Дети Терры

      Анлуан шёл прямиком через парк. Быстрые размашистые шаги отмеряли путь, подошвы ног и ладони горели, но лицо Анлуана, несмотря на душную ночь, оставалось бледным, как известняк.        Фонари выхватывали из ночи куски оборванного пространства, подсвечивая и снова прячась в темноте. Горящие через один, они напоминали о комендантском часе и патрульных, стерегущих парк. Но Анлуану не было дела ни до комендантского часа, ни до патрульных. В груди разверзлась дыра, из которой вытекала душа, забирая всё, что оставалось от прежней жизни.       Анлуан увидел особняк Россов издали: не самый богатый, но такой же добротный, как его собственный. Теперь он знал, где дед Лалит, Берво Росс, взял деньги на стройку, и дыра в груди разверзла края шире.       Анлуан был частым гостем в доме Росса и знал, как проникнуть внутрь, минуя главные ворота. Открыв едва приметную калитку тайного хода, Анлуан остановился на лужайке под алеющей кроной цветущего огненного дерева и вскинул голову, отыскав освещённые окна кабинета Сирала. Взгляд непроизвольно метнулся к окнам комнаты Лалит, темнеющим двумя мрачными провалами.       Отогнав ранящие мысли, Анлуан поддел одну из деревянных половиц веранды и достал запасный ключ, вставил в замок и тихо провернул. Хранить его здесь было просто, безыскусно и опрометчиво. Анлуан предупреждал, но Лалит отвечала, что без ключа ему не пробраться в спальню незаметно.       Вернув ключ на место, Анлуан прокрался на второй этаж. Поместье спало, убаюканное глубокой ночью, и широкие коридоры утопали во мраке. Мягкая поступь Анлуана глушилась ворсом ковровой дорожки, лишая Сирала возможности услышать нежданного гостя.       Однако стоило Анлуану толкнуть дверь кабинета, как обыденность бессонной ночи превратилось для Сирала в предчувствие беды.       Он сидел за рабочим столом с резными ногами и мощной столешницей, на которой лежали конверты с письмами. Некоторые — вскрытые, другие — в покорном ожидании. В руке Сирал держал остроконечный нож для разрезания бумаги с превосходно заточенной поблёскивающей гранью.       Сирал замер и уставился на Анлуана с непониманием в глазах. Анлуан плотно закрыл дверь, подошёл к столу и забрал нож с инкрустированной резьбой рукоятью.       — Думаю, вы давно ждали этого разговора, — сказал Анлуан. — Вначале боялись увидеть моего отца, затем меня. Сон неуклонно ухудшался, приведя к тому, что спустя много лет вы разбираете письма в ночи вместо того, чтобы спать.       Образовалась тишина, в которой Сирал напряжённо рассматривал Анлуана, не заметив, как собственный лоб и виски покрылись каплями холодного пота. Освобождённая от ножа рука накрыла приглашение Дебрана Базата, с которым он вёл тайную переписку последние несколько месяцев, делая вид, что старается придумать, как вытащить Гоупту из пожизненного заключения. Сирал в самом деле старался, но не для того, чтобы вызволить, а чтобы удержать его в тюрьме. Потому что свободный Гоупта Базат был угрозой Анлуану Вхарату, а значит, мечтам Сирала о породнении с княжеским домом. Теперь Сирал многое бы отдал за то, чтобы Гоупта оказался на свободе днём ранее.       — Каково это — жить в страхе? — спросил Анлуан. Его лицо приобрело мертвенно бледный оттенок, а равнодушно-отстранённый взгляд забрался под кожу Сирала, причиняя столько же вреда, сколько могло причинить холодное лезвие.       — Я не понимаю, о чём ты…       Сирал осёкся, уставившись на нож, воткнутый в стол рядом с его руками.       Анлуан вытащил лезвие из столешницы и лаконично обозначил границы:       — В данный момент вы только слушаете и отвечаете на вопросы.       Сирал стиснул зубы. Нож для разрезания бумаги в руке Анлуана был в тысячу раз страшнее пистолета в сейфе Сирала. Анлуан воспитывался солдатом, в то время как Сирал следил за собой лишь для того, чтобы не допускать преждевременной дряблости тела. У него не было ни реакций, ни навыков, чтобы противостоять солдату. При малейшей попытке сдвинуться с места Анлуан с радостью проткнул бы ему руку, а при попытке повысить голос не помиловал бы и вторую.       — Так каково это? — переспросил Анлуан.       — Паршиво, — ответил Сирал, принимая правила игры.        Анлуан опустил руку с ножом, но спокойнее от этого не стало. Во второй руке Сирал заметил широкий конверт.       — Я хочу знать, как именно Берво Росс настроил императора против Нера Вхарата, — сказал Анлуан. — Что сделал ваш ублюдочный отец, чтобы лишить головы моего деда?       «Вот, значит, в чём дело», — подумал Сирал. Теперь было не важно, как Анлуан заполучил грамоту нового правительства. По-настоящему важным стал нож в жаждущей мести руке и то, что Сирал полностью безоружен.       — Я расскажу, — осторожно начал Сирал, — но ты должен понять: это дело рук моего отца. Мой род заклеймён, но ни я, ни Лалит не имеем к этому отношения. Если хочешь кого-то наказать, накажи меня. Лалит тебя искренне любила.       — Любила? — прорычал Анлуан.       — Не делай из меня идиота. Моя дочь не имеет отношения к тому, что сделал её дед, и не заслуживает того, что сделал с ней ты.       — Я ещё ничего с ней не сделал.       — Издеваешься? — Сирал переключился на расторгнутую помолвку, чтобы перестать ощущать себя загнанным в угол. — Ты отверг одну из самых желанных женщин колонии ради простолюдина-мужчины, — выплюнул он. — Ты опозорил Лалит перед всем обществом.       Голос Сирала повысился, преодолел стены кабинета и вырвался в коридор, где мог быть услышанным прислугой или, того хуже — Лалит. Это не входило в планы Анлуана, как и обсуждение отношений с Джоши. Он плотно сжал губы и поймал взгляд Сирала, заставив вспомнить, кто является хозяином положения.       — Кажется, вы меня не поняли, — сказал Анлуан. — Если следующее, что вы скажете, не будет историей наших домов, я вырежу ваш язык за ненадобностью.       Анлуан воткнул нож в столешницу и отошёл назад. Сиралу ничего не стоило протянуть руку и завладеть пусть незначительным, но всё же оружием, однако он счёл это бессмыслицей. Заледеневший взгляд не давал впасть в заблуждение — Анлуан мог свернуть его шею в любой момент. Сирал не сомневался, что без вмешательства счастливого случая именно так их встреча и закончится, потому что Анлуан Вхарат унаследовал от деда хладнокровие и жестокость, которых был начисто лишён Сердж. Милый добрый Сердж только пытался казаться грозным. Анлуану не нужно было казаться, он жил и уже этим внушал Сиралу недоверие.       Сирал опустил голову и вдохнул, наполняя лёгкие влажным субтропическим воздухом, пахнущим цветущими водорослями Окичоби и его сдобренным страхом потом. Грудная клетка поднялась и так же медленно опала, но ни один, ни два глубоких вдоха не вернули ему спокойствие. Поэтому он бросил оттягивать неизбежное и заговорил:       — Война императора и нового правительства отобрала у младших аристократических домов земли и состояние. Старшие дома, включая твою семью, сохранили земли на экваторе только благодаря собственным армиям. Всего несколько семей по сравнению с множеством малых домов остались единственным достоянием загнивающей империи, загнанной в снега, чтобы извести её холодом и голодом и закончить войну.       Сирал неприязненно посмотрел на Анлуана, пытаясь понять способен ли атлант, проживший жизнь в тепле и достатке, оценить хотя бы малую часть лишений, выпавших на долю тех, кто страдал, тщетно мечтая об избавлении.       — Согнать всех во льды было жестоким, но разумным ходом, — продолжил Сирал. — Если бы не старшие дома, война давно бы закончилась, но вы не хотели отдавать нажитое, — почти прорычал Сирал. — Все наши мучения свелись к борьбе за ваши земли. Нер Вхарат мог сколько угодно притворяться патриотом, но единственное, что он делал — это оборонял свои владения.       — Вас кормили наши земли, — пресёк Анлуан. — Мы обороняли не только поля и пастбища, но и пути снабжения. Мы умирали за вас.       — Думаешь, мне было до этого дело? — Сирал впился в Анлуана немигающим взглядом. — Мои младшие брат и сестра умерли на моих руках, — проскрежетал он. — Ты не представляешь, каково это: за окнами минус сорок, дуют лютые ветра, а ты сидишь в промерзших каменных развалинах и трясёшься от холода, голодный. Тебя не греет ни одеяло, ни кровь. Император не может защитить тебя, а новому правительству ты не нужен, потому что тебе нечего ему предложить. Таких, как вы, они приняли бы с распростёртыми объятиями, но только один из ваших домов перешёл на сторону нового правительства. К сожалению, этого было недостаточно, чтобы закончить войну. Тебе не понять, как ненависть и пустые желудки рождают сквозняки в головах. Вас ненавидели все младшие дома.       — Меня не интересует мнение трусов, — отрезал Анлуан.       — А меня не интересует мнение изнеженного мальчика, выросшего на всем готовом, — парировал Сирал. — Моему отцу было плевать на политику, он хотел выжить, и был не одинок в этом желании. Приди новое правительство к любому другому младшему дому, с твоей семьёй произошло бы то же самое. Это была борьба за жизнь в условиях смертельных лишений, а не бравада сытого баловня в хлопковых одеяниях.       Анлуан не отреагировал на оскорбление. Условия войны на Сафид были и остаются ужасающими. Малые дома, согнанные в снега во времена Нера Вхарата, сейчас почти вымерли. Император держался на теряющих силы старших домах, и закрепление на Терре было единственной возможностью обломков империи выжить. Анлуан с ужасающей ясностью сознавал, что оказался не на той стороне.       — Что новое правительство предложило в обмен на искоренение моей семьи? — спросил он, рассыпаясь на миллион осколков без возможности собраться.       — Это изложено в грамоте, которая у тебя в руке, — Сирал оторвал взгляд от закрытой двери. Уверенность, дававшая силы обвинять Нера Вхарата в безразличии к малым домам, иссякала, и продолжение разговора виделось Сиралу пыткой, которой он был вынужден подвергаться. — Новое правительство хотело закончить войну, а Вхараты оказались единственным клочком империи посреди их территорий, — продолжил Сирал. — Оборона земель и защита путей снабжения изматывала дом Вхаратов, и новое правительство видело это так же хорошо, как и напряжение, растущее между твоим дедом и императором, не идущим на переговоры.       На мгновенье во взгляде Сирала промелькнул отголосок вины. Без старших домов десятки мелких аристократов вроде него погибли бы сразу, но Россам хватило бесчестия сделать то, что они сделали, и это давило на Сирала.       Он почесал запястье и растягивая паузы между предложениями сказал:       — После того, как Айдохи переметнулись на сторону нового правительства, император обеспокоился на счёт других старших домов. Чтобы избавиться от Вхаратов, новому правительству оставалось лишь подтолкнуть императора к мысли, что они могут стать следующими, — помолчав, он вразумляющим тоном добавил: — Анлуан, это было неизбежно. Твой дед мешал новому правительству, а малые дома слишком долго страдали, чтобы отказаться от предложенных милостей. Если не мы, это сделали бы другие.       — Слабое утешение для моей расстрелянной семьи, — оскалился Анлуан.       Образовалась тишина, нарушаемая прерывистым дыханием Сирала. Его руки сжались в кулаки, смяв письмо Дебрана Базата, конечности задеревенели от неподвижности и хотелось пройти по кабинету, но взгляд Анлуана приковал к креслу. Сирал поежился. Он должен был сказать правду, чтобы перестать бояться её тени.       — После предательства Айдохов император утратил веру в старшие дома. Все знали, что Нер Вхарат недоволен неуступчивостью императора. Чтобы очернить его, моя семья подделала деловую переписку Нера с новым правительством, в том числе грамоту о вознаграждении за выдачу сведений об императоре и его планах, — Сирал выпрямил спину и перевёл дух. — Согласно грамоте Вхаратам жаловали дополнительные земли, а Неру — пост военного советника.       В таких условиях расправа выглядела как неизбежность. Анлуан закрыл глаза и сухо осведомился:       — Это всё?       Больше всего Сиралу хотелось, чтобы их разговор закончился. Поэтому он сжался как перед прыжком в ледяную воду и сказал:       — Император не отдавал приказ убить Нера Вхарата.       — Что? — судорожно выдохнул Анлуан, ощущая отвратительную влажность стекающего за шиворот холодного пота.       — Император усомнился в сфабрикованных документах и распорядился доставить Нера Вхарата для допроса, — сказал Сирал. Близился конец, и ощущать растекающуюся по телу противоестественную лёгкость было упоительно сладко. — Твою семью перебил не он, а солдаты нового правительства в форме имперской стражи.       Тело Анлуана налилось тяжестью. Он понял, что смотрел на трясущиеся руки, только когда они дёрнулись, чтобы схватиться за голову, и исчезли из поля зрения. Глаза распахнулись в немом крике, а сердце пропустило удар, сбрасывая нарост льда и обнажая сломленный остов.       — Императора убедили, что Нер Вхарат пытался сбежать, и вашу семью объявили предателями. Больше мне ничего неизвестно, — поставив точку, Сирал почувствовал облегчение. Тень правды растворилась в жёлтом свете кабинета, и чтобы ни случилось, Сирал знал, что к страху разоблачения уже не вернётся.       Анлуан отнял от головы руки и оцепенело уставился на Сирала. Всю сознательную жизнь он провёл в выедающем нутро заблуждении. Принять это оказалось так же сложно, как видеть летящий в сердце нож и развести руки навстречу смерти. Он не понимал, что испытывал, и понять не стремился. Ценой обретённого прошлого стала утрата настоящего, и на то, чтобы заполнить пустоту и понять, как жить дальше, моги уйти месяцы, которых у Анлуана не было.       Он вспомнил о сёстрах, матери и дяде — оставшихся в живых членах семьи. В простреленном тревогой сознании к ним присоединился Джоши. Их выживание было единственным, о чём следовало думать. Анлуан знал, что найдёт время разобраться с чувствами к Россам после того, как любимые атланты окажутся в безопасности.       Он призвал спасительный разум, подошёл к столу и вынул нож. Сирал вытянулся в кресле, попытавшись скрыть страх, проступивший в дрогнувших уголках губ. Это могло бы позабавить Анлуана, но сил осталось пугающе мало, и отнюдь не для того, чтобы веселиться.       Уходя от Рига, он представлял, как убьёт Сирала Росса, но обнаружив его беспомощным в собственном доме, оправдывающимся за то, чего не совершал, Анлуан почувствовал жалость. Неуместную и противную, но такую же ясную, как и отвращение, вызванное многолетними отношениями с семьёй Россов.       Анлуан бросил нож, и тот с гулким перестуком покатился к Сиралу. Сирал в замешательстве мазнул по столу, пытаясь то ли схватить, то ли оттолкнуть его. Несколько писем слетели на пол, прошелестев жалобно и тоскливо. Нащупав, наконец, рукоятку, Сирал вцепился в неё с ужасом глядя на Анлуана. Он не верил, что останется в живых.       — Вы не заслуживаете прощенья, — сказал Анлуан, и Сирал крепче сжал нож. — И всё же дом Вхаратов подставил ваш отец, а не вы. Сожалею, что он мёртв, иначе я с радостью убил бы его. Но… — Анлуан обогнул стол и остановился рядом с Сиралом, игнорируя опасную близость ножа. — Места на Терре вы тоже не заслуживаете.       Он схватил Сирала за руку, припечатав к столу. От болезненного удара пальцы разжались и выпустили нож, упавший на смятое письмо Дебрана Базата.       — Не забывайте об этом, — потребовал Анлуан.

***

      Лалит стояла под дверью, сжимая отцовский пистолет. Он был тяжелее собственного и оттягивал руки, то и дело просясь выскользнуть. Ковровая дорожка поглотила бы звук, но не полностью, Анлуан услышал бы и понял, кто стоит за дверью. Лалит стреляла лучше, чем отец, даже лучше, чем половина эскадрильи Сенана и почти вся эскадрилья Баота, но проигрывала Анлуану. Хотя бы потому, что он был её бывшим возлюбленным, и сердце Лалит стенало по нему. Анлуан же пришёл в дом своего врага. Лалит следовало помнить это каждую минуту, особенно, когда она откроет дверь и увидит его лицо.       Лалит сглотнула вязкую слюну и поочерёдно обтёрла потные ладони о штаны-шаровары, в которых вернулась домой, неслышимой тенью проскользнув за Анлуаном. Она ничего не понимала, но дурное предчувствие подсказало наведаться в спальню отца и взять пистолет, незарегистрированный в колонии. Использовать табельное оружие для убийства боевого товарища показалось опрометчивой затеей. Пистолет отца подходил этой цели как нельзя лучше.       Сглотнув ком из запутанных эмоций, Лалит почувствовала слёзы, намочившие ресницы, очертившие скулы и побежавшие по мягким щекам, чтобы сорваться с подбородка. Она не могла простить себе намерение выстрелить в Анлуана, как не могла бросить оружие, войти в кабинет и воззвать к миру. Мир был растоптан сорок пять лет назад Берво Россом, и попытки вызвать в Анлуане любовь — или сохранить её — отзывались в Лалит ударами штормовых волн о скалы. Она ощущала себя пленницей, накрепко привязанной к ним, полуживой от натиска суровой стихии, и любила Анлуана даже сейчас, когда он угрожал отцу. Лалит пришла защитить семью, но знала, что не сможет выстрелить.       Для чего она продолжала стоять под дверью, сжимая пистолет? Лалит стиснула зубы, почти решившись войти безоружной, как во дворе послышался грохот выбиваемых ворот. Не успела она опомниться, парадная дверь дома слетела с петель.       «Зачем? — заторможено мелькнуло в голове Лалит. — Она же не заперта».       Обернувшись, Лалит увидела бегущих по коридору солдат в коричневой форме внутренней безопасности, вооружённых пистолетами с транквилизаторами. Это были киборги — единственные, кому не требовалось другого оружия в схватке с солдатами регулярной армии.       Лалит отпрянула, вжавшись в стену, и киборги, не обратив на неё внимания, распахнули дверь и забежали в кабинет. Их было четверо, но Лалит, Анлуан и Сирал не смогли бы справиться даже с двумя.       Лалит заглянула в дверной проём перед тем, как раздался выстрел.       Из горла Анлуана вырвался отчаянный крик, и он упал. Сирал рассмеялся, победно посмотрел на поверженного врага и перевёл взгляд на Лалит, вцепившуюся в дверной косяк с перекошенным от ужаса лицом. Почувствовав подкатывающую к горлу тошноту, она согнулась пополам и с горестным стоном прочистила сжавшийся в комок желудок.