Город тепла и света

С наступлением вечера ветер утих, а по городу начали зажигаться фонари. Вокруг порта свет горел только на самых широких улицах, а в лабиринте улочек и переулков, протянутых между складами и лачугами, сгущалась темнота. Постепенно гомон снаружи смолкал: рабочие возвращались к своим очагам, усаживались ужинать и собирались отходить ко сну, в то время как в Верхнем и Среднем городе жизнь закипала с новой силой. Правда, в притонах, винных и кабаках веселье только начиналось. Там люди пили, пока не валились под стол или пока у них не заканчивались деньги. Дом, в котором жила Саоми, примыкал к складским кварталам. Дома здесь стояли как бы друг на дружке, каждый имел свой вход, но они поднимались друг над другом, надстраивались прямо на крыши, и так росли ввысь, решая проблему нехватки места. Саоми с семьёй жила наверху, они располагали комнатой, в которой в углу стояла глиняная печь-плита, а поcередине — открытый очаг, у которого можно было греться зимой. Дым выходил сквозь отверстие в потолке, но частично коптил стены и потолок. Сейчас очаг не горел. Муллит сбросила нераспроданные корзины в углу, рядом с заготовками и высушенными лозами, и, ополоснув лицо в лоханке, отправилась готовить ужин. Весь день она провела на рынке, но продала всего пару корзин. Денег этих едва достало на то, чтобы купить немного зерна, которого совершенно точно не хватит на всех. Женщина раздула огонь и поставила на плиту горшок с водой. Летом она отправляла Саоми в лес собирать дикий овёс и орехи, или копать бататы, но сейчас, по весне, им нечего было добавить к своему ужину. Саоми по приставной лестнице взобралась на навес под потолком, где хранились всякие вещи и где сёстры обычно ночевали. - Лаури, возьми. Она откусила небольшой кусочек от сахарной патоки, а остальное протянула сестре. Девочка засунула сахар в рот и глаза её заблестели. Лаури было только пять. Иногда она помогала Саоми искать на берегу ракушки, плавун, который потом шёл в топку, или ловить мелких крабов, но большую часть времени она сидела дома. Всё же она была ещё слишком маленькой, чтобы работать, и за ней нередко присматривала соседка, старушка, которая сама не выходила из дома, занимаясь тем, что присматривала за внуками. За Лаури она приглядывала бесплатно — уж больно хорошенькой была девочка, словно водяная нимфа, — но в благодарность Саоми помогала старушке с домашними делами. - Ми… - М? - Саоми повернулась к сестре. Лаури звала её так с тех пор, как научилась говорить, хотя сейчас уже вполне могла выговорить имя целиком. - Покажи кузнечика! Саоми улыбнулась, глядя, с каким предвкушением горят глаза сестрёнки. Что уж там скрывать, когда Лаури с такой искренней радостью ждала чуда, Саоми ощущала себя величайшим из кудесников. Восхищённая мордашка сестры ужасно ей льстила. Саоми протянула руку и из её ладони выпрыгнул крошечный, ярко-зелёный кузнечик. Кузнечик пошевелил усиками и неожиданно подпрыгнул, скакнув в сторону Лаури. Девочка с готовностью испугалась и залилась смехом. Кузнечик немного прополз по доскам, а потом снова совершил неожиданный прыжок, вызвав у девочки заливистый смех. - Хватит! - срывающимся голосом крикнула снизу мать. Сёстры одновременно припали к настилу, а кузнечик вмиг исчез. Саоми взглянула на поникшую сестру, кивнула ей, прижав палец к губам, и снова пошевелила рукой: на досках возникли плоские фигурки чёрных человечков и Лаури легла поудобнее, подперев щёки кулачками. - Давным-давно…. - начала Саоми, - когда деревья были большими, а бог ещё не имел имени, на свет родилась принцесса с хрустальным сердцем… В доме стояли мрачные сумерки. От печи скоро стало теплее, особенно под потолком, куда поднимался горячий воздух. Саоми взглянула на дверь — ему пора было уже прийти. Когда на лестнице раздались шаги, девочка настороженно замерла. Тени растаяли и Лаури удивлённо посмотрела на сестру, а затем дверь распахнулась, стукнувшись о стену и заставив всех троих женщин одновременно вздрогнуть. - Папа… - прошептала Лаури и отползла к самой стене, не поднимаясь с колен и прижавшись к настилу, привычно притихнув, будто маленький зверёк. Саоми осталась на месте: она достоверно знала, что снизу её, скрытую в тени, не разглядеть, зато она могла видеть отчима. Ей было отчего-то спокойнее, когда она не теряла его из виду. - Что за дьявол?! - рявкнул Гарко. - Мужчина пришёл домой после тяжёлого дня и должен ждать, пока ему пожрать приготовят?! Муллит повернулась к мужу. Губы её были плотно сжаты, она следила за каждым его движением, словно готовая к нападению, однако Саоми знала, что мать не станет ни защищаться, ни пытаться увернуться. Она сжимала в руке деревянную ложку на длинной ручке, сжимала так, что побелели костяшки пальцев, и не отводила глаз от мужа. - Скоро будет готово, - произнесла она. - Пошевелись, - проворчал Гарко, принявшись шарить среди горшков. Не найдя, что искал, он снова развернулся к жене. - Где деньги? - Я купила зерно, - прошептала Муллит. - Зерно? - повторил Гарко. Он направился к ней, по пути пинком отбросив с дороги ведро, так что то загремело по дощатому полу. - Ты ходила корзины продавать, весь день тебя не было, а выручки только на горсть зерна хватило? Вздумала мне врать?! - Я правду сказала! - взвизгнула Муллит, когда муж схватил её за плечо и швырнул на пол. Несколько минут он трепал её, а женщина лишь прикрывала голову худыми руками и глухо вскрикивала от каждого удара, но довольно скоро Гарко оставил её. Видимо, он понимал, что она не врёт, но и досаду выплеснуть хотелось. «Снова просадил дневную выручку в карты, - подумала Саоми, - вот и злится теперь». Она оглянулась на сестру — та прижалась к настилу, зажмурившись и закрыв ладошками уши. Муллит уже встала, беззвучно глотая слёзы. Словно ничего не случилось, вернулась к плите. Гарко с угрюмым видом разлёгся возле очага, достал недопитую бутылку какой-то дряни, пронзительно вонявшей спиртом. Саоми отползла к сестре и легла рядом, обняв её. Об ужине сегодня можно было забыть. Взрослые уснули быстро: сперва захрапел Гарко, выронив бутылку, которая с глухим звоном покатилась по полу, выскользнув из его ослабевшей руки, потом уснула мать, вздрагивая и ворочаясь на постели. Лаури тоже засопела. Её сон был крепким и спокойным, даже и на пустой живот. В комнате был душно, воздух ощущался кожей. Воняло немытым телом, алкоголем. Было темно: свет шёл только через открытое отверстие дымохода, но его не хватало, даже чтобы разглядеть лицо человека подле себя. В доме не спала лишь Саоми. Она лежала, прислушиваясь к дыханию других, ждала, пока не убедилась, что всё спокойно. Тогда она потихоньку поднялась, осторожно сняв с себя руку сестрёнки. Взяв свою сумку, девочка тихо-тихо, сжимаясь от каждого скрипа, на четвереньках подобралась к стене, открыла слуховое окошко и вылезла наружу. Над ней развернулось полотно звёздного неба, точно чёрный океан усеянный алмазами. Ветер скользнул по лицу девочки, она вздохнула так глубоко, как могла, потом подобралась к краю крыши. Снаружи было светлее: сегодня в небе светили луна и звёзды, они заливали бледным огнём улицы и кварталы Нижнего города. Саоми, примерившись, осторожно перебралась на засохшую грушу, стоявшую у стены. Она двигалась очень медленно, чтобы мёртвые ветки не подломились под её весом. По стволу она добралась до стены, проходившей за домом. Слева от стены земля была ближе (всего каких-то полметра), чем с стороны их дома. Весь город стоял на таких вот перепадах высот. Каменная кладка стены местами осыпалась, камни норовили вывернуться из под ног, но девочка часто ходила здесь и наловчилась. Она прошла по стене до соседнего дома и спрыгнула на левую сторону, в переулок между складами, заставленный старыми бочками и ящиками. Несколько раз свернув, Саоми вышла на улицу рядом с кабаком. Заслышав голоса, она лаской скользнула за случайный навес из досок, прислонённых к стене, и затаилась, выжидая, пока пьяная компания пройдёт мимо. Перебираясь узкими, иногда уже длины руки, проулками, Саоми двигалась всё дальше и дальше от порта, постепенно поднимаясь выше. Ей хватало света луны, ведь дорогу она помнила. Она перемещалась задворками, избегая людей, держась ближе к стенам и теням. Следуя ночью по улицам, люди инстинктивно пытаются держаться освещённых мест, но Саоми всю жизнь жила в порту и всю жизнь была слабее большинства существ вокруг себя, так что прятаться она научилась. И девочка точно знала, что бояться нужно не чудовищ, которых рисует во мраке воображение, а людей. А люди видят одинаково, поэтому того, кто стоит на свету, этот свет не защитит, а выдаст. Наконец, она добралась до старой городской стены в Среднем городе. Таких в Энсе оставалось несколько: город рос, постепенно выбираясь за пределы линии защиты. Старые защитные укрепления со временем приходили в негодность. В центральной части их вовсе разобрали, но ближе к окраинам они кое-где остались, хоть и сильно разрушенные. Горожане растаскивали их по камню на строительные нужды, где-то к ним пристраивали здания, но, впрочем, они постепенно растворялись в городском ландшафте. Саоми взобралась по водосточной трубе дома, примыкавшего к стене, до первого этажа, а оттуда пробралась по крыше длинного навеса, окружавшего внешнюю галерею здания, с неё — снова на стену. Сквозь камни пробивались травы и даже тонкие деревца, семена которых ветер принёс на эту неблагодатную почву. Хоть и порушенная, стена всё же оставалась достаточно высокой, отсюда уже хорошо можно было рассмотреть Верхний город, весь сверкавший в огнях. Здесь уже можно было услышать отголоски веселья, разворачивавшегося на площадях и центральных проспектах. Сперва Саоми шла медленно, но потом её охватило нетерпение и она побежала. Если ходить босиком, ноги сами учатся выбирать дорогу, чувствовать кожей осколки до того, как они успеют впиться в ступню — Саоми бежала размеренно, чутко ощущая под ногами разбитый камень. Добравшись до остатков сторожевой башни, девочка нашла на стене лозы дикого винограда и подёргала, проверяя крепко ли сидит. Длинными корнями виноград вгрызался в пространство между камней, постепенно расшатывая валуны и захватывая башню по волоску. За годы виноградные лозы оплели башню почти целиком. Саоми принялась взбираться вверх — её легкое тельце лоза выдерживала. Добравшись до бойницы, Саоми пробралась внутрь, очутившись в полной темноте. Теперь она шла наощупь, обходя по краю те места, где лестница обрушилась. Последний пролёт освещал свет, пробивавшийся через пустой дверной проём. Саоми вышла наружу, но не остановилась, а опять взобралась по виноградным стропам на самую крышу. Тут она села, подтянув колени к груди и обхватив себя руками. Ветер свободно скользил по её волосам и плечам. Саоми сидела лицом к городу, к огням, затопившим улицы. Фестиваль ещё только набирал обороты, во всех гостиницах, чайных и ресторанах сегодня до рассвета будет играть музыка, люди будут есть вкусную еду и пить вкусные напитки, танцевать, признаваться в любви, петь и веселиться. По всему городу устраивались представления, люди ходили нарядные и все ждали только одного — вылета бабочек. Больше всего народа собралось в садах, где оставили совсем немного света, и люди старались вести себя тише, пока не пришло время. Саоми тоже ждала. Время от времени она замечала в воздухе летучих мышей, стремительно проносившихся над крышами. Весна в этом году выдалась сухая и холодная: снег растаял быстро. Весной самыми первыми из бабочек просыпались снежницы: крупные ночные мотыльки, белые, как снег, ещё не коснувшийся земли, с пушистыми усиками, похожими на щёточки, с тельцами, покрытыми густыми волосками, будто мехом. Расправив крылья, снежница могла бы закрыть в длину человеческую ладонь. На её задних крыльях выступали удлинения, оканчивавшиеся утолщениями, похожими на снежинки. Мотыльки выбирались из коконов десятками тысяч в одну ночи и поднимались в небо фантастическим облаком. Сидя на крыше и разглядывая город перед собой, Саоми думала о том, что она, наверное, не сможет забрать с собой Лаури, если уйдёт сейчас. «Чтобы забрать Лаури, - подумала девочка, - нужно подождать по крайней мере, пока мне не будет пятнадцать, тогда я смогу заботиться о ней». Саоми тяжело вздохнула. «Я накоплю денег и вернусь! Стану бродячей артисткой и заработаю много денег, - сказала себе девочка и попыталась бодро улыбнуться, но едва не расплакалась. - Ну почему мама не уйдёт от Гарко?! Зачем он нам? Без него лучше!». Девочка взглянула на свою сумку и прикусила нижнюю губу. Её решимость таяла слишком уж стремительно. «Через год, - сказала себе Саоми, - мне будет десять и я стану сильнее, я обещаю. И тогда мы уйдём». Ночь шла своим чередом, как и праздник, но бабочки всё не появлялись. Ночной холод был на руку девочке, у которой от усталости уже начинали слипаться глаза — холод не давал ей заснуть. Ей доводилось наблюдать, как бабочки выбираются из коконов, и она знала точно, что сейчас происходит по всему городу: сутки назад оболочки куколок, подвешенных на ветках растений вниз головой, стали маслянисто-прозрачными и сквозь эту истончившуюся поверхность любой смог бы разглядеть белые крылышки, свёрнутые на шевелящемся тельце. Созревшая бабочка начинает двигаться и в конце концов куколка лопается, на ней получается как бы небольшой разрез вдоль головы и переднего края крыльев. Цепляясь лапками за край разорванной оболочки, снежница выбирается на свободу. Сперва появляются лапки, будто бы из норы вылезает паук, затем щёточки усиков, голова и, наконец, крылышки. Из набухшего тела кровь начинает поступать в жилки крыльев, они медленно увеличиваются, принимая свой истинный размер и форму. В это время бабочка взмахивает крылышками, постепенно замедляя движение. Ещё немного времени ей нужно на то, чтобы крылышки обсохли и окончательно окрепли. Обычно бабочки выбираются из куколок утром, но снежницы — только ночью. Что-то белое мелькнуло перед глазами, отразив свет луны, и Саоми вся подалась вперёд — вот сейчас начнётся! Девочка стиснула подол рубашки, глаза её широко раскрылись, она напряжённо смотрела перед собой. Послышался нарастающий шум. Саоми вскочила на ноги. Белое, шевелящееся облако поднималось от земли вверх, перемещаясь как стайка мальков в воде, двигаясь словно единый, аморфный организм. Бабочки поднимались в воздух всей массой, и их крылья, и тела при свете месяца отливали серебром, и огромное, серебряное облако живых существ поднималось всё выше, постепенно рассеиваясь. А потом пошёл снег. Снежные звёзды медленно падали вниз, как снежные хлопья. Саоми протянула руку и поймала «снежинку», сцапав её из воздуха. Раскрыв ладонь, она взяла двумя пальцами кусочек крыла, который затрепетал от ветра, будто живой, будто пытался улететь от неё. Сердце девочки болезненно сжалось. Саоми отпустила «снежинку» и взглянула вверх, где разворачивалось настоящее сражение. Точнее бойня. Облако заволновалось, начало распадаться быстрее и в нём, как тени, почти невидимые в темноте, стремительно проносились маленькие убийцы: летучие мыши, выбравшиеся на охоту, вторгались в белые облака, выхватывая свои случайные жертвы, и вниз, на землю, всё падали и падали белыми лепестками оторванные кусочки крыльев. Над Энсом шёл Последний снегопад. Как только над садами полетели белые лепестки, фестиваль перешёл в свою основную часть. Люди стояли под деревьями, любуясь весенним «снегопадом» и слушая музыкантов, наигрывавших нежные мелодии. Парочки сворачивали на отдалённые тропинки. Многие, впрочем, гуляли по улицам, где «снег» почти не шёл, или сидели в чайных и кабаках, с удовольствием заказывая традиционное для праздника охлаждённое вино из дикого винограда. Такое вино готовили осенью и до весны оно бродило. Его всегда пили молодым. Обычно всё, что готовилось осенью, выпивалось в дни праздника. Последний снегопад праздновали, пока вылетали бабочки. На третий день непроклюнувшихся снежниц оставалось уже слишком мало, чтобы подниматься такими же облаками, так что и «снегопада» не получалось. На праздник женщины старались непременно добавить к одежде что-то белое, в особенности белый мех. Девушки одевались в белые платья, оттеняя их нежно-голубыми или розовыми лентами, украшали волосы заколками в форме бабочек, которыми успешно торговали бродячие ремесленники. В эти ночи казалось, что по улицам ходят целые толпы невест. Улицы наполнялись голосами, смехом и песнями, не всегда стройными, но искренне воодушевлёнными. Генерал Гаданфар шёл через мостик, перекинутый над каналом, под руку с супругой, и на его губах играла улыбка, которую старый генерал прятал в густую и короткую щёточку усов. Если честно, он был не так уж и стар: ему почти исполнилось шестьдесят, но выглядел он значительно моложе. Высокий рост, могучие плечи, чёрные кустистые брови и бронзовый загар, не сходивший даже зимой, придавали ему внушительный и грозный вид, хотя генерала чаще видели посмеивающимся, чем сердитым. Правда, в гневе он был грозен, страшно не терпел разгильдяйства и потому сердить его никто не хотел. Его жена, Агатис, напротив, была миниатюрной, с мягкими ямочками на круглых щеках и светлой кожей, несколько полнотелая, но стройная, с покатыми плечами и светло-голубыми глазами, всегда смотревшими с теплотой. Она, правда, была строгой хозяйкой, уверенно руководившей домом и не упускавшей никакой мелочи из своего внимания. Все их знакомые и друзья сходились во мнении, что оба супруга прекрасно дополняют друг друга. - Сегодня такой тёплый вечер! - заметила Агатис, уютно поведя плечами. На ней был кораллового цвета плащ, отороченный белым мехом, а в волосах — заколки с цветами, украшенными таким же мехом, так что вся она казалась пушистой и снежной, как сам праздник. - Весна в этом году очень красива! - прибавила женщина. - Вы тоже прекрасны, госпожа Агатис, - произнёс генерал, наклонившись к её щеке. Агатис улыбнулась и шутливо хлопнула мужа по руке. - Если твои воины услышат, каким галантным может быть их генерал, мне придётся отпаивать их чаем! - рассмеялась она. Гаданфар хмыкнул и приобнял жену за талию. Сопровождавшие их воины оставались невозмутимы, но им было приятно видеть своего генерала таким спокойным: дни генерал проводил либо во дворце на совещаниях, либо в совете, либо на тренировках, и, всегда занятый делами, он редко отдыхал. Десять воинов находились рядом: трое шли прямо позади генерала, на расстоянии в три шага, четверо по бокам, двое впереди и один следовал, просто держась поблизости и зорко следя за всем окружением. Этот последний звался Сайф, он служил начальником охраны под началом генерала и считался его доверенным лицом и ближайшим подчинённым. К своим годам он достиг значительных успехов и на службе, и как мечник. Среди фехтовальщиков, известных в Энсе, он был одним из лучших. Кроме того, Сайф обладал внешностью, вызывавшей одинаковое восхищение как у женщин, так и у мужчин, хотя в Энсе и входила мода на утончённую красоту. Он был даже немного выше генерала, но тоньше в талии и уже в плечах, волосы цвета зрелого каштана собирал в короткий хвост, бороду коротко подстригал. Впалые щёки и резко вырезанные скулы, резкая линия носа и серые глаза — всё это придавало его облику строгость, которая у многих вызывала восхищение. Его никогда не видели улыбающимся или праздно проводящим время. Половина дворянских дочерей была влюблена в статного воина, к несчастью, происходившего из незнатного рода. Но всё же близость к генералу позволяла рассматривать его как достойного жениха. Вот только Сайф не интересовался ничем, кроме службы, и не замечал (или делал вид, что не замечает), как придворные дамы строят ему глазки. К большой печали и досаде последних. Пара подошла к чайной, стоявшей в окружении сиреневых деревьев. Время цветения ещё не подошло, но молодые листики уже пробивались на ветках. Дом украшали гирлянды из белых и розовых цветов, в окнах светились огни. Над входом висела табличка с красиво выведенной надписью: «Чайная роза». - Это место столько лет остаётся неизменным, - мечтательно протянула Агатис. - Подумать только, сколько же уже прошло? - Сорок лет, - ответил генерал. - Ах, боже, ты помнишь лучше меня! - рассмеялась Агатис. - Ты всегда был романтиком, дорогой. - Госпожа Агатис улыбнулась мужу нежной улыбкой. - Мой грозный генерал, кто поверит, что в душе ты такой милый? - Только ты можешь заставить меня улыбаться, - шутливо ответил Гаданфар. Он обернулся к Сайфу и кивнул ему: - Оставайтесь снаружи. - Но… Сайф готов был пуститься в споры, однако генерал поднял руку, предупреждая возражения. - Я не беспомощный ребёнок. Если бы не приказ короля, вас бы тут вовсе не было, так что просто подождите снаружи. Или ты хочешь распугать всех посетителей? - Генерал… - лицо Сайфа, всегда такого уверенного, беспомощно вытянулось. - Слушай, я не собираюсь проводить вечер с женой под надзором рыцарей, так что ждите снаружи. - Как прикажете, - сдался Сайф. Он церемонно отвесил короткий поклон, прижав левую ладонь к груди, показывая тем, что, хоть и не согласен, но подчиняется приказу. Генерал, смягчившись, похлопал его по плечу. - Полно, не будь таким серьёзным, капитан! Ты же не думаешь, что я настолько стар, что не смогу постоять за себя, если что-то произойдёт? Сайф смутился, чем откровенно позабавил генерала. Генерал Гаданфар не сердился: Сайфом двигала искренняя преданность, и как тут можно было сердиться? Генерал с женой вошли в чайный домик и Сайф, приняв серьёзный вид, обернулся к своим людям. - Займите территорию, - велел он. Отряд немедленно окружил здание. Вид рыцарей, оцепивших маленькую чайную, пугал прохожих, люди проходили мимо, оглядываясь и не решались зайти, но Сайфа это ничуть не беспокоило. Генерал за свою жизнь нажил множество врагов: прямолинейность и бескомпромиссное следование своим убеждением одинаково надёжно помогли ему завоевать как сторонников, так и противников. Сейчас же, когда во дворце обострилось противостояние фракций, генерал оказывался в потенциальной опасности. Разумеется, маловероятно, что враги попытаются предпринять открытое нападение, это было бы уже слишком, скорее уж стоило беречься от яда. Но против отравителей генерал принял меры. Тем не менее, все эти здравые соображения не должны были влиять на бдительность и Сайф со всей внимательностью осматривал улицу и людей. Хотя, генерал был прав в том, что защищать его — всё-таки, не тоже самое, что какого-нибудь гражданского чиновника: генерал великолепно владел оружием, а его силы хватало, чтобы отправить любого противника в страну снов с одного удара. Те, кто решился бы напасть, должны бы были собрать по крайней мере отряд бойцов. Но этим бойцам ещё придётся пройти мимо капитана и его людей. - Капитан Сайф так возмужал, - заметила Агатис, когда она и генерал вошли внутрь. - Надо бы подыскать ему хорошую девушку. Генерал рассмеялся. - Дорогая, даже не начинай! Уверен, что Сайф сам разберётся, когда придёт время. - Вы, мужчины, не умеете думать о нескольких вещах одновременно! - возразила Агатис. - Капитан сосредоточен на своей службе, он ни о чём другом и не беспокоится. Кто-то должен подумать вместо него. - Он отличный воин, - сказал генерал. - Ему не до амурных глупостей. - Твой лучший капитан останется одиноким до конца своих дней, тебе не совестно так эксплуатировать людей? В «Чайной розе» было светло, повсюду горели лампы, работники украсили зал гирляндами и искусственными цветами, вокруг сидело полно парочек. Слева, за длинным прилавком, управлялась хозяйка: приятная, маленькая женщина в тёмном платье и белом переднике. Позади неё на полках стояли банки и коробки с чаями и травами, дымился самовар. Из занавешенного короткой шторкой прохода позади прилавка то и дело выбегали слуги, разносившие чай и сладости. Генерал окинул зал быстрым и цепким взглядом: хоть он и выглядел беспечным, всё же, до своих лет он дожил не потому, что полагался на удачу. За дальним столиком сидела компания из шестерых молодых чиновников, судя по их коротким, коричневым плащам с эмблемой змеи, кусающей себя за хвост, — из Управления дорожными делами. Ребята успели выпить, но, похоже, в разумных пределах и их веселье не выходило за рамки приличия. Три девушки сплетничали за столиком в центре, все одетые очень нарядно и, должно быть, выбравшиеся в надежде найти сегодня кавалеров, а, может, просто отмечавшие праздник своей компанией. Ещё двое мужчин пили за столиком в центре. Они были одеты не в форму, выглядели, скорее, как обычные работяги, проводящие дни на стройке или где-то ещё. Впрочем, пока что они никому не мешали, а, при виде генерала, даже стали говорить тише. Несколько парочек разместились по углам и можно было безошибочно угадать, кто из них встречается давно, а кто — познакомился лишь недавно. Возле окна сидел молодой человек, в одиночестве опустошавший бутылку вина. Правда, пил он мало, большей частью просто сидел, иногда бросая по сторонам безучастные взгляды. Он привлекал своей внешностью и три подружки, сидевшие поблизости, похоже, старались держаться так, чтобы обратить на себя его внимание. Но парень в их сторону не смотрел. - Какие они милые, - заметила Агатис, слегка кивнув на пару, расположившуюся неподалёку. Молодые люди выглядели счастливыми, парень определённо очень старался завоевать расположение своей избранницы, демонстрируя всё красноречие и обаяние, на которые был способен. Гаданфар подумал, что юноше можно было и не стараться так, девушка явно уже была покорена и глядела на собеседника влюблёнными глазами. Она была очаровательно миниатюрной и милой, с кудрявыми волосами, перетянутыми белой лентой, кругленькая, с мягкими чертами лица. Парень, напротив, был значительно выше неё, длинные чёрные волосы спускались по его плечам, обрамляя красивое лицо. Девушка была не так красива, но восполняла это искрящейся энергией. - Они напоминают нас в юности, - произнесла Агатис. - Мы были точно такими же. - Хочешь сказать, я был похож на этого дунь-упадёт? - притворно возмутился генерал. - Боже! - рассмеялась Агатис. - Ты был, несомненно, гораздо красивее. Генерал шутливо расправил плечи. Взгляд Агатис потеплел. - Мы были также влюблены друг в друга, - мечтательно произнесла она. - С каждым годом я люблю тебя всё сильнее, дорогая. Генерал с женой заняли столик и к ним подошёл официант, почтительно пожелавший доброго вечера. Генерал позволил жене сделать заказ самой и Агатис немедленно заказала целую гору воздушных пирожных и других сладостей, так увлёкшись, что чуть не забыла выбрать и чай. Генерал только посмеивался, про себя думая, что жена, похоже, останется сладкоежкой до седых волос. Дверь в чайную открылась и появилась девушка с корзиной цветов. В эту ночь по городу таких ходило много, первые цветы собирали в окрестных лесах и продавали во время праздника крестьянки и горожанки, и люди охотно покупали их. Девушка была одета бедно, но чистенько. Первым делом она поздоровалась с хозяином и, получив от него утвердительный кивок, пошла по залу, предлагая цветы. Когда она приблизилась, Гаданфар заметил, как глаза Агатис загорелись интересом: девушка продавала звёздчатые колокольчики, любимые цветы Агатис. - Сколько за букетик, красавица? - спросил Гаданфар, подозвав цветочницу. - Всего одна мера, господин! - заискивающе засуетилась девушка. Судя по выговору, девушка происходила из поселений на западе от Энса: урожаи там всегда были небогатые и молодые люди часто подавались в город на заработки. Девушка наверняка нуждалась в деньгах. - Выбирайте, какие нравятся! - предложила она, подвинув корзинку к госпоже Агатис. Генерал полез за кошельком. Пока Агатис выбирала цветы, один из мужчин, выпивавших за центральным столиком, поднялся и двинулся к прилавку. Проходя мимо цветочницы, он, щерясь, протянул руку, ухватив девушку за ягодицу. Цветочница вскрикнула от неожиданности и выронила корзинку, цветы рассыпались по полу, посетители стали оглядываться, привлечённые шумом. - Что вы делаете? - тонким голосом возмутилась девушка. Она стояла, прижав руки к груди, испуганно и возмущённо глядя на мужчину. - Что? - осклабился пьяница. - Что недотрогу корчишь? Ха-ха, думаешь, не знаю, как такие цветочницы работают? Давай-ка, сколько там за полчасика выйдет?.. Девушка ударилась в слёзы. Агатис свела брови и уже собиралась подняться, чтобы вступиться за неё, но генерал её опередил. С его жены сталось бы вмешаться и будучи без сопровождения — таких людей она просто не выносила. - Извинись перед девушкой, - велел генерал, нависнув на мужиком. Тот заметно струхнул, но отступать не стал, проявив неожиданное нахальство. - Что, я не прав? Тоже мне, невинный цветочек! Хозяйка чайной побежала на кухню звать работников, чтобы выставили бузитёра, взгляды всех людей уже были обращены к разворачивающемуся скандалу, некоторые предвкушали, как здоровенный генерал вышвырнет пьянчугу прочь. В этот момент один из посетителей встал со своего места и быстро, но без суеты, направился к месту действия. Кучерявая девушка удивлённо попыталась остановить своего кавалера: - Не вмешивайся! - зашептала она, но парень её проигнорировал. Вот только в последний момент оказалось, что он шёл вовсе не разбираться, а к выходу, но, почему-то, мимо шумной компании. Проходя мимо генерала он вдруг споткнулся, слегка налетев на того, и пошёл дальше, не сбавляя шага, быстро скрывшись за дверью. Цветочница ещё рыдала, пьяница продолжал петушиться, пытаясь бравадой замаскировать страх; никто ничего не понял, никто не заметил, что именно случилось и почему генерал внезапно удивлённо схватился за бок и потом пошатнулся. Он попытался опереться о стол, но рука соскользнула и Гаданфар упал на пол. С грохотом посыпались чашки, цветочница, отняв руки от лица, испуганно вскрикнула. - Дорогой?! - Агатис бросилась к мужу. Лицо генерала стремительно бледнело, кровь отхлынула от кожи, на лбу выступили бисеринки пота. Он нашёл глазами жену и попытался улыбнуться ей, пробормотав: - Всё хорошо… Вот только голос прозвучал совсем не убедительно. - Помогите… - пробормотала Агатис, подняв глаза на людей. - Доктора! Позовите доктора! - Я за лекарем! - воскликнула цветочница, побежав на улицу. Агатис проводила её совершенно безумными глазами. Выпивоха ретировался сразу, как генерал упал, из кухни выбежали работники, которых позвал хозяин, и теперь они таращились на генерала, который лежал на полу. Агатис обняла мужа, положив его голову к себе на колени, по щекам её катились слёзы. - Не плачь… - прошептал Гаданфар, потянувшись к лицу жены, но сил ему не хватило и рука безвольно упала. - Моя снежная бабочка… не плачь, всё будет хорошо… Всё… Глаза генерала закатились — он потерял сознание. В это время цветочница, выбежавшая на улицу, столкнулась с Сайфом, который мигом перехватил перепуганную девчонку и встряхнул. По его кивку в чайную тут же бросились двое из рыцарей, охранявших вход. - Человеку плохо! - залепетала девушка. - Нужно лекаря, быстрее… пустите же! Я знаю одного, тут рядом, его нужно быстро привести! - Капитан! - Из чайной выбежал один из рыцарей. - Генералу плохо! Сайф толкнул к нему девушку: «Быстро с ней за врачом!» - скомандовал он, а сам бросился в чайную, на бегу издав пронзительный свист — сигнал для сбора отряда. - Скорее! - воскликнула девушка. Рыцарь побежал за цветочницей, которая уверенно свернула в переулок за чайным домиком. Ещё на бегу капитан начал лихорадочно просчитывать ситуацию. Увидев генерала на полу, Сайф обернулся к своим людям: - Рени, ты за черноволосым парнем, который вышел из чайной три минуты назад, ты, — он ткнул пальцем во второго, - дуй за пьяницей, ты — за врачом, - велел он третьему. Никого отсюда не выпускать. Девушка, конечно, сказала, что знает какого-то лекаря, но капитан решил, что лучше было не полагаться только на неё. Сайф ещё не знал, причастны ли те двое к случившемуся, и что именно произошло, но лучше разбираться имея в наличие всех свидетелей. - Сюда! - Голос цветочницы срывался от паники. - Скорее! Рыцарь бежал следом за девушкой по переулку. Они несколько раз повернули, удалившись от главной улицы — видимо, доктор, которого знала девушка, был не из самых престижных, что не удивительно, учитывая, что и сама цветочница, очевидно, не из богатых. - Сюда! Девушка повернула за угол, рыцарь повернул за ней, почувствовал резкое движение воздуха, лёгкий толчок и упал, забившись в конвульсиях. Из тени выступил человек. Он слегка двинулся и в грудь рыцаря по рукоять вонзился срезень, добив несчастного. Девушка, заметив, что её провожатый отстал, вернулась. Подбежав к рыцарю, она склонилась над ним, проверяя, жив ли, потом выдернула из его груди метательный нож, тщательно обтёрла лезвие об одежду убитого и вернула хозяину. Маэль протянул девушке длинный плащ. Севара накинула плащ на плечи и надела капюшон: плащ скрыл её фигуру, он был светло-голубым и в таком виде она совершенно не выделялась бы на улице, в толпе, среди других гуляющих. Севара взглянула на хозяина: сейчас он выглядел совершенно иначе, чем в чайном доме, хотя лишь слегка изменял чарами форму лица и добавлял цвета глазам и волосам. Дело было не только в чарах, Маэль словно в самом деле становился новой личностью, будто меняясь местами с другим человеком. Когда там, в чайном домике, Севара видела, как он прикасался к руке девчонки, то готова была поклясться, что хозяин искренне заинтересован в ней. Даже несмотря на то, что Севара точно знала, что это лишь игра. «Расходимся», - знаком показал Маэль и исчез среди теней, и даже ощущение его присутствия растаяло, будто его и не было. Севара поправила капюшон и поспешила к выходу из переулка. Солнце ещё только-только поднималось над горизонтом, пылающее, словно золотая монета, брошенная в горнило. По небу растянулись облака, сквозь которые просвечивала синева. Волны набегали на берег, прокатываясь по гальке и, пенясь, отступали назад. Саоми бродила по пляжу в поисках красивых раковин, заодно высматривая мелких крабов. Ракушки она бросала в сетку, подвязанную к поясу. Ракушки находить было легче, чем крабиков. А ведь без последних не видать и завтрака. Выпрямившись, Саоми подышала на озябшие пальцы. Босые ноги тоже мёрзли, от холодной воды казалось, что кости деревенеют. «Может, сегодня море сердится на меня? - подумала девочка. - Пойти, поискать в лесу бататы?». Она задумчиво почесала щёку. На берегу девочка видела ныряльщиц, которые собирали на дне жирных моллюсков и крабов. Эти женщины могли оставаться под водой очень долго и их не брал холод, будто они приходились родственницами морским котикам. Саоми отчаянно им завидовала, но в ученицы её бы не взяли — она уже спрашивала. Во-первых, занятие это передавалось в семье от матери к дочери и у новорожденной малышки в семье ныряльщиц уже было больше устойчивости к воде, чем у некоторых взрослых, во-вторых, Саоми была слишком чахлой и слабой, худой как щепка. Каждую осень добросердечная старушка-соседка причитала, что девочка не переживёт зиму. Саоми понуро поплелась дальше. Ей нравилось наблюдать за ныряльщицами, они казались какими-то совсем необыкновенными людьми, сильными, способными побороться с морем. Но примкнуть к ним было мечтой ещё более недостижимой, чем попасть в бродячую труппу актёров. Пляж был усеян мусором, выброшенным волнами: кусками дерева, отполированного водой, обкатанными до гладкости кусочками битой посуды, перьями чаек и галок. Иногда Саоми мечтала найти среди гальки и иссохших водорослей кусочек янтаря. О, она не стала бы продавать его! Ни за что. Он стал бы её сокровищем, драгоценностью, которую она хранила бы, никому не показывая. Только Лаури, конечно. - Саоми! Девочка обернулась на оклик: мать казалась слегка ненастоящей издалека. Она стояла выше, на срезе холма, и оглядывала пляж, прижав руку ко лбу. «Что-то случилось?» - заволновалась Саоми. - Ещё слишком рано, чтобы идти на рынок, но, может, сегодня мама не возьмёт меня с собой, а оставит дома плести корзинки или пошлёт за каким-нибудь делом? Может, она смогла договориться о работе для меня?» - гадала Саоми. Иногда ей удавалось найти работу в какой-нибудь лавке: перебирать крупу, помогать с разбором склада или ещё что. Бывало, что Саоми подрабатывала так, если хозяевам не хватало рабочих рук. Но такое случалось не часто: всё же подростков нанимали охотнее, а Саоми была ещё очень мала, к тому же выглядела не особенно выносливой. Так что ей всегда приходилось стараться вдвое больше, чтобы не обвинили в отлынивании. С другой стороны, платили ей меньше, чем другим, поэтому хозяева лавок, бывало, и соглашались. Мать казалась сердитой, хотя Саоми сразу побежала на её оклик. И ещё, похоже, что-то происходило, что-то важное. - Давай сюда. - Муллит забрала у дочери плетёнку и, кивнув ей, пошла прочь с пляжа. - Ты отправляешься к тёте Авгит. - Тёте Авгит? - от удивления повторила Саоми. - Да! Что ты как глухая? - рассердилась Муллит. - Так сказал Гарко? - упрямо спросила девочка. - Да тебе какое дело?! - возмутилась Муллит. - Ты ребёнок, почему ты вообще задаёшь такие вопросы? Мать даже остановилась. - Саоми, ты ведёшь себя слишком дерзко! Саоми опустила глаза. Тётя Авгит, строго говоря, не была тётей ни ей, ни Муллит, хотя и приходилась им родственницей: не то троюродной тётей, не то троюродной племянницей. Короче говоря, родственные отношения между ними не поддерживались, хотя, кажется, раз или два Авгит отдавала им какие-то старые вещи. Она держала швейную лавку в Среднем городе и Муллит почти не общалась с ней. - Она даст мне заработать? - спросила Саоми, осенённая догадкой. В самом деле, это было похоже на правду. «Может быть, тётя Авгит даже заплатит мне чуточку побольше, чем платят в лавках?» - понадеялась девочка. - С сегодняшнего дня ты станешь жить у неё и работать в лавке, - ответила Муллит. «Жить и работать?» - опешила Саоми. Мысли вихрем пронеслись у неё в голове: «Я переезжаю в Средний город, чтобы работать в лавке?». Саоми показалось, что у неё даже в глазах немного потемнело от волнения: внезапные перемены напугали и обрадовали одновременно. Может, тётя Авгит окажется страшным тираном и будет заставлять её трудиться день и ночь, но, также маловероятно, что жизнь станет тяжелее, чем теперь, при этом же появлялась возможность учиться! Жить и работать в Среднем городе однозначно лучше, чем её теперешняя жизнь. И не придётся выносить и дальше Гарко… - А как же Лаури? - быстро спросила Саоми. - А что Лаури? - резко отозвалась мать. - Она остаётся, она слишком мала, чтобы работать в лавке. - Но я с ней даже не попрощалась… - Не городи ерунды, ты не за море уезжаешь, вы ещё увидитесь. Хватит нюни разводить, ты уже взрослая! Не понимаешь, как это важно? - Понимаю… - Саоми опустила голову. «Лаури тоже так будет лучше, - подумала Саоми, - не придётся делить еду на двоих. Наверное, ей трудно было убедить тётю Авгит взять меня. Я могу навестить Лаури ночью. И ещё смогу оставлять часть еды и приносить ей, так что всё хорошо». Она шла за матерью по шумным улицам Нижнего города, до мелочей знакомого ей с раннего детства. Мать частенько лупила её за отлучки, но Саоми всё равно продолжала убегать, чтобы бродить по городу, просто со временем стала делать это по ночам. Она никогда не воровала, что-то внутри неё восставало от одной мысли об этом, но возле рынков или на задних дворах кабаков всегда можно был найти что-то полезное, если постараться. Поэтому Нижний город Саоми знала хорошо. Он был шумным, низким, тесным, зато летом здесь с моря дул освежающий ветер, а по ночам было видно звёзды лучше, потому что ночные огни не заслоняли небо. Саоми не ненавидела свой дом, она привыкла к нему и мечтала о побеге вовсе не из места, а от людей и обстоятельств. Мать шла быстро. Чувствуя, что сегодня происходят очень важные события, Саоми не зевала по сторонам и не отставала. Они шли прямой дрогой, ведущей в Средний город, и постепенно улица становилась всё чище, дома — светлее и выше, вывески — ярче. Здесь уже начинали попадаться уличные столбы с фонарями. Саоми слышала, что в домах в Среднем и Верхнем городе есть водопровод. Вот было бы здорово увидеть это! Улицы в Среднем городе уже не выглядели пустыми: дороги здесь мостили, тут и там росли аккуратно подстриженные деревья и кусты, многие магазины украшали большие стеклянные окна, а за стеклом, на витринах, лежали удивительные товары. Дома стояли со скатными крышами, плотно друг к дружке, а вдоль дорог шли каналы, по которым плыли лодки. Наконец, они остановились перед большим зданием, вернее, даже и не единым зданием, а целой усадьбой, обнесённой стеной. По фасаду тянулись галереи с витыми перилами и бронзовыми столбиками, крышу покрывала красная черепица, все окна занавешивали разноцветные шторы. Место было похоже на очень роскошную гостиницу. Мать направилась к главному входу и Саоми, боязливо оглядевшись по сторонам, вошла тоже. В холле она даже запрокинула голову — настолько внезапно большое пространство открылось перед ней. Они с матерью оказались в просторном зале, уставленном столиками, окружённом по верху галереями и лестницами. На другой стороне зала возвышалась сцена. Правда, кроме слуг, наводивших порядок, больше никого не было. Муллит остановила служанку, пробегавшую мимо. - Мне нужна госпожа Ирис. Служанка окинула Муллит удивлённым взглядом, потом её лицо скривилось в презрительной гримасе и Саоми сжала кулаки, понимая, что сейчас их погонят прочь. - Мы договаривались, - заискивающе прибавила Муллит, - госпожа Ирис ждёт нас. Муллит слегка обернулась на Саоми и служанка, тоже глянув на девочку, приподняла брови, но потом понимающе кивнула и велела, всё ещё пренебрежительным тоном: - Ждите тут. Муллит осталась стоять на месте и Саоми тоже. Она с интересом оглядывалась, гадая, зачем они пришли сюда. Она хотела спросить, но мать цыкнула на неё, велев не шуметь, и Саоми покорно замолчала. Спустя какое-то время служанка вернулась в сопровождении женщины лет шестидесяти, худой, с костлявыми плечами, одетой в строгое, тёмно-фиолетовое платье, с вышитой у ворота цепочкой маленьких фиалок. Волосы дамы были собраны в тугой пучок на затылке и украшены бумажной розой, выглядевшей почти как настоящая. - Она? - сухо поинтересовалась женщина, кивнув на Саоми. - Да. - Муллит суетливо подтолкнула дочь вперёд. - Какая-то она худосочная, - скривила губы женщина. - Она очень сильная, - поспешно заверила Муллит. - Не смотрите, что так выглядит, она способная… Саоми! Быстро покажи чары. - Что? - удивлённо переспросила девочка. - Один из этих твоих фокусов! - нетерпеливо поторопила Муллит. - Ну? Давай живее! Девочка недоверчиво поглядела на женщин, вытянула ладонь и над ней в воздухе появилась белая снежница. Бабочка описала короткий круг и исчезла, а Саоми спрятала руки за спину. - Что же… - Госпожа Ирис скрестила руки на груди. - Родинки можно будет убрать, мелкие шрамы — тоже… Волосы… - Она склонила голову на бок. - Густые, это хорошо. Внешний вид можно быстро восстановить. Покажи зубы. Саоми насупилась, но Муллит подняла руку и девочка быстро оскалилась. - Теперь руки. Саоми протянула вперёд ладони. «Да что такое-то?» - подумала она. В голову закралось нехорошее подозрение. Саоми попыталась поймать взгляд матери, но та не глядела на неё с тех пор, как они вошли внутрь. - Что же, ей ведь девять? - Да, госпожа. - В этом возрасте судить ещё трудно. Может быть, со временем она вытянется и округлится, поглядим. Что же! - Госпожа Ирис кивнула. - У неё есть некоторые задатки. Женщина сунула руку в поясную сумочку, достала несколько монет и вложила в быстро протянутую ладонь Муллит, а потом кивнула служанке. - Мэрит, забирай её. Служанка шагнула к Саоми и та рванулась прочь, наконец, обо всём догадавшись. - Мама! Муллит сцапала дочь за плечо и с силой толкнула к служанке. - Мама?! - Саоми забилась, но служанка оказалась очень сильной и, отвесив девочке крепкий подзатыльник, потащила её прочь. - Мама! - закричала Саоми. Она всё ещё не верила. Расширившимися глазами девочка смотрела в спину Муллит, которая, отвернувшись, быстро удалялась прочь. Через несколько мгновений она вышла из зала, так ни разу и не обернувшись. - Мама! - кричала Саоми. - Мама! Не надо, мама! Не продавай меня!!