Аппаир

Десять часов, пятнадцать минут. Погода солнечная, воздух свеж и в нём был пленён полусладкий аромат цветов. Это особенные дикие гаделии со светлыми жёлто-песочными лепестками и густыми мягкими пестиками, напоминающими вьющийся двухцветный гребень одной из редких западных птиц. Они точно также встряхивают шею, распуская яркие волосинки как завязанный тёплый шарф, окружённый невысокой глубокой вазой которую Данэфея поставила в центре коридора, напротив окна, сквозь которое пробивались тёплые лучи солнца. Ночь уступает яркому персиковому рассвету. Дверь распахнулась, привлекая внимание обычно увлечённой работой Данэфеи, чьи глазки с любопытством забегали вокруг слегка помятого высокого силуэта Элаф, полусонно заправляющей свои растрёпанные волосы в большущий конский хвост. — Доброе утро, Данэфея. — тихо пробормотала, прикрывая зевок ладонью. Её шея довольно сильно затекла с непривычки в обычной человеческой постели, из-за чего был заметен её слегка потрёпанный не выспавшийся вид. — Д-доброе утро. — смущенно отозвалась Данэфея, когда осознала из чьей комнаты Элаф только что выбралась. — О, простите, Элаф, я случайно стала свидетелем того, как вы выходили из гостевой спальни. — У нашего гостя просто был кошмар ночью, и он не мог долго заснуть. К счастью я оказалась рядом и решила помочь ему успокоиться, побыв рядом, чтобы господин смог спокойно уснуть. Он был очень расстроен, и я решила не беспокоить вас и других служанок, чтобы он смог наконец-то выспаться. Это всё. — Ох, я поняла... — Иногда нам приходится выходить за рамки привычного, чтобы помочь гостям. Господин был настолько взволнован, что я сделала все возможное, чтобы ему было легче. Это часть нашей работы. — с тёплой улыбкой, Элаф бережно погладила по голове девушку, всё ещё сонливыми шагами направившись вглубь коридора. — Ах... И будь добра. Постель сильно подпортилась, сможешь всё быстренько заменить? Я скоро буду... — мимоходом добавила она, сонно отрывая от основания левого рога кусочек ткани от подушки. Сильно подпорченная постель вызвала неоднозначные ассоциации в голове Данэфеи, чьё лицо стремительно залилось ещё пущей краской стеснения.

***

Человек открывал глаза, враз прослезившиеся с копной разгорающегося волнения. Когда он постепенно начал приходить в себя и осознавать, что всё ещё жив, вдруг резко подскочил и рухнул на пол, судорожно оглядываясь. При свете дня помещение было неузнаваемым, чуждым, но аромат Элаф и её голос нежно успокоили, рассеяли страхи, но не надолго. В безопасности ли он здесь. В безопасности ли все те, кто находиться рядом с ним самим? Может лучше остаться в этой комнате навсегда? Запереть двери. Спрятаться под кроватью и укрыться неприметным коконом, пока сам не сдохнет. Пока не исчезнет. — Что тебя тревожит? Человек сонно открыл крепко слипшиеся веки, рассматривая разложившего на полу солдатиком Куробу, бездумно рассматривающего потолок. Стоит ли ему говорить правду? Стоит ли врать? Правильно ли будет пытаться хоть как-то объяснить весь ужас, пережитый на протяжении несбывшегося целого года. Куроба внимательно посмотрел на него, обескураженный сильной дрожью безымянного по всему телу. Человек перед ним боялся. Он был объят ужасом, не отпускающим и на мгновение. — Я тебя защищу. Клянусь сердцем, что не дам тебя в обиду никому. — Куроба приложил кулак к сердцу, преданно всматриваясь в безумно метящиеся глаза мужчины. Эти слова точно незримой движущей силой подтолкнули один из бесчисленных механизмов, который неожиданным образом сменил направление в его мыслях. Возможно человека эти слова вдохновили? Или подарили одну необычную для него мысль. Новую цель? — Я хочу... — запнулся человек, собираясь с духом. — Я хочу сам, защищать. — рядом вспыли образы улыбающейся Йор, плачущей умирающей девы среди обломков пляжа, спящей больной полулисы, обезображенного черепа Куробы в ящике. Парень задумчиво почесал подбородок, слабо усмехаясь. — Вот как. Ну так тому и быть, я тебе с этим помогу. Но сейчас нам надо позавтракать, закончить небольшую волокиту с документами и обустроить твоё жилье. А затем - все дороги империи будут полностью открыты перед тобой. Поразительно исправленная одёжа, на которой не осталось и единой крохи пыли, не говоря уже о возможных рваных ранах или побоях, не было и намёка. Она уже стала полноценной реликвией, подаренной размытым образом гемиана-щура и его приветливой дочери. В просторной плотной рубашке он вновь почувствовал в себя как ящерица в надёжном прочном панцире, в которой ничто больше не сможет забраться. Он бросил тщетные попытки застегнуть все пуговицы, так как унять безумную дрожь в руках не удавалось. И в полной тишине, наедине с собственным отражением он отчётливо слышал как беспрестанно стучат его зубы. Крадучись, он медленно отодвинул шторку возле окна, выглядывая наружу: Снаружи развернулась грандиозная панорама квартала — настоящее городское чудовище, которое, казалось, росло вопреки любым архитектурным законам. Высотные здания громоздились друг на друга, словно стремились прорвать небо. Одни — изящные, утонченные, с резными фасадами и мраморными скульптурами и развивающимися прапорами, другие — из темного металла, чьи поверхности отражали свет, искажая его в хаотичные нерукотворные узоры. Лестницы, балконы и мосты соединяли их между собой, создавая сложную гигантскую арку, где казалось, можно было легко потеряться навсегда если заползти в одну из широких мраморных расщелин. Некоторые здания выглядели как капсулы из кристалла, подвешенные в воздухе, другие стояли на земле, имея старомодные, массивные каменные фасады с готическими арками, прорезанными множеством окон. Но все это казалось органичным, как будто древние стили и новейшие технологии слились в единое целое, в гибкие зелёные хребты. На одной стороне квартала здания были окутаны сетью медных труб и механизмов, чьи изощрённые формы вращались медленно, пуская пар, в то время как соседние фасады светились мягким неоновым светом, который прорывался сквозь резные карнизы, словно бы создавая иллюзию того, что дома дышат между извергающимися тихими водопадами. Широкая площадь под окном была центральным нервом этого района, идеальной сценой для театра жизни. Здесь переплетались пути множества жизней: гемианы в масках, демонстрирующих их звериные или драконьи черты, мелькали среди людей, заключая сделки или направляясь в рестораны, где ароматы сливались в пленительный коктейль. Казалось, этот мир едва двигался, как при пробуждении после долгого сна. Изредка мелькали тени — полуобнажённые тела гемианов, чья кожа переливалась серебром под первыми лучами солнца. Кто-то проходил мимо в крылатых доспехах, рассекая утренний туман, оставляя за собой шлейф металлического шелеста. Улицы, обычно переполненные жизнью и торговлей, сейчас дремали в тишине, в ожидании, когда город вновь начнёт свой пестрый танец. Но архитектура... она была больше, чем просто здания. Здесь, на этой площади, дома были живыми существами, вырастали из земли, точно органические творения, и казалось, что сами стены этих построек разговаривали на своих языках — иногда шепотом, иногда гулким эхом. На самой высокой башне, украшенной витиеватыми колоннами, кибернетические крылья рассыпались в воздухе, мигая в такт музыке, что струилась откуда-то снизу, из глубин улиц. Мосты соединяли дома над площадью, создавая сеть переходов, как будто воздух сам был плотной материей, окрашиваясь разными оттенками сквозь большие изотерические символы и загадочные изображения островков каких-то земель, зверей или планет. По ним иногда перебегали люди в масках, полуобнажённые, и их движения казались лёгкими, почти нереальными. Где-то высоко над головой виднелись воздушные судна, похожие на гигантских насекомых — они парили беззвучно, лишь иногда издавая мелодичный звук, как крик далеких птиц. И несмотря на этот весь хаос, эта площадь жила в идеальной симфонии. Музыка, свет, запахи, даже сами вибрации города казались единым ритмом, приводящим в движение всё, от мельчайших деталей до огромных фасадов. Человек у окна пытался охватить этот массивный, эпический узор, но чем дольше он смотрел, тем больше он терялся в этом нескончаемом водовороте. Он стоял, глядя на этот архитектурный хаос, чувствуя себя микроскопической пылинкой среди сложных механических монолитов. Он пригляделся вверх. Высоко над землей между небоскребами были натянуты бесконечные канаты, на которых висели цветные фонари и голографические вывески, мигающие таинственными символами, то ли приглашая, то ли предупреждая. Взгляд задержался на бесчисленных канатах, натянутых между небоскребами. Они были не просто связующими элементами, как в десятках метрах правее или левее площади, а самыми настоящими артериями города, разноцветными и различной толщины, образующими сеть, которая будто держала этот квартал вместе. Некоторые канаты были едва видны — тончайшие нити из прозрачного материала, переливающегося радужными оттенками, когда на них падал солнечный свет. Эти нити тянулись высоко над улицами, соединяя верхние этажи зданий, как паутина, созданная неведомым паучьим архитектором. Они несли небольшие капсулы с посланиями и грузами между небоскребами с набитыми фруктами, бельём или даже мелкими существами в шляпах, что-то рассуждающих с раскуренными трубками в руках, наверное незаметно передавая важную информацию или скрытые товары между верхушками башен. Другие канаты были толстыми и массивными, словно корни гигантских деревьев, покрытые разноцветными лоскутами и светящимися нитями, будто пульсировали, как вены, перегоняющие энергию от одного здания к другому. По ним перемещались маленькие транспортные кабины — похожие на узкие гондолы, обшитые зеркальными панелями. Они скользили между стенами, иногда буквально пронизывая воздух над площадью на головокружительной высоте. Некоторые из этих канатов были окрашены в глубокий, насыщенный красный — почти жуткий оттенок, напоминая о древних традициях, возможно, о каких-то забытых ритуалах. Эти линии, казалось, несли не только физические грузы, но и что-то более таинственное. Может быть, они использовались для передачи магической энергии между зданиями, или же служили путями для тех, кто предпочитал оставаться невидимым для толпы. Их назначение вызывало вопрос, на который он не мог найти ответа. Тихий звук за спиной заставил его сильно вздрогнуть. Он медленно обернулся, оглядывая комнату. Стены спальни были украшены резными панелями из дерева, которые сочетались с глянцевыми металлическими вставками, напоминая ему о странной смеси древности и футуризма, что царила во дворце. Над кроватью висели гирлянды старинных ламп, которые светились мягким, желтоватым светом, отбрасывая длинные тени. Ему не было спокойно. Каждое нервное окончание будто бы кричало о надвигающейся опасности. Может быть, это просто отголоски пережитого? Взгромоздившиеся над ним тени пережитого несколько часов назад? Или же что-то, что пришло с ним из глубин его подсознания, скрывшись среди ритуальных масок, что висели на соседней стене? Или, может быть, что-то в этом городе действительно знало о нём, наблюдало за каждым его движением снаружи? Он вновь подошел к окну и осмотрел площадь внизу, и вдруг его взгляд наткнулся на нечто — или на кого-то. Чёрная фигура стояла посреди бурлящей толпы, окруженная потоком людей, как камень в реке. Её очертания были размытыми, и тем не менее, что-то в этом образе заставило его сердце замереть. Лицо было скрыто под неким неразличимым с такой высоты капюшоном, но он знал — это существо смотрит прямо на него, точно бездна которая всматривается в его душу. Человек отбросил себя назад, вжавшись в стену и сдавливая рот рукой, чтобы не закричать. Голова закружилась от неожиданности, пока его взгляд скользнул в сторону источника звука - рядом с дверью. Там, на фоне едва приоткрытой двери, тонкий силуэт девочки-получеловека, наполовину скрытый в тенях, странным образом карабкался на торшер с широкой шапкой. Её белоснежная шерсть переливалась в слабом утреннем свете, словно была соткана из чистого снега, а мягкие голубые глаза сияли, как два небесных фонаря, наполненных любопытством. У неё были короткие белые волосы, кошачьи уши, которые подрагивали в такт её движениям, и пушистый хвост, изящно изгибавшийся в воздухе. Она тихо мяукала — мягко и нежно, словно проверяя, насколько её присутствие было замечено. Затем она напряглась, маленькие лапы, покрытые белой шерстью, вцепились в металлический столб торшера, её коготки едва слышно поцарапали его поверхность. Плечи подрагивали, как будто она готовилась к прыжку или затевала очередной хитрый план. Её тело начало неуклюже ёрзать, когда она пыталась взобраться выше, отчего торшер начал слегка наклоняться в сторону. Её маленькие лапы с усилием цеплялись за каждую крошечную неровность, а хвост совершал быстрые, порывистые движения, как будто пытался сохранить равновесие. Голова девочки с трудом пролезла через шапку торшера, и теперь она изо всех сил пыталась пролезть дальше, держа лапы, прижатыми к поверхности светильника. Она затаила дыхание, упершись одной лапой в край шапки, а другой пытаясь подтянуть своё тельце повыше. Из её груди снова раздалось странное мурлыканье — негромкое, но удивительно концентрированное, как будто она полностью поглощена процессом. На секунду показалось, что она вот-вот достигнет своей цели, но внезапно торшер под её весом начал медленно, словно в замедленной съёмке, наклоняться. Девочка отчаянно попыталась ухватиться за что-то ещё, но лапы сорвались, хвост взметнулся в воздух, и с коротким воплем она полетела вниз, увлекая за собой весь светильник. Торшер с громким звуком рухнул на пол, лампа лопнула с хрустом, и комната наполнилась искрами, словно миг вспышки. Он лежал на полу, ошеломлённый, едва осознавая, что только что произошло, когда услышал её молниеносные прыжки, мелкие и отчаянные. Девочка, с её всё ещё мерцающими от испуга глазами, выскользнула из-под упавшего торшера и, коротко мяукнув, исчезла за дверью, оставив позади разрушенное орудие своего кошачьего любопытства и недоумевающий взгляд человека, вновь расхотевшего приближаться к двери.

***

Великолепный зал, пропитанный теплом и уютом, был огромным и просторным, словно сам воздух в нем был соткан из комфорта. Мягкий свет, льющийся из высоких окон, делал дерево столов и стульев тёплым на ощупь, а тяжёлые, бархатные занавески лениво струились вдоль стен. Этот зал, служивший для трапез и бесед, был наполнен запахами утреннего хлеба, свежеиспечённого мяса и тонкими ароматами пряных напитков. У огромного дубового стола, накрытого скромным завтраком, сидели трое. Куроба, серьёзный и спокойный, как всегда держался прямо, хотя его лёгкая расслабленность выдавала намёк на то, что он не на службе. Его глаза были сосредоточены на Ладане, и в них играла едва заметная улыбка. Ладана, сидящая напротив, выглядела совершенно непринуждённо. Её сладострастная фигура обрисовывалась под лёгким, почти пижамным нарядом, который как будто специально был сделан, чтобы оставаться удобным и немного вызывающим одновременно. Её волосы свободно спадали на плечи, а выражение лица было искренним и тёплым. Рядом с ними, в углу, безымянный молча сидел за столом, скромно опустив голову. Его взгляд скользил по комнате, но он почти не касался еды, только осторожно наблюдал за происходящим, как будто всё ещё пытаясь осознать, как он оказался здесь. Где-то рядом с ним пробегала девочка-кошка, её пушистый хвост мелькал за ножками стульев, и она тихонько мяукала, словно играя сама с собой. Время от времени она останавливалась, заглядывая на стол, чтобы увидеть, есть ли что-то вкусное, на что можно покуситься. — Сегодня он наконец-то переберётся в новое жильё, — спокойно сказал Куроба, поднимая чашку с горячим напитком. — Его выделило правительство из соседнего города. Как раз к вечеру должны всё обустроить. — Хорошо, что уже нашли место, — заметила она. — Но ведь, насколько я помню, для получения постоянной прописки ему понадобится оформить гражданство в новом городе, верно? — её тон был мягким, но с нотками заботливого напоминания. Куроба замер, будто его что-то ударило по голове. Он медленно опустил чашку на стол, пытаясь собрать мысли. — Чёрт, ты права. Я совсем про это забыл, — он быстро посмотрел на человека. — Без паспорта и регистрации мы не сможем получить постоянное жильё, хотя в критической ситуации при некоторых обстоятельствах тебе могут его выдать на время. Да и здесь тебе рады. Но всё равно обязательно нужно обратиться в миграционную службу, чтобы оформить "внж" или хотя бы временное удостоверение личности. Куроба на мгновение отвлёкся, наблюдая за маленькой девочкой-кошкой, которая, видимо, нацелилась на что-то под столом. Её глаза светились озорным блеском, а хвост нервно дёргался из стороны в сторону. Она стремительно проскользнула между ножками стульев, приподняв уши, словно охотясь на невидимую добычу. Но затем та резко проскакала между рядом, отталкиваясь острыми коготками на лапах от коленей Куробы. — Айа-яй!! Ладана, а она всегда такая активная? — спросил Куроба, наблюдая как девочка-кошка аккуратно крадётся ближе. Ладана, лениво откинувшись на спинку кресла, взглянула на неё с нежностью. — Она ещё ребёнок, ей всего пять лет, - из которых она никогда не вырастет. — с каким-то странным задумчивым взглядом протянула женщина. — Но иногда кажется, что в ней энергии больше, чем в нас всех вместе взятых, — ответила она с тёплой улыбкой. — Особенно утром. Безымянный, до этого молчаливый и погружённый в свои мысли, неожиданно нахмурился, когда девочка-кошка неожиданно вскочила на стол, едва не сбив чашку с напитком. Её хвост быстро мелькнул у него перед лицом, щекотно задевая нос и заставив его вздрогнуть. — Эй, аккуратнее малышка, — с мягкой улыбкой заметил Куроба, осторожно протянув руку, чтобы погладить её. Она, не обращая внимания на окружающих, отпрыгнула от руки и начала возиться с салфетками на столе, комкая их своими небольшими, мягкими лапками, как будто это были игрушки. Безымянный, напротив, немного настороженно следил за её движениями, видимо, всё ещё не привыкнув к таким неожиданным визитам и странностям в этом мире. Его взгляд устремился в сторону Ладаны, будто ища у неё подтверждение, что всё происходящее здесь - это норма. — Она не причинит тебе вреда, — тихо сказала Ладана, заметив его беспокойство. — Просто немного дикой энергии. Думаю, она нашла чем себя увлечь. Безымянный медленно кивнул, в глубине души всё ещё не понимая, как такие существа могли существовать. Её мягкая шерсть блестела в утреннем свете, контрастируя с сияющими голубыми глазами, и вся её фигура выглядела одновременно забавной и странно притягательной. Куроба вернулся к своему разговору. — Так вот, я забыл упомянуть, что к моменту получения гражданства тебе нужно будет подать заявление на регистрацию. Ладана права, без этого ты не сможешь полноценно владеть новой квартирой, да и заняться прочими насущными делами. Мы можем ускорить процесс, если успеем заскочить к одной моей знакомой. — А ч-что, если застрянем с документами? — осторожно спросил Безымянный, всё ещё поглядывая на девочку-кошку, которая, наконец, устала возиться с салфетками и задумчиво наблюдала за всеми. — Тогда придётся провести ещё несколько дней здесь, пока всё не будет готово, — ответил Куроба. — Но это не так страшно. Ладана наверняка не против, если ты немного задержишься. Верно? — Он улыбнулся Ладане, которая только пожала плечами в знак согласия. — Ты можешь оставаться сколько угодно. Это дворец, и здесь всегда есть место для гостей, — добавила она, скрестив руки на груди. — Но всё-таки постараемся не затягивать, — вздохнул Куроба, чувствуя груз ответственности. — Чем быстрее мы закончим с документами, тем быстрее ты сможешь начать свою новую жизнь. Куроба и Ладана продолжали обсуждать детали, когда девочка-кошка снова привлекла внимание, теперь, сидя на краю стола и вцепившись лапками в свежее печенье. — Надеюсь, ты не против немного подождать, пока мы уладим все формальности. — сказал Куроба, снова обращаясь к безымянному. Ладана, заметив растерянность на лице Куробы, решилась на предложение. — Ну, если ты хочешь, чтобы вся эта процедура проходила в более спокойной обстановке, возможно, нам стоит немного отвлечься. Как вы, мужчины, говорите, "прервём рабочий процесс на отдых"? Куроба, обдумав её слова, с улыбкой ответил. — Я так и думал, что Ладана затевает что-то. — Ага, и на этот раз моё предложение следующее: если уж господину суждено стать гражданином, пусть хотя бы начнёт с того, чтобы познакомиться с местной кухней. — Ладана подмигнула и указала на тарелки с разнообразными угощениями, которые были разложены по всему столу. — Но в этот раз я имею в виду не что иное, как предоставление господину возможности стать частью нашей культуры в наиболее деликатной форме. Если его ввод в местное общество начинается с бюрократии, то твой метод, возможно, не самое лучшее введение в нашу практику. Могу я предложить альтернативу? Куроба, пожав плечами, добавил. — И какая же альтернатива будет столь же инновационной, как и всё, что ты обычно предлагаешь? — Мы можем организовать для господина день знакомства с нашими "неофициальными формальностями". Это может включать в себя элементы нашей традиционной кухни, встречи с местным персоналом, и, конечно, несколько забавных испытаний, которые могут сделать процесс "введения в должность" значительно более воодушевляющим. Безымянный, наблюдая за их обменом репликами, наконец, почувствовал, что обстановка становится менее формальной. Он заметил, как Ладана и Куроба, несмотря на всю серьёзность, не упускают возможности приободрить беседу. Или ему только кажется? — Хм. А разве не стоит всё-таки обсудить план на день в более официальной манере, прежде чем приступать к твоим кулинарным и прочим культурным приключениям? — О, Куроба, ты ведь знаешь, что формальности - это лишь часть нашего существования. А вот настоящая суть - это умение сделать любое официальное дело немного менее обременительным и более приятным. Ведь если мы можем привнести в этот процесс немного веселья, это только добавит очков к нашему общему настроению. И кто знает, возможно, из всей этой неформальной рутины родится что-то неожиданное и удивительное. А пока давайте наслаждаться моментом и помнить, что каждый день - это шанс создать что-то уникальное. Вы так не считаете? — женщина ласково обратилась к безымянному. — В-возможно. — благодарно кивнул человек, крепко задумываясь над происходящим разговором. — Ну что, браток, готовься к местным кулинарным чудесам. — бодро обозвался к человеку Куроба, забросил плечо на спинку кресла. — Если наше восприятие пищи может хоть как-то облегчить твоё введение в этот мир, то не упустим возможности. Ладана всё-таки утверждает, что её угощения могут сделать даже самые строгие формальности немного более приятными. Ладана мягко рассмеялась, заметив недоумение на лице безымянного. — Не переживай, они не такие страшные, как можно представить. Я помню, как я сама впервые столкнулась с этими блюдами. Поверишь или нет, но первое блюдо, которое я попробовала, совершенно не соответствовало моим ожиданиям. В итоге я сама начала готовить, раз за разом проникаясь этим искусством. Так что, если тебе нужна помощь в освоении местной кухни, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я обещаю, что всё будет вкусно… Или хотя бы безопасно. — Теперь, — сказал Куроба, принюхиваясь к поданному служанками основному блюду, — если Ладана не против, я думаю мы можем потратить время на более приятные вещи. — парень сосредоточился на тарелке, хватаясь за нож. Ладана приподнялась, грациозно подбирая с пола печенье, которое девочка-кошка так и не успела съесть. И вот в этот момент, Элаф, заметив трудности безымянного человека, приблизилась к нему. Каждое её движение было наполнено грацией и уверенной целью. Её глаза, как проницательные звезды, фиксировали каждое колебание рук человека. При её подходе её выражение становилось сосредоточенным, как у художника, погружённого в создание шедевра. Элаф, с грацией в движениях, будто приручая пространство вокруг, взяла слово. — Данэфея, — её голос был как шёпот у костра, тёплый и уверенный, — нашему другу трудно справляться с прибором. Могу я попросить тебя о помощи? Данэфея, находящаяся неподалёку, отозвалась на просьбу без колебаний. Её осанка, словно вырезанная из мрамора, оставляла ощущение уверенности. Она направилась к столу с решимостью, которая гранилась с изяществом, и её движения были одновременно точными и деликатными. Подходя к человеку, её изумрудно-синие глаза излучали тёплую доброту, как солнечные лучи, проникающие сквозь облака. — Позвольте мне помочь, — её голос был как лёгкий аромат свежих цветов, мягкий и ободряющий. — Предоставьте мне немного времени, чтобы исправить это. Данэфея аккуратно приняла столовые приборы из ужасно дрожащих рук человека. Её пальцы, точно как крылья бабочки, осторожно и уверенно перемещались, каждый жест был примером точности. Она начала разрезать еду, каждое движение было тщательно отлажено, словно шаги танца, исполняемого на тонком льду. С каждым её действием внутреннее напряжение человека уменьшалось, как ночной туман, рассеивающийся при рассвете. Она работала с вниманием и заботой, её глаза неотрывно следили за его реакцией, воспринимая его неуверенность как вызов и одновременно как повод для проявления деликатности. Каждое её движение говорило о понимании и готовности сделать так, чтобы его пребывание за столом стало максимально комфортным. Каждый кусочек еды был разрезан и подан так, что безымянному не нужно было заботиться о том, чтобы точно прицелиться. — Ваша амнезия может вносить в ваше восприятие некоторый хаос, — тихо произнесла Элаф рядом с ними. Её голос был мягким, но пронизанным пониманием. — Но каждое движение, каждый момент в этой жизни, может быть упрощен с помощью терпения и внимания. Когда работа была завершена, Данэфея вернула приборы, её выражение было спокойным и удовлетворённым, глаза излучали искреннюю доброту. Человек, видя это, почувствовал волну облегчения. Он посмотрел на Данэфею с благодарностью, которая была видна в каждом его жесте. — Большое спасибо, — произнёс он с чувством глубокой признательности. Данэфея кивнула с лёгкой улыбкой, её взгляд был полон понимания и поддержки. В её глазах отражалось уважение и готовность помочь, что было для Безымянного как тёплое одеяло в холодную ночь. Элаф, наблюдая за этой сценой, почувствовала удовлетворение и гордость за свою напарницу. Она видела, как Данэфея, благодаря своей профессиональности и доброте, смогла создать атмосферу, в которой Безымянный мог расслабиться и чувствовать себя в безопасности. Куроба и Ладана, сидящие за столом, также наблюдали за милой сценой, осознавая, что Элаф и Данэфея сделали гораздо больше, чем просто предложили ему помощь.

***

Сквозь полупрозрачные завесы окон машины мир города Купель Люторья расстилался перед глазами Безымянного, как живописная лента, развёрнутая в бесконечность. Машина, уверенно катящаяся по гладкому асфальту, была заполнена мягким светом, пробивающимся сквозь ткань завес, и звуками нежной музыки, переливающейся из динамиков, будто на фоне сплетающегося оркестра. В воздухе витал аромат пряностей и свежеприготовленного блюда, который смешивался с тонким запахом кожи обивки сидений, что человек и заметил только во время этой второй поездки. Возможно когда-то эта машина пустовала долгое время без своего хозяина. Сквозь полупрозрачные завесы окон машины мир города развертывался перед глазами безымянного, как живописное полотно, исписанное завораживающими узорами. Машина двигалась по асфальтированным улицам, которые были сногсшибательно гладкими и блестящими, как чёрное зеркало, отражающее всё великолепие окружающего мира. Внутри машины играла музыка с восточными мотивами, мелодии которой плавно смешивались с ароматами свежеприготовленного блюда и пряностей, проникающими в салон из соседнего заднего сидения. За пределами автомобиля развернулся городской пейзаж, в котором переплетались элементы восточной традиции и футуристической технологичности. Остроконечные крыши древних храмов, покрытые зелёной патиной, словно понижающие высоту их многослойных конструкций, плавно переходили в небоскрёбы с гладкими стеклянными стенами. Эти здания напоминали огромные, светящиеся драгоценности, их фасады, переливаясь гранями и тонкими мерцающими линиями, создавали завораживающее зрелище. Архитектурные ансамбли переплетались, создавая гармоничный, но в то же время удивительно разнообразный ландшафт. Прямо перед глазами безымянного простирались узкие улочки, в которых высокие небоскрёбы с гладкими стеклянными фасадами пересекались с храмами. Высотные здания, уходящие в облака, были изысканно украшены резными панелями, которые, несмотря на свою современность, сохранили в себе дух древних мастеров. Они выглядели как гигантские стеклянные зодиакальные знаки, отражающие солнечные лучи в нескончаемом калейдоскопе цветов. Внутри этих небоскрёбов перемешивались ультрасовременные интерьеры с элементами традиционного декора, создавая пространство, где технологичность и восточная эстетика сливались в гармоничном единстве. Вид города был наполнен чудовищно детализированными, точно из массивных и окружённых рекламными голограммами каких-то персонажей игр механизмов - контрастами и пёстрой сочетаемостью. Гигантские небоскрёбы с фасадами, отражающими свет как водные зеркала, демонстрировали технологическую мощь и современность. Эти здания, с плавными линиями и выдвижными частями, казались летящими в облака крыльями самолётов, их фасады были украшены перфорированными металлическими панелями, отбрасывающими причудливые тени на редко заполненные прохожими улицы. Улицы города были пронизаны изысканным хаосом. Широкие проспекты с футуристическими арт-объектами соседствовали с узкими, переплетёнными улочками, где выцветшие каменные плитки были замаскированы зелёными лоскутами мха и цветущими клумбами. Здесь, в тени древних пагод, с цветными фонарями, которые с лёгкостью плавали в воздухе, легко можно было заблудиться среди множества магазинов и закусочных. Эти заведения с витринами, сверкающими как полированные драгоценные камни, предлагали товары от изысканных восточных сувениров до передовых технологических новинок. В культурном центре города были как иголки разбросаны театры, ночные клубы и концертные залы, каждый из которых представлял собой произведение искусства что были возможно слеплены в одну вселенную, образую форму чаши из которой не так то просто было выбраться даже на колёсах. Здания, оформленные в стилистике восточного минимализма, контрастировали с пёстрыми неоновыми вывесками, в которых обыгрывались цвета в причудливых комбинациях. Уличные артисты, одетые в красивые церемониальные костюмы, сочетавшие элементы традиционного и современного, демонстрировали свои умения под мягким светом уличных огней, создавая атмосферу праздника и живого искусства. Мосты, которые соединяли различные районы, были изготовлены из почти прозрачных материалов, создавая эффект невидимого движения над водными поверхностями, что напоминало о безмятежном магическом парении. Лунные фонари, размещённые вдоль этих мостов, испускали мягкое сияние, которое окутывало пространство, создавая иллюзию плавного и мерцающего движения призрака гигантского насекомого. В центре города, на площади с изящным фонтаном, окружённым цветущими растениями и экзотическими кустами, находилось место для отдыха и общественного одухотворения. Фонтаны, из которых вода била высоко в воздух, создавали в лучах света переливающиеся каскады, образующие радугу. Скамейки, выполненные из дорогого дерева и украшенные мягкими подушками, были расставлены по площади, предлагая прохожим насладиться вечерним зрелищем и тишиной. Что привлекало внимание больше всего, — величественные пагоды, вытянутые в небо как древние светила, излучающие атмосферу вечности. Их многоярусные крыши, изогнутые вверх в виде тонких лепестков, словно касались облаков, создавая эффект парения. Эти пагоды были выполнены из древних деревьев, черного и тёмно-коричневого цвета, которые, несмотря на вековую прочность, выглядели лёгкими и прозрачными. На каждом уровне крыши были установлены резные деревянные карнизы, украшенные сложными орнаментами, в которые были вплетены элементы мифологий и историй древних народов. Легкий ветер колебал их, издавая звуки, напоминающие хрустальные колокольчики, создавая непередаваемое чувство умиротворения. Величественные крыши храма теперь возвышались, как гигантские ступени, уводящие в небесные дали. Каждая из них была перекрыта изысканными плитами, покрытыми орнаментами, напоминающими завораживающие узоры небесных карт. Крыши, выполненные из светлого керамического материала, переливались в солнечном свете, и их гранёные поверхности преломляли свет, создавая игривые тени, которые плавно двигались по стенам здания. Эти крыши были украшены причудливыми фигурами, похожими на драконов, которые казались живыми, их извивающиеся формы и глаза, выполненные из полудрагоценных камней, наблюдали за посетителями, создавая ощущение божественного надзора. Безымянный человек замер, поражённый величием строения, которое простиралось по другую сторону между разнобоких высоток. На расстоянии этот храм выглядел как мистический остров, парящий среди густого тумана и пейзажных чудес. Гигантская архитектурная форма, словно корабль, отнесённый в облака древними бурями, притягивала взгляд как магнит: Пробежавшие вдоль храмовой стены узоры, переплетающиеся в хаотичном танце, создавали иллюзию живого полотна. Грандиозные крыши, наклонённые вверх, как огромные перья мифического существа, казались настолько масштабными, что их концы терялись в небесах. Каждая крыша была покрыта сложными резными орнаментами, которые, отдалённо увиденные, напоминали светящиеся рунные записи. Они переливались мягким золотом и глубоким зелёным, создавая причудливую игру цветов, которые олицетворяли вечность и загадку. На высоте, где крыши соприкасались с небесами, можно было различить высокие шпили, которые выглядели как затейливые башни из старинных сказок. Эти шпили были украшены драгоценными камнями и металлами, их концы обвивались сверкающими витками, словно драконы, охраняющие небесные ворота. Издалека казалось, что шпили скреплены серебряными и золотыми канатами, тонущими в небе среди массивных разнобоких волн из зданий и построений. От стен храма несло дыханием древности и величия, каждая стена была словно сама по себе гигантская панель древней сцены. Гладкие мраморные плиты переходили в мозаичные картины, которые вплетались в великолепные узоры, наполненные мистическими символами и изображениями мифологических существ. Эти картины выглядели как отпечатки времён, запечатленные в камне, и на расстоянии создавали впечатление бесконечных и загадочных сюжетов. Особое внимание привлекала высокая терраса, расположенная на самом верхнем уровне храма. Это была ровная, гладкая поверхность, окружённая скульптурами и декоративными элементами, которые можно было различить лишь как чёткие контуры издали. Эта поверхность выглядела как место, где могло бы проходить какое-то великое, торжественное событие. С этого возвышения, хранившегося в облаках, исходил загадочный блеск, который манил забегавшиеся карие глаза. Храм, с его массивными стенами и обширными крышами, создавал впечатление классической строгости, но одновременно изобиловал хаотичными, несогласованными деталями. Эти детали, казалось, были добавлены позднее, нарастающим слоем, придавая зданию его характерный антикварный вид. Классическая основа с её строгими линиями и величественными формами была нарушена этими поздними, неуклюжими дополнениями, создавая впечатление, будто здание росло в некоем спонтанном, почти органическом процессе, как древний организм. Со стороны храм выглядел как нечто большее, чем просто здание — это была живущая история, воплощённая в камне и золоте, оплетённая мифами и великими событиями, которые, казалось, были запечатлены в каждой её детали. Глядя на него, человек чувствовал, что он наблюдает не просто архитектурное сооружение, а частичку великой и таинственной вселенной, заключённой в этом монументе. — Кгх-х! — человек тихо простонал от внезапной острой боли в центре груди, вжавшись в то место рукой. Острые колющие удары медленно обратились охватывающей грудь вплоть до самой шеи странной тяжестью, не спешащей лишить человека нахлынувшей тревоги. — Что случилось? — отвлёкся Куроба на болезненный стон приятеля, спокойно приложившись запястьем на руль. Человек не был уверен в этом, а потому молча отмахнулся головой. — Ничего. Пейзаж постепенно сменялся по мере того как они покидали город, название которого человек давно потерял. Сейчас они уже проезжали мимо первых оранжерейных комплексов — больших стеклянных сфер, утопающих в зелени. Эти оранжереи были не просто теплицами, а целыми экосистемами, где высокие деревья, покрытые цветущими лианами, и экзотические растения создавали живое полотно зелени. Круглые купола покрывали растения, которые излучали мягкий свет, будто ночное небо с полными звёздами. Легкий аромат цветущих растений смешивался с запахом свежей воды, создавая ощущение, что эти оранжереи были маленькими уголками тропических раев прямо в центре города. Тихо жужжащие механизмы подвески проезжали к астральному мосту, соединяющему два больших района города. Мост был выполнен из прозрачного материала, который изменял цвет в зависимости от времени суток и проезжающих по ней машин. Под ним протекала река, которая отражала яркие огни моста снизу, создавая эффект светового потока, пробивающегося сквозь туман с отчётливо расходящимися тёмными силуэтами автомобилей на противоположной стороне. По обе стороны моста располагались причудливые конструкции, напоминающие гигантские механизмы, которые выглядели как элементы космического корабля, встроенные в городской пейзаж и возможно вбирающие солнечную энергию. На мосту были установлены лавочки, из которых открывался вид на панораму города, залитую светом и жизнью. Планшет в руках человека издал сигнал об системном географическом извещении, отправленном служебной системой виртуальной карты. "Градец" — это небольшое, но важное административное поселение, расположенное в центре региона Веттенбург. С его скромной архитектурой и компактной планировкой, Градец служит центром для различных официальных дел. Город славится своей эффективной бюрократической системой и высоким уровнем обслуживания граждан. Здесь находится основное учреждение по выдаче гражданства, а также несколько других административных офисов, обеспечивающих бесперебойное функционирование местных служб. Градец обладает характерной для таких поселений уютной и целеустремлённой атмосферой, где каждая деталь, от фасадов зданий до благоустройства общественных пространств, подчёркивает его важность как административного центра. Иммиграционный офис был как на ладони, обвитой высокими хвойными столпами и тусклыми стенами обступивших с обеих сторон зданий, над которыми сгустились хмурые облака и прохладный ветер. В стороне виднелись небольшие домики рядом с одинокими массивными сооружениями, напоминающими заброшенные, не издающие шума фабрики. Офис представляет собой величественное здание, где классические и современные элементы сливаются в гармоничном сочетании. Здание выглядит как комбинация старинного административного дворца и футуристического технологического комплекса из странных установок и наружных аппаратов, сумбурным образом сохраняя дух неких традиций, но с элементами магического и технологического прогресса. Главный вход украшен массивными дубовыми дверями, инкрустированными магическими рунами и символами, которые светятся мягким светом, создавая ощущение защиты и сакральности. Двери украшены бронзовыми резными панелями, изображающими сцены замысловатой истории. Возможно этого самого города? Перед входом раскинута широкая колоннада с высокими мраморными колоннами, которые поддерживают витиеватые арки. Эти арки изысканно переплетаются с магическими линиями, которые мерцают и изменяются в зависимости от времени суток. Парочка необычных людей с длинными острыми ушами и очаровательной тёмно-серой кожей, прошли мимо них в строгих чёрных костюмах. А их необычные волосы, цвета морской белоснежной пены сразу же подхватил ветер, разнося горько-сладкий аромат духов к любопытному лику безымянного. Шаг за шагом, и толпа существ расступается перед ними. Внутри их приняли уютные просторы холла, растущего из высоких сводчатых потолков, из которых спускаются подвесные светильники, представляющие собой сочетание магических светил и частично современного освещения. Пол покрыт мозаикой из полированных камней и минералов, которые создают красивые узоры. По бокам холла располагаются очень длинные столы из полированного дерева с резьбой, где некоторые сотрудники помогают посетителям. Каждый стол оборудован устройствами, которые позволяют быстро обрабатывать документы и проводить проверку данных. Редко встречаются и особые работники, в виде бездушных и привлекательных роботов, заметно отличимых от людей по некоторым признакам. Роботы имеют стройную и элегантную конструкцию, напоминающую скульптуры. Их корпуса выполнены из материалов, которые выглядят как полированное серебро или белый мрамор с переливающимися секционными линиями, проходящими по поверхности. Эти линии светятся мягким светом, подчеркивая их утончённый вид. Их конечности плавно изгибаются и движутся, что придаёт роботам грациозность. Они оснащены сложными механизмами, позволяющими выполнять точные и деликатные манипуляции. Прекрасная улыбка. Поддельно пленительное чистосердечие во взгляде. Окна выполнены в стиле старинных витражей, но с технологическими вставками, которые позволяют видеть и управлять виртуальным контентом, среди которых всплывают курс валют, подсказки от администрации или прогноз улучшений качества обслуживания на следующей неделе. Через некоторые окна открывается вид на ухоженные сады и фонтаны на другой стороне. Роботы-сотрудники указали на один из длинных столов внутри кабины, уставленных изысканными декоративными элементами и проекторами. Это было место, где безымянный возможно должен был пройти процесс оформления. На столе лежала книга, покрытая золотым узором и ряд прозрачных экранов, которые отображали разнообразную информацию и инструкции. — Добро пожаловать в Центр Оформления Гражданства, — сказал один из роботов, его голос был мелодичным и успокаивающим. — Пожалуйста, предъявите ваши документы для начала процесса. Безымянный достал из сумки свёрток с документами в той самой папке, при виде которой глаза человека забегали, а челюсть вновь затряслась от нахлынувших воспоминаний. Руки робота пронзительно сияли, как развертывающийся светящийся узор, когда он выхватил бумаги и провел над ними сканером, который извлекал информацию и обрабатывал её. В это время из служебной кабины, скрытой за стеклянной перегородкой, вышла молодая девушка с красивыми чёрными волосами, которые струились до середины спины, а на макушке болтался толстый, вероятно выбитый из волос лоскуток. Она носила круглые очки в тонкой тёмной оправе, которые придавали её облику интеллектуальный и приветливый вид. Или скорее милый? На её белом халате был вышит логотип центра. Девушка подошла к столу и улыбнулась, её тёплый взгляд был сосредоточен на человеке. Её руки ловко и уверенно манипулируя большим устройствами, работали с документами и вводили данные в базу. — Здравствуйте, — сказала она, её голос был мягким и мелодичным, словно успокаивающий тёплый дождь. — Мы готовы продолжить процесс оформления гражданства. — "Уверена, мой голос сейчас звучит как раздирающую душу вой, непреклонный и живой." — язвительно пробурчал вновь из ниоткуда взявшийся голос, сбивший человека с толку и который как всегда, кроме него самого никто больше не услышал. — Ты? — совсем тихо прошептал человек, но ответа не получил и рядом больше никого не увидел. Она достала небольшое устройство, похожее на ещё один планшет со множеством страниц и начала сканировать бумаги, аккуратно записывая данные в базу данных. В её глазах сверкнуло любопытство, когда она отметила некоторые ошибки и исправила их на ходу. — Пожалуйста, подойдите к фото-станции для вашего официального фото, — продолжила она, указывая на футуристическое устройство в углу кабинета. Оно выглядело как красивый стеклянный куб, украшенный магическими символами, которые мерцали с лёгким сиянием. — Нам нужно сделать ваше фото для документации. Безымянный кивнул и не успел даже пошевелиться, как сиденье под ним изменило движение и резко остановилось, а сквозь него прошёл мерцающий голубой экран с мягким цветовым фильтром. Девайс автоматически настроился, подстраиваясь под его рост и через мгновение мягкий свет окутал его, фиксируя его изображение. Экран вспыхнул кратковременным ярким светом и его лицо появилось на магическом экране в точной и чёткой детализации. Когда съёмка завершилась, девушка снова подошла к столу и снова заглянула в свои записи. — Также нам нужно выбрать целевую отметку, временное имя для вашей идентификации как гражданина, — сказала она, её голос приобретал оттенок серьёзности. — Это имя будет использоваться в официальных документах и для всех будущих регистраций. Если у вас есть предпочтения или идеи, пожалуйста, сообщите мне об этом сейчас. Это поможет ускорить процесс. Человек задумался о том как выбрать имя, которое будет отражать его новую жизнь и ассоциироваться с началом чего-то нового. В голове всплыли различные варианты, но ни один из них не казался подходящим. Мысли спутаны. Он не мог точно развидеть и единого слова, которое бы не сбивало с толку. И тут его внимание привлекла одна необычная деталь в помещении: небольшая статуэтка, изображающая смешанного существа, похожего на жёлто-рыжего дракона и золотистую лису с белыми крошечными крыльями вокруг шерстистой шеи, с забавными и недовольными глазами. Это была странная, но восхитительная фигура на которую он ещё долгие секунды неотрывно смотрел будто ждал, что та оживёт и даст ему право воспользоваться их вдохновением. Статуэтка, привлёкшая внимание, была настоящим произведением искусства, сочетающим элементы фэнтезийной мифологии и современного дизайна. Она стояла на небольшом пьедестале из светлого мрамора, который был украшен тонкими резными узорами, плавно переходящими в абстрактные формы, будто отражая сказочные медяные символы или буквы в аккуратной светлой рамке. Фигура изображала необычное существо, которое было смесью дракона и лисы. Голова была вытянута и обладала характерными для дракона чертами: длинные, изогнутые уши, остроконечные чешуйки, переливающиеся золотистыми и зелеными оттенками. Глаза существа были большие и выразительные, с необычными зрачками в форме звёзд, что придавало им слегка загадочный вид. В то же время, морда была слегка округлой и милой, напоминающей лису с дополнительными и маленькими, но игривыми ушками. Тело статуэтки было покрыто множеством мелких, искусно вырезанных деталей в виде шелковистой светлой шерсти. Плавные линии и сложные узоры пересекались по всему её туловищу, создавая впечатление изысканной грации. Чешуйки были выполнены с высокой точностью, а их переливающийся эффект создавал впечатление, что фигура живёт своей собственной магической жизнью. Хвост существа был длинным и изогнутым, с мягкими завитками и мелким пушком, напоминающими цветочные лепестки, что добавляло очарования. Большие крылья на спине статуэтки были наиболее захватывающей частью. Они были сложены в изящном положении, будто собирались раскрыться, а каждое перо было детализировано до мельчайших элементов, показывая невероятное мастерство художника. Крылья были выполнены из полупрозрачного материала, который выглядел как изогнутое стекло, переливающееся различными цветами в зависимости от угла освещения. Окружающая статуэтку невысокая ваза была украшена магическими символами, сырой землёй и травой, которые не только добавляли декоративный элемент, но и служили как скрытые магические знаки, призванные защищать произведение искусства и поддерживать его энергетическое поле. Эти символы светились мягким светом, создавая ауру волшебства вокруг фигуры. Подумав о том, как странно мог бы звучать набор букв, высеченных немного снизу, вдохновлённый этим смешанным существом, человек как будто пробуя на вкус, произнёс: — Виксен? Девушка приподняла брови, а затем тихо усмехнулась. — Виксен? Это, наверное, самое интересное имя, которое я слышала за долгое время, — заметила она с улыбкой. — Хотите, я добавлю его в систему? — В-возможно..? Когда все данные были введены и проверены, через несколько затянувшихся минут девушка подала безымянному официальное удостоверение о гражданстве, выполненное на подобии необычного свитка с замысловатой и разбросанной гладкой резьбой из витиеватых линий, трансформированного в маленькую компактную пластину, на которой были изображены герб империи и неизвестные пока символы. — Поздравляю, — сказала она, её голос был полон удовлетворения и радости. — Ваши документы официально оформлены, и теперь вы - Виксен. Если у вас будут вопросы или потребуется помощь, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться. — Ну что ж, мой дорогой товарищ Виксен. — одобрительно хмыкнул Куроба, громко хлопнув человека по плечам. — Пора в путь! Куроба благодарно кивнул девушке в кабине, недвусмысленно подмигнув ей. Сотрудница смущённо улыбнулась и отвела глаза, вежливо поклонившись мужчинам.

***

Человек только что выбрался наружу из здания, как его внимание было отвлечено звонком, исходящим от Куробы. В ожидании своего товарища он остался стоять у обочины дороги, пытаясь выровнять дыхание. Внезапно мир вокруг него сотрясся от грома, словно сама земля решила покачнуться. Человек потерял равновесие, его ступни скользнули по мокрому тротуару. Он закачался и, инстинктивно выставив руки вперёд, едва не упал лицом о землю. Оглядевшись он увидел, что гул исходил от огромного существа, которое приземлилось сзади, как будто оно вынырнуло из самого неба. Словно гигантская тень затмила свет, существо приземлилось с треском, заставив асфальт дрожать. На его спине сидела девочка в броне, её лицо было озарено широкой, искрящейся улыбкой, которая контрастировала с её довольно суровым внешним видом. Когда девочка спрыгнула со спины своего компаньона, её броня издала короткий, резкий звук, словно рык вырвался из стальной утробы. Её нога резко согнулась от приближения со спиной поднимающегося человека, а затем они уже оба валялись на земле. Безымянный с трудом поднялся на ноги, потирая ушибленное место возле спины, когда девочка в тёмных, массивных доспехах, тяжело ступая, отползла дальше рядом с ним. Она тут же небрежно отмахнулась от случившегося, даже не удосужившись извиниться, хотя падение могло закончиться куда плачевнее? Её огромные серебристые волосы, казалось, светились в тусклом свете, их кончики колыхались на ветру. Единственный светлый рог на её лбу сверкал зловеще, порозовев как частица её тела. — Ой, ты только посмотри на это! — с издевкой в голосе выпалила девочка, делая театральный жест рукой. — Ещё один... Мямля, затесавшийся в мои владения. Может ты тут разлежаться решил, чтобы оказать мне услугу? — её губы изогнулись в дерзкой усмешке, когда она ловко отряхнула истерзанный дырявый плащ, который наверняка был чудовищно велик ей. — Или ты такой несчастный, что просто решил на пути у великой Аркессии остановиться? — "Чего? Владения? Какие? Она ещё и головой при падении ударилась??" Она сделала резкий шаг вперёд, уперев руки в бока, её тонкие, но явно уверенные пальцы с острыми металлическими коготками царапали металл её собственной брони. — Для твоей никчёмной осведомлённости, — начала она с ноткой презрения, — Я - Аркессия Тайгсиль, Дочь Черного Рога, Наследница Клыка Древних Гор, Повелительница Стальных Духов и Первая из дома Тайгсиль! — Каждое слово её представления звучало так, словно она собиралась объявить своё имя всему миру, а не стоявшему перед ней человеку с недоумевающим видом. Голос звенел уверенностью и холодной гордостью. — Ну, что молчишь? Глотка пересохла? — она насмешливо приподняла бровь и её глаза сверкнули. — Или просто не можешь в толк взять, что только что встал на пути легенды? Безымянный смотрел на неё, стараясь удержать нейтральное выражение лица, хотя внутри ощущал, что где-то её уже видел. Он почти вспомнил её довольное личико когда та копошилась в мешочке с монетами, сидя верхом на ужасном бронированном звере. Возможно это было пару дней назад? Тем временем, огромное существо из помеси гигантской лощади и ящерицы - её стальной компаньон склонил голову вниз, его тело испускало холодную, бордовую ауру, которая казалась ещё мрачнее из-за иссечённой брони, обтягивавшей каждый его массивный мускул. Чудовищный зверь стоял как молчаливый устрашающий охранник, ожидая команд своей хозяйки. Аркессия заметила, как человек молчит и её глаза с недовольством сузились. — Эй, ты чего молчишь-то? Я тебе тут монолог выдаю, а ты стоишь как пришибленный. У тебя вообще есть имя? Или ты так - бесполезный кусок мяса, который я только что чуть не раздавила? Безымянный собрался с мыслями. Ему нужно было придумать что-то быстро, чтобы не выглядеть игнорирующим её недовольство. — Виксен, — наконец пробормотал он, осторожно поглядывая на неё, то на чудовище которое начало трансформироваться из хаотичных фрагментов брони и механизмов, обретая гигантскую человекоподобную форму тела в тяжёлых закрытых доспехах. Ветер поднялся вокруг них от этого действа, а запахи стали тяжёлыми металлическими. Аркессия фыркнула, но в её глазах мелькнуло странное любопытство. — Виксен? — повторила она с пренебрежением и задумчивостью. — Это что за имя такое? Ты это только что придумал, да? Уж слишком хитро звучит для такого как ты. — А что, разве не подходит? — неожиданно брызнул безымянный, наконец решив немного поднять эмоциональную оборону. Аркессия пристально взглянула на него, затем неожиданно рассмеялась, её смех был звонким, но резким как удар хлыста. — Ладно, Виксен, так Виксен. Что ж, хоть это имя звучит лучше чем то, что я ожидала от тебя услышать, — она повела плечами, показывая, что это её больше забавляет, чем волнует. — Может, ты и не совсем бесполезен. А теперь не стой на моем пути. Я тут по важным делам, не то чтобы у меня было время для таких, как ты. Угу. Аркессия лениво потянулась, с легкостью сбросив мешок с пояса обратно на повисшую часть седла своего мрачного компаньона. Тусклый свет, отражавшийся от её черных доспехов и поблёскивающей угольной чешуи на местами открытой коже, казался почти иллюзорным, как мираж в пустыне. Силатус стоял неподвижно словно великан, страж - застывший на страже её величия. Безымянный стоял на тротуаре, глядя, как Аркессия и её стальной компаньон удаляются в густом мрачном свете. Каждый шаг девочки в её массивных доспехах сопровождался лёгким, но настойчивым скрежетом. Броня, хоть и была громоздкой, казалась лёгкой, как будто была сделана из папиросной бумаги, с таким звуком, будто тонкие проволоки трещат под тяжестью. Даже её спутник, трансформировавшийся в человека гиганта, двигался с определённым грациозным ритмом, как если бы танцевал на поверхности звёздного океана. Вдруг Аркессия обернулась и снова крикнула: — Эй, Виксен! Забыла сказать: если захочешь что-то сделать, не забудь про инструкцию по выживанию. — она помахала рукой, как будто махала в воздухе отмахиваясь от назойливого комара. — Правило номер один - не пытайся повторить мои подвиги! Они не для таких жалких смертных, как ты.

***

Идея подарка пришла к Виксену неожиданно, словно мелкая искра, вспыхнувшая в темноте его мыслей. Он почти не знал Лису — ту девушку, которая лежала на больничной постели, когда он видел её в последний раз. Но её образ, напоённый слабостью и едва ощутимой хрупкостью, не выходил из его головы. В тот момент, когда он стоял возле её кровати, ощущал, как обостряются его чувства. Виксен запомнил, как она слабо шевелила губами, не в силах произнести даже короткое слово. Её дыхание было затруднённым, а на бледной коже блестели маленькие капельки пота. Её голубые, как бездонное небо, глаза были устремлены в пустоту, полные усталости и боли. Светло-жёлтые волосы, похожие на пшеницу, лежали спутанными прядями на подушке, их цвет резко контрастировал с её белоснежной кожей, почти прозрачной под больничным светом. Он не мог сказать, что знал её как человека — скорее, знал её состояние. Вид её слабого, измученного тела, сшитого грубыми нитями, словно куски ткани, оставил след в его душе. Виксен чувствовал себя беспомощным и неспособным изменить что-либо. Всё, что он мог, — это стоять в стороне, глядя на её закрытые глаза, молча гадая, что она чувствует и что думает. И вот, теперь, когда они с Куробой шли по улицам, эта сцена неожиданно всплыла в его памяти. Он видел перед собой образ Лисы: её безжизненное лицо, её тонкие пальцы, безвольно лежащие на покрывале. Какой-то тихий голос внутри него твердил, что он должен что-то сделать для неё. Это чувство постепенно крепло, растекаясь по его мыслям. Ему казалось, что если он найдёт что-то для неё, что-то маленькое, но особенное - это станет его способом сказать: "Я не забыл тебя". Виксен не понимал, откуда возникло это желание. Может быть, оно родилось из его неуверенности, из чувства вины за собственную беспомощность. А может, просто из того странного, но естественного стремления помочь другому человеку, когда видишь его страдания. Вокруг раскинулись спокойные кварталы города, но его взгляд был рассеян, словно блуждал где-то вдалеке. — Эм… Куроба, — Виксен слабо подал голос, будто сомневался, стоит ли продолжать. — А может… Мне купить что-то для неё? — закончил он, голос был тихий, словно идея его смущала. Куроба остановился и посмотрел на Виксена, как будто оценивая его вопрос. Уголок его рта приподнялся в полуулыбке. — Хочешь сделать ей подарок? Почему нет? — он слегка наклонил голову, выражение лица стало мягче. — Это хорошая мысль, Вики. — он потянулся к своему планшету, быстрыми пальцами водя по экрану. — Дай посмотрю, что у нас рядом. Виксен неловко переминался с ноги на ногу, сидя в машине. — Я… Просто подумал, что это могло бы.. её обрадовать? — признался он, теребя край своей рубашки. — Но я не знаю, что именно ей подарить. — Что-то простое, но со смыслом, — задумчиво отозвался Куроба, всё ещё глядя на планшет. — Вот, нашёл. Недалеко от города есть рынок. Кажется, там торгуют вещицами ручной работы и антиквариатом. Он повернул планшет к Виксену, чтобы тот посмотрел на карту и предложение. Виксен немного нахмурился, изучая экран, но по его взгляду стало видно, что идея ему начинает нравиться. — Антиквариат… Звучит интересно, — тихо сказал Виксен. — Но… Смогу ли я выбрать что-то подходящее? Куроба слегка качнул головой. — Не беспокойся, Вики. Я помогу тебе выбрать что-то особенное. К тому же это твоя идея. Главное, что ты хочешь её порадовать.

***

Виксен и Куроба шагали по старинной брусчатке рынка, словно по самому сердцу этого странного и древнего города. Воздух был густым и насыщенным, почти осязаемым от смешения запахов: старые древесные благовония, свежий мускат, легкий налет морской соли и медленные волны ритуальных смол, едва уловимые в движении. Казалось, что каждый шаг отозвался бы эхом в глубинах забытого прошлого, если бы не монотонный шум рынка, заглушающий все эти мысли. Рынок был словно живой организм - его ритм и движение, загадочные звуки и редкие голоса продавцов создали атмосферу, напоминающую движущуюся занятую колонию насекомых. Куроба шел неуверенно и часто осматриваясь в незнакомом для себЯ месте, его взгляд скользил по лавкам, иногда следя за любопытством Виксена. В то время как человек, погруженный в робкие мысли, пытался держать себя в руках чтобы не выдать неуверенность. Прогулка длилась всего несколько минут, но они показались вечностью. Рынок был в самом разгаре своей жизненной активности, хотя едва ли можно было различить всех, кто его посещал. Канаты, переплетенные через лавки и переходы, казались покрытыми то ли медью, то ли позолотой. В светлых утренних лучах они мерцали, как сеть, опутывающая пространство. В некоторых местах на канатах висели темные стеклянные лампы, мягко светящиеся изнутри, словно светильники древних храмов. Время тут казалось растяжимым - не таким, как за пределами этого рынка, где мир был стократ хаотичнее и сумбурнее. Человек украдкой оглядывался, боясь взглянуть продавцам в глаза, ибо каждый из них выглядел не как обычный торговец, а как таинственный жрец, охраняющий свои лавки как святыни. — Ладно, — наконец, разорвал тишину Куроба, развернувшись к Виксену с доброй полуулыбкой. — Есть что-нибудь на уме? Виксен замер на мгновение, разглядывая одну из лавок, где за стеклом лежали странные предметы. Пыльная пелена на витринах скрывала нечто особенное, почти волшебное. Оружие? Нет, это было бы слишком. Странные светящиеся шкатулки? Это тоже не то? Он думал о том, что Лиса, вероятно, не оценит их практическую ценность - ей нужно что-то другое. Что-то, что не отразило бы её внутреннюю боль, её тени. Его взгляд на мгновение зацепился за лавку с зеркалами. Это были причудливые антикварные изделия, их стекла казались слишком ровными, чтобы быть старыми, но в отражении видно было не Виксена и Куробу, а нечто мрачное. Тусклые лица, тени, словно видимые лишь в полусне, мерцали за границей стеклянной поверхности, и Виксен отвел взгляд, почувствовав странное волнение в груди. — Что-нибудь скромное, — тихо проговорил Виксен, пытаясь отогнать тревожные мысли. Куроба чуть наклонился к нему, внимательно всматриваясь в реакцию друга, словно стараясь уловить его состояние. — Ты ведь хочешь больше, чем просто подарок, — сказал Куроба, осторожно выбирая слова. Его голос звучал задумчиво, но в нём проскальзывала нотка подначивания. Виксен не ответил сразу. Он не знал, что сказать. Ему казалось, что все эти места, все эти предметы, что-то скрывают от него. Этот рынок был не просто рынком, а настоящей паутиной, впитывающей чувства и воспоминания. Впереди, среди витрин, мелькали странные лица, не такие, которые можно было встретить в обычной жизни. На мгновение Виксену почудилось, что одно из этих лиц принадлежало Лисе, и от этого у него замерло сердце. — Мне нужно… Что-то настоящее, — наконец проговорил человек, его голос дрожал как если бы это была просьба о помощи, которую он не мог объяснить. Куроба задумчиво скользнул взглядом по рядам витрин, как будто взвешивая каждое слово. Он был слишком смышленым, чтобы не заметить странные колебания в голосе друга. Рынок, который несколько минут назад казался простым местом, где можно найти что-то необычное, теперь словно поглотил их обоих в атмосферу неведомого ритуала. Все вокруг начало выглядеть слишком правильным, слишком симметричным, как будто за каждой деталью скрывался план. — Настоящее? — переспросил Куроба, наклонив голову и прищурившись, как если бы пытался понять, что именно приятель хотел этим сказать. Он вздохнул и продолжил, несколько смягчив тон. — Знаешь, иногда то, что нам кажется настоящим, на самом деле всего лишь иллюзия. Как эти зеркала, — он кивнул в сторону той лавки, где отражения казались странными и искаженными. — Тут каждый предмет будто наполнен какой-то историей, которая может не принадлежать тебе. Кажется это те самые философские замашки о которых парень уже предупреждал в день их знакомства. Но он едва слушал Куробу. Он смотрел куда-то вдаль, туда, где лавки сменялись густыми тенями и свет от ламп терял свои очертания. В его мыслях постепенно начали прорастать странные образы. Ему казалось, что в воздухе что-то шептало. Не слова, а невнятные ощущения. Этот рынок стал чем-то гораздо большим — он уже не выглядел местом для прогулок или выбора подарка. В какой-то момент ему показалось, что это — место суждений, а каждый выбор здесь имеет свои последствия. — Ладно, — сказал наконец Куроба, видя что тот погружен в свои мысли. Он подошел к одной из лавок, где были расставлены мелкие, но удивительно изящные вещицы. Это был прилавок с украшениями, но даже они казались не просто украшениями, а какими-то символами, как будто им придавали значение в каких-то странных ритуалах или обрядах. Продавец за прилавком был стар, его руки покрыты морщинами, а взгляд - каким-то остром и холодным. Он не сказал ни слова, когда Куроба наклонился, чтобы рассмотреть товар. Виксен, хоть и не смотрел прямо, ощутил это острое присутствие, словно кто-то за спиной пристально наблюдает за каждым их шагом. — Может, это подойдет? — Куроба достал из ряда странное ожерелье. Оно было простым на первый взгляд, но его гладкие серебристые звенья имели странные отметины, напоминающие древние письмена. Ожерелье легло на ладонь Куробы, и в свете лампы оно заблестело чуть ярче обычного металла. Виксен смотрел на него, как загипнотизированный. — Что это значит? — неожиданно спросил Виксен, его голос прозвучал чуть громче, чем обычно, но в нём была нотка смущения. Он не знал, что вызвало этот вопрос - ожерелье казалось ему слишком знакомым, хотя он знал, что никогда его не видел. Продавец, не моргнув, тихо прошептал: "Это символ утраты." Куроба мгновенно нахмурился, переведя взгляд с продавца на Виксена, пытаясь осмыслить смысл этих слов. В тот момент рынок, казалось, замер. Мягкие голоса и мерный шорох торговли исчезли, будто мир вокруг них внезапно перестал существовать. — Пожалуй, нет, — осторожно проговорил Куроба, возвращая ожерелье на место. Он обернулся к Виксену, в глазах которого было нечто странное, почти болезненное. Тот не сводил взгляда с серебристых звеньев, как если бы они имели силу вытаскивать на поверхность воспоминания, о которых он не знал. — Давай найдем что-то другое, — сказал Куроба уже тише, словно не желая разбудить тех теней, которые окружали их с каждым шагом. Но Виксен остался на месте, его взгляд всё еще был прикован к ожерелью, его дыхание стало чуть прерывистым. — Я… Не знаю, — начал он, наконец оторвавшись от наваждения, — Кажется, что это должно принадлежать ей. — слова Виксена прозвучали как нечто неизбежное, словно это решение было предопределено. Его рука непроизвольно потянулась к предмету, но Куроба мягко остановил его. — Нет. Это не тот подарок, который она должна получить, — сказал Куроба, его голос был твердым и спокойным. Он аккуратно развернул Виксена к другой лавке, где светлее и веселее переливались разноцветные камни, игрушки, флаконы с духами. Но в этот момент человек вдруг почувствовал, что рынок изменился. Все вокруг стало будто бы дальше, чем было минуту назад. Куроба вел его вперед, но тени становились длиннее, и казалось, что все пространство рынка вытянулось, как изломанная реальность. В голове Виксена пронеслось внезапное осознание — всё это было не просто рынком. Это было неким зеркалом его собственного сознания, его забытых мыслей и тревог. Виксен почувствовал, как пространство вокруг стало плотнее, как будто воздух наполнился тяжестью, которую невозможно было потрогать, но она висела над ними, словно невидимый купол. Его ноги стали будто бы ватными, шаги казались замедленными, и с каждым новым движением его взгляд начинал видеть всё более странные детали окружающего. Прилавки, на первый взгляд хаотично расставленные, теперь выстраивались в чёткие ряды, будто бы следуя какому-то скрытому, математическому порядку, понятному лишь тем, кто знал древние ритуальные формулы. Куроба, не осознавая внутренней борьбы, которая кипела в душе его спутника, уверенно шагал вперед, выбирая маршрут среди лабиринта лавок. Для него рынок всё ещё оставался лишь экзотическим, хотя и причудливым местом. В какой-то момент он остановился у лавки с причудливыми стеклянными фигурками - каждая словно запечатлела мгновение из другой жизни, застывшая в стекле сцена - то девушка, танцующая под луной, то зверь, ревущий в свете факела. Куроба задумчиво склонил голову, подбирая слова. — Всё-таки, ей нужно что-то позитивное, не слишком мрачное, — заметил он, осторожно изучая каждую фигурку, словно пытаясь угадать, что могло бы принести Лисе радость. Виксен ничего не ответил. Его мысли снова унеслись в другое место, где каждая лавка, каждый предмет казались отражением его внутреннего состояния. Серебряные звенья ожерелья из предыдущей лавки всё ещё мелькали в его сознании, вызывая странные, неуловимые образы. Он попытался сосредоточиться на других вещах - разноцветные стеклянные фигурки, яркие ткани, ароматные специи, но всё вокруг приобрело какой-то глухой оттенок. Как если бы реальность начала отслаиваться, оставляя за собой темные пустоты. — Куроба… — наконец тихо произнес Виксен, пытаясь обратить внимание товарища, но тот был слишком занят, погружён в изучение витрины. И тут вдруг в уголке поля зрения Виксена мелькнуло нечто. Поначалу это казалось просто тенью, но она не двигалась вместе с светом. Тень висела над землей, словно наблюдатель, отделённый от самой реальности. Виксен мгновенно напрягся, его дыхание участилось. В его сознании мелькнула мысль — это место неправильно, оно не просто торговая площадь, а нечто иное, скрытое за маской. Он сделал шаг в сторону, как будто хотел лучше рассмотреть странное движение теней, но Куроба заметил его жест и подошел ближе. — Ты что-то увидел? — спросил Куроба настороженно, уловив перемену в поведении Виксена. Его спокойный голос был натянут, но всё ещё сохранял ту уверенность, которую он всегда излучал. — Не знаю… — тихо ответил человек, не отрывая взгляда от странного движения в тенях. — Мне кажется, что здесь… Что-то не так. — Он сам не был уверен в своих словах, но чувствовал, что его беспокойство нарастает. Куроба обернулся, пытаясь понять, что могло так напугать приятеля. Но он ничего странного не увидел - лишь лавки, люди, торговля. Всё выглядело так же, как и несколько минут назад. Тем не менее, человек явно ощущал что-то, что ускользало от понимания, но не от чувства. — Послушай, Виксен, — начал Куроба, возвращая внимание к более практичным вещам, — Может быть, это просто нервы? Ты давно не был среди большого скопления людей. Мало ли что может казаться… Странным. — но его слова не имели прежней уверенности, будто он сам начал задумываться над тем, что здесь происходит. Человек кивнул, хотя внутри него всё ещё бушевала неясная тревога. Он хотел было уйти, но что-то удерживало его на этом месте, словно невидимые нити привязывали его к земле под ногами. Куроба, тем временем, уже решил окончательно выбрать подарок - миниатюрную стеклянную фигурку в виде птицы с развернутыми крыльями. В её прозрачных крыльях играли отблески света, создавая впечатление, что она вот-вот взлетит. — Пожалуй, это будет то, что нужно? Но человек всё ещё смотрел на тень. И вдруг она начала медленно двигаться. Не так, как двигаются люди, а как если бы сама тьма имела собственную жизнь. Тёмное пятно скользило вдоль земли, приближаясь к ним кривыми хромающими потугами, и он почувствовал, как его дыхание сбилось. Взгляд его стал лихорадочным, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. — Куроба… — произнёс он уже громче, почти выкрикивая имя друга, но тот, занятый оплатой покупки, не сразу услышал. В этот момент тень внезапно остановилась. И из её глубин, из этого на первый взгляд незначительного пятна, будто вырвался холод, пронизывающий человека до самых костей. Тень словно прошептала ему что-то, но не словами, а чем-то более древним и первобытным — ощущением, которым нельзя было пренебречь. — Там что-то есть, — прошептал Виксен, его голос был охрипшим от волнения. — Я не могу объяснить, но оно… Оно рядом. Куроба, наконец услышав тревогу в голосе Виксена, повернулся к нему с настороженным выражением лица. В его глазах мелькнула тень беспокойства, хоть он и старался сохранять спокойствие. Он следил за тем, куда Виксен уставился, но там, где его товарищ видел нечто зловещее, Куроба не заметил ничего необычного. Рынок продолжал жить своей жизнью, люди двигались вокруг, обменивались товарами и разговаривали, и всё это казалось ему обычным и безопасным. — Дружище, это просто тень от навеса, — попытался успокоить он, с лёгкой иронией в голосе, хотя внутри уже ощущал, что нечто странное действительно присутствует. Его взгляд стал резче, и он прислушался к атмосфере вокруг, ища что-то, что не сходилось. Но Виксен не мог оторвать взгляд от того места. Тень больше не двигалась, но её странная плотность, словно субстанция, которой не должно быть на этом свете, продолжала гипнотизировать его. Он чувствовал, как его кожа покрывается мурашками, а дыхание становится прерывистым, будто бы что-то пыталось вытащить его сознание из тела. — Эй, смотри на меня, — твёрдо сказал он, направив весь свой авторитет в этот приказ. Виксен хоть и с трудом, переключил внимание на Куробу. — Ты просто напуган. Всё нормально. Мы на обычном рынке, среди обычных людей. Лиса ждёт нас, помнишь? Виксен моргнул, и в его глазах зажглось некое осознание. Он вздрогнул, словно вырвавшись из хватки той странной силы, и нервно кивнул. — Да... Лиса... Да, я помню. Куроба немного расслабился, видя, что его слова подействовали. Но он всё ещё ощущал что-то неправильное в этом месте. Может, это была лишь игра воображения Виксена, но... Что-то не отпускало его. Это был тот самый странный момент, когда неясное чувство сковывает твоё тело, и ты не можешь объяснить причину этого страха. — Хорошо, — проговорил Куроба с помутнённым взглядом, ослабив хватку и мягче говоря с другом. — Мы просто выберем подарок и уйдём отсюда, ладно? Она будет рада, что ты о ней думаешь. Виксен снова кивнул, немного воодушевившись его словами, но взгляд его всё равно время от времени возвращался к той тени, будто бы он ожидал, что она вновь начнёт двигаться. Он не мог избавиться от чувства, что она следит за ним, как за незначительным существом, которое не может понять, насколько велико то, что стоит перед ним. Они продолжили свой путь вдоль прилавков, но атмосфера рынка изменилась для них обоих. Куроба, не показывая Виксену своего внутреннего напряжения, начал замечать некоторые странности. Он уловил необычно долгие взгляды со стороны продавцов и прохожих, которые следили за ними, как за чужаками. Было нечто зловещее в этом скоплении людей, словно все они знали что-то, что не было известно им обеим. Проходя мимо лавки с масками, Куроба краем глаза заметил женщину, которая стояла в тени, почти сливаясь с ней. Она была одета в длинное, чёрное одеяние, а её лицо скрывала маска с жуткими острыми чертами, вырезанная как будто из кости. Она не двигалась, не звала их, но её неподвижность и странный взгляд привлекли внимание. Она будто ждала, что они сделают шаг к ней. — Ты это видишь? — негромко спросил Виксен, наконец оторвавшись от собственных тревог и заметив женщину. Куроба внимательно посмотрел на женщину в маске, и его внутренний дискомфорт усилился. Внешне она никак не отличалась от других странных продавцов рынка, но что-то в её присутствии было подавляющим, словно она принадлежала не этому месту. — Да, вижу, — тихо ответил он. — Но лучше её не трогать. Мы здесь не для этого. Когда они продолжили свой поиск подарка, рынок постепенно начал менять свой облик. Лавки становились всё более уникальными и экзотическими, и вскоре они наткнулись на нечто действительно особенное: Угловатая, старинная лавка с большой открытой верандой, украшенной сложной резьбой и живописными цветами, та притянула их внимание. Эта лавка была словно вырвана из другого времени, её антикварный вид привлекал взгляд с первых шагов. Великолепные резные деревянные панели, оформленные узорами, пересекались с витиеватыми растительными орнаментами, а на открытой веранде драпировки из бархата и шелка образовывали уютные уголки для отдыха. На веранде лавки разместились различные предметы искусства и антиквариата: старинные книги, сложные ювелирные изделия и уникальные украшения, которые переливались всеми цветами радуги при любом малейшем движении. Здесь было нечто большее, чем просто товары — ощущение, что это место дышит историей и загадками, запечатлёнными в каждой вещи. Внутри лавки царила атмосфера старинного волшебства. Потолок был украшен изысканными тканями, которые мягко покачивались от сквозняков, а стены были заставлены антикварными мебелью, книгами и разнообразными артефактами, каждый из которых, казалось, хранил свою собственную историю. Когда Виксен и Куроба вошли в лавку, их встречала завораживающая сцена. Хозяйка заведения стояла у просторного и изгибающегося этальяжа, её фигура была столь же величественной, сколь и грациозной. Она была крупной, но не просто большой - её фигура излучала мощь и грацию. На ней было узкое экзотическое платье, выполненное из тончайшего шёлка и украшенное старинными вышивками и драгоценными камнями, точно высекающими женственную мускулатуру вдоль тела. Платье подчеркивало её стройную, но крепкую фигуру, выделяя её как настоящую жемчужину этой древней лавки. Она была высокой. Платье было изысканного золотистого оттенка с глубокими зелеными и красными вставками, создающими эффект мистической элегантности. Светлая кожа женщины, словно слепящая на фоне окружающего сложного интерьера, создавалась контрастом с яркими золотыми волосами цвета огненного шафрана, которые переливались как жидкое золото при каждом её движении, длинные и сверкающие, собранные в сложную прическу, они переливались солнечным светом на воде. Из её поблёскивающих лоскутков иногда извивались несколько больших драконьих голов. Они были украшены позолоченной чешуей, переливающейся в лучах света, и их глаза, выполненные с поразительной детальностью, были затянуты в нежный лоск. Их тяжелые закрытые пасти медленно уползли за её спину, скрываясь с поля видимости. Её лицо было выразительным и величественным, с высокими скулами и глубокими глазами, в которых блеск золотых и зеленых оттенков отражал древние тайны и знания. Взгляд этой женщины был настороженным, но дружелюбным, излучающим уверенность и изысканную грацию. — Люмина Серафе, мастер антикварных украшений и коллекционерка редкостей. Что привело вас сюда сегодня? — вежливо обратилась та к мужчинам. — Мы ищем особенный подарок для нашей подруги. Надеемся, что у вас есть что-то уникальное и подходящее для этого случая. — резко бросил Куроба. Люмина кивнула с энтузиазмом. — О, подарок для подруги! Это всегда замечательно. У нас здесь есть множество уникальных предметов. Позвольте мне показать вам что-то особенное. Люмина провела Виксена и Куробу к дальней стороне своей лавки, где находилась особенная зона с антикварными драгоценностями. Этот уголок был скрыт за узорчатым занавесом из тончайшего золотого тюля, который она приоткрыла с грацией, словно открывая завесу таинства. Когда занавес рассеялся, перед гостями предстала комната, полная блеска и чудесных механизмов. Площадь была заполнена витринами с полупрозрачными шкафчиками, вырезанными из смолистого дерева и инкрустированными мерцающими камнями. Витрины сами по себе были произведениями искусства - их поверхности были покрыты тонкими гравировками в виде звездных карт и мистических символов. На стене, рядом с витринами, висел сложный механизм, похожий на древний пульт управления. Он был украшен intricately изысканными узорами и вставками из драгоценных камней. Люмина, аккуратно касаясь его, запустила серию астральных лучей, которые мгновенно заполнили комнату мягким, переливающимся светом. Пульт был интерактивным, реагируя на прикосновения и жесты, позволяя ей изменять цвет и интенсивность освещения, создавая динамичное представление для гостей. Внутри витрин скрывались крошечные порталы, инкрустированные драгоценными камнями. Когда Люмина активировала их, легкие завихрения света и тумана вырывались из порталов, создавая иллюзию, будто драгоценности только что появились из иных времён или миров. Полки были оборудованы вращающимися магнитными сферами, которые манипулировали витринами и освещением. Эти сферы, заключенные в бронзовые оправы, создавали завораживающие узоры и символы, управляемые невидимыми потоками энергии. — Здесь вы найдете самые эксклюзивные и редкие изделия, каждое из которых обладает своей историей. Эти браслеты и броши были собраны мною в различных уголках мира, и каждый из них - это не просто украшение, а частичка загадки и чудес. — Красиво... — случайно обронил Виксен, заворожённо осматриваясь и теряясь в этом грандиозном представлении, раскрывающим множество удивительных вещей. — Мой опыт и страсть к коллекционированию позволили мне увидеть красоту в самых необычных местах. Эти изделия, подобно звездам на небесах, имеют свои светлые и темные стороны, и я рада, что могу поделиться ими с вами. Человек заметил одну из брошей, которая привлекла его внимание своей изысканной детализацией. Эта брошка находилась на полке, покрытой шелковистой бархатной подкладкой. Внутри полки был скрыт сложный механизм: когда Люмина коснулась тонкого узора на краю полки, она активировала магическое устройство. Механизм тихо щелкнул, и специальный отсек, где находилась брошка, выдвинулся на несколько сантиметров. Брошь была закреплена на подвижной панели, которая в момент активации мягко опустилась на небольшой пьедестал, обеспечивая удобный доступ. Люмина аккуратно сняла брошь, обратив внимание на её сверкающие камни и изысканные узоры, которые были подчёркнуты мягким светом, исходящим от скрытого освещения внутри полки. — Эта брошь, — начала она, приподнимая один из предметов, — была создана мастером, который жил несколько веков назад. Она украшена редкими камнями и символами, которые, согласно легенде, приносят удачу и защиту. В руках Люмины блеск броши засиял, словно сломанный кусок вечернего неба. Это не была просто брошь - это было крошечное произведение искусства, магический артефакт, впитавший в себя свет и тайны древности. Форма её напоминала раскрытый цветок, как будто искусный ювелир из далёких времён запечатлел на этом металлическом полотне момент пробуждения весны. Пять изящных лепестков, изгибающихся и вьющихся, словно полукружьями ветерка, создавали волны из переливающегося металла, который варьировался от глубоких зелёных до золотистых оттенков. Они напоминали невидимую руку природы, которая дотянулась до этого кусочка мира, чтобы превратить его в нечто волшебное. В центре броши расположился сапфир, который был словно сердце тёмного океана, — глубокий, насыщенный синий, как бездна ночного неба, засыпанная звёздами. Его поверхность, хранящая множество оттенков синевы, переливалась и искрилась, как если бы в самом центре этого драгоценного камня был запечатлён миг звездопада. Вокруг сапфира изящно были расставлены мелкие алмазы, как светлые отражения метеоритов, рассеянных по небесному своду. Каждый лепесток был украшен едва заметными гравировками, изящными узорами, изображающими тонкие ветви и листья, словно цветок этот когда-то был живым существом, увековечённым в металле. Эти гравировки, неуловимые и сложные, говорили о древних символах и силах, скрытых в этом великолепном изделии. Металл, из которого была изготовлена брошь, имел текстуру, напоминающую шершавую кору древнего дерева, как если бы каждый кусочек был вырезан из ствола дерева, пережившего века. Он был полирован до зеркального блеска, но каждый изгиб и неровность сохраняли некую первозданную естественность, как следы времени, оставшиеся в ткани истории. Голос Люмины был словно шёпот давней легенды, повествующей, что брошь несёт в себе символику силы и защиты. Центральный сапфир был символом внутреннего света и мудрости, а окружающие его алмазы, освещавшие его своими сверкающими огоньками, представляли собой свет, рассекающий тьму и очищающий душу. Все эти элементы вместе создавали не только физическую красоту, но и магическую защиту, предназначенную для владельца. Каждый раз, когда солнечный свет попадал на брошь, её поверхность начинала играть и переливаться, создавая иллюзию живого цветка, который дышит и мерцает. В её свете ощущалось дыхание древности и магии, словно каждый её изгиб и камень был пропитан тайными ритуалами и забытыми историями, которые переносили взгляд в времена, когда искусство и магия были неразрывно связаны, а каждый предмет был вплетён в ткань вселенной и её тайн. Её лицо, с выразительными чертами и высоким лбом, было выполнено с непревзойдённой тщательностью, как у древней статуи, излучающей мудрость и знание. Глаза Люмины были яркими, глубокими и проницательными с золотистыми бликами, которые казались такими же древними, как и сама брошь, что она держала. Они смотрели на Виксена и Куробу с доброй и загадочной улыбкой, в которой скрывался лёгкий налёт тайны. Когда она говорила, её голос звучал как музыкальные ноты, наполняющие пространство мягким звуком, который мог бы успокоить даже самый беспокойный ум. Каждое слово, произнесённое ею, было насыщено тонкими интонациями, отражающими её глубокое знание и искренний интерес к предметам, которые она представляла. Это был голос, который мог бы поведать целую историю в одном предложении. — Видите, как сапфир в её центре отражает свет? Это не просто драгоценный камень, это сердце древнего магического искусства, а окружающие его алмазы — это свет звёзд, рассекающий тьму. Обратите внимание на узоры вокруг сапфира. Они напоминают древние руны, забытые в веках. Эти узоры представляют собой символы защиты и оберега, которые были известны древним культурам. Когда вы носите эту брошь, она словно обвивает вас невидимой защитой, защищая от зла и привнося гармонию. Люмина осторожно отступила, её движения были столь же грациозны, как и прежде, но теперь в них ощущалась лёгкая усталость, как у художника, завершившего свой шедевр. Её глаза ещё раз скользнули по Виксену и Куробе, оставляя след тёплого и мудрого взгляда, который словно прощался, но и оставлял послание для будущего. — Вы знаете, когда я впервые увидела эту брошь, она показалась мне как звезда, упавшая с небес, оставившая за собой след из света и тени. Я надеялась, что она найдёт того, кто сможет раскрыть её тайный потенциал. И вот теперь она перед вами. — Оно выглядит чудесно, вы правы. — добавил Куроба. — Я всегда говорю своим клиентам, что покупка такого предмета - это не просто обмен денег на вещь. Это как принятие клятвы. Каждый раз, когда вы касаетесь этой броши, вы словно повторяете клятву, сделанную теми, кто жил до вас. И эта клятва - напоминание о том, что наше настоящее должно быть светлым и полным надежды. — И вы... В-вы расстанетесь с такой вещью из своей коллекции? — робко спросил Виксен, немного виновато и смущённо окинув взглядом хозяйку лавки. — Моё желание - видеть, как эти вещи находят своё место в мире. Эта брошь, как и многие другие предметы в моей коллекции, не просто украшение. Она - часть истории и я верю, что она найдет своё место в жизни того, кто сможет её оценить. — Благодарю вас. Она прекрасна. — следующие слова человека прозвучали гораздо уверенее. — Это мне приятно слышать. Надеюсь, брошь принесёт радость и свет в жизнь вашей подруги. И помните, что иногда самые ценные вещи - это те, которые связывают нас с прошлым и дарят надежду на будущее. — с теплотой в лице дала лёгкое напутствие Люмина. — В этот раз я заплачу. — невзначай добавил Куроба, доставая наличные. Когда Виксен и Куроба уже собирались расплатиться за брошь, неожиданно из-за угла лавки выскочила маленькая, но очень энергичная проказа. А точнее необычный милый зверёк. Он, очевидно был не обычным существом, а результатом какого-то магического эксперимента - его мех переливался всеми цветами радуги, а глаза светились как зелёные огоньки. Он носила на шее крошечный медальон в форме звезды. Зверёк прыгнул прямо на стойку где лежала брошь и ловко маневрируя, старался схватить её лапками. Селена в удивлении воскликнула: — О, Сиа, только не снова! Из-за задней двери лавки появилась девушка-дворф, её фигура была компактной и крепкой. Она носила угрюмый точно китель, хотя немного потрёпанный комбинезон с множеством карманов из которых торчали различные инструменты и материалы. В её руках был деревянный ящик, явно предназначенный для работ по ремонту. Её чёлка была взъерошена, а на лице застыло выражение решимости. — Сиа, ты опять! — с упрёком в голосе закричала девушка-дворф. Она быстро подскочила к стойке и аккуратно, но уверенно выхватила зверька от броши. Существо издавало смешные звуки, как будто недовольствовало, но при этом его взгляд был полон любопытства. — Извините, господа, — сказала девушка-дворф, обращаясь к мужчинам, стараясь сохранить серьёзный вид. — Сиа обожает украшения. Она считает их своими игрушками. Люмина, чуть обескураженная, но всё ещё с лёгкой улыбкой добавила: — И это совсем не редкость для неё. Иногда я думаю, что Сиа считает себя хранителем всех драгоценностей в этой лавке. Зверёк, наконец освободившийся от захвата, с удивительным грацией и гибкостью вскользь пробежал мимо, оставив за собой шлейф радужного света. Девушка-дворф, проклиная себя за ещё одну проказу своей маленькой питомицы, вернулась к своей работе с лёгким вздохом облегчения. Люмина, слегка покрасневшая от смущения, снова повернулась к Виксену и Куробе с искренней улыбкой: — Прошу прощения за это. Иногда даже в самых изысканных местах случаются такие неожиданности. Когда Виксен и Куроба, оставив хозяйку лавки с её эксцентричным питомцем, покинули лавку, в воздухе всё ещё витал лёгкий налёт волнующего смеха и оживления. Женщина провела их до двери и когда они скрылись из виду, повернулась к девушке-дворфу, которая всё ещё стояла у стойки, внимательно следя за тем чтобы Сиа не наделал большего беспорядка. — Ты могла бы предупредить, что планируешь вернуться с этим чудовищем, — сказала женщина с лёгким упрёком, но в её голосе звучала скорее забота, чем истинное раздражение. Девушка-дворф, улыбаясь, прикрыла ладонями лицо, как будто ей было стыдно за своё поведение: — О, прости. Я просто не могла её оставить одну. Обычно она спокойная, но когда увидела эти блестящие украшения, не удержалась. — Ну, знаешь ли, — начала та, аккуратно отодвигая выбившую из основной массы полку на место, — Если бы ты оставила её дома, смогла бы продемонстрировать свою работу потенциальным покупателям. Девушка-дворф чуть нахмурилась, но её выражение быстро сменилось озорной улыбкой. — Ты знаешь, что я не могу оставить Сиа одну. Она как мой маленький спутник и помощник. Без неё я бы не справилась с половиной своих задач. — Да, да, я понимаю. Сиа - твой верный друг и помощник, — сказала она, нежно поглаживая голову зверя, который, как оказалось, был просто большим пушистым обманщиком, когда дело касалось остроты слуха и понимания, что говорят именно о ней. Сиа, видя, что она снова привлекает внимание, сделала вид, что не заметила никакого дискомфорта и вальяжно потянулась. Её глаза, всё ещё светящиеся зелёным светом, выражали невинность и бесконечную игривость. — Ну что, готова вернуться к работе? — спросила Люмина, снова сосредоточив своё внимание на многочисленных антикварных предметах вокруг. — Наверное, — ответила дворф, — Если у тебя есть ещё что-то для ремонта, я готова помочь. Но только если Сиа не будет мешать. Люмина скромно рассмеялась, в её смехе было тепло и дружелюбие. — Сомневаюсь, что она будет чем-то мешать. Просто не забывай, что у нас ещё много работы и мне не терпится увидеть, что ты сможешь сделать с тем старинным зеркалом. — Отлично. — сказала дворф, её голос был полон энтузиазма. — Тогда я буду рада начать. Сиа, ты, кстати, останешься здесь и посмотришь как мы работаем.

— Вмрр-р-р?

***

Палата, в которой находилась Лиса, представляла собой сдержанную, почти стерильную среду. Белые стены, освещённые тусклым светом люминесцентных ламп, создавали ощущение бесконечного пространства, в котором времени, казалось, не существовало. Стеклянные панели, закрывающие палату с трёх сторон, были непроницаемы для посторонних глаз, создавая иллюзию изоляции и безнадёжности. Каждый шаг по белоснежному полу был поглощён толстым ковровым покрытием, поглощая даже самый лёгкий звук и делая всю обстановку зловеще тихой. В центре палаты стояла узкая больничная койка, обложенная мягкими подушками и одеялами, тщательно подобранными по цвету и текстуре, чтобы создать максимальный комфорт, хоть и не избавляющий от чувства заключения. На стенах висели медицинские мониторы и системы контроля, непрерывно отслеживающие жизненные показатели Лисы. Они излучали спокойный, зелёный свет, показывая стабильность, которая в противоположность её внутреннему состоянию казалась ироничной. Медицинское оборудование, которое было установлено вдоль одной из стен, выглядело как молчаливая стража, готовая вмешаться в любой момент. Витрины с лекарствами, механические системы для вливания препаратов, всё это создавало ощущение постоянного надзора, но в то же время как будто забывало о собственном существовании, погружённое в своеобразное состояние покоя. Себя Лиса чувствовала как в лабиринте, построенном для неё одними лишь служителями. Непроницаемое стекло вокруг неё делало её заключение острее и ощущение внутренней изоляции глубже. Иногда, когда она могла взглянуть на мир за пределами палаты, её взгляд скользил по статичным лицам медицинского персонала, не замечая их, но ощущая их присутствие как часть этого бесконечного заточения. Здесь и находился Виксен, стараясь собраться с мыслями. Его пальцы нервно сжимались, а взгляд беспокойно перемещался от одной детали длинного коридора к другой. Каждое движение было осознанием того, что они приближаются к моменту, который мог бы стать как неожиданным утешением, так и поводом для нового страха. Куроба, стоявший рядом, наблюдал за Виксеном, понимая всю сложность и важность этого момента. Подарок, который Виксен держал в руках, казался крошечным и хрупким в сравнении с массивом медицинского оборудования и стеклянными преградами, окружающими Лису. Эта контрастность только усиливала волнение человека. Он чувствовал, что этот подарок был не просто жестом, а попыткой преодолеть барьеры между ними, которые казались непреодолимыми, и вернуть Лисе хоть крошечное чувство заботы. С каждым шагом, приближающим его к Лисе, его смущение и внутреннее беспокойство нарастало, но вместе с этим росла и решимость. Виксен понимал, что несмотря на все преграды и внутренние страхи, его намерение было искренним. Этот момент был не только о вручении подарка, но и о попытке принести в её мир немного тепла и света, несмотря на всю его холодность и изоляцию. Её длинные волосы, цвета пшеницы, были собраны в беспорядочную прическу, а четыре лисьих уха, напоминали о её происхождении, были завязаны с помощью медицинской повязки, скрывающей повреждения. Лиса смотрела в окно, за которым открывался вид на бескрайнее небо, которое казалось странно чуждым и недосягаемым. Когда в дверь осторожно постучали, она не обернулась. Звуки шагов, приближающиеся из коридора, сначала были тихими, но вскоре становились всё громче. В комнату вошли Куроба и Виксен, их появление нарушало обстановку напряжённого покоя — Лиса, — произнёс Куроба, его голос был глубоким и наполненным переживанием. — Мы пришли узнать, как ты. Лиса медленно повернулась к ним, её лицо было скрыто за завесой усталости и апатии. Она с трудом узнала их, но это ощущение было столь далеким, что казалось, будто она давно потеряла связь с реальностью. — Не слишком ли вас много для такого больничного визита? — ответила она, её голос был тихим, но не лишённым тепла. Куроба заметил неуверенность Виксена и осторожно подтолкнул его. — Виксен, можешь показать ей, что ты принёс? Человек кивнул и, слегка дрожащими руками, развернул подарок. Брошь, как кусочек ночного неба, оказалась перед Лисой. Свет, падающий на её поверхность, создавал волшебные переливы, отражая глубину и загадочность древности. Он стоял у кровати Лисы, чувствуя как руки дрожат от волнения. Мягкий свет медицинского помещения отражался от стеклянных витрин и полированных поверхностей, подчеркивая его нервозность. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоить учащённое сердцебиение и резкий холод в руках. Внутри него бушевала буря эмоций, где переплетались смущение, страх и искреннее желание сделать что-то доброе. Каждый шаг к Лисе был для него мучительным испытанием. Он смотрел на её бледное лицо и изнеможённое тело, и мысль о том, как эта хрупкая жизнь должна была испытать такие страдания, только усугубляла его тревогу. Подготовка к вручению подарка была сложной, как будто он пытался преодолеть невидимую преграду, которая разделяла его от Лисы. Ему казалось, что каждый момент замедляется, и каждый звук в комнате становится громче, как если бы всё было сосредоточено только на этом решающем акте. Когда он наконец протянул подарок, его руки дрожали от напряжения. Брошь, завернутая в ткань, казалась тяжёлой, как бремя его собственной нервозности. Виксен чувствовал, как его голос застревает в горле, когда он произносил слова, которые звучали неуверенно и хрипло: — Я... Я хотел, чтобы эта брошь была у вас, — начал Виксен, его голос был скромным, но искренним. — Она символизирует надежду и свет, даже когда кажется, что всё вокруг погружается в тьму. Я... Я надеюсь, что она принесёт вам немного радости. Лиса, находящаяся под действием успокоительных препаратов, едва могла следить за происходящим. Она медленно приподняла голову, её глаза, полные боли и усталости, едва заметно перемещались к Виксену. В её сознании было много тумана, и каждое действие давалось ей с трудом, как будто она была погружена в вязкую субстанцию. Когда её глаза наконец сосредоточились на подарке, она изо всех сил старалась отреагировать, но её движения были неуклюжими и медленными. Виксен увидел, как её руки, будто сражаясь с невидимой тяжестью, протянулись к завернутому в ткань подарку. В его душе пронеслась волна беспокойства, когда он наблюдал, как Лиса, едва способная управлять своим телом, приняла подарок. В этот момент, когда она раскрыла упаковку и увидела брошь, её лицо выразило краткое, но мощное удивление. Это был миг, который Виксен долго ждал — и случился как раз тот момент, когда неожиданность и трогательное осознание стали явью. Лиса, её губы слегка приоткрылись от неожиданности, как будто она увидела что-то совершенно неожиданное, что затмило её предсказуемый день. — Это... Очень красивое, — сказала Лиса, её голос был едва слышен, как если бы слова были пропущены сквозь толщу воды. Она попыталась улыбнуться, но её выражение оставалось бледным и утомлённым. — Спасибо. Вы... Вы действительно сделали что-то особенное. Я понимаю, что это от сердца. Лиса, погружённая в бескрайнюю тишину своего одиночества, осознала, что Виксен передал ей нечто большее, чем просто физический объект. Брошь, сверкающая, как сломанный кусок вечернего неба, была не только олицетворением красоты, но и напоминанием о том, что её собственная жизнь так и осталась в мраке забвения. Когда она изучила её, блеск броши напоминал образы давно ушедших времён, но вместо того чтобы вдохновлять, эти образы погружали её в тёмные глубины её собственной утраты. Пять изящных лепестков на броши, изогнутых, как полукружья ветерка, символизировали то, что она когда-то была частью чего-то большего. Но теперь они казались лишь символами её утерянного величия, как тени, указывающие на то, что всё это осталось в прошлом. Сапфир в центре броши, словно сердце тёмного океана, был глубоким и бесконечным, но его переливы больше напоминали о звёздном пространстве, в котором её собственное существование было лишь пылинкой. Мелкие алмазы вокруг него, как светлые отражения метеоритов, создавали иллюзию света, который давно погас. В их блеске Лиса видела только мрак и пустоту. Каждая едва заметная гравировка, изображающая тонкие ветви и листья, напоминала о том, что даже самые древние и прекрасные вещи со временем превращаются в прах. Эти узоры, как будто запечатлённые в металле, пересказывали историю, которую Лиса, возможно, почти забыла, но теперь её напоминание лишь добавляло боли. Металл, текстура которого напоминала шершавую кору древнего дерева, был свидетельством времени, которое она не смогла изменить. Для Лисы эта брошь, несмотря на её красоту и сложность, стала символом её отчаяния. В ней отражалась не только былое величие, но и её безнадежное состояние, её вечное одиночество. Каждый взгляд на эту брошь приносил больше тоскливых размышлений, чем утешения. Это было как напоминание о том, что красота и надежда остались в прошлом, оставив её только с мраком и безысходностью. Лиса почувствовала, что брошь, несмотря на все свои великолепие, не могла вернуть ей того, что было потеряно. Она продолжала бороться с собственными демонами, но каждый перелив броши был как напоминание о том, что за пределами её мучений, даже если они и существуют, её собственное будущее остаётся туманным и неопределённым. Виксен почувствовал, как внутри него затрепетала лёгкая волна облегчения и радости. Смущение, которое он испытывал, словно отступило, оставив после себя тепло от осознания, что его жест нашёл отклик. Он не мог не заметить, как даже при своём слабом состоянии Лиса заметила и оценила то, что он сделал. Это было для него как глоток свежего воздуха среди тёмных волн сомнений и страха. Куроба, стоявший рядом, заметил эту перемену в лице Виксена. Он дал знак Виксену взглядом, полный одобрения и поддержки, и затем вернулся к Лисе, стараясь не мешать этому моменту. В комнате снова воцарилась тишина, но теперь она была наполнена новым чувством - ощущением, что даже в самых тяжёлых моментах можно найти луч надежды и человечности. Виксен, наблюдая за тем, как Лиса смотрит на брошь, почувствовал, что его действия были оправданы. И хотя его внутренние волнения не исчезли полностью, он понял, что сделал что-то важное. Это было не просто вручение подарка, это был жест, который смог пробудить в Лисе искру эмоций и напомнить ей о том, что несмотря на её страдания, она всё ещё важна для кого-то. — Мы все хотим, чтобы ты чувствовала себя лучше, — сказал Куроба, подходя ближе и добавляя. — И мы будем рядом, сколько бы времени это ни заняло. Лиса прикрыла глаза, её лицо было закрыто лёгким налётом слёз, но её выражение оставалось решительным. Она медленно подняла голову и посмотрела на Виксена, её голос стал мягким и почти невидимым. — Простите... Я хочу, чтобы вы остались со мной на некоторое время. Мне нужно поговорить, но наедине. Куроба, который до этого момента был сосредоточен на раскладывании покупок по шкафчикам и организовывании мелочей, замер, когда Лиса произнесла свою просьбу. Он осторожно прикладывал вещи на полки и внимательно следил за тем, чтобы все было на своих местах, но слова Лисы застали его врасплох. Он взглянул на Виксена, потом на Лису, и в его глазах отразился момент замешательства. Лиса была известной своей замкнутостью и склонностью к одиночеству и Куроба не ожидал, что она захотела бы провести время наедине с Виксеном, хотя с другой стороны.. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать значимость её просьбы и понять как правильно на неё отреагировать. Он замедлил действия, оглядываясь на Лису, которая приложив силы немного уселась на кровати, её руки всё ещё держали брошь, как драгоценный символ. В её взгляде не было ни тени фальши или лжи, только искренность и потребность в уединении. Куроба, вздохнув, кивнул. Он слегка развёл руки в жесте смирения, как будто внутренне согласился с необходимостью дать Лисе пространство для личного разговора. — Хорошо. Я пойду за кофе и проверю, не нужна ли тебе ещё какая помощь. — он сделал шаг к двери, но перед тем как выйти, ещё раз оглянулся на Виксена. — Если что, я буду рядом, если потребуется. — добавил уже шёпотом. Куроба оставил палату, его шаги по коридору были мягкими, но всё же незначительным эхом его замешательства и неопределённости. Виксен, стоящий у окна, почувствовал лёгкое давление ответственности. Он повернулся к Лисе, её взгляд был сосредоточен и полон ожидания. В комнате вновь осталась тишина, но теперь она была наполнена новым значением. Человек, понимая важность момента подошёл к Лисе, и они остались одни. Лиса, слегка приподняв голову, посмотрела на Виксена с выражением смешанного любопытства и усталости. Она знала, что её жизнь была полна предательств и разочарований, но сейчас, в этом моменте уединения, она почувствовала, что, возможно, есть шанс увидеть что-то, чего давно не было в её жизни. — Я не знаю, что сказать, кроме спасибо, — ответила она, её голос был тихим, но в нём звучала искренность. — Может быть, это просто... Нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что кто-то пытается помочь мне, без каких-либо скрытых мотивов. Лиса, обессиленная и всё ещё под действием успокоительных средств, посмотрела на место, где только что сидел Виксен. В её глазах читалась смесь благодарности и тревоги, а её мысли были полны разрозненных образов и вопросов, которые она была готова обсудить только сейчас, когда её окружает полная уединённость. Она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь привести свои мысли в порядок. Медленно, но уверенно, её взгляд стал более сосредоточенным, как будто она настраивалась на важный разговор. Тяжёлый взгляд омрачил её лицо, отражая смесь боли и решимости. Когда Виксен обернулся, его лицо отображало не только обеспокоенность, но и решимость. Он понимал, что этот момент имеет важное значение для Лисы, и он был готов слушать, даже если это означало столкновение с тяжёлой правдой. — Почему вы здесь? — её голос был едва слышен, но в нём звучала лёгкая настороженность. — Нет... Я должна сказать вам. Я должна вам рассказать кое-что важное, прежде чем уйдёте. Всё, что происходило со мной, было связано с контрактом, который я заключила. Я сожалею, что вам пришлось пережить весь тот ужас... — Кто они такие? Почему они так поступили с вами? Что они получают от этого? — неожиданным и осмелевшим тоном человек засыпал её ворохом вопросов. — НЕТ. Я не стану вам рассказывать. Не позволю, чтобы вы снова пострадали из-за меня. Эти люди опасны, и их влияние может достигнуть любого, кто окажется рядом со мной. Я хочу, чтобы вы... Просто забыли обо мне. Пусть это будет как страшный сон, который вы оставите позади. Виксен почувствовал, как его сердце сжимается от её слов. Он видел, что её страхи были глубоки и настоящими, и её беспокойство о его безопасности было искренним. Он не мог позволить себе оставить её без помощи, даже если это означало столкнуться с ещё большими опасностями. — Я не могу просто забыть о вас. — сказал он, его голос был твёрдым и полным решимости, — Вы важны для меня, и я не могу оставить вас на произвол судьбы. Я буду бороться с этим, пока есть хоть малейшая надежда. Если есть что-то, что я могу сделать, чтобы помочь, прошу скажите мне. — Вы говорите, что готовы рискнуть своей безопасностью ради меня, но что это на самом деле? Жалость? Сострадание? Мне они не нужны. Прошу... Он знал, что её гнев или страх были результатом глубокой боли, но не мог позволить этим эмоциям повлиять на то, что он хотел сказать. Глубокий вдох и лёгкий вздох помогли ему собраться с мыслями. — Я не могу в полной мере прочувствовать те беды, которые преследуют вас и которые терзают меня с того дня, как я начал осознавать себя. Это не жалость. То, что я делаю, и те решения, которые я принимаю, исходят из более глубокого понимания и чувства ответственности. Оно так сильно, что обжигает мою душу каждую секунду бездействия... Позвольте мне объяснить. Человек глубоко вздохнул, ощутив, как его грудь наполняется воздухом, который медленно вытекал в звуки. Он ощутил, как в нём нарастает волна эмоций, одновременно тёплая и холодная, ища способ вырваться наружу, не нарушая хрупкое равновесие, которое они с Лисой поддерживали. Каждый шаг, который он предпринял в своей внутренней борьбе, был чётко продуман. Он знал, что слова должны быть выбраны с осторожностью, чтобы не только донести суть, но и не разрушить ещё больше доверия. Он посмотрел на Лису, её бледное лицо с выражением раздражения и боли, и понял, что этот момент может стать решающим. Он был полон решимости выразить то, что почувствовал, не просто как ответ на её обвинения, но как откровение своей внутренней борьбы. Слова должны быть не просто аргументами, но также частями его самого, открывающими его личные чувства и мотивацию. Он отогнул плечи, когда поднимал глаза, и почувствовал, как каждая мышца в его теле напряжена в ожидании. Лёгкая дрожь в руках, не то от страха, не то от волнения, была единственным сигналом того, что внутренний конфликт ещё не разрешён. Но, несмотря на это, Виксен знал, что должен говорить, должен найти слова, которые донесут не только смысл, но и чувства, которые он переживал. Его голос был полон решимости и личной тревоги. — Когда я впервые увидел ту цепь, я осознал, что она символизирует не только ваше страдание, но и глубокое зло, стремящееся поглотить не только вас, но и тех, кто пытается вам помочь. Эта цепь - будто проклятие, символ глубочайшего контроля и манипуляции, навязывающего свою волю. Я не могу игнорировать то, что ваша история и ваша сущность оказались в центре этой тёмной силы... Я ощущаю, что в вас скрывается нечто большее, чем просто жертва. Ваш дух, ваши знания, переживания - всё это нечто, что я не могу просто игнорировать. Если бы я отступил, это не только оставило бы вас под гнётом этого зла, но и лишило бы меня возможности понять, что на самом деле стоит за всем этим. Это не простое желание защитить кого-то. Это моё внутреннее стремление познать и понять, что в вас делает вас уникальной, и почему ваша судьба оказалась связана с этим ужасом. Я должен бороться с этим не только потому что это правильно, но и потому что я чувствую, что именно понимание и помощь вам может открыть передо мной новые грани этого мира, частью которой стал... Лиса приподнялась немного, её взгляд был острым, полный напряжения и недовольства. Длительная тишина была заполнена её тяжёлым дыханием и неприкрытым раздражением, которое медленно нарастало, как буря в её душе. Она уселась на кровати, её руки дрожали, но голос оставался твердым, несмотря на физическое истощение. — Вы действительно думаете, что можете просто так войти в мою жизнь и разобрать её на куски, как будто это головоломка? — начала она, её слова были пронизаны гневом и отчаянием. — Вы говорите о цепи как о символе, о зле, которое меня поглотило, и о том, что вы стремитесь понять и помочь. Но неужели вы не видите, что это всего лишь игра для вас? Вы находитесь здесь, потому что вам любопытно, вам интересно, и вы хотите разгадать загадку. Но что со мной? Вы думаете, что ваше желание разобраться в этом ужасе каким-то образом освободит меня? Или что это даст вам какое-то понимание о мире, с которым вы никогда не сталкивались? Лиса отвела взгляд, её лицо стало мрачным, словно она боролась с внутренним конфликтом. Она продолжила, с нарастающим раздражением. — Вы говорите, что моя сущность привлекла вас, что вы видите во мне нечто большее. Но если бы это было так, вы бы не пытались уничижать мои чувства до простого объекта вашего любопытства. Вы жалуете на то, что хотите понять, что делает меня уникальной, но, может быть, вы просто стараетесь оправдать своё собственное желание познать нечто большее? Я не хочу быть частью вашего исследовательского проекта или вашей попытки найти смысл в том, что для меня является лишь кошмаром. Лиса сделала глубокий вздох, её глаза снова встретились с Виксеном, но теперь в них читалась не только злость, но и печаль, как если бы она боролась с самим своим существованием. — Я прошу вас, оставьте меня. Не потому что вы не важны, а потому что я не могу позволить, чтобы ваше вмешательство только усложнило мою жизнь или привело к ещё большему злу. Я не хочу быть причиной страданий для других, в том числе для вас. Вам действительно нужно понять, что то, что я переживаю, опасно не только для меня, но и для всех, кто окажется рядом. Пожалуйста, если вы действительно хотите помочь, то просто уйдите и забудьте обо мне. Это, возможно, единственный способ, которым вы сможете действительно сделать что-то хорошее для меня. Виксен застыл на месте, его глаза были сосредоточены и полны решимости. Он не отводил взгляда от Лисы, её слова оставили глубокий след в его сознании. Сложив руки перед собой, он почувствовал, как каждое её слово проникает в его внутренний мир, заставляя переосмыслить своё стремление и цель. — Я понимаю, что вы видите во мне просто любопытного наблюдателя, и, возможно, вы правы, — начал он, его голос был решительным, но мягким. — Моя заинтересованность в вашей истории и в том, что вы пережили, может выглядеть как желание разгадать загадку. Но это не совсем так. Да, я стремлюсь понять и помочь, но это не просто попытка разобраться в некой загадке. Это что-то сложное для моего понимания... Личное... Вы говорите, что я всего лишь исследователь, но это не так. Ваша боль и ваши переживания затронули во мне нечто большее, чем просто интерес. Это вызов для меня как для человека, который не может оставаться равнодушным к страданиям другого. Я чувствую, что моя помощь может быть не только актом благородства, но и необходимым шагом для понимания того, что стоит за этим злом. Ваше существование, ваш дух — это нечто, что я не могу игнорировать. Я не могу просто уйти, зная, что могу что-то сделать. Он продолжил, решимость в голосе приобретала оттенок личной привязанности и эмоционального напряжения. Он ещё никогда ранее не ощущал себя уверенно, ещё никогда его сердце не билось с такой яростной силой, от чьих ударов его сознание озарялось ярким осознанием своей причины. — Я не хочу использовать вас как объект для своих исследований. Я хочу быть здесь, потому что я действительно верю, что могу помочь вам и себе, если смогу понять, что стоит за всем этим. Моя помощь не будет идеальным решением, и я не могу обещать, что всё будет легко, но я могу обещать, что не оставлю вас, если есть хоть какой-то шанс оказать вам благо... Я не прошу вас о прощении или согласии. Я просто прошу вас дать мне шанс доказать, что моя помощь может быть полезной. Если вы решите, что хотите оставаться одна, я приму это решение. Но, по крайней мере, дайте мне возможность сделать то, что я... Считаю правильным. Лиса, её голос всё ещё дрожащий, но теперь с оттенком раздражения, откинулась на подушки. Тени под глазами её казались глубже, а усталость отразилась в каждом слове. Взгляд её был холодным, как мрамор, когда она смотрела на Виксена. — Вы действительно верите в то, что говорите? — её тон был смесью недоверия и ярости. — Вы хотите сказать, что то, что я пережила, привлекло ваше внимание не как объект жалости, а как нечто уникальное? Вы действительно думаете, что эта "сущность", о которой вы говорите, стоит всех ваших усилий? Что вы можете понять меня, несмотря на то, что я даже не могу контролировать свою собственную судьбу? Её голос усиливался, каждое слово вырывалось из неё с большей силой. — Вы просто хотите быть частью какого-то героического акта, на самом деле не понимая, что за этим стоит. Вы далеко не первый, кто решался на подобное. Как вы можете понять, что значит быть в моей ситуации, если вы не были в этом глубоком аду? Если вы действительно хотите помочь, то вместо слов, покажите это делом. И если вы действительно можете что-то сделать, то докажите это, но не ожидайте, что я буду благодарна за это. Виксен, выдержав её вызов, почувствовал, как его внутренний конфликт нарастает. Он понимал, что должен доказать свою искренность и стремление помочь, не ограничиваясь только словами. Он сделал шаг ближе, его взгляд был твердым и полным решимости. — Я вижу вашу боль и недоверие. Вы правы, я не могу полностью понять, что вы пережили. Но я могу попытаться. Я не хочу быть просто кем-то, кто говорит слова. Если я действительно хочу помочь, я должен действовать, и я готов сделать всё, что в моих силах, чтобы поддержать вас. Я просто не могу отступить, зная, что вы страдаете и что есть силы, которые манипулируют вами. Я хочу понять, что скрывается за этим злом, чтобы знать, как его победить и как вырваться из его влияния. Моя борьба с этим злом — это не только моя личная борьба, но и стремление найти способ освободить вас от цепей, которые могут быть снова наложены... Если вы не готовы или не хотите говорить об этом, я приму это. Но, если вы позволите мне помочь, я буду делать это не ради себя, а ради вас. Потому что ваша история, ваш дух — это нечто большее, чем просто часть сложной задачи. Это что-то, что действительно имеет значение, и я хочу помочь вам в этом. Лиса, несмотря на её внутреннюю борьбу, почувствовала, как её твердая броня начала трещать под давлением искренности Виксена. Она глубоко вздохнула, и в её глазах появился след сомнения, смешанный с уважением. В её взгляде отразилась глубокая боль, но и некое внутреннее принятие. — Вы действительно хотите помочь? — её голос был полон горечи и осознания, как будто каждый слово с трудом вырывалось из её уст. — Я не могу сказать, что вы меня не волнуете. Возможно, я даже боюсь, что вы окажетесь правы. Я не могу сказать, что ваше стремление познать правду делает вас лучше других, но... — она замолчала, тщательно подбирая слова. — Эта цепь, которую вы видели, — начала она, — это не просто символ. Она связана с организацией, которая использует такие контракты для манипуляции и контроля. Вербовщики - это не просто агенты. Они настоящие тёмные мастера манипуляций. Они завлекают всех в свои сети, обманывают их, и потом используют их для своих целей. Её лицо изменилось, когда она вспомнила о своих мрачных временах в их подчинении. — Мои страдания были частью их плана. Они использовали меня как пешку в своей игре. Я была частью их стратегии. Не знаю, как долго они держали меня в этом проклятии, но каждое действие, каждое решение, каждое слово, которое они говорят, служит одной цели: контролю. Человек чувствовал, как её слова проникают глубже, чем он ожидал. Он кивнул, стараясь показать, что понимает, и не прерывал её. — Вы должны знать, что эта организация не просто отступит. Даже если я смогу помочь вам, они могут попытаться отомстить. Но это уже не ваша проблема — это моя. Я готов к этому, если вы готовы довериться мне. Лиса посмотрела на него, её взгляд был полон внутреннего противоречия. Она колебалась между желанием закончить разговор как можно скорее и страхом перед неизвестным. — Но помните - я не могу гарантировать, что вам не придется столкнуться с опасностями, которые я привлекла в свою жизнь. — Я готов к любому риску, — сказал он уверенно. После долгого и сложного разговора тишина в палате стала особенно густой, словно сама комната осознала всю тяжесть их признаний и решений. Человек и лисица, каждый погружён в свои мысли, но теперь соединённые одной целью и новым пониманием. Лиса, её взгляд был направлен в пустоту, не отрываясь от темного угла комнаты, где неоновый свет оставлял лишь неясные силуэты. В её глазах читалось глубокое размышление и усталость. Гнев и страх, которые её терзали, немного отступили, оставив место для некоторого облегчения и тревоги. Она понимала, что открытие Виксену своих самых сокровенных страхов и тайн. Но в её голове всё ещё бурлили мысли о том, что её новые союзники могут не выдержать бремени, которое несёт её судьба. Виксен, сидящий напротив неё, ощущал тяжесть её боли и борьбу, которая её мучила. Его решимость осталась непоколебимой, но внутренний конфликт и страх перед тем, что ему предстоит, не покидали его. Он понимал, что вступил на опасный путь, но также чувствовал, что это не только акт доброты или героизма — это его личное стремление понять её. Чувство ответственности и желание раскрыть скрытые аспекты её судьбы подстегивало его, но также вызывало глубокую личную тревогу. — Спасибо за то, что вы выслушали меня, — её голос был тихим, но в нём звучала настоящая признательность. — Я не могла бы рассказать это никому другому. Я боюсь, что это может привести к большему количеству боли. Не рассказывайте об этом Куробе. — Мы ещё не знаем, что нас ждёт впереди, — сказал он, — но то, что мы сейчас сделали, это важный шаг. Мы начали раскрывать истину, и это даст нам шанс изменить ситуацию. Я готов пойти до конца, чтобы помочь вам и понять, что на самом деле скрывается за этим злом. Лиса кивнула, её взгляд смягчился, как будто она начала принимать тот факт, что помощь Виксена действительно была искренней. В её сознании назревала новая волна эмоций — страх и надежда, горечь и благодарность. Вскоре Лиса прижалась к подушке, её дыхание стало более ровным, но напряжение не покидало её. Виксен, оставаясь рядом, чувствовал, как его собственные эмоции утихают в этом новом осознании. Он знал, что будет бороться не только за её свободу, но и за понимание глубоких тайн, которые связывают их судьбы. В этой тишине они оба нашли нечто большее, чем просто союз; они нашли возможность для нового начала и обещание борьбы. Когда тишина вновь окутала палату, неожиданное спокойствие, которое охватило Лису, начало казаться почти нереальным. Виксен продолжал сидеть, погружённый в свои мысли, как будто ещё не до конца осознавая всю значимость их разговора. Его взгляд периодически возвращался к Лисе, чтобы убедиться, что она в безопасности, и каждый раз он чувствовал, как его собственное напряжение постепенно уходит. Постепенно Лиса начала демонстрировать признаки усталости. Её глаза, которые ещё недавно были полны беспокойства и эмоций, теперь начали медленно закрываться. Губы, которые раньше двигались с трудом, чтобы произнести слова, стали неподвижными. Она опустила голову на подушку, её дыхание стало более глубоким и ровным. Виксен заметил, как её плечи расслабились, а тело, только что напряжённое от стресса, теперь стало мягко располагаться в постели. Это было неожиданно, но также и удивительно умиротворяюще. Лиса, словно выжата из последней капли энергии, наконец, нашла краткий покой. В её дыхании сквозило спокойствие, она заснула, не успев полностью осознать, насколько её эмоциональная тяжесть была снята этим разговором. Виксен наблюдал за ней, чувствуя смесь удивления и облегчения. Он знал, что её глубокий сон — это признак крайнего истощения и внутреннего перемирия, которого она, возможно, так долго искала. Он не мог не ощущать уважение и эмпатию к её борьбе и страданиям. Он поднялся, аккуратно, чтобы не нарушить её покой, и посмотрел на неё. Лиса выглядела более мирной, чем в любой момент их предыдущего общения. Виксен почувствовал, что его собственное чувство цели и решимости укрепилось. Он знал, что впереди их ждали сложные испытания, но в этот момент было важно дать Лисе возможность отдохнуть и восстановиться. Перед тем как выйти, он снова взглянул на Лису, его сердце наполнялось глубокой решимостью. В её пальцах, уже обмякших, был стиснут осколок вечернего неба. Он знал, что их путь будет сложным и опасным, но это был путь, который он выбрал, чтобы помочь ей и раскрыть тайны, которые связывают их судьбы. Видя, что Лиса погружена в глубокий и мирный сон, Виксен тихо вышел из палаты, оставив её в безопасности и спокойствии. Он знал, что, несмотря на всё, что им предстоит, этот момент покоя был важным шагом в их путешествии.

***

Когда машина Куробы остановилась у жилого района, Виксен увидел панораму, которая сразу бросилась в глаза своей продуманной, но странной простотой. Высокие, гладкие дома из светлого материала возвышались, словно монолиты, вырезанные из единого куска. Панели домов были выполнены из инновационного материала, напоминающего бетон, но гораздо более прочного и слегка глянцевого, отражающего солнце. Безупречно гладкие стены не имели ни одной трещины, ни малейшего изъяна, что придавало строениям совершенный, почти стерильный вид. Между домами располагались плоские массивные структуры, которые выглядели как фрагменты тех же материалов, из которых были построены здания. Эти конструкции словно сливались с фасадами, образуя узоры из ровных плит, соединявших четыре дома в каждую группу. Эти плоские секции напоминали гигантские платформы или террасы, зависшие на уровне нескольких этажей, как будто природа или архитекторы нашли способ объединить здания в единую систему. Эти платформы отличались однотипной симметрией и строгой геометрией, будто их специально создали для гармонизации с общей структурой района. Некоторые из этих объединений были оплетены живой зеленью — растениями, проросшими сквозь трещины между плитами. Но эти трещины не выглядели как следы разрушения, скорее как намеренно оставленные зазоры для того, чтобы позволить природе интегрироваться в архитектуру города. Листья и лианы мягко касались гладких поверхностей, создавая контраст между зеленью и серыми плитами. Вместо нависающих мостов эти платформы выглядели словно естественное продолжение домов. Они вписывались в общий пейзаж так, как если бы дома и плоские соединения были вырезаны из единого блока, порой не различить, где заканчивается дом и начинается эта плита. Когда Виксен поднял голову, яркий солнечный свет заставил его слегка прищуриться. Тёплый день, казалось, подчеркнул живость растительности, которая плотно обвила некоторые из этих бетонных плит, будто природа постепенно утверждала своё право на эту территорию. Ветер мягко колебал листву, создавая лёгкий шелест, в котором ощущалась умиротворённая гармония. Куроба остановился рядом, окинув взглядом высотные дома. — Ну вот, — произнёс он, внимательно смотря на ряды монолитных зданий. — Это твой новый дом. Виксен присмотрелся к гладким поверхностям домов, к массивным плитам, словно сросшимся с зданиями. Всё выглядело продуманным, но при этом лишённым лишних деталей — функционально и идеально. — Выглядит… почти как замкнутый мир, — сказал Виксен, переводя взгляд на огромные плоские конструкции, связывающие дома. Когда они вышли из машины, Виксен ощутил лёгкую прохладу, струящуюся от гладких панелей зданий, словно город сам дышал через свои бетонные плиты. Он следовал за Куробой, чувствуя странную смесь волнения и любопытства — всё казалось одновременно знакомым и чужим, как будто этот город был частью другого мира, где магия и технология сливались воедино. Они направились к подъезду, скрытому за широкой аркой, выгравированной в массивной стене. Рядом с дверью висел электронный сканер, считывающий пропуск. Куроба быстро приложил к нему маленькую карту, и массивные двери бесшумно распахнулись. Виксен замер на миг, оглядывая внутренний двор - узкий, но уютный, обрамлённый живыми растениями, которые мягко покачивались на ветру. Сброшенные в груду секционного организма велосипеды, высокие столпы из почтовых ящиков и обступивших их жильцов, увлечённых не то мирной беседой, не то словесной перепалкой. Как только они вошли в подъезд он заметил, что вокруг, несмотря на кажущуюся пустоту из светлых бирюзовых стен, бурлила жизнь. Из соседнего коридора как раз выбежала группа детей - среди них был мальчишка с рыжими ушами и хвостом, похожим на медвежьи, одетый в наручные устройства, которые, казалось, сканировали пространство вокруг. Он обежал Виксена, смеясь и бросая что-то на ходу своим товарищам - небольшим светящимся сферам, которые зависали в воздухе и шипели, как будто вот-вот взорвутся, но тут же рассеивались яркими искрами, едва коснувшись земли. С его плеча свисал маленький механический дрон, который периодически издавал тихие сигналы, словно наблюдая за происходящим. — Эй, смотрите под ноги! — крикнула женщина, проходящая мимо них, не отрываясь от своего устройства с голографическим дисплеем. Её волосы отливали тёмным металлом, а за спиной мелькнуло что-то вроде тонких, металлических крыльев, которые складывались и разворачивались как у стрекозы. На противоположной стороне прохода стоял пожилой человек с суровым выражением лица. Его глаза, пронизанные странным светом, фокусировались на здании напротив. Короткие всполохи энергии из его металлических пальцев указывали на то, что он явно связан с магией или кибернетикой. И почему-то при взгляде на него в памяти вырисовывался стиральный порошок. Рядом с ним на поводке медленно шагала сущность, отдалённо напоминающая собаку, но с гладким, кожистым телом и ярко светящимися глазами, словно внутри неё бурлила чистая энергия. Существо издало тихий скулёж, когда их взгляды на миг пересеклись. — Соседи, — сухо прокомментировал Куроба, заметив, как Виксен настороженно изучал каждого встречного. — Привыкай. Подъезд сам по себе был просторным, с плавно выгнутыми линиями стен и светящимися панелями, которые слабо пульсировали от прикосновения. Лифт, в который они вошли, был огромным — почти бесшумным, с прозрачными стенами, дающими обзор на весь внутренний двор. Виксен снова ощутил то чувство замкнутости и одновременно простора, как будто всё вокруг было продумано до мелочей, но при этом имело свою уникальную жизнь. — Этаж седьмой, так-так, — бросил Куроба, нажимая кнопку. Пока они поднимались, Виксен заметил, как по соседним балконам и коридорам неспешно двигались самые разные существа. Некоторых сложно было назвать людьми. Мимо них прошла фигура в длинном плаще, из которого торчали длинные тараканьи усики и украдкой выглядывало настороженное женское лицо, упрятанное густо опущенной чёлкой волос. Её ноги касались пола острыми коричневыми лапками, а плащ медленно развевался, даже в отсутствие ветра. На одном из балконов сидела пара - мужчина с массивными рогами и женщина с белоснежными волосами, словно сотканными из льда. Они тихо обсуждали что-то, сидя за небольшим круглым столом. Лифт замедлил своё движение, и двери открылись перед длинным коридором с панорамными окнами в одной из противоположных концов коридора. В другом же конце виднелась дверь с не подсвеченным номером, скорее всего обозначающим квартиру его нового владельца. Они вышли из лифта, и мягкий свет заливал коридор через огромные окна, открывающие вид на крыши соседних домов, переплетённых теми самыми плоскими бетонными узорами, что соединяли здания. За окном, вдалеке, можно было заметить, как лёгкий бриз мягко колышет листья растений, поросших на этих бетонных пластах, словно сама природа нашла способ вплестись в структуру этого высокотехнологичного мира. — Семьсот тридцать две, — отметил Куроба, махнув головой в сторону двери в конце коридора. Они шли по длинному пути, и Виксен, стараясь не подавать вида, всё равно ощущал нарастающее волнение. Он хотел было спросить что-то, но его мысли сбивались на происходящее вокруг. За одной из дверей раздался смех - низкий, хриплый, как будто в соседней квартире собралась компания с крепкими напитками и громкими голосами. Мимо них прошла молодая женщина с металлическими вставками на руках, её пальцы были длинными и механическими, словно созданы для точной работы с мелкими деталями. Она мельком посмотрела на Виксена и Куробу, но её взгляд был холодным и отрешённым - лишь один из тысяч таких взглядов, что можно встретить в этом районе.

— Да заткнись бля! — выпалил гортанный старческий голос на откуда-то лающую из-за двери собаку.

Из одной из соседних квартир внезапно выскочил ребёнок с хвостом, покрытым чешуёй, который быстро перебежал коридор, смеясь. Он выглядел как смесь человека и рептилии, с ярко зелёными глазами, испещрёнными золотыми вкраплениями. За ним следом выскочил ещё один мальчишка, с короткими заячьими ушами и мехом, покрывающим руки, как у животного. Оба они пробежали мимо Виксена и Куробы, громко хохоча и не обращая внимания на окружающих. — Небольшой зоопарк, да? — заметил Куроба с ухмылкой. — Я не расист! Просто юмор такой, специфический. Ну ты же могила чур что, да дружище? Они наконец остановились перед дверью с номером 732. Куроба достал небольшую карту-пропуск, медленно и показательно передавая её Виксену. — Твоя квартира. Отныне это твоё убежище, дом, очаг одухотворения и мирового покоя... И, возможно, первый шаг к чему-то большему. Когда они подошли к двери с номером 732, Куроба вдруг остановился, приосанился и, словно в замедленной сцене, достал карту-пропуск. С таинственным выражением на лице он начал с величайшей осторожностью вращать её в пальцах, как будто перед ним был редчайший магический артефакт, способный управлять самой реальностью. Его глаза чуть прищурились, и, казалось, он вот-вот заговорит на каком-то древнем языке. — Внимание, Виксен, — начал он заговорщицким тоном, который мог бы подойти для представления тайной шпионской операции, — сейчас ты получишь то, что не каждый смертный способен удержать в руках без последствий для своей души. Куроба резко повернулся, и с ловкостью фокусника подбросил карту в воздух, где она сделала несколько пируэтов, прежде чем элегантно приземлиться на его раскрытую ладонь. Он, как великий актёр на сцене, наклонился к Виксену, держа карту двумя пальцами, будто это был ключ от самой судьбы. — Легендарная карта, — начал он с глубокой интонацией, словно нарочно растягивая слова, — дающая тебе доступ… Не к простой квартире, о нет, — Куроба замахал свободной рукой, словно отвергал любые обыденные интерпретации, — а к самому сердцу этого невероятного панельного монолита. Здесь твои ночи могут быть как мирными, так и полными тревог, а холодильник... Он твой, целиком и полностью. Он сделал паузу, театрально приложив руку ко лбу, будто изображая эпическое предвкушение. — Это не просто квартира. Нет, нет, нет! Это твоя личная цитадель! Крепость, защищённая от быта и рутинных забот... Если, конечно, ты помнишь вовремя оплатить коммуналку, — добавил он с хитрой ухмылкой. — Береги её как зеницу ока… Или хотя бы как место, где не забудешь, где лежат ключи. — Я сделаю всё возможное, чтобы не подвести эту... Святыню? — отозвался Виксен с некоторой озадаченностью. — Ну, если подведёшь, — Куроба сделал паузу, наклоняясь чуть ближе, — всегда можно позвонить, чтобы вызвали слесаря. Когда Виксен открыл дверь своей новой квартиры, перед ним развернулась сцена, совершенно неожиданная и завораживающая. Вместо обычного интерьера он оказался в самом центре фейной симфонии. На пороге его квартиры стояли две обворожительные маленькие феи. Их тела были изящными и грациозными, словно выточенными из прозрачного, переливающегося кристалла. Но это были не просто две феи. За их спинами клубилось и переливалось множество других фей — сотни или даже тысячи, все разные и уникальные. Некоторые из них были такими же миниатюрными, как и их предводительницы, но большинство представляли собой невероятные сплетения магической энергии, напоминающие кровеносные сосуды из цветных потоков. Эти феи выглядели как живые, яркие нити, соединённые в сложные узоры. Их тела были окружены светящимися венами и артериями из чистой энергии, которая мерцала и текла, как бы подчеркивая их живую сущность. Каждая из фей, независимо от размера, носила на себе лёгкую ауру, которая сочеталась в невероятном калейдоскопе цвета и света. Они напоминали невидимые нити, связывающие миры и эмоции, создавая ощущение, что они сами являются частью огромного потока, соединяющего всё вокруг. Когда Виксен ступил в квартиру между уступившими ему путь предводительницами, некоторые феи радостно закружились вокруг него, их движения были не только грациозными, но и наполненными магией и игривостью. Звуки их лепета и смеха были тихими, но мелодичными, создавая атмосферу лёгкости и удивления. Одна из главных фей, с наиболее изящными и переливающимися крыльями, выглядела как будто она была ведущей этой фейной симфонии. Она приближалась к Виксену, её выражение было одновременно приветливым и немного заинтригованным. — Добро пожаловать в вашу новую квартиру, — произнесла фея с лазурными крыльями, её голос был мелодичным, но с нотками игривости. — Но прежде чем вы сможете насладиться своим новым жильём, мы должны удостовериться, что вы достойны этой квартиры. — Не переживайте, — добавила фея с золотистыми крыльями, её смех был похож на звуки колокольчиков. — Мы приготовили для вас небольшое испытание. Если вы справитесь, квартира станет вашим истинным домом. — Перед вами испытание, которое олицетворяет духовность и эмоциональность этого пространства, — пояснила фея с зелёными и лазурными крыльями. — Ваша задача — войти в этот круг и медитировать, соединяясь с его энергией. Внимательно слушайте и ощущайте. Когда почувствуете, что готовы, вы должны «излучить» свою собственную внутреннюю гармонию, что проявится в виде уникальной мозаики, отражающей вашу сущность. Человек, немного колеблясь и не говоря ни слова, шагнул в круг. Как только он оказался внутри, свет вокруг начал пульсировать в ритме его дыхания. Он закрыл глаза, робко повторил позу которую ему продемонстрировала одна из вежливых фей и углубился в медитацию. Звуки и ощущения начали сливаться в единое целое: мягкий шёпот фей, вибрации магии, и несомненная тишина. Постепенно он начал чувствовать, как его внутренние переживания и эмоции начинают выражаться через световые потоки, которые образуются вокруг него. В его сознании всплывали образы и сцены, которые он пережил, или которые были ему особенно дороги. Как только Виксен достиг состояния внутренней гармонии, магический круг вокруг него начал медленно преобразовываться. Лучи света, исходящие от его тела, смешивались с потоками энергии в круге, создавая сложные узоры, которые постепенно становились всё более чёткими и определёнными. Перед лицом Виксена вспыхнуло яркое световое поле, которое, как живописный холст, начинало разворачиваться. Феи, ранее как бы скрытые в эфире, начали постепенно формироваться в этом свете. Их тела, сверкающие и прозрачные, искрились как утренний туман, сверкающий на солнце. Лучи света и потоков энергии превращались в изысканные узоры, рисуя сцены их жизни, их радости и скорби. Эти изображения были не просто фрагментами их существования, но и выражением их духовной сущности. Сначала появились мелкие феи, их тела были как живые нити из цветного света. Они плыли в воздухе, их движения напоминали танец, сплетающийся в изумительные узоры и волны. Их крылья, словно кристаллические цветные лоскуты, переливались и перелетали в бесконечном танце, создавая фейерверк из ярких цветов и завораживающих переливов. Но в центре этого великолепия, где световые потоки и тени переплетались в гармонии, появились две более крупные феи. Они парили в воздухе, их тела частично обнажены, что придавало им интимный и завораживающий вид. Эти феи, несмотря на их обнажённые формы, не выглядели вульгарно — их тела были оформлены как произведения искусства, наполненные тонким вкусом и изяществом. Первая фея имела тёплый золотистый оттенок, её тело переливалось светом, как мерцающее золото. Её глаза были величественными и необычными, словно они были сделаны из чистого стекла. Они имели форму больших, изящных овалов, которые преломляли свет, создавая эффект тонких мерцаний. Глаза отражали исключительно два цвета: глубокий янтарный и мягкий белый, создавая ощущение теплоты и света, как если бы в них отражалась вся солнечная энергия. Её кожа была почти прозрачной, излучая мягкое сияние, а её грудь и бедра были подчеркнуты утончёнными линиями, создающими иллюзию лёгкости и грации. Её крылья, обвивающие её тело, были подобны хрустальным узорам, излучая солнечный свет и добавляя ещё больше магического блеска её облику. Вторая фея, напротив, была одета в оттенки глубокого синего и пурпурного. Её глаза были глубокими, как бездонные омуты, с формой, напоминающей широкие, изогнутые линзы. Они преломляли свет, создавая эффект мягкого свечения, словно в них скрывались древние тайны. Глаза имели лишь два цвета: глубокий индиго и лёгкий лунный свет, создавая эффект глубокого, но нежного сияния, которое заполняло пространство загадочным блеском. Её тело, хотя и обнажённое, было украшено узорами из светящихся точек, формируя загадочные линии, похожие на созвездия в окружении тонких лоскутов шелковистой шерсти. Её крылья были большими и прозрачными, как ночное небо, наполненное мерцающими звёздами. Её лицо было очерчено сложными линиями, напоминающими насекомых, где челюсти, соединённые из разных частей, образовывали выразительное и чарующее лицо. Эти две феи, парящие в центре, создавали ауру божественного очарования. Они соединяли элементы человеческой грации с насекомыми деталями, создавая образ уникального и завораживающего гармонического существования. Их взаимодействие, их свет и энергия создавали атмосферу интимности и возвышенной красоты. Когда человек почувствовал, что его эмоции и внутренний мир достигли гармонии, он издал тихий вздох. Это привело к тому, что магический круг заискрился, и его внутренние узоры начали трансформироваться. Вокруг Виксена началась формироваться удивительная мозаика из светящихся потоков, которая постепенно сливалась в историю. Это была изумрудно-золотистая картина, изображающая сцены из жизни фей: В воздухе, завуалированном сверкающим светом, начали образовываться тонкие, причудливые узоры, создаваемые множеством фей. Эти узоры не были просто фрактальными рисунками или геометрическими формами. Они представляли собой живую мозаику, где каждая фея добавляла свою часть в этот сложный, динамичный узор. Первые элементы мозаики появились как изящные линии и спирали, сверкающие в изумрудных и топазовых оттенках. Феи, парящие в воздухе, образовывали нечто, напоминающее плетёные узоры старинных ковров, где каждая линия и каждый изгиб создавались тончайшими движениями их тел. Линии соединялись и расходились, сплетаясь в спирали и сложные орнаменты, которые напоминали древние символы, несущие в себе тайные смыслы и знания. Постепенно мозаика становилась всё более сложной и многослойной. В центре композиции возникли большие изображения, которые начинали складываться в сцены. Эти сцены были наполнены сюжетами, запечатлевающими моменты из жизни фей: их праздники, полёты, танцы и тайные ритуалы. Каждое изображение было выполнено с невероятной детальностью, как если бы феи сами стали живыми частями этой истории. Однако в разгар создания мозаики, узоры начали изменяться. Линии и спирали, некогда танцевавшие в легких и радостных формах, начали искажаться. Цвета, до этого мягкие и светлые, стали терять свою прозрачность, а места, ранее сверкающие светом, погружались в темные, насыщенные оттенки красного и черного. Изображения стали более жестокими и искаженными: сцены страха, отчаяния и борьбы стали видны сквозь слои фей. В одном углу мозаики, где еще недавно была изображена радостная сцена праздника, теперь возникал кошмарный сюжет. Феи, которые раньше танцевали, теперь были изображены в ужасных искаженных позах, как если бы они были схвачены в кошмарной хватке. Их тела искажения превращались в витки тумана и тени, переплетающиеся в безумных образах. Тени сгущались, образуя силуэты, напоминающие зловещие руки,伸 伸ающие из темных облаков. На завершение, вся мозаика постепенно начала сжиматься в центре, где изначально был свет и радость. Центр мозаики начал преобразовываться в широкое, мрачное поле, усеянное тёмными фрагментами и жуткими, рассеянными тенями. Здесь свет исчез, поглощённый всепроникающим мраком, и на его месте осталась вязкая, плотная тьма, которая захватывала всё вокруг. Мозаика сжималась в этот центр, превращая некогда изящные узоры в хаотическое поле, которое с каждым мгновением становилось всё более запутанным. Широкие полосы темной материи, переливаясь, образовывали сеть извивающихся путей и лоскутков, как если бы сама тьма стремилась поглотить весь свет и красоту, которые когда-то были здесь. В центре этого поля появилось нечто, напоминающее бесконечно длинную, извивающуюся дорожку, уходящую в тёмную бесконечность. Эта дорожка была окружена глубокими трещинами и неравномерными краями, которые выглядели как зияющие рвы, поглощая всё, что находилось поблизости. Вокруг дорожки плавали тёмные, жуткие тени, как если бы сам мрак проявил свою жуткую силу, стремясь затянуть всё в свой бездонный омут. Когда мозаика полностью завершила своё преобразование, она оставила Виксена на краю этого мрачного поля, которое казалось бесконечным в своей тьме и извивающихся путях. Сцена 1: Праздничный Танец Превращается в Страдание Изначально сияющие феи, танцующие в нежных, радостных позах, начали искажаться в бесконечном искажении боли. Их тела, источающие свет и грацию, начинают затуманиваться и покрываться трещинами. Тени, напоминающие живых существ, охватывают их, постепенно сжимая их в неестественные позы. Взгляды фей, когда-то полные счастья, теперь излучают страх и страдание. Их радужные одежды становятся размазанными пятнами серого и черного, как если бы вся радость была вытравлена этим зловещим мраком. Сцена 2: Тёмные Существа Тёмные существа, напоминающие кристаллы живой тьмы, начинают появляться в центре мозаики. Эти создания, с множественными ртами и жуткими щупальцами, оплетают фей своими тёмными, переплетающимися нитями. Из ртов этих существ вырываются потоки черной энергии, которые разрывают фей на куски, причиняя им невообразимую боль. Их крылья превращаются в черные змеевидные ленты, которые извиваются и рвутся, словно пытаясь вырваться из тисков мрака. Каждое существо обладает способностью поглощать свет, оставляя за собой лишь темные следы и мрак. Сцена 3: Поглощение Эмоций В центре мозаики появляется гигантская туманная масса, подобная гигантскому вихрю из кристаллического льда и тьмы. Она не просто поглощает свет, но и извлекает из фей их самые сокровенные эмоции и воспоминания. Туманные щупальца этого существа пронизывают фей, вытягивая их радость и надежды, оставляя их полными пустоты и ужаса. Эти щупальца превращаются в извивающиеся ленты, пронзающие каждую фею и заставляющие её издавать крики, которые звучат как стон бесконечного страха. Мозаика начинает показывать, как туманные массы поглощают свет и энергию, оставляя фей с пустыми глазами и искаженными лицами, полными печали и страха. Сцена 4: Вечная Печаль В самом мрачном и глубоком центре мозаики, где искажения становятся наиболее интенсивными, появляется сцена вечной печали. В этом месте феи изображены в позах, напоминающих мучеников, окутанные черными лоскутами тумана и переплетающимися линиями. Эти феи, словно в вечной агонии, издают тишину, которая отзывается ужасными, неестественными криками, пронзающими пространство. Их тела вытягиваются и растягиваются в искаженном состоянии, словно они разрываются на куски, а их лица исказятся в бесконечном страдании. Мрачные фигуры и искажения создавали атмосферу ужаса, но Виксен, почувствовав истинную природу этого испытания, сосредоточил свою внутреннюю силу. Свет его ауры, золотисто-лазурный и пронизанный гармонией, начал рассеивать тьму. Потоки его магии пробивались сквозь искажённые линии мозаики, мягко трансформируя её. Тёмные и жуткие образы начали растворяться, уступая место ярким цветочным узорам и радостным сценам. Постепенно, центр мозаики преобразился в картину, изображающую фей, которые танцевали и веселились. Эти светлые образы заменили первоначальное ужасное зрелище, раскрывая истинную природу радости и гармонии.

Сцена 1: Праздник Цветов и Сияния

Мозаика, сначала выглядела как яркий и весёлый карнавальный праздник. Множество фей, переливающихся всеми цветами радуги, танцевали в воздухе, словно их крылья были сотканы из потоков света. Их тела искрились, переливаясь от зелёного и золотого до фиолетового и розового. Они были одеты в лёгкие, почти невидимые ткани, которые сверкали как драгоценности на солнце. Цветные огоньки, возникающие от их крыльев, создавали завораживающие узоры в воздухе, словно феи устраивали волшебное световое шоу.Сцена 2: Танец и ВесельеДве крупнейшие феи, парящие в центре, были главными звездами этого праздника. Они обладали грацией и элегантностью, которые завораживали. Их крылья были как бы сделаны из хрустальных осколков, которые переливались в солнечных лучах, отбрасывая радужные блики. Эти феи поднимались и опускались в такт музыке, их движения были плавными и согласованными, как если бы они танцевали в воздухе под ритм невидимого оркестра. Их лица выражали искреннее счастье и умиротворение, каждое движение было наполнено радостью.

Сцена 3: Сказочные Элементы и Игры

Вокруг них появлялись игривые элементы — маленькие феи с короткими, взъерошенными крыльями играли в воздушные игры, как дети, выпрыгивающие из-за углов и катающиеся на облаках. Они собирались в группы, образуя сложные узоры и фигуры, которые менялись по мере их движения. Иногда они излучали фейерверки из мелких, сверкающих частиц, которые порой напоминали сладкие конфеты, разлетающиеся в разные стороны.

Сцена 4: Волшебные Существа и Подарки

Некоторые феи не только танцевали, но и создавали маленькие волшебные существа, которые выглядели как миниатюрные огненные жуки или переливающиеся метки света. Эти существа порхали вокруг Виксена, нанося небольшие знаки и символы на его одежду и руки, как если бы они передавали ему частицы счастья и магии. Они напоминали, что каждый момент праздника был полон магии и удивления, которые могли быть пережиты только здесь и сейчас.

Финал: Мозаика Любви и Счастья

Когда Виксен подошёл ближе, мозаика, изначально яркая и весёлая, начала складываться в одну грандиозную картину, отображающую сказочную историю фей. На ней изображены сцены из их жизни: как они создавали свет и радость для окружающего мира, как они строили маленькие волшебные поселения, как они танцевали и веселились, создавая гармонию и красоту в каждом моменте.В центре картины была большая сцена с феей, которую все окружающие любили. Она держала в руках магический кристалл, излучавший свет, который освещал всё вокруг. Каждый фрагмент мозаики сверкал, как бриллианты, и создавал ощущение глубокой гармонии и счастья. В финале мозаика, освещённая тёплым светом, олицетворяла идею о том, что радость и свет могут преодолевать любые преграды.Так Виксен увидел, как феи, танцующие в тёплом сиянии, создавали завершённую картину из своих счастливых моментов, пронизанную любовью и радостью, которые они хотели передать каждому, кто вошёл в их мир.

Феи вернулись в круг и наблюдали за процессом. Как только мозаика завершила своё формирование, фея с золотистыми крыльями подошла к Виксену, её взгляд был полон одобрения. — Вы прошли испытание, — произнесла она, её голос был мягким и тёплым. — Эта мозаика, которую вы создали, рассказывает о наших переживаниях и ценностях. Ваше понимание и связь с этим пространством, ваше умение выражать свою внутреннюю сущность отражает ваше истинное достоинство. Когда мозаика полностью оформлена, свет в комнате изменился, став мягким и умиротворяющим. В комнате теперь витал аромат свежих цветов и зелени, создавая атмосферу покоя и уюта. — Эта квартира теперь по-настоящему ваша, — добавила фея с зелёными и лазурными крыльями. — Если когда-нибудь вы почувствуете потребность в нашем присутствии, мы будем рядом. Феи, удовлетворённые результатом испытания, исчезли в лучах света, оставив Виксена наедине с его новой, магически насыщенной квартирой. Человек медленно обернулся к оставшемуся стоять в пороге Куробе, на чьем лице красовалось недоумение: — Богом клянусь, я без понятия, что только что произошло... Когда Куроба заметил, что Виксен всё ещё выглядит немного озадаченным, он решил добавить несколько слов, чтобы прояснить ситуацию. — Эти феи — Эфриели. Они связаны с гармонией магии и природы в нашем мире. — Куроба говорил это с расслабленным и немного шутливым тоном. — Они любят проводить испытания, чтобы проверить, насколько мы способны понимать и ценить эту гармонию. Он улыбнулся, глядя на реакцию Виксена, и продолжил: — Это была некая магическая проверка, своего рода приветствие. Они не пытаются причинить вред, скорее, это способ выяснить, насколько ты готов быть частью этого мира. Прими это как нечто вроде традиционного ритуала для новоселов... Так что, если в следующий раз они решат устроить ещё одно испытание, не паникуй. Просто знай, что это часть их работы. А теперь лучше займёмся распаковкой.. чего-нибудь? — И часто.. они так появляются? Куроба, заметив, что человек всё ещё выглядит немного смущённым, не удержался и добавил. — Ну... Эфриели - существа довольно игривые. Надеюсь, в следующий раз они не решат устроить тебе ещё одно испытание... Особенно если в этот раз ты окажешься, скажем, без одежды. — он усмехнулся, подмигнув Виксену. — Просто будь готов ко всему. Как видишь, магия у них может быть весьма неожиданной. Но даже в противном случае подобный опыт будет незабываем, можешь поверить на слово. Он и прежде так вульгарно ко всему относился? Сейчас человек наверняка этого уже не помнил. — Кстати, а что они тебе показали?

***

Куроба решил внести свой вклад в обустройство нового дома. — Нам нужно сделать вечер особенным, — объявил Куроба с решимостью в голосе. — Я приготовлю нечто восхитительное. А именно один из фирменных холостяцких блюд! С этими словами Куроба, как истинный кулинарный мастер, отправился в магазин, а Виксен остался в квартире, готовясь к приходу своего друга. Кухня, с её блестящими новыми поверхностями и идеально организованными полками, ждала своего первого использования. Куроба вернулся с несколькими сумками, наполненными всевозможными ингредиентами. В его распоряжении оказались не только традиционные продукты, но и экзотические специи. — Смотри, что я принёс, — с энтузиазмом заявил Куроба, распаковывая содержимое. — Мы сделаем запечённый картофель с мясом, грибами и сыром. Добавим немного специй, чтобы было не просто вкусно, а потрясающе. Сначала он начал с подготовки картофеля. Куроба быстро и умело очистил клубни, нарезал их ровными кусочками и поместил их в миску. Затем, он начал добавлять специи - смесь сушёного розмарина, чеснока и паприки, которые придавали картофелю ароматный и аппетитный запах. Виксен, стоя у стола, наблюдал, как Куроба с мастерством управлялся с кухонными принадлежностями. Он вскоре понял, что готовка — это не просто процесс, а искусство, которое требует терпения и внимательности. — Перец нарезай вот так, — Куроба указал на технику нарезки. Виксен взял перец и начал нарезать его. Он был не так ловок, как Куроба, и его кусочки получались неровными и некрасивыми. — Не переживай, — рассмеялся Куроба, — первые попытки всегда трудны. Главное, чтобы еда была вкусной, а не идеальной на вид. Эх, Ладана бы меня прибила за такие слова. Пока картофель запекался в духовке, Куроба принялся за подготовку начинки: мелко нарезал грибы, обжаривал их на сковороде с луком и чесноком. Ароматы начали наполнять кухню, создавая уютную атмосферу. Виксен помогал, нарезая овощи и стараясь не мешать Куробе, который, казалось, был в своей стихии. Когда картофель был готов, Куроба начал заполнять его начинкой: смесью грибов, мяса и сыра. Он аккуратно распределил её по картофелинкам, затем снова поместил их в духовку, чтобы сыр расплавился и образовал золотистую корочку. — Всё готово, — сказал Куроба, когда еда была подана на стол. — Теперь у нас есть отличное блюдо, которое мы заслужили. И вот, когда еда была готова, Виксен и Куроба сели за стол, чтобы насладиться своим творением. Сочетание ароматов и вкусов, тщательно подобранных специй и горячего сыра сделали это блюдо не просто ужином, а настоящим кулинарным произведением искусства. Но куда же без хвалённого пива, чьи сорты и виды были один краше другого.

Комичные Истории Куробы о Кулинарии

"Мистическая Котлета"

Когда Куроба, с сияющим настроением, начал рассказывать свою историю, он не удержался от смешка. — В общем, когда я только начал осваивать кулинарию, решил я устроить настоящий кулинарный праздник для своих друзей, — начал он, на мгновение остановившись, чтобы собрать мысли. — Котлеты, вот с чего я начал. Это была моя кулинарная "премьера" и я был настроен на успех. В тот день я решил сделать котлеты с особым секретом. Вроде бы всё шло прекрасно: мясо было перемолото, специи добавлены, и я готовил их с такой гордостью, как будто от этого зависела моя кулинарная карьера. Только вот в самый ответственный момент, когда котлеты начали жариться, одна из них начала вести себя странно. Она начала медленно "танцевать" на сковородке, переворачиваясь туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, как будто пыталась сбежать. Я подумал, что это нечто особенное, и оставил её на сковородке, надеясь, что это придаст блюду дополнительный шарм. Но тут начинается самое интересное! Когда я выложил котлеты на тарелку и пригласил всех за стол, эта "танцующая" котлета которая до той поры вдруг лежала тихо и не подавала никаких признаков жизни, вдруг, словно по команде, подпрыгнула, как прыгающий мячик, и вылетела из окна! Я посмотрел в окно и увидел, как она по воздуху «порхает» и приземляется на газон. Но я же не растерялся и сиганул за ней в окно с девятого этажа...! В этот самый миг, его голос прервался резким звуком открывающейся двери. На пороге квартиры стояла девушка с розовыми прямыми волосами до плеч, которую было легко узнать даже с первого взгляда. Лёгкая спортивная форма, джинсы, румянец на щеках. — Так ты живой!? — воскликнула она. — Ага, живой! — Ну нифига себе! Я уж думала, ты на той стороне успел стать героем мемов, чтобы за тобой плакали даже кирпичики! — Представь себе, нет. Пока что только эта картошка меня хоть в чем-то переплюнула. — гордо подбоченился парень. — Так ты возвращаешься домой только чтобы устроить нам прощальный ужин? Как трогательно с твоей стороны. А я то гадала по дороге сюда, что за мерзопакостная вонь холостяцкой блевотни отсюда исходит, вот решила в этом разобраться. — Если бы. Но картошка с мясом звучит, как прощальный ужин для тех, кто выживает. А для тех, кто не выживает, оставляются записи с парой ругательств. — Полагаю, вы сделали ставку на "не доживу до следующего ужина", — с улыбкой сказала она. — Ты знаешь, что самое смешное? Я как раз пробовала что-то подобное. Так вот когда ты выживаешь после этого, это целый подвиг. Куроба, заметив, что Виксен уже следит за его действиями с интересом, решает сделать представление. — Виксен, это Эвита Сольвейг - моя бывшая напарница по запойным похождениям и, честно говоря, единственный человек, который выживает после моих кулинарных "шедевров". Эвита с удовольствием улыбнулась и обратилась к Виксену. — Привет, новичок. Надеюсь, ты не попал в ловушку кулинарного ада, который он называет "пищей". — Рад знакомству, Эвита. — робко кивнул человек. — О, ты ещё не видел ничего! — Эвита села за стол, потягивая бутылку вина. — Моя последняя запись в списке выживших людей, которые попробовали его блюда, закончилась скорее как криминальная драма. Ужасное зрелище, скажу тебе. Куроба театрально вздохнул и поднял брови. — Не обращай внимания на её преувеличения. Мы просто приготовили классическую мужскую закуску. Эвита запрыгнула на стул и закинула ногу на ногу. — Классическая? Знаешь, у меня есть теория, что все пиццы с анчоусами могут быть отклонением от нормы в развитии человеческого мозга, но будь уверен, это блюдо - нечто особенное. Виксен, наблюдая за их разговором, заметил, как напряжение немного уходит. Смотря на стол он заметил, что Эвита неожиданно стала в центре внимания. — А как вы встретились? — неуверенно спросил человек, подбирая слова. — О, это долгая история. Я его встретила, когда он пытался приготовить яичницу на крыше одной гильдии, а яичница как оказалось, в итоге стала похожа на гигансткий осколок вулкана. Знаешь что? Мне повезло, что я была рядом, когда это случилось. В противном случае он бы разрушил всё здание, а я бы, возможно, получила бесплатное обучение по первой помощи. Куроба скромно поклонился. — Моя кулинария известна как "экспериментальная". С Эвитой рядом я всегда имею кого-то, кто сможет поддержать страсть и огонь - и в кухне, и в моём духе, и в моей постели... Ай-й!! На его макушку тут же приземлилась её нога, жёстко впечатывая заднюю часть кроссовка точно по центру головы. — Так что, если ты когда-либо заметишь, что он готовит что-то изобретательное, не удивляйся, если найдешь его на карикатурах в газетах. — предупреждающим тоном обратилась та к человеку. — Я всегда говорю, что наибольшее удовольствие - это выживание после того, как ты прошел тяжелое испытание. Слышал? Что наш шеф-повар хотел создать новый рецепт и случайно превратил свою кухню в лабораторию химических экспериментов. Я даже помню, как однажды его лазанья начала сама по себе сжигать стол. Я успела выскочить и спасла этого горе-повара, но кухня осталась с прекрасным ароматом.. подгоревшего урана. Куроба, что-то старательно было выложил за время беседы смешанные со сваренными макаронами ингредиенты к новому блюду, продолжив лепить множественные текстуры внутри глубокой стеклянной посудины, перебирая специи и добавляя их в ароматную заправку на самом верху. В воздухе повисли запахи пряностей, помидоров, сыра и свежих трав. В это время Эвита, удобно устроившись за столом, продолжала наслаждаться своей уже... Шестой банкой пива? — Знаешь, — начала она, снова обращаясь к Виксену, — мне всегда было интересно, как люди воспринимают пищу как нечто большее, чем просто способ утоления голода. Это почти как искусство... Эвита с лёгкостью подняла прозрачную стильную банку с чарующе переливающейся хмельной жидкостью багряно-коричневого окраса со вкусом спелой вишни, крутя его в руке как опытный сомелье, осматривая цвет напитка на просвет. Она придала лицу задумчивое выражение, словно пред ней была не простая банка пива, а философский трактат, требующий глубокой интерпретации. — Но видишь ли — это не просто напиток, — начала она с игривым, но поучительным тоном. — Это тоже искусство. Пожалуй, самое древнее и честное из всех, что я знаю. Знаешь, что делает его таким уникальным? Пиво не терпит лжи. Оно такое же искреннее, как первый поцелуй... Или последний, в зависимости от того, что пьёшь. Оно, как и жизнь, имеет свои моменты - сначала терпкое и дерзкое, ударяя в само нёбо, а потом вдруг мягко обволакивает твой язык. Глаза неотрывно следили как нежно-розовые губы сминаются об краешек банки, как вливалось просвеченные потоки сладко пахнущего алкогольного напитка. Действительно ли оно было на вкус столь же прекрасным и будоражащим, как она описывала? Человек от чего-то смущала представить это. Эвита, прищурившись в направлении пристального и невинного взгляда человека, словно задумавшись о чём-то, продолжила. — Вот, например ты. Ты - как молодое вино. Тебе нужно немного времени, чтобы раскрыться. Видишь ли, любое вино, как и человек, проходит свои стадии. Сначала оно резкое, словно не знает, чего хочет. Но потом, с каждым новым глотком оно начинает показывать свой настоящий характер. В твоём случае, мне кажется, мы ещё даже не дошли до первой бочки, но это лишь вопрос времени. Она подмигнула ему, играючи покачивая банку в руке. Виксен чуть не подавился глотком воды в стакане от пронзительного и странного взгляда девушки, услышав её сравнение, но затем быстро взял себя в руки, попытавшись изобразить хоть какое-то подобие уверенности. — А? Н-н-наверное... — Я в этом деле профессионал. Так вот, к чему я веду - вино, как и хорошие отношения, требует выдержки и терпения. И, что самое главное, оно не любит, когда его подгоняют. Ты не можешь ускорить процесс созревания, как не можешь заставить Куробу готовить быстрее, не превратив его кухню в зону бедствия. — Эвита, ты говоришь о вине, как будто у вас с ним за кадром роман происходит. — встрял в её лекцию Куроба. — С ним, по крайней мере, можно провести ночь без опасений, что оно попробует добавить перца в шоколадный торт. Куроба вернулся к столу, гордо неся в руках глубокую стеклянную посуду, исходящую паром, как будто из-под крышки выбивались клубы тумана вплоть до самой духовки. Запеканка, которую он поставил на стол, выглядела.. странно. Слишком странно для того, чтобы сразу оценить её кулинарные достоинства. Слегка обугленные края, подозрительно яркая корочка со вздувшимися пузырьками из горячего соуса, и тот самый запах - одновременно аппетитный и настораживающий заставили всех троих замереть. Они наклонились над блюдом, как археологи, готовые раскрыть древнюю загадку. Куроба с удовлетворённым видом, осторожно взял ложку и, как дирижёр перед оркестром взмахнул ею над кулинарным произведением. Эвита, прищурившись, оценивающе вдохнула аромат, после чего с мрачной торжественностью произнесла: — Знаешь, Куроба, если это взорвётся, я хочу, чтобы в моём некрологе написали: "Она погибла как истинный любитель вина - до конца сомневаясь в правильности выбора друзей которые окружали её." С этими словами она пододвинула банку вина поближе к лицу, готовясь к тому, что произойдёт дальше. Куроба на миг остановился с ложкой над блюдом, словно собирался сказать что-то в своё оправдание, но затем лишь пожал плечами с коварной ухмылкой. — Нихуёвенько, да? — протянул он, вертя ложку в пальцах, как орудие преступления. Эвита, легко приподняв бокал и подмигнув Виксену, ответила с хитрой улыбкой. — Да, я как-то всегда так говорю, когда мне кажется, что конец близок. Особенно если в деле замешан алкоголь и чья-то сомнительная готовка. Она посмотрела на запеканку, потом на банку, словно решая, что имеет больше шансов спасти её в ближайшие минуты — пиво или чудо. Виксен едва держался на ногах, его взгляд был расфокусирован, а мысли расплывались, словно их поглощал густой туман. Он почти не помнил, как оказался в этом состоянии, но ощущения алкоголя — тёплого и обволакивающего — ещё мерцали на краю сознания. Эвита явно превзошла саму себя в своём намерении напоить его до беспомощного состояния. Каждое движение давалось с трудом, и только благодаря поддержке Куробы и её неумолимой решимости он каким-то образом добрался до кровати. Они вдвоём осторожно уложили его на мягкий матрас. Виксен тут же утонул в нем, как в волнах тёплого моря. Его голова, едва коснувшись подушки, замерла, погружаясь в ещё большее забытье, но даже это не могло полностью заглушить слабые приступы боли, что время от времени пронзали его разум. Голова сжималась от тихого, но назойливого пульса, словно кто-то бил молотком по далёким стенам его сознания. Но несмотря на болезненные вспышки, была и другая, противоречивая сторона его состояния. Ощущения от постели были до неприличия приятными. Простынь под его телом была невероятно гладкой, как шёлк, но теплее и нежнее. Она словно обнимала его, обволакивая, убаюкивая, заставляя забыть обо всём, кроме этого мягкого прикосновения. Он провёл рукой по её поверхности, пальцы скользили, словно по гладкому песку, и ощущение было настолько умиротворяющим, что он на секунду почти забыл о боли. Одеяло, которое Куроба и Эвита накинули на него, было огромным, плотным, и казалось, что оно заключало в себе весь мир. Тяжёлое, но не давящее, оно придавало ощущение безопасности, словно защитный кокон, куда не могли проникнуть никакие кошмары. Человек утонул в этой теплой тяжести, позволяя своему уставшему телу полностью расслабиться. С каждой минутой разум его всё больше проваливался в забытье, хотя боль в голове ещё раз напомнила о себе резким толчком. Но это было уже неважно. Мягкость, тепло, уют - всё это затмевало любые неприятные ощущения. Он перевернулся на бок, чувствуя, как тело погружается ещё глубже в матрас, как шершавый шов одеяла ласкает его обнажённую кожу. Всё вокруг было приятно до болезненности, каждая текстура казалась совершенно идеальной на ощупь. Ему казалось, что он парит где-то между сном и реальностью, где не было ни боли, ни тревог, только мягкость и теплота, что обволакивали его со всех сторон, унося прочь в безмятежное, тихое забытье.

***

Из узкого окна комнаты, что располагалась высоко над улицами, пробивался резкий неоновый свет. Линии ярких вывесок отражались на влажных стенах, извиваясь, словно живые, создавая ощущение чужого, искажённого мира за пределами комнаты. Звуки города, гул машин, дальние крики и свист ветра, смешивались в одно бесконечное эхо, доходящее до самого сознания. Виксен резко проснулся, словно его кто-то вытолкнул из сна. Первым, что он ощутил, была ужасная боль. Жгучая и дерзкая, она пронизывала его грудь, будто кинжал. Он судорожно хватался за простынь, но боль накатывала волнами, заполняя его разум, не оставляя ни секунды на осознание происходящего. Каждая вспышка боли ударяла с интервалами, точно ритм предсмертного колокола. Он закричал, но голос слился с шумом города, остался незамеченным, растворился в хаосе. Его тело скручивалось от агонии, и, в какой-то момент, силы оставили его — он упал на пол, с трудом удерживая сознание. Темнота комнаты обволакивала его, холодная, тяжёлая, липкая. С трудом поднимаясь на колени, он случайно ударился о гладкую поверхность. Его ладонь нащупала стекло — большое зеркало. В слабом неоновом отблеске он увидел своё искажённое отражение. Прерывисто дыша, человек дрожащими руками приподнял футболку, обнажая грудь. То, что он увидел, заставило его кровь стынуть. На его коже, прямо над сердцем, проступала тёмная метка. Она не была просто тенью или синяком — она пульсировала, словно живая, будто внутри неё текла чёрная энергия, дышащая, питающаяся его болью. Метка напоминала символы, которые он где-то видел, но не мог вспомнить, где именно. И тут, будто свет пронзил его мозг — вспышка воспоминания.

Он вспомнил.

Контракт. Женщина. Её лицо было завораживающим, обольстительным и смертельным одновременно. Её кожа, как лунный свет, глаза, как бездна ночи. Она была похожа на демонессу, или, возможно, что-то хуже. Он не понимал тогда, что подписывает, очарованный её словами, её обещаниями. Но теперь всё стало ясно - эта метка была знаком его договора. Договора, который он заключил бездумно, не осознавая цену. Осознание ударило по Виксену сильнее, чем боль. Он смотрел в своё отражение, тяжело дыша, чувствуя, как комната становится тесной, невыносимо давящей. Сердце гулко билось в груди, отзываясь на присутствие метки, словно счётчик, отмеряющий остатки времени. Мир вокруг него сжимался, становясь темнее, холоднее. В сознании вспыхнул страх - что-то ужасное надвигалось, и это была не просто физическая угроза. Это был страх, нечто более древнее и жуткое, теперь владело им. Последние звуки города за окном казались приглушёнными. Он осел на пол, чувствуя, как его собственное дыхание становится единственным шумом, нарушающим мрачное спокойствие комнаты.