Шрамы и Люпины/Skars and Lupines

Ноябрь 1977 года. Седьмой год обучения в Хогвартс.       Кровь дракона — три капли, яйцо оккамия, один лунный камень, измельченный в порошок, три щупальца горегубки, пара капель сиропа морозника, сок сопофоровой фасоли — ровно семь штук, пара листьев дозревшей мандрагоры. И, наконец, волчий аконит. Много волчьего аконита. Список для волчьего противоядия выходил приличный, но всё это Слизнорт могла отыскать у своего родственника в его личном кабинете или же в кабинете зельеварения. Зелье было изобретено только в середине семидесятых годов, так что вопрос того, почему никто ранее из опытных зельеваров Хогвартса не изготовил его для их ученика-оборотня, отпал сам собой. К тому же зелье оказалось сложным не только в том, чтобы найти нужные ингредиенты, но и в приготовлении. Мина знала только одного человека, который был способен справиться с ним и не отравить половину учащихся ядовитыми парами. И это был не Гораций Слизнорт. — Слизнорт, напомни ещё раз, почему я должен тебе помогать? — ворчал Северус, успевая за подругой в кабинет профессора зельеварений. Полы его мантии взлетали над мраморным полом, а волосы, лоснящиеся от волшебного геля и зализанные назад, рисовали ему образ книжного злодея. Они больше не выглядели сально и неухоженно. И Мина хмурилась. Тьма, как бы девушка того не хотела признавать, ему шла. — Потому что ты хочешь остаться моим другом, а я должна простить тебя хотя бы на двадцать процентов. Сделаешь доброе дело, буду считать, что в тебе нет зла столько, сколько ты пытаешься показать, — бухтела Мина, пересекая холл с постоянно играющим невидимым оркестром. За окнами Хогвартса вновь начались хмурые и промозглые будни. Температура грозилась побить китайскую жующую капусту в теплицах резко упавшими градусами, а темнота всё отчетливее проступала, с каждым днём убивая солнечный свет. И дни становились мрачнее. — Ты не могла бы говорить потише об этом? — улыбнулся Северус, пока Мина не видела, и вновь свел брови к переносице, когда подруга на него обернулась, окинув строгим взглядом. — А что такое, боишься, что все узнают твой маленький секретик? И многих ты склонил на сторону убийц? — раздался её громкий шепот. — Ты всех их уже знаешь. Не думаю, что ты слишком огорчишься от этих имён. Хотя какие-то могут тебя удивить, но не в моих правилах трепаться. — Да, действительно. Все, как один, отбитые на голову. Чего удивляться, — Мина развела руками и спустилась с лестницы. Северус последовал за ней. Кабинет для занятий зельеварением находился в подземельях, где и гостиная слизеринцев, и ребята как раз направлялись в самые нижние этажи Хогвартса, изъяв до этого несколько недостающих ингредиентов из запасов профессора Слизнорта. Он как раз удачно гостил у Хагрида вместе с другим преподавателем. — Мина, для кого мы делаем это зелье? — черные глаза Северуса загорелись. — Что ж, Северус, я могла бы тебя удивить, но не в моих правилах трепаться, — огрызнулась она и одарила Снейпа язвительной ухмылкой. — Змея ядовитая, — выкашлял Северус в кулак. Мина закатила глаза, но она действительно пока не собиралась разглашать ему ничего о человеке, доверие которого не могла потерять. Мысли споткнулись о воспоминание позавчерашнего короткого отрезка времени, проведенного с Люпином. Его бледное лицо и тело с окровавленной дырой в плече. Не думать об этом было так же трудно, как не вспоминать его теплые губы и согревшиеся пальцы после Бадьяна, касающиеся её шеи и бёдер. Не видеть его двое суток и не знать, что с ним, потому как занятия прошедших дней с Гриффиндором не пересекались, оказалось крайне мучительно. Распахнув двери кабинета заклинанием, отпирающим замки, Мина прошла вглубь помещения к своему излюбленному столику в самом дальнем углу, где они часто практиковались с Северусом на занятиях. Он постоянно в чем-то экспериментировал, и однажды его изменения в учебнике "Расширенного курса зельеварения" принесли Слизерину пятьдесят очков, когда ему удалось изготовить напиток живой смерти первоклассного качества. Мина готовила это зелье с родителями, и всегда знала, что не стоит опираться на учебник в таком искусстве, как зельеварение. Предмет, находящийся на грани между точной наукой и творчеством, понять был способен лишь истинный зельевар. С сухими знаниями сложно было продвинуться дальше спаленного котелка. Всё, что следовало изучить в учебных материалах — список ингредиентов. Количество же их варьировалось в зависимости от многих факторов. Мина налила воды в небольшой котелок и поставила на огонь. Северус, искоса наблюдая, открыл собственный исписанный учебник. По аконитовому зелью в материалах автора значилось совсем немного. В рекомендациях к изготовлению только несколько слов: категорически не рекомендуемо к приготовлению учениками. А пустые пространства, заполненные чернилами Северуса, содержали некоторую полезную информацию. Такую, как список ингредиентов, отредактированный по разным источникам, процесс приготовления и некоторые предупреждения. — Допустим я буду рассказывать тебе какую-то... — он помусолил слова сначала на языке, а затем предложил, — часть информации. Тогда ты расскажешь, для кого мы совершаем поистине настоящее преступление с кражей ценных ингредиентов и с воссозданием сложнейшего зелья, в приготовлении которого, боюсь, даже твой дядя не с первого раза справится? — произнес он длинную и мучительно вязкую речь, отчего у Мины ноги стали ватными, а пальцы рук тревожно заиграли по столу успокаивающий ритм. Она буравила Северуса взглядом, полным растерянности. Содрав зубами кожу с нижней губы, Мина дала себе время подумать над словами друга. Они действительно совершали что-то, из-за чего их могли выгнать с последнего курса без возможности доучиться, затем сломать палочку на судебном заседании в министерстве и навсегда изгнать в магловский мир. Стоил ли Римус того? Конечно, да. Но являлся ли тот факт, что Мина расскажет Северусу о Люпине, учитывая всё то, что они делали сейчас ради него, предательством? Нет, как считала Мина. В обоих случаях следовало соблюдать одно — стратегический баланс. Помощь за правду. Северус не давил. Он одернул рукава рубашки, расстегнув запонки, и приподнял их подальше от запястий. Мантию он снял, кинув её на свободный стол. Пройдясь по кабинету, он достал сразу несколько ингредиентов из списка и выставил их на стол. Всё остальное он достал из мешка, принесенного с собой. Мина аккуратно положила яйцо оккамия в тарелку. Требовалась только серебряная скорлупка, но почему-то бить яйцо заранее казалось варварством. — Если я скажу тебе, ты расскажешь своим дружкам-идиотам, — ревностно процедила Мина, ожидая закипания воды. — Тебе достаточно лишь попросить меня никому не рассказывать. Но могу ли я попросить тебя не рассказывать никому обо мне? — он развел ладони, уложив их на стол и оперся всем телом, заглядывая в котел на другой стороне стола и поднимая взгляд к глазам Мины, которые не умели ему лгать. Стратегический баланс. Мина снова задолжала ему правду. В полумраке кабинета, находящегося в подземельях, её глаза ничем не отличались по цвету от глаз Снейпа. Сейчас оба они ещё больше походили на брата и сестру. Она лунная и светловолосая, он — черная тень, что прятала луну с каждой ночью по кусочку, а затем, если беда миновала, открывала понемногу свою теневую завесу, чтобы дать лунному свету засиять. Мина зарделась. Она уже не могла обещать никому не рассказывать. — Что ж. Больше не буду, — съязвила она, и Северус сощурился. — Кому? — Кому что? — уходила она от ответа в своей излюбленной манере, отвлекаясь на учебник и просчитывая что-то в уме. — Кому ты сказала, Мина, не выводи меня! Иначе останешься здесь одна. — Не угрожай мне, Снейп. Я тоже умею угрожать. Хочешь длительную беседу с Дамблдором в его кабинете? А слушай, может, правда? Он тебя наставит на путь истинный. А то на меня-то ты плевать хотел! — вспыхнула она моментально, и запал Северуса угас. Он махнул рукой и углубился в записи. Вода вовремя закипела, и Северус растер листья мандрагоры в мраморной ступке тяжелым пестиком, чтобы выдавить как можно больше сока. Слив его по капле, он помешал варево в котле стеклянной палочкой против часовой стрелки. Сразу же следом упали две капли сиропа морозника. — Я не плевал на тебя, Мина, никогда. Это мой жизненный путь, это мой выбор, и я... — Выбор чего, убивать? — фыркнула Мина, не веря в его слова. — Я никого не убивал! — громко возразил Снейп, не забывая помешивать. У Мины схлынул гнев с лица и с души. Если Северус говорил правду, то это повышало процент продолжительности их прежних дружеских отношений до сорока. — Ты не врёшь? — спросила она тихо, и Северус отрицательно покачал головой. — Тогда зачем ты там? Зачем ты ему? В чём твое предназначение, ради которого ты так рвешься в Пожиратели? Кто ты для него? Мина закидывала его вопросами, и с каждым вопросом в Северусе закипала ярость. Он сдерживал её, сжимая зубы, но под конец Мине удалось разжать их своей ложкой, которой она уже выела Снейпу весь мозг. — Я уже говорил! — психанул он, взявшись за фасоль и нож. Это были не дремоносные бобы, но он тоже размял всю фасоль лезвием плашмя, чтобы не мучиться с нарезкой и выцеживанием сока. — Ты говорил, что там ты кто-то, — Мина в ответ взялась за ступку и лунный камень, со злостью кинув его в мраморную чашу. — Посмотри на себя, готовишь сложнейшее зелье и не в окружении своих дорогих Пожирателей. Думаешь, здесь ты никто? — она треснула мраморным пестиком о камень, расколов его вдребезги. — Представь, каким зельеваром ты бы стал! Каким преподавателем можешь быть! Втирая лунный камень в ступку, Мина наблюдала из-под ресниц за тем, как Северус раздраженно нарезает щупальца горегубки и так же наблюдает за действиями Мины, одобрительно кивая. — Думаю, что здесь, — он закинул щупальца в котел и размешал по часовой стрелке, — меня ничего не ждёт. Темному Лорду я привожу последователей. Ему этого достаточно. Он верит мне, а я верен ему, — спокойно заключил Снейп. Мина фыркнула, съедая друга уничтожающим взглядом. — И он даже не просит тебя кого-то убить? Что ты будешь делать, Северус, — начала она и осеклась. Северус обошёл стол и вновь потерял с Миной зрительный контакт, явно понимая, к чему она ведёт. Но Мина была непреклонна и прямолинейна. — Что ты сделаешь, если однажды он попросит тебя убить меня? Чтобы, не знаю, ещё раз доказать свою верность. Ведь, его словами, я предательница чистой крови, просто он пока этого не знает. Он попросит тебя, Снейп, вот увидишь, — шипела слизеринка. — Они уже просили профессора Слизнорта примкнуть к нему. Я и мои родители — лишь вопрос времени. В глазах защипало. Она представила, как Северус, её лучший друг с первого курса, заносит палочку над ней, чтобы произнести убийственное непростительное заклинание и навсегда лишить её жизни, будущего и возможности противостоять таким, как он. — Я задам тебе встречный вопрос, Мина, — он поднял на неё глаза, полные боли. — Что если у тебя встанет выбор между тем, чтобы сдать меня мракоборцам, когда они потребуют от тебя того, или отпустить. Как ты поступишь? — Это не то же самое, Северус, даже не сравнивай! — взревела Мина, втыкая лезвие ножа в столешницу и оставляя на ней неглубокую трещину. — Меня будет ждать поцелуй дементора, это то же самое, — парировал Северус, не забывая про зелье. В ход пошла кровь дракона. Пара кроваво-красных капель упали в зелье, и напиток забурлил. Мина промолчала и взялась за аконит, надев рабочие перчатки, чтобы отделить ядовитые листья от цветков и мелко нарезать. — Пообещай, что не убьешь меня, и я никогда не сдам тебя, — буркнула Мина, вытирая не то слезу, не то каплю пара, попавшую на щеку. — Я никогда не убью тебя по одной простой причине, Мина, — начал он, осторожно раскалывая яйцо оккамия. — Он убьет меня раньше, когда узнает, что всё это время я блокирую воспоминания и мысли о тебе, чтобы уберечь. — Ты освоил заклинание окклюменции? — удивилась Мина. Она ссыпала цветочки в ступку, чтобы размять их с порошком из лунного камня и получить кашицу, до идеала не доставало только одного ингредиента. — Поломай, пожалуйста, скорлупку мне в ступку. — Я думал, я у себя потолку. Сейчас, — не возражал он, ломая тонкую корочку из чистого и мягкого серебра. — Так и есть, освоил. Как бы я его не уважал, я не хочу, чтобы из-за моей преданности ему пострадали близкие мне люди. Это уже за гранью. Мина зло фыркнула, насмехаясь над его благородством. То, что в Северусе жило два противоположных убеждения, было для неё новостью. И то, как один человек мог потакать идеям убийцы, но при этом желать защитить тех людей, кто эти идеи не поддерживал, не укладывалось у неё в голове. — Может, мне пожертвовать собой, чтобы ты отринул его принципы, а? Взять да и сдаться Темному Лорду, чтобы он меня убил, и тогда в твоей голове что-то щелкнет. Мина застала его врасплох и прекрасно видела, как меняется выражение лица Северуса. Слизнорт наслаждалась его замешательством, постукивая в ступке пестиком, с каждым разом кроша скорлупку и весь непременно до этого момента устойчивый и значимый замысел Снейпа. — Или сказать Лили, — она едва в наигранной задумчивости не постучала себе по подбородку пальцами в перчатках, на которых остался ядовитый сок аконита. — Что насчет Лили, кстати, Сев? Как думаешь, она, как маглорожденная, в безопасности? Ты достаточно хорошо укрыл её в своих мыслях? Отправив кашицу в полуготовое зелье, Мина стащила перчатки и скинула их на стол. Вытащив палочку из-за спины, слизеринка приступила к уборке, и утварь завертелась по столу, очищая сама себя. Северус молча мешал зелье — теперь за ним следовало пристально наблюдать. Очень легко можно было упустить момент, когда котел необходимо снимать с огня. Одно утраченное мгновение — и процесс придётся повторить заново. А пары уже приготовленного неполучившегося зелья могли отправить в глубокую кому всякого, кто хоть раз их вдохнет. С поверхности полученной жижи в котле потянулся бледно-голубоватый дым с приятным травянистым запахом. Северус сразу же снял его с огня и отставил подальше, чтобы в случае опасности выбежать из помещения. Его мысли занимали слова Мины, а его внимание полностью сосредоточилось на зелье. Дым становился слабее, но всё ещё сохранял голубоватый оттенок. Мина открыла рот, чтобы что-то сказать, но всё, что смогла, лишь, наконец, вдохнуть. В ноздри ударил приятный аромат аконитового зелья. По разным источникам он был не таким приятным на вкус, но лишь для оборотней. Правда, пробовать Мина не рисковала. Зелья, что они вдвоем приготовили, хватит всего на месяц приёма. Минусы этого мерзкого волчьего эликсира заключались в том, что оборотень должен был пить его каждый день, многие месяцы, чтобы оставаться в разуме человека во время обращений. Но несколько глотков противного зелья в день стоили спокойных полнолуний. Однако, вряд ли у Мины найдутся способы воровать ингредиенты, которые и без неё сложно достать, для этого зелья, чтобы помогать Римусу каждый месяц. — Получилось, — шепнул Северус, дрожащей рукой убирая выбившуюся прядь волос назад. — Спасибо, Сев, — Мина схватила друга за локоть, рассматривая его подбородок, который от этого легкого и безболезненного касания дернулся. Он отцепился от Мины, устало наклонился, оперся локтями о стол и погрузил лицо в ладони. И вряд ли это было из-за зелья. Среди оглушающего молчания раздался раскатистый длинный вздох отчаяния. — Я просто надеюсь, что к тому моменту, как Лили перестанет находиться под защитой Хогвартса и Дамблдора, я войду в доверие к Темному Лорду и смогу убедить его не трогать её и Поттера, — он горько засмеялся себе в ладони. — Я всё равно уже не стану лучше в её глазах, так что можешь рассказывать всё, что хочешь. Дай ему настояться пару суток, — велел он, кивнув на котелок. Снейп резко выпрямился, подцепил мантию тонкими длинными пальцами и направился к выходу. Но Мина успела его затормозить правдой, которой решила отплатить за успешно приготовленное зелье. — Это Римус Люпин, — гаркнула она, и Северус замер у дверей. Он накинул мантию на плечи и просунул руки в рукава. И стоило ему обернуться, как Мина тут же пожалела, что напомнила ему о Лили. Она на короткий миг поверила, что сможет вернуть его, что сможет возродить в нём что-то более разумное, чем план, как втереться в доверие к Темному Лорду ещё сильнее. Но это был его выбор. Вероятно, он уже и сам понимал какой-то долей своего сознания, той, где теплилось желание защитить близких ему людей, что совершил ошибку. Ему не выпутаться из этой клоаки, в которую он сам влез под воздействием мимолетного порыва из желания отомстить мародерам и всем обидчикам. Он забыл, что жизнь не ограничивалась местью. И что там, за её пределами, жили люди, которые его любили и хотели для него лучшего. И что путь мести и злобы с большей вероятностью заденет именно их. На губах Северуса мелькнула лукавая полуулыбка. — Я догадывался, — ответил он и покинул кабинет. Мина осталась одна, чтобы разлить зелье по флаконам. Дело оставалось за малым. Удачный экземпляр Костероста, сваренный когда-то Миной на практическом занятии, располагался на полке отличий. Воровать у самой себя было не так постыдно, и Слизнорт смело схватила баночку зелья к себе в мешок.

***

— Говорят, Паддифут закрылся. Мы с Питером хотели сходить туда, чтобы отпраздновать начало наших с ним отношений, да и вообще, чтобы сходить на свидание, но Джеймс был вчера в Хогсмиде и видел, как снимают вывеску. Интересно, почему? — рассуждала Мэри, подсев к Мине после завтрака следующего дня. — Помнишь, мадам устраивала распродажу, думаешь, с этим связано? Мина болтала ложкой сахар в кружке чая уже несколько минут, вероятно, растворив его до атомов. Шёл уже четвертый день, как она не видела ни Римуса, ни Джен. Аббот не появилась после Хэллоуина, и Мину начинало это беспокоить. От Люпина никаких вестей. Мине удалось выцепить Лили, чтобы поинтересоваться, как проходит заживление и передать Костерост. Но в остальном их разговор претерпел прохладное взаимодействие по непонятным причинам. Мысли о том, что их с Сириусом всё же видела Лили, не утихали. "Какого черта творится, Мина?" — Ты мне слушаешь? Я говорю, что-то творится в Хогсмиде. Предполагаю, что это может быть связано с Пожирателями. Скоро вообще перестанем выходить из замка, — стенала Мэри, накручивая рыжие кудри на пухлые пальчики. — Или она просто уехала отдыхать куда-нибудь на Карпаты, — равнодушно ответила Мина, загипнотизированная рябью на поверхности уже остывшего чая. — Я бы тоже не прочь оказаться подальше отсюда, — тихо буркнула она и провела ледяной ладонью по лицу. Мэри сжала руку подруги и обеспокоенно свела брови. — У тебя всё в порядке? Что там с твоим планом по вызыванию ревности у Сириуса? Мина вспыхнула, и холодные пальцы мигом согрелись. Осознание того, как всё быстро переменилось, и что она не успела рассказать об этом ни одной из подруг, закрутилось в желудке неприятной тошнотой. Велика вероятность, что это было от голода, ведь к завтраку она так и не притронулась. Но Мина связывала любое состояние своего желудка исключительно со случившимся. И винила себя за то, что это произошло. В то время, как Сириус, казалось, вообще никак на это не реагировал. — Запомни, — Мина вцепилась подруге в плечо, — нет больше никакого плана, и не было. Мне нравится Римус Люпин. — Что? — запищала Мэри. — Я не в смысле "что?", как осуждение, я в том смысле, что я очень рада. А ты, ты ему нравишься? Хотя о чем это я, я мельком видела, как он тянулся к тебе тогда на балу, глупый вопрос, — трещала Мэри, взбудораженная такой новостью. Она была так же рада, когда узнала о Сириусе и Мине, мечтающая, чтобы все её подруги начали встречаться с мародерами. Мэри, вопреки всему, любила этих ребят, она знала их с детства и достаточно тесно делила с ними гостиную своего факультета. Однако, это было одной из немногих причин, почему Мина не позвала Мэри в тот день расставания в ванную старост. К тому же, она и не помнила этого, но если бы вспомнила, то поняла бы, почему ничего ей не сказала. Мина не винила её в этом. Мэри и тот же Сириус знали друг друга и начали дружить раньше, чем девушки. Однако, тот факт, что Мэри не перестала общаться с Сириусом после того, как он поступил с Миной, оставил в её сердце непримиримый осадок. — Думаю, определенно нравлюсь, — улыбнулась Мина против воли. — Правда, вслух мы об этом ещё не говорили. Мы даже не успели обсудить, что именно между нами. Всё как будто бы ясно без слов. — Конечно. Всё ясно, как день. И... Мина. С Римусом такого не будет, — прошептала Мэри, явно имея в виду поступок Сириуса, и кивнула в довершение к своей уверенности. Мина согласилась и взяла с подноса свежий эклер, чтобы запихнуть его себе в рот. Но движение эклера ко рту остановилась, когда Мина заметила Дженнифер Аббот в центральных дверях Большого Зала. Мэри тоже резко обернулась и позвала подругу сесть рядом, но Джен попятилась назад и вновь исчезла в коридорах этажа. — Что с ней происходит? — забеспокоилась Мэри. Мина молча встала с места и пересекла расстояние до выхода в пять широких шагов. Она немедля выбежала из Большого Зала и поймала ускользающую тень мантии Джен на повороте. — Аббот! — позвала она подругу и устроила себе легкую пробежку. Сталкиваясь с младшекурсниками, Мина вязла в толпе и готова была применить Эверте Статум, чтобы всех растолкать. Оказавшись в коридоре, куда свернула Джен, Мина уловила болтающуюся дверцу туалета для девочек и заглянула туда. Помещение встретило её тускловатым светом, вереницей тесно расположенных туалетных кабинок и раковин, окруживших широкую колонну. А еще там стояла Джен и мыла руки под горячей водой. От дна раковины шёл расползающийся пар. — Джен? — тихо позвала её Мина. — Может, объяснишь, где тебя носило, и что за цирк с переодеваниями вы с Эллисон устроили? Ты могла бы сказать хотя бы нам с Мэри, — накинулась она на подругу сразу же, как та обернулась к ней, но Мина тут же осеклась, заметив некоторые изменения в лице Дженнифер. Под глазами залегли темные усталые круги, впалые щеки и бледные губы, потухший взгляд совсем бесцветных голубых глаз. Пепельные волосы зализаны в высокий хвост, чего Джен никогда не делала, если это были не те дни, когда наступали трудности любого рода. — Что произошло? — переспросила Мина уже мягче, и девушки отошли к подоконнику, приоткрыв окно. — Мне нужно было срочно отбыть из Хогвартса, никто не должен был об этом знать, так что я попросила Мэриголд. После весеннего семестра она моя должница. Не задавай, пожалуйста, больше вопросов, — выдохнула Джен, вцепившись в прохладный каменный уступ подоконника пальцами. На лбу подруги Мина заметила не то испарину, не то капли от воды, которой минуту назад могла умыться Джен. Состояние Аббот было близко к болезненному, но симптомы в целом указывали на что-то психологическое и тревожное. — Я беспокоюсь, только и всего, — она погладила подругу по спине, и девушка вся сжалась. В голове Мины разом пробежала тысяча невысказанных вопросов, которые выговаривать ей запретили одной короткой просьбой. Любопытство и беспокойство размножалось, пролезая в самые отдаленные уголки сознания и рисуя всевозможные пугающие сюжеты. — Я расскажу, когда придёт время, — зажмурилась Аббот, всем своим телом показывая, как хочет остаться одна. Мина не противилась, но она не могла так просто это оставить. Единственный человек, который мог хоть как-то повлиять на Джен — это Дебора. У Мины никогда не получалось вытянуть Джен на личный разговор, никогда не выходило переубедить её в чем-либо, а Деб могла всё. Мина нехотя шагнула к выходу, последний раз взглянула на Дженнифер, открыв рот и намереваясь что-то сказать, но подруга уже отвернулась, приложив к лицу остывшие ладони. Когда закончились все занятия, прошедшие в тумане мыслей и внутренних рассуждений, Мина зашуршала пергаментом, сидя в общей с тремя девочками спальне. Она опустила кончик пера в чернильницу и замерла, обдумывая, что писать. Свет, кое-как всё же пробивающийся сквозь толщу воды Черного Озера, падал тонким блеклым лучом на бумагу. Комнаты слизеринцев, в отличие от гостиной, находились на пару этажей повыше, практически у самой поверхности воды, что снижало градус мрачности. Но изумрудно-серебристые оттенки, богато расшитые балдахины на кроватях, тяжелые столы из черного дерева и пара мраморных каминов всё ещё выглядели гротескно готично.

Любимая Деб.

Последний раз я писала тебе ещё летом, в чем перед тобой провинилась. Я о тебе не забыла, надеюсь, твои дела в Министерстве идут хорошо. Очень рада, что тебя определили в отдел магических происшествий и катастроф — всё, как ты и мечтала. Стирать память у тебя выходило лучше всех на курсе. У меня тоже всё неплохо, но приступлю сразу к делу.

Я беспокоюсь за Дженнифер. Она сама не своя. Сбежала из Хогвартса, никому ничего не сказав. Попросила Эллисон Мэриголд выпить оборотное зелье, чтобы прикинуться ей. Вернулась полностью опустошенная и ничего не хочет рассказывать. Случилось что-то плохое. Только ты, дорогая подруга, всегда могла найти к ней подход. Прошу и на сей раз не отпустить эту ситуацию на самотек.

С любовью, Мина.

Удовлетворенная своим письмом, Мина завернула его в конверт с именем и адресом. Она взяла сургучную ложку и отломила кусок темно-зеленого сургуча, чтобы расплавить его над одной из горящих восковых свечей. Вытащив из ящика стола личную печать герба Слизнортов, Мина вылила расплавленный сургуч на клапан конверта в форме маленькой лепешки и медленно ввела в эту массу металлическую шайбу с ручкой, оставив так на несколько минут застывать. Пока письмо готовилось к отправке — она собиралась отправить его завтра после завтрака — Мина решила переодеться к ужину. Скучные гольфы сменились фиолетовыми колготками с геометрической вышивкой, школьная юбка полетела в шкаф, вместо неё на бедра села сиреневая шотландка, открывающая колени. Рубашку заменил факультетский свитер — вечерами становилось всё холоднее. Сердце Мины грели мысли о Римусе, и что скоро она с ним увидится. Надежда, что это произойдет сегодня, не угасала. Столы Большого Зала полнились едой. У Мины проснулся аппетит. Заняв место рядом с Северусом, любезно подвинувшимся, она проглядела все глаза в поисках только одной лохматой головы. Но мародеров ещё не было. — Ищешь своего волчонка? — съязвил Северус, чопорно нарезая ножом сочный кусок индюшачьего мяса на ровные кусочки. — Заткнись, — шепнула ему Мина, не в силах скрыть улыбку. Казалось, между ними с Севом всё, как раньше. Мина была рада обманываться, но единственное, что не развалилось к концу обучения в Хогвартсе — это дружба с Мэри. Связь, сохранившая своё положение в нетронутом виде, лишь подернутая мутным осадком призрачной обиды, что в целом не имела такого уж значения. И потому любые отголоски прежней дружбы с Северусом сейчас, в такое тяжелое для всех время, делало Мине тепло в груди. — Прошу внимания! — обратился ко всем Дамблдор, распахивая руки кверху, чтобы привлечь как можно больше внимания. Он встал за кафедру. Его седовласое лицо появилось над золотистой совой, распростирающей крылья, между зажженных свечей, уже потекших от плавленного воска. Его омраченное лицо не выражало ничего хорошего. В дверях появились мародеры, и Мина заерзала на скамье. Следом за Питером, Блэком и Джеймсом появился Римус, как всегда рассматривающий свои ботинки. Мина сидела далеко от выхода, практически у столов преподавателей и Дамблдора. И Римус не видел её. У Слизнорт перевернулось что-то в животе, вывалив на неё лавину нежности и предвкушения встречи. Но это чувство разом схлынуло от следующих слов директора. — Вчера в Хогсмиде погибла ещё одна ученица Хогвартса. Маглорожденная Рианнон Элорди, ученица Когтеврана, — произнес Дамблдор, и среди учеников пронеслись шепотки и удивленные вздохи. Мина не знала эту девушку, возможно, видела пару раз мельком, но никогда не примечала её для себя. Однако, тот факт, что в Хогсмиде объявились Пожиратели, вызвал у Мины колющиеся мурашки по спине. Она посмотрела на Северуса, колко встречая его ошарашенный взгляд. Но тот отрицательно покачал головой. Северус ничего об этом не знал. Профессор что-то ещё говорил, но слушало его меньшинство. Все были увлечены тем, что обсуждали убийство очередной маглорожденной. И где? В Хогсмиде! Совсем рядом с замком. Недалек тот час, когда Пожиратели будут ошиваться вокруг Хогвартса. За когтевранским столом заплакали две девочки. И Мина вся сжалась. Она пригляделась к Мэри МакДональд за столом гриффиндора. Ей всей душой не хотелось однажды так же горевать о потере подруги. Мэри повернулась назад, словно почувствовав взгляд Мины на своём затылке, и ободряюще склонила голову с невесомой грустной улыбкой. — Вокруг замка отныне будет приставлена дополнительная охрана в виде делегации мракоборцев, а походы в Хогсмид с этого момента запрещены. Вы должны простить меня, я должен был сделать это раньше. И я говорю запрещены, что означает, любая дорога в деревню заколдована и будет оповещать мне о ваших вылазках лично, — он внимательно посмотрел на четверку мародеров из-под полулунных очков, но никто не придал этому значения. — Будьте внимательны и осторожны. Ужин прошёл кисло и невкусно. Кому-то, конечно, эти новости не помешали набить живот всем подряд перед тем, как отправиться спать, но Мине кусок в горло не полез. Она утащила только один бутерброд, чтобы совсем не остаться голодной, но разноцветные кексы, жареные куриные ножки в сливочном соусе и разнообразные закуски из нарезок не радовали её глаз и смотрелись отвратительно. Мина встала из-за стола, чтобы, наконец, увидеться с Римусом. Мародеры ещё переговаривались между собой, валяя еду по тарелке, судя по всему, тоже без аппетита. — Привет, — слизеринка поздоровалась со всеми гриффиндорцами, но наблюдала только за Римусом. Люпин поднял равнодушный взгляд, оторвавшись от тарелки, и осторожно поднёс вилку с куском курицы к своему рту. Правая рука придерживала стакан с соком, но не была активной. Судя по всему, Костерост ещё не до конца подействовал, думала Мина. — Здравствуй, — ответил он, натянуто улыбнувшись, словно ему отшибло память обо всем, что он делал с Миной. Словно не целовал её так, что хотелось умереть. Мина захлопала глазами, потерянно оглядывая всех мародеров. Сириус, до этого говоривший с Джеймсом, замолк. Он уставился в стол пустым взглядом, на его лбу залегла глубокая морщина. Джеймс искал в друзьях признаки адекватности, и пожал плечами, непонимающе посмотрев на Мину. Питер просто ел. Лили не поднимала взгляда от тарелки, продолжая колупать курицу вилкой. — Что-то случилось? — дрожащим голосом сумела произнести Мина, всё ещё обращаясь к Римусу. Он всё узнал. Только этим можно было объяснить его поведение. — Нам нужно поговорить, — попросила его Мина, и он лениво поднялся со скамьи, придерживая правое плечо левой рукой. Отпустив плечо, он указал ей на выход из Зала, и вместе они покинули светлое помещение, окунувшись в коридорный полумрак. Выбрав безлюдный поворот, ведущий к подземельям, они остановились у ступенек и встали друг напротив друга, как тогда в библиотеке. Римус палился на её колготки и молчал, ожидая, судя по всему, что раз Мина позвала его поговорить, то она и начнёт разговор первой. Мину трясло, она не могла сказать и слова. И только когда Римус повел больным плечом, поморщившись, она тут же подскочила к нему, положив ладонь поверх его свитера. Он мимолетно скользнул по её лицу взглядом и опустил глаза в пол. На лбу Римуса залегла глубокая морщина неприязни, и Мина понимала, что ему дискомфортно от её прикосновений, однако, он не убирал её руку со своего плеча. Мина ощущала тепло его кожи, нагревающее шерсть факультетского свитера. — Ты не принимал Костерост, который я передала через Лили? — она попыталась найти в его лице хоть отблеск прежнего Римуса. — Один раз. И точка. Холодный, тусклый и безликий голос, не выражающий ни одной эмоции. — Почему потом не стал? — задала она резонный вопрос, но не получив ответа, решила продолжить. — Я приготовила тебе сюрприз, но пока он остался в гостиной, хочешь взглянуть? — снова молчание и поджатые губы, не желающие отвечать. — Может, объяснишь смену своего настроения? Римус зашевелился под её ладонью и всё же аккуратно опустил её, выставляя границы, пусть через силу и боль в плече. На его висках надулись вены, и Мина кожей ощущала весь мыслительный процесс, съедающий его мозги. — Скажи, а когда ты собиралась рассказать, что целовалась с Сириусом буквально сразу после нашего с тобой поцелуя? Внутри у Мины всё разбилось. В груди разогревался слизеринский яд, которым она вот-вот готова будет начать плеваться. Она сделала шаг назад. Она знала, что дело в этом, но услышав из уст Римуса обвинение в случившемся её одной, начинала злиться. — Когда я должна была рассказать, что твой дружок сам поймал меня и насильно поцеловал в то время, как я искала тебя по всем коридорам? Действительно, давай это обсудим. Это он тебе рассказал? — раздраженным тоном поинтересовалась Мина, складывая руки на груди в обороняющем жесте. — Не он. — И к нему, конечно же, никаких претензий не будет. Он же друг, он мужчина. Это я — коварная соблазнительница, решила охмурить сразу двоих мародеров. Таково твое представление обо мне? — А что, разве всё не так? И ты не планировала вызвать ревность у Сириуса за мой счёт? — он скрестил ноги, прислонившись к стене и запихнув руки в карманы вельветовых коричневых брюк. И если бы не эта перепалка, Мина отметила бы, как сильно они шли к его карамельным глазам и медовым волосам. Челка опустилась Римусу на глаз и он не стал её поправлять, что так хотелось сделать Мине, но она не пошевелила и пальцем. — Понятия не имею, откуда ты взял эту дурь. Но разве сам ты не собирался использовать меня в том, чтобы узнать о Северусе? Мне-то как раз Сириус и сказал. А тебе кто, если не он? — сощурилась Мина, наклонив голову набок. — Это неважно, — ответил Римус, отлипнув от стены. — Ответь честно, Мина. Было ли такое, что ты собиралась воспользоваться мной? Да или нет? — он подошёл совсем близко, и голос его опустился до соблазнительного шёпота. Такого же, как когда он целовал её в шею, как когда хрипло усмехался в макушку на балу и шептал на ухо что-то личное. Мина распахнула свои большие зеленые глаза, и на нижнем веке скопилась горечь правды, о которой хотелось забыть. Об этой правде Мина уже забыла, оставила её позади. Она вообще не была уверена, что то, сказанное когда-то подругам в Хогсмиде, действительно было правдой. Возможно, она вообще хотела отцепиться от разговоров о мародерах от Джен, поэтому и ляпнула то, что никогда не было правдой. Но она всё же говорила это, что, к сожалению, было правдой. Слов назад не воротишь. — Это была Джен, да? — внезапно поняла для себя Мина. Сморгнув слезу, Мина осознала всю степень обрушенного предательства. Никто об этом больше не знал. И никто больше не интерпретировал их связь с Римусом, как желание заполучить Сириуса назад, кроме Дженнифер. — Да или нет, Мина? — сквозь зубы спросил Римус, случайно мазнув взглядом по её губам. Мина заметила, как приоткрылся его рот. Тепло его кожи находилось так близко. Протяни только ладонь, и она окажется у него в волосах. Мина дернула пальцами. Кисти рук сковала непреодолимая тяжесть. И она понимала, что удерживает её ладони там, внизу — осуждающее выражение его лица, граничащее с презрением, залегшим между бровей, и тонким просветом веры, собранной в уголках глаз. — Да, — расколола она последнюю надежду на что-то хорошее в своей жизни. — Но всё изменилось! Ты должен мне поверить, — прошептала она тихо и отчаянно. По побелевшему лицу Люпина всё стало понятно. Кричать, стучать себя в грудь и пытаться его убедить было бесполезно. Римус уже не хотел ничего слушать — он был уверен в своих первых догадках по поводу всей этой истории с приглашением его на первую встречу. Люпин вытащил руку из кармана и убрал мешающую челку назад, зашагав прочь в сторону толпы, вынырнувшей из Большого Зала. "Я не верю, что могу кому-то нравиться", — проникло в её воспоминания, и слизеринка всхлипнула. Мина стояла совсем одна будто бы в замедленной пленке. Подсвеченная светом настенных факелов она была неинтересна снующей публике. "Ты должна прекратить это представление, не те зрители", — прозвучало у неё в голове. Ученики толкались между собой, шушукались, обсуждали войну, смеялись над шутками и обнимались перед грядущей ночью, перестав горевать. Всё, что у них было, это они сами, сегодняшний день и люди рядом. И никому не было дела до осколков разбитого сердца, оставленных Люпином рядом с Миной Слизнорт. Чье там было сердце, его или её, разобраться никому не было дано. Мина провожала взглядом удаляющуюся спину в гриффиндорском свитере. Она с болью в ребрах от отсутствия воздуха в легких отпускала единственного человека, дарящего ей луч света в это тёмное время, и дрожала.