Львы в драконьем логове

      Кенна с облегчением выдыхает, когда вонь столицы, наконец, перестает ощущаться в воздухе. Облегчение на лицах дочери и невестки заставляет её улыбнуться. — Боги, я и подумать не могла, что в Королевской Гавани так плохо пахнет, — с удивлением произносит Дейлла. — Вы жили в столице с самого рождения. Конечно, вы привыкли к её ароматам, — отзывается Марисса. — Боюсь, к прекрасному ощущению свежего воздуха я тоже привыкну слишком быстро. А в Ланниспорте тоже стоит такое амбре? — Не волнуйтесь, моя принцесса. Предки Ланнистеров озаботились тем, чтобы обеспечить город достойной канализацией, — отвечает невестке Кенна. — Нашим несчастным носам не грозят новые испытания. — Это замечательная новость, — радостно отвечает Дейлла и возвращается к созерцанию пейзажей, проносящихся за окном.       Кенна про себя отмечает, насколько другой стала принцесса вдали от Красного замка и родительского гнета. Теперь её глаза смотрят прямо и решительно, тогда как раньше она всегда прятала взгляд, опуская его вниз. Её губы чаще растягиваются в улыбке, хотя до этого Кенна больше видела их серьезно сжатыми. Плечи принцессы теперь расправлены, спина — прямая и гордая, голос — звонкий и ясный. Личина тихой простушки, едва способной связать пару слов и готовой в любой момент разразиться слезами, исчезла. Вместо неё перед ними предстала живая, эмоциональная девушка, которая впервые полностью явила себя миру.       И Кенна не могла не радоваться произошедшим переменам. Принцесса даже выглядеть стала иначе. На её мягких щеках теперь постоянно играл здоровый румянец, губы, которые раньше почти всегда были бледными и сухими, наполнились цветом и красотой. Её длинные волосы почти всё время были распущены, сияя золотом при свете дня и серебром — в лунном свете. Кенна была готова поклясться, что за две недели, проведённые в дороге, принцесса сумела набрать немного веса, и он совершенно правильно отложился в нужных для женщин местах, привлекая мужские взгляды, раздражавшие Таймонда.       Мысли о Таймонде заставляют Кенну нахмуриться. Она ждала от сына большего внимания к молодой супруге, но он ограничивался лишь вежливыми разговорами и необходимой помощью жене, которая ожидалась от него. Кенна всячески намекала сыну на то, что он должен относиться к жене внимательнее, но тот лишь отмахивался. — Я свою часть договора выполнил, матушка. — Отвечал Таймонд. — Невинность принцессы осталась нетронутой, но я сумел убедить весь Красный замок в том, что я забрал девичество своей жены. Я уделяю ей столько внимания, сколько ожидается от верховного лорда, у которого есть еще масса дел помимо задушевных разговоров с супругой. Пока большего от меня не жди.       Кенне в эти моменты хотелось дать сыну хорошую затрещину, но времена, когда она могла воспитывать сына подобными методами, уже давно прошли. И она действительно не могла требовать от сына большего. Она знала обо всех недостатках Таймонда и всё равно предложила эту сделку принцессе. Да и Таймонд был прав в том, что относился к Дейлле лучше, чем большинство лордов относятся к своим жёнам.       Несмотря на прошедшее время, Кенна прекрасно помнила первые годы своего замужества. Ей было столько же лет, сколько сейчас Дейлле и Мариссе, когда её выдали замуж за наследника Утеса Кастерли. И её муж не был столь добр и терпелив, как Таймонд. Он забрал её невинность в первую брачную ночь, и он продолжал приходить в её покои до тех пор, пока мейстер не обрадовал его новостью о том, что Кенна понесла дитя. Убедившись в том, что его жена беременна, Тигетт Ланнистер вернулся в объятья своих многочисленных любовниц. В тот момент Кенна поняла природу мужчин. Выплакав все слезы, которые в ней были, она твердо пообещала себе больше не плакать из-за похождений своего мужа. И она сдержала это обещание.       Подарив мужу наследника, запасного и дочь для заключения союзов в будущем, Кенна отлучила супруга от постели. Это задело гордость её мужа, но Кенна была непреклонна, отправляя супруга к его шлюхам каждый раз, когда он желал разделить с ней ложе. Лишь спустя годы Кенна поняла, насколько она была беспечна, отказывая супругу в близости. Обладай он более пламенным нравом, Тигетт мог бы придушить её в порыве гнева за то, что она отказывала ему в его правах, как законного супруга. Но ей повезло с тем, что своих шлюх он любил больше, чем издеваться над законной супругой, поэтому их ссоры ограничивались криками и яростно захлопнутыми дверьми, не превращаясь во что-то более кровавое.       Кенна с достоинством прожила свою супружескую жизнь, которая, впрочем, оказалась очень короткой. В 65 году от Завоевания Эйгона её супруг стал лордом Утеса Кастерли. Два года спустя лорд Тигетт Ланнистер, Щит Ланниспорта и Хранитель Запада, решил впечатлить одну из своих любовниц и отправился на охоту, чтобы принести ей самого большого оленя. Но в тот день боги, видимо, были на стороне оскорбленной супруги лорда, и вместо оленя лорд Тигетт наткнулся на озлобленного медведя, недовольного тем, что в его владения кто-то вторгся. В двадцать четыре года Кенна Ланнистер стала вдовой, а её семилетний сын — новым лордом Утеса Кастерли. Закончились её унижения, но вместе с тем начался новый этап её жизни, в котором было не меньше сложностей, чем в супружеской жизни.       Кенна считала, что с достоинством прошла это испытание. Она сумела вырастить из сына достойного лорда Ланнистера, знающего свои земли и свой народ. Она знала, что люди считали её сына хорошим правителем, и гордилась Таймондом. Но она также знала, что он был сыном своего отца. Она знала о его многочисленных похождения по домам удовольствия, знала о его романах с вдовами и младшими дочерьми западных лордов. Кенна знала обо всём этом и сделала всё возможное, чтобы у Таймонда не было бастардов, которые могли принести массу проблем его будущей жене и законным детям. И сейчас, когда его женой стала принцесса, Кенна радовалась своей паранойе, которая когда-то заставила её приставить шпионов к каждой пассии Таймонда.       «Видимо, придется найти еще несколько людей, чтобы следить за похождениями сына. Король с королевой вряд ли будут рады появлению бастардов у их новоиспеченного зятя», — размышляет Кенна, глядя на весело болтающих Мариссу и Дейллу.       Когда карета останавливается, Кенна отвлекается от невеселых мыслей. В окне кареты появляется златовласая голова Гериона. — Дамы, мы останавливаемся на ночлег. — На лице её младшего сына появляется довольная улыбка. — Ваш покорный слуга подстрелил полдюжины жирных фазанов, а наши охотники уже ставят на вертел молодого оленя. — Боги, я такая голодная, что готова в одиночку умять этого оленя, — жалуется Марисса. — А его нам точно хватит? — Хватит, не волнуйся, сестрица, — ухмыляется Герион. — Но я не только на ужин вас приглашаю. — А куда еще? — Любопытствует Дейлла. — Здесь недалеко есть чудесная заводь, в которой можно искупаться. Вода еще теплая. — Кенна только сейчас замечает, что волосы её сына еще влажные. — Я подумал, что не только я горел желанием смыть с себя дорожную грязь. — Герион, за эту новость я готова расцеловать тебя! — Марисса звонко целует брата в щеку, заставляя того расплыться в еще одной улыбке. — Ты обязательно должен проводить нас с матушкой и принцессой к этой заводи. — Всегда к вашим услугам. Я подожду вас снаружи.       Герион отходит от кареты, а Марисса принимается копаться в сундуках, чтобы найти свежую одежду для себя и принцессы. Кенна смотрит на Дейллу и встречается с её растерянным взглядом. — Что-то не так, принцесса? — Спрашивает Кенна. — Мы правда будем купаться в реке? — С сомнением в голосе интересуется Дейлла. — Да. — Отвечает за мать Марисса. — Неужели ты не хочешь нормально отмыться от этой пыли и грязи? — Но… Это же река. Нас могут увидеть, — шёпотом произносит Дейлла. — Принцесса, мы с вами сейчас находимся посреди ничего, — успокаивает невестку Кенна. — Ближайшее поселение, если я правильно помню карту, находится в нескольких лигах отсюда. Нас будут охранять Герион и еще несколько солдат. Никто не посмеет посягнуть на вас. — Хорошо, леди Кенна. Раз вы уверены в том, что нам ничего не грозит, то и я уверена, — отвечает Дейлла.       Кенну умиляет столь сильная вера Дейллы в её силы. Она велит служанкам подобрать платья потеплее, чтобы они не замерзли после купания. Трое женщин выходят из кареты и следуют за Герионом. Их небольшую процессию замыкают служанки с охапками одежды и полотенец и вооруженные солдаты. Дейлла крепко держится за руку Мариссы, которая что-то рассказывает ей, и Кенна радуется этой картине. Она всеми силами поддерживала дружбу между дочерью и принцессой. Не столько из корыстных целей, сколько из-за воспоминаний о собственном одиночестве в Утесе Кастерли. Она была рада, что у Дейллы в этом огромном замке будет верная подруга в лице Мариссы. — А вот и ваша ванна, миледи, — объявляет Герион, когда они доходят до нужного места.       Кенна невольно залюбовалась открывшимся видом. Заводь была достаточно глубокой, чтобы в ней можно было поплавать, но не столь глубокой, чтобы в ней можно было утонуть. Вода в ней была настолько прозрачной, что Кенна видела каждый камешек, устилавший дно. Закатывающееся солнце отбрасывало блики на поверхности воды, заставляя женщин жмуриться от света. Берега реки были покрыты ярко-зеленой травой, среди которой были разбросаны голубые незабудки, точь-в-точь повторяющие цветы на ожерелье Дейллы. Заводь была окружена плакучими ивами, опускавшими свои ветви к волной глади, и Кенна вспомнила сказки про лесных духов, которые любили качаться на качелях из ивовых прутьев. — Мы будем недалеко, матушка. — Говорит Герион, подойдя к ней. — Если что — кричите. — Хорошо, дорогой, — отвечает Кенна, нежно похлопав сына по щеке. — Спасибо за заботу. — Всё для моих прекрасных дам, — шутливо кланяется Герион.       Дождавшись, пока все мужчины скроются за деревьями, Марисса начинает сбрасывать с себя одежду. Она даже не дожидается помощи от служанок и, стянув с себя и верхнее платье, и сорочку, полностью обнаженная бежит к воде. Шок на лице Дейллы вызывает у Кенны улыбку. — Марисса всегда обожала купаться. — Объясняет она принцессе поведение дочери. — Мне кажется, она плавать научилась раньше, чем ходить. — Она… Она пошла купаться совсем нагая, — удивленно шепчет Дейлла. — Что? — Переспрашивает Кенна. — Ну… Даже без нижней сорочки, — покраснев, поясняет Дейлла. — А как еще можно купаться? — Кенна хмурится, пытаясь понять, к чему клонит Дейлла. — Матушка учила, что обнаженное женское тело притягивает грех. — Кенна замечает, как крепко Дейлла сжимает в пальцах юбку. — И велела даже в своих покоях принимать ванну в сорочке. Ибо обнажаться можно только для мужа, чтобы зачать дитя. — Подождите, — просит Кенна Дейллу, надеясь, что она просто не поняла её. — Вы даже обычную ванну принимали не обнаженной, а в одежде? — В нижней сорочке, — кивает Дейлла. — Потому что обнажаться для чего-либо, кроме супружеского долга ради зачатия детей, — это грех? — Да.       Кенна с трудом сдерживает ругательства в адрес королевы, не желая еще больше расстраивать Дейллу. Её удивило то, насколько взрослой Дейлла была в одних вещах, и насколько наивной — в других.       «И как эта девчонка могла столько лет дурить головы своим родителям, когда она столь невинна?» — Размышляет Кенна, пытаясь подобрать правильные слова для невестки. — Принцесса, в твоём теле ничего греховного. — Кенна накрывает сжатые пальцы Дейллы ладонью. — И нет ничего страшного в том, чтобы нормально искупаться, не заботясь о глупой одежде, которая только мешается. — Но матушка говорила… — Начинает Дейлла, но Кенна её перебивает. — Ваша матушка была неправа. — Кенна надеется, что её слова не дойдут до Королевской Гавани и не станут причиной королевского гнева. — Видимо, она неверно истолковала слова какой-нибудь септы и ввела вас в заблуждение. Если бы боги считали обнаженное тело грехом, мы рождались бы с шерстью, как дикие звери, или сразу в одежде. Но нет, мы рождаемся голыми, а значит, в этом нет ничего плохого. И вы можете со спокойной совестью раздеться и, наконец, искупаться.       Дейлла на несколько мгновений замолкает, обдумывая её слова. — Вы собираетесь купаться? — Кричит им Марисса, стоящая по шею в воде. — Сейчас стемнеет, и вода станет холодной. Поторопитесь!       В глазах Дейллы загорается огонёк, и она снимает с себя верхнее платье. Замешкавшись на мгновение, она стягивает с себя и сорочку, и медленно идёт к воде. Её серебристые волосы укутывают её по пояс словно драгоценная шаль, и Кенна думает, что её невестка похожа на сказочную фею. Улыбнувшись своим мыслям, она сама раздевается и, взяв кусок мыла у одной из служанок, идет вслед за принцессой. — Холодная, — жалуется Дейлла, медленно заходя в воду. — Ничего и не холодная, — не соглашается с ней Марисса. — Самое то!       Не стерпев того, как медленно продвигается принцесса, Мариссы подплывает к ней и, схватив за руки, тянет в воду. Дейлла визжит, но Марисса оказывается сильнее, и спустя мгновение обе девушки оказываются под водой. Кенна смеется, когда Дейлла выныривает и начинает отплевываться от воды, забившейся в нос. — Марисса! — Обличает своё возмущение в одно слово Дейлла. — Если бы я этого не сделала, вы бы еще год привыкали, — защищается Марисса.       Девушки начинают плескаться друг в друга, и Кенне кажется, что она вернулась в прошлое. Когда-то трое её детей также плескались в водах Закатного моря, радуясь жизни. Пока девушки дурачатся, Кенна вспенивает мыло и промывает свои длинные золотые волосы. Волосы были её гордостью, и она радовалась тому, что все её дети унаследовали их, а не грязно-русую соломенную шевелюру своего отца. Закончив со своими процедурами, Кенна подзывает к себе дочь. Та расплетает косу и откидывает голову, позволяя матери втереть мыло в корни. — Мама, ты мне всю кожу с головы снимешь, — жалуется Марисса, когда Кенна особенно тщательно массирует её голову. — Не жалуйся, а то еще сильнее буду тереть, — шутливо грозит Кенна дочери.       С губ Дейллы срывается смешок, когда она слышит перебранку между матерью и дочерью. — Смейтесь, пока можете, принцесса. Скоро и ваш черед придет, — пугает Дейллу Марисса.       Закончив с волосами дочери, Кенна подзывает Дейллу. Она выглядит потерянной, но послушно поворачивается к свекрови спиной. Марисса отплывает и принимается нырять в воду так, будто она была русалкой. — Будь её воля, она жила бы в воде, — качает головой Кенна. — Плавает она так, словно она русалка, — соглашается с ней Дейлла.       Кенна старается быть как можно более осторожной, смывая грязь и пыль с волос принцессы. Дейлла, ожидавшая «кары» от цепких рук свекрови, расслабляется, почувствовав, какие у неё нежные пальцы. — Так вот от кого Мариссе достались такие мягкие руки, — бормочет Дейлла. — Поэтому вы только ей позволяли расплетать и заплетать ваши волосы? — Спрашивает Кенна. — Да. — А разве ваши матушка и сёстры не лучше в этом деле? — Сёстры? — Усмехается Дейлла. — Алисса никогда в жизни не заплетала волос ни себе, ни сёстрам. Она вообще ненавидела, когда её волосы приводили в порядок, и готова была носиться с вороньим гнездом на голове, только бы не дать себя расчесать. Мейгель всегда собирала волосы под платком, готовясь к жизни септы, которую для неё выбрали родители. Сейра и Визерра еще слишком малы, чтобы уметь заплетать волосы. — А что же королева?       Дейлла замолкает. Кенна видит борьбу на её лице, будто она одновременно желала и боялась высказать свои мысли. — У матушки никогда не было времени на то, чтобы заниматься своими младшими детьми. — Наконец, признается Дейлла. — Королевские обязанности всегда стояли для неё превыше всего. Да и косы она заплетала очень редко.       Кенна кивает, вспоминая, что королева волосы либо носила распущенными, либо скрывала под сеткой. — Что ж, надеюсь, вы не отвыкли от кос, моя принцесса. — Кенна заставляет себя звучать бодро, чтобы отвлечь девушку от грустных мыслей. — Потому что я очень люблю их заплетать. А Марисса не станет одна отдуваться и сделает и вас жертвой моих цепких рук.       Дейлла улыбается свекрови, и у Кенны щемит сердце от уязвимости, что скрывалась за этой улыбкой. — Я буду только рада, леди Кенна.       Марисса появляется как раз вовремя, спасая Кенну от желания расплакаться. Она быстро вытирает слезы с глаз и выходит из воды. Служанки промокают её волосы толстым полотенцем и быстро одевают её в теплое платье. Кенна позволяет девушкам еще немного насладиться теплой водой, а затем велит им выйти и одеться. Дейлла дрожит, пока служанки обтирают её, и Кенна начинает волноваться, как бы она не заболела. Но стоит служанкам облачить принцессу в одежду, та перестает дрожать. Кенна зовет Гериона, который умудрился найти для них теплые плащи. — О нет, это что, три речные феи, которые своей красотой заманят меня в пучину, где я встречу свою смерть? — Театрально вздыхает Герион, отдавая плащи служанкам. — Прекрати паясничать, глупый мальчишка, — беззлобно ругает сына Кенна.       Марисса ввязывается в шутливую перепалку с братом, а Дейлла заливается румянцем смущения от столь непритязательного комплимента со стороны Гериона.       «Где это видано, чтобы принцесса от таких простых слов смущалась? Бедная девочка, неужели никто никогда не называл её красивой?» — Мелькает грустная мысль у Кенны.       Но она не позволяет хандре накрыть её и велит Гериону сопроводить их до лагеря. Пока они идут, Кенна замечает взгляды, которые Герион украдкой бросает на принцессу. В его взгляде искрится восхищение и щемящая нежность, которая пугает Кенну. Не должен был мужчина так смотреть на жену своего брата.       «Боги, уберегите моих детей этой беды», — молит Кенна богов старых и новых, наблюдая за младшим сыном.       Отсутствие яркой реакции со стороны Дейллы дает ей небольшую надежду на то, что привязанность Гериона отступит без поддержки со стороны объекта его восхищения.       «Нужно женить его. Верность и честь удержат его от любования чужой женой. Герион — не его отец, и он не станет унижать свою супругу, заглядываясь на чужую женщину. А Таймонда нужно растормошить. Иначе Дейлла сама скоро заметит разницу в отношении двух братьев к ней и проникнется симпатией к Гериону. Нельзя этого допустить!»       Кенна выдыхает и решает отложить эти мысли до возвращения в Утес Кастерли. Уж там она сумеет привести в чувство обоих своих сыновей, чтобы они не сорвали дело, над которым она столько трудилась.