Проклятье Фортуны

Призрачная бухта возникала словно из ниоткуда, что создавалось ощущение, будто её никогда и не существовало до этого момента. Её невозможно было найти на карте – она будто скрывалась в изгибах горизонта, пока сама не решала показаться. Её точное местоположение оставалось загадкой – одни говорили, что она лежит на краю света, другие – что она появляется лишь для тех, кто уже потерян для этого мира. Вода бухты отливала холодным, неестественным свечением, будто луна спряталась где-то на её дне и разливала свой свет изнутри. Скалы, обрамляющие бухту, были испещрены пещерами и арками, в которых завывал ветер. Но звук этот напоминал не столько порывы стихии, сколько приглушённый хор голосов, теряющихся в пустоте. Здесь всё казалось сотканным из туманов и легенд, которые цеплялись за реальность, чтобы существовать дальше. На берегу стояли ветхие таверны, которые, несмотря на свой обветшалый вид, казались невероятно живыми. Огонь в фонарях горел неестественно голубым светом, а на ветвях мёртвых деревьев висели корабельные фонари, раскачивающиеся от морского бриза. В самой бухте – в таверне или прямо на палубах старых, полуразрушенных кораблей – было шумно и весело. Запертые в этой бухте души, запечатлённые морскими проклятьями, казалось, смирились со своей судьбой и нашли утешение в вечном празднике. Музыка звучала отовсюду: странная, завораживающая мелодия, играемая на инструментах, которых не было видно. Она напоминала скрипку, волынку и шёпот ветра одновременно. Под эту музыку призраки пели песни – старые морские баллады, слова которых порой ускользали, превращаясь в непонятные звуки. На палубах и вокруг костров стояли и сидели полупрозрачные фигуры, одетые в стилях разных времен и народов: от пышных нарядов купцов до рваных лохмотьев пиратов. Они выпивали из кружек, наполненных светящимися напитками, и смеялись так, словно их смех мог пробить даже саму ткань реальности. – Эй, парни! Спойте про "Проклятую жемчужину"! – крикнул кто-то из призраков, и мелодия тут же сменилась, переходя в ритм старой, но мощной песни. – Ох, морская душа, так горда, так светла, "Проклятой жемчужине" шепчет волна! В этот момент фигуры начали танцевать, их движения были одновременно грациозными и нереальными, словно они сами стали частью музыки. Одни тянулись к потустороннему огню, другие кружили вокруг, а третьи вовсе уходили в воду, где их силуэты продолжали двигаться в странном, хороводном танце. Таверна будто оживала с каждым их шагом, а мелодия становилась всё громче и настойчивее, захватывая даже тех, кто был из плоти и крови. В углу старой таверны собралась разношёрстная компания призраков. Они отличались друг от друга как своей внешностью, так и манерой держаться. Первый, высокий мужчина с густой бородой, был облачён в богато расшитый камзол 17-го века, с золотыми пуговицами и длинным бархатным плащом. На его шляпе с пером поблёскивала брошка в виде звезды. Он задумчиво крутил в пальцах серебряный кубок, его прозрачные черты лица казались потускневшими от времени. Второй, коренастый моряк в потрёпанной тельняшке и штанах, которые держались на верёвке вместо пояса, выглядел проще. Его лицо было покрыто рубцами, а одно ухо словно выщипали волны. Он шумно опёрся на стол, громко вздыхая. Третий был человеком своего времени – XVIII века. Его длинный кожаный плащ едва прикрывал порванную рубаху, под которой угадывались следы от ножевых ран. На его поясе всё ещё висел старый, кривой кортик, который, казалось, вот-вот исчезнет вместе с его обладателем. – Слышал новости? – заговорил первый, поднимая голову и окидывая взглядом своих собеседников. – Сирены опять шепчут. Говорят, русалки из нор вылезли. – Эт-то ты врёшь, наверно, капитан, – протянул моряк в тельняшке, покачивая кружку с призрачным пойлом. – Русалок этих в наши дни разве что в сказках встречаешь. А вот раньше, в мои-то годы... – Больно уж в твои годы было, – перебил третий, с усмешкой скрестив руки на груди. – А я другое слышал. Говорят, ведьму видели здесь, в этих проклятых водах. Ни живую, ни мёртвую. Лишь её силуэт на волнах. – Ха! Ведьма, говоришь? – первый скептически хмыкнул, отпивая из кубка. – Ты хоть раз видел ведьму, матрос? – А кто видел? И выжил, чтобы рассказать? – парировал третий, склонившись к собеседникам. Его голос стал почти шёпотом. – Но поговаривают, будто она приходит сюда, когда морской народ в беде. Может, те же русалки и позвали её. Моряк в тельняшке громко хохотнул: – Ведьмы, русалки, сирены... Все они вестницы неудач в море! В моё время все их боялись, как заразы. Слыхали "Балладу о принце и ведьме"? Ох, хорошие были времена, когда её из каждой таверны слышно было! – О принце и ведьме, говоришь? – усмехнулся первый, в его голосе зазвучала нотка печали. –Конец у неё не правдоподобный, вот больше и не поют. Третий вдруг поднялся, хлопнув ладонью по столу: – Эй, парни, а давайте споём?! И под аккомпанемент призрачной музыки он запел: – "Однажды жил принц у высоких утёс, Он видел её в волнах, как небес. Но ведьма не знала любви его, И в башню заточил он её..." – Ой дурак, видно, что зеленый еще совсем, не так там пелось! – послышалось с другого конца кабака. Следом, из-за соседнего столика раздался громкий грохот, и призрачный пират, шатаясь, перевалился через него, пьяно выкрикивая своё несогласие. Его полупрозрачное тело, обтянутое изношенной формой, выглядело странно даже для этой компании. Когда он попытался выпрямиться, его рука, сшитая наспех грубыми нитками, соскользнула с плеча и с глухим стуком упала на пол. – Да чтоб тебя, опять! – пробормотал пират, пьяно наклоняясь, чтобы подобрать собственную конечность, но вместо этого уронил ещё и глаз, который выкатился прямо к ногам соседа. – Проклятый болван... Но ведь прав! – выругался сосед, но тут же запел вместе с другими: "В пучине морской, в жемчужном дворце, Жил принц молодой, с жадностью в сердце. К власти был слаб, сокровища чтил, Но сердце отдал и в пасть чувств угодил." Таверна зазвучала эхом голосов, но даже это не отвлекло призрака с ведром. Он стоял у стены, поливая её призрачной водой, которая тут же исчезала. Он снова набрал воду из бочки, но вылил её прямо себе в лицо, понимая, что всё зря. – Тьфу ты, проклятье! – пробормотал он, подпевая: "С Великой Земли он ведьму украл, И в башню холодную в море забрал. «Будь царицей моей, и свой край позабудь!» — Но ведьмино сердце нелегко обмануть." За одним из столов призрак с длинными седыми волосами и шляпой XVIII века разливал ром по кружкам. Только вот напиток струился сквозь его руки и стол, исчезая в воздухе. Он махнул рукой, привлекая внимание: – Ох, эта ведьма, говорят, теперь по воде ходит?! А принц… Принц-то всё там, в руинах! Живой или мёртвый – кто его знает! Кто-то хрипло рассмеялся, подхватывая песню: "На шепот молитв сквозь сотню ночей, Проклятьем ответил ей Дьявол Морей. Он дал свой ответ, даровал ей цветок, Взяв грешную ведьмину душу в залог." На палубе призрачного корабля двое пиратов тянули канат, который бесконечно скользил у них из рук. Один уже выматерился, отпустив конец, а другой рухнул на колени и, расхохотавшись, сказал: – Это ж проклятый канат! Как и мы! Эх, братцы, а ну ещё раз про проклятье споём! И весь корабль разразился песней: "Морской Дьявол сказал: «Прокляну я народ, И в чудовище жуткое принц пусть падет. Гнев и ярость его отраженье найдет, Пока жадность свою он не превзойдет»." Голоса становились громче, а фонари начали мерцать, будто танцуя в такт. Вода в бухте засияла жутким светом, а из глубин вдруг послышался странный гул. Призраки подхватили эту мелодию, наполняя её своей вечной тоской. Гул становился всё громче, но ни один из призраков не обращал на него внимания – слишком привычный звук для Призрачной бухты. В то же время у одного из кораблей раздался треск: очередной призрак, пытавшийся заново поднять обветшалую мачту, потерпел неудачу. Мачта, словно насмехаясь, рухнула ему прямо на голову, но тот лишь рассмеялся, откинув её в сторону. – Хоть бы раз стояла, как надо! – хохотнул он, поднимаясь и вытирая "призрачный" пот, который тут же исчез. – Но, братцы, куда уж нам до принца с его проклятой ведьмой! И тут же все вокруг подхватили следующую строфу: "И город усох в безмолвной тени, Лишь руины остались, где плясали огни. Принц стал уродливей тварей морских, Забытым и страшным, как ночь без луны." На палубе другого корабля старый пират, одетый в поношенный камзол с золотыми пуговицами, который давно потерял свой блеск, достал нож и начал резать что-то на столешнице. Вокруг него собралась компания, а один из призраков, с перевязанным глазом и огромной треуголкой, склонился ближе: – Ты что там вырезаешь, Лео? Цветок что ли? Лео хрипло рассмеялся: – Цветок, говоришь? Да тот цветок – беды для любого! Вот, что я тебе скажу: если будет выбор между шансом его найти и утопиться - выбирай второе. В ответ все вокруг снова подхватили песню, будто слова старого пирата были её частью: "А ведьма замолкла, хрусталь лишь блестит, Цветок, где её дух, на дне позабыт. Вся бездна умолкла, а принц стережёт, Кто тронет цветок – тот в беду попадёт." Дверь таверны вдруг с силой распахнулась, и снаружи донёсся скрежет цепей, словно по полу волокли нечто тяжёлое. На мгновение музыка стихла, и призраки замерли, но в их взглядах не было страха – лишь странное, жуткое ожидание. Затем их губы растянулись в улыбках. В проёме появилась призрачная фигура в адмиральском мундире. Её силуэт мерцал, словно не до конца сформировавшийся, а на поясе покачивался огромный медный ключ. В её движениях была уверенность, но походка оставалась лёгкой, почти невесомой. – Адмирал вернулась… – прошептал кто-то с благоговением. И словно в ответ на эти слова, призраки вновь разразились песней – но теперь она звучала мощнее, наполняя бухту эхом: "Он вечно в страданьях цветок охранял, Но истины суть до конца не познал. День за днём в отраженье смотрел без конца, В душе не найдя искупленья венца." Адмирал неспешно подошла к стойке, взяла кружку рома – тёмная жидкость тут же пролилась сквозь её пальцы и растеклась по полу. Она чуть склонила голову, оглядывая таверну и её обитателей. – Всё ещё поёте? – её голос прозвучал уверенно, но в то же время мягко, почти ласково. – Что ж… пойте. Принц не освободится, а значит, и мы останемся здесь с ним. На мгновение в воздухе повисла тишина, затем призраки расхохотались. Хриплый, будто сорванный временем смех заполнил таверну, сливаясь с мелодией, которая, казалось, длилась вечно. Под эту песню жизнь в таверне вновь закипела. Кто-то склонился над рваными парусами, старательно их штопая – но ткань рассыпалась под пальцами, превращаясь в дым. Другие перетаскивали бочки рома, и каждая капля, проливаясь, исчезала, оставляя лишь сладковатый призрачный аромат. Адмирал чуть улыбнулась, глядя на своих подчинённых. Они были заняты делами, которые никогда не приведут к результату, исполняли ритуалы, потерявшие смысл… но разве могла быть для них другая судьба? Таверна вновь ожила, наполняясь песней, смехом и суетой, а бухта вторила этому вечному хору. На одном из кораблей призрак с седыми волосами, собранными в хвост, старательно намывал палубу, но щётка лишь проходила сквозь деревянные доски, будто их не существовало вовсе. – Эй, старик, толку-то твоего старанья? – хохотнул пират с перевязанной шеей, держа кружку рома. – Ты хоть раз видел, чтоб она блестела? Старик поднял голову, усмехнулся, но не ответил. Он снова поднёс руку к глазам, глядя на дальний горизонт, где поднимался туман. "И шепчат в морях: «Кто цветок тот найдёт, Сокрытую правду о мире прочтёт. Но принц, что мечтал лишь владеть и желать, Навеки останется тайну скрывать»." Таверна вновь взорвалась хором голосов, и в их пении, несмотря на весёлый мотив, звучала глубокая печаль. Каждый здесь знал эту легенду не понаслышке, каждый жил с её отголосками в своей вечной, призрачной реальности. Под мрачную песнь призраков бухта оживала в жутком танце теней. На пристани несколько пиратов скрестили сабли, будто бы разыгрывая давнюю дуэль. Их клинки мерцали тусклым светом, но каждый удар проходил сквозь тела соперников, оставляя только лёгкий дым. "Легенда твердит: лишь узрев тень в душе, Зеркало правды в своём отраженье, Освободишься от тьмы и вины, Снимешь оковы морской глубины." Группа призраков на полузатопленной шхуне всё ещё пыталась залить бочки с призрачным ромом, но жидкость стекала сквозь дыры в их телах, исчезая в песке причала. Один из пиратов, высокий, в треуголке, рассмеялся громким, каркающим смехом: – Эй, давайте ещё кружечку, пока ром не кончился! А то он, как и мы, исчезает слишком быстро! Его слова встретили общий хохот, в котором звучала не то радость, не то отчаяние. "А если разыщешь цветок ты на дне, Помни про ведьму в хрустальной тюрьме." Последние строки призраки протянули, словно сами воды бухты подхватили мелодию. И в этот момент среди ветхих обломков старого причала, в стороне от шумной и беззаботной толпы призраков, в тени опрокинутой лодки мелькнул женский силуэт. Она сидела на самом краю, наполовину утопая в тумане, и свесила ноги в прозрачную воду. Её платье, некогда белоснежное, сшитое из самой нежной ткани и украшенное несчётным количеством роз, теперь было лишь тенью своего былого величия. Кружево рассыпалось, золотая нить потемнела, а шёлк превратился в клочья, путающиеся в лёгком бризе. И всё же в этих остатках было что-то более истинное, чем в его прежнем совершенстве. Теперь это платье действительно хорошо на ней сидело. Она взглянула в воду. Её отражение дрожало, размываясь в морской ряби. Девушка вспомнила, как когда-то смотрелась в изящное зеркало, покрытое узорами, вглядываясь в собственные глаза, но видела в них только отчаянье и ненависть. Теперь её спокойное лицо отражалось в воде, а вокруг – только ночь, ветер и вечный танец волн. Но смог ли “он” взаправду узреть свой грех, когда в последний раз заглянул в старинное зеркало? Осознал ли? Она давно приняла свой. Давно освободилась. Но освободились ли остальные? Последние звуки песни затихли, растворяясь в загробном хоре бухты. Тогда её голос – мягкий, едва уловимый – прошептал сквозь ночную тишину: – Но если разрушишь оковы стекла, Вольна станет та, что веками ждала. Слова унеслись ветром, не потревожив ни единой души. В тот миг, когда сквозь туман мелькнул взгляд улыбающейся женщины-адмирала, силуэт девушки исчез, будто его здесь никогда и не было.

***

Балада о жадном морском принце и ведьме

В пучине морской, в жемчужном дворце, Жил принц молодой, с жадностью в сердце. К власти был слаб, сокровища чтил, Но сердце отдал и в пасть чувств угодил.

С Великой Земли он ведьму украл, И в башню холодную в море забрал. «Будь царицей моей, и свой край позабудь!» — Но ведьмино сердце нелегко обмануть.

На шепот молитв сквозь сотню ночей, Проклятьем ответил ей Дьявол Морей. Он дал свой ответ, даровал ей цветок, Взяв грешную ведьмину душу в залог.

Морской Дьявол сказал: «Проклянуянарод, И в чудовище жуткое принц пусть падет. Гнев и ярость его отраженье найдет, Пока жадность свою он не превзойдет».

И город усох в безмолвной тени, Лишь руины остались, где плясали огни. Принц стал уродливей тварей морских, Забытым и страшным, как ночь без луны.

А ведьма замолкла, хрусталь лишь блестит, Цветок, где ее дух, на дне позабыт. Вся безднаумолкла, а принц стережет, Кто тронет цветок–в беду попадет.

Он вечно в страданьях цветок охранял, Но истины суть до конца не познал.

День за днем в отраженье смотрел без конца, В душе не найдя искупленья венца.

И шепчат в морях: «Кто цветок тот найдет, Сокрытую правду о мире прочтет. Но принц, что мечтал лишь владеть и желать, Навеки останется тайну скрывать».

Легенда твердит: лишь узревтеньв душе, Зеркало правды в своем отраженье, Освободишься от тьмы и вины, Снимешь оковы морской глубины.

А если разыщешь цветок ты на дне, Помни про ведьму в хрустальной тюрьме.

□□□□□□□□□□□□□□□□□□□□

□□□□□□□□□□□□□□□□□□□□