Дети Терры

      Иэн закрыл книгу, продолжая удерживать её на весу и незаметно складывая пальцы свободной руки в охранный знак. Его отец, Эллис Хильдерман, называл это баловством, но он не был Зеро. В мозгу Иэна было больше нейронных связей, а в руках — силы. Он убедился в этом, ещё будучи мальчиком. Тогда Иэн обнаружил, что способен придавать форму своим мыслям, создавая обереги. Именно «колдовство» Иэна лежало в основе барьера, созданного им для защиты своей башни от непрошенных гостей, как медиумов, так и атлантов.       Сейчас он смотрел на своих учеников и улыбался, довольный тем, что всё-так смог воплотить в реальность свою детскую мечту. Его отец не только не считался с бесовской силой Иэна, но также противился идее собрать под крышей замка как можно больше талантливых медиумов, чтобы они росли и развивались вместе с Иэном. Как знать, может быть, у Иэна было бы больше друзей, пойди отец на этот шаг. Но отец лишь снисходительно улыбался.       «Пустошь Хильдерманов слишком важное место, чтобы приводить на неё толпы», — говорил он, но стоило объявиться атлантам, вмиг оброс целой армией иллюзионистов и телепатов, засев в барьере вокруг замка как осаждённый.       Иэн тогда здорово на него разозлился. Но он был слишком мал, чтобы принимать судьбоносные решения. Зато потом, когда окончилась пятнадцатилетняя война, Иэн, наконец, смог вернуться к идее обучения молодых медиумов. И теперь в замке проживало, по меньшей мере, двадцать подающих надежды учеников, которым он, призрачный Зеро, был добросовестным учителем, всё больше убеждаясь, что тот, кто имеет силу и знания, обязан ими делиться. Потому и Аль-Хатиб, привечающий в своём крохотном, не то, что у Иэна, доме учеников, вызывал у него уважение.       Улыбнувшись ученикам по-доброму и в то же время хитро, Иэн отложил книгу и объявил задание на следующую неделю.       — Будете следить за мной при помощи своих сил. Только так, чтобы я этого не заметил. Если сможете, конечно.       Медиумы, среди которых было трое парней и пять девушек разных возрастов и национальностей, удивлённо воззрились на учителя, точь-в-точь, как предыдущая группа, которая как раз была занята выполнением этого задания.       Притворившись, что не замечает слежки, Иэн отпустил учеников и принялся перебирать книги на стеллаже, расположенном вдоль длинной стены. Ему не составляло труда одурачить даже самого талантливого в группе Юрия Алексеева.       Став одним из учеников Иэна, Юрий, известный ранее под именем Малиновкина и едва не убивший Анлуана Вхарата в 3-ей колонии, получил в замке комнату, выходящую окнами на базилику. Здесь он избавился от опостылевшей личины боязливого уродца и стал самим собой, короткостриженым светло-русым юношей с ореховыми глазами и лисьим лицом. Его врождённую дисплазию прооперировали, заменив деформированный сустав протезом из углепластика.       Иэн был его кумиром, но, чтобы стать хотя бы в половину таким же могущественным, как он, Юрию требовались годы обучения, и не только искусству медиума. Один из таких уроков Иэн собирался преподать прямо сейчас.       Иэн бродил по замку, а потом по саду и окрестностям. Барьерный модуль, ставший прототипом оперативного штаба 3-ей колонии, он инспектировал особенно долго. Построенный наспех, он представлял собой жалкое зрелище. Иэн пообещал себе снести бараки и возвести нормальное здание, как только разрешится проблема с атлантами. Пока же десятки медиумов трудились, создавая ненавистный атлантам защитный барьер, в тесных стенах и под рыхлой крышей. Постройки растянулись в длину, зигзагообразно изламываясь. Иэн прошёл модуль от начала до конца, заводя разговоры о структуре барьера, об энергетических затратах и сменном графике работников. Когда время Иэна истекло, он отправил Юрию мысленную усмешку и поставил блок, препятствуя дальнейшей слежке.       Этим вечером Иэн ждал особенного гостя, член совета Альянса, Кахера Тэхара.       — В итоге твоя игра в милосердного родителя обернулась против Анны. Я говорил, что ей не место в колонии, — сказал Тэхар, сев напротив Иэна в кабинете с картиной, изображающей создание Альянса. Глядя на неё, он возвращался в прошлое, к истокам дружбы двух рас и противоречиям, раздирающим с таким трудом созданный союз. Иногда Тэхару казалось, что Иэн намеренно демонстрирует ему панно, чтобы он помнил день, когда поддержал Иэна.       — Это пустое, — отозвался Иэн. — Анна останется в колонии.       — Нет, завтра она возвращается к тебе.       Бровь Иэна вопросительно изогнулась. Тэхар сложил руки на груди, поддакивая своим мыслям.       — Я предупреждал, что не стоит полагаться на Наана Каси. Ты не послушал. Неужели ты поверил, что Наан согласится убить Сена?       Будь проклят Рейнан Сен, новый генерал 2-ой колонии. Иэн был уверен, что причина сумасбродного упрямства Наана кроется в нём. Среди претендентов на роль генерала Рейнан Сен был лишь одним из многих. Но каким-то образом именно ему удалось сменить своего стареющего предшественника и засесть в самом сердце вражьего стана, да так, что не выдрать теперь уж никакими клещами.       Тридцать лет назад ни Наан Каси, ни Рейнан Сен ещё не были птицами высокого полёта. На первых годах колонизации грядущая борьба за Терру казалась чем-то далёким и почти эфемерным. И хоть все, включая Наана, понимали, что колонии нового правительства им не союзники, удержаться от привязанностей, множащихся с катастрофической скоростью, было невозможно. Даже сейчас можно было наблюдать, с какой охотой пилоты 3-ей колонии встречали своих соперников на межколониальных состязаниях. Хотя теперь-то они должны были понимать, что у них нет друзей за пределами Альянса.       Тридцать лет назад ничто не мешало Наану закрыть глаза на осознание этой простой и убийственной правды. И Наан увяз в этой ловушке. Поэтому спустя всего неполный год со смены власти во 2-ой колонии, Наан встал в позу и отступился от намерения уничтожить 2-ую колонию. Потому что теперь Рейнан погиб бы вместе с ней. Можно ли было его вразумить? Иэн сомневался.       Вот что на самом деле думал обо всём этом Иэн. Однако знать всю цепочку его умозаключений Тэхару было вовсе не обязательно.       — Ты прав, — согласился Иэн. — Наан нам больше не союзник.       — А был ли? — с подозрением сощурился моложавый красивый Тэхар.       — Возможно, не был. К сожалению, теперь я опасаюсь худшего.       Тэхар понимающе кивнул.       — Ты прав. Тоже самое касается и захвата орбитальной станции. Как только Наан поймёт, что ты задумал провести его, он может объявить тебя военным преступником. Не посмотрит на то, что ты Зеро, а я член совета.       Будучи сторонником решительных мер, Тэхар всецело поддерживал намерение Иэна уничтожить 2-ую колонию их же оружием, создав прецедент, после которого оставшиеся в живых атланты со страхом склонят головы.       Решение Альянса, продиктованное волей старейшего его представителя — Рокхана Каси — захватить станцию, но не воспользоваться ею, Тэхар воспринял с искренним возмущением. История беспощадна к слабовольным. Одна колония, стёртая в порошок, стоила миллионов жизней, которые неминуемо сгинут, если начнётся война.       — Разве это что-то меняет? — поинтересовался Иэн.       — Нет. На кону будущее Терры, а вместе с ней — моих детей. И я не хочу, чтобы они умирали по вине консервативных глупцов.       — Ты не перестаёшь меня удивлять. Либералы среди старшего поколения атлантов большая редкость. Мне не послышалось, ты назвал Рокхана Каси глупцом?       Тэхар уязвлённо примолк. Глядя на Иэна, он видел в его глазах те же усталость и тревогу. Когда столь долгое время проходит в ожидание одного единственного действия, концентрация напряжения перед его свершением достигает небывалых высот.       — О том, что делать с Нааном, мы решим потом, — сказал Иэн. — В конце концов, я Зеро, и нет таких проблем, которые я не мог бы решить.       — Наан не единственная проблема, — парировал Тэхар. — Что ты будешь делать с остальными членами совета? Я назову с десяток таких, кто ни за что не признает оправданность уничтожения 2-ой колонии. Даже празднуя победу, они будут призывать нас к ответу.       — Я вновь войду в совет Альянса, из которого меня выдворил этот полоумный старик, — сказал Иэн, и от его тона Тэхару стало не по себе. — Займу положение, равное твоему, и из четырёх решающих голосов в управлении два, а если мне удастся переубедить Наана, три, будут на нашей стороне. Что скажут другие члены совета, будет уже не важно.       — А что Смотрящие? По-прежнему не хотят выступить открыто?       Иэн покривился. Но ни он, ни Тэхар не догадывались, что их разговор перестал быть тайным. С некоторых пор в комнате незримо присутствовал слушатель, чей интерес к Иэну возрастал пропорционально услышанному.

***

      Ясир Эль Захра догадывался, что Иэн может думать об Аль-Хатибе, и эти мысли не делали его увереннее. Замерев, Ясир с трепетом в сердце ожидал, что же Иэн всё-таки скажет о Смотрящих, но тот, казалось, не собирался удовлетворять интерес Тэхара, а вместе с ним и Ясира.       Прекратив подпирать собой стену, Ясир пустился в обход по длинной полупустой комнате. Стеллажи, рабочий и журнальный столы, а также шкаф, могли бы стоять в кабинете президента, до того они были хороши. Но Ясир всё равно находил эту комнату отталкивающей. Серые стены замка совсем не походили на уютные помещения его дома из песчаника. И тут, и там камень, а какое разное впечатление производил! Здесь — холодные, суровые глыбы под стать хозяину, такие же чёрствые и загрубевшие, как и душа Иэна. Ясир ощущал усталость, давящую на него, и буквально видел, как под её тяжестью опускаются его плечи.       Поймав себя на мысли, что смотрит на Иэна с жалостью, Ясир устыдился. Кто он такой, чтобы жалеть самого сильного телепата на планете? Всего лишь непрошенный зритель и даже вор, укравший видения его будущего.       Иэн снова заговорил, и Ясир обернулся, завороженный уверенностью, с которой лилась его речь, но совсем не слушая. Вот он, человек, готовый пожертвовать жизнью, а против него бледная тень пресмыкающегося перед Анлуаном Вхаратом яхшаса. Глядя в лицо титана, спасшего медиумов во время пятнадцатилетней войны, Ясир чувствовал себя предателем. Без усилий Иэна Хильдермана медиумы никогда бы не объединились, и война с людьми не закончилась бы по сей день. А Ясир, жалкий иноходец, подставил Иэна, вытащив с того света его злейшего врага, предсказанного Аль-Хатибом. Ясиру хотелось посмотреть на Иэна с улыбкой, но он знал, что уже не сможет ничего изменить.       Ясир встряхнулся и вернулся к шпионажу, с сожалением отметив, что участь Анны, по-видимому, остаётся неизменной, а значит, их скоро разлучат. Не то, чтобы иноходцев можно было разлучить по-настоящему, ведь если не Анна, то Ясир всегда найдёт дорожку к ней, но держать за руку призрака и настоящего человека не одно и то же. Ему нравилось касаться Анны и нравилось ощущать её запах. Ясир отдавал себе в этом отчёт, а потому мог понять грусть, охватившую его. Безусловно, он успел привязаться к Анне, но речи не шло даже о том, чтобы признаться себе в самой малости, в своём интересе. Будь у Ясира больше времени и не занимай его внутренний конфликт со спасением вражеского яхшаса, возможно, он бы даже влюбился в Анну.       Ясир вздохнул и уже собрался уходить, как вдруг взгляд Иэна упал прямо на него. Конечно же, ни увидеть его, ни почувствовать Иэн не мог, поскольку Ясир находился в другом, нефизическом мире. Этот мир грозил своими опасностями, но в то же время защищал его от самого сильного телепата на планете. Так почему же Иэн продолжал смотреть на то место, где стоял Ясир?       Поборов озноб, отозвавшийся вибрациями в его призрачном теле, Ясир сдвинулся на пару шагов. Взгляд Иэна за ним не последовал, но место, что минуту назад представляло для него интерес, потеряло всякую привлекательность. Иэн вернулся к разговору с Тэхаром, убеждая его переночевать в замке, а Ясир немедленно вернулся в своё тело, открыл глаза и в недоумении уставился в потолок.       Неужели ему показалось? Ну, конечно, показалось! Как иначе объяснить столь диковинное явление — чтобы вдруг кто-то, пусть даже сам Зеро, смог обнаружить иноходца, прячущегося в нефизическом мире? Не тем же фактом, что у Иэна Хильдермана открылся третий глаз?       Вдруг внутренности Ясира похолодели. А много ли он знал о Иэне Хильдермане? Увы, только то, что было известно общественности. Почему он решил, что столь могущественный медиум выложит на стол все свои карты, если даже Ясир, простой иноходец, утаивает свои секреты? Может быть, Иэн тоже иноходец?       Но, прежде чем Ясир окончательно потерялся, он осадил себя, рассудив, что даже иноходцу требуется оставить физическое тело, чтобы проникнуть в тонкие миры. Иэн своего тела не покидал, в этом Ясир был уверен.       Вдруг он почувствовал такую усталость, что веки Ясира потяжелели, и он закрыл глаза. Не физическое напряжение, а напряжение моральных и душевных сил, наконец-то дало о себе знать. Его глупая выходка со спасением Ноа Джоши, основанная на собственных видениях и словах полоумного джэбата, его отношения с Анной, в конце концов, взбучка, которую устроил ему Кайер Рай — всё это вымотало Ясира. Он не захотел даже переворачиваться набок, а так и остался лежать на спине, чувствуя, как проваливается в сон.       Но в полудрёме он вдруг услышал голос, пытающийся пробиться издалека и с каждым сбрасываемым сонным покровом становящийся всё громче. Наконец, Ясир полностью пришёл в себя, услышав прямо в голове громкое: «Эй».       Поначалу он решил, что заснул, и кто-то из иноходцев пытается дозваться его. Ведь именно так они общаются без слов, одними мыслями в тонких мирах. Но миг сомнений миновал. Ясир бодрствовал и находился в своём физическом теле.       «Ты слышишь меня?» — повторил голос. Опять в голове!       От страха Ясир скатился с кровати и ударился об пол. Он узнал голос, которому едва не выдал величайшую тайну Альянса — его существование. Тогда, в мире душ, Ноа Джоши не удалось расколоть Ясира и узнать хоть что-то. Неужели этот монстр нашёл его, чтобы исправить свою ошибку?       Поднявшись, Ясир обыскал комнату глазами и наткнулся на канцелярский нож. Спустя мгновенье нож оказался в его руке, и Ясир застыл в оцепенении.       «Ты слышишь меня?» — голос Ноа Джоши был настойчив, но спокоен, как будто его обладатель не знал, что Ясир стоит посреди комнаты с горящими глазами и остриём наготове.       Рука Ясира, сжимающая нож, дрогнула и приблизилась к горлу. Лёгкие схлопнулись, мешая сделать даже незначительный вдох. Сделав над собой усилие, Ясир подумал об обладателе голоса и мысленно сказал: «Я тебя слышу».       Образовалась давящая тишина.       «Ты знаешь, кто я?» — нарушил её Ноа Джоши.       «Знаю».       «Не бойся, я не причиню тебе вреда».       Но каким бы ласковым ни был его голос, обмануть Ясира ему не удалось. Страх выдать тайны Смотрящих колотил по нему, как молот по наковальне. В прошлый раз, когда Ноа Джоши ворвался в его разум и почти что изничтожил его, его интересовали лишь абстрактные понятия, и он едва тронул воспоминания Ясира. Всё, что тогда узнал Ноа Джоши, относилось к сущности Ясира, но не к событиям, которые её сформировали. Ясиру было тошно сознавать, что интимные подробности его жизни стали известны чужаку. Ноа Джоши узнал изнанку его существа. Более чем достаточно, но в тоже время ничего. Теперь он мог заинтересоваться и внешней стороной его жизни.       «Говори со мной. Я глух, если ты не прилагаешь усилий», — приказал Ноа Джоши.       «Неужели? Куда подевалось всё твоё мастерство?»       «Не шути со мной».       Значит Ноа Джоши не пробовал или не смог разбить блокаду на разуме Ясира. Но надолго ли Ясир получил эту отсрочку?       «Кто ты такой? — снова заговорил Ноа Джоши, но ответом была тишина. — Я даю тебе шанс объясниться. Я должен узнать, и узнаю. По твоей воле это произойдёт или против неё, решать тебе».       «Проявляешь великодушие?»       «Ты спас меня. Я знаю, что такое благодарность».       Пальцы Ясира, сжимающие нож, окаменели. Он опустил затёкшую от напряжения руку, но отбросить лезвие не спешил.       «Я не верю тебе», — подумал Ясир, удерживая в сознании образ Ноа Джоши.       «Напрасно. Я не хочу, чтобы ты снова страдал».       Значит, он помнит, что произошло в их последнюю встречу и то, как больно было Ясиру, когда он распял его, словно бабочку.       «Я медиум, — Ясир решился на компромисс. — Тебя это интересует?»       Какое-то время Ясир слушал тишину, потом Ноа Джоши сказал:       «Если ты знаешь, кто я, почему тогда помог?»       Ясир замялся. Он и сам задавался этим вопросом. Денно и нощно, просыпаясь в кошмарах от осознания своей глупости и того, к чему она могла привести, или внезапно цепенея прямо посреди белого дня.       Он задавался подобными вопросами и раньше: зачем впустил Ноа Джоши в свой мир, показал ему свой дом? Зачем пытался отговорить его идти на Зеро? А не был ли Ясир из видений, тот, на будущем которого основывались поступки нынешнего Ясира, и сам предателем рода человеческого? Если нет никакого ягика, то и Ясир всего лишь полоумный дурак.       «Я надеюсь, что ты прислушаешься к тому, что увидел в будущем, и оставишь Зеро в покое», — выдавил Ясир.       «Он находился в безопасности, пока я был в коме, — отрезал Ноа Джоши. — Каковы твои истинные цели? Не уходи от ответа, не вынуждай меня быть монстром».       «Ты и есть монстр».       «Отвечай!» — повелел Ноа Джоши.       «До тех пор, пока моя воля принадлежит мне, я раб собственных желаний, но не твоих, — подумал Ясир, — если попытаешься принудить меня, в моей руке нож, и я перережу им своё горло».       Он остановился в ожидании. Ясир не мог слышать мыслей Ноа Джоши, пока тот не показывал их сам, и не знал, чего ждать, немея в неопределённости.       «Ты спас меня, — уступил, наконец, Ноа Джоши, — я не стану вмешиваться в твою жизнь. Даю слово, — и, помолчав, добавил: — до тех пор, пока ты не встанешь на моём пути».       На этом их разговор закончился. Ясир ещё долго стоял без движений, прислушиваясь, улавливая признаки голоса Ноа Джоши в каждом шорохе и даже собственном дыхании. Его грудь вздымалась высоко, пальцы сжимали канцелярский нож. Прошла целая вечность, прежде чем Ясир выпустил его и сел на кровать, устало сгорбив спину.       Ноа Джоши дал слово, но имело ли оно ценность? И каким же надо быть глупцом, чтобы так подставиться? Он бы зарезался, Ясир знал это, но ни за что не выдал учителя. Ясир — лишь крупица в огромном песчаном море, и как любая крупица не стоит того, чтобы море замерло. Чувство долга в нём было велико. Оно взращивалось в Ясире, едва он поступил в обучение Аль-Хатибу. От его порядочности зависели не только судьбы Смотрящих, но и судьба всего человечества. Даже в их общине всю правду знали лишь единицы, но Аль-Хатиб посчитал его достойным. Его, слабовольного недоросля! Груз вины придавил Ясира, и из глаз полились слёзы. Такое мог выдержать не каждый взрослый, а сознание Ясира всё ещё было сознанием невинного ребёнка.       Не справившись с напором эмоций, он впал в беспамятство. Во сне ему виделось прошлое: воспоминания об ученичестве, об играх с товарищами, такими же беззаботными мальчишками, как и он, о сказаниях далекого прошлого. Такого далёкого, что теперь его помнили только Смотрящие и предатели из Шай-Котара.       Очнувшись на рассвете, Ясир по-прежнему чувствовал себя раздавленным. К отвратительному настроению прибавилась головная боль. Свесив ноги с кровати, он обвёл взглядом комнату. До чего же ему всё постыло!