еще до прихода слуг, едва только солнечный свет начинает проникать в покои. Сидит на постели, пальцами перебирая складки ночных штанов, и прислушивается к себе. Все по-прежнему тихо — дыхание ровное, а сердце стучит размеренно. Кажется, будто еще немного, и он сможет притвориться, что ему все равно. Однако иллюзия рассеивается подобно утренней дымке, когда в покоях начинают появляться слуги. Джонхан молчит, пока те подготавливают его к церемонии, и все думает о том, как сложилась бы его жизнь, родись он альфой. Подобные мысли никогда не приводят ни к чему хорошему. За безобидными мечтами о несбыточном кроется запертая внутри боль. И потому, когда его под руки ведут к свадебному паланкину, Джонхан начинает мелко подрагивать. На главной площади толпятся люди — сквозь красную вуаль паланкина он видит море радостных лиц. Наверняка где-то среди них есть и его семья. Джонхан сидит с прямой спиной и заставляет себя не искать взглядом знакомые силуэты. Сердце болит, когда он думает о доме. Паланкин останавливается, Джонхану помогают спуститься. Перед ним простирается главный королевский двор. Красная дорога ведет к дворцу, с обеих сторон от нее стоят знатные люди, что приветливо улыбаются ему. Джонхан более не жалкая омега семьи Юн. Совсем скоро он станет супругом шестого принца. Никаких косых взглядов. Никаких злых шепотов. Теперь он должен сиять. Расшитый золотом ханбок давит на плечи. Прежде чем сделать первый шаг, Джонхан закрывает глаза в надежде, что мир исчезнет, но лишь отчетливее видит горькую правду — он никогда себе не принадлежал. У подножия лестницы, ведущей во дворец, его уже ожидает высокая фигура. Широкий разворот плеч, черные смоляные волосы и бесконечный холод во взгляде. Открыв глаза, Джонхан видит Его Высочество шестого принца Сынчоля, и понимает, что с этим человеком ему не удастся договориться. Мужчина не отпустит его. Пустая маска Джонхана идет трещинами, из которых сочится страх. Шаг за шагом он приближается к дворцу, не в силах отвести взгляд. Что-то темное и подавляющее чувствуется в облике его будущего супруга. Еще очевиднее это чувство становится, стоит взгляду юноши зацепиться за кончик шрама на скуле мужчины. Джонхан быстро поднимает глаза обратно, но его смятение не остается незамеченным. Мужчина хмурит брови и ждет, пока он подойдет еще ближе, прежде чем сделать ровно один шаг навстречу. Раздается громкий голос главы министерства обрядов. Церемония бракосочетания начинается.