Четыре наследника Тёмного Лорда

Лёгкое раздражение в левом предплечье вынудило Теодора приподнять руку. Несколько капель крови рухнули на светлый мрамор, разлетевшись мелкими брызгами. Анимаг недовольно поджал губы, глядя на разодранные до локтя мышцы. — Блять, а я-то думаю, почему так чешется… — Филис очень рад, что хозяин вернулся домой, — вышедший из-за угла эльф склонил голову в приветствии. — Филис может быть чем-то полезен? — Да, убери пожалуйста, — Нотт слегка пошатнулся, обернувшись, чтобы указать ладонью на багровую дорожку, оставленную за собой. — Ну, в общем, ты понял. — Да, сэр. Может, лекаря? — осторожно уточнил домовик. — Само зарастёт, — пренебрежительно фыркнул он, толкнув дверь в ванную. — Гермиона сегодня во сколько вернётся? — В пять часов вечера. У вас есть ещё четыре часа, чтобы привести себя в «домашний» вид. — Конечно… — натужно выдохнул Теодор, оперевшись на дверной косяк. Давящая на тело слабость смешалась с животной злостью, очевидных причин которой он не мог найти. Нотт заметил, что стал куда более жёстким со своими жертвами и расходовал силы понапрасну. Звериные инстинкты всё больше давали сбой, а зрение раз от раза вело так, будто анимаг был укурен в хлам. Сознание периодически расслаивалось, и он не понимал, в каком из своих обличий находится. Дошло до того, что Теодор стал терять всё больше незначительных отрывков реальности: то десять минут, то полчаса. Однако не обнаруживал после ничего критически жуткого или хотя бы пугающего. Диалоги с подсознанием свелись к непривычному отвратительному минимуму: никаких сторонних мыслей ни о бабе с белыми глазами, ни о Грейнджер, ни о собственном состоянии. А Нотту требовалась как минимум консультация, а как максимум инструкция, что делать с дрянью, которая происходила с его организмом. Если верить истине, которую проповедовали в проклятой деревушке анимагов, то «животное внутри будет делать всё, чтобы защититься»… Вопрос был лишь в том, от кого применялись защитные меры и почему Теодор с каждым днём всё больше ощущал себя безвольной истончающейся кожей для зверя внутри. Его было слишком много. Он тёк по венам, обволакивал мозг, перекрывал кислород, и Нотт просто не справлялся с энергией, растущей внутри. Этой дикой силе нужен был хоть какой-то выход, иначе волшебник сойдёт с ума или истощит себя окончательно. И он знал куда идти, но противился. Если Теодор вернётся в Пето, то больше не сможет покинуть его… свободным. Холодная вода не приводила в чувства. Он всё больше хотел спать и всё меньше желал разбираться со своим альтер эго. — Упёртая ебучая сука… — анимаг иронично улыбнулся, понимая, что говорит и думает о себе в третьем лице. — Мы даже не похожи и никогда не были… Словно в отместку по позвоночнику прошёл болезненный разряд густой вязкой магии и рассосался где-то в области копчика, отголосками прокатившись по рёбрам. Возникшие по всему телу спазмы заставили запёкшиеся раны открыться вновь. Слегка розоватая вода под ногами окрасилась густыми красными прожилками, растягивающимися от стоп к сливу. Улыбка на губах исказилась приступом боли и расползлась шире, превратившись в оскал. У зверя внутри всегда было извращенное чувство юмора. Нотту даже показалось, что ментальные виляния хвоста усилились. Подсознание безмолвно злорадствовало, словно выжидая чего-то. Ступив на влажный кафель, Теодор опёрся ладонями на комод, где хранились чистые полотенца. К слабости добавилась отвратительная мелкая дрожь, предвещающая скорую лихорадку. Волшебник чувствовал, как каждый мускул в организме окутывает густой кокон магии, заставляя кости плавиться, а кровь вскипать. Ему нужен отдых. Гермиона не должна видеть его в таком состоянии. Никогда и ещё чуточку дольше. Кое-как обернув бёдра полотенцем, Нотт вышел из ванной комнаты, оставляя за собой мокрые следы. Плевать, как это выглядело. В какой-то момент ему даже показалось, что реальность покинет его, прежде чем он доберётся до постели. Однако ему всё-таки удалось рухнуть на кровать, а не распластаться в коридоре. Клеймо на шее горело так, будто его отпечатали только что, а не семь лет назад. Всё вокруг плыло. Боль перестала ощущаться на фоне общей лихорадки и возросшей температуры. Ещё чуть-чуть, и мозги превратятся в кашу, а затем растекутся по подушке вязкой жижей. Почти так же отвратительно, как в тот раз, когда Теодор впервые ощутил «вторую личность»: обстановка вокруг больше не важна, тело не важно, мир не важен. Главное — собственный диссонанс, который стал настолько масштабным, что распирал плоть изнутри. Держать глаза открытыми больше не было никаких сил. Раз — шум в ушах стал напоминать радио, не способное поймать волну. Два — ощущение пространства под телом пропало окончательно. Три — забытье тяжелым ударом свалилось на уставший разум, выключив его окончательно.

***

Всё нутро пылало и искрилось. Нотт чувствовал, что вот-вот перейдёт грань… «Стоп… Запах… Это физалис?» — распахнув глаза, он в панике уставился на Гермиону перед ним и тут же ослабил хватку на её шее. Быстрый взгляд вниз позволил осознать, что жар, который Теодор испытывал, имел совершенно иную природу, нежели он предполагал. Ведьма сидела перед ним на кухонном столе. Хотя, если быть точнее, частично она сидела на анимаге. Вокруг разбросанные миски, размазанный крем и раздавленные плоды физалиса… Видимо, пирог приготовить так и не получилось. — Сильнее, пожалуйста… — выдохнула Грейнджер почти в его губы, сжав пальцами кудри так, что стало немного больно. — Пожалуйста… Она прильнула к нему в жадном, умоляющем поцелуе, и Нотт ощутил сладковато-сливочный вкус. Член призывно дёрнулся, напоминая о себе, и только тогда анимаг понял, что сырость внизу — это смазка, стекающая вниз. Намного более обильная, чем обычно. — Тео? — не ощутив никаких действий, Гермиона отстранилась. Он не мог вспомнить, как встал с кровати. Опять. Он даже примерно не понимал, сколько времени прошло с его разрастающейся агонии, но сейчас не чувствовал ничего, кроме вполне естественного для ситуации тянущего возбуждения и голода. И навряд ли стоит говорить об этом Грейнджер в данный момент. Да и вообще, не стоит ей об этом говорить. Резко двинув бёдрами вперёд, он вошёл в неё до упора, получив в ответ громкий стон. Это было дико странно. Её пальцы сильнее впились в кожу, когда фрикции стали нарастать, набирая необходимый темп. Тяжёлое дыхание сбилось окончательно, а ритм становился всё более хаотичным и обрывочным. Скользнув рукой по девичьей пояснице, Теодор почувствовал, что вляпался в размазанный по коже крем, и притянул Гермиону ближе к краю стола. Она сомкнула ноги вокруг его талии, сделав амплитуду фрикций вдвое короче, и упёрлась лбом в его лоб, открыв губы в немом стоне. Чертовски привлекательная и жаждущая. Хватило всего пары минут, что оба растворились друг в друге. Не так остро и ярко, как должно быть в первый раз, а значит, это был не первый секс за сегодня… Нотт только уткнулся подбородком в шею Гермионы, пытаясь в очередной раз прийти в себя и собрать мысли в кучу. Её вздохи становились всё тише и размереннее, тело постепенно расслаблялось, а руки и вовсе сползли по его груди, ознаменовав крайнюю степень усталости. Нужно было сначала помочь ей принять душ и уже после разбираться со своим вторым «Я». — Ладно… — тяжело выдохнула ведьма, не отрывая голову от его груди, — сегодня ты выиграл. «Твою мать…» — вспомнив о проклятой игре, которую так любило подсознание, Теодор поджал губы, соображая, как лучше задать вопрос. — А какой счёт? — выдавив из себя самый непринужденный тон из всех возможных, поинтересовался он. — Семь-три, — негромко уточнила Грейнджер. «Пиздец блять… Это минимум четыре часа… Может, и больше», — до боли закусив щеку, чтобы не начать ругаться вслух, Нотт осторожно отстранился от неё, придержав обессиленную ведьму за спину. — Тебя отнести в душ? — поглаживая её, он взглянул на сонное лицо. — Только если это будет просто душ, — пробубнила она себе под нос, — а не как в прошлые два раза. Не то чтобы Теодор раньше не терял реальность, когда зверь перенимал инициативу во время близости, но, как правило, анимаг помнил каждое движение и даже в каком-то смысле ощущал своё участие пятьдесят на пятьдесят. Однако сегодня он не помнил ничего, как в самый первый раз с Грейнджер. Единственным отличием было то, что Нотт не ссорился со своим альтер эго и не пытался забить его зельями. Хотя после белоглазой суки понимание между ними значительно ухудшилось, но вряд ли настолько, чтобы полностью закрыть сознание в чёрный ящик. — Конечно, — мягко произнёс анимаг, поцеловав её в макушку. Она уснула ещё до того, как Теодор достиг спальни, поэтому смывать последствия своего надругательства над женским телом пришлось уже с бессознательной ведьмы. И несмотря на то что ситуация была, в общем-то, привычная, анимаг чувствовал себя неловко. У него под рёбрами едким гноем собралось ощущение ненужности, будто если бы он не очнулся, то и никто и не заметил бы его отсутствия. Уже стирая с измученного девичьего тела капли воды, Нотт нахмурился, обнаружив легкую синеву под правой лопаткой. Этого не было тридцать секунд назад, когда он смывал пену. Укутав Гермиону в полотенце, он решил сменить место дислокации, сославшись на галлюцинации и паршивое освещение. Но напрасно. Надежда на то, что он конченый слепой идиот, растаяла ещё до того, как Теодор закончил подсушивать волосы ведьмы. Гематомы разрастались по её телу практически на всех открытых участках, как круги на воде. Одни напоминали следы от пальцев, другие от зубов или ладоней. Кровоподтёки, растянувшиеся кривыми дорожками по смуглой коже, видимо, являлись последствием слишком настойчивых поцелуев. — Филис… — даже не решившись снять полотенце, тихо произнёс Нотт и сделал два шага назад. Он её изуродовал. Он думал, что контролирует себя, но причинял ей боль каждый раз, когда к ней прикасался. Судя по тёмно-фиолетовым кольцам, оставленным на лодыжках от пальцев, он был слишком легкомысленным и грубым постоянно. Все мысли онемели, а мышцы словно одеревенели, не позволяя отвести взгляд от хрупкого тела, больше напоминающего сине-багровый пазл. — Хозяин, вам что-то… — эльф завис в дверях на пару мгновений, когда в поле его зрения попала Грейнджер, — …что-то требуется? — Приведи лекаря, — поджав губы, еле выдавил из себя анимаг, — и направь сюда кого-нибудь… — слова давались ему тяжело, — …чтобы подготовить мисс Грейнджер ко сну. — Конечно, — негромко ответил домовик. — Что-то ещё? — Когда я проснулся? — машинально уточнил Нотт, продолжая разглядывать неестественные цветные разводы на смуглой коже. — Вы проспали почти сутки и проснулись в полдень. Мисс Грейнджер попросила у меня помочь ей приготовить какое-нибудь традиционное блюдо вашей семьи и… — Сколько сейчас времени? — Семь. — Займись тем, что я сказал… — бездумно проговорил Теодор, покачнувшись. Он был не в себе тридцать часов. Когда подсознание заняло его место? Когда он отключился? Или после пробуждения? Лихорадка была частью внутренней междоусобицы? Или анимаг просто перетрудился? Миллион вопросов. Ни одного ответа. Под гнётом мыслей Нотт даже не мог различить голос внутреннего зверя, да и вообще не был уверен, что тот хочет участвовать в разговоре. Теодор ощущал его присутствие, но эта тварь не издавала ни звука и даже не проявляла свой образ. Её будто отключило, как и сознание больше суток назад. Два эльфа, тихо просеменив в приоткрытую дверь, молча принялись за работу. Увидев свежую ссадину на бедре Гермионы, Теодор не выдержал и отвернулся. Покинув спальню, он нервно запустил пальцы в волосы, сжав их так сильно, как только мог. Эмоций было столько, что голова должна была уже разорваться к чертовой матери, но самое главное — он был зол, дико зол на себя. Нервно подойдя к картине, висящей в коридоре, анимаг, отодвинув её, достал пачку сигарет. Да, он обещал Грейнджер меньше курить и не делать этого дома, но навряд ли сейчас её это озаботит. Машинально чиркнув пальцем по кольцу зажигалки, он затянулся едким дымом. Яд, проникший в лёгкие, не помогал отвлечься, а когда на небольшой столик для цветов робко положили толстую белую тетрадь, анимаг почувствовал бешенство. — Риглз! — сквозь зубы прошипел он, — что это за дрянь? Рукопись чуть не рухнула на пол, когда эльф материализовался и испуганно отшатнулся. Он поджал уши и съежился, но попытался всунуть вещицу в руки хозяина. — Риглз слышал, что госпоже плохо, — домовик нервно сжал тетрадь пальцами. — Риглз знает, что госпожа посещала больницу, и украл карту с записями. Теодор вскинул брови и чуть не выронил сигарету изо рта. Вряд ли он должен хвалить за подобное своих работников, но ругать или наказывать своего домовика он точно не собирался. Взяв медицинскую карту, он пролистал её до последней записи и попытался распознать паршивый почерк. Складывалось ощущение, что лекарей нарочно учили писать, как сонных пятилетних детей. Однако некоторые слова Нотт всё-таки разобрал: «трещина в ребре», «растяжение», «многочисленные гематомы и ушибы». Захлопнув тетрадку, он швырнул её так, что часть листов разлетелась в разные стороны. Больше не было смысла медлить. Анимаг быстрым шагом направился к лестнице, пытаясь не оглохнуть от пульса, долбящего в виски. — Хозяин? — спешно следуя за ним, окликнул эльф. — Заберите её палочку. Пусть лекарь её осмотрит, я должен знать про каждую царапину. — протараторил Нотт, спускаясь по лестнице к мастерской. — Заблокируй все камины, кроме моего личного. — Но госпожа ведь без сознания… — Значит, блять, пусть лекарь тише дышит! — выходя из себя, повысил голос Нотт. — Пусть сидит у постели и ждёт, пока она перевернётся на другой бок! Мне плевать, как это будет происходить, ясно?! Я должен знать всё!