Дети Терры

      Марк Крысолов не мог сосчитать, сколько раз он видел зал суда изнутри. Расположенный рядом с Дворцом торжественных мероприятий, он занимал такую же внушительную площадь, хотя в этом не было нужды.       Марк видел, как теряются и бледнеют пока ещё не осуждённые, но уже не рассчитывающие на освобождение медиумы и атланты, заходя в этот зал. И знал, что дорога к судейскому помосту вдоль внушительных рядов колонн действуют на них угнетающе. До сих пор Марк даже не предполагал насколько.       Теперь его самого вели закованным в наручники под конвоем из пяти атлантов. Ещё никого не сопровождали так бдительно, потому что прежде в этом зале не приходилось судить медиумов класса «А». Марк испытывал смешанные чувства от осознания того, что стал первым: ему одновременно хотелось смеяться и плакать. Смеяться от осознания абсурдности ситуации, в которой он оказался, а плакать — от неизбежности её логического завершения. Марк не знал, помогут ли ему Смотрящие теперь, когда он с треском провалился.       Он шёл по главному нефу, поглядывая на ряды скамей, полных слушателей. На суд явилось много людей и атлантов, которых Марк знал лучше, чем хотел. Он перевёл взгляд на судью, с которым в прежние времена распивал чай с коньяком, и на кафедру обвинителя, за которой обычно стоял сам. Сейчас его место занимал пришлый медиум. Для суда над Марком Крысоловым, ведущим следователем 3-ей колонии, в её стенах не нашлось подходящего кандидата, он был слишком хорош для любого из них. Для того, кто смотрел из-за кафедры, захваченный сдерживаемым любопытством, тоже.       Повернув голову, Марк увидел гордо выпрямленную спину, а точнее, середину туловища, вышагивающего рядом Уэна Акоди. Титанический атлант с захваченной ими орбитальной станции сдерживал шаг, чтобы не вырываться вперёд, и возвышался над процессией, словно стройная сосна над карликовыми елями. Уэн, представляющий невырожденный, почти реликтовый вид атлантов, действительно был настоящим титаном — почти в два раза выше Марка.       Но не рост и кроющаяся в его теле сила расстраивали Марка. А то, что для Уэна, в отличие от него, не снарядили конвой. На Уэне не было даже наручников. Его единственным приданным был замыкающий процессию сопровождающий, дрожащей тенью следующий попятам невырожденного.       Марк не питал иллюзий, что замыкающий, как и конвоирующие его атланты, опасаются его парапсихической силы. Он знал: все в этом зале испытывают страх и благоговейный трепет лишь перед Уэном.       Подавляющее большинство атлантов никогда не встречали невырожденных сородичей, а люди и вовсе считали их мифом. Их осталось так мало, что встреча с представителем древней крови была сродни откровению. Хотя когда-то такими, как Уэн и восемь других невырожденных, заключённых в своих каютах на орбитальной станции, были все атланты. В это было почти невозможно поверить. Однако стоило увидеть их, как миф тут же оживал, а картина далёкого прошлого Терры менялась до неузнаваемости.       Такими — статными великанами с золотистыми волосами и песочно-карими глазами, с широкоскулыми лицами и мощной костью — атланты покидали Терру семьдесят пять тысяч лет назад. Но Сафид, планета, на которой они нашли новый дом, не оставила им былого величия, сделав современных атлантов бледной тенью своих предков.       Уэн шёл по залу суда с высоко поднятой головой. В отличие от современных атлантов он чувствовал себя на Терре как рыба в воде, и с презрением глядел на представителей ни на что не годного генетически модифицированного поколения, искусственно приспособленного жить на Терре. И хоть новое поколение атлантов-землян, как сам Уэн, могло обходиться без адаптационных браслетов, эти атланты выглядели и без сомнения являлись жалкой карикатурой на невырожденных.       Судить невырожденного по общим законам было бы ещё большим преступлением, чем то, что совершил Уэн, встав на сторону Марка при захвате орбитальной станции. Так что Марк с любопытством ожидал начала процесса, обдумывая, сможет ли обратить лояльность к Уэну себе на пользу. Было бы неплохо. В трибуналах, да ещё и в качестве главного подсудимого, он ещё не участвовал, но был наслышан о неумолимости вердиктов в отношении военных преступников.       «Военный преступник», — усмехнулся Марк, пытаясь примерить это сочетание к себе. Он, Смотрящий, военный преступник! Пожалуй, даже не смешно.       Конвоиры подвели Марка с Уэном за стол напротив судьи, усадили за него и отошли в сторону. Уэн отказался от защитника. Он вызвался сам, без чьей-либо помощи, выступать в защиту себя и Марка. Смело, и, возможно, умно, учитывая его статус неприкосновенного.       «Неприкосновенного на скамье подсудимых, — снова усмехнулся Марк. — Диковинные наступили времена».       До сих пор он не мог даже предположить, что окажется под трибуналом, ещё и с невырожденным в паре. Марк собирался сбежать и вернуться домой, его непреодолимо тянуло на родину. Смотрящие позволили бы. Потому что после попытки нападения на 2-ую колонию при помощи орбитального орудия, такого грубого и вопиющего нарушения приказа генерала Каси, для Марка в 3-ей колонии не оставалось ничего, кроме трибунала с заведомо печальным исходом.       Однако сбежать у Марка не получилось. Они были схвачены на станции. Уэн не оказывал сопротивления, но Марк подозревал, что неприкосновенность невырожденного едва ли чем-то поможет ему. Оттуда на лице Марка разместился синяк размером с кулак двухметрового атланта, лицо его болело, и усмехаться ему было теперь трудно.       Но он всё же нашёл в себе силы хохотнуть, когда обвинитель зачитал свершённые им с Уэном преступления. Марк посмотрел на Наана Каси на скамье присяжных и усмехнулся ещё раз.       — Передаю слово защите, — сказал обвинитель.       Защита в лице Уэна взяла слово. Он был красив в своей лаконичности и простоте. Создавалось впечатление, что Уэн не рассматривал своё положение как бедственное, а вопрос их с Марком освобождения за проблему не считал.       — Я повторю то, что много раз до меня говорил лорд Иэн Хильдерман. Уничтожение 2-ой колонии было важным этапом в борьбе за мир на Терре, — фокус его речи сместился на общую проблему, поскольку Уэн не рассматривал себя в отрыве от неё. — Таковым он и остаётся. 2-ая колония не только сосредоточение лидеров нового правительства на Терре, но и опорная точка его связи с Шай-Котаром.       Марк бросил на Уэна предостерегающий взгляд. Альянс был не готов узнать о роли Шай-Котара в этой войне, как и во всех войнах, случавшихся с атлантами до сих пор. Иначе суд над Марком превратился бы в разбирательство над Смотрящими, и уж тогда смертный приговор показался бы ему снисхождением.       — Зачем вы упомянули Шай-Котар? — нахмурился Наан. Его взгляд приковался к Уэну. — Какое отношение он имеет к происходящему?       Марк должен был помешать Уэну обрушить всё то, что с таким усердием выстраивали Смотрящие.       — Для будущего Альянса гораздо важнее произошедшее на станции, — вмешался он. — Орбитальное орудие потеряло ядро, без которого стало бесполезным куском металла, болтающегося в космосе. Другое ядро, как мы выяснили, находится во 2-ой колонии и висит над нами дамокловым мечом.       — Марк Павлович, вам слово не давали, — напомнил обвинитель, но Марк не обратил на него внимание.       — Захват станции не сделал Альянс хозяином положения, — с нажимом продолжил он. — Как только атланты найдут способ прорвать окружение колоний, они нападут на станцию, и при них будет ядро.       Наан Каси не сводил с Марка глаз. Он ни на минуту не забывал про ядро, но всеобщая беспомощность Альянса связала его по рукам и ногам.       — Альянс должен решать эту проблему, — поставил точку Марк. — Вместо этого мы находимся в зале суда, где вершится, с позволения сказать, правосудие, над телепатом класса «А» и невырожденным атлантом, которых в радиусе притяжения Терры насчитывается всего девять, и лишь один на нашей стороне.       Уэн смерил Марка задумчивым взглядом. Он понял предостережение и согласился, что на осмысление и принятие правды о погрязшем во лжи мире у лидеров Альянса уйдёт слишком много драгоценного времени.       — Верно, — снова зазвучал сильный голос Уэна. — Угроза орбитальной станции остаётся реальной.       — У вас есть предложения как нас обезопасить? — отозвался Наан Каси.       Ответ у Уэна имелся, но Марк просил его молчать, и он молчал.       — Мы сделали всё, что могли, — сдержанно продолжил Наан. — Штурм колонии принесёт тысячи жертв с обеих сторон и никаких гарантий, что ядро найдут. Вы же сами сказали, — Наан изобличающее указал на Марка, — что генерал Сен не знает, где хранится ядро, как не знает тех, кому эта тайна доверена. Что, в общем-то разумно, иначе любой медиум класса «А» смог бы добраться до этой информации. Нам остаётся сдерживать атлантов внутри.       — Это путь в никуда, — отозвался Уэн. — Они прорвут кольцо окружения.       Наан сделал глубокий вдох и вперился в Уэна.       — Что вы предлагаете?       — Защитить орбитальную станцию. Атланты выберутся из колоний, это вопрос времени, — повторил Уэн. — Они превосходят людей в физическом и техническом плане. Пока что мы можем лишь минимизировать ущерб, который они способны нанести.       Уэн переглянулся с Марком и уверенно продолжил:       — Главным оружием атлантов были и остаются их самолёты. Военно-воздушные силы людей — всё равно что детские игрушки против эскадрилий атлантских истребителей. С атлантскими может потягаться только отряд «Бессмертных».       — «Бессмертные» могут не просто потягаться с ними, — сверкнул глазами Наан, капитан отряда «Бессмертных» и его идейный вдохновитель. — Они превосходят атлантские самолёты.       — Вы можете увеличить количество бортов «Бессмертных»? — поинтересовался Уэн.       Наан плотно сжал губы. Поднятая Уэном проблема терзала его, и разрешить её можно было лишь одним способом.       — Сейчас это невозможно, — признался Наан. — Мы располагаем лишь теми самолётами, которые привезли с Сафид. К сожалению, на базе строительного материала Терры невозможно создать истребитель, идентичный атлантскому.       Уэн позволил себе улыбку глазами.       — Значит, имеет смысл поохотиться за вражескими.       Наан посмотрел на него исподлобья, ощутив всколыхнувшееся в сердце волнение, походившее скорее на завистливую гадюку, чем на благоговейный трепет.       Невырожденный. Приводить его было ошибкой, ведь ни Наан, ни кто-либо другой не имел права судить такого, как Уэн Акоди. Что бы невырожденные не делали, они находились под охраной законов, единодушно принятых ещё в древности. Рассматривать их преступления мог только суд, в состав которого входили по меньшей мере трое невырожденных, а у Альянса таковых не было. Марк Крысолов не ошибся — на Терре их всего девять, и лишь один примкнул к Альянсу.       Что же касалось самого Марка, узнав, кому он в самом деле подчинялся, Наан пришёл в бешенство. Смотрящие. И сам Смотрящий, подумать только! Будь Марк Крысолов проклят, но он и здесь был совершенно прав — телепаты класса «А» по улицам свободно не разгуливали, и найти ему замену, тем более — убедиться в верности Альянсу — было почти невозможно. Одно только это прививало ему иммунитет, а уж принадлежность к роду Смотрящих подавно.       Весь этот суд — сплошной фарс, но оставить обоих безнаказанными Наан не мог. Они ослушались приказа генерала. Подобное не должно сходить с рук никому, будь они хоть невырожденными, хоть золотоносными телепатами.       Марк уловил тонкую проволоку мыслей Наана Каси и облегчённо выдохнул. Из зала суда он выйдет несвободным, но живым. Если Смотрящим ещё понадобится его помощь в 3-ей колонии, Марк останется и продолжит служить. А если нет… едва ли кому-то под силу удержать телепата класса «А» от дезертирства. Отпуская его, Наан должен был понимать это.

***

      Михаил вышел на улицу и снова выматерился. Наручный браслет показывал девять вечера, но небо всё ещё дышало розовинкой заката, а спёртый воздух через силу проталкивался в горло.       От душного марева нигде не было спасения, ни в стенах наспех возведённого хлипкого штаба, ни вне его. За весь месяц, что он провёл здесь, Михаил не помнил себя чистым и хорошо пахнущим. Плотная военная форма липла к телу и воняла потом, с какой бы частотой Михаил её ни стирал. Он сбился со счёту, подмечая прожитые здесь дни, и сходил с ума, плавясь в удушливом климате Флориды. А вместе с ним, казалось, плавились его мозги.       — Твою мать, да как здесь вообще можно жить! — в сердцах бросил он, и какой-то парень под стенами штаба перевёл на него ленивый одобряющий взгляд. Потом затянулся сигаретным дымом и отвернулся от Михаила, продолжив разглядывать стремительно темнеющее небо. Он был одет в такую же форму, и даже запах дешевой сигареты не мог перебить её вонь. Во всяком случае, так казалось Михаилу.       Он стоял, нюхая растворённые в плавящемся воздухе запахи пота, дешевой сигареты и цветущей воды в Окичоби. Когда ветер менялся и начинал дуть с озера, цветение перебивало всё остальное, и это было даже хуже. Сегодня ветра не было вообще. Запахи переплетались и смешивались, образуя неповторимый букет, прочно связавшийся в уме Михаила с чувством отвращения и злобы, испытываемыми при взгляде на 2-ую колонию.       Михаил поймал себя на мысли, что какое-то время гневно смотрит на виднеющийся вдали частокол, обозначающий границы Линии смерти. Атланты установили его, чтобы дать людям понять, где заканчивается их территория, и выносить с Линии смерти как можно меньше трупов случайных прохожих. Правда, к колонии уже многие годы никто не забредал, опасность частокола поняли все жители Флориды.       Поначалу Михаил чувствовал себя идиотом, пялясь на равнину, заросшую степными травами. Равнина как равнина. Хоть он и понимал, что за частоколом распростёрлась колония, глаза говорили о другом и спорили с разумом. Проклятый атлантовый барьер, воссоздающий иллюзию первозданной местности, во всей красе. А за ним — колония, поглотившая Иэна.

***

      В гостиной Нулевого отряда, единственной роскошью которого был старый, непонятно откуда взявшийся диван, почти не осталось ни людей, ни атлантов. Михаил спустился к назначенному сроку, тщательно вымытый в озерной воде и пахнущий водорослями, как и все собравшиеся, обвёл взглядом членов звена — трёх атлантов и двух медиумов — и после недолгого раздумья сел на табурет рядом с Кайером Раем. С недавних пор он всё чаще выбирал Кайера, и виной тому была их общая утрата. Впрочем, об Анне со дня, когда Михаил очнулся в больнице, они не заговаривали.       Его появление не нарушило царящего в гостиной молчания. Его трудно было назвать дружелюбным, как и всех собравшихся.       Михаил поглядел на Яму Назу, занявшего в их звене место Балы. Новичок в команде и бывший инструктор лётной академии, Яма держался гордо и непринуждённо. Однако несмотря на месяц, проведённый в тесной близости с Форком Эйле, сдружиться с ним у Ямы не получилось. Вернее было бы сказать, что Форк не захотел дружить с бывшим коллегой по академии. Вот и сейчас Форк глядел на него мрачным взглядом, а его обритая наголо голова ловила отблески приглушённого света.       — Как долго мы будем торчать здесь, отлавливая перебежчиков, дурея от духоты, вонючей тины и паршивой кормёжки? — возмутился медиум Ден, чьим пилотом стал Яма, но с ответом ему никто не торопился.       Они снова погрузились в молчание, в котором Форк оторвал взгляд от Ямы и обратил внимание на Кайера. В последнее время он часто пристально рассматривал его, и Кайеру это не нравилось.       — Столько, сколько потребуется, — ответил Кайер. Он был командиром звена, и улаживать недоразумения входило в его обязанности. И коль уладить главное недоразумение — отношения Форка и Ямы — ему не удавалось, нужно было пресекать недовольство остальных. — Мы солдаты, если вы не забыли. И будем делать то, что прикажут.       — Но какой в этом смысл? — взбеленился Ден, не привыкший к просиживанию штанов от безделья. — Они и без нас никуда не денутся! Посмотрите, сколько здесь сухопутных войск, — он выкинул руку, указывая в сторону лагеря, разбитого за штабом. — Солдаты объединённой армии Альянса не дадут атлантам покинуть пределы колоний по земле, их для этого сюда и стянули. А с их самолётами прекрасно справляется установки противовоздушной обороны, так что эти идиоты уже уяснили, что лучше не рыпаться. Зачем, я спрашиваю, здесь понадобился Нулевой отряд? Ещё пара месяцев безделья, и мы все жиром заплывём!       — На такой-то кормёжке? — усмехнулся Форк, и Кайер поддержал его улыбкой.       Но Ден не унимался:       — Не ёрничай, ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Мы здесь бесполезны.       — Уж лучше быть бесполезными здесь, чем оказаться полезными где-нибудь ещё, — отрезал Кайер, и Ден в недоумении расширил глаза.       — Хочешь сказать, ты боишься воевать?       — Хочу сказать, что пока сухопутная армия, ПВО и мы стережём атлантов внутри колоний, нам не нужно с ними сражаться, — отрезал Кайер. — Уж лучше мы будем впустую просиживать штаны. Но если какая-нибудь птичка выскользнет наружу, и ракета не сумеет её остановить, то ничто, кроме «Бессмертных» не помешает ей освободиться. Поэтому я готов изнывать от тоски и есть пресную рыбью похлёбку годами, если это поможет держать атлантов внутри. А что до тебя, Ден? Рвёшься в бой?       Ден шумно выдохнул и прикусил язык.       Кайер обвёл угрюмым взглядом команду. С начала войны он осунулся, потерял аппетит и сон. Все понимали, что его, как Михаила, гложет боль и ненависть. Но Кайер вынужден был сидеть сложа руки, когда его сердце жаждало мести, от которой его отделяла всего лишь Линия смерти.       — Под птичкой ты подразумеваешь Вхарата?       Кайер встрепенулся и поднял взгляд на говорившего.       В обычных условиях члены звена опасались произносить имя Анлуана Вхарата при Кайере или Михаиле. Но Яма был рождён для того, чтобы создавать необычные условия.       Лицо Михаила пошло красными пятнами, а взгляд Кайера помутнел, но Яму это не впечатлило.       — Оставьте свои страшные лица, — сказал он. — Прямо здесь и сейчас ваш враг не Вхарат, а вы сами. Жалеете себя, забыв, что ещё месяц назад вас обоих пытались убить. Думаете убийца, осмелившийся подпортить ваш самолёт в колонии, где работает телепат класса «А», сдастся? Вы же не думаете, что это был дилетант или хуже того, простая случайность? На месте убийцы я бы не упустил возможности оказаться с вами в одном лагере, где так удобно нет ни Марка Крысолова, ни других сносных телепатов.       — Яма! — не то зло, не то испуганно взвилась Тоня, штурман Форка и подруга Михаила.       — Кто-то должен вернуть им разум, — невозмутимо отозвался Яма, — если сами не хотят выбираться из блаженного забытия. Мёртвые остаются мёртвыми без каких-либо усилий, а живым нужны все их чувства, чтобы продолжать оставаться живыми.       Михаил сорвался с табурета и бросился на Яму, презрев их видовое различие. Яма был не просто высоким и сильным атлантом. Он был одним из самых величественных среди потомков невырожденных, и тягаться с ним мог разве что Кайер. У Михаила не было ни малейшего шанса приблизиться к нему.       — Об этом я и говорю, — сказал Яма, поднявшись и оттолкнув Михаила, так что тот врезался в диван, на котором сидели Тоня и Ден. — Чувство самосохранения — одно из базовых в наборе выживания. У тебя оно отсутствует. Как и у тебя, Рай. Но если Рай всегда был склонен недооценивать собственную жизнь, то тебя, Михаил Белый, клявшегося перебить всех атлантов, я не понимаю. Мёртвым сложно сражаться. Или медиумы и на такое способны?       Никто не оценил сарказма Ямы, но смысл его слов достиг умов Михаила и Кайера. Михаил поднялся с пола, на который толкнул его Ден, защищавший Тоню. Потом оттряхнул от сора и пыли свежевыстиранную форму, сжал зубы и отвернулся от Ямы.       Кайер замер на табурете.       «Рай всегда был склонен недооценивать собственную жизнь», — засело у него в голове. Яма говорил о произошедшем с Мике. За этот месяц Кайер ни разу не вспомнил о нём, и ему бы следовало радоваться, что вина, столько лет терзавшая его душу, наконец-то притупилась. Было ли это следствием прощения, дарованного ему Ямой? Или же помять о Мике из его сознания вытеснила смерть Анны?       Неважно. Яма прав, Кайер склонен обесценивать свою жизнь, ему нужен лишь повод. Раньше этим поводом был Мике, теперь им стала Анна.       Анна, чей отъезд в замок он воспринял с радостью, полагая, что там она будет в безопасности. Анна, которую он любил. Анна, которую убил Анлуан Вхарат.       В сердце Кайера поднялась ярость, чтобы снова зажечь его. Да, Кайер будет сидеть в этой степи под беспощадным солнцем, терпеть духоту и циклоны, есть пресную пищу и шататься без дела до тех пор, пока из воздушного окна в барьере не вылетит самолёт Вхарата. Или же он не выйдет под покровом ночи из-за частокола, рискнув обмануть смерть с помощью своего ручного дьявола. Кайера ему не обмануть. Кайер учует его, как бы далеко Анлуан Вхарат не ушёл. Он догонит его и убьёт. А после подумает, что делать дальше.       Кайер поднялся с табурета и подошёл к Яме, оказавшись ниже его на полголовы. Он твёрдо посмотрел ему в глаза и положил руку на угловатое плечо.       — Спасибо, — сказал Кайер, прежде чем покинуть гостиную.       Яма сел на свой табурет и едва заметно улыбнулся.