Game of Thrones: Prince Reborn / Игра престолов: Перерожденный принц

Большой чертог Винтерфелла был наполнен людьми и шумом. Лорды Севера, суровые мужчины с обветренными лицами, сидели за длинными деревянными столами, покрытыми массивными кубками, мисками с жареным мясом и ломтями хлеба. В воздухе витали запахи воска, дыма и перегоревшего жира от множества свечей, что освещали зал, отбрасывая дрожащие тени на каменные стены. В центре зала, за главным столом, сидел Рикон Старк, молодой лорд Винтерфелла. Его густые тёмные волосы растрепались, но в глазах светилась твёрдость, словно детство закончилось в тот момент, когда он впервые оказался среди враждебных земель. Он сидел прямо, опираясь на массивные подлокотники, а на его плечах лежала накидка, подбитая густым волчьим мехом. Волк был его символом, его наследием. Слева от него находился Джон Сноу. Его тёмные глаза, спокойные, но цепкие, скользили по залу, словно он не просто слушал, но пытался изучить каждого, кто здесь собрался. Для одних присутствующих он был ворон, для других волк. Его одежда была такой же строгой, как и он сам — чёрная шерстяная туника, кожаные доспехи и длинная накидка, подбитая мехом. Он не нуждался в украшениях, его присутствие и так всем говорило громче любых регалий. Справа от Рикона сидела Санса, её осанка была идеальной, а выражение лица — бесстрастным, но глаза выдавали её мысли. Тонкие пальцы слегка касались деревянного подлокотника, а губы сжаты в тонкую линию. Её медные волосы были заплетены в сложную косу, а на плечах лежала такая же меховая накидка, как и у братьев. Когда-то она была леди в южном смысле этого слова — мягкой, утончённой, воспитанной. Теперь же в её взгляде читалось нечто иное — холодная рассудительность и сила, достойная леди Севера. Зал гудел от разговоров. Лорды переговаривались между собой, обсуждая предстоящие решения. Они поднялись на зов Старков, чтобы решить судьбу Севера. В глазах некоторых виднелись сомнения, но никто не смел усомниться в силе дома, который веками правил этими землями. В воздухе витала напряжённость. Все понимали: сегодня решится будущее Севера. За длинными столами, расставленными в Большом чертоге Винтерфелла, сидели представители великих и малых домов Севера. Лорды, закалённые в боях и стужах, облачённые в шерстяные плащи и меха, обсуждали происходящее приглушёнными голосами. Они приехали сюда, чтобы решить будущее Севера, но их взгляды то и дело обращались к людям, которым, по их мнению, не место за этими столами. Представители Вольного народа сидели особняком, ближе к каменной стене, но их присутствие ощущалось во всём зале. Они не носили кольчуг и гербов, как лорды, но выглядели не менее грозно. Мужчины и женщины, закалённые в жестокой борьбе за выживание, сидели с прямыми спинами, сжимая деревянные кубки с элем, и внимательно наблюдали за лордами. Их длинные волосы были спутаны, шкуры животных заменяли доспехи, а глаза выражали одновременно вызов и ожидание. Лорды Севера были недовольны. Они не скрывали своих мрачных взглядов, бросая их через столы в сторону одичалых. Одни шептались друг с другом, другие недовольно нахмурились, покачивая головами. Для них одичалые были врагами, варварами, которые веками нападали на их земли, жгли деревни, убивали и грабили. Теперь же им приходилось сидеть с ними за одним столом, как с равными. Это раздражало и злило. Когда напряжение в воздухе стало почти ощутимым, Тормунд громко ударил кулаком по столу, привлекая к себе внимание. Его голос был громким и уверенным, пропитанным той силой, что могла заставить даже самых упрямых воинов замолчать: — Вольный народ здесь гости, хватит глазеть! — произнёс он, оглядев присутствующих. Его борода чуть колыхнулась, а глаза метали молнии. В зале раздалось глухое молчание. Северные лорды мрачно переглянулись. Они знали, что Тормунд говорит правду. Без Вольного народа Болтоны бы до сих пор сидели в Винтерфелле. Некоторые продолжали молча кипеть от негодования, но другие, более рассудительные, лишь тяжело вздохнули, понимая, что прошлые распри больше не имеют значения. Мир изменился, и Северу предстояло принять это — нравится им это или нет. Санса встала со своего места, медленно, с достоинством, которое внушало уважение. Она оглядела собравшихся, и её голубые глаза скользнули по лицам северных лордов, задерживаясь на тех, кто прежде присягнул Болтонам, а теперь снова сидел в стенах Винтерфелла. — Лорды Севера, я благодарю вас за то, что вы пришли. Её голос звучал ровно и спокойно, но в нём чувствовалась твёрдость стали. Она больше не была юной девочкой, запертой в башне, не была пешкой, которой могли управлять. Теперь перед ними стояла настоящая Старк. — Мы не держим зла за то, что вы не смогли помочь нам отвоевать Винтерфелл, — продолжила она, внимательно наблюдая за реакцией. В зале стало тише — некоторые лорды нахмурились, другие опустили взгляды. — Война против юга забрала много храбрых воинов, и я знаю, что вам пришлось делать трудный выбор. Некоторые лорды покачали головами в знак согласия. Они не оправдывались, но молчаливо признавали правду её слов. — Но теперь Болтоны мертвы, — сказала она, и в голосе её прозвучала сталь. — Последний представитель их дома, Рамси Болтон, заключён в тюрьму. Он не увидит солнца и не услышит голосов своих солдат. Его время кончилось. Несколько северных лордов переглянулись, а среди одичалых раздались глухие смешки — они не любили Болтонов, и в их глазах этот исход был закономерным. — Старки вернули свой дом. Санса произнесла это твёрдо, и в зале снова воцарилась тишина. Это было не предложение, не мольба, а факт. Винтерфелл снова принадлежал волкам. Санса сделала шаг вперёд, её длинный плащ с волчьим мехом медленно скользнул по каменному полу. Её взгляд оставался серьёзным и уверенным, а голос прозвучал ровно и громко: — Мы собрались в Винтерфелле, чтобы провозгласить Рикона королём Севера. В зале раздались переговоры, приглушённые голоса, но никто не осмелился заговорить первым. Лорды обменивались взглядами, некоторые переговаривались с соседями. Было очевидно, что далеко не все поддерживали это решение, но и спорить с Сансой открыто никто не спешил. — Если среди вас есть несогласные, пусть выскажутся сейчас. В зале снова воцарилась тишина, но вскоре один из лордов, высокий мужчина с сединой в бороде, поднялся со своего места. Его голос прозвучал с сомнением: — Не слишком ли мал Рикон, чтобы управлять Севером? Санса выдержала паузу. Её взгляд остался спокойным, словно она ожидала этого вопроса. — Рикон действительно ещё мал, — ответила она, слегка наклонив голову, — и потому, пока он не станет взрослым, я буду его регентом. Я не позволю Северу остаться без правителя. После этих слов зал погрузился в молчание, и все взгляды обратились к единственному человеку, который до сих пор ничего не сказал — к Джону. Джон сидел тихо, его лицо не выражало ни радости, ни сомнений. Он не сделал ни единого жеста, не проронил ни слова, но его спокойствие было ответом само по себе. Он не возражал. Северные лорды переглянулись между собой. В их взглядах читалась уступчивость. Если даже Джон Сноу не против, то и они не видели смысла спорить. В углу зала, у стены, стоял Петир Бейлиш. Он наблюдал за происходящим, сложив руки за спиной, и улыбался — тонко, почти незаметно, но его глаза светились хитрым блеском. Джон медленно провёл взглядом по залу, изучая лица сидящих перед ним людей. Лорды, преданные Северу, недовольные присутствием одичалых, молодые вассалы, смотрящие на него с уважением, и те, кто всё ещё колебался, не зная, какое будущее ждёт их дом. Он неожиданно осознал, что впервые за долгое время чувствует облегчение. В этот раз он не станет Королём Севера. Не повторит той же ошибки. В глубине души он знал, что не хочет корону Севера. Его долг был другим. Война с Болтонами окончена, но главная битва ещё впереди. "Как бы Дейнерис ни старалась, она не сможет заставить Сансу подчиниться." Санса слишком упряма. Слишком умна. Если Дейнерис высадится в Вестеросе с намерением повелевать, то столкнётся с непокорным Севером. Санса не сдаст Винтерфелл без борьбы, и это могло привести к новой войне, которую сейчас никто не может себе позволить. Но сейчас Джону было важно другое. "Осталось заручиться поддержкой Дейнерис в войне против Ходоков. Или найти способ справиться с ними самим." Он сжал пальцы в кулак, пытаясь сосредоточиться. Чтобы победить Ходоков, нужно драконье стекло. Единственный известный ему источник — Драконий Камень. А значит, нужно дождаться прибытия Дейнерис в Вестерос. Если он отправится сейчас, то не знает, с чем столкнётся. Он не знает, какие силы уже стянуты к континенту, не знает, как и кто его встретит в Королевской Гавани. Нужно больше информации. Нужно понять, что происходит на континенте. Лорд Гловер поднялся со своего места, его суровое лицо было освещено дрожащим светом факелов. Он оглядел зал, проводя взглядом по сидящим лордам, задержавшись на Риконе, который сидел в центре за главным столом. — Ни у кого здесь нет возражений? — его голос прозвучал твёрдо, эхом разнесшись по Большому чертогу Винтерфелла. Тишина. Северные лорды не проронили ни слова. Только потрескивали свечи, и где-то в углу едва слышно заскрипел стул. Гловер вновь перевёл взгляд на юного Рикона и едва заметно вздохнул. — Мы служили вашему деду, отцу, потом вашему брату, — его голос звучал ровно, но в нём слышалась горечь. — Я не думал, что на своём веку снова застану Короля Севера. Хоть и такого молодого. Он слегка покачал головой, будто сам не верил в сказанные слова. — Я не смог участвовать в битве против Болтонов... — Гловер на мгновение замолчал. — И буду жалеть об этом остаток своей жизни. В его словах не было оправданий, только принятие собственной ошибки. Взгляд его стал твёрже, а голос — увереннее. — Но. — Он сделал шаг вперёд, положив руку на рукоять меча. — Сейчас я здесь. Он опустился на одно колено перед Риконом. — И готов снова повторить свою клятву, данную Дому Старков. Гловер склонил голову в знак преданности. В зале воцарилась гробовая тишина. Лиана Мормонт поднялась со своего места, её маленькая фигурка казалась ещё более хрупкой в огромном чертоге Винтерфелла, но голос её прозвучал чётко и твёрдо, как звон клинка, обнажённого из ножен. — Битва с Болтонами была невероятной, — сказала она, глядя прямо перед собой, не мигая, с той же железной решимостью, что светилась в её глазах в день, когда она впервые встретила Джона Сноу и Сансу Старк. — Это, наверное, самое незабываемое событие в моей жизни. Некоторые лорды переглянулись, кто-то с восхищением, кто-то с сомнением. Девочка едва вышла из детства, а говорила так, словно сама прошла через десятки сражений. — Моя старшая сестра Дейси была убита на Красной Свадьбе, — продолжила Лиана, и её голос на миг дрогнул, но только на миг. Она сжала кулаки, поборов волнение, как воин, принимающий боль, но не поддающийся ей. — И это было делом чести — не только помочь своему сюзерену, но и отомстить предателям, убившим члена моей семьи. Она повернула голову, её взгляд метнулся от Джона к Сансе, затем к юному Рикону, что сидел в центре. — Будь моя мать здесь, — сказала она, гордо выпрямившись, — она бы непременно приняла участие в битве с предателями. Лиана Мормонт стояла, не дрогнув, в полной тишине. Её слова звенели в воздухе, словно эхо далёких боевых кличей. Робетт Гловер встал, его грубое лицо, изборождённое морщинами, оставалось непроницаемым, но голос звучал твёрдо, как обтёсанный вековыми бурями камень. — Но Мейдж нет с нами как и моего брата Галбарта — сказал он. В зале повисла тяжёлая тишина. Имя Галбарта Гловера редко вспоминали вслух, а Мейдж Мормонт... Старшая из Мормонтов исчезла и её судьба оставалась неизвестной. Тишину нарушил громкий голос, хриплый, но полный силы. — Простите, что приехал так поздно, мой король, — сказал Виман Мандерли, поднимаясь со своего места. Его огромная фигура, закутанная в белый мех, казалась снежной глыбой, отколовшейся от замёрзших берегов Белой Гавани. Он говорил с почтением, но в его голосе звучало нечто большее — скрытая решимость, нотки чего-то значительного, чего-то, что вот-вот будет открыто. — Но у меня для вас письмо. В зале пронеслось глухое перешёптывание. Все знали о слухах, ходивших вокруг Вимана Мандерли. Говорили, что он присягнул Болтонам, что был в Винтерфелле за несколько дней до битвы Бастардов, что его верность — не такая уж твёрдая, как казалась. Но сейчас, без лишних слов, Мандерли шагнул вперёд и передал письмо юному Рикону Старку, и назвал его королем. Рикон, до этого не вмешивавшийся в разговор, открыл письмо. На его юном лице не дрогнул ни один мускул, но в глазах заплясал огонь мысли. Он внимательно вчитывался, его пальцы медленно сжимали края бумаги. Когда он дочитал, то молча передал письмо Сансе. В этот момент в зале стало неестественно тихо. Все взгляды были прикованы к Сансе Старк. Джон повернул голову в сторону Вимана Мандерли, его серые глаза сузились. — Говорят, что вы преклонили колено перед Болтонами, — сказал он, его голос звучал ровно, но в нём сквозил холод. — Это правда? Виман развёл руками, словно показывая, что ему нечего скрывать. — Да. Всё верно, — ответил он, его голос был спокоен, даже равнодушен, но в этой простоте таилась что-то большее. — А ещё я был в Винтерфелле перед тем, как началась битва. В зале пробежал ропот. Многим не нравилось то, что они слышали, но никто не перебивал. — И я видел вас в Винтерфелле, — продолжил Мандерли. Джон нахмурился. Он не помнил, чтобы видел Вимана. С таким животом, как у него, его невозможно было бы не заметить. Но если он говорит правду… Джон приподнял брови и задумался. Он начал перебирать в памяти события той ночи, когда совершил вылазку в Винтерфелл. Он, Тормунд и Эрл пробрались в замок через тайный проход. Вспоминалось ощущение холодного камня под ладонями, когда он осторожно пробирался по внутреннему двору, стараясь не выдать себя шумом шагов по промёрзшей земле. Поднялся на башню. Убил охранника. Спустился. Обошёл башню… И увидел труп. Джон замер. Воспоминание вспыхнуло в сознании, как пламя в ночи. Труп. Вот оно что. Он улыбнулся, уголки его губ дрогнули в насмешке, но не в той, что выражает радость, а в той, что приходит, когда понимаешь хитрую игру. Джон понял ситуацию. Когда Джон улыбнулся, в зале воцарилось недоумение. Лорды переглянулись, некоторые нахмурились, другие поджали губы, ожидая объяснений. Только Виман Мандерли не выглядел удивлённым. Он слегка кивнул, будто подтверждая нечто очевидное. — Прочтите письмо, и вы поймёте больше, — сказал он, его голос звучал уверенно, но без лишнего торжества. Санса молча передала письмо Джону. Джон взял его, развернул и начал читать. В зале стояла тишина, слышалось только потрескивание огня в очаге. Глаза Джона двигались по строкам, но его лицо оставалось непроницаемым. Никто не мог понять, что написано в письме, но выражение на его лице менялось едва уловимо — сначала лёгкое напряжение, затем осознание, и, наконец, уверенность. Он отложил письмо на стол, выдохнул и перевёл взгляд на Вимана. — Спасибо. Всего одно слово, но оно прозвучало твёрдо, как удар молота по наковальне. Виман слегка склонил голову, уголки его губ дрогнули в лёгкой усмешке. — Когда имеешь дело с лжецами, даже честный человек должен лгать. В его голосе не было раскаяния, лишь твёрдая убеждённость в том, что иногда ложь — это единственное оружие против предательства. Виман Мандерли провёл рукой по животу, как всегда, будто таким образом пытался унять тяжесть мыслей, что не давала ему покоя. Он выжидательно посмотрел на присутствующих, прежде чем снова заговорить. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась скрытая напряжённость, как если бы каждое слово было тщательно взвешено. — Как только прибудет Хоуленд Рид, вы всё узнаете, — сказал он, его взгляд несколько секунд задержался на Джоне. — Мы написали только одно письмо, и оно у вас. Мы общались через гонцов, чтобы никто не знал о чём мы говорили. Тишина заполнила комнату, все уставились на Вимана, пытаясь понять, что именно он хочет этим сказать. Это было необычно для лорда Мандерли, всегда такого уверенного в себе и своих словах. Его глаза мелькали, и казалось, что он взвешивает каждое слово, прежде чем произнести его, как будто он боялся, что его откровенность может обернуться против него самого. Санса, не сдержавшись, произнесла тревожным голосом: — Если бы содержимое этого письма стало известно Рамси, то он бы пошёл против вас войной. Её слова повисли в воздухе, как тёмная тень, её глаза встретились с Вимановыми, ожидая реакции. В зале снова взошла тишина, каждый пытался осмыслить последствия того, что она сказала. Виман кивнул, не спеша, как бы соглашаясь, но его лицо оставалось невозмутимым, и только уголки губ могли выдать его скрытые переживания. — Именно поэтому мы держали это в секрете, — сказал он с такой серьёзностью, что все в зале ощутили вес этих слов. — Всё, что мы делали, мы делали с оглядкой на последствия. И не все из нас были готовы рискнуть, узнав об этом. Но когда придёт Хоуленд Рид, всё станет ясным. Мы будем объяснять всё, что нужно, и почему сделали так, а не иначе. Его взгляд вновь скользнул по собравшимся, словно он пытался понять, что теперь будет с этим знанием, которое он передал. Слова были в его рту, но он не торопился с ответом, понимая, что всё, что он сказал, может повлиять на дальнейшие события. И на него тоже. Санса не сказала больше ни слова. Она лишь внимательно следила за каждым жестом Вимана, её взгляд отражал внутреннюю борьбу, как если бы она сама только что поняла, в какой игре они оказались втянуты. Санса взглянула на собравшихся лордов, её глаза были холодными и проницательными, но внутри её всё же билась та самая тревога, с которой она росла, смотря на родных и знакомых людей, склоняющихся перед ней, перед её семьёй. Она выждала несколько секунд, как будто размышляя, прежде чем задать вопрос, который, казалось, висел в воздухе уже долгое время. — Так есть ли кто-то против того, чтобы мой брат, Рикон Старк, стал королём Севера? — её голос звучал твёрдо, но в нём сквозила некая решимость, скрытая за фасадом спокойствия. Все взгляды вновь устремились на присутствующих, каждый лорд, каждый из тех, кто сидел здесь, покачивал головой или молчал, понимая, что это не просто акт верности, а подтверждение чего-то большего. Виман Мандерли улыбнулся, его живот слегка подрагивал от смеха, и в его глазах было что-то, что могло бы быть воспринято как смешанное чувство облегчения и понимания. — Похоже, что нет, миледи. — ответил он, слегка поклонившись, словно выражая уважение перед тем, кто стоял перед ним, и не только перед этим человеком, но и перед тем, что она представляла. Всё, что было сказано до сих пор, словно развеяло последние сомнения, которые могли возникнуть. Он поднялся на ноги, и все взгляды снова устремились на него, когда он произнёс свою клятву. — Я Виман Мандерли, клянусь в верности дому Старков и новому королю Севера Рикону Старку. Отныне и навеки. — Его голос звучал глубоко, его слова были решительны и полны уважения. Он не добавил лишнего, потому что всё было сказано. Это было заявление. И это было истинное обещание, которое вряд ли кто-то мог бы легко нарушить. Лиана Мормонт, как всегда, не боясь заявить о своей верности, встала. Её лицо было твёрдым, а взгляд — непоколебимым. — Я Лиана Мормонт, представитель дома Мармонтов, клянусь в верности дому Старков и новому королю Севера Рикону Старку. Отныне и навеки. — сказала она твёрдо, и её слова не вызывали сомнений. Это была клятва, которая подкрепляла её действия, поддерживала её силу, и никто не мог бы оспорить её решимость. Робетт Гловер, который сидел несколько минут, оглядывая зал, теперь встал. Он был стар, но слова его не шли с лёгкостью, они, как будто, обрастали значением. Его голос был слегка дрожащим, но твёрдым, как камень, который он всегда считал надёжным в своих решениях. — Я Робетт Гловер, представитель дома Гловеров, клянусь в верности дому Старков и новому королю Севера Рикону Старку. Отныне и навеки. — его слова были полны силы и гордости. Это было не просто обещание, это была гарантия, что он и его люди стоят на стороне Старков. Вслед за ним встали и другие главы семей, клятвы лились в унисон, и комната наполнилась этим звучанием, словно прокачивалась мощь, почти ощутимая для каждого присутствующего. В их словах была решимость, уважение и, возможно, даже какая-то тайная сила, которую можно было почувствовать, когда эти клятвы произносились. — Отныне и навеки. — прозвучало почти хором. Виман Мандерли, вновь поднял свой голос, его взгляд был устремлён на молодого Рикона. — Так пусть же Севером правит новый король Рикон Старк, Дикий Волк. — его слова несли в себе не только уважение, но и внутренний вызов. Это было признание. Признание не только Рикона, но и власти дома Старков в целом. У Рикона перехватило дыхание. Он был потрясён. Он не ожидал такой поддержки, такого признания. В его глазах мелькнуло нечто, что никто не мог бы сразу распознать. Возможно, это было гордостью. Возможно, сомнением. Но все, кто видел его, могли заметить, как он сжался в себе, словно хотел скрыться от этого взгляда. Санса посмотрела на него, её глаза были полны гордости и облегчения. Она слегка улыбнулась, её взгляд был полон понимания. Переведя взгляд с лордов на Рикона, она не могла не почувствовать, как жизнь вновь приходит в их дом. Всё это время Мизинец, стоявший у стены, оставался молчаливым и несколько недовольным. Он не сказал ни слова, но его глаза метались по присутствующим, словно он подбирал нужные слова для следующего хода в этой политической игре. Но в этот момент никто не мог сказать, что он думает об этих событиях. Робетт Гловер стоял, его лицо было полным решимости. Он обводил взглядом зал, словно каждый из присутствующих мог ощутить в воздухе его напряжение. Его слова были полны ярости и желания мести. — Король, дайте приказ, и мы соберём войско, и отомстим Фреям за Красную Свадьбу. — его голос звучал как гром. Каждое слово было наполнено ненавистью и тоской по утраченной чести. Гнев за то, что было сделано его людям, был настолько велик, что казалось, будто всё северное небо обрушится на тех, кто осмелится вставать на пути мести. Рикон, ещё слишком молодой и не готовый к ответственности, растерялся. Его взгляд метался по лицам собравшихся, пытаясь найти подходящие слова. Но в его глазах было нечто, что оставалось скрытым от большинства. Он не знал, как отвечать. Он не был готов принять на себя такую ношу. Он обернулся к Сансе, ожидая её поддержки, как всегда, надеясь на её мудрость. Санса встретила его взгляд с решительностью, но в её глазах был и пережитый опыт, и глубокое понимание реальности. Но она знала, что это не её слово должно быть решающим. Санса оглядела присутствующих, её взгляд выискивал подходящее решение, а затем перевела его на Джона. Её слова были коротки, но полны доверия: — Джон. Джон встал, и в его движениях не было той невидимой тяжести, которая давила на Рикона. Он был старше, опытнее. Но в этот момент груз обязанностей снова давил на него. Джон смотрел на собравшихся лордов, ощущая на себе их взгляд. Он понимал, что их ожидания высоки, но также знал, что сейчас месть не может быть приоритетом. — Простите, лорды, но перед тем как мстить, мы должны навести порядок на Севере. — его слова были твёрдыми, и с каждым словом становилось всё яснее, что Джон не был готов броситься в сражение, не устроив сначала внутренний порядок. Месть может подождать, если не будет решены более важные вопросы, такие как власть Болтонов, которая все ещё местами висела над Севера. Джон взял паузу, обдумывая каждый следующий шаг. Молча, он продолжил: — И первым делом мы накажем предателя Рамси Болтона. — его слова прозвучали как приговор. Болтон был не просто врагом, он был чудовищем, которое осквернило всё, что было дорого дому Старков. Рамси, которого Джон заточил в темнице, теперь должен был получить своё. Это было личное, и это было справедливо. К Джону подошёл Давос, держась сдержанно, но с тем же чувством помощи и верности, что всегда сопровождало его действия. В его руках был меч. Он передал его Джону, и этот жест не был просто актом доброй воли. Это было признание. Давос, возможно, не был воином, но в этом моменте он был верным другом и союзником. Джон взял меч в свои руки, тяжесть металла ощущалась как продолжение его решения. Он взглянул на всех собравшихся и сказал: — Прошу проследовать за мной. И вот первым шагом в сторону мести и справедливости стал этот жест. Рикон и Санса — его ближайшие родные, те, кто был с ним. Они шли в переднем ряду, не решаясь отступить. Это было не просто следование за братом и сестрой, это было символом начала новой эпохи для Северного Королевства. За ними следовали Джон и Давос, те, кто понимал, что идти за мечтой мести без плана и силы — это ошибка. И хотя у Давоса не было амбиций быть лидером, его взгляд был твёрд и прям, как тот меч, который он передал Джону. Тормунд и Эрл шли за ними, их шаги были уверены, ведь каждый знал, что роль одичалых в будущем Севера не будет забытой. Они были не просто воителями, они уже были частью этой борьбы, частью тех, кто понимал, что мир Северных земель не будет восстановлен, пока они не помогут. Наконец, последними шли лорды Севера. И хоть их шаги были более тяжёлыми и неспешными, каждый из них знал, что сегодня — момент для действий. Никакие старые обиды или страхи не могли остановить их от того, чтобы с гордостью быть частью этой битвы, за будущее Севера. Выйдя из Большого чертога, Джон и его спутники направились к главному двору, где стоял огромный пень из железноствола — древний символ старой, мощной традиции, как и сами стены замка. Это место было выбрано не случайно. Пень, стоящий в центре двора, всегда служил как место для принятия решений, где кровь и слова оказывались неразрывно связанными. Как только они подошли, стражи встали по обе стороны, их выражения были каменными, но в глазах читалась уверенность. Это был момент, когда старые клятвы становились реальностью, а приказ Джона звучал, как неумолимый закон. — Ведите. — его голос был коротким, но решительным. В нем не было сомнений. Через несколько минут двое стражников вернулись, сопровождая Рамси Болтона, чьи руки и ноги были закованы в кандалы. Он двигался с таким видом, как будто готов был сломать все вокруг, несмотря на свою беспомощность. Его взгляд был ярким, полным ненависти, и, как только он оказался среди лордов, его глаза, полные яда, зацепились за Вимана Мандерли. — Предатель. — Рамси выдохнул это слово с презрением, словно сам воздух вокруг него становился тяжелее. Но Виман не дрогнул. Его взгляд оставался спокойным, и даже улыбка, пусть и холодная, появилась на его лице. Он откликнулся, его голос звучал уверенно и ясно, несмотря на угрозу, исходящую от Болтона: — За тысячу лет до Завоевания было дано обещание, и в Волчьем Логове мы торжественно поклялись перед богами, старыми и новыми. Тогда мы были слабыми, без союзников, нас изгнали из наших домов, и сама наша жизнь была под угрозой. Тогда Волки приняли нас, накормили, защитили от врагов. Белая Гавань стоит на земле, дарованной ими. Взамен мы поклялись, что навсегда будем их подданными. Людьми Старков! Его слова врезались в воздух, и, казалось, они эхом отозвались в самых уголках двора. Вымершие клятвы, старые тайны, истории древней дружбы и верности, все это было в его словах, и Рамси не мог этого игнорировать. Мандерли не забывали своих клятв, даже когда казалось, что остался один путь — предательство. Рамси, не выдержав, снова заговорил, его голос был полон злобы: — Где была твоя преданность, когда я бился с этим бастардом? — он указывал на Джона, его пальцы словно стремились указывать на все то, что казалось ему предательством. Виман снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была еще более холодной, словно он уже знал, как закончится эта встреча. — Я думал, что он спасет брата и отступит, соберет знамена и поведет нас войной. — его голос был спокойным, но в нем скрывалась ирония. — Я не ожидал, что он приведет три или четыре тысячи бойцов против ваших солдат. Я думаю, что это было опрометчиво и до сих пор не могу поверить, что вас разбили. Его слова резали, как нож, ведь Виман не скрывал своего удивления, своего откровенного недоумения по поводу того, как Рамси, несмотря на все свои силы, оказался в таком положении. Для Вимана это был не просто момент для мести, но и своего рода урок. Он осознавал, что иногда не только планы или мечи, но и неожиданность могут стать решающими факторами. Джон был именно тем, кто не позволил Болтону и дальше править. И вот, стоя перед Рамси, Джон чувствовал, как все эти слова падают как камни на гору, с которой не может быть пути назад. Лорд Мандерли был прав. Это был момент, когда месть и суд должны были быть не просто актами, но частью исторического пути Севера. Джон обнажил меч. Его движения были спокойными, словно сама тяжесть металла в руке уже стала частью его существа. Звук, когда сталь выскользнула из ножен, звучал, как приговор. Он взглянул на Рамси, стоявшего перед ним, и его голос прозвучал тихо, но уверенно, как холодный ветер на севере. — Приступим. Стражи, не испытывая ни жалости, ни страха, подвели Рамси к пню, который стал немым свидетелем всех тех жертв и страданий, что принесла его жестокость. Они поставили его на колени, его руки и ноги по-прежнему были закованы в кандалы, но сам он стоял, будто гордился своей участью. Все вокруг казалось замерзшим, даже воздух, холодный, как лед, висел в их груди, но он только подчеркивал суровость момента. Джон посмотрел на Сансу, его взгляд стал мягче, но не отступил от решимости. — Поможешь? Санса, стоявшая рядом, ответила, не колеблясь, но с тем же ледяным спокойствием, что и брат. В её глазах горела не только ярость, но и общее понимание, что этот момент стал неизбежным. — Конечно. Она сделала шаг вперед, приближаясь к Рамси. Её голос был тверд, хотя и тронут болью, которую она скрывала за словами. — Ты, Рамси Болтон, повинен в смерти Донеллы Хорнвуд. Ты довел её до голодной смерти, после того как насильно взял её в жены. Ты убивал ради забавы, охотясь на людей, как на зверей. Ты сжег Винтерфелл, уничтожив дом Старков, и уничтожил Зимний городок, где погибло множество невинных. Ты увез с собой десяток женщин и детей в Дредфорт, держал их в плену, как рабов, и пытал их. Ты сдирал кожу с тех, кто отказывался преклонить колено перед тобой. Ты обманом взял меня в жены и насиловал. Ты виновен в смерти Станиса Баратеона, брата короля Роберта, законного наследника Железного трона. Ты пытался убить моего брата, Рикона Старка, настоящего короля Севера. Ты убил своего отца, своего собственного родителя, и его жену с новорожденным сыном. И, наконец, вы, Болтоны сговорились с Ланистерами и Фреями, чтобы устроить Красную Свадьбу, где погиб король Севера Робб Старк и представители многих знатных домов Севера. Ты был частью того, что уничтожило нашу семью. Её слова не были наполнены горечью или слезами. Это был суд, и в этом суде не было места для сострадания. — Даже смерть не искупит ваши грехи, Рамси, но ваша смерть послужит уроком всем тем, кто нарушает клятвы, кто сеет зло. Это будет последний акт. Рамси смотрел на неё, его лицо искажалось от ярости, но в его глазах не было сожаления. Он открыл рот, чтобы ответить, его слова звучали, как яд. — Ты шлюха, запомни, ты моя жена, ты Болтон… Но он не успел закончить. Меч Джона опустился вниз, срезая слова, как нож, прорезающий ткань. Он не дал Рамси закончить, не позволил ему произнести еще одну ложь, еще одну издевательскую попытку уклониться от ответственности. Меч сверкнул, и голова Рамси упала, его глаза оставались открытыми, а рот — разинутым, в нем еще были слова, которые не успели прозвучать. Его голова покатилась по снегу, оставляя за собой кровавый след, который казался таким ярким на фоне белого снега, как зловещий символ конца этой истории. Безголовое тело оперлось на пень, и кровь начала медленно стекать, как алая река, капая на белый снег. Санса стояла рядом, не отводя глаз от того, что произошло. В её лице не было ни восторга, ни облегчения — только твердое, холодное принятие. Она знала, что это было необходимо. Но знала также, что это не вернет тех, кого он убил. Джон стоял, держа меч в руке, его глаза были спокойны, но они отражали глубину понимания, что Север наконец-то смог очиститься от этого зла. Лорды Севера молча стояли, наблюдая за казнью предателя. В их глазах отражались не только холод и решимость, но и что-то еще — невидимая тяжесть того, что Север всегда требует жертв. Среди них стояли Тормунд и Эрл. Они держались у стены, и, хотя воздух был напряженным, между ними ощущалась легкая безмятежность, они просто пришли понаблюдать за очередной казнью, которая не касалась их напрямую. Эрл, с чашей вина в руке, отпивал и смотрел на происходящее с равнодушием, в то время как Тормунд не мог удержаться от комментариев. — Ну и список... — произнес он, качая головой. — Южане слишком мягкие. У нас он был бы убит, если бы посмел дерзить, а не вот это всё. Эрл слегка ухмыльнулся, покачав головой, и ответил: — Не сравнивай нас с этими замковыми котятами. Мы не они. Тормунд фыркнул, как будто в этих словах было что-то оскорбительное, и его ответ был прямым: — И не станем. Их разговор был слышен на фоне тишины, которая царила вокруг казни. Роббет Гловер услышал эти слова и не смог сдержаться, его глаза сузились, а лицо стало каменным, как у любого, кто был готов к словесной схватке. — Вы нам тоже не нравитесь, — сказал он, глядя на Тормунда и Эрла с неприязнью. — Куча дикарей, только и можете, что пробираться через Стену и убивать фермеров. Тормунд усмехнулся, его выражение лица становилось все более грозным. — Уж тебя я точно смогу убить. Ты вообще сражаться умеешь? Роббет не отступил, его голос был полон вызова, даже угрозы. — Я с детства убивал одичалых. Те, кто не хотел присоединяться к Мансу Налетчику, перебирались через Стену и воровали детей. Моего сына тоже как-то пытались украсть, но только померли. Так чем же ты отличаешься от них, дикарь? Тормунд не мог больше сдерживать ярость. Его взгляд становился все более убийственным, а его голос — громким и угрожающим. — Сейчас увидишь. Затем Роббет повернулся к Рикону, который стоял неподалеку, и, обращаясь к нему, спросил: — Ваше величество, можно я преподам урок этому дикарю? Рикон посмотрел на него, его глаза были твердыми, но он не спешил с ответом. Он знал, что каждый конфликт может стать последним, если вовремя не вмешаться. — Мы недавно сражались на одной стороне, так зачем сражаться друг с другом? — сказал он наконец. — Вы не можете договориться? Санса, стоявшая рядом с братом, поддержала его, и её голос был мягким, но настойчивым. — Я согласна с королем, вы должны на некоторое время забыть об обидах. Она посмотрела на Джона, и её глаза искали в его взгляде поддержку. Джон, понимая всю серьёзность ситуации, тихо ответил: — Это не выход. Им нужно спустить пар, иначе Тормунд сам начнёт драку. — Он сделал паузу, оценивая ситуацию. — Вольный народ не подданные Старков, так что они не будут слушать. Я могу попросить его отступить, и нам повезет, если он согласится. Санса, чувствуя, что дело может зайти слишком далеко, прошептала, посмотрев на Джона с сомнением: — Ты уверен? — Я жил с вольным народом, — ответил Джон, его голос был спокойным, но уверенным. — Поверь, это лучше решить сразу. Рикон, видя, что ситуация накаляется, встал и сделал шаг вперед, стараясь сохранить мир. Его слова прозвучали с достоинством, но с пониманием того, что нужно контролировать своих лордов. — Лорд Гловер, я согласен с вашей просьбой, но вы можете драться только на кулаках и не до смерти. — Он сделал паузу, его взгляд был прямым, — Если вас это устроит, то я не буду вас останавливать. Роббет взглянул на него, затем посмотрел на Тормунда, его лицо не выражало ни удовольствия, ни разочарования, а лишь холодную решимость. — У меня нет возражений. — Его ответ был кратким, но в нем звучала отголосок того, что ему было не всё равно. Снег медленно кружился в воздухе, падая на каменные плиты двора. Лорды Севера и воины Вольного народа молча наблюдали, как Роббет Гловер скинул с плеч свой плащ и передал его ближайшему стражнику. Он закатал рукава, показывая крепкие, жилистые руки человека, который привык держать меч, но и кулаками мог постоять за себя. Тормунд, заметив это, хмыкнул, на миг склонил голову набок, словно оценивая противника, и ухмыльнулся. — Ты не трус, признаю. Голоса вокруг стихли. Даже ветер на мгновение показался тише. Тормунд шагнул вперед и без предупреждения нанес удар. Его кулак летел к лицу Гловера, но Роббет успел увернуться, сместившись в сторону. Он тут же ответил своим ударом — быстрым, выверенным, но Тормунд с легкостью уклонился, словно дразня соперника. Где-то в толпе кто-то выдохнул. Тормунд снова улыбнулся, оголив зубы, и сказал: — Давай не уклоняться. Роббет посмотрел на него так, будто перед ним стоял полный дурак. В его глазах читалось презрение: зачем вообще превращать бой в грубую мясорубку, если можно использовать навыки? Но Тормунд был Тормундом. Толпа следила за дракой, каждый ждал, что будет дальше. Санса, стоявшая рядом с Джоном, встревоженно сжала пальцы и посмотрела на брата: — Это плохая идея. Давайте остановим их. Давос подошел ближе, скрестив руки на груди. Его морщинистое лицо не выражало эмоций, но голос был твердым: — Я согласен с леди Сансой. Рикон, стоявший чуть впереди твердо сказал: — Я уже дал разрешение. Джон усмехнулся, услышав это. Маленький волк уже начинал говорить, как король. — У Вольного народа все просто, — сказал Джон, наблюдая, как бойцы продолжали двигаться, кружась друг вокруг друга. — Сначала они пытаются убить друг друга, а через минуту выпивают вместе. Санса взглянула на него с раздражением: — Вот только лорд Гловер — не одичалый. Джон не отвел глаз от поединка, но уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. — Узнаешь их поближе — поймешь, что мы не такие уж и разные. Толпа снова ахнула: один из ударов пришелся по цели, но бой продолжался. Джон повернулся к Рикону и сказал: — Готовься остановить бой, когда никто не будет иметь преимущества. Пусть будет ничья. Рикон чуть нахмурился, но кивнул. — Я уже понял характер лорда Гловера, — добавил Джон. — С ним просто иметь дело. Санса недоверчиво посмотрела на брата. — Неужели? Она вспомнила, как пыталась убедить Роббета Гловера выступить против Рамси, но тот отказал. Тогда ей казалось, что он человек, чью верность нельзя купить. И все же... Она смотрела на бой и начинала сомневаться. Тяжелые удары с глухими звуками рассекали воздух. Роббет Гловер и Тормунд били друг друга без лишних церемоний, словно два старых воина, которым нечего доказывать, но слишком много нужно было выплеснуть. Толпа затаила дыхание. Лорды Севера кричали имя Гловера, поддерживая своего, а в стороне, опершись о каменную стену, стоял Эрл, лениво потягивая вино из кубка. Его совершенно не заботил исход, но выражение легкого веселья не сходило с его лица. Джон наблюдал за схваткой с чем-то вроде мрачного любопытства. Картина показалась ему чертовски забавной. Это было похоже не столько на дуэль, сколько на пьяную драку двух старых друзей в таверне, которые после нескольких кружек эля решили вспомнить молодость. Кровь уже окрасила снег. У Тормунда губа была разбита, алая полоска стекала по бороде, но он лишь облизнул ее и со смехом выплюнул кровь в снег. У Роббета рассечена бровь, темные капли текли по виску. Он медленно провел пальцами по крови, затем потер окровавленные пальцы друг о друга, словно оценивая, насколько глубока рана. — Достаточно. Голос Рикона Старка прозвучал неожиданно четко и властно для мальчишки, который еще недавно был всего лишь младшим сыном Эддарда Старка. — Вы получили, что хотели. Толпа зашевелилась, но никто не осмелился спорить с королем. Из строя выступил Ларенс Сноу — молодой человек с гордым лицом и осанкой, унаследованной от отца. — Лорд Гловер, король просит остановиться, — сказал он ровным голосом. — Вы получили, что хотели, так что давайте оставим все как есть. Джон прищурился, оценивающе глядя на юношу, и тихо спросил у Сансы: — Кто это? Санса не сразу ответила, но затем, чуть наклонив голову к брату, сказала: — Ларенс Сноу. Сын лорда Халиса Хорнвуда. Единственный живой наследник Хорнвудов. Джон кивнул, все еще разглядывая юношу. Санса повернулся к Рикону и добавила: — Нужно будет назначить его лордом Хорнвуда. Рикон улыбнулся и кивнул. — Да. Нужно. А в это время Тормунд, сплюнув еще немного крови, повернулся к Роббету и громко расхохотался. Джон шагнул вперед, бросив взгляд на двух побитых бойцов. В воздухе еще витал запах крови и пота, снег под ногами был истоптан и окрашен багровыми пятнами. Толпа медленно рассеивалась, разговоры стихали, уступая место холодному северному ветру. — Как сказал король, давайте остановимся. Пройдем в замок и выпьем, — предложил он, обводя взглядом обоих. Тормунд хмыкнул, криво усмехнувшись. — Он твой король, не мой. Или твой брат, но не мой. Джон улыбнулся. — Ты хотел подраться — король дал тебе свое согласие. Так что можешь и ты выполнить его просьбу в этот раз? Давай пройдем в зал и выпьем. Разве ты не любишь выпить после хорошей драки? Тормунд фыркнул. — Кто сказал, что это была хорошая драка? Джон рассмеялся, хлопнув его по плечу. — Твое лицо. Тормунд тронул разбитую губу, выругался, но тоже усмехнулся. Джон повернулся к Роббету Гловеру, который все еще тяжело дышал, но держался прямо, не обращая внимание на рану на брови. — Это была отличная драка. Молодому поколению есть чему у вас поучиться. Не хотите потом меня поучить, как отбиваться от этого здоровяка? Роббет медленно вытер кровь с виска. — А ты уверен, что хочешь учиться у меня? Джон ухмыльнулся. — Если смогу отбиться от вас, может, и с Тормундом справлюсь. Тормунд громко рассмеялся. — Это мы еще посмотрим! Джон посерьезнел. — Давайте сейчас оставим все обиды. Нас всех ждет общий враг, и без помощи вольного народа мы не выстоим. Ветер подхватил его слова и понес вдаль, к заснеженным полям, за которыми простиралась угроза, страшнее любой обиды. Роббет взглянул на Джона долгим, оценивающим взглядом, затем перевел его на Тормунда. Глаза его блеснули, и он устало выдохнул. — Хочу выпить. Король еще мал для алкоголя, а что до вас? Джон усмехнулся. — С радостью выпью с вами. Роббет кивнул. — Тогда чего мы ждем? Тормунд рычанием выразил одобрение, хлопнул Джона по спине так, что тот качнулся, и направился к замку, где их ждал теплый огонь, крепкий алкоголь и возможно пир. Джон смотрел на тело, распростертое в крови. Рамси Болтон больше не улыбался, не насмехался, не говорил ядом пропитанные слова. Его глаза были широко распахнуты, но в них не осталось ни безумия, ни страха — только пустота. Его голова, отделенная от тела, лежала неподалеку, волосы спутались, щека испачкалась кровью и снегом. И никто не испытывал к нему жалости. Джон глубоко вздохнул, обводя взглядом собравшихся. Лорды Севера стояли в молчании, изучая бывшего узурпатора. В их глазах было многое: удовлетворение, печаль, холодная решимость. Но главное — понимание. Это была не просто казнь. Это было возмездие. — Тело сожгите, — сказал Джон, голос его был ровным и твердым. — А голову отправьте Фреям. Передайте им: «Север помнит». Молчание висело в воздухе, словно клинок, застывший перед ударом. Никто не спросил, зачем. Никто не возразил. Все понимали — это был знак. Предупреждение. Кровавое послание. Ланистеры больше не защитят Фреев. Тайвин мертв. Эти слова раскатились, словно гром среди лордов. Они переглянулись, осознавая, что сказано вслух то, о чем многие думали. Старый лев сгнил в гробнице Королевской Гавани, и его дети уже не были столь могущественны. Железный Трон больше не был надежным щитом. Великие дома Севера обменялись взглядами. Они знали — придет день, когда их месть настигнет тех, кто предал их родичей на Красной свадьбе. Но не сегодня. Сегодня они обрели короля.