Четыре наследника Тёмного Лорда

Колючее облако боли, обволакивающие тело Теодора, истончалось. Он потерял счёт тому, сколько раз острые клыки вонзались в его разум, впрыскивая ядовитые видения. Ему казалось, что он попробовал все возможные виды мучений и начал привыкать. Агония в мышцах стала такой привычной, что он уже и не мог вспомнить, что когда-то было иначе. Ядовитые кошмары сменяли друг друга непрерывно, как картинки в магловском кинофильме. И возможно, Нотт уже окончательно сошёл с ума, потому что искал в чудищах общие черты и даже стал различать в них свои страхи. Сквозь карусель видений он стал слышать совершенно не связанные со своими ужасами голоса, но почти не мог разобрать смысл сказанного. Чужое присутствие проклёвывалось где-то на периферии мрачными тенями, предвещающими не то скорую гибель, не то новые мучения. Они были близко. Хотелось сбежать, спрятаться, но анимаг уже давно понял, что заперт в собственном теле и не может распрощаться с жизнью по собственной воле. Зверь внутри не позволяет даже этого. Он ненавидит своего обладателя, презирает и хочет продлить его страдания. Животное наблюдало. Не испытывало жалости или сочувствия, сгорало вместе с ним, но продолжало из раза в раз сидеть смирно, сохраняя извращённое садистское спокойствие. Чтобы ни происходило и как бы больно ни было, подсознание больше не поможет, не спасёт и не избавит от опасностей. Оно и есть их источник. Воспалённый мозг пульсировал, а от едкого запаха гнили хотелось выть. Каждое наваждение, каждый образ, каждый звук, всё здесь царапало нутро, как ржавые гвозди стекло. — …аккуратнее, он ещё может быть агрессивен… Приятный женский голос был таким мягким, успокаивающим. Он точно не принадлежал к внутренним прениям Нотта. По клеткам нехотя прополз тонкий, едва уловимый цветочный аромат. Совсем чужой, непривычный, но не отторгающий. Волшебник будто его уже когда-то ощущал, но никак не мог вспомнить где. — …разве это не слишком много? — Нет, нужно слить ещё хотя бы две пинты крови. «Меня убьют? — чувствуя подступившую слабость, с облегчением подумал Теодор. — Давно пора. Хотя, может, времени прошло совсем не много…» Впервые за всё пребывание в лимбе захотелось спать. Анимаг с удивлением ощутил подобие физического истощения. Не эмоциональное выгорание или очередная порция мучений, а именно усталость. Она ползла ленивыми сокращениями по мышцам, и Нотт понял, что наконец-то осознаёт границы своей плоти. Он всё ещё существовал в реальном мире, а не только в ментальной клетке. Малоприятные диковатые чувства, как у коматозника, которого разбудили от долгого сна и заставили бежать марафон на пятьдесят километров. Но волшебник был рад и таким. Хоть какое-то разнообразие. Вой в голове стал тише, однако мерзкие твари продолжали лезть изо всех щелей и трещин. После пережитых кошмаров они уже и не казались такими пугающими. Градус напряжения снизился, и Теодор вдохнул глубже. Не яд, кислород. Чистый, без серы и сырости. — …связывать обязательно? — Если он очнётся, то ты можешь пострадать. Лучше не рисковать. Ты же знаешь, что никто не сможет о нём позаботиться так, как ты… Никакого просветления, но иногда к утихающим страхам добавлялся жар. Становилось так горячо, словно анимаг горел заживо, а затем всё утихало и становилось даже спокойнее. — …из подвала никак нельзя? — Пока нет. — Он ведь придёт в себя? — Прошло всего полтора месяца. Он только пару недель назад перестал бросаться на всех вокруг. Дай ему время. «Сколько?! Пиздец какой-то… — мысль прошлась по извилинам легко, без надрыва. — Хотя какая разница? В этом ведь нет никакого смысла». Вместе с уходящей болью в ослабевший разум вернулись и сентиментальные чувства. Монстры больше не поджидали за каждый поворотом, но вернулась искренняя горечь личных потерь. И чем меньше становились терзания зверя, тем громче вопило сердце. Среди извращённых пыток и ужаса ему не было места, но оно не переставало изнемогать, даже если на него не обращали внимания. — …слишком похудел, и эти ожоги так долго затягиваются. — Они идут ему на пользу, но он слишком быстро восстанавливается. Надо придумать что-то ещё… Серые стены. Окружение было мутным и тёмным, напоминало бетонную коробку. Было ещё что-то напоминающее свет, но такой тусклый, будто Нотт смотрел сквозь засаленное стекло или дымовую завесу. Пространство плыло и кружилось, а затем исчезало в темноте. Анимаг всё чаще проваливался в бесцветные сны и даже начал испытывать голод. — …тебе лучше выйти и не смотреть. — Но я хочу быть рядом… — Не надо «но». Поверь, так будет разумнее. И поставь заглушающее заклинание… «Филис? Это вроде был…» — сознание потрескалось на части от резкой внезапной боли. Она была острой, концентрированной и локальной. Сначала пальцы, по одному, затем кисть, предплечье… Так скрупулезно, внимательно, не упуская ни одной части тела. Теодору казалось, что ему оголили каждый позвонок, но то, что анимаг ощутил, дальше оказалось намного хуже. Всё естество пробили импульсы тока, а лёгкие заполнил запах гари. Муть перед глазами сменилась слепящей белизной и дыхание оборвалось. Стук. Стук. Стук. Совсем слабое сердцебиение, намного тише шелеста страниц. Голова гудела, а конечности не слушались. Бездумно потянувшись к затылку, Нотт нащупал уже затянувшийся шов. Привычные кудри полностью отсутствовали, а длинна волос не достигала дюйма. Подушечка пальца скользнула ниже и нащупала ещё одну рану, а затем ещё. Не меньше десятка аккуратно залатанных, ровных ран. Однако, наткнувшись взглядом на порез от запястья до локтя, волшебник удивлённо приподнял брови. Подняв другую руку, Теодор обнаружил аналогичное повреждение, но не рассчитал траекторию движения кисти и зарядил себе в нос. И лишь после этого он понял, что наконец-то пришёл в себя. Голая, почти пустая комната не имела ни свечей, ни факелов, зато вся сверху до низу была исписана огненно-рыжими рунами, которые светились, как рождественская ёлка. Некогда торчащие из стен штыри были спилены и зашлифованы вровень с поверхностью. Все углы скруглены, перила убраны, кровать с железной заменена на деревянную. Почти безопасная психушка, если бы не следы глубоких царапин на полу, ступенях и запертой двери. С трудом усевшись на край кровати, Нотт ещё раз взглянул на свои ладони. Чистые. Под ногтями никакой грязи и запёкшейся крови. Одежда выглажена и пахнет лёгким цветочным ароматом. Если не брать в расчёт тремор и больше сотни новых рубцов, то Теодор выглядел более чем прилично. Дверные петли скрипнули, и на пороге появился старый кряхтящий эльф с подносом, на котором лежали полотенца и миска. Наткнувшись взглядом на сидящего анимага, он в панике распахнул глаза и выронил всё из рук. Домовик напряжённо выставил руки перед собой и чуть присел, словно собираясь сражаться. Волшебник только покачнулся и прищурился. Кажется, он нанимал этого чудаковатого эльфа для присмотра за Пьюси и ещё парой недоумков, но имя его вспомнить не мог. Сил встать тоже не было. Перед глазами появились цветные пятна, и Нотт грохнулся на бок, потеряв сознание. Никаких цветных снов или зловещих кошмаров — почти умиротворяющая пустота. Холодное мокрое касание прошлось вдоль щиколотки, и Теодор резко дёрнулся, ощутив ломоту во всём теле. Он распахнул глаза и упёрся взглядом в Филиса, который замер с восторженными глазами: — Хозяин? — Ага… — выдавил тот, потерев виски. Эльф взволнованно сжал влажное полотенце, но уже через секунду соскочил с кровати. Он спешно направился к невесть откуда взявшемуся столу и вернулся обратно уже с кувшином и стаканом. Пить и правда хотелось. Не дожидаясь, пока домовик наполнит бокал, Теодор забрал из его рук кувшин и крупными глотками осушил треть ёмкости. Глотать было тяжело. Зуд под кожей ослаб, а на швах уже спали отёки. Домовик продолжал суетиться, что-то бубнил себе под нос про еду и лекаря, а Нотт уставился в невидимую точку перед собой, вспоминая, кому принадлежит женский голос. По мышцам прошло лёгкое раздражение. Она должна была проследить не за тем, чтобы анимаг выжил, а чтобы сдох как можно скорее и с меньшими потерями. — Где… — мысли волшебника путались, — Амелия? — Госпожа велела Филису следить за хозяином и отлучилась по делам. Хозяину нельзя перенапрягаться и нужно поесть. Филис велел приготовить пюре из батата и кашу. — Дрянь какая, — Теодор уронил кувшин на постель, и вода разлилась. — Блять… — Хозяину нельзя есть твёрдую пищу сразу — будет тошнить, — уточнил домовик, забрав ёмкость, и отправился за полотенцами. — Филис позаботится о хозяине. Эльф знал об уговоре между анимагом и вейлой. С самого начала всё знал. Сразу после окончания войны Нотт пытался предусмотреть все самые худшие варианты развития событий и, зная, какой его ждёт конец, искал того, кто поможет с добровольной эвтаназией. Физическое превосходство сужало круг возможных кандидатов до двух, но Блейз никогда на подобное не согласился бы… — Как ты мог? — уставившись на своего слугу в упор, процедил Теодор. — Как ты мог меня предать? — Филис не… — взволнованно проговорил тот, но прервался и нахмурился. — Филис свободный эльф и может делать вне работы то, что захочет. Повисло молчание. Нотту стало одновременно до одури смешно и грустно. Он сам освободил своих домиков и дал им возможность выбирать. Филис столько лет прожил с ним под одной крышей: воспитывал, выхаживал, лечил… Разве можно было ожидать от него чего-то другого? — Уйди прочь, — отрешённо бросил волшебник и отвёл взгляд в сторону. Домовик покинул помещение, но, невзирая на указания своего хозяина, вернулся с парой клошей. Филис оставил вместо себя престарелого товарища, которого анимаг напугал, когда пришёл в сознание, а потом просто исчез. Однако Теодору было плевать на происходящее. Безразличие и отрешённость уже заполнили его нутро до основания. Что бы вейла с ним ни сделала, его срок уже подошёл. Она лишь отсрочила неизбежное, и оставшееся время Теодор хотел провести со своими воспоминаниями, потому что там Гермиона по-прежнему была жива. Опустившись подбородком на изножье постели, он поёжился и прикрыл глаза. Нотт не планировал покидать свою временную тюрьму. Его вполне устраивала смерть в богом забытом подвале. «Белоглазая сучка была права. Больных животных надо усыплять», — единственная внятная мысль, которая вертелась в голове. Дверь за спиной периодически открывалась и закрывалась, нарушая умиротворённую апатию единственного постояльца. Он даже уже начал думать, что его лишили боли и кошмаров совершенно напрасно. По крайней мере там волшебник не ощущал свою бесполезность и бездарность так сильно. Он мог считать себя жертвой обстоятельств, а в действительности чувствовал только своё моральное уродство. — Ну привет, — знакомый женский голос донёсся до слуха, вынуждая Теодора обернуться. — Говорят, что ты отказываешься от еды и отдыха, — Амелия мягко улыбнулась и неспешно спустилась по лестнице. — Это совсем никуда не годится. — Зачем? — сухо выдавил Нотт. — Потому что твои решения, — она отодвинула тарелки, стоявшие на столе, и опёрлась на него бёдрами, — иногда вредят не только тебе самому, но и окружающим. — Мы договаривались, — равнодушно проговорил он. — Но это было до того, как ты решил вскрыть грудную клетку моего мужа, — усмехнулась Амелия. — И я подумала, что могу внести некоторые коррективы в связи с новыми обстоятельствами. — Какая изобретательная месть, — безэмоционально кивнул он. — Понимаю. — Сомневаюсь, — достав из-за пазухи что-то металлическое, вейла посмотрела на вещицу и поджала губы. — Иногда все планы идут совершенно наперекосяк, — она погладила вещицу большим пальцем и подняла глаза на собеседника. — Неужели ты правда думал, что я тебя убью? — Удивлён, что после «новых обстоятельств» ты этого не сделала. — Я была в мэноре в день пожара, — призналась Амелия, нервно улыбнувшись, — но немного опоздала, — она виновато прикусила губу и продолжила: — Драко выжил. Филис об этом позаботился. — Поздравляю, — иронично фыркнул Нотт. — И не только он, — развернув ладонь внутренней стороной, вейла продемонстрировала кулон, подаренный анимагу его возлюбленной. — Этого не может быть, — процедил сквозь зубы он, закипая от злости. — Я сам видел. Я держал её остывшее тело в руках! И Малфой не отрицал… — Может, — настойчиво перебила его Амелия, — ты сначала наденешь? — она приподняла бровь, заметив сомнение на его лице. — Твой эльф сказал, что ты не носил его после ссоры. Теодор отрицательно мотнул головой, но вейла всё равно подошла ближе, протягивая ему заветную вещицу. Судорога прокатилась от плеч к кистям, и руки затряслись сильнее, чем прежде. Всё не могло быть так, как она говорит. Нотт заметил бы чужое присутствие в особняке, он не перепутал бы свою ведьму с кем-то, Малфой не выжил бы… Холодный металл лёг в дрожащую ладонь, и вибрации от него прошлись через всё тело. Частые и короткие удары, такие явные, словно приложил руку к груди. Тёплые и родные. — Где она? Я могу… — Не можешь, — прервала его Амелия, погладив себя по предплечью. — Ты не должен покидать это место. — Если это из-за Драко, то… — непонимающе выпалил он. — Я уверена, что с ним всё в порядке. Я не видела его с той самой ночи, но Пэнси и Блейз о нём позаботятся. Хотя бы опасаясь твоего возвращения, они должны были спрятать его как можно дальше, — терпеливо проговорила вейла. — Ситуация сильно осложнилась за те пару месяцев, что ты провёл здесь… — она неловко поджала губы. — Ты же догадывался о том, что происходит? — Я уже даже в своем имени не уверен, — сжимая кулак сильнее, пробубнил Нотт. Он боялся своих предположений. Его внутренний зверь всегда реагировал на вейлу иначе, нежели на других новых знакомых: не урчал, не шипел, не скалился — она ему нравилась с самого начала. Подсознание признавало в ней что-то знакомое, такое близкое. Однако Теодор молчал. Даже если Амелия тоже сбежала из своего клана и не планировала возвращаться, то он полностью её понимал и не собирался ни о чём говорить Драко. Это всегда было лишь на уровне интуиции. Но животное никогда не ошибается. — Ренегатам не положено знать о существовании других ковенов, — спокойно продолжила она. — Пока вы не станете полноценными членами системы. — Может, я просто слушал хуже, чем ты, — усмехнулся Нотт. — Не думаю. Просто, в отличие от тебя, я родилась внутри одного из девяти древних ковенов. — Оттуда нельзя уйти, — поморщившись выдавил Теодор. — Никакого отступления, воля вождя, преданность и всё такое. — Члены правящей ветви ковенов имеют некоторые привилегии, — уклончиво ответила вейла. — Неприкосновенность, влияние на разум членов клана, выбор собственной судьбы… Однако после моего отречения наши с тобой права внутри этой системы равны и практически отсутствуют. Ценность наших жизней ниже, чем непосвящённых волшебников. — Это проблема? — непонимающе прищурился Нотт. — Нет, — удручённо выдохнула Амелия. — Наша проблема в том, что незваные гости, которые пришли за тобой, не планируют покидать Лондон с пустыми руками. — И ты предлагаешь мне сидеть здесь, пока они не захотят домой? — У тебя сейчас нет сил со мной бороться, выжженные на твоих костях руны не позволят тебе использовать анимагию полноценно, — она виновато опустила взгляд на швы на его пальцах. — Мне пришлось, ты восстанавливался слишком быстро, и ожоги сходили уже через несколько дней, и ты даже не успевал прийти в себя. — Ты же понимаешь, — разжав ладонь, Теодор посмотрел на кулон, а затем на свою собеседницу, — что не сможешь удерживать меня здесь вечно? — Я и не планировала. Нам всего лишь нужно дождаться миротворца.