Дети Терры

      Сидя на веранде в излюбленном кресле и не замечая ни спёртого воздуха, наполняющего лёгкие опостылевшей влагой, ни липкого пота, пропитавшего одежду, Лалит понимала: для неё всё кончено. Пятнадцать лет дружбы, увлечённости, любви, полтора года помолвки. Всего за несколько месяцев её прежняя жизнь утекла песком сквозь пальцы, как и её мечты о славном будущем и надежды на простое, но столь недостижимое счастье. Старайся, не старайся, плачь, не плачь, былого уже не вернуть.       Она глядела на листву огненного дерева и пыталась понять, что именно чувствовала.       Отчаяние? На её месте кого угодно заподозрили бы в отчаянии. Затянувшаяся помолвка, обросшее грязными сплетнями имя жениха, неуверенность в будущем.       Но нет, это было не отчаяние.       Стыд за нападки, которым подвергался Анлуан, в очередной раз отказавшийся угождать всемогущей аристократии? Он не пришёл ни на одно собрание, куда его приглашали как атланта, лучше всех знавшего предателей из 3-ей колонии. Его жаждали выслушать, чтобы обвинить в постыдной слепоте из-за близости с Кайером Раем и другими пилотами вражеской колонии. Будто кто-то другой мог раскусить их, но отчего-то этого не сделал. Анлуан пренебрёг их жаждой и плюнул в лицо военной верхушке, сказав: «Вы были там и видели всё то же, что и я. Мне нечего добавить». Лалит стояла рядом. В тот миг невесту «опального князя» и выскочки надеялись увидеть сгорающей от стыда, но Лалит испытала лишь облегчение. Не за себя, а за Анлуана, отказавшегося участвовать в этой игре.       Но если, по мнению аристократии, ей следовало предаваться отчаянию, а Лалит этого не чувствовала, тогда что в самом деле обжигало её сердце?       Боль от того, что она оказалась ненужной, проиграв недобитому безродному щенку? Как она жалела, что не свернула Джоши шею ещё в первый день, как увидела его — слабого, неспособного за себя постоять! Это ведь было так просто, что даже смешно. Лалит поняла, кто перед ней, едва встретилась с ним взглядом: змей, что угостит её ядом. Но проявила милосердие, усомнившись в инстинктах. А надо было слушать их, выкованных поколениями Россов — хитрых приспособленцев, не знавших поражений. До неё.       Нет, это было что угодно, только не боль. Претендовать на эту роскошь Лалит не могла.       Она смяла письмо, которое держала в руке. Как старомодно — письмо. Всё-таки, Анлуан мог стать приятным мужем. Лалит стиснула зубы, и письмо в кулаке пропиталось вновь выступившим потом. Она отбросила скомканный лист на веранду, зная, что не поведётся на ложь и смешную попытку примирения, что затеял Анлуан. Этот трус, не смеющий признать, что всё кончено.       От осознания, что она обладала смелостью принять действительность, а он — нет, Лалит разобрал смех. Нет, она не примет приглашения и не станет подыгрывать, спасая от позорного унижения его гордость. В его дом она больше не войдёт. Никогда.       Чувство, что на самом деле поселилось в её сердце, было пустотой.       Лалит потеряла всё, и признавала это. Ей не хватало самой малости, чтобы решиться переступить через прошлое, сгрудившееся бесформенными останками на пути и начинающее знатно попахивать. Но Лалит знала, что сможет это сделать и докажет, что род Россов переживёт любые невзгоды. Даже такие, как гнев потомка неуправляемого Нера Вхарата. Отныне для Лалит не существовало защиты от этого гнева.       Она не смогла стать частью дома Вхаратов, чтобы обезопасить себя. Лалит оставалось уничтожить его, пока дом Вхаратов не уничтожил её. Одно лишь слово из уст Ноа Джоши, какими бы правдами или неправдами он не узнал тайну Россов, и Лалит придётся защищаться. И она защитится. Ей бы только набраться смелости. И выкинуть, наконец, свои чувства в одну яму с дохлым прошлым.

***

      С тех пор, как Хема застала Анлуана и Джоши вдвоём, Джоши перестал появляться за семейным столом. Удивляло это лишь Сами, по-прежнему равнодушную к сердечным мукам сестры, как и ко всяким любовным дрязгам. Несмотря на то, что Сами исполнилось четырнадцать, и девушки её возраста начинали влюбляться, Сами, казалось, не понимала, отчего атланты так трясутся над этой любовью. Зачем всё это нужно? Анлуан начинал предчувствовать, что племянников от Сами не дождётся. Что же до Хемы…       Она глядела на него волком. Пора бы и привыкнуть, но Анлуана терзала вина за то, чему свидетельницей она стала, и за то, как была поставлена на место. Она ни словом не обмолвилась о той ночи. По поведению Сами и Айги он догадался, что Хема ничего не сказала. Но молчание затягивалось и начинало беспокоить Анлуана. Ему не удавалось собрать воедино ни свою семью, ни даже самого себя.       — Удивительно, — сказала Айга Вхарат, вырывая его из раздумий. — В самом деле, ты достиг определённых высот.       Анлуан в недоумении уставился на неё.       — Не понимаю, о чём вы, — он вытер губы салфеткой и отложил вилку. — О том, как поносят моё имя из-за соперничества с Кайером Раем, которое неожиданно для меня превратилось в трепетную дружбу? Или о том, что обвиняют в уклончивости? Или вы не слышали, что за глаза меня называют высокомерным выскочкой?       Айга не повела и бровью.       — Таким тебя считали всегда. Я говорю о том, что ты сумел закрепиться на посту внешнего посла и захватить Иэна Хильдермана, разумеется, — сказала она, игнорируя замаскированный сарказм в голосе Анлуана. — Признаться, последний твой поступок — нечто в духе вашего деда. У Вхаратов как будто появилась надежда встать на ноги.       — Говорите так, будто ничего от меня не ждали, — скривился Анлуан, не зная, что огорчило больше: материнское недоверие, или то, что она всерьёз считает захват Иэна Хильдермана достойным уважения. — К тому же, вы привычно игнорируете слухи о моих вольностях.       — В этом ты сам виноват, — отрезала Айга и словно невзначай бросила взгляд на пустующее место Джоши.       Хема поперхнулась и пошла красными пятнами, а Сами услужливо постучала её по спине, вызвав дополнительный всплеск сестринского гнева.       — Но ты можешь исправить своё положение так же легко, как испортил его, — закончила мысль Айга. — Женись, и слухи утихнут. Ты довольно пожил в своё удовольствие, пора остепениться.       Анлуан пристально поглядел на неё, и Айга ответила тем же. Пусть он слишком мало общался с матерью, но в её практичности и прозорливости не сомневался. Кто-то ведь держал семью на плаву, пока Анлуан рос, и ни одному здравомыслящему атланту не пришло бы в голову утверждать, что это был его отец.       Так и теперь, глядя в пронзительные глаза Айги, Анлуан знал, что ей прекрасно известно, кому он отдал сердце. Но она всё равно говорила о женитьбе, думая о благополучии семьи и подавая пример Анлуану.       — К слову, я всегда ждала от тебя многого, и всё ещё жду, — сказала Айга. — Ты внук своего деда. Однако я до сих пор не понимаю, как тебе удалось схватить Хильдермана.       «Вот уж точно, внук Нера», — иронично подумал Анлуан. Но объяснять, каким образом он сумел захватить Хильдермана, было ещё меньше желания, чем думать о сходстве с Нером Вхаратом, и тем более — о женитьбе на Лалит.       Он понимал, что, будучи главой рода, должен жениться и очистить себя от подозрений в мужеложстве. Но в первую очередь он должен отвести угрозу Шай-Котара, даже если ради этого придётся целовать Урэю ноги. Ему следовало озаботиться укреплением положения, фундаментом для которого послужил захват Иэна Хильдермана, чтобы не только нынешние члены семьи, но и будущие не испытывали нужды. Таким должен быть глава рода — жертвенным, если потребуется.       А он предавался мечтам. Айга Вхарат понимала это, и поэтому выдержать её взгляд было сложно. Она делала всё возможное, чтобы удержать дом Вхаратов на плаву, а Анлуана — от ошибок, и он признавал, что до сих пор из неё получалась куда лучшая глава рода. Как бы Анлуан ни стремился вернуть дому Вхаратов славу и обеспечить процветание на несколько поколений вперёд, его никто не учил быть жертвенным.       Никто не говорил, как это больно — принимать решения, обеспечивающие счастье других в ущерб своему. Пока всё складывалось удачно: отношения с Лалит, продвижение по службе и удовлетворение амбиций, лелеять мысли о сильном доме было не сложно. А что теперь? Когда они стали заложниками Шай-Котара и единственные амбиции, которые остались у Анлуана — это выжить.       Неужели ради сохранения семьи и своей жизни придётся сделаться прихвостнем Урэя? При условии, что ему повезёт, и Анлуан сумеет доказать, что может быть полезен Шай-Котару. А если всё сложится — жениться на Лалит, забыть о Джоши, понадеявшись, что орден не низложит его до джэбата, и наблюдая, как его возлюбленный влачит существование, подобное яхшасам Рига?       От одной мысли об этом нутро Анлуана готово было вывернуться наизнанку. Нет, будь на его месте Нер Вхарат, он ни за что бы не выбрал такую жизнь. Анлуан знал это, поскольку Айга и здесь была права — он в большей степени унаследовал дедов характер, нежели отцовский.       И поэтому он должен был найти выход, который устроил бы всех.       Во взгляде Анлуана проскользнул бесовской огонёк, и Айга поняла: он не намерен прислушиваться к её советам. Отсутствие Лалит за столом было красноречивым подтверждением тому, что эта троица уже давно друг другу опротивела.       «Что ж, — вздохнула Айга, — пусть. Пора мне успокоиться и отдать бразды правления ему. Быть может, он знает, что делает».       Тему женитьбы они больше не поднимали. Оборванный разговор повис в воздухе, и, казалось, ещё больше разозлил и без того взвинченную Хему. Анлуан видел, с каким трудом она сдерживалась, чтобы не уколоть его, во всеуслышание объявив, по какой именно причине Анлуан так сильно затянул помолвку. Но его тяжёлый, словно налитый свинцом взгляд, заставил Хему смолчать. Она закончила ужин, встала из-за стола и чинно покинула гостиную.

***

      Выйдя за дверь, Хема испустила протяжный вздох и стёрла с лица гримасу раздражения. Вот ещё, она не станет злиться наедине с собой. Она дала слово забывать об Анлуане, как только он пропадал из поля зрения.       Но стоило Хеме отойти на пару шагов, как она опасливо обернулась. Сделала глубокий вдох, прогоняя воспоминания о сраме, который должна была забыть. Стоило увидеть, как нежная любовь её юности вожделеет Анлуана, как все чувства к Джоши улетучились. Во всяком случае, Хеме нравилось так думать. И обнажённое тело Джоши она вспоминала лишь для того, чтобы ещё раз убедиться, сколь противен он ей стал. Но никак не потому, что втайне мечтала сама к нему прикоснуться.       Встряхнувшись, точно намоченная кошка, Хема поспешила выйти из дома. До комендантского часа оставалось полчаса, и она решила провести их вдали от этого семейства.       Но пересекая холл, она столкнулась с тем, с кем меньше всего хотела видеться. В руках Джоши зажал поднос с опустевшими тарелками, а в его взгляде отобразилась растерянность.       Хема не позволила эмоциям взять верх. А их было множество, и не только от того, что Хема увидела волновавшего её сердце мужчину. И даже не от того, что собственное участившееся дыхание взбесило её. В общем, не только из-за Джоши.       Выйдя из дома, Хема сосредоточилась на подносе. Она и раньше замечала, что Джоши стал часто засиживаться в подземке. Сперва Хема не придала этому значения, но теперь появился поднос с нечистыми тарелками. Глупо предполагать, что Джоши прекратил появляться за общим столом ради того, чтобы есть в одиночестве в подземелье. Для этого у него была прекрасная комната на этаже с Анлуаном, или, на худой конец, бывшее обиталище в восточном крыле первого этажа.       В подземелье кто-то жил. Хема уже не могла отвертеться от мысли, что Анлуан, может быть, совсем спятил. Но если в подземелье и правда кто-то был, то кто и зачем?       От этих вопросов по коже Хемы пробежал холодок.

***

      Джоши проводил Хему взглядом, в то время как обрывки его мыслей продолжили витать вокруг разговора с Анной. Она попросила бумагу и карандаш, что казалось несложным, учитывая, сколько этого добра завалилось у Хемы. Но Джоши не мог заговорить с ней, даже думать об этом не хотел.       Он вздохнул и пересёк холл, направляясь в крыло для слуг. Там оставил поднос и поднялся к себе, подумав, что не мешало бы поужинать, но после встречи с Анной есть перехотелось.       Она наконец-то разговорилась, отвечая на вопросы Джоши и задавая свои. Происходило это выборочно. Анна упорно не желала называть полное имя и касаться всего, что могло открыть атлантам маломальскую информацию о 3-ей колонии или Иэне Хильдермане. Джоши осторожничал не меньше, игнорируя настойчивые требования рассказать, что творится в мире. Единственное, что Джоши посчитал полезным открыть Анне, так это правду о начале войны и осаде колонии, как и о том, что ожидает беглецов за её пределами.       Отметённая надежда вырваться на свободу Анну не порадовала, и Джоши ощутил вину за её вновь потускневший взгляд и опустившиеся уголки губ.       — Как видишь, атланты находятся в невыгодном положении, — неожиданно для себя попытался подбодрить Джоши.       В ответ Анна криво усмехнулась:       — Это пока. Нам с тобой прекрасно известно, что атланты превосходят людей вооружением и технологиями.       — Но люди превосходят нас числом, и у вас есть медиумы, — парировал Джоши. — Не говоря об атлантской колонии. Ума не приложу, как никто не заметил этого за тридцать с лишним лет.       — Выходит, не такие уж вы внимательные, — усмехнулась Анна, исподволь разглядывая Джоши. Кому-кому, а ей во внимательности отказать было сложно. — К тому же, у атлантов, оказывается, есть секрет, о котором никто не догадывается. Ты, телепат, сумевший пересилить Иэна, живое доказательство моей правоты. Ты ведь точно не полоумный джэбат. Сколько вас таких? Почему в 3-ей колонии о вас не слышали?       Джоши ответ на этот вопрос интересовал не меньше. Поверить, что атланты 3-ей колонии не подозревали о существовании яхшасов, было невозможно. Но если бы в 3-ей колонии они были, Иэн Хильдерман о них точно бы знал.       Со слов Анны Джоши понял, что колония кишела медиумами. Анна тоже проживала там в прошлом году. Возможно, даже знала подробности покушения на Анлуана, теперь не казавшегося таким фантастическим, но сколько бы Джоши ни допытывался, молчала, как в воду опущенная.       Как слепы были восемь колоний, допустившие создание и процветание союза, грозящего атлантам катастрофическими последствиями. Что скрывали предатели из 3-ей колонии? Какое оружие они создали, чтобы противостоять военному преимуществу атлантов? Джоши не верил, что за тридцать с лишним лет они не додумались, как использовать медиумов.       Эта мысль вопреки всякой логике рождала в нём надежду. Что бы сказал на это Анлуан, не подозревающий, что Джоши не только атлант. И, возможно, не столько атлант, сколько человек, ведь мать Джоши была человеком, и порой Джоши задумывался, яхшас он или медиум с примесью атлантской крови. Интересно, когда Джоши собирался открыть Анлуану последнюю правду о себе?       — Молчишь? — оборвала его размышления Анна. — Неужели больше нет среди атлантов монстров, подобных тебе?       «Как знать, — подумал Джоши. — Подобных мне, может, и нет».       Но вслух сказал другое:       — Я отвечу, если скажешь, каким оружием располагает 3-я колония.       — Какой ты нетерпеливый, — пожурила Анна, и это было первым проявлением вольности с её стороны. Неужели начала привыкать к Джоши? — Подожди и сам всё увидишь.       — Тогда не рассчитывай на мою откровенность.       — Я и не рассчитываю.       Джоши наблюдал за тем, как Анна с неохотой ужинала. Заточение не шло ей на пользу. К моральным страданиям присоединялось нехватка свежего воздуха и отсутствие естественного света. Пусть Анна начала есть, она по-прежнему походила на тростинку с бледной кожей, сквозь которую просвечивались вены. Но даже осунувшаяся и несчастная она оставалась привлекательной и странным образом похожей на атлантов.       Испытав прилив необъяснимой нежности, Джоши потянулся к ней, коснувшись пальцами распущенных волос.       Анна замерла с ложкой в руке. Такого ужаса Джоши не видел ещё ни в одних обращённых к нему глазах, и его сердце болезненно сжалось.       — Прости, я не хотел тебя напугать.       О чём бы ни подумала Анна, её глаза красноречив говорили: она была пленницей и находилась во власти не только телепата, но и мужчины. Страх, отобразившийся на её лице, был страхом полной беспомощности.       Джоши отвернулся. На него опять глядели, как на монстра. Парапсихическая сила сопровождала его не только как дар, но и как проклятье, заставляя сомневаться в нём даже близких, не говоря уж о незнакомцах.       — Нет, я не хотел тебя пугать, — повторил он. — Что ж, я пойду.       Джоши посмотрел на Анну и содрогнулся от мысли, что придётся оставить её в подземке. Одно время он думал поговорить с Анлуаном, чтобы перевести её в комнаты на первом этаже, но тогда пришлось бы объяснять семье Вхаратов, кто она такая. Анна в свою очередь могла запросто объяснить им, кто такой Джоши, а этого он допустить не мог.       Перед тем, как уйти, Джоши обернулся и спросил:       — Ты же читаешь на английском? У Анлуана достаточно вашей классики. Принести?       Анна перевела на него удивлённый взгляд и заторможено сказала:       — Принеси лучше бумагу и карандаш.       После его ухода Анна озадаченно уставилась в стену. Она никак не могла взять в толк, для чего Анлуану Вхарату понадобились людские книги.

***

      После ужина Анлуан занялся приглашениями на званные вечера, продолжавшими сыпаться от знатных домов, большинство из которых демонстрировали скептический настрой. Анлуан расценивал это как соревновательную игру: удастся ли кому-нибудь выманить «опального князя», так некстати прославившегося захватом Иэна Хильдермана и оттого позволяющего себе самое низкое поведение? То есть, игнорирование высшего света и попирание общественного мнения, выразившееся отказом примкнуть к игре «гонение на джэбатов», начатой, по большей части, скучающей знатью и вылившееся в приступ массовой истерии. Пожар разжигала риторика по поводу 3-ей колонии, а вишенкой на торте, конечно же, оказался Джоши — простолюдин, ошивающийся рядом с князем и являющийся, без сомнения, его любовником.       — Хоть что-то угадали, — невесело усмехнулся Анлуан, отбросив три приглашения, одно из которых исходило от Баота, чью эскадрилью он обокрал, выдернув из неё Лалит.       Была ещё скромная записка от Эигана Хуга, она-то Анлуана и заинтересовала. В последний раз он виделся с Хугом в присутствии Брана Ийлиса, отца Джоши, накануне операции против Хильдермана. Анлуан так и не рассказал об этом Джоши. Не из корыстного расчёта, а попросту забыв.       Хуг приглашал Анлуана и Джоши посетить его за завтраком. Идея завтрака в компании союзника нравилась Анлуану гораздо больше перспективы провести один из вечеров среди стервятников на чьём-нибудь ужине. Но Хуг мог заговорить о Бране Ийлисе, или, того хуже, встреча и вовсе могла быть продиктована волей посла из 1-ой колонии. В таком случае Анлуан рисковал оказаться в затруднительном положении.       Надо было рассказать Джоши о встрече с Ийлисом, хотя в сложившейся ситуации Анлуан не видел в этом смысла.       Когда на колонию опустилась ночь, и Джоши тихо скользнул в его комнату, Анлуан не спал. Он поднял задумчивый взгляд, и, прежде чем Джоши успел возмутиться открывшейся картиной, сказал:       — Меня всё время тянет приложиться к опиуму. Я устал от своих мыслей и постоянных кошмаров, и хочу просто нормально пожить.       Анлуан облокотился об изголовье кровати, скосив взгляд на освещённый торшером поднос с курительными принадлежностями. Воздух в комнате был спёртым, в руках Анлуан вертел трубку, но запаха опиума Джоши не почувствовал.       — Ты же бросил, — он замкнул дверь, но остался на месте.       — Бросил, — подтвердил Анлуан. — Но я хочу спать, а это даётся с трудом.       Он обвёл мучительным взглядом комнату и остановился на Джоши. На губах Анлуана показалась неуместная улыбка.       — Я встречался с твоим отцом, — сказал он. — За день до вылета на пустошь. Он хотел тебя видеть.       Джоши напрягся. Он хорошо помнил тот день и ту ночь, но эти подробности… Неужели Бран Ийлис вспомнил о пропавшем без вести сыне, того хлеще — признал его в Ноа Джоши и в самом деле побывал во 2-ой колонии? Уму не постижимо. Или Анлуан всё же успел накуриться?       — Когда ты вернулся от Эигана Хуга в бреду? — уточнил Джоши, сдерживая подступающее раздражение.       — Именно, — усмехнулся Анлуан, — а ты вызвался за мной поухаживать. Один Ийлис довёл меня до нервного срыва, а второй заставил о нём забыть. Иронично, не находишь?       — Сомневаюсь, чтобы моему отцу оказалось по силам довести тебя. Доводить — это твоя прерогатива.       — Да, в долгу я не остался, — согласился Анлуан.       — Так чего он хотел?       — Увидеть тебя, — повторил Анлуан, выдержав паузу. — Этого я, разумеется, допустить не мог. Надеюсь, ты понимаешь, почему.       — Проклятье! — вспыхнул Джоши. — Что тебе помешало хотя бы сказать мне об этом?       На мгновенье во взгляде Анлуана блеснул знакомый огонёк, и Джоши приготовился выслушать аргументы, педантично разложенные в порядке возрастания значимости, но этого не произошло. Взгляд Анлуана потух, он отвернулся от Джоши и откинул голову на спинку кровати, как будто у него не было сил даже на то, чтобы удерживать её в вертикальном положении.       Джоши устыдился своей вспышки. По-настоящему важное значение для него имел лишь Анлуан, а вовсе не атлант, которого он почти не знал.       Джоши перестал подпирать собой стену и раскованно, словно так было всегда, подошёл к Анлуану, опустившись на край кровати. Осторожно поднял поднос с курительными принадлежностями, переставив на прикроватную тумбу. Всё-таки резная трубка оказалась набита опиумом. Не окажись рядом Джоши, Анлуан наверняка пустил бы её в ход.       — Анлуан, — позвал он, касаясь усталого плеча.       Джоши столько лет отказывал себе в удовольствии звать его по имени, что теперь это было также волнительно, как целовать его в губы. Рука Джоши спустилась по его предплечью и сжала ладонь.       Анлуан неожиданно резко скривился:       — Прости, я должен был рассказать, но забыл. Я забыл о таком важном для тебя событии, ведь ты не видел отца больше двенадцати лет…       Рука Джоши взметнулась и накрыла его рот.       — Все эти годы рядом со мной был ты, — сказал Джоши. — Не отец, которого я почти не знаю, а ты сделал меня тем, кто я есть.       — Загнанным в угол яхшасом? — усмехнулся Анлуан, отводя его руку. — Великое достижение.       — Сильным телепатом, — с несвойственной для себя пылкостью возразил Джоши. — Живым и способным на любовь. Думаешь, не встреть я тебя, сохранил бы разум и сердце? Ты сам говорил, не мальчик и не мужчина, а полоумный калека в хилом теле, вот кем я остался бы до конца дней. Ненависть и злоба стали бы моими спутниками. Нет, даже если завтра я умру, всё равно буду благодарен судьбе за то, что свела нас.       Анлуан вздрогнул.       — Ты не умрёшь, — он переплёл свои пальцы с пальцами Джоши. — Я не дам этому случиться, и никогда тебя не оставлю. Слышишь, Ноа Джоши? — он поглядел в глаза Джоши. — Я люблю тебя.       И поцеловал. Джоши с готовностью ответил на поцелуй, вдыхая запах его вымытого тела и наслаждаясь теплом прикосновения.       — Ты счастлив со мной? — прошептал он, убирая пряди белых шёлковых волос за спину Анлуана.       — Да.       — В таком случае, опиум тебе не нужен.       Во взгляде Анлуана промелькнуло опасение, но он пересилил себя и сказал:       — Забери его. Сделай так, чтобы я не знал, где он, или выброси вовсе.       Джоши перебрал в уме все минусы их положения и усомнился, что выбросить качественный наркотик было хорошей идеей. Но ничего не сказал, оттеснив Анлуана на середину кровати и улёгшись рядом.       — Как знать, может, моё присутствие скажется на тебе гораздо лучше курения, — шепнул Джоши, касаясь сознания Анлуана, чтобы помочь заснуть.       — Я в этом уверен, — Анлуан придвинулся к нему, игнорируя духоту влажной ночи, обнял и закрыл глаза.       Джоши гладил его по голове, пока Анлуан не уснул. А после, сморённый его мерным дыханием, уснул сам.