Четыре наследника Тёмного Лорда

Наблюдая за Малфоем, мирно сопящим в постели, сотворённой на скорою руку из подушек бывшего домашнего кинотеатра, Пэнси прикусила щеку. Она не думала, что когда-нибудь будет принимать гостей в своей съёмной квартире в магловском Лондоне. А уж тем более в таком количестве… — Пэнс, слушай, — полушёпотом произнёс Блейз, заходя в комнату, — тут… Олежа интересуется, где ему обосноваться? — Я ещё могу понять, почему ты решил спрятать Драко именно у меня, — схватив его за воротник, Паркинсон потянула его вниз, вынудив наклониться, — но я хочу знать, зачем ты припёр сюда байкера для бедных? Оказавшись совсем близко с девичьим лицом, итальянец сдавленно сглотнул и замер. Пожирательнице даже показалось, что он склонился ближе и коснулся кончиком носа изгиба её шеи. Она с подозрением отстранилась, выпустив ткань его джемпера из рук, и обернулась. — Что ты делаешь? — мотнув головой, Паркинсон сморщила нос. — Я не… — он несколько раз приоткрыл рот. — Не знаю… — Ты что, опять пил с утра, не протрезвев? — она передёрнула плечами. — Так ты объяснишь? — Я просто-о-о… А о-о-он… И та-а-ам… — Я запишу тебя на курсы ораторского искусства, — фыркнула Пэнси, выходя из комнаты. — Сама спрошу. Блейз не произнёс ни слова, оставшись позади. Последнее время его мозг выключался слишком часто и совсем не своевременно. Краткий пересказ Джорджа про руны и испорченный цветок ведьма переварила с лёгкостью, но вот назначение метаморфа так и не поняла. Войдя на кухню, хозяйка квартиры приподняла брови вверх, наблюдая, как гость достаёт из распахнутого чемодана, лежащего на полу, банки с солениями. Русский турист выставил пять банок на стол и с деловитым видом открыл нижний шкаф, видимо, прикидывая, куда пристроить свои «вещички». Он многозначительно потёр подбородок и с видом знатока замерил руками ширину полок, а затем начал выгребать кастрюли. — Поставь на место, — сухо сказала Пэнси. — О, куколка, — неумело поиграв бровями, он невозмутимо перенёс утварь на столешницу. — Я разбираюсь в ваших «тефалях» и знаю, что их нельзя царапать, — он придурковато улыбнулся, расправил плечи и выпятил грудь. — Я вообще мужчина самостоятельный: носки и трусы стираю сам, половник от борща всегда мою. — Какая прелесть, — выдавила из себя Пожирательница, когда крышка грохнулась на пол. — Сначала объяснения, а потом я уже буду решать, на каком коврике позволить тебе спать. — Детка, прекрати со мной заигрывать, — склонив голову в её сторону, загадочно проговорил Олежа, — твой друг ещё не ушёл. — Ха-ха-ха, — она наигранно рассмеялась сквозь зубы, обернувшись на подошедшего Блейза. — Я уже хочу его ударить. — Я пробовал — не получается, — констатировал Забини, убирая руки в карманы брюк. Паркинсон покачала головой и нехотя заняла место на стуле, закинув ногу на ногу. Она придвинула к себе пепельницу и достала сигарету из пачки, лежащей рядом. Как минимум, ей предстоит выслушать офигительную историю о том, откуда и зачем взялся придурковатый боец невидимого фронта. — Сейчас мне будут рассказывать какое-то дерьмо, о котором я ничего не знаю, но оно происходит вокруг меня уже долгое время… — чиркнув колёсиком зажигалки, выдохнула Паркинсон. — Испытываю сраное дежавю. — У меня тоже такое каждый раз, когда у тётки собаку тошнит, я сразу вспоминаю как у меня троюродная сестра умерла, — с многозначительным видом произнёс Олежа. — Такая грусть накатывает. — Её оборотни загрызли? — скривился Блейз. — А? Нет, — отмахнулся метаморф, откручивая крышку банки. — Она неудачно головой ударилась об угол стола. — И при чём здесь блюющая псина? — поднеся сигарету ко рту, поёжилась Пэнси. — Так она ж на ковёр пачкает, поэтому у сестры ковра на полу не было, вот и поскользнулась, — тяжело выдохнул тот. — Кажется, я понимаю, почему мир катится в пизду, — констатировала ведьма, глубоко затягиваясь. — У нас вообще никаких шансов. — Напрасно ты так, — влезая пальцами в банку, фыркнул метаморф. — Гастролирующие гости ведь не убили никого из обычных волшебников? Насколько я знаю, все жертвы исходят от ренегата. — Своими руками нет, но… — Взимание долга по бартеру не считается убийством для держателя, — прервал её Олежа, доставая огурец. — Это абсолютно законно во всех странах и для всех видов магических контрактов, — он с хрустом откусил маринованный овощ и протянул банку Пожирателям. — Хотите? — Нет, спасибо, — коротко ответил Забини, глядя на Пэнси, отрицательно качнувшую головой. — Значит, если исключить смерть Джонсон, то они здесь могут только калечить? — Согласно кодексу, принятому на четвёртом верховном совете старейшин десяти кланов… — Десяти… — обречённым шёпотом повторил за ним итальянец. — Сейчас уже восьми, — уточнил миротворец. — Там были некоторые изменения за последние несколько десятков тысяч лет… — Так, блять, — не выдержала Паркинсон, хлопнув ладонью по столу. — Ещё раз. Сначала. По порядку. От начала времён древних прародителей беспокоила беспечность волшебников, а потому особо опасные и значимые техники оставались исключительно внутри семей основателей, чтобы не попасть в дурные руки. И дабы закрепить имеющийся порядок навсегда, великие предки создали большой совет, состоящий из глав ковенов. Всего в нём приняли участие десять представителей разных семейств: змееусты, анимаги, прорицатели, вейлы, оборотни, некромаги, легилименты, стихийники, вампиры и метаморфмаги. Каждый из кланов имел собственные таланты и хитрости, не доступные широким массам, и дабы высшая магия не канула в бездну, был разработан ряд печатей, закреплённых за каждым из них. Клеймо позволяло владельцу контролировать свои возможности, накапливало и сохраняло огромный массив магической энергии без вреда для тела. Преимуществом такой печати также служила её кочевая способность от отца к сыну. Новым поколениям уже не требовалось прожигать свою кожу и экспериментировать с раскалённым железом, они получали дар по праву преемственности в виде родимого пятна, которое хранило в себе весь опыт предыдущих поколений. Несмотря на все преимущества, дети великих прародителей всё равно проходили тяжёлый период установления связи с печатью. До десяти лет печать не несла своим обладателям никакого дискомфорта, однако вместе с взрослением волшебника пробуждались и силы предков. Полное овладение контролем наступало, как правило, не позднее семнадцати лет в зависимости от концентрации и трудолюбия носителя. Однако ещё до полноценного установления дипломатических связей количество кланов сократилось. Печати малочисленных волшебников, владевших стихийной магией, переходили по наследству через раз, а иногда и вовсе уничтожали своих владельцев. Все попытки извести клеймо или проконтролировать его действие не увенчались успехом. Прежде не скованное палочкой волшебство, сосредоточенное в клейме, выжигало их изнутри, пока не осталось никого. Чёрная страница в истории мира магии, давшая понять всю силу жуткого творения. Но повернуть обратно уже было нельзя. Жребий брошен, а клеймо не свести. Обосновавшийся в России клан метаморфмагов и прежде был не в восторге от подпольных собраний, а после произошедшего с волшебниками, владевшими стихийной магией, глава их ковена и вовсе пожелала покинуть совет. Первоначальная задумка всё больше терпела крах, а ситуация накалялась. Было необходимо срочно принять меры, пока разговоры на повышенных тонах не перешли в открытую вражду. Общение между главами кланов не предполагало политики «поделись тайной с новыми знакомыми», а скорее было собрано для того, чтобы защитить обычных магов даже от самих себя и сгладить взаимные недопонимания. Обладание знаниями и силой могли дурно сказаться на будущих поколениях: сделать их тщеславными и жаждущими власти. Поэтому был создан свод непреложных законов, где первые же пункты отчуждали ковены от политики и войн, запрещая членам семейств непосредственное участие в конфликтах. Также в кодексе закрепили жизнь несведущих волшебников как одну из неприкосновенных ценностей, принадлежащих миру. Однако согласно правилам, никаких ограничений относительно увечий и побоев не было. Заботу о ближнем проявили, но неточностей хватало. Львиная доля законов регулировала взаимодействие между кланами, но при этом оставляла каждый ковен автономным во внутреннем управлении, демографии и традициях. Для того чтобы закрепить все созданные правила, был необходим исполнительный орган, способный воспользоваться буквой закона несмотря ни на что. И метаморфы подходили как никто другой. По своей натуре русские волшебники больше других не любили скучные собрания и долгие переговоры. Их душа требовала куда больше размаха и меньше наставлений от чужих людей. Поэтому с главой их клана был заключён бессрочный магический контракт, согласно которому её семье присваивали статус «миротворцев», существующих независимо от совета древних, которому было не выгодно попросту отпускать столь могущественных противников в свободное плавание. — Какой кошмар… — заключила Паркинсон, докуривая седьмую сигарету. — Наши прародители были в маразме… — Моя бабушка тоже так считает, — отхлебнув рассол из банки, выдавил Олежа. — Она, после того как в космос слетала, вообще думала провести реформирование системы… — Бабушка в космос… — бездумно повторил Забини. — Да-да, но после семнадцатого полёта она решила, что это не её — слишком несерьёзно, — он икнул, поставив стеклянную ёмкость на стол. — Поэтому поехала в кругосветное путешествие вместе со Стёпой. — Это ещё один твой родственник? — Ну-у-у, в каком-то смысле да, — задумчиво надул губы гость, почесав затылок. — Филя член семьи, хотя и хряк. — И я уверена, что это не фигура речи… — обречённо произнесла Пэнси, затушив окурок. — Кажется, мне надо выпить. — И мне, — подключился Блейз. — Можно без стакана, просто бутылку. — А я не пью. Бабушка говорит, что это вредно, да и тётка двоюродная так умерла… — невозмутимо хмыкнул метаморф, вытерев руки об край футболки, и уставился на заляпанную ткань. — Блин, бабушка бы сейчас подзатыльник дала… А где тут можно переодеться? — он посмотрел на хозяйку квартиры в упор, дебильно улыбнувшись. — Ток не вздумай поглядывать, детка, я не такой. — Ка-а-ак жаль, — цокнула языком Паркинсон, поднимаясь на ноги. — А так хотелось. Блейз неожиданно закашлялся, но ведьма не придала этому значения. Она достала из навесного шкафа бутылку бурбона, поставила её на обеденный стол перед другом, а сама направилась в комнату, где расположился Драко. По неаккуратным шаркающим шагам за спиной она поняла, что придурковатый гость плетётся за ней. «Мать оказалась права — в моей квартире шароёбится кучка невнятных мужиков, у одного даже слюни текут… — она натужно выдохнула, открывая дверь в спальню. — Стоило всего один раз второпях заскочить переодеться при рыжих засранцах, и теперь здесь проходной двор». — Думаю, — она сделала шаг влево, пропуская Олежу внутрь, — до тех пор пока Драко не начнёт приходить в себя, ты можешь расположиться в этой комнате. — Ближайшие пару месяцев, — осматриваясь, протянул метаморф, — ему это не грозит. Внутри у Паркинсон появилось неприятное, гадкое чувство вины. Малфой столько сделал, а они его просто бросили, погрязнув в своих проблемах. Всё так сильно запуталось, что уже не было понятно, кто друг, а кто враг. Чувства и эмоции смешивались, превращаясь в липкий грязный ком. — Он вернётся к нормальному существованию? — выдавила Пэнси, прислонившись спиной к дверному проёму. — Не знаю, — честно признался Олежа, нелепо пожимая плечами. — Он слишком долго находился под влиянием рун, а магия вейл… — он замолчал, когда наткнулся взглядом на безэмоциональное лицо собеседницы. — Надо было сказать что-то другое, да? — Там есть свободные полки в шкафу, — сухо бросила Паркинсон, выходя из спальни. — Диван раскладывается. Сбежавшая в Пето Гермиона, от которой не было никаких вестей. Пропавший Теодор, который наверняка уже сошёл с ума или мёртв. Исчезнувшая Амелия, виновная в деградации своего мужа. Всё это звучало отвратительно и безнадёжно. И Драко, ставший ведомой жертвой чужих интриг… Да ещё и Гросс, который вёл себя так, словно бы и не был абсолютным мудаком. Прикрыв за собой дверь, Пэнси потёрла предплечья, ощущая непривычную бесполезность и бессмысленность своего существования. Раньше она снимала напряжение между вспыльчивыми и колючими друзьями, а сейчас сдерживать уже некого… Потерев виски пальцами, ведьма ненадолго прикрыла глаза, но, услышав возню из-за угла, пришла в себя. Она прошла по коридору, но не обнаружила мулата на кухне. Тихий матерный шёпот послышался из кладовки, и сердце упало в пятки. Вот туда Паркинсон точно не собиралась пускать никого и никогда, но гости нагрянули так внезапно, что она совершенно забыла наложить на дверь чары отвода глаз. В небольшой комнате размером буквально в шесть квадратных ярдов разразился настоящий хаос. Крупный итальянец неповоротливо раскладывал плюшевых птиц, прежде стоявших на одной из стеклянных полок, по своим местам и нервно ругался полушёпотом. Его испуганный взгляд бегал от плюшевого фламинго к журавлю, а от журавля к пингвину. — Блять-блять-блять… — поставив розовую игрушку на полку, он поднял сову и заскулил от досады, панически не понимая, куда надо её поставить. — Вспоминай давай, дебила кусок… Как ни странно, Пэнси эта картина показалась забавной. Он так трепетно отодвигал трясущимися руками её вещи, стараясь вернуть всё на места, что выглядел даже мило. Ведьма не собиралась показывать никому свою маленькую коллекцию. Все уже давно привыкли, что Паркинсон терпеть не может детей и всё, что с ними связано, но никогда не спрашивали почему. И так было даже лучше, ведь у неё не оставалось другого выбора. Своей полноценной семьи у неё никогда не будет, и замуж выходить она не собиралась, потому что тогда рано или поздно придётся объяснять мужу, откуда на её бёдрах шрамы и почему у неё полностью отсутствуют критические дни. Но в ни в одном языке мира не существовало слов, чтобы рассказать о том, как это произошло. Паркинсон не хватило бы на это сил… Одной намного лучше и спокойнее. Ей не надо нервничать и переживать, что кто-то будет считать её неполноценной или ущербной. Ведь ребёнок — это действительно очень важно. И она хотела бы знать, каково это, но жизнь распорядилась иначе. — Прости, пожалуйста, я не хотел, я клянусь, — заметив Пэнси, протараторил Блейз. — Я верну всё как было. Я просто открыл дверь и, видимо, ударил по полке. Они все попадали… — он виновато опустил взгляд. — А я даже не знаю, где они стояли… Это же важно, и я… — Поставь туда, где тебе нравится, — спокойно ответила хозяйка квартиры. — Я… — он впал в ступор, надув щёки, и взволнованно пробежался глазами по полкам. — Если я отодвину пингвина, он просто слишком толстый… То есть нет, он прекрасен, просто занимает слишком много места из-за пуха. Значит, у него ещё нет перьев и это пройдёт, когда он вырастет, потому что это ребёнок пингвина… — мулат сжал губы в тонкую полоску, замерев на секунду. — Ты думаешь, что я кретин, да? — он тяжело выдохнул, обречённо прикрыв глаза. — Да, я однозначно кретин. Улыбка сама собой наползла на лицо ведьмы, и она подошла ближе, отодвигая пингвинёнка в сторону, отчего Блейз занервничал ещё сильнее. Он выглядел так, будто его сейчас хватит удар и он упадёт в обморок, но держался, кажется, только потому, что боялся натворить ещё больший беспорядок. Паркинсон взяла его за руку, в которой мулат удерживал совушку, и направила к освободившемуся пространству. — Если ты не разожмёшь пальцы, то сова не вернётся к сородичам, — чуть склонив голову, терпеливо проговорила она. — И мы можем здесь остаться надолго. — Я-а-а… — натужно выдавил Забини, пожав плечами, — …не против. — Это глупо, — констатировала Пэнси, прищурившись. — Скорее всего, — несколько раз кивнул он. — Просто глаза такие глубокие… Янтарные… Паркинсон на мгновение почудилось, что у них когда-то уже был подобный разговор, со схожими странными и непонятными эмоциями. На коже ладоней проступили маленькие покалывания, а в голове появился тихий шум. Воздух сгустился, и в горле появился ком. Блейз был так близко. Непривычно близко. Неприлично близко. — Хо-зяй-ка! — проскандировал из коридора метаморф, и Пэнси дёрнулась, чуть не встретившись лопатками с одной из полок. — Я не могу определиться, куда повесить произведение искусства. — Эм. — машинально оправив волосы, ведьма попыталась выскользнуть из кладовки, но вместо этого лишь столкнулась с другом детства, ощутив ещё больше неловкости. — Чёрт… — Ух ты! — всунув нос в приоткрытую дверь, многозначительно протянул Олежа. — Вы бы сразу сказали, что вы тут это всё… Я бы вышел погулять. — Что? Нет! Мы просто расставляли… — Да-да-да. У меня так старший брат стол со своей девушкой протирал, — отмахнулся гость. — Царство ей небесное. — Салазар, блять, — отпихнув его из прохода, Паркинсон прошла мимо, и лишь обернувшись, заметила в его руках картину. — У тебя в семье есть хоть кто-нибудь живой? — Конечно, — разворачивая портрет холстом к ней, невозмутимо ответил он. — Бабушка. Ещё не остывшие внезапные эмоции Пэнси вылились лёгким румянцем на щёки, но суровая женщина в белой пачке, треугольной шляпе и с трубкой в руках остудила её пыл. Сидящий рядом с её ногой лохматый чёрный кабан весом под триста фунтов, со скафандром на голове выглядел пугающе. Хотя они оба, мягко говоря, способны были вывести из ступора любого, кто их увидит. — Она у тебя ещё и пират? — не задумываясь, выпалила Пэнси. — Я же говорил, она отправилась в кругосветное путешествие, — невозмутимо кивнул Олежа. — И она захватила чей-то корабль? — А что, кто-то по-другому делает? — Пиздец какой-то…