Шрамы и Люпины/Skars and Lupines

Октябрь. Ночь Всех Святых. 1977 год. Седьмой год обучения в Хогвартс.       Что произошло? Мина растерянно провела пальцами по своим пульсирующим от поцелуя губам и ошарашенно уставилась на распахнутые двери ванной старост. Русалки на окнах прикрыли беззвучные рты. Весь жар помещения выпарился вместе со сбежавшим Римусом и перестал туманить мозг. Теперь в голове прояснилось. Но от этого не стало понятнее. Что это, мать твою, было? С нижних этажей послышался звук разбитого стекла. Ноги сами понесли девушку к движущимся лестницам. Флегматично передвигаясь по ступеням, Мина держалась за перила и дышала через раз, чтобы было проще прислушиваться к звукам. Из Большого Зала всё еще звучала мелодия и расплывчатый голос Дэвида Боуи, хоть и очень отдаленно. Чуть ниже на пролет смеялась парочка, только что прибежавшая туда. Запыхавшись, они принялись целоваться с отвратительными причмокивающими звуками. Мине пришлось помешать проявлению их близости. Она встретилась с ними взглядом, и по их выражениям лиц стало понятно, что видок у неё был тот ещё. Она не хотела думать, насколько сильно размазалась помада или блестели щеки и шея с отпечатками ладоней Римуса после того, как они провели на её плечах и спине, покрытых глиттером, столько времени. Её сейчас целиком и полностью захватили паника и шок. Она совершенно точно не думала, что Римус рассчитывал таким образом избежать близости с ней, но определенно была уверена, что с ним что-то произошло. Ещё когда его глаза отливали желтым в лунном свете рассеянных лучей сквозь витражное стекло. Сперва она решила, что ей показалось. Что под аккомпанемент пестрых чувств и эмоций, занявших её голову, ей померещилось. Но Мина, вопреки домыслам многих, кто плохо её знал, не была дурой. И никогда не стала бы уподобляться героиням романтических магловских романов, которые половину книги доказывали самим себе то, в чем и так были уверены с самого начала. И не нужно быть маэстро В Защите от Темных Искусств, чтобы знать о большинстве важных проклятий. Одним из которых являлась ликантропия. Всё сходилось. Мина не являлась примерной ученицей по части посещаемости занятий, но некоторые случаи отсутствия Римуса она помнила. Не помнила лишь точные даты и то, были ли те даты связаны с фазами полной луны. А тот единственный случай, когда Мина ждала Блэка у портрета в гостиную вместе с Римусом? Он выглядел болезненно и утверждал, что у него простуда. Что было обычным явлением после приступов обращения. И накануне его не было на занятии, Мина точно это помнила, потому что пялилась всю Трансфигурацию на Блэка, и могла себе позволить это сделать без косых взглядом Люпина, потому что Сириус сидел один. Он же мог превратиться прямо там. Мог её укусить. Разодрать на ней не только одежду, но и её вместе с одеждой. И вот откуда все эти его шрамы. Мина остановилась в пролете на третий этаж, боясь увидеть там... Что? Оборотня? Растерзанные тела? "Не глупи, Слизнорт, ты недавно видела целующуюся парочку, поднявшуюся на четвертый этаж уже после всего этого". Мина сошла с лестницы в коридор и остановилась перед кабинетом Истории магии. Блуждающий профессор Бинс с ужасом разглядывал разбитое окно. Он пробормотал приветствие, на что Мина ответила тем же, и удалился обратно в свой кабинет, не открывая дверей. Осколки уже сметали домовые эльфы, орудуя волшебным совком и метёлкой, управляемых с помощью их магии. Обойдя маленьких существ, больше похожих на резиновые игрушки, Мина вгляделась в темноту леса и перегнулась через подоконник, чтобы не увидеть во дворе замка ровным счетом ничего и никого странного. Что же, если это и был Римус, в чем Слизнорт была уверена на девяносто девять процентов, то он уже умчался ломать шеи белкам и хорькам. Мина вытерла взмокшие ладони о ткань русалочьих брюк и решила спуститься вниз.

***

В густой темноте леса утопал лунный свет, не проникая дальше верхушек деревьев. Погруженную в тишину чащу внезапно разрезал волчий протяжный вой, спугивая присевших отдохнуть сов и ночных волшебных птиц. Шелест крыльев, цепляющийся за ветви, рассеялся в стылом воздухе. Под тяжелыми неказистыми лапами оскорбленно хрустнули ветки. Животное потянуло холодным влажным носом в поисках ближайшей добычи. Чем-то привычным, что встречалось ему каждый раз в ночь полнолуния, пахнуло со стороны лысеющей опушки, и оборотень повернул голову на звук топота копыт, отчетливо слышимый ему с расстояния пятисот метров. Высокий и статный олень с длинными ветвистыми рогами смотрел прямо на оборотня, тяжело дыша через ноздри, валивший пар из которых окутывал оленя невесомой дымкой, подсвеченной серебристым лунным сиянием. Ударив копытом несколько раз и подняв кратковременную пыль из-под опавших листьев, олень рванул вглубь леса. Этим он намеренно привлек внимание оборотня, поднявшегося на задние лапы, как человек, и завывшего на луну, которую за кронами деревьев он не видел, но чувствовал над собой так же отчетливо, как пробирающийся кое-где ветерок, шевелящий шерсть на загривке. Тощее тело опустилось на землю на четыре лапы, и уродливая морда, покрытая шрамами, оскалилась, готовая к погоне. Запах оленя уносился всё дальше. Ему не был интересен олень в качестве закуски, но сам факт погони раззадоривал его плоть, разгонял его кровь и наливал глаза животной страстью к преследованию. Ему до жути хотелось укусить оленью ногу, повалить его на сухую траву и покатиться с ним по склону вниз. Чтобы боль ушла. Откуда вообще была эта боль? Оставляя грубые отпечатки крупных лап в непросохшей земле, оборотень перепрыгивал упавшие бревна и овраги и, минуя тропы, лавировал через кустарники, видя этот темный лес, словно при свете дня. Олень, подсвеченный какой-то неведомой ему магией, то ускользал, то появлялся в поле зрения вновь. Оба они выпрыгнули из леса и остановились перед высокими башнями, обтянутыми тканями. Флажки, развевающиеся на ветру, не понравились оборотню, и он по новой завыл. А обзору вновь предстала она. Та, кому он невольно поклонялся, к кому прислушивался и та, кто им управляла. Убегающий олень прервал загипнотизированный взгляд оборотня, направленный на луну. Он мчался в сторону Черного озера, обгоняя плывущую русалку, показавшуюся на поверхности и оставляющую после себя рябь на воде. И Оборотень рванул за ним, рыча и скаля зубы. Догнать. Олень оставил следы копыт у берега Озера и вновь свернул к лесу. Оборотня занесло при резком торможении, что значительно замедлило его погоню. Но он всё ещё видел уносящиеся вдаль оленьи рога, в которых мерцал лунный свет. Поймать. Олень нырнул в чащу леса, и оборотень последовал его примеру, проносясь мимо спящих фестралов и выползших на охоту акромантулов. Оленьего маленького хвостика вот-вот коснутся волчьи зубы. Цапнуть. Шерсть на морде приятно холодил ветер. Оборотень бежал с ним наперегонки, стараясь быть быстрее, проворнее и ловчее. Олень скоро оступится, и тогда... Неожиданно выросший впереди овраг затормозил движение оленя, но за пеленой тяги изловить его, оборотень не сразу заметил пустоту под ногами. Он проскользил вниз мордой, перекувыркнулся и телом врезался в колючий кустарник. Подскочивший уровень адреналина постепенно понижался, и оборотень, ощутив жгучую боль в плече от пронзившего его заостренного отломка деревянного копья, жалобно заскулил. Последнее, что он увидел прежде, чем потерять сознание, человека, осторожно спускающегося к нему в овраг.

***

— Ты не видела Джеймса? — перекрикивая заводную песню, спросила Мина у Лили. — Мне нужно с ним поговорить. Лили оторвалась от морковного сока, облизнув губы, и улыбнулась Мине, посмотрев на неё в упор. Крылья за спиной отозвались на обращение к гриффиндорке и затрепетали. Эванс предложила слизеринке желейный двигающийся глаз, но Мина категорично отказалась, выставив вперед ладонь. На сегодняшнем празднике эти желейные глаза оказались нарасхват, у Лили оставался последний, и даже это не убедило Мину попробовать то, что будет влажно елозить у неё на языке. — Он с Римусом, — ответила Лили и запустила глаз себе в рот, зажмурившись, чтобы поскорее лопнуть его языком о нёбо. — С Римусом? — удивилась Мина, силясь расслышать в словах Лили ложь. Но то ли врать о проклятии Римуса ей уже не в новинку, то ли сама она ни о чем не знала, просто поверила на слово Джеймсу, который, скорее всего, знал. — Ты уверена? Даже если знал, то что он мог сделать? Как правило, к оборотням в пик их превращения лучше вообще не приближаться людям. — Ну да, что-то там у них случилось. Постой, а разве вы не вместе с Римусом ушли? — Лили поддразнила девушку плечом, хитро улыбнувшись. Она продолжала покачивать бедрами и непрерывно танцевать под новую песню Боуи, изредка отрывая взгляд от сцены, чтобы отвечать Мине. И эта беспечность Лили ужасно бесила Слизнорт. — Верно, вместе, — поджала Мина губы, отчего-то расстроившись. — И ты не знаешь, зачем Джеймс пошел к Римусу? — она обняла себя за плечи. В этом жарком от вспотевших тел учеников Зале ей вдруг стало невероятно холодно. И пусто. — Понятия не имею. Это их мародерские шалости, наверное, — пожала Лили плечами, и Мина не заметила в гриффиндорке ни тени сомнения в том, о чем она говорила. Крылышки за спиной у Лили подрагивали, мерцая и переливаясь. У Мины уже появилась аллергия на то, когда её пытаются держать за дуру. От накатившей тревоги Мина принялась расчесывать шею. Кто-то из них троих определенно кому-то лгал. Это была Лили, которая точно знала, куда отправились Джеймс и Римус? Это был Джеймс, который лгал Лили своими россказнями о мародерах, потому что знал о том, что Римус оборотень? Или это лгала она сама себе, убеждая себя в том, что Люпин сбежал не потому, что готов был раздеть её прямо в ванной старост, а потом просто передумал? Процент уверенности Мины в его ликантропии упал до шестидесяти шести. Мина торопливо искала взглядом кого-то ещё из четверки мародеров. И Питер сейчас был очень занят Мэри МакДональд, скармливая ей мармеладных червяков. Слизнорт посчитала бы себя совсем уж сукой, если испортила бы вечер подруге своей паранойей. Оставался только один человек, с кем она могла бы поговорить, чтобы хоть что-то выяснить. И этот человек, как некстати, был её бывшим, и вряд ли он расколется, даже если Мина прикуёт его железной цепью к Гремучей иве и даст той отмашку отлупить его громадными ветвями-дубинами. К тому же, в Зале его не было, и Мина покинула бал, отправившись по коридору на свет факелов, зажигающихся там, где проводили время ученики. Не одному Филчу это казалось полезным маячком, сигнализирующем о неспящих учениках, находящихся после комендантского часа не в постелях. Впрочем, сегодня старшекурсники были всюду, так что поиски Блэка усложнялись. Из-за угла со стаканом сока вынырнула знакомая пуффендуйка в ровно таком же костюме гриндилоу, какой был у Дженнифер. Мина застопорилась на минуту, провожая взглядом девушку, и та, встрепенувшись, поздоровалась с Миной, словно они были подруги, и умудрилась даже приобнять её. От пуффендуйки уже хорошо разило алкоголем. Даже сегодня не обошлось без умников, сумевших опоить учеников. — Почему ты в наряде Джен? Или вы договорились быть в одном и том же? — спросила Мина, оглядывая Эллисон Мэриголд с ног до головы. — Мина, ты бредишь? Это же я, Дженнифер, — пьяно ответила она слизеринке, собравшись уходить, и Мина, ничего не понимая, развернула тело девушки к себе. — Вы поменялись одеждой? Что это за тупые шутки? Где Дженнифер Аббот? Мина держала девушку за локоть. Та упрямо отказывалась отвечать. Похоже, ей переставали нравиться вопросы Мины, поэтому её веселый настрой перерос в агрессивный. Она неуклюже оттолкнула от себя Мину. Мэриголд училась на пятом курсе, но всё равно на голову была выше Мины, что давало ей преимущество по силам. — Слизнорт, ты совсем чокнулась. Посмотри на меня, я — Дженнифер! — упиралась она какое-то непродолжительное время, а затем всмотрелась в свой лак на ногтях. — Чёрт, — зашипела Мэриголд, проверяя наличие высокого хвоста мышиного цвета. У Аббот волосы были светлые, практически белые. Нужно быть совсем слепым, чтобы спутать подругу с Эллисон. В их лицах не было даже толики схожести. К тому же Дженнифер ни за что не стала бы использовать такую ядреную морковно-красную помаду к своей бледной коже. А Слизнорт всё думала, почему, пока она слушала слова Дамблдора и смотрела на спины Блэка и Аббот, подруга так и не подошла к ней на балу. — Да-да, Эллисон. Что такое? Оборотка кончилась? Где Джен, я тебя спрашиваю? — голос Мины переставал быть спокойным. Сегодня просто все решили поиздеваться на ней. Ощущение происходящего всё близилось ко снами при температуре тридцать девять после плевка плотоядного слизня. Казалось, что Вселенная изменилась, все вокруг посходили с ума и дурили голову ей, чтобы она не отбивалась от общего стада. — Да не знаю я! Она сама попросила меня. Всё, отвали, — психанув, Мэриголд разлила сок на каменный пол, всплеснув руками, и быстрым шагом отправилась на звуки музыки. — Идиотка, — процедила Мина сквозь зубы и закатила глаза, когда Эллисон уже не было на горизонте. Мина положила руку себе на живот, обнаружив, к несчастью, что сок тупая Мэриголд разлила не только на пол, но и ей на топ. Замечательно. Что могло испортить этот вечер ещё значительнее? Факелы погасли в той части коридора, где проходила пуффендуйка, и, наоборот, загорелись с обратной стороны, за спиной у Мины. Девушка обернулась, совсем не ожидая встретить там того, кого сама собиралась найти. Он нашёл её первым. И, судя по расстегнутому жилету и наполовину — рубашке, раскрывающей вид на грудь парня, а также по красным глазам и глупой улыбочке, стало ясно, кто напоил Дженнифер Аббот тире Эллисон Мэриголд, думая, что это была Дженнифер Аббот. И не только напоил. Отпечаток красных губ удобно умостился у Блэка на шее, прямо в месте, где Мина когда-то оставляла свой — более стойкий. Стало противно. И довольно занятно. Зная Сириуса, едва ли он испытывал романтические чувства хоть к одной из девушек. Мина же испытывала смесь эмоций: от отвращения к Сириусу, решившего развлечься с её подругой, и до благодарности к чудом устаканившейся ситуации, в которой её подруга не стала сосаться с её бывшим в пьяном состоянии. Вопросы к Дженнифер, конечно, всё ещё имелись, но уже отошли на второй план. — Я должна была поверить своему первому впечатлению насчёт тебя, Блэк, и никогда не соглашаться даже на мимолетную связь с тобой. Ты мерзок, — выплюнула она ему, скривив губы. — Не бросайся такими звонкими словами, змейка. Ты ведь тоже не просто так закрутила всё это с моим другом, — он поводил пальцем у Мины перед носом и ткнул в его кончик. Мина поймала его руку и отбросила от себя, окинув Блэка презрением. — Я решил, будет честно, если мы поменяемся друзьями. Но кто же знал, что Джен окажется вовсе не Джен. Осечка вышла. — Мерлин, какой же ты урод. Мина поняла, что разговаривать с ним о Римусе не имеет никакого смысла. Блэк надрался и был явно не в себе. Она хотела обойти его, но он шагнул перед ней, закрывая ей доступ к отступлению. Мина сделала новую попытку, и Сириус последовал за ней, взяв её за руки и тесно приставив её тело к своему, опустив одну ладонь, такую горячую и широкую, ей на талию. — Да, урод, — он сделал шаг вперед правой ногой, заставив девушку шагнуть назад левой. — Влюбленный урод. Запутавшийся урод, — закружив по коридору, напевал он на еле уловимый мотив, похожий с мотивом одной из мелодий, звучавших сегодня на празднике. — Очень извиняющийся урод. — Блэк, отвали от меня. Я не верю ни одному твоему слову. Ты мне больше не интересен, — крикнула Мина. Она вырывала руку из его ладони, больно сжавшей запястье, поднятое для вальса. И чем сильнее барахталась Мина, тем туже стягивалась его рука на её ребрах, чтобы удержать. — А я не верю, что ты могла бы заинтересоваться Люпином, когда так сильно любила меня, — ехидничал Сириус. — Если врёшь самой себе, не ври хотя бы мне, милая Мина. Он всё ещё пробовал танцевать, но с брыканиями Мины выходили какие-то обоюдные конвульсии посреди коридора. Сириус тянулся лицом к её виску, и девушка отклоняла голову назад, уворачиваясь из стороны в сторону, потому как он всякий раз настигал её снова. Мина выгибалась назад так сильно, что ещё немного, и упала бы, но Сириус держал её крепко и сам, несмотря на опьянение, держался довольно стойко. — Заткнись нахер! — завопила она на весь коридор. Щеки запылали от откуда-то взявшегося стыда. Ведь совсем недавно всё так и было. Она хотела вызвать ревность у Сириуса. Вызвала. Получилось. Но нужно ли это теперь? Что она на самом деле испытывала к Римусу? Ей трудно было ответить на этот вопрос самой себе. Труднее, чем когда она влюбилась в Сириуса. Ей сводило живот при мыслях о нём. Это ощущение, именуемое бабочками, не отпускало её всякий раз, когда она на него смотрела. С Римусом всё было по-другому. Ей было спокойно. Никаких бабочек в животе. Легкий трепет при встрече, но не более. С ним она чувствовала себя... безопаснее. Но не путала ли она простое дружеское отношение с чем-то романтическим? Ни за что. Ведь в дружбе с Северусом ей никогда не хотелось, чтобы он вдруг обнял её, поцеловал или стянул с неё топик. Мина не испытывала ничего подобного ранее. И ей некому было объяснить, что происходило с её чувствами. Все в унисон твердили про бабочки в животе, когда вновь и вновь влюблялись, а затем расставались. Но ей эти бабочки не приносили ничего, кроме тревоги быть однажды покинутой и отверженной. Может, все они были не правы? Эти бабочки вернулись вновь, разлившись внизу живота, уже так знакомо, когда Сириус сцепил руки Мины у неё за спиной, вогнал её в неглубокую нишу в стене и вмялся в её протестующие губы своими. Губам стало больно, когда их вдолбили в поверхность зубов жестким поцелуем. Мина запищала, шумно вдохнув. Она всего на мгновение поддалась порыву этих бабочек, раскрыла рот, дав Блэку обхватить её нижнюю губу своими, провести языком по её языку. Жарко и влажно. Дыхание Сириуса окутывало её алкогольным покровом, опьяняя и унося за завесу соблазна. Похоже, нечаянный поцелуй продлился достаточно долго, чтобы Сириус ослабил хватку на её запястьях, и Мина вывела руки ему на затылок, потянув пальцами за чёрные жесткие волосы. И Мина чуть не задохнулась, падая вновь в этот омут. Такой манящий и горячий. Она ловила ртом воздух, всякий раз всплывая на поверхность. Соблазн утонуть был так велик. Воспоминание о Римусе в ванной старост окатили Слизнорт ледяной волной благоразумия. Её тут же затошнило, и Мина врезала Блэку коленом между ног, оставив его подпирать стену кулаком в мучительном стоне. Выпирающие косточки на запястьях болели от хватки. Завтра на них будут синяки. Она неустанно терла губы ладонью, порываясь выжечь этот поцелуй, его вкус и его запах. Противно. Противно. Противно от самой себя. До блевоты мерзко от поступка Сириуса. — Не подходи ко мне больше, Блэк. Клянусь, я тебя убью! — заорала Мина, толкая Сириуса. Но сдвинуть его едва ли удалось. Гриффиндорец ничего не ответил, он был занят возникшей проблемой, вколачиваясь головой в стену от боли и держась за пах. Мина расценила это как шанс удрать. Хотя она сейчас с удовольствием бросила бы Блэка на растерзание Гремучей иве. Но от побега Мину остановил пробившийся липкий пот, когда она обнаружила, как дальше по коридору погасли факелы, ранее зажженные от присутствия там кого-то, кто решил быстро ретироваться — видна была только ускользнувшая тень. Мина отодрала тыльную сторону ладони от своих губ. Дыхание приостановилось. Кто-то видел их. И Мине стало от этого ещё хуже. Привкус кислятины на языке ворвался тошнотворным позывом к рвоте. Ладони моментально похолодели. Перед глазами заплясали круги. Что если это были Джеймс или Лили? Или Питер? "Или Римус", — пронеслось у неё в висках пульсирующей болью. — Ненавижу тебя, — прошипела Слизнорт, обреченно прислонившись спиной к ледяной стене. Жесткие вытесанные в камне неровности приводили её в чувства. — Так и будешь портить мне жизнь? Одного раза тебе не хватило? Ещё не закончил развлекаться со своим пари? Скажи, чего тебе не хватало? А, впрочем, чего я удивляюсь. Ты же гребаный Блэк. Вам всегда и всего мало. Яд. Яд сочился из змеиного рта слизеринки. С каждым вопросом и упреком она впивалась зубами в кожу Сириуса, оставляя отметины, от которых ему никогда впредь не избавиться. Клеймо семьи Блэков ещё никогда так не горело впрыскиваемым ядом в вены. Сириус перевернулся и сделал то же самое, прилипнув лопатками к стене рядом с Миной. Он закатал рукава рубашки и застегнул жилет, убрав упавшие на лицо волосы коротким привычным взмахом головы в сторону, как делал это всегда. Мина не смотрела на него, но могла по порядку рассказать все его действия просто по звуку, выучив их за несколько месяцев борьбы за его внимание к себе. Она любила в нём каждый шаг и каждый вздох когда-то. Умирала от его присутствия рядом и возрождалась следом, когда он касался её пепла. Теперь всё это вызывало лишь легкий приступ тяжести в желудке. Кто-то видел их. Это не давало Мине покоя. Повезет, если это был какой-нибудь робкий пятикурсник. — Прости меня, — прошептал Сириус беззвучно. Дыхание в его грудной клетке, наконец, перестало трепыхаться вместе с сердцем, и голос звучал спокойно. — Тогда на Выпускном балу всё должно было быть не так. Я должен был всё объяснить. Я должен был тебя остановить. Я просто запутался. Мне было хорошо с тобой, но я... — Блэк, завали своё... Я не хочу этого слушать! — поморщившись от внутренней боли, огрызнулась Мина, отлипнув от стены, чтобы оставить Сириуса самобичеваться в одиночку. Зачем он всё это говорил ей? Его не интересовало, какую боль она испытывала, когда Сириус бросил её во всеуслышание. Ему было всё равно, что летние каникулы она провела, погруженная в себя и мучившая родителей своей неразговорчивостью. Он и знать не хотел, как ждала она эти его извинения в письме и при первой встрече на вокзале. И теперь, когда ей, наконец, захотелось забыть его, когда Римус, как антидот от черного яда Блэка, вывел отравленные остатки своим присутствием в её жизни, Сириус решил осквернить её снова. Больше она не позволит себя травить. Мина уже сделала несколько удаляющихся шагов, пока не услышала возню за спиной. Сириус в два широких шага оказался позади, на расстоянии вытянутой руки. Но к нему больше не хотелось тянуть руки. И о чем только Слизнорт думала тогда в поезде "Хогвартс-экспресс", когда решалась вновь вернуть его своим гадким способом? В проходе вагона остановилась пожилая женщина с тележкой, заполненной сладостями, буквально вываливающимися из краев и боковин нижнего яруса. Её моментально окружили первокурсники, и старшекурсники прилипли к окнам, ожидая своего черёда. Поручень врезался в поясницу, и Мина ойкнула. Мэри с интересом наблюдала за свежей кровью, а Дженнифер не отрывала взгляда от последних "Друбблс" и большой упаковки "Берти Боттс". Конфеты на любой вкус малышня уже разобрала, и Аббот пыталась заставить её остаться на месте силой мысли. Но когда та поднялась в воздух детской ручонкой, Джен взвыла, округлив рот. — Нет, ну это надо, ну какие засранцы! — возмущалась она, проталкиваясь дальше, когда первокурсники расступались, выкупив всё необходимое. И вкусное, к сожалению. Мэри не обращала внимание на упущенные сладости. Она в это время решила поиграть в словесную игру "Представь, что ты распределительная шляпа". — Я думаю, вон тот рыжий — истинный гриффиндорец. — Сказала рыжая, — усмехнулась Мина. Руки полезли в карманы в поисках галеонов. — А вон тот маленький черноволосый мальчик ну точно Сириус, такой же лохматый! — воскликнула Мэри, провожая взглядом мальчугана, утащившего с собой добрую порцию шоколадок. И куда только в него влезает. — Я никогда не был лохматым! — возразил ей Сириус, оказавшийся по другую сторону прохода. За его спиной толпились загорелый за лето Джеймс с взъерошенными волосами и в новых круглых очках, Питер, выглядывающий из-за плеча Джеймса, и Римус, самый высокий из всей четверки, ласкающий в пальцах пару галеонов. Мина свои так и не нашла. Она снова спохватилась под пристальным взглядом Сириуса и, смутившись, запустила руки в мантию. — Черт, — отчаянно выдохнула она. — Наверное забыла в одежде, когда переодевалась в форму. Сейчас при... — Мина повернула голову назад, — ду. Образовавшаяся очередь, плотно набитая в проходе, очевидно не даст ей ни выйти, ни пройти обратно. И вернется Мина только когда в тележке останется пара лакричных червяков, которые любил только, наверное, один Петтигрю. Сириус собрал с друзей галеоны, галантно представился владелице тележки и выполнил все высказанные мародерами заказы, передав их поверху каждому в руки. Мине стало неловко просить денег у подруг, особенно у маглорожденной Мэри, так что она просто осталась стоять с кислым лицом в ожидании, пока очередь не рассосется хотя бы в одну сторону. Джен кинула в женщину галеон, выкрикнув пожелание оставить ей "Друбблс", и та ловко поймала его. — А вы не были раньше ловцом в квиддиче? — кокетливо спросил Сириус, наклонившись к низенькой женщине, залившейся краской. Мина стояла почти плечом к плечу с этой женщиной. Еще немного, и младшекурсники вдавят её в тележку. — А тебе чего, милая? — заметила она Мину. Вопрос застал девушку врасплох. — Извините, ничего. Я оставила деньги в купе, и назад мне не пролезть. Не обращайте на меня внимания, — улыбнулась Мина, протиснувшись женщине за спину, чтобы не загромождать собой доступ к тележке. Оказавшись по ту сторону сладостей, рядом с Сириусом и мародерами, Мина демонстративно отвернулась к окну. Пейзаж за окном не двигался. Они всё еще проезжали лес и покрытые зеленью горы Шотландии. Это отвлекало. Слизнорт спиной ощущала присутствие Блэка. Ему даже необязательно было что-либо говорить. Это, как в былые времена, ещё до отношений с Сириусом, ерошило её волосы на макушке, и она судорожно приглаживала их обратно. Мурашки потянулись строем вдоль позвоночника к макушке, когда кто-то тронул её за плечо. Возникла чья-то рука в поле зрения, протягивающая целую шоколадку с изображением Хогвартса. Рука не принадлежала Сириусу. Неглубокие и давно зажившие шрамы рисовали на тыльной стороне кисти геометрические фигуры. Мина повернулась. Пришлось поднять голову, чтобы поймать на себе взгляд приятных карамельных глаз. — Это какая-то благотворительная акция от мародеров? — с недоверием спросила слизеринка. Люпин погладил обертку большим пальцем и потупил взгляд в пол. — Ну что ты. Это акция "Помоги ближнему своему". Я не рассчитал свои силы, боюсь, что в одиночку не справлюсь. Ты просто обязана мне помочь. Чтобы э-э, сберечь свою карму, — весело шутил Римус, цепляясь взглядом то за пол, то за пейзаж за окном. Раскатистый смех Мины привлек его, и у Римуса не осталось выбора, кроме как посмотреть в её смеющиеся глаза, по тонкой коже от которых лучиками расходились мелкие морщинки. Она потянулась за шоколадкой и неловко приняла её, запихнув в карман мантии. За спиной у улыбчивого Римуса возник Сириус. Он сощурился так едко, что казалось, готов был вонзить кинжал в спину друга. Но, возможно, это ей только казалось. Однако, её смех стал ещё громче против её воли, и Сириус прислонился к закрытой двери чьего-то купе, чтобы понаблюдать. Вид у него был уставшим, осунувшимся, но отчего-то заинтересованным. — Что же, стало быть, я помогу тебе, а ты поможешь мне, — ответила Мина, включив всё своё обаяние. Именно в тот момент в её симпатичной голове моментально созрел плохо продуманный план, первым пунктом в котором значилось очарование Римуса. Кто бы мог тогда подумать, что план окажется провальным, потому что очароваться пришлось отнюдь не Римусу. — Хочу прояснить, чтобы ты знала, — он замолчал, чем заставил Мину остановиться. Кинжал в спину друга вот-вот будет вогнан. — Если ты и интересна Римусу, то только потому, что он хотел выведать у тебя информацию о Снейпе для меня. — Он уже узнал это от Регулуса раньше, чем я что-либо сказала ему, — фыркнула Мина, отвергая всякую попытку Блэка рассорить их с Римусом. — Это я узнал от Регулуса и сказал ему, — он заставил Мину припечататься к полу. — Думаешь, стал бы мой младший братец что-либо рассказывать полукровке? Не думаю. Я узнал это первым, чтобы Люпин не повторил мою ошибку, используя тебя. Сириус оказался не таким уж пьяным. Жестко. Наотмашь. Он хлестал Мину каждой своей фразой, желая при этом оказаться хорошим. Мина только открыла рот, не зная, что ответить. Она всё ещё не верила. Или уверяла себя в этом. Но её почему-то действительно не смутили слова Люпина о Регулусе. А должны бы. — А ты меня еще и использовал, — иронично отреагировала она. — Как заботливо с твоей стороны по отношению к другу. Ты уже достаточно расковырял рану, Блэк, чтобы сделать мне побольнее. Чего ещё ты от меня хочешь? — скрестив руки на груди, поинтересовалась Мина. В тусклом свете факелов разглядеть эмоции на лице Сириуса не представлялось возможным. Его лицо — белая маска, в потухших глазах — отблески пылающего огня. Он приоткрыл губы, чтобы что-то ещё сказать, чтобы в чем-то её убедить, но изо рта вырвалось тихое: "Уже ничего". Блэк исчерпал все средства привлечения внимание бывшей девушки. Он устало выдохнул, запустив лицо в ладони, чтобы убрать волосы назад. — Мне тоже больше от тебя ничего не нужно, Сириус, — пояснила она. — Давай оставим друг друга в покое. Мина не умела невербально давать пощечины, но у неё получилось. Именно тогда, когда сама она этого не ожидала. Сириус сжал челюсти, и под пылающей кожей заиграли желваки. — Я всего лишь хочу, знаешь, — он огладил взглядом изгиб её шеи и остановился на губах, помада с которых за сегодня уже дважды была съедена чужими голодными ртами, — если вдруг когда-то с нами обоими что-то случится в этой войне, ты не держала на меня зла. Это всё. Мина вздохнула. Она, честно, не хотела его жалеть, она боролась с этим чувством, она собиралась быть безжалостной в общении с ним. Но, похоже, Сириуса мотало из одного эмоционального угла в другой, потому что он всё еще не отошёл от смерти подруги. И слизеринка смягчилась. Всего чуточку. — Не волнуйся, Блэк. Чем дальше ты от меня, тем меньше зла я на тебя держу, — холодно ответила Мина. Сириус поджал губы и понятливо кивнул, наконец, покинув её личное пространство. И Мина осталась один на один с сегодняшним вечером, привнесшим слишком много переживаний в её голову, грудь и живот, сковывая части тела тонким льдом. Всё, чего ей сейчас действительно хотелось, так это прийти в гостиную Слизерина, пройти мимо галдящих учеников, запереться в комнате, накрыться одеялом с головой и забыться глубоким сном.