Дети Терры

      Удержать Михаила в больнице дольше, чем на десять дней, не удалось даже главному врачу. Сбегая на волю, он переставлял костыли так резво, что сомневаться в его хорошем самочувствии не приходилось. Возвращаться в общежитие не было смысла, так как здоровым Михаил всё ещё не был, протезированная нога побаливала, привыкнуть к ней оказалось сложнее, чем он думал.       Поэтому Михаил направился в свою запущенную квартиру. На борьбу с пылью у его педантичной натуры ушло больше часа, но лишь приведя жилище в более-менее пристойный вид, он смог подумать о том, что делать дальше.       Кайер считал, что в аварии виноват его старый товарищ, с которым не сложились отношения. Но Яма казался Михаилу благоразумным, поэтому с Кайером он согласен не был и не мог найти себе места, нуждаясь в своих ослабших из-за пережитого потрясения телепатических способностях как никогда раньше.       Изведя себя до головной боли, Михаил решил отвлечься и навестил Анну. Когда дверь её квартиры отворилась и Анна показалась на пороге, сердце Михаила пропустило удар. Не только взгляд, но даже волосы сестры утратили блеск, а сама она похудела.       — Сбежал, значит? — на губах Анны показалась едва заметная улыбка. Она провела его на кухню, где Михаил заметил тарелку с недоеденной и уже покрывшейся корочкой картошкой. Поставив воду, он принялся обыскивать шкафы, опираясь на один из костылей, а второй отставив в сторону. Чай оказался в одной из керамических банок с отстёгивающимися крышками. Расписанные цветочными мотивами, они казались совсем новыми и выбивались из ряда простой, расставленной без всякого порядка посуды. Неряшливость Анны приводила Михаила в замешательство. Как человек, одарённый тонким чувством прекрасного, может быть настолько неаккуратен в повседневной жизни?       — Я чувствую себя здоровым, — покончив с завариванием чая, Михаил облокотился о подоконник. Это занятие отняло у него вдвое больше времени, чем могла бы потратить Анна, но она сидела за столом, уныло глядя на картошку.       — Тогда зачем тебе костыли?       — Чтобы отлынивать от работы.       Но даже шутка, эта жертва, на которую пошёл Михаил, не привлекла её внимания.       — Что подумает Иэн? — спросила она с несчастным видом. Михаил знал о её любви к Иэну и мог лишь гадать, как сильно Анна боялась подвести их приёмного отца.       — Ты всего-то под домашним арестом. Было бы чего бояться.       — Меня выгонят из колонии. Из-за той дурацкой ярмарки, — она едва не плакала.       — Наан Каси не нуждается в демонстрации своей силы. Он адекватный атлант.       В ответ послышался не то стон, не то всхлип. Анна подняла голову, и Михаил не поверил своим глазам: она тряслась от беззвучного хохота.       — Адекватный атлант? — выдавила Анна. — Неужели тебе нужно было упасть с неба, чтобы мозги, наконец, встали на место?       Михаил нахмурился, его лицо приобрело враждебное выражение, и он стал похож на прежнего себя.       — Ничего с тобой не сделается. А если и выгонят? Подумаешь, трагедия. Есть вещи и похуже.       — Вот теперь я узнаю своего братца, — Анна выбросила картошку в мусорное ведро.       Михаил нервно провёл рукой по волосам. В конце концов, что он за человек?       — Прости. Я, наверное, никогда не научусь общаться с людьми. Тоня говорит, я безнадёжен.       — Раз об этом заговорила даже Тоня, ты достиг вершины своего эгоизма.       Настроения сглаживать образовавшуюся неловкость у Анны не было. Чувство, что ему здесь не рады, прогнало Михаила обратно в его конуру. Анне с его уходом стало легче.       «Всегда есть кто-то, кому хуже, чем мне, — подумала она, направившись в свою комнату, — и этот кто-то у меня всегда под боком».       В конце концов, её проблемы ничтожны в сравнении с неспособностью Михаила жить нормальной жизнью. Она могла лишь гадать, что послужило последней каплей для Тони, и жалеть, что бедная девушка избрала человека, столь неподходящего на роль возлюбленного. Анна не сомневалась, что Михаилу уготована участь одиночки, и что будь их родители живы, это обстоятельство огорчило бы их. Хотя имела ли она право осуждать его? Была ли сама Анна достойным человеком? Знал ли Иэн, какие трудности его ждут, когда брал сироток под своё крыло?

***

      Здание управления безопасностью колонии находилось в административно-жилом секторе, рядом с правительственным районом. Подходы к нему были заасфальтированы, но прежде чем выйти на дорогу, Яма прошёлся через парк, увязая во влажной и податливой после дождя земле. Теперь его обувь была в грязи, и он пытался обтереть ноги о придорожную траву. Над ним нависала берёзка, осуждающе шелестя ветвями, но Яме не было дела до красоты природы. Чем больше он погружался в своё расследование покушения на Кайера Рая, тем больше оно его беспокоило.       Кем бы Яму ни считали его бывшие коллеги по лётному училищу, а ныне птицы слишком высокого полёта, чтобы озадачиваться делами простого инструктора, простым Яма вовсе не был. Четыре года, прошедшие с его расставания с Кайером Раем и Форком Эйле, о Яме было кому вспоминать, и в число его «тайных почитателей» входил не кто иной как нынешний генерал колонии Наан Каси. И хоть Яма отказывался от его регулярных предложений вступить в Нулевой отряд, связей у простого инструктора накопилось достаточно. И он не преминул ими воспользоваться.       Один из его полезных знакомых работал в управлении безопасностью колонии. Благодаря ему Яма узнал, что техник, виновный в крушении самолёта Кайера Рая, уже несколько дней как сидит в подземной камере УБК.       Согласно протоколу колониального правительства, о таких серьёзных происшествиях, как убийство или крушение самолёта надлежало сообщить во 2-ую колонию, куда, так или иначе, стекалась информация обо всём происходящем в жизни атлантов на Терре. Затем нужно было провести местное расследование, найти преступника и передать его во 2-ую колонию, во внутреннюю безопасность, которая будет решать его дальнейшую судьбу. Поскольку у атлантов не было возможности содержать тюрьмы, за политическое преступление или убийство сразу отправляли на эшафот, а за менее серьёзные нарушения полагались административные штрафы и исправительные работы.       Однако решать подобные вопросы так, как было установлено колониальным правительством, 3-я колония не могла.       Яма знал, что приговор техника будет вынесен в УБК. Там же будут судить и настоящего преступника, ведь техник, по-видимому, оказался такой же жертвой, как и Кайер Рай. Идею подкрутить гайки гидросистемы руля направления ему подсказали. Хуже того, при допросе выяснилось, что техник знать не знал, что творит. В его памяти не отложилось ни одного действия, связанного с намеренным опасным вредительством. По всей видимости, чтобы узнать об этом, ведущему следователю колонии, Марку Крысолову, пришлось прибегать к усилителю психической активности. Только так он мог вытащить воспоминания, утаённые от самого носителя.       И то, что увидел в этих воспоминаниях Марк Крысолов, всерьёз озадачило его. Похожая ситуация была с покушением на Анлуана Вхарата, и Крысолов об этом не забыл. Теперь под угрозой оказалась жизнь другого выдающегося пилота. Очевидно, противником Марка Крысолова, телепата класса «а», снова стал другой телепат. Только говорить об этом во всеуслышание не следовало.       «Ох уж эти медиумы, — подумал Яма, поглядев на свои ноги. Всё, что ему удалось, это размазать грязь. — В любой отвратительной ситуации оказываются замешаны они. Неудивительно, что люди боялись их так, что истребляли. Пожалуй, сейчас боятся не меньше, но пятнадцатилетняя война показала, что с медиумами лучше жить дружно. Это же она должна была показать и нам, атлантам».       Исходя из полученных Ямой знаний можно было заключить, что в колонии промышляет телепат-атлантоненавистник, попытавшийся убить вначале Вхарата, а потом и Рая. Но Яма сомневался, чтобы Марк Крысолов не сумел разглядеть разницу между покушением на Анлуана Вхарата, когда руками снайпера Асема Боса орудовал телепат-дилетант, и покушением на Кайера Рая, не удавшимся лишь по счастливой случайности.       Если бы Асемом Босом и техником, повредившим самолёт Рая, управлял один и тот же телепат, Асем тогда бы не промахнулся. Яма был почти уверен, что тот, кто подстроил поломку гидросистемы, был военным. Он в совершенстве знал устройство истребителя и наверняка умел обращаться с оружием. Убийца знал, какие гайки техник должен был подкрутить, чтобы самолёт долетел до чащи, где в случае срабатывания катапульты обессиленных, может быть, раненных лётчиков легче было найти медведям, нежели поисковой группе.       Всё это указывало не просто на военного, а на лётчика. Будь то пилот или штурман, он хорошо знал своё дело. Он мог знать даже то, что известно лишь нескольким атлантам, работавшим бок о бок с Кайером в лётном училище. То, что Кайер скрывал всеми силами от лётной комиссии, и что могло стать причиной краха его карьеры.       О его страхе перед штопором.       Если убийца знал про страх, он хотел не просто убить Кайера, но ещё и напугать его до потери достоинства. Проблема с гидросистемой, которую можно обнаружить лишь в полёте, и которая неизбежно ведёт к штопору, как нельзя лучше подходила для запугивания.       Если предположение Ямы было верно, то число подозреваемых сужалось до нескольких атлантов. Картину портило лишь одно: атланты не умели управлять чужим разумом.       Яма настолько увлёкся своими размышлениями, что, подняв глаза и увидев стоящего рядом Форка, он вздрогнул от неожиданности. Они поглядели друг на друга так, словно жили на разных концах планеты и не ждали когда-либо встретиться.       Форк бросил на Яму мрачный взгляд и продолжил путь. Должно быть, тоже шёл навестить Кайера. Это не входило в планы Ямы.       — Эй, Форк. Не хочешь поздороваться со своим боевым товарищем?       Лицо Форка скривилось, и он рявкнул:       — Ты мне не товарищ.       Хотя Форк едва ли мог забыть, что Яма принял предложения Наана Каси, и в скором будущем вступит в Нулевой отряд.       — Напрасно ты говоришь со мной в таком тоне. Видимо, не знаешь, что Наан рекомендовал меня в звено Кайера, на место Балы. Бала славный парень, но ты же хорошо изучил Наана, ему мало элитного подразделения. Он хочет довести до идеала каждое звено.       Сознание Форка зацепилось за «хорошо изучил», сказанное с деланной небрежностью. Он был уверен, что Яма сделал это намеренно, и от этого Форку стало не по себе. Ничего не изменилось. Проклятый Яма всё так же хорошо подмечал детали, как и четыре года назад, как и всегда.       Форк не сдержался и тихо, с оттенком угрозы в голосе прорычал:       — Я не буду летать с тобой. Кайер не будет летать с тобой.       — Вы солдаты и будете делать то, что прикажут. Наану наплевать на наши дрязги. И знаешь, он прав. На кону гораздо больше, чем чья-то гордость. Если мы можем принести пользу Альянсу, мы должны работать вместе.       — Кайер думает, что это ты устроил ему несчастный случай.       — А ты так не думаешь?       — К сожалению, командир нашего звена немного туповат, — пожал плечами Форк. — Но это не значит, что остальные члены команды тоже.       — Не могу не согласиться, — усмехнулся Яма.       — Не вижу повода для веселья. Едва он освободится, придёт за тобой.       — Мы уладим этот вопрос раньше.       Форк посмотрел на него, потом на здание УБК, и как будто только сейчас понял, что Яма оказался здесь не случайно.       — Да, Кайер мог спасти моего брата, — отрезал Яма, меняясь в лице. — Но он не убивал его. Мике погиб по своей вине. И я бы сильно удивился, если бы ты, Форк, решил, будто я хотел извести за это Рая.       В глазах Ямы проскользнул неприятный огонёк. От его взгляда Форк покрылся гусиной кожей, а в горле образовался ком. С тех пор, как их дороги разошлись, Форк старался не думать о Яме, застрявшем в лётном училище на должности инструктора. Однако забыть о Яме у него так и не получилось. Форк словно чувствовал, что день, когда им опять придётся работать вместе, настанет. И это будет один из худших дней его жизни.       — Так что я буду рад услышать от тебя: «С возвращением», — без тени иронии сказал Яма. — Я наблюдал за тобой. Не думаю, что тебе удалось стать лучше, чем ты был. Бала заслуживает быть рядом с Раем больше тебя, да только Рай этого не понимает. А теперь сверни с дороги на часок.       Форк не ответил. Он наблюдал, как высокая угловатая фигура Ямы движется в сторону УБК, а в голове, словно заведённая, повторялась одна и та же фраза: «Я наблюдал за тобой».       — Проклятье, — процедил Форк. Развернувшись на каблуках, он запустил руки в карманы куртки и пошёл в обратном направлении.

***

      Дни Кайера тянулись мучительно долго. Крушение и увечье, которое получил Михаил, не давали ему спать по ночам. Михаил едва не погиб из-за него, такого Кайер простить не мог. Ни себе, ни тому, кто устроил поломку в их самолёте.       Заключённый в четырёх стенах, не имеющий возможности выпустить свой гнев, он постепенно терял трезвость ума. Кайер постоянно думал о Яме и его мысли обращались к причине их вражды, казавшейся более чем убедительной для того, чтобы свести с Кайером счёты.       С появлением Михаила он не думал о Мике так часто, как прежде. Бывало, Михаил изводил его до такой степени, что Кайер неделями не мог сосредоточиться ни на чем, кроме приведения в порядок своего взбудораженного ума и распрямления пожёванной гордости. Он даже представить не мог, что на его голову свалится такое наказание.       Но теперь, просиживая дни напролёт в тюремной камере, Кайер вспомнил о Мике. К злости, терзающей его душу, присоединилось чувство вины, избавиться от которого, как и от страха, порождённого событиями того дня, Кайеру вряд ли удастся. Глядя в стену, он тяжело вздохнул и произнёс, обращаясь к Яме:       — Я по-прежнему не против вендетты. Но ты совершил ошибку, впутав в наше дело Михаила.       В коридоре послышались шаги. Шли двое. Кайер выпрямился на своей койке, щёлкнул замок и в открытую дверь как по волшебству вошёл именно Яма. К лицу Кайеру прилила кровь, но он не шелохнулся, провожая его взглядом. Сопровождающий Яму Марк Крысолов закрыл за собой дверь, и в коридоре раздавались его удаляющиеся шаги.       Оставшись наедине, они изучили друг друга.       — Нам бы не пришлось разговаривать при таких неприятных обстоятельствах, не будь ты упрямцем, — нарушил молчание Яма. — Хотя, что для сына охотника пустые стены и жёсткая лежанка? Или ты научился ценить комфорт у своего друга-аристократа?       — Не приплетай Форка.       — Это не я пытался убить тебя, — отрезал Яма, отходя к противоположной стене. — Мой брат погиб, потому что вместо того, чтобы сражаться со своим страхом, он бежал от него. Я не виню тебя, хотя ты был его инструктором и должен был забрать у него управление, — он помолчал, после чего продолжил уже более миролюбиво: — Товарищами, как раньше, нам не быть, но пойми меня правильно. Я не настолько жалок, чтобы опуститься до мести. И что самое неприятное, временами ты напоминаешь мне Мике. Не тупостью, конечно. А тем, как ты бежишь от своего страха. Точно как Мике. И закончишь, как он, если продолжишь бегать. То, что ты сейчас жив, наверняка заслуга Михаила, а не твоя собственная.       Кайер обмер и в недоумении уставился на Яму. Как он мог что-либо узнать? Ямы не было рядом все эти годы. Если даже членам звена Кайера, за исключением Форка, не было ничего известно, то как о его страхах мог догадаться Яма? Сидя в своём кабинете в училище или летая на учебных спарках со студентами. Глупости.       — О чём ты? — небрежно осведомился Кайер.       — При мне можешь не притворяться, — сдвинул брови Яма. — Я видел тебя на берегу, когда тело Мике вытаскивали из воды. В твоих глазах был тот же страх, что лишил рассудка моего брата.       Кайер замер. Повторив свои слова на комиссии, Яма мог отобрать его налаженную и такую желанную жизнь. Мог вернуть Кайера в прошлое, где тот, кого сейчас сравнивают с Анлуаном Вхаратом, был всего лишь сыном охотника. В том прошлом у него не было возможности утолить мучительную потребность пробиться наверх. Не было училища и Форка, который позволил ему, простолюдину, прикоснуться к жизни благородных. Следопыт-Кайер никогда бы не встретился с Михаилом, потому что его жизнь сосредоточилась бы на земле, а Михаила — в небе. Какая огромная пропасть была между этими двумя мирами! Кайер не преодолел бы её за целую жизнь.       — Чего ты хочешь? — в голосе Кайера послышалась угроза.       В ответ по камере раскатился утомлённый смех Ямы.       — Я сказал, что не держу на тебя зла, но ты думаешь, что я хочу подставить тебя на комиссии?       Кайер поднялся и пустился в обход по камере. Брови его были нахмурены, губы плотно сжаты. Он то и дело потирал подбородок и бросал изучающие взгляды на Яму.       — Так ты прощаешь меня? — с сомнением спросил он. В голосе сквозило недоверие.       — Я не держал на тебя зла. Но глядя на тебя, я вспоминал брата.       — Ты поэтому всё время отказывался от предложений Наана? Проклятье, Яма, всем прекрасно известно, что тебе, а не нам, первому должно было достаться место в Нулевом отряде. Так это что, всё из-за меня?       У Кайера потемнело в глазах. Четыре года недомолвок, открытой неприязни, и вдруг оказывается, что Кайер мучился зря? Яма прощает его?       Невозможно. Будь на его месте Кайер, он не простил бы убийцу брата. Пусть Кайер не убивал Мике собственными руками, он мог спасти его. Мог, если бы не растерялся, как сопливый первокурсник. Гибель Мике была на его совести. Яма не мог этого не понимать.       Яма, словно зная, о чём думает Кайер, покачал головой и выдохнул:       — Тяжело. Работать с тобой будет ещё тяжелее.       — Так не работай, — огрызнулся Кайер. Он был зол на себя и ещё больше — на Яму, глядящего в лицо атланту, лишившему его самого дорогого, и готового простить, примириться и забыть. Кайер не понимал, как такое возможно. Нет, только не в его мире.       — Не могу. Я дал слово генералу, и отсиживаться в тепле мне совесть не позволит. Война скоро начнётся.       Кайер глядел на него по-прежнему с недоверием.       — Так что советую принять мои слова на веру. Я не держу на тебя зла, и убивать тебя мне нет резона. О твоём страхе штопора я так же никому не расскажу, — Кайера передёрнуло, — иначе ты вылетишь из отряда. Тебе не мешало бы научиться отличать друзей от врагов. Настоящий преступник на свободе, тебе нужны союзники.       — Так вот оно что. Хочешь стать моим союзником? — усмехнулся Кайер, пытаясь скрыть вновь пронзивший его страх и попытки осознать, что движет Ямой.       — Подумай над тем, как усмирить Форка, не то он сварится в собственном соку от желчи, — Яма проигнорировал его выпад, подошёл к выходу и постучал. Дежуривший рядом с камерой атлант открыл ему дверь. — И прости, что пришлось обнародовать запись с КПП, но тебе нужно было дать время, чтобы остудить голову.       «А мне убедиться, что опасность реальна и скорее всего ближе, чем ты думаешь», — домыслил Яма.       Когда шаги в коридоре стихли, Кайер сел на койку и уставился невидящим взглядом в пол. Спустя четыре года Яма заговорил открыто.       От этого в груди Кайера образовалась пустота. Ему показалось, что этим разговором они предают Мике. Чувство вины не давало им забыть. Если они простят друг друга, что станет с Мике? Они будут вспоминать о нём реже, пока боль утраты не притупится, и они не забудут. Кайер не хотел забывать, как легко потерять чью-то жизнь. Чтобы сохранить её, порой достаточно проявить больше участия, стать чуточку внимательнее. Кто знает, может быть, однажды чьё-то невнимание погубит Кайера, как его невнимание погубило Мике. Нет, об этом нельзя было забывать. Никогда.

***

      Когда Кайер вышел из-под ареста, Анны в колонии уже не было. Михаил встретил его и рассказал, что Анну посадили на присланный Иэном самолёт два дня назад. Трудно сказать, кто из них выглядел более опечаленным, ведь Михаилу, пусть и незримое, но присутствие Анны давало уверенность в себе и было опорой. Теперь она оказалась за десятки тысяч километров от него и на сердце у него образовалась тяжесть.       — Я слышал, что замок Иэна Хильдермана взять невозможно, — сказал Кайер. — Он как бастион древности, нерушимый. Может отъезд Анны к лучшему. Скоро начнётся война, и там Анна будет в большей безопасности, чем здесь.       Михаил посмотрел на бетонное здание УБК и вспомнил о разговоре с Марком Крысоловом. Марк позвал его и Яму, чтобы ввести в курс дела. От мысли, что несостоявшийся убийца может находиться в кругу их общих знакомых, и у Кайера нет путей отступления, в животе Михаила зарождалось неприятное чувство. Когда Яма ушел, Марк сказал ему ещё кое-что, отчего Михаил до сих пор не мог найти покоя.       — Это он нашёл тебя в лесу, — сообщил Марк. — Поисковая группа ни на что не надеялась, шансы отыскать тебя были равны нулю. Но Кайер Рай нашёл. Это он спас тебя.       «Хороший следопыт, — пронеслось в мыслях Михаила. — Действительно, хороший».       Они всё ещё стояли у серого знания УБК. Михаил переступал с ноги на ногу, стискивал пальцы и закусывал губу, словно боролся со словами, которые хотел и в то же время боялся произнести. Кайер не мог не заметить его подозрительного поведения, и в недоумении уставился на Михаила.       — Есть ещё что-то? Крысолов ведь рассказал вам о расследовании?       Мысль о том, что Яма оказался непричастен, смущала его едва ли не больше факта, что убийцей мог оказаться кто-то из его знакомых.       — Думаешь, я идиот, раз подозревал Яму?  — осторожно поинтересовался Кайер.       — А ты больше его не подозреваешь? — уточнил Михаил.       — После допроса Крысолова? Как бы неприятно это было признавать, но я сам побывал там и более чем уверен, что этот дьявол докопается до чего угодно, — от воспоминаний о мысленной пытке его пробрал озноб. — Поэтому, если Крысолов говорит, что Яма невиновен, значит, невиновен.       — Но поверить словам Ямы ты не смог?       — Знаешь, это ведь из-за него Анну отправили домой.       — Знаю.       Кайер подавился воздухом. Неужели Яма и здесь успел соломку подослать? И как ему удалось втереться в доверие такому ярому атлантоненавистнику, как Михаил?       Михаил тем временем опять замялся.       — На самом деле я хотел сказать тебе спасибо, — через силу выдавил он и тут же замолчал. На лице Михаила отобразился лёгкий румянец. — За то, что пришёл за мной.       Кайер замер в недоумении. Услышать благодарность от Михаила, когда из него доброго слова не вытянешь, было сродни удару молнии, поэтому Кайер решил, что ему померещилось. Но заливающийся краской, отводящий взгляд Михаил заставлял возвращаться к сказанному и упорно прокручивать в голове. Как реагировать на такое, Кайер не знал. В конце концов, он втянул носом воздух и чертыхнулся, как настоящий русский.       — Я же просил Крысолова не говорить!       — Почему?       Но Кайер не ответил, было видно, что и ему неловко.       — Я знал, что найду тебя. Прикрывай меня в небе, и всё будет хорошо, напарник.       — Можешь быть уверен, — чересчур серьёзно ответил Михаил.       К общежитию они пришли вместе, вызвав сплетен на несколько месяцев вперёд. Чтобы Михаил так живо разговаривал с атлантом? Да чтобы ещё и улыбался при этом?       — Кайер, — перед тем как отправится в своё крыло, Михаил снова сделался серьёзным. — Как погиб твой отец?       Кайеру не хотелось говорить, но Михаил, должно быть, задавался этим вопросом ещё с прошлого разговора.       — Я не знаю, — всё же ответил он, — однажды он ушёл в лес, но обратно не вернулся.