Шрамы и Люпины/Skars and Lupines

Апрель 1977 год. Шестой год обучения в Хогвартс.       — Северус, не говори только, что ты ревнуешь, — покосилась Мина на своего друга, сидя в кресле с высокой фигурной спинкой и перебирая приятно прохладные шахматные фигуры из слоновой кости в пальцах. В гостиной Слизерина было мрачно и неуютно, сколько Мина себя помнила. Солнечный свет не пробивался сквозь окна, выходящие прямо в Черное Озеро, а низкие потолки додавливали громоздкостью лепнин и вычурностью огромных люстр, утыканных свечами. Но главное достоинство общей комнаты Слизерина заключалось в его роскошном и изысканном убранстве. А Мина, благодаря своему врожденному дружелюбию, граничащему с амбициями в связях, гостила на всех факультетах, и ей было с чем сравнить. Да и освещения получалось достаточно от огня в множестве каминов — чего точно не хватало на остальных факультетах. Правда, теплее от них вовсе не становилось. Но этот холод оттенял аристократичностью. А Мина любила холод. Северус расположился на кожаном диване с учебником Зельеварения и пером что-то выводил прямо на его страницах. Вопреки стремлению к почитанию чистой крови и вступлению в Пожиратели смерти, чему Мина, вообще-то не верила, все учебники Снейпа находились в грязном, оборванном и стертом до дыр от бесконечного перечитывания состоянии. Полукровка он и есть полукровка. — Я не ревную, Слизнорт, и ты прекрасно это знаешь, — проговорил он сухо и продолжил делать заметки, — лишь предостерегаю. Я уверен, что Блэк с тобой играет и делает это назло мне. — По нашей с ним договоренности ты ничего знать и не должен. Никто не должен. Не всё крутится вокруг тебя, Сев, — ощетинилась Мина и кинула в него пешкой. Северус поймал пешку полами мантии, на секунду замер, смазав текст от неожиданного нападения, и вновь продолжил писать. Его длинные смоляные волосы качнулись у лица от возмущенного вздоха. — Может, я впервые влюбилась, а ты пытаешься испортить мне это чувство, — что-то похожее на разбитые ожидания осколками неприятно впилось в ребра. И ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы всем вокруг тоже стало плохо. Но ударная волна задела только Снейпа. — Конечно, свою-то любовь ты унизил и упустил, вот и пытаешься убедить меня в том, что Блэк такой же гад, как и ты. Лучше скажи спасибо, что тебя они больше не трогают, — огрызнулась она и сдавила ногтями ладонь до полулунных отметин. Глубокий взгляд черных глаз Северуса поглотил в себя всё хорошее, что оставалось между ними. Снейп не стал упрекать её в ответ, он вообще никак не прокомментировал её обидные слова. Он встал, скрипнув диванной кожаной обивкой, и удалился с учебником и чернильницей в комнаты для мальчиков. И его действие значило: "Тогда не приходи ко мне после того, как он тебя бросит". Замечательно. Громкий звериный выдох Мины прокатился по звенящей тишине и отскочил от ледяных каменных стен. Стало ещё холоднее. Тогда Мина поднялась со своего места, обратив внимание на необычные настенные часы — они показывали время завтрака, занятий, обеда, ужина и комендантского часа. До последнего оставалось всего пару часов, и Мина с тяжестью на сердце тоже решила покинуть гостиную, которая без шуршащего пергаментом Северуса принималась наводить в её душе опустошающие беспорядки. Мина сдалась. Не только удушающей атмосфере гостиной, чтобы выйти подышать вечерним воздухом на улицу, но и в объятия Сириуса, когда тот встретил её в арочном проходе, ведущем к коридору со статуей Одноглазой Ведьмы. — Опаздываешь, Слизнорт, — прохрипел он ей на ухо, зарывшись в её непослушные локоны, которые она наскоро расчесала, в итоге только сильнее распушила. Откинув голову, он невесомо провел языком себе по губам. Затем сомкнув их, так плотно и неприветливо, клюнул её в щеку, хотя еще секунду назад будто бы собирался вымазаться в запахе её волос из смеси ягодного шампуня и пряного грушевого парфюма. Мина попыталась потянуться, чтобы продлить это мимолетное удовольствие и поймать его губы своими. Но Сириус резко свернул голову на шум из коридора и влез в тесную нишу в стене вместе с Миной. Каменные неровности неприятно врезались под лопатки. Но Мина готова была бы остаться здесь с ним, ощущать боль позвоночником и его ладонь в районе своей талии. Запах его кожи и одежды щекотал ноздри своей резкостью и терпкостью с примесью чего-то гвоздичного. Сириус, похоже, совсем недавно выкурил сигарету. Вероятно, пока ожидал Мину. Снова тишина. — Идём, — прошептал он ей и повел в коридор, бесшумно ступая по твердому полу. Забравшись в "горб" Ведьмы, парочка ускользнула в секретный лаз, заканчивающийся магазином Сладкое Королевство в Хогсмиде. Для вечерних прогулок по письменным разрешениям уже было поздновато, к тому же Дамблдор внёс коррективы по времени посещения мест, отдаленных от Хогвартса, из-за военного положения и замеченных в деревне Пожирателей смерти. Поэтому Блэк уводил слизеринку на свидания вот так, ускользая в тайные ходы от надоедливого завхоза Филча, который про эти ходы не знал. И лучше будет, если никогда не узнает. — Постой, Блэк, — она держалась за его руку, находясь позади и в полутьме разглядывая широкую, уже вовсе не мальчишескую, спину. — Что такое? — остановился он, машинально потянувшись к её ноге, которую однажды она уже подвернула в этом беспросветном туннеле. Сириус потом шутил, что отныне будет её путеводной звездой, а сияла при этом всём сама Мина. Хитро прищурившись, она поймала его руку и нашла отблеск его глаз в пыльных нарезанных лучах света, спадающих с щелей в потолке. Прямо сейчас оба находились под Сладким Королевством, и, судя по звукам сверху, покупатели и любопытные зеваки ещё не ушли. И пока они не поднялись к остальным, она позволила себе запутаться в его неловких руках и несмело задела языком эти знакомые теплые обветренные губы. Ладонь легла на заднюю поверхность шеи, притянув его голову ещё ближе. За ней последовало и его тело, став податливым и пластичным. В темных углах замка внутренняя звезда Сириуса разгоралась ещё ярче. Если Мине удавалось поймать этот свет, застать Сириуса врасплох, гриффиндорский лев становился ласкучим котёнком. Мина ощущала это своей грудью, животом, шеей. Когда он касался её шершавыми пальцами, потрескавшимися после холодной зимы губами. Когда прижимал к своей груди, и Мина слышала стук его сердца, ритмичный и быстрый. Когда его большие пальцы забирались ей под свитер, робко проводя по нежной коже поясницы. Ноги становились ватными, а дыхание прерывисто сбивалось. Голова шла кругом, и нервной стаей разлетались бабочки в животе, опускаясь в нижнюю его часть и раскаляясь до опаляющего желания. Ледяная стена коснулась спины, и Сириус навис над слизеринкой, убрав её назойливые волосы с лица, чтобы снова ткнуться влажными горячими губами в её рот и уверенно проникнуть внутрь языком, и она не могла этому сопротивляться. Не хотела. Каждый раз, когда Сириус брал её тело в свои руки, происходящее больше не было невинным. Мина становилась его глиной. Северус не мог быть прав! Мина сдалась. Сдалась в плен Блэка, пусть и не сразу. Она не ходила с ним на бал, не поддавалась на прилюдные уговоры о встречах, но однажды в библиотеке за долгим разговором о новостях в "Пророке" чересчур увлеклась его голосом, идеями и случайными касаниями коленей под столом. Тогда ей показалось, что нет ничего важнее обсуждений устройства его летающего мотоцикла, который он изготовил сам из магловского исходника. Слизнорт поплыла от чёртового магловского транспорта. Сириус обещал показать ей его однажды, потому как в Хогвартсе такую бандуру держать было нельзя, хоть и безусловно есть где. И даже Хагрид проявлял интерес в том, чтобы оставить его у себя на хранение. Но пока такой случай не представился. Блэк первым прервал поцелуй, тяжело дыша. Мина заметила, как он с сожалением растер своё лицо в ладонях, снимая с себя проклятый морок возбуждения. — Прости, я не должен был, — просипел он и сделал пару несмелых шагов назад, выпуская её из своих рук. Окатило леденящим кости холодом подземного туннеля. Неприятно кольнуло в животе. Опаленные бабочки сгорели заживо и растворились пеплом в едком желудочном соке. Мину затошнило от самой себя. Ощущение растерянности буравило мозг. Какого чёрта, Блэк? Сириус постоянно так делал. Всякий раз, когда Мина таяла в его обжигающих ладонях, стекала с его пальцев и явно хотела большего, он себе этого большего не позволял. Возможно, в нём было больше благородства, чем все говорили, и чем было в ней самой, думала она. До смешного неубедительно. Розовые очки подходили всем влюбленным девушкам, но недолго. Сириус проверил отсутствие людей в кладовке магазинчика, приподняв крышку погреба, и пропустил Мину вперед. Туда, где вся любовная магия спадала моментально — в места скопления людей. За пределами Хогвартса он никогда не оставался с Миной один на один. Боялся, что сорвется, или что Мина позволит ему это сделать? Быть может, он этого и вовсе не хотел. Не хотел Мину. С ним что-то творилось, но Мина считала, что виной всему нескончаемая магическая война. Он часто делился с ней мнением о Пожирателях, о том, кто в перспективе среди их однокурсников мог ими стать, и кто мог бы их убить за все эти неугодные Волан-де-Морту мысли. Маглорожденные начинали пропадать всё чаще, и он вкладывал ей в ладонь свои переживания о подругах Лили Эванс и Генриетте Уэллс, пока Мина гладила его жесткие черные волосы, а его голова покоилась у неё на коленях. Мина думала, Мина надеялась, Мина жила в своей влюбленной голове. Рой мыслей. И ни одной верной.

***

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — произнес Джеймс Поттер над свертком пустого пергамента и коснулся его палочкой. Пергамент тут же зацвел чернилами, вырисовывая карту замка со всеми его обитателями. Вот Филч топчется возле туалетов, прислушивается, наверняка к чьи-нибудь стонам, подумал Джеймс и хохотнул. Дамблдор с Макгонагалл слишком поздно находятся в его кабинете. Но, к несчастью Джеймса и его бурной фантазии, они там не одни. Виньетки с именами Аластора Грюма и братьями Пруэттами — Гидеона и Фабиана — крутятся рядом. Нагромождение имён в кабинете Дамблдора должно быть неслучайно. Занятно. Из коридора Одноглазой Ведьмы выскользнуло двое внезапно появившихся там имён: Вильгельмина Слизнорт и Сириус Блэк. Поттер мысленно выдохнул, когда те вернулись относительно вовремя, хоть комендантский час и начался полчаса назад. Джеймс не отличался от Сириуса совестливостью, но даже у него под ребрами завозилась тошнота от этих их встреч. Он получил свои двадцать галеонов месяц назад, а Сириус всё еще не прекращал цирк с тайными отношениями. Конечно, существовала мизерная вероятность, что Мина могла действительно сильно нравиться его другу, но он не видел причин сомневаться в его отчеканенных отрицательных ответах на вопрос о его симпатии к ней. Им с Сириусом не за чем было врать друг другу. Джеймс делился с ним всем. Бродяга был его единственным близким человеком в Хогвартсе. А после изгнания Сириуса из родного дома, Поттер стал ему почти что братом. Миниатюрные следы на карте тянулись за именем Сириуса Блэка, и Джеймс отложил карту, когда те приблизились к гостиной Гриффиндора. Через секунду послышался скрежет отворяемого портрета. — Следишь за мной? — рассмеялся Сириус, что-то ворочая во рту. Он подкину конфету, купленную в Сладком Королевстве, и бросил её в Поттера. Лучший ловец школы вытянул руку, и конфета пролетела мимо него, ударившись о пол и ударив Джеймса по самолюбию. — Эй! — Где твоя ловкость, Поттер? Давно не тренировался, смотрю, — поддел его Сириус и упал в кресло, удобно развалившись всем телом, словно в ванне. — Ничего, послезавтра начнутся тренировки, вспомню, каково это — лупить бладжером в головы на трибунах, — пригрозил он и замолк. — Ну и как свиданка? — лениво спросил Джеймс, потянувшись длинными пальцами к полу, не желая вставать с нагретого дивана. — Всё отлично, — равнодушно промурлыкал Сириус, закрыв глаза и представляя, вероятно, что прямо сейчас он нежится в пене. — Тебе не надоело её обманывать? — Кто сказал, что я её обманываю? Мы классно проводим время, только и всего. До чего же фальшиво прозвучало. Сириус нахмурился. — Не пойми меня неправильно, если ты влюбился, я только рад буду сплавить тебя, чтобы активно заняться подбиванием клиньев к Лили. Но если это всё еще всего лишь игра, то я уже не понимаю, в чем её суть. Если ты пытаешься всё еще доказать что-то мне, если это всё из-за пари... — продолжал Джеймс, но Сириус перебил его недовольным вздохом. — Сохатый, не будь занудой и отвали от меня. Я не влюбился, понял? Она оказалась нормальной. Я думаю, что она достаточно классная и понимающая для того, чтобы некоторое время поразвл... м-м-м, провести вместе. Ничего такого, чем бы я мог посрамить девичью честь, — он скрестил пальцы на руке и клятвенно вознёс их к потолку, а затем к сердцу. — Обещаю. Джеймс, наконец, подтащил конфету и, освободив её от обертки, закинул себе в рот. Коснувшись палочкой пергамента, он закрыл карту, и все надписи и рисунки в ту же секунду исчезли. Сириус снова устало прикрыл веки, оставаясь в кресле со свисающими руками поверх подлокотников. Если бы Джеймс не знал своего друга, он бы ни за что не подумал, что тот таким образом хочет от него отделаться. Но он знал его, как себя. — Ладно, я спать, — бросил Поттер и забрал с собой карту, сунув её в пижамные штаны. Наступила долгожданная тишина. Сириус разлепил один глаз. Никого по близости обнаружено не было, и он на негнущихся ногах поднялся с места, чтобы широкими шагами начать мерить пустую гостиную. Отодрав зубами сухую кожу с пальцев, Сириус растворился в собственных хаотичных мыслях. Он не представлял, что делать. Он не понимал, как выпутаться теперь из всей этой истории. Он не хотел причинять боль кому бы то ни было. Ну, если это, конечно, были не Нюниус или Пожиратели — они не в счёт. С самого начала Сириус не хотел, чтобы всё зашло так далеко. Что он вообще хотел? Отомстить Слизнорт за то, что назвала его псиной? Посмеяться над ней? Придавить и без того побитое эго Снейпа? Она ведь наверняка ему уже всё рассказала, Сириус не был дураком и знал девчонок, как обе свои руки с пятью пальцами на каждой, потому что менял этих девчонок подобно перчаткам. В какой момент всё зашло так далеко? Думай, Блэк, Думай! Возможно, когда Мина начала говорить с ним на глубокие темы, на актуальные проблемы магического мира и становилась мягче с каждым днём по отношению к нему. Он снимал с неё шипы, как с восхитительной красоты дикой розы флорист. Змейка переставала тилипать языком и шипеть. А потом и вовсе оказалось, что она совсем не ядовитая и очень даже ручная. Она ему нравилась, очень. Но как человек, как возможная подруга, как та, кого можно переманить к себе из мерзких лап патлатого Нюниуса. Но он не любил её так, как Джеймс любил Лили. Кого он вообще любил так беспрекословно? Да никого. Ни разу. Никогда. Слизнорт, бесспорно, могла волновать его, раскалять внутренности и возбуждать. Но всякий раз он чувствовал болезненный укол вины за то, что обманывал её. Это пора было прекращать. Но видеть боль в её глазах на простые отказы в продолжении близости уже было невыносимо. Он хотел и быть с ней, и не быть одновременно. Хотел усидеть на всех стульях. Но прямо сейчас он жаждал вернуть всё назад и наплевать на грёбаное пари. Сириус продолжал бешено носиться перед камином, когда Джеймс предсказуемо вернулся обратно и осторожно спустился с витиеватой лестницы. — Дружище, всё в порядке? — обеспокоенно спросил Поттер и поправил очки на переносице. — Ну, выкладывай. И впредь только правду, Бродяга. Имей ввиду, — он шутливо помахал палочкой перед своим носом. — Римус научил меня парочке заклинаний подобных сыворотке правды. — Всё зашло слишком далеко, — признался, наконец, Сириус, — я должен это прекратить. Мне от самого себя тошно, ты прав. Но ты бы видел, как она на меня смотрит этими своими глазищами. И она бывает горяча, очень, — для убедительности он оттопырил ворот рубашки и показал выцветающий засос на шее, оставленный Слизнорт пару дней назад. Джеймс поморщился, и Сириус в отчаянии крепко выругался несколько раз подряд, чтобы сбавить накал внутреннего напряжения. — Ты должен с ней поговорить, — мягко посоветовал Джеймс. — Не упоминай пари, конечно. Просто объясни, что... не знаю, не можешь быть с ней в такой трудный для магического мира период и бла-бла, ну что ты там обычно плетешь всем девицам, чтобы бросить их. Не мне тебя учить, Бродяга, — пожал он плечами, всё еще не выпуская палочку из рук. — Уверен, она поймет. Блэк на секунду зажмурился, и перед его глазами предстало лицо Мины, перекошенное от наворачивающихся слёз и дрожащего подбородка. — Да не могу я сделать ей больно! — сорвался Сириус.