Дети Терры

      Утро оказалось безжалостнее, чем Анлуан и Джоши могли предположить. Ещё до того, как особняк успел проснуться, в ворота дома позвонили. Анлуан оставил Джоши присматривать за бессознательной Хемой, а сам спустился вниз.       В воротах стояли четыре до тошноты знакомых киборга. Худшее продолжение и без того кошмарной ночи.       — Нам приказано сопроводить Ноа Джоши в штаб, — отрезал один из них.       Анлуана покоробило. Не снова. Не сейчас.       Но киборги уже были здесь и смотрели на Анлуана, представителя древнего аристократического рода, как на грязь под своими облегчёнными кожаными сапогами.       Анлуан стиснул зубы. Он не мог перечить Урэю, и снова должен был отпустить Джоши в штаб Внутренней безопасности, молясь, чтобы день закончился хотя бы сносно.       Когда он поднялся в комнату Хемы, от усталости и ставшей привычной тревоги едва переставляя ноги, Джоши стоял над кроватью. Он поднял на Анлуана взгляд и приложил палец к губам.       «Она проспит до моего прихода, — прошелестел мысленный голос Джоши. — Прошлой ночи она не вспомнит».       Глаза Анлуана изумлённо расширились, но Джоши тут же покачал головой.       «Это временно. Мы больше не можем уходить от ответственности».       Анлуан стиснул зубы. Значит, временно, он всё же мог нарушить чужие границы?       «Я не сделал бы этого, — отозвался Джоши, — если бы не Урэй».       Конечно, Джоши уже знал о киборгах. Он обнял Анлуана со спины, прижал к себе и прошептал:       — Делай, что должен.       И ушёл.       Анлуан посмотрел на Хему, потом в зеркало. На столике трюмо лежал карандаш, которым Хема пользовалась, чтобы подчеркнуть выразительность глаз. Он подавил порыв взять карандаш, сломать его и выбросить в корзину для бумаги. А потом — разнести весь дом. Развернулся и вышел из комнаты, направившись в ванную. С каждым шагом поступь становилась твёрже, а мысли яснее.       «Делай, что должен».       Он начнёт прямо сейчас.       Анлуан принял ванну, расчесал волосы, оделся в ослепительно-белый костюм из холодного шёлка, стараясь придать облику как можно больше очарования, и вышел из дома.

***

      Лалит встретила его с усмешкой на губах, дрогнувшей, когда взгляд переместился с идеально подобранной одежды на лицо Анлуана. Потом приказала служанке выметаться из гостиной и закрыть дверь.       — Обойдёмся без чая, — Лалит села на диван и откинулась на подушки. — Говори и проваливай.       Она была одета для выхода. Любимая красная туника, лёгкие шаровары и волосы, собранные в замысловатый пучок на затылке. Свежая, несмотря на полуденную жару, но холодная и расчётливая.       Их встреча на приёме Агрэ Сенана закончилась ужасающим скандалом, и больше они не виделись. Лалит не ответила на приглашение Анлуана, о чём он горько сожалел в последние дни. Его давно вынесло за границы всех душевных прибежищ, но Лалит оставалась последним. Это прибежище он намеревался разрушить собственноручно, желая и страшась этого одновременно.       — Я люблю тебя, — сказал он, стараясь не замечать, как закатились глаза Лалит, а губы вопреки демонстративному жесту поджались в попытках скрыть обиду и боль. — Но я также люблю и его.       — Судя по всему, его ты любишь больше, — отрезала Лалит. — О нет, дорогой, не больше меня. Больше себя, что меня удивляет и даже шокирует. Не думала, что ты способен поставить кого-то выше собственной персоны.       Анлуан проглотил оскорбление. В какой-то степени Лалит была права.       — Ты ведь понимаешь, во что это выльется? — сухо спросила она. — Разорви нашу помолвку — и тебя разорвут на части. Вспомни об этом несчастном глупце Агрэ Сенане. О Дебране Базате, чьего сына ты обрёк гнить в тюрьме, и о Баоте, чью эскадрилью ты развалил, переманив меня к Сенану. Вспомни о тех, кто считает твоё увлечение людской культурой проявлением благоволения людям, о соперничестве с Кайером Раем, граничащим с побратимством.       С каждым словом её бесстрастный тихий голос наливался силой, а взгляд из надменного становился горячим, речь — порывистой. Лалит выпрямилась и сжала колено, не сводя с Анлуана острого взгляда.       — Этот список можно продолжать, дорогой мой жених. Но твои враги — не единственное, что должно тебя волновать. Своими бесконечными отказами знати и пренебрежением к публичным выступлениям ты подрываешь славу героя, заработанную на пленении Иэна Хильдермана, от которого, похоже, толку оказалось не больше, чем от пустого места.       Лалит встала, медленно обошла разделяющий их стеклянный столик и остановилась напротив Анлуана, оказавшись выше на полголовы.       Гордая осанка Анлуана, сдержанность и нечитаемый взгляд раздражали Лалит. Она схватила его за подбородок, рассчитывая, что Анлуан вырвется, но он не пошевелился.       — Разорви нашу помолвку, — низко проговорила Лалит, — и они дискредитируют тебя благодаря любовнику, которого ты всюду таскаешь за собой, — она с силой оттолкнула голову Анлуана, отойдя на несколько шагов и сложив руки на груди. — Только перспектива женитьбы на дочери уважаемого рода не даёт им публично обвинить тебя в попирании чести благородного и разврате. Разорви нашу помолвку, и они очернят славу, которую ты не защищаешь, а после — вспомнят предательство твоего деда и низведут тебя до твоего слабовольного отца. Клеймо опального князя засияет вновь, начищенное позором сношения с безродным, да к тому же мужчиной. Всё то, от чего ты бежал, унижение рода и плевки в твою сторону, вернутся, и ты уже не обелишь своё имя. Гонимого обществом князя не станут держать на должности посла, о твоей заслуге по захвату Иэна Хильдермана забудут. Твоя семья обнищает. Понимая это, ты посмеешь разорвать помолвку?       Анлуан не отвёл взгляда, чувствуя противную горечь во рту, в то время как по телу поднималась дрожь обиды и бессильного гнева.       Лалит бросалась низким происхождением Джоши, как оскорблением, превосходящим по непристойности даже то, что Джоши был мужчиной, и Анлуан любил его. Слова истинной аристократки и поборницы классовой системы, восхваляемой атлантским обществом.       Но деление на высших и низших, достойных и недостойных, не было близко Анлуану, а с появлением Джоши стало вовсе отвратительным. Тот факт, что Анлуан находился на вершине этой системы и без зазрения совести пользовался её благами, заставляло чувствовать отвращение к себе. Он был князем и всю жизнь думал лишь о том, как упрочить положение и достичь большего влияния — чем не идеал богемной аристократии? В то время как рядом находился Джоши, которого он считал безродным и заслуживающим быть прислугой лишь потому, что Анлуан князь. Лицемерие как оно есть.       Он завёл руки за спину и стал походить на Джоши, не задумываясь, как часто видел его в этой позе, и не понимая, почему Джоши постоянно её занимал.       Но дышать стало легче.       — Да, — сказал Анлуан, разрезая воздух. — Я люблю его. И расторгаю нашу помолвку.       Анлуан снял кольцо, носимое на безымянном пальце полтора года, и положил на стеклянный столик. На его месте осветилась полоска бледной кожи.       Лалит проследила за ним презрительным взглядом, но с места не сдвинулась. Сама она уже давно не носила кольцо, но заметил Анлуан только сейчас.       — Что ж, это не было для тебя неожиданностью, — скривился он. — Как и твои слова — для меня.       С точки зрения поделённого на классы общества Лалит не погрешила против истины. То, что Анлуан вступил в связь с безродным, отпечаталось на его благородной репутации позорным клеймом. А то, что безродный оказался мужчиной, перечеркнуло возможность посмотреть на это сквозь пальцы. Двойная стигма на имени, уже очернённом предательством деда, похоронит заслуги Анлуана по захвату Иэна Хильдермана.       Но это не означало, что он должен наплевать на чувства и пойти на поводу у страха. Тем более что Анлуану угрожало куда большее зло, чем скучающее в оккупации и жадное до скандалов общество. Он не собирался оставаться в колонии. Анлуан должен был либо бежать, либо умереть.       Поэтому хрупкое спокойствие, с которым он принял крах пятнадцатилетней дружбы и любви, не казалось ему ужасающим. Иного выхода кроме как оставить Лалит не было, потому что он не собирался брать её с собой.       Однако Лалит не знала о Шай-Котаре, и равнодушную маску Анлуана восприняла как издёвку.       — Проваливай из моего дома. Больше никогда здесь не появляйся, — сипло выдавила она. — И кольцо забери.       Но Анлуан не собирался забирать. Леденящий взгляд Лалит пронзил его, на несколько коротких мгновений пригвоздив к месту, однако, как только способность управлять телом вернулась, Анлуан не попрощавшись, вышел из гостиной, прошёл по коридорам, и, не поднимая взгляд, покинул особняк Россов, предполагая, что больше никогда не переступит этот порог, и ошибаясь самым что ни на есть губительным образом.

***

      На границе было неспокойно. Атланты 2-ой колонии больше не пытались пересечь Линию смерти, лишив стерегущих её солдат единственного развлечения. Азартные игры без алкоголя, которого у них не должно было быть, и который закончился ещё в первые недели оккупации, не приносили удовольствия. Драки строжайше запрещались, и солдаты изнывали от скуки, душного климата и однотипной пресной еды.       — Как думаете, — Форк понизил голос, обращаясь ко всем разом. — За Линией смерти стоит кордон, или они ограничиваются патрулями?       Форк, Кайер, Михаил и Яма сидели на берегу Окичоби у штаба, расположившегося в сотнях метров от частокола, предупреждающего о Линии смерти. Время перевалило за полночь, лагерь спал, за исключением часовых. Форк, Кайер, Михаил и Яма ими не являлись, но разбредаться по комнатам не торопились.       Поначалу члены Нулевого отряда обрадовались, что для них возвели целое здание, в то время как сухопутные войска ютились в палатках. Но позже поняли, уж лучше бы они жили в палатках — днём те нагревались, а ночами охлаждались, и в них можно было спать, не задыхаясь. Штаб не охлаждался никогда. Казалось, он прогревался с каждым днём всё сильнее, и ночами вместо благоговейной прохлады стены отдавали пышущий зноем жар.       — Если снарядить отряд из медиумов-иллюзионистов, они смогут проникнуть в колонию незамеченными? — продолжил фантазировать Форк.       Яма перевёл на него скучающий взгляд. Даже его, собранного и дисциплинированного, вынужденное бездействие ввергало в уныние.       — Ступай за частокол, сам увидишь, — предложил Яма, — кордон там или патруль. Только не забудь задержать дыхание, за твоим телом никто не потащится.       Форк бросил на него кислый взгляд.       — У нас вообще-то маски есть.       — Завязывайте языками чесать, — зевнул Кайер. — Никто за атлантский барьер не пойдёт. Наша задача — не выпускать их и только.       — Да знаем мы, — отмахнулся Форк. — Но что нам ещё делать, если не языками чесать?       Луна отражалась на зеркальной поверхности Окичоби. Рядом с озером было прохладнее, но влажность воздуха в последние дни стояла запредельная. Казалось, они дышали водой, и лёгкие стали тяжелее печени.       Близился циклон, от неотвратимости которого липкие волосы на головах солдат становились дыбом. Как пережить ураганные ветра и проливные дожди, сохранив при этом палатки, никто не представлял. Штаб в этом смысле вызывал ещё меньше доверия. Сложится, как карточный домик, и Нулевой отряд вместе с ним.       — Чего молчишь? — хмуро бросил Форк. — А сказать-то и нечего. Мы тут все передохнем. Если не от жары, то от скуки.       — Иди спать, Форк, — раздражённо бросил Кайер и перевёл взгляд на подозрительно тихого Михаила.       Следом на Михаила перевели взгляды Яма и Форк, потому что тот встал, но пошёл не в сторону штаба, а к частоколу.       — Эй, — обеспокоенно окликнул его Яма. Чего недоброго, совсем свихнулся, возьмёт да зайдёт на барьер. — Ты куда? Форк же пошутил.       Но Михаил не обратил на него внимания, ускоряя шаг. Потом вдруг остановился и замер как вкопанный.       — Вы что, не видите его?       По влажной коже Кайра, Ямы и Форка проползли мурашки. Мужчины поднялись и осторожно приблизились к Михаилу, не сводящему глаз с пустого пространства между штабом и частоколом.       — О чём ты? — медленно выговорил Кайер. — Там никого нет. Ты перегрелся?       С Михаилом такое уже бывало, и не с ним одним. Примириться со здешним климатом оказалось сложнее, чем они думали.       Михаил вскинул руку и ударил Кайера по щеке, резко и хлёстко, но взгляда от пустоты не оторвал.       — Там атлант. Стоит с поднятыми руками, — раздражённо прорычал Михаил. — Вы что, издеваетесь? Метров триста, рукой подать.       Теперь Кайеру стало по-настоящему страшно. Его прошиб холодный пот, а руки потянулись к пистолету.       — Он безоружен, — осадил Михаил.       — Там никого нет, — упрямо прохрипел Кайер.       — Есть, — отрезал Михаил.       Они синхронно посмотрели вперёд, и Кайер выхватил пистолет. Прицелился. Приготовился выстрелить.       Теперь атланта видели все. Он стоял с поднятыми руками, на его правом предплечье был повязан белый, выделяющийся на фоне тёмных одежд, платок, а на бедре висела дорожная сумка. Он был один и, возможно, в самом деле безоружен.       — Твою мать, — процедил Форк, — это ещё что? Что происходит?       У всех четверых глаза расширились до плошек. Им приходилось отстреливать беглецов, но уматывали те, как правило, не в сторону лагеря, не с гордо поднятой головой, и не с капитулирующей повязкой и поднятыми руками.       Этот атлант никуда не бежал. С тех пор, как Михаил заметил его, а заметил не сразу, атлант шёл размеренно и с ясным пониманием того, что делал. Он двигался в сторону лагеря в надежде, что увидевший его часовой не пустит очередь из автомата. А теперь стоял, наблюдая за четырьмя солдатами армии Альянса с той же бдительностью, что и они за ним.       Выждав несколько минут, он снова двинулся, идя навстречу медленно, по-прежнему с поднятыми руками. Дорожная сумка билась о бедро, стройная фигура всё чётче вырисовывалась на фоне тёмной равнины.       Атлант подошёл на расстояние короткого марш-броска и снова замер. Он был высок, поджар и молод. Его тёмная одежда, как и сумка, была практичной и неброской: удобные сандалии, штаны и заправленная в них туника.       Его взгляд метнулся к штабу. Михаил обернулся и увидел часовых, целившихся в атланта. Они стояли на крыше, где им и положено было быть, но заметили пришельца только сейчас.       «Спали», — раздражённо подумал Михаил. Такое случалось не впервой, и об этом стоило доложить.       Кайер тоже заметил часовых и махнул рукой, уберегая их от необдуманных действий. Прицел часовые не отвели, но Кайер надеялся, что стрелять всё же не станут. Чтобы наверняка исключить этот сценарий, он пошёл навстречу атланту. Остальные, одеревенев от напряжения, двинулись следом.       Когда расстояние между ними сократилось до трёх шагов, Кайр остановился.       Вражеский атлант с безупречно гладким, совсем ещё юношеским лицом, настороженно оглядел их и показался Кайеру странным образом расслабленным. Отчего Кайер напрягся ещё сильнее.       Он встречал такой тип бойцов. Под кажущейся мягкостью скрывалась готовность к молниеносному действию. Перед ними был не парламентёр с обманчивой белой повязкой, а смертельно опасный противник. Его расслабленность сохраняла больше энергии, чем могли продемонстрировать Кайер, Форк, Михаил и Яма, ежеминутно терявшие часть сил для поддержания боевой готовности.       — Кайер, я не могу прочесть его мысли, — в довершении всего выговорил Михаил. Голова его была насторожено опущена, взгляд из-под бровей являл образец недоверия и готовности драться. — Я слабый телепат, но блокаду распознать могу.       Юноша никак не отреагировал. Его взгляд плавно переместился с Михаила на Форка и задержался. Михаил тоже посмотрел на Форка и на мгновенье оторопел: на лице у того отобразился неподдельный страх. Форк даже отшатнулся, неосознанно стремясь защититься.       Юноша смотрел на Форка долгие несколько секунд, потом так же плавно вернул внимание Михаилу и Кайеру.       — Кто ты такой и что тебе нужно? — требовательно спросил Кайер на английском.       — Я из 2-ой колонии, — тут же ответил юноша. Английский он знал превосходно. — Меня прислали для переговоров с вашим руководством.       — Кто и с какой целью? — резче прежнего спросил Кайер.       — Я буду говорить с вашим руководством, — отрезал юноша.       В ответ неожиданно выступил Форк. Одним резким движением достал из кобуры пистолет и столь же резко и неожиданно затолкал его в рот юноши.       — Ты будешь говорить с нами, — прорычал Форк, сбрасывая руку Кайера. — Иначе я прострелю тебе башку, и твоему руководству придётся искать более сообразительного парламентёра.       Оторопевшие Кайер и Михаил ничего не предприняли. Зато вперёд вышел Яма, положив ладонь поверх ладони Форка и сжав так, что у того на глазах выступили слёзы. Отпустив Форка, Яма без труда перехватил пистолет и вынул его изо рта юноши. На стволе была кровь, а юноша не досчитался переднего зуба.       — Ублюдок, — процедил Яма, оттесняя Форка назад.       Форк не стал сопротивляться, чем ещё больше шокировал Кайера и Михаила. Но Яма удивлённым не выглядел.       — Прости, — обратился он к юноше. — Мы проведём тебя к руководству, но обыщем и свяжем. Устраивает?       Юноша выплюнул зуб, вытер рукавом рот и бросил на Форка уничтожающий взгляд.       — Да, — резко сказал он. Потом снял сумку и добровольно отдал её для досмотра.       Пока Кайер с удивлением изучал содержимое: предметы личной гигиены, сменное белье, бутылка воды, небольшой запас хлеба, фруктов и охотничий нож в чехле, — Яма убедился, что на теле юноши не спрятано другого оружия.       Отдав юноше сумку, Кайер повертел в руке нож, не без удовольствия отметив качество кожи, из которой был сделан чехол, и красоту костяной рукояти. В памяти вспыли воспоминания о детстве и охотничьих вылазках с отцом.       — Это я пока придержу, — сказал Кайер.       — Не возражаю, — ответил юноша.       Яма вытащил ремень из штанов и стянул им руки юноши.       — Блокада, — терпеливо напомнил Михаил, понимая, что её наличие является ещё одной причиной, по которой не стоит спешить с расправой.       В конце концов, это всего лишь простой атлант со связанными руками в сопровождении троих сородичей и одного медиума. Он не мог навредить командиру. А вот узнать, кто и с какой целью установил на его разум блокаду, не помешало бы. Это мог сделать любой телепат выше класса «С». И факт того, что кто-то из медиумов поработал над атлантом из 2-ой колонии, будоражил спёкшийся от жары мозг Михаила. Кто это сделал? А если…       Если блокаду установи Иэн?       Михаил тряхнул головой, прогоняя обнадёживающую догадку. Он поближе подошёл к атланту, поглядев снизу вверх, и отходить не собирался.       — Мы союзники Альянса, — осторожно сказал юноша. — Можем ими стать, если ваш командир примет верное решение.       — Много ты знаешь об Альянсе, — ядовито выплюнул Михаил, заталкивая нелепую надежду поглубже, и не уточняя, кто эти «мы».       В сопровождении четырёх мужчин, под дулом автомата, угрожающего с крыши, юноша со связанными руками поднялся на последний этаж двухэтажного здания. Двери, которые они миновали по пути, были закрыты, а за ними таилась тишина. Лишь в кабинете, куда его привели, горел свет.       Они вошли, закрыв дверь. Конвоиры юноши отдали честь мужчине, сидящему за хлипким столом. Мужчина выглядел так, будто не спал вовсе: собранный, сосредоточенный, с глубоким заломом меж бровей и широкими серыми глазами, глядящими с ястребиной зоркостью.       Это был человек, а не атлант. На вид ему было около сорока. Юноша ещё не научился разбираться в процессах старения людей, о чём в этот момент сожалел. Знай он, сколько командиру лет, мог бы точнее определить его жизненный опыт и выбрать линию поведения.       — Моё имя Дхавал Ишша, — представился он на английском. — Я говорю от имени Рига Сойхэла, командира секретного подразделения Шай-Котара, действующего во всех девяти колониях.       Мужчина нахмурился, и морщина меж бровей разрезала лоб пополам.       — Генерал-лейтенант Дмитрий Ланских, — представился он. — Командир третьей дивизии армии Альянса. Какова ваша цель?       Михаил вскинул на Дмитрия Ланских претензионный взгляд, Форк — опасливый, Кайер — вопросительный, в то время как Яма смотрел только на Дхавала Ишшу. Первых троих интересовало секретное подразделение, действующее, по заявлению Дхавала, на территории 3-ей колонии, Яму же — сам Дхавал и намерения упомянутого Рига Сойхэла.       Дхавал вытер собравшуюся в уголках рта кровь, выпрямился и сказал, отчётливо проговаривая каждое слово:       — Наша локальная цель — смена власти во 2-ой колонии, ликвидация её сторонников и диалог с высшим руководством Альянса.       — Какова ваша позиция по отношению к Альянсу? — требовательно спросил генерал-лейтенант.       Дхавал смерил его оценивающим взглядом. Прощупал внутренним чутьём и втянул носом воздух. Рядом с Дхавалом пахло кислым потом, его конвоиры сильно нервничали. Все, кроме самого высокого угловатого атланта, поставившего на место бритоголового. За выбитый зуб бритоголовый ещё поплатится. Но не раньше, чем Дхавал выполнит задание.       От человеческого командира тоже пахло потом, но чистым, почти не отдающим вонью. Генерал-лейтенант не боялся: ни Дхавала, ни его предложения, ни того, что на территории тщательно оберегаемой 3-ей колонии могли затесаться враги. Он смотрел на Дхавала и пытался решить, враг он Альянсу или друг. Его почти не удивило, что кто-то собирался сменить власть во 2-ой колонии, оплоте колониального правительства на Терре. Его это интриговало. Люто, до блеска в широко распахнутых серых глазах.       «С этим можно иметь дело, — подумал Дхавал. — Такой понравится Ригу».       — Ситуативная, — уверенно ответил Дхавал. — Зависит от взглядов Альянса на наши глобальные цели.       — И каковы же ваши глобальные цели? — спросил генерал-лейтенант.       — Об этом Риг Сойхэл будет говорить с руководством Альянса.       Что значило «не твоего ума дело, местный генерал», и Дмитрий Ланских это понял. На его губах, прямых и жёстких, расцвела улыбка. Он убрал руки с хлипкого стола и откинулся на спинку не менее хлипкого стула, грозящего не выдержать его вес. Стоило отметить, что генерал-лейтенант был высок и плотно сложен.       — Вы заявляете о намерении сместить руководство 2-ой колонии и желаете диалога с Альянсом, — сказал он. — Вы являетесь оппозицией колониальному правительству?       — Нас нельзя назвать оппозицией, поскольку мы не являемся политической силой.       — Что же вы тогда такое?       Взгляд Дхавал неожиданно упал на Форка, задержался на нём на полминуты и вернулся к Дмитрию Ланских.       — Мы то, что желает похоронить тысячелетние устои атлантского общества и восстановить мирное течение жизни. У нас нет намерения воевать с людьми за Терру. Наш враг внутри нашего общества. Но если Альянс поможет нам побороть его, мы поможем Альянсу отстоять Терру.       — Громкое заявление, — нахмурился Дмитрий Ланских. — Но вы так и не назвали ни себя, ни врага, против которого боритесь. Вас нельзя идентифицировать, как и вашего врага.       Дхавалу понравилось, как просто и ясно Дмитрий Ланских дал понять, что Дхавал, в лучшем случае, неконкретен. Он позволил себе довольную улыбку и оттёр вновь выступившую на губах кровь. Однако ничего другого он дать генерал-лейтенанту не мог.       — Меня наделили полномочиями объяснить наши локальные цели и запросить встречу с руководством Альянса. Большего я вам сообщить не могу.       Дхавал не испытал удовольствия от очередного указания Дмитрию Ланских на его место. Но Дмитрий, как и Дхавал, был птицей мелкого полёта, и, если у него были мозги, должен был это понимать. Дхавал считал, что мозги у генерал-лейтенанта были.       — Кроме ваших условий, конечно, — ответно улыбнулся Дмитрий Ланских, и от этой улыбки по коже Дхавала прошёлся холодок.       — Конечно, — сказал Дхавал. — Прежде всего, должен сказать, что, если взаимопонимание с Альянсом не будет достигнуто, мы гарантируем невмешательство в военные дела Альянса и колониального правительства. Мы станет третьей стороной, не представляющей для вас угрозы.       Получив одобрительный кивок, он продолжил:       — Наши условия таковы. Первое: после смены руководства 2-ой колонии, Альянсом не будет оспорено наше право на власть в ней. Второе: независимо от наших отношений с Альянсом, вы поможете нам зачистить колонию от сторонников прежней власти. Это в ваших интересах. Со своей стороны, мы так же выдадим вам Иэна Хильдермана.       Михаил встрепенулся. Ему стоило больших усилий не наброситься на Дхавала с яростными расспросами.       — Говорите, что не являетесь политической силой, но выдвигаете политические условия, — заметил Дмитрий Ланских.       — Пока не являемся, — поправил Дхавал. — Поскольку переворот во 2-ой колонии неизбежен, я был послан уведомить Альянс о добрых намерениях её будущего правительства.       Уверенности в его голосе мог позавидовать сам Рокхан Каси. Интересно, что бы он на это сказал. Но власть перешла в руки его племянника, и Дмитрий Ланских знал, что по завершении этого разговора первым делом свяжется с Нааном Каси, генералом 3-ей колонии и одним из членов Совета Альянса.       Присоединение 2-ой колонии к Альянсу не помешало бы. Более того, это выглядело как подарок, которого Альянс не заслужил. Будь Дмитрий один, он бы треснул кулаком по столу и рассмеялся во всю мощь — так сильно воодушевила эта возможность.       Но Дмитрий был не один, и его настораживало, что новое руководство могло оказаться котом в мешке. Он ничего не знал о Риге Сойхэле, как и о тайном подразделении Шай-Котара. Впервые о таком слышал, и, судя по реакции солдат Нулевого отряда, — они тоже.       Однако Дхавал был прав: это не его, Дмитрия, ума дело. Его делом было сообщить обо всём Наану, пусть высшие чины ведут переговоры и решают, принимать предложение Рига Сойхэла или нет. А до тех пор его задача оставалась неизменной: не позволять покинуть 2-ую колонию даже мыши.       Он облокотился локтями о хлипкий стол и внимательно поглядел на Дхавала.       — Я не могу позволить вам вернуться в колонию.       Дхавал уверенно встретил его взгляд.       — Я не собираюсь возвращаться. До тех пор, пока не будет принято решение, я останусь в лагере. Если вам угодно, под присмотром полюбившейся мне четвёрки.       Его голос задорно вильнул, отделив нынешнего Дхавала от прежнего дипломата. Взгляд, как показалось Дмитрию, лукавый, стрельнул в сторону бритоголового Форка Эйле, а рука вытерла с губ уже воображаемую кровь. Чтобы между ними ни произошло, Дмитрий не видел причин перепоручать Дхавала Ишшу другим. Взгляд Ямы Назу, ни на минуту не сошедший со спины Дхавала, подсказывал, что за ним будет кому присмотреть.