Game of Thrones: Prince Reborn / Игра престолов: Перерожденный принц

Пламя свечей плясало в ночной темноте, отбрасывая длинные тени на холст палатки. В воздухе стоял терпкий запах вина, смешанный с запахом старых книг и пергамента, пропитанных влагой. Тирион откинулся на спинку стула, покрутив в руках кубок с рубиновым вином. — Как я рад, что вы не из тех мейстеров, которые презирают вино, — сказал он, делая небольшой глоток. — Я видел, как один ваш брат читал проповеди о вреде пьянства, а сам пил воду с запахом гниющих тряпок. Вы, похоже, знаете толк в удовольствиях, архимейстер. Архимейстер Марвин — грузный, с проницательными глазами, похожий больше на старого наемника, чем на книжника, — усмехнулся и поставил свой кубок на стол. — Я верю в знания, мой дорогой Ланнистер. А как можно познать мир, если не испытать его соблазны? Тирион поднял кубок в знак согласия. — Вот это мне нравится! Вы наверняка посещали бордели Староместа? Архимейстер хмыкнул. — В молодости. И, скажу честно, был не разочарован. Там есть одна девушка, которую звали... как же... А, да! Лилиана. У нее был голос, словно звенящие колокольчики. Поет она до сих пор, но не в храме, если ты понимаешь, о чем я. Тирион рассмеялся. — Как мило. Вы мне нравитесь, архимейстер! Вижу, вы понимаете, что мир не состоит только из пыли, книг и восковых табличек. Марвин пожал плечами. — Мы все состоим из одного и того же. Мудрость, похоть, страх, жадность. Любой мейстер, считающий себя выше этих слабостей, либо лжец, либо дурак. Тирион задумчиво покрутил кубок в руках. — Вот почему вы не нравитесь другим архимейстерам, — сказал он с улыбкой. — Вы слишком умны для них. — А ты, мой маленький друг, слишком умен, чтобы быть просто шутом своей сестры. Тирион посмотрел на пламя свечи, сделав еще один глоток. — Иногда быть шутом полезнее, чем быть королем, — пробормотал он. — Шуту прощают больше. — Я знал немало мейстеров, и каждый представлял собой того еще блудника, — сказал Тирион, крутя кубок вино в руках. — О, конечно, они любят разыгрывать из себя мудрецов, отрешенных от мирских удовольствий, но стоит только копнуть глубже... Марвин усмехнулся и отхлебнул из своего кубка. — Ты слишком умён, чтобы верить в их маски. Тирион довольно ухмыльнулся. — Потому и не верю. Возьмем, к примеру, Пицеля. В своем-то возрасте он снимал одну шлюху каждые два дня! Марвин издал хриплый смешок, а вино плеснулось в его кубке. — Такому здоровью можно позавидовать. — Именно! — Тирион ткнул пальцем в воздух. — Этот дряхлый, сгорбленный старик, который так любил корчить из себя немощного... а между тем, его старый конец знал больше девок, чем кое-какие молодые рыцари! Марвин покачал головой, допил остатки вина и налил себе еще. — Ты хочешь сказать, что мейстеры такие же грешники, как и все? Тирион улыбнулся. — Я хочу сказать, что мейстеры — такие же люди. Кто-то любит выпить, кто-то — хорошую шутку, а кто-то — молоденьких шлюх. Разница лишь в том, что одни прячутся за цепью, а другие — за короной. Марвин поднял кубок. — За тех, кто не прячется. — И за тех, кто умеет видеть сквозь маски, — добавил Тирион и осушил свой кубок. Марвин покачал вино в кубке, наблюдая, как густая жидкость лениво стекает по стенкам. В его глазах вспыхнули искры воспоминаний, и он, усмехнувшись, взглянул на Тириона. — Ты думаешь, мейстеров учат мудрости только в стенах Цитадели? — пробасил он, отставляя кубок в сторону. — Настоящая мудрость таится в грязи. В потных объятиях дешевой шлюхи. В похабных песнях, что поют пьяные менестрели. В шепоте нищих, которые знают больше тайн, чем королевские уши. Он наклонился вперед, улыбаясь своей бороде. — Я бывал в самых грязных притонах от Волантиса до Староместа. Пил с лицедеями, пел с наемниками, валялся в луже рядом с нищими, которые не помнили своего имени, но помнили все сплетни о королях и лордах. Тирион поднял бровь и отхлебнул вина. — А шлюхи? Уверен, их в твоих путешествиях было немало. Марвин рассмеялся, громко и раскатисто, как старый волк, который только что нашел кость с остатками мяса. — О, шлюхи! — Он хлопнул себя по колену. — Тебе ли не знать, что ни одно заведение не обходится без них? Были женщины с глазами цвета янтаря, с голосами, сладкими как мед, с кожей, гладкой, как шёлк. Но знаешь, кто запомнился мне больше всего? Тирион жестом пригласил его продолжать. — Старая карга в порту Лората. Зубов у нее было меньше, чем пальцев на одной руке, зато язык острый, как кинжал. Я спросил ее, зачем она все еще этим занимается, а она ответила: «Потому что мужчины такие же глупцы, какими были сто лет назад». Марвин снова засмеялся, запрокинув голову, и его хриплый смех заполнил палатку, заставив пламя свечей плясать на стенах. — И она была права, — ухмыльнулся Тирион. — Мы все — глупцы. Марвин кивнул, вытирая слезы смеха. — Двое их них сейчас просто сидят и пьют вино. — За них и выпьем, — сказал Тирион, наполняя их кубки вновь. — Они называют меня чудаком, — Марвин крутанул массивный перстень на пальце и хмыкнул, пригубив вино. — Другие архимейстеры шепчутся за спиной, будто старые карги у колодца. Для них магия — лишь пустая болтовня, сказки, которыми пугают детей. Огненные ведьмы, колдуны из Асшая, зелёные провидцы — все это, по их мнению, бредни и суеверия, которыми умный человек не должен засорять себе голову. Тирион усмехнулся и покачал кубок, наблюдая, как вино колышется, словно кровь в чаше жреца Р’глора. — Но ты, похоже, не из их числа. — Конечно, нет, — Марвин наклонился ближе, и пламя свечей осветило его широкое лицо, изборожденное морщинами. — В отличие от них, я не сижу в заплесневелых залах Цитадели, теша себя мыслями о собственной важности. Я путешествовал. Я видел вещи, в которые другие не верят. Блуждал по руинам, слушал шёпот теней в Асшае, говорил с людьми, чьи глаза светились в темноте. Я знаю, что магия реальна. Тирион приподнял бровь. — И что же ты нашёл? Марвин усмехнулся. — Больше, чем следовало бы. Он откинулся на спинку стула и ненадолго замолчал. — Среди коллег я пользуюсь уважением, но не любовью. Они видят во мне странность, уродливый нарост на теле Цитадели, который не вписывается в их стройный порядок. Я читал запрещённые книги, изучал магические практики, за которые других сжигали на кострах. А верхушка Цитадели и вовсе меня не выносит. Их пугает то, что я знаю. Тирион рассмеялся и сделал глоток. — По моему опыту, когда люди чего-то боятся, значит, в этом что-то есть. Марвин ухмыльнулся. — Вот именно. Они отмахиваются от магии, потому что боятся признать, что не всё в этом мире можно объяснить логикой. Страх, заставляет людей отрицать правду. Но правда от этого не исчезает. Тирион покрутил вино в кубке, задумчиво глядя в его глубины. — А если правда в том, что магия вернулась? Марвин посмотрел на него с любопытством, а затем тихо произнёс: — Тогда мир изменится. И многим это не понравится. Тирион покачал вино в кубке, глядя, как алый напиток играет на свете свечей. Затем поднял взгляд на Марвина и ухмыльнулся. — Понимаю тебя. Быть среди тех, кто тебя не выносит, — в этом я разбираюсь лучше, чем кто-либо. Марвин склонил голову набок, внимательно изучая его, словно пытался прочесть истину между строк. Тирион хмыкнул. — Всю мою жизнь меня ненавидел отец. Он прятал это за ледяной вежливостью, но я видел ненависть в его глазах каждый раз, когда он смотрел на меня. Для него я был пятном на его роде, позором, за который он не мог себя простить. А моя сестра… Он качнул головой и усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья. — Серсея никогда не скрывала своей ненависти. Я был для неё уродцем, карликом, проклятием. В её глазах я был виноват уже в самом своём рождении. А слуги? О, они поддакивали ей, подлизывались, как псы, чуя, кто в доме хозяин. Тирион сделал глоток, смакуя вкус вина, и криво улыбнулся. — Потом был Джофри. Придурковатый, жестокий, избалованный мальчишка, которому дали власть, слишком тяжелую для его детских ручонок. О, он ненавидел меня особенно сильно. Я осмелился не восхищаться им, не пресмыкаться, как остальные. А значит, заслуживал его злобы. Марвин молча слушал, не перебивая. — Из всей семьи… — Тирион вздохнул, поставил кубок на стол и провёл рукой по короткой бородке. — Только трое относились ко мне по-человечески. Джейме. Он был единственным, кто не смотрел на меня сверху вниз, несмотря на разницу в росте. Единственным, кто не глумился и не презирал. Если кто-то в этом мире действительно меня любит, то это он. Тирион задумчиво покрутил кубок в руке. — А потом были Томмен и Мирцелла. Дети. Чистые, добрые… Они ещё не успели научиться ненавидеть, как их мать. Мирцелла улыбалась мне искренне, а Томмен — о, бедный мальчик — видел во мне учителя, советника и дядю, а не монстра. Он снова сделал глоток и посмотрел на Марвина. — Так что да. Я знаю, каково это — быть среди тех, кто тебя ненавидит. Жить среди тех, кто с радостью увидел бы тебя мёртвым. Я научился пить, шутить и прятать боль за улыбкой. Ты же выбрал иной путь. Но знаешь что? В конце концов, нас с тобой всё равно терпят. Пока что. Марвин с хитрой усмешкой покачал кубок в руке, глядя на Тириона поверх края. — А ты никогда не хотел изучать магию? Тирион откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и отхлебнул вина. — Магию? Нет, я бы лучше потратил своё время на изучение другого предмета. Марвин приподнял бровь. — И какого же? — Сисек шлюх во всех борделях Эсосса, — заявил Тирион, ухмыляясь, и сделал ещё глоток. Марвин расхохотался, густой, хриплый смех сотряс его могучие плечи. — Магия будет поинтереснее, чем груди шлюхи, уж поверь мне, — сказал он, покачав головой. Тирион с видом знатока поднял палец. — Ошибаешься, архимейстер. Единственное, что интереснее сисек шлюхи, — это щель между её ног. Марвин снова рассмеялся, тряхнул головой и выпил вина. — О, Тирион, — сказал он, вытирая губы. — Ты был бы хорошим мейстером. — А ты — хорошим бордельным хозяином, — парировал Тирион. — Но, боюсь, судьба распорядилась иначе. Полог шатра вздрогнул, и внутрь шагнул Джорах. Его лицо, всегда суровое, теперь казалось ещё более мрачным. Он огляделся, нахмурившись: перед ним сидели двое пьяных мужчин, погружённых в беседу о шлюхах. Тирион, заметив его, широко улыбнулся и поднял свой опустевший кубок. — Мармонт, друг мой, не стой в проходе, — провозгласил он, чуть не пролив остатки вина на свой камзол. — Будь полезен: принеси ещё вина. Джорах сжал челюсти. — Вам уже хватит. Мормонт, а не Мармонт. — "Хватит" — слово труса, — возразил Тирион, качая головой. — Не обижай меня, Мармонт, я всегда тебя уважал. Ты человек чести, воин, преданный рыцарь... и скучный, как пустыня Дотракийского моря. Джорах не ответил, лишь скрестил руки на груди. — А что нам ещё делать? — продолжил Тирион, откинувшись на спинку кресла. — Наша королева до сих пор не вернулась. Мы ждём, мы беспокоимся... И мы пьём. — Она вернётся, — твёрдо сказал Джорах. — Конечно, — Тирион улыбнулся краем губ. — Но когда? Через день? Через неделю? Через год? Ты знаешь? Джорах не ответил. Тирион усмехнулся и посмотрел на Марвина, который с любопытством наблюдал за их перепалкой, медленно покачивая кубок. — Ты хоть раз пробовал запивать тревогу вином, Мармонт? Джорах нахмурился. — Я запивал её кровью. — Как грубо, — протянул Тирион. — И не слишком вкусно. Марвин расхохотался, но Джорах оставался мрачным, как штормовое небо. Марвин с хитрой улыбкой уставился на Джораха, его толстые пальцы крутили пустой кубок. — Скажите, сир Джорах, а я говорил, зачем явился сюда? Тирион, услышав этот вопрос, поднял взгляд от своего кубка и нахмурился. — Понятия не имею, — признался он, покачав головой. — Может, говорил, а может, и нет. Вино, как известно, смывает память начисто. Они оба рассмеялись, звуки их смеха перекрывали тихое потрескивание факелов. Джорах только вздохнул, наблюдая за этим весельем. Марвин вдруг нахмурился, словно вспомнив что-то важное. — Скажите, сир Джорах, а верите ли вы в пророчества? Мормонт задумался, тяжёлый взгляд его серых глаз остановился на лице архимейстера. — Я видел, как из яиц вылупляются драконы, — сказал он сдержанно. — Видел огонь и кровь. Кто знает? Может, и пророчества существуют. — Вот оно как! — Марвин хлопнул себя по колену, глаза его загорелись азартом. — Знаете, меня в Цитадели считали сумасшедшим. Я говорил им, что магия — это не бабушкины сказки, а сила, которую можно изучить, понять и использовать. Но тамошние старцы думают иначе. "Скорее драконы вновь воспарят над Вестеросом, чем Марвин перестанет нести чушь!" — Вот что они говорили. — Надо же, — протянул Тирион, — выходит, драконы над Эсоссом, а вы по-прежнему несёте чушь. Марвин вновь расхохотался, громко и заразительно, будто тучный медведь, что нашёл бочонок с мёдом. — Пророчества, — продолжил архимейстер, игнорируя насмешки Тириона, — это ключи к будущему, скрытые в тенях прошлого. Вспомните Валирию, её могучих лордов. Всё, что они построили, — из магии и крови. А что, если наша королева — та, кого предсказывали древние книги? Принц, что был обещан? Джорах слушал, не перебивая, но его лицо оставалось хмурым, словно облака над Штормовыми Землями. — Принц или принцесса, — пробормотал Тирион, отпив ещё вина. — Кто бы это ни был, надеюсь, он или она придумают, что делать с троном, когда сядут на него. Марвин, казалось, не слышал Тириона, его разум увлёкся в дебри собственных размышлений. — Кровь и огонь, древние силы пробудились. Драконы, белые ходоки, могущество магии... Что нас ждёт впереди, сир? Вы готовы принять судьбу, какой бы жестокой она ни была? Джорах лишь кивнул. В его глазах блестела сталь — холодная, непоколебимая. Марвин с важностью наклонился вперёд, его круглое лицо поблёскивало в тусклом свете свечей. Он вытащил из-под складок своей мантии три пожелтевшие страницы, бережно разложил их перед собой и провёл по ним пальцами, словно жрец, прикасаясь к священному тексту. — Это страницы из «Знаков и Предзнаменований», — объявил он. Тирион, лениво опершись на локоть, покачал пустым кубком, но глаз с бумаг не сводил. Джорах нахмурился. — Что в них такого? Марвин одобрительно кивнул, радуясь проявленному любопытству. — Здесь говорится, что после долгой спячки драконы вновь явят себя миру. И осветит их путь красная комета. Джорах даже дышать перестал на мгновение. Он сразу понял, о чём идёт речь. Красная комета, пылающая в небе, знаменовала рождение драконов Дейенерис. Он сам видел её, когда следовал за ней по землям Эсосса. — Это уже произошло, — сказал он сдержанно. — Так что это не пророчество. Марвин расхохотался так, что Тирион даже чуть поморщился от громкого звука. — «Не пророчество», говорите? — Архимейстер указал на страницы. — Это «не пророчество» было записано четыреста лет назад. Джорах медленно кивнул, осмысливая услышанное. Тирион же, видимо, не впечатлился. Он вновь наполнил свой кубок и сделал большой глоток. — Выходит, вы верите в это предсказание, — сказал Джорах, его голос звучал напряжённо. — Верю? — переспросил Марвин, усмехнувшись. — Я здесь из-за него. Хочу стать мейстером твоей королевы. Или хотя бы советником. Тирион медленно покачал головой, не сводя с него взгляда. Затем поднял свой кубок в приветственном жесте и лениво бросил: — Боюсь, место советника уже занято. Марвин лишь пожал плечами, не особо удивившись. — Так что это за пророчество? — спросил Джорах. Марвин снова взглянул на свои бумаги и медленно, с подчёркнутой важностью, произнёс: — Обещанный «Принц» должен был родиться среди потомства Таргариенов. Он поднял глаза на Джораха, будто ожидая реакции. Тот лишь хмурился, явно что-то обдумывая. — Но, — продолжил Марвин, — мейстер Эймон говорил, что возможно, была допущена ошибка в переводе. В старом валирийском языке нет чёткого разграничения между «принцем» и «принцессой». На мгновение в палатке повисла тишина. Тирион задумчиво провёл пальцем по краю кубка. — Принц или принцесса, — пробормотал он. — Кто бы это ни был, надеюсь, он или она сумеют удержать то, что завоюют. Джорах медленно выдохнул, глядя на дрожащие пламя свечей. Тени от трепещущего пламени свечей плясали по стенам палатки, словно призраки прошлого, которых Тирион всегда носил с собой. Вино лилось рекой, разговоры о пророчествах уносились в воздух, но тут вошёл стражник. Его сапоги с хлюпающим звуком вдавились в глину, оставляя следы, как клеймо на мягком воске. — Лорд Тирион, у меня письмо для вас, — голос солдата был ровным, но глаза выдавали усталость. Тирион отложил кубок, протянул руку и взял сложенный вдвое свиток. Печать была сломана — никто из тех, кто знал Вариса, не удивился бы. Паук не доверял печатям и замкам, он доверял только своим птицам. Ланнистер взглянул на бумагу, усмехнулся. — Оно от Вариса. Марвин и Джорах обменялись взглядами. Джорах нахмурился, а архимейстер лишь пожал плечами, будто говоря: Ну вот, ещё одно письмо, предрекающее очередную войну. Тирион развернул письмо, пробежал глазами первые строки и усмехнулся ещё шире. — О, Варис, — пробормотал он, — никогда не меняется. Его пальцы, испачканные вином, сжали края бумаги, и он начал читать вслух: Привет, дорогой друг, Читая это письмо, ты наверняка пьянствуешь. Ну что ж, ты остаёшься верен своим привычкам. В Вестероссе происходят большие изменения. Твой дядя Кеван мёртв. Теперь правит твоя сестра, и ты, наверное, уже можешь представить, чем это грозит королевству. Но есть и другие новости. Эйгон, поддержанный союзниками, начинает теснить твою сестру. Твой брат оставил Королевскую гвардию и исчез. Как и юный король, Томмен. Интересно, не правда ли? Севером сейчас правит твоя жена со своими братьями. Да-да, Санса Старк не просто выжила, но и вернула свой дом. Возможно, тебе стоит её поздравить… или бояться. В ближайшие несколько месяцев, может быть, год, Эйгон взойдёт на трон. Я хочу предложить тебе сделку. Как только ты и Дейнерис доберётесь до Вестероса, отправляйтесь на Север. Если Север склонит колени, а он склонит, Эйгон и Дейнерис поженятся. Их союз объединит Семь Королевств. Войны наконец закончатся. И что самое главное, каждый получит то, чего хочет. Короли — свои короны. А простой люд — мир. Разве это не прекрасно? Тирион медленно отложил письмо и провёл языком по губам. Он чувствовал вкус вина, но теперь оно казалось ему пресным. — И? — наконец произнёс Джорах. — И Варис остаётся Варисом, — Тирион сжал письмо в кулак, но не разорвал его. — Он предлагает сделку, в которой все, кажется, выигрывают… только вот не все, так не бывает. — Например? — уточнил Марвин. Тирион ухмыльнулся, но в его глазах не было веселья. — Например, Серсея, Джейме, Санса. Он снова посмотрел на письмо. — А ещё я. Наступила тишина. Джорах скрестил руки на груди, его лицо оставалось хмурым. — Ты собираешься принять его предложение? Тирион сделал ещё один глоток вина. Оно всё ещё казалось безвкусным. — Разве у меня есть выбор? Марвин задумался. Его глаза, обычно столь живые и полные искрящегося огня, теперь казались поглощёнными размышлениями. Он молча повернул чашу с вином, наблюдая, как багровая жидкость отражает свет свечей, и сказал, не поднимая взгляда: — Похоже, что он на стороне Эйгона. Но согласится ли королева? Это вопрос. Хотя, возможно, мы уже знаем ответ. Эйгон и Дейнерис — два наследника, две силы, две истории, и в конце концов, только один из них может сидеть на троне. Это всё, что имеет значение. Тирион посмотрел на архимейстера, в его глазах была усталость, как у того, кто пережил слишком много интриг и предательств, чтобы верить в идеалы и обещания. Он сделал ещё один долгий глоток вина и спросил с лёгким сарказмом: — А вас не интересует, почему Варис просит нас отправиться на Север? Почему не будет лучше, если мы просто перебросим наши армии и драконов с другого фланга? Почему эта, казалось бы, простая задача вызывает такое многообразие планов? Марвин замолчал, его брови чуть приподнялись, как у человека, которому только что рассказали о чём-то, что ему не хотелось бы понимать, но что всё-таки не может быть проигнорировано. — Что-то здесь не так, — продолжил Тирион, опуская чашу и откинувшись в кресле, словно веселье покинуло его. — Я давно знаю Вариса, и если что-то не сходится, значит там заговор. А где заговор, там и скрытые цели. Всё это слишком красиво, чтобы быть правдой. Он предлагает нам мир, но какой ценой? Джорах молчал. Его руки всё ещё были скрещены на груди, и его взгляд, казалось, стал ещё более тяжёлым, чем прежде. Всё в его облике говорило, что он пережил слишком много сражений, и мог понять, когда в воздухе витает обман. Он не собирался отвечать на вопрос Тириона, но тяжело вздохнул, словно в этот момент, под тяжестью сомнений, с ним случился какой-то малый, но важный сдвиг в сознании. Тирион, заметив его молчание, повернулся к нему, наклонив голову, и произнёс с холодной ясностью: — Нужно сообщить Дейнерис. Она должна узнать, что Варис снова играет свою игру. Нам не следует следовать его плану, пока мы не выясним, что он на самом деле замышляет. Ведь если Варис — это Паук, то и сеть, которую он плетёт, будет столь же сложной и опасной. Марвин медленно кивнул, не ожидая немедленного ответа, но его взгляд стал настойчивым, словно он тоже чувствовал приближающуюся бурю. — Вы правы, — сказал он, как бы самому себе, — на троне не может быть места для двоих. И за каждым движением Вариса стоит не просто стратегия. Тирион усмехнулся в ответ. — А для меня всегда было ясно, — сказал он, поднимая чашу в воздух. — Если королева и Паук решат, что мне лучше остаться на этом свете, чем в могиле, то мне точно нужно сообщить ей всё, что я знаю. Джорах задумчиво наклонил голову, как всегда, оставляя своё мнение на потом, когда обстоятельства станут яснее. Он слабо усмехнулся, глядя на Тириона, но на его лице не было ни веселья, ни лёгкости. Скорее, это была усмешка того, кто долго ждал и знал, что иногда ответы приходят не с одним словом, а с долгими размышлениями и наблюдениями. — Подождём возвращения королевы, и тогда всё обсудим, — сказал он, его голос был тихим, но решительным, как будто он уже принял для себя эту истину. Он не был человеком, который спешил с выводами. Время должно было привести их к ответам. Тирион молча пил вино, его мысли блуждали по строкам письма, как искатели, пытающиеся найти скрытый смысл в лабиринте слов. Он перечитал его ещё раз, и чем дольше он его держал в руках, тем больше ему казалось, что всё это — ловушка, расставленная для того, кто был готов прыгнуть в неё. Веки Тириона слегка опустились, взгляд его стал отсутствующим, и в его глазах появилось что-то напоминающее усталость. — Семь королевств... — задумчиво произнёс он, как будто сам себе, а может и всем присутствующим. — Значит ли это, что Дорн тоже помогает Эйгону? Не могу представить, чтобы они просто так перешли на его сторону. Пауза затянулась. Вино из кубка было холодным, но Тирион даже не заметил, как оно оседает в его горле, его мысли были заняты чем-то гораздо более важным, чем алкоголь. Он снова взглянул на письмо и снова погрузился в размышления, чтобы не потеряться в хитросплетении политических игр, которыми дышал весь мир. — Север... — повторил он, поднимая взгляд на Джораха, который продолжал молча смотреть в темные уголки палатки. — Старки не отдадут его. Не теперь. Санса и её братья... Я думал, что из её братьев в живых остался только Джон Сноу. Я слишком долго отсутствовал. Тирион снова посмотрел на письмо, а потом перевёл взгляд на Джораха. В его глазах было какое-то беспокойство, которое он скрывал за стеной иронии и цинизма, но оно не исчезло. Он продолжал думать о том, что будет, когда королева вернётся, и что именно они будут обсуждать. Как будто вся его жизнь за последние несколько лет сводилась к одному вопросу — о том, какой выбор ему придётся сделать. В этот момент, возможно, все ответы были так близки, но их нужно было разгадать. — Джорах, — произнёс он, не отрывая взгляда, — Север ваш дом. Что вы думаете? Джорах сделал паузу, его лицо снова стало каменным, и в нём не было ни эмоций, ни сожалений. Он, как всегда, был прямолинеен, что, пожалуй, и было самой ценной его чертой. — Я давно там не был, — сказал он тихо, почти с неохотой, как будто сама мысль о возвращении была ему чужда. — Нед Старк мёртв, а его дети... это не он. Санса была вашей женой, как она отнесётся к нашей королеве? Тирион снова вздохнул, как человек, который уже знал ответ на этот вопрос. Его взгляд стал глубоким, как колодец, в который было невозможно заглянуть. — У неё плохое мнение о всех, кому нужен Железный трон, — сказал он, немного пожав плечами, будто всё это было очевидно. — Безумный король убил её деда и дядю, а его сын похитил её тётю. Так что, она не лучшего мнения о Таргариенах. Ланистеры казнили её отца, обманом убили брата и мать, сожгли её братьев и помогли захватить Винтерфелл. Мой племянник виновен в смерти её лютоволка, а тогда они только отправились на юг. В замке над ней издевались. Так что Ланистеров она ненавидит даже больше, чем Таргариенов. Вы Мормонт, преступник, которого её отец приговорил к смерти. В общем, у нас никаких шансов уговорить её. Тирион усмехнулся с горечью. Его слова были полны реальности, что была далеко от надежд и идеалов. Всё в этом мире было тяжело и неуклонно, и каждое движение было пропитано болью и предательствами. Джорах слушал молча. Он не возражал. Слово "шансы" было для него чуждым, и всё, что он знал — это то, что нужно двигаться дальше, как бы тяжело не было. Джорах задумчиво наклонил голову, как всегда, оставляя своё мнение на потом, когда обстоятельства станут яснее. Он слабо усмехнулся, глядя на Тириона, но на его лице не было ни веселья, ни лёгкости. Скорее, это была усмешка того, кто долго ждал и знал, что иногда ответы приходят не с одним словом, а с долгими размышлениями и наблюдениями. — Подождём возвращения королевы, и тогда всё обсудим, — сказал он, его голос был тихим, но решительным, как будто он уже принял для себя эту истину. Он не был человеком, который спешил с выводами. Время должно было привести их к ответам. В его глазах не было ни надежды, ни отчаяния — только равнодушие. За годы путешествий и битв он научился принимать любые обстоятельства как должное, как нечто неизбежное. Он знал, что судьба никогда не спросит твоего мнения. Вопрос был лишь в том, насколько ты сможешь с ней договориться. Тирион посмотрел на него, внимательно, его взгляд не был насмешливым, как обычно. Сегодня он чувствовал, что даже самые простые слова Джораха могли быть гораздо глубже, чем они казались. Тирион понимал, что Джорах был одним из тех, кто ждал, когда нужно было сделать шаг, а не тогда, когда его все заставляли. — Королева, — Тирион повторил это слово, но в его голосе не было ни восхищения, ни иронии. Он знал, что за этим словом скрывается тяжесть ответственности, за которой тянется долгий шлейф множества жертв и предательств. — Она вернётся, и мы решим. Но, что если не успеем? Что если, пока мы ждём, всё уже изменится? Но Джорах не ответил. Его молчание было ответом на все вопросы, которые мог бы задать Тирион. Джорах был человеком, который знал, что если ты хочешь выжить в этом мире, иногда нужно просто подождать. И так, в палате снова воцарилась тишина. Тирион, привыкший к движению и к быстрому принятию решений, почувствовал, как его разум начинает застревать в этом молчании. Джорах, его руки сжались на рукоятке меча, и его взгляд был неподвижным, как у старого камня, который прошёл через все бури и не сломался. — Я подожду, — сказал Джорах наконец, и его голос звучал, как зловещий удар молота о древнюю кладку. — Но ты прав, Тирион. Всё может измениться раньше, чем мы думаем.