Двое в лодке, не считая дракона

Ещё немного, и Гермиона начала бы разочаровываться в книгах, но всё-таки решила подождать, пока не случится что-то столь глобальное, как сход земли с оси, или хотя бы увеличение озоновой дыры до катастрофичных размеров. Однако у неё действительно появился повод воспринимать книги не как источник знаний, а как пустую трату времени. В рождественскую ночь сам Мерлин, казалось, благословил её, даровав доступ к хранилищу Слагхорна. Но вместо долгожданного прорыва в исследовании всё, что досталось Гермионе, свелось к бесполезным вершкам, корешкам и жутким зарисовкам трупов. Из-за ограниченного времени на выбор книг Гермиона прибегла к заклинанию, отыскав все тома, где упоминались камни. Однако, как выяснилось позже, почти вся найденная литература оказалась из раздела жертвоприношений. И поняла она это лишь тогда, когда, удобно устроившись с Норбертом в своих покоях, начала разбирать свои находки. Три массивных фолианта, которые первыми оказались в руках Альбуса, теперь лежали вокруг Гермионы, демонстрируя столь детализированные рисунки человеческих тел, что даже сам Везалий мог бы позавидовать мастерству иллюстраторов. Оставшись без выбора, Гермиона до самого ужина листала страницы, старательно разбирая трудночитаемый рукописный почерк в поисках хоть какой-то зацепки. Однако всё оказалось тщетно. Даже о пресловутом Камне Души, который, казалось бы, должен был упоминаться в подобных трудах, не было сказано ни слова. Стало ещё сложнее понять, к чему стремились авторы, пытаясь залезть так глубоко внутрь человека. Возможно, именно отпечатавшиеся на сетчатке глаза иллюстрации трупов, которые за день намертво врезались в память Гермионы, помогли ей выдержать очередное дежурство с Томом Риддлом. Она предположила, что они впервые оказались на одной волне, размышляя об одном и том же, ведь о чем ещё мог думать этот этот вечно избегающий наказание за убийство человек. Но вот чувства, очевидно, от этих картин они испытывали разные: Гермиона — шок и отвращение, а Том Риддл, наверняка наслаждался бы подобным, смакуя каждый жуткий штрих. Полтора часа прошли в вполне терпимой тишине: каждый был погружён в свои мысли, и никто не произнёс ни слова сверх того, что диктовали правила приличия. До конца недели Гермиона упорно продолжала вчитываться в текст, несколько раз, приняв облик Альбуса, проникала в закрытую на каникулы библиотеку, чтобы найти древнеанглийский справочник на случай, если заклинание перевода сработало некорректно. Но даже с уточнёнными формулировками в тексте продолжали отсутствовать ответы. Так последний день уходящего года Гермиона провела, погрузившись в долгий и философский монолог, адресованный безмолвному потолку. Наконец, с трудом поднявшись с кровати, Гермиона отправилась в душ. Наслаждаясь преподавательскими привилегиями в виде личной и теплой ванной комнаты, Гермиона задержалась там, предавая тело ласковым каплям горячей воды и густому пару, пытаясь структурировать мысли, но тщетно. Тупик в ее исследованиях заставлял ее тупить не по детски. Вместо ожидаемой бодрости Гермиона ощутила лишь последствия своего изнурительного образа жизни. Намыливаясь мылом, Гермиона лишь смывая пену почувствовала неправильный запах. Погруженная в свои мысли, она взяла другое мыло и нанесла на себя запах чужого человека. В отчаянии она прислонилась к кафельной стене и несколько раз легонько ударила голову о плитку. Так продолжаться не может. До начала нового года оставалось меньше суток. Года, в котором не может существовать Гермионы Грейнджер. Но вот она здесь: инспектирует библиотеку, играется с магическими камнями, примеряет бороду и каждый вечер отчаянно выживает на дежурстве с шредером магического мира. Ситуация казалась безвыходной, а её действия — совершенно бессмысленными. Ей нужен был отдых. Хоть один день без спасения мира, борьбы с угрозами и попыток нести чересчур гигантскую для одного человека ответственность. Сегодня она решила быть собой. До самого дежурства единственными костями, обнимающими её душу, останутся её собственные. Она примет душ, соберётся и проживёт этот день по-настоящему. На оставшиеся шестнадцать часов она позволит себе забыть о чуждости этого времени. В своей бисерной сумочке она нашла простое холщевое коричневое платье чуть ниже колена. Лёгкие ленты на груди, которые завязывались в бантики, показались Гермионе подходящими для придания хоть небольшого ощущения праздника. Норберт мирно спал, свернувшись клубком, и даже не шелохнулся, когда Гермиона осторожно перенесла его с кровати в люльку. Правда, места в ней уже явно не хватало для подросшего дракона. Мысли тут же начали выстраиваться в чёткую цепочку, предлагая варианты, как решить эту проблему. Но Гермиона остановила себя:сегодня — день без забот. Оставив лёгкий поцелуй на холодном носу своего фамильяра, она мягко улыбнулась и отправилась на завтрак. Подойдя к двери, Гермиона по привычке быстро просканировала пространство за ней, чтобы убедиться, что её выход останется незамеченным. Утвердившись, что там пусто, она накинула мантию-невидимку — привычка, которую она начала вырабатывать после неудачи со слизнем Слизнортом — и направилась к выходу из учительского крыла. Пройдя через дверь, отделяющую преподавательский мир от мира сего, и найдя укромный закуток, Гермиона сняла мантию. Затем она направилась в Большой зал, шагая по безлюдным коридорам школы. Несмотря на то, что Рождество осталось позади, украшения в Хогвартсе обычно снимали лишь после Нового года, но до возвращения учеников с каникул. Поэтому замок всё ещё сиял пёстрыми красками и благоухал свежестью еловых веток. В суете последних дней у Гермионы не было времени рассмотреть праздничное убранство, и неожиданно для себя она осознала, что за все годы учёбы так ни разу и не вглядывалась в детали окружающего её замка. Всё, что Гермиона видела в Хогвартсе, она заметила ещё в первый учебный семестр. Но позже череда событий заставила её перестать смотреть по сторонам, а лишь оборачиваться, высматривая угрозу. И вот теперь, впервые за долгое время, Гермиона по-настоящему увидела волшебные новогодние украшения. Стены замка казались пронизанными прозрачными гирляндами, словно их облюбовали светлячки. Они переливались сложными узорами, напоминая мурмурацию птиц, и оживляли древний камень. Еловая мишура тянулась бесконечной лентой, указывая путь к главному залу, где недавно прошло торжество. Золотистые отблески на еловых шишках выглядели столь естественно, что невольно заставляли усомниться: только ли лепреконы владеют искусством подделки золота? Ёлочные украшения поражали разнообразием: среди классических шаров мелькали золотые снитчи, жабы, множество магических цветов, и даже миниатюрные фигурки гоблинов. Всё богатство магического мира, казалось, наконец-то объединилось в этих праздничных декорациях, создавая уникальную атмосферу. Снег, который тихо падал с неба, был лёгким и нежным. Он приятно холодил кожу и мгновенно таял, оставляя за собой ощущение свежести. На окнах появились завораживающие узоры из инея, которые могли соперничать с витражными рисунками. Даже обитатели картин, вдохновлённые праздничным настроением, украсили свои пространства, откуда-то достав маленькие игрушки и гирлянды. Всё вокруг напоминало зимнюю сказку. Маленькие колокольчики, развешанные под потолком, тихонько наигрывали лёгкую мелодию, наполняя коридоры уютом и создавая иллюзию, что вот-вот появится Санта-Клаус. Рассматривая каждую игрушку с неподдельным интересом, Гермиона впервые за долгое время позволила себе почувствовать себя ребёнком. Наконец она добралась до стола Гриффиндора. Среди множества незнакомых лиц ей удалось заметить несколько ровесников, и, устроившись неподалёку, она принялась накладывать себе завтрак. Одновременно она внимательно прислушивалась к разговору сидящих рядом парня и девушки, надеясь найти повод вмешаться в беседу и, возможно, обрести хотя бы одноразовых друзей на время каникул. — Нет, это совершенно невозможно, — парень с короткими русыми кудряшками покачал головой с явным неодобрением. — Если я тебе вставлю на глазах у всех, у людей точно появятся вопросы. Гермиона подавилась глотком чая. Кажется, напитки в этом времени совсем не благоволят ей. Откашлявшись, она взглянула на парочку, которая теперь смотрела на неё с явным любопытством. Смущённо улыбнувшись, Гермиона быстро опустила взгляд в тарелку, надеясь, что они перестанут обращать на неё внимание. К счастью, её надежды оправдались, и собеседники вернулись к своему обсуждению. — Я не понимаю, в чём проблема! — устало протянула девушка. — Мы же уже делали это столько раз. Что изменится, если сделаем это на виду у всех? Гермиона отчаянно пыталась успокоить своё разыгравшееся воображение. Конечно, она не знает контекста. Всё можно объяснить. Разве могут два школьника, пусть даже выпускного года, обсуждать что-то подобное за общим столом? — Я не собираюсь делать это на глазах у слизеринцев, — парень наклонился вперёд, чтобы его слова не могли услышать за другими столами, и прошептал с интонацией, достойной любой змеи. — Они же тут же захотят повторить! Гермиона искоса наблюдала за парочкой, отчаянно пытаясь понять, о чём же, чёрт возьми, идёт речь. Для отвода глаз она лениво грызла сухой тост, даже не намазав его чем-нибудь, — слишком ошарашенная услышанным, чтобы думать о вкусе. Между тем её воображение с пугающей живостью начало рисовать картины слизеринцев, старательно повторяющих то, о чём говорили эти двое. — Тим, я им не дам, — сказала девушка, закатив глаза и откладывая столовые приборы. Облокотившись, она подалась ближе к парню, но Гермиона всё равно могла разобрать каждое слово. — Ты понимаешь, что мне нужно больше времени до конца? Если мы делаем это в раздевалке, то я не успеваю. Даже одна лишняя минута может всё изменить. Тим запустил пальцы в свои кудряшки, нахмурившись и пристально глядя на партнёршу. Гермиона уже даже не пыталась скрывать свой интерес: её взгляд то и дело перемещался с одного собеседника на другого. Однако пара была так увлечена своим обсуждением — чего бы то ни было, — что не заметила, как их диалог превратился в полилог. — Доун, это неправильно. Нас же могут наказать за такое! — Ты чего, глупенький? Никто нас не будет наказывать за какой-то зажим для манёвров. Откуда им знать, что он необычный? Тебе же дед его не для красоты оставил! Жаль только, что работает он всего полтора часа без подпитки. Но летать с ним — одно удовольствие… — Ну так это личная разработка. Мой дед знал, как заставить метлу слушаться, — гордо заявил Тим. — Ага. И что, только одному искателю в команде нужна послушная метла? — фыркнула девушка. — Почему он не мог сделать их для всех? — А я откуда знаю? Он был искателем, вот и сделал модификацию под себя. Может, даже не думал, что мой отец или я станем охотниками, — задумчиво ответил Тим. — Ладно, давай доедай, и пойдём летать, пока поле пустое. Или, может, слетаем до Нижнего Хогсвилда? Я слышала, там… Гермиона перестала прислушиваться. Её мысли наконец успокоились, когда она поняла, что разговор шёл о квиддиче. Правда, для неё это означало лишь одно: общего языка с этими ребятами ей точно не найти. Продолжая лениво пережёвывать завтрак, Гермиона осматривала Большой зал, размышляя, чем бы заняться в этот чудесный день, который она твёрдо решила посвятить исключительно праздному отдыху, что было ей в новинку. Преподавательский стол пустовал, как и стол Слизерина. За столом Когтеврана несколько учеников углубились в книги, а от стола Пуффендуя доносились тихие песнопения. Обернувшись, Гермиона заметила компанию разновозрастных ребят, собравшихся ровно в центре стола. Они разглядывали какую-то книжицу и напевали едва слышную мелодию. Гермиона с досадой подумала, что, если профессор Бири заметит этих несчастных, они первыми падут жертвами его мюзикла. Гермиона отодвинула тарелку, припорошенную крошками сухого тоста, так и не доев завтрак. Аппетит окончательно пропал. Она снова почувствовала себя той самой зубрилой из начальной школы, которая сидела в одиночестве на обедах, наблюдая за другими. Казалось, что у каждого здесь было своё место, у каждой твари — своя пара. Только вот её, видимо, забыли распределить, и единственным её верным другом оставалась книга. Сидеть в огромном зале и чувствовать себя невидимкой — причём без мантии Гарри — было невыносимо. Но и привлекать к себе внимание этих людей она совсем не хотела. Все они казались чужими, не теми, неправильными, не её. Сделав последний глоток чая, Гермиона поднялась и покинула зал. Пройдя мимо часов с кристаллами, Гермиона бесцельно побрела по замку. А вдруг за эти пятьдесят лет здесь хоть что-то изменилось? Но нет. Казалось, Хогвартс застыл во времени — или, наоборот, существовал вне его, став странным убежищем для того дитя времени, каким сейчас была Гермиона. Те же коридоры, те же картины, те же лестницы, которые всё так же неожиданно меняли положение, нарушая магическую гармонию замка, и в то же время создавая ее. Статуя одноглазой ведьмы оказалась ещё двухглазой, но на этом изменения заканчивались. Слегка разочарованная, Гермиона свернула к Часовой башне и направилась в одно из своих тайных укромных мест. Обычно её там никто не искал — в такие моменты все думали, что она растворилась среди полок библиотеки. Поднимаясь по высоким деревянным лестницам, Гермиона наконец достигла длинной площадки, нависающей над пустотой на расстоянии семнадцати ярдов. Присев на небольшой каменный выступ, идеально подходящий для таких случаев, она оглядела башню с часами. С высоты открывался вид на массивные стрелки и колокола, которые в учебные дни громким звоном оповещали об окончании занятий. Гермиона задумчиво следила за их мерным движением, упорядочивая свои мысли. Из невеселых размышлений Гермиону вырвала громкая ругань, доносящаяся снизу. Определив источник шума, она с удивлением обнаружила группу домовиков, которые выглядели на удивление сердитыми, их поведение напоминало манеры ворчливого Кричера. Порывшись в сумке, она достала длинную полую трубку, которую тут же принялась разматывать. После этого Гермиона сбросила её вниз, шепнув: «Двигайтесь». Удлинители ушей от братьев Уизли быстро направились к шуму, и хотя явно не доставали до пола, эхом башни удалось уловить обрывки их разговора. — Глупый! Глупый! Глупый! — причитал один из домовиков, с силой ударяя себя кулаком по голове. Однако было очевидно, что ругательства предназначались не ему. Все внимание домовиков было обращено на одного из них — эльфа, заметно выделяющегося из общей толпы. — Директор нас выгонит! Всех! До последнего! — всхлипывала крошечная даже по меркам домовиков эльфийка. — Как ты мог потерять их? Собственность наших хозяев! Плохой эльф, бесполезный эльф! — возмущался домовик с низким басом, обвиняюще тыча пальцем на белую ворону их стаи. Эльф, ставший мишенью нападок, едва передвигал ноги, семеня позади остальных. Его руки были прижаты к груди, а в каждом движении читалось отчаяние. Он и без упрёков своих сородичей прекрасно осознавал, что провинился. Гермиона почувствовала жалость к несчастному эльфу, и, недолго думая, побежала к лестницам, надеясь догнать их, прежде чем они исчезнут из виду. Но из вида скрылись только ее планы посвятить день себе. Тяжело дыша, Гермиона догнала их у дверей башни. Домовики, занятые громким спором, не заметили её приближения, но, едва увидев, замолкли и начали испуганно переглядываться. Гермиона осторожно присела на корточки, стараясь сравняться с ними в росте и показать, что не представляет угрозы. — Доброе утро! Меня зовут Гермиона, я недавно поступила в Хогвартс. А как зовут вас? — произнесла она как можно мягче, стараясь звучать дружелюбно, а не как маньяк предлагающий детям конфетки. Домовики испуганно заозирались, словно переговариваясь взглядами, обсуждая, стоит ли доверять незнакомке. Наконец, самый крепкий из них решился вступить в разговор. — Я домовик Хогвартса, меня зовут Ретч, мисс Гермиона Грейнджер, — произнёс первый. — А я домовик Хогвартса, Гимки, мисс Гермиона Грейнджер, — вторила ему миниатюрная эльфийка. Домовики один за другим начали представляться, и Гермиона честно пыталась запомнить их имена. Но их оказалось так много, что уже через несколько секунд она запуталась. В итоге она сосредоточилась на тех, кто казался наиболее активным и, судя по всему, занимал важные позиции в компании. Единственным, кто остался безымянным, был тот самый эльф, что был предметом пересудов. — Мне очень приятно с вами познакомиться! У вас, похоже, что-то случилось. Может быть, я могу чем-то помочь? Домовики вновь обменивались взглядами, словно ведя молчаливый диалог, и, судя по всему, решили всё же не посвящать Гермиону в свои дела. Однако Гимки, та самая, что недавно плакала, стояла чуть в стороне, не участвуя в обсуждении. Она нервно теребила край своей тоги, будто размышляя, можно ли довериться незнакомке. Что-то, видимо, в Гермионе располагало её к себе. Возможно, это были бантики на платье Гермионы, которые сразу привлекли внимание Гимки, чья тога была будто специально заляпана разноцветными, не очень приятными по происхождению, пятнами, напоминая узор. Невзирая на протесты остальных домовиков, Гимки всё же решилась рассказать о произошедшем. — Бинч, — тонкая ручка Гимки указала на виноватого домовика, — в последнее время совсем не в себе: всё роняет, кричит, забывает… А теперь он потерял волшебный фейерверк, который мы должны запустить в полночь. Он не помнит, куда его положил, а нам нужно успеть установить его, иначе нас всех выгонят! После этих слов домовики впали в истерику: они начали бить себя, друг друга и даже пол, который вообще к салюту не был причастен. Гермиона беспомощно наблюдала за хаосом, не представляя, как его остановить. Справиться с одним наказывающим себя эльфом было непросто, а тут целая толпа! — Успокойтесь! Прошу вас! — беспомощно пыталась увещевать их Гермиона, но её слова тонули в общем гаме. Поняв, что мягкий подход не работает, она решилась на более радикальные меры. — Хватит! — неожиданно рявкнула она, не прося, а повелевая. Эхо её голоса разлетелось по башне, и домовики моментально замерли, застыв в тех позах, в которых их застиг её окрик. Глубоко вдохнув, Гермиона смягчила голос, стараясь звучать дружелюбнее. — Может, я помогу вам найти фейерверки? Уверена, вместе мы справимся и встретим Новый год как положено. Что скажете? Домовики дружно принялись открещиваться от её предложения, будто она предлагала какую-то махинацию с одеждой их хозяев, чтобы освободить их. — Нет! — Ни за что! — Ещё чего! Это наша работа! — Да, наша, и вы не имеете права забирать её, мисс! Эльфы подобрались, словно их оскорбило её предложение, и исчезли с громкими щелчками пальцев. Даже Гимки, задержавшись на мгновение и с сожалением бросив последний взгляд на Гермиону, исчезла вслед за остальными. Один лишь Бинч остался на месте — потерянный, измученный, с опущенным взглядом. Он что-то шептал себе под нос, видимо осыпая себя оскорблениями. — Бинч, — мягко позвала его Гермиона. Но он не реагировал. Она осторожно придвинулась ближе, что оказалось непросто в её положении на корточках, и, коснувшись его плеча, повторила чуть громче: — Бинч. Домовик поднял голову, и его глаза мгновенно расширились от страха. Всё его тело затряслось, словно он ожидал неминуемого наказания. Возможно, он решил, что Гермиона его Фемида, что пришла определить меру пресечения за проступок. — Тише, всё в порядке. Я здесь, чтобы помочь, — мягко сказала Гермиона. — Ты потерял фейерверки, верно? Домовик едва заметно кивнул, продолжая дрожать и теребить свои руки. Но в его взгляде появилась крошечная искра доверия. — Позволь мне помочь тебе их найти, — добавила она с ободряющей улыбкой. — Эльф не может просить помощи у волшебников. Это делает его плохим эльфом, мисс, — прошептал он, опустив голову ещё ниже. — Но ты ведь не просишь, — мягко возразила Гермиона. — Это я хочу помочь. Считай это моим приказом. Слова давались ей с трудом, но она понимала, что это единственный способ заставить его прислушаться. Домовик на мгновение задумался, хотя видно было, что ему нелегко сосредоточиться. Гермиона заметила это, но всё же чувствовала, что он вот-вот согласится. Наконец Бинч неуверенно кивнул. Гермиона облегчённо выдохнула и, Мерлин, действительно как маньяк, пригласила его внутрь башни, объяснив, что им нужно поговорить наедине. Она отвела его в тихий уголок, где можно было спокойно проверить её догадку. Поведение домовика отзывалось в памяти Гермионы. Она уже сталкивалась с чем-то похожим. Симптомы напоминали последствия неудачного наложения или снятия Обливиэйта. Когда профессор Макгонагалл вернула память её родителям, даже тщательно выполненное заклинание вызвало схожие проблемы из-за обилия скрытой информации. Этот процесс был обратим, но требовал длительной терапии. Вряд ли кто-то когда-либо задумывался о применении таких методов к домовикам. А ему явно нужна была помощь. Гермиона направила палочку на домовика и прошептала: «Легилименс». У неё никогда не было врождённых способностей к ментальной магии, да и вообще к любому разделу магии. Всё, что она умела, было результатом упорного труда. А ещё жёсткой необходимостью. С ментальной магией всё было так же. Гермиона была вынуждена освоить базовые навыки окклюменции, ведь без них любое вмешательство в чужой разум могло обернуться катастрофой. После войны ей часто приходилось использовать легиллименцию на своих родителях, помогая им восстановиться. Заклинание само по себе было сравнительно простым, но без даже слабых ментальных щитов разобраться в чужом разуме было практически невозможно. Даже регулярные упражнения с ментальной магией — как на своём, так и на чужом разуме — не сделали её хоть немного проще. Удерживать защиту своих мыслей, одновременно погружаясь в чужие, искать необходимую информацию и при этом не привносить в сознание другого ничего лишнего было невероятно сложно. Однако для проверки её теории этого оказалось достаточно. С трудом погрузившись даже в такой простой разум, Гермиона сразу ощутила чужое вмешательство. Мысли домовика были словно размыты, будто их тараном выбили из нормального потока, заставив растечься по извилинам. Было очевидно, что кто-то уже побывал здесь, причём действовал грубо и неумело. Когда Гермиона вернулась в реальность, её взгляд сфокусировался на домовике, который осел, плача и держась за голову. Салазар дери, она понимала, что её вторжение вызовет неприятные ощущения, но подобная головная боль была следствием старой, незажившей ментальной раны. Поджав губы, Гермиона мысленно выругала себя. Она могла бы предугадать, что это окажется настолько болезненным. Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Пока домовик приходил в себя, Гермиона пыталась понять, кто мог так воздействовать на его разум. Первым и единственным подозреваемым был Том Риддл. Учитывая его общеизвестное отношение к домовикам, было легко представить, что именно он мог так изуродовать чужое сознание. Но Риддл обладал врождённым талантом и изощрённым мастерством в ментальной магии. Такой грубый след едва ли мог быть его работой. Однако могла ли в школе находиться ещё одна фигура, способная на то, чтобы вот так, без спроса, в тихую ворваться в чужой разум? Не, бред какой-то. Наконец домовик убрал руки от лица, и в его взгляде появился проблеск осмысленности. Гермиона отбросила свои рассуждения на потом. Сейчас главное — вернуть утерянный Новый год. — Бинч, ты не помнишь, где оставил фейерверк? Может, у тебя остались хотя бы какие-то обрывки воспоминаний? Что-то, что может помочь нам его найти? Бинч печально покачал головой. Гермиона тяжело вздохнула, размышляя, как ещё можно подойти к поискам. Подойти… Пройти… Пройти весь путь! — Бинч, ты помнишь, когда тебе их выдали? — Да, мисс, вчера вечером перед уборкой. — Отлично! Давай начнём оттуда. Возможно, начав с начала, мы сможем прийти к концу? Бинч кивнул, и, кажется, немного воодушевился. Поманив её пальцем, он повёл их в сторону кухонь. По пути он время от времени вскрикивал, напоминая своим звуком петуха. Не дойдя до кухни, они свернули в подсобное помещение, которое, судя по всему, служило временным складом для праздничных украшений. Повсюду валялась неиспользованная мишура, рядом стояли коробки с игрушками. Большинство вещей были либо сломаны, либо выглядели слишком скромно. Некоторые украшения, судя по всему, просто не нашли своего места в школе, а может, домовики не успели украсить все уголки замка. У стен ровными рядами стояло множество пустых рам, что выглядело немного странно. — А это зачем здесь? — спросила Гермиона, указывая на странные рамы. Бинч посмотрел в указанную сторону и ответил: — Это рождественские картины, мисс. Портреты берут отсюда украшения для праздника. Гермиона приподняла брови и кивнула: — Что ж, логично. Пора возвращаться к насущной проблеме. — Давай попробуем воссоздать порядок событий. Что ты помнишь? Где ты стоял, когда тебе вручили коробку? Бинч почесал голову, затем отошёл к маленькому окошку. Луч света сверху подсвечивал его фигуру, пока он внимательно смотрел на Гермиону в ожидании указаний. Не дождавшись, он снова громко кукарекнул. — Итак… Тебе выдали фейерверки. Они были в коробке? В ящике? — уточнила Гермиона, решив максимально точно воспроизвести события. — В деревянном ящике, мисс, — кивнул Бинч. Гермиона кивнула и окинула взглядом помещение. Ничего подходящего или свободного не нашлось, поэтому, заметив испорченную и ненужную мишуру, она трансфигурировала её в обычный ящик. — Примерно такой? — Да, только чуть больше. Гермиона слегка изменила размер ящика, дождалась одобрительного кивка домовика и улыбнулась. — Отлично. А что было дальше? Домовик на мгновение задумался. — Мне нужно было отнести его к лестничему. — Хорошо. Ты трансгрессировал? — Нет, мисс, огнеопасные предметы нельзя перемещать с помощью магии, это слишком опасно, – нравоучительно произнес эльф. — Тогда попробуем пройти по твоему маршруту, — Гермиона кивнула, отступила в сторону и открыла дверь. Улыбнувшись своей идее, она слегка присела в реверансе и жестом указала на выход: — После вас. Домовик неуверенно прошаркал мимо, явно не оценив её попытки разбавить напряжённую атмосферу. У двери он притормозил и посмотрел на Гермиону так, будто на мгновение забыл, зачем они здесь. Однако уже через секунду он снова вернулся к реальности. Петляя по коридорам, они постепенно приближались к выходу из замка. Гермиона было подумала начать разговор, но решила не отвлекать домовика: его мысли и так путались, а лишние вопросы могли сбить его с пути. В тишине они добрались до парадной двери. Подходя к ней, Гермиона достала из своей бисерной сумочки багровый ужас и накинула его, чтобы не замёрзнуть. Спустившись по старым, будто незатронутым временем ступеням, они направились в сторону хижины Хагрида, которая кажется сейчас принадлежала некому Оггу. Едва они сошли с мощёной дороги на утоптанную тропу, Бинч вдруг резко остановился. Гермиона чуть не налетела на него и замерла, наблюдая. Домовик оглядывался вокруг, будто перед его глазами оживали сцены старого диафильма. Гермиона пристально смотрела, надеясь на какой-то прорыв. — Белка, — наконец проговорил домовик, обернувшись к Гермионе. — Гигантская белка. Она залезла в ящик и утащила один заряд. — И что ты сделал? — как можно спокойнее спросила Гермиона. — Побежал за ней, конечно же! — С ящиком? — Ну естественно, мисс, – в голосе эльфа слышалась легкая обида. Они направились по следам белки в сторону Запретного леса. Гермиона надеялась, что зверёк обитает где-то на его окраине, и они быстро отыщут пропажу. Вскоре они достигли кромки леса, и Гермиона, подняв палочку, зажгла «Люмос». За первыми деревьями царили мрак и туман, словно сам лес пытался предостеречь нежданных гостей. Но ни один из них не собирался отступать – им надо было поймать белочку. Бинч без труда скользнул между деревьями, даже не коснувшись веток, в то время как Гермиона надолго застревала в кустарниках, пробираясь глубже в темноту. Её волосы цеплялись за ветки, будто пытались удержать её от новых неприятностей. Но Гермиона чувствовала, что должна помочь этому бедолаге. Кто-то другой, может, и смог бы разобраться с чужой бедой, но захотел бы? Скорее всего, нет. Шаг за шагом они углублялись в лес, высматривая следы белки-воришки. Бинч двигался уверенно, словно следуя невидимым указаниям, хотя всё так же издавал свои кряканья и кукареканья. Несколько раз он врезался в деревья, болезненно ударяясь, но не выпустил из рук пустой ящик. Гермиона уже начала подозревать, что они заблудились, и мысленно упрекала себя за то, что не использовала заклинание для пометок на пути, как вдруг Бинч остановился у большого, лишённого листвы дерева. Гермиона огляделась: гнетущая тишина вокруг заставляла её сжимать палочку крепче, а желудок сводило от напряжения. Свет «Люмоса» затрепетал, и Гермиона усилила контроль, чтобы удерживать заклинание стабильным. Троп не было видно, и находиться в таком месте, откуда трудно выбраться, было не по себе. Но раз уж они здесь, нужно довести дело до конца и найти фейерверки. — Бинч? — её голос звучал приглушённо, что помогало внутреннему страху оставаться незаметным. — Почему мы остановились? Домовик прислонил ящик к дереву, чтобы освободить руку, и указал наверх. Гермиона проследила за его движением и заметила большое дупло. — Отлично! Мы нашли её дом. Что было дальше? Бинч гипнотизировал дерево, пока не отложил ящик в сторону. Подойдя к стволу, он присел, будто готовясь к прыжку, и вдруг, словно кошка, прыгнул прямо в дупло. Гермиона с трудом закрыла рот. Она никогда бы не подумала, что домовики настолько… прыгучие. И слава Мерлину, что ей раньше не доводилось это видеть, потому что, будь то из-за мрачной обстановки или самого прыжка, выглядело это жутковато. Раздался мягкий хлопок, и эльф снова оказался рядом с ящиком. Гермиона не удержалась от вопроса. — Почему обратно ты тоже не выпрыгнул? — Мы не умеем падать, мисс, только взлетать. Если бы речь шла о чём-то менее жутком, это прозвучало бы как мудрая аффирмация. Но с учётом темы разговора сохранить невозмутимый вид было сложно, хотя Гермионе это удалось. Она кивнула и тут же спросила, вспомнил ли Бинч что-нибудь ещё. — Так ты нашёл украденный заряд? — Да, мисс. Но ещё я обнаружил пакетик редких семян профессора Бири, которые он давно разыскивал. — Ого, белка — настоящий рецидивист! — Гермиона покачала головой. Бинч кивнул и продолжил. — Тогда я отправился в теплицы искать профессора, чтобы вернуть их. — Отлично. Значит, идём туда. Пока эльф поднимал ящик, Гермиона осматривалась, пытаясь найти пути к отступлению. Но вокруг была лишь тьма, ветки и… паутина. Гермиона вздрогнула: минуту назад её здесь точно не было. Нужно было уходить как можно скорее. Она постаралась не думать об Арагоге: маловероятно, что он успел обзавестись потомством, но за полтора года он точно мог вырасти до впечатляющих размеров. Гермиона стиснула зубы, стараясь не представлять себе взрослого акромантула. Сейчас она чувствовала себя гигантской мухой — шуба только подчёркивала её уязвимость, рисуя на ней мишень. Бинч уверенно двинулся вперёд, и Гермиона поспешила следом. — Бинч! Подожди, куда ты идёшь? — Дальше, в теплицы, мисс, как мы и решили, — ответил он, глядя на неё как на несмышлёную. Затем внезапно вскрикнул, и Гермиона невольно вздрогнула. Её начало охватывать тревожное ощущение, будто за ними кто-то следит. — Но откуда ты знаешь, где они? Может, сначала вызовем хотя бы заклинание компаса? — предложила Гермиона. — А вы не чувствуете, мисс? — Чувствую что? — Школу, — ответил Бинч, будто это объясняло всё. — Нет, а как ты её чувствуешь? — Гермиона удивлённо посмотрела на него. О такой способности домовиков она никогда не слышала. — Просто чувствую, как запах или вкус. Только это — Хогвартс, — пояснил Бинч и, не мешкая, нырнул под один из кустов. Гермионе пришлось немного повозиться, чтобы пробраться за ним. Решив больше не задавать вопросов, чтобы не отвлекать Бинча от их спасения, Гермиона ускорила шаг, расчищая путь одной рукой. Она обязательно узнает об этой способности эльфов позже. Интересно, они ощущают только своё место привязки или могут идентифицировать магию в любом магическом поселении? Впереди начало светлеть, и Гермиона стала упорнее отбрасывать ветки с дороги. Наконец они выбрались на свободу. Сделав всего один шаг, она почувствовала, как дышать стало легче. Тревога отпустила своё кольцо, позволяя вдохнуть свежий морозный воздух. Вместо угрюмого гула Запретного леса её уши уловили первые звуки жизни. Но Бинч не дал времени насладиться моментом, сразу направившись к теплицам. Ни маленькие ножки, ни тяжёлый ящик не мешали ему двигаться быстро, поэтому Гермионе пришлось ускорить шаг. Она даже на мгновение соскучилась по путанице веток в лесу — хоть они и тормозили её, но также сдерживали эльфа. Правда, и волосам ей там прилично досталось. Добравшись до огромных стеклянных строений, прилегающих к школе, Бинч повёл её по извилистым закаулкам и неизвестным тропам, пока они не остановились у крошечной дверцы. Решив в этот раз не рисковать, Гермиона черканула палочкой, оставляя небольшую поисковую метку. Такой вход в теплицы со двора может оказаться крайне полезным. Проникнуть внутрь удалось только благодаря миниатюрности Гермионы. За дверцей оказался узкий, освещённый тусклым светом коридор, который она прежде никогда не видела. Гермиона предположила, что это нечто вроде исследовательской зоны. Решение домовика принести редкие семена именно сюда подтверждало эту теорию. Некоторые комнаты оказались завалены хозяйственным хламом: мешки с землёй, удобрения, горшки, лопаты, грабли… наручники и цепи? Гермиона резко остановилась, оторопев. Да, внутри одной из подсобок явно было куда больше странных предметов, чем можно было ожидать. И что тут делает банка сгущённого молока? Пытаясь догнать домовика, который уже успел скрыться из виду, Гермиона поспешно заглядывала в приоткрытые двери. Внутри стояли горшки с растениями. Некоторые из них она узнала, и это вызвало у неё недоумение: такие ядовитые и опасные образцы явно не должны находиться в школе, полной детей, даже в скрытом помещении. Другие растения оказались настолько редкими, что Гермиона, знавшая школьную программу Травологии назубок, не смогла их опознать, что само по себе говорило о многом. Наконец Гермиона догнала Бинча, который стоял посреди одной из комнат и растерянно оглядывался по сторонам. — Не помню… не помню, что дальше. Гермиона задумалась, что предпринять теперь. В комнате не было ничего, похожего на ящик, только на полу стояла груда пустых горшков с влажной землёй. Если они пришли сюда, значит, Бинч что-то делал здесь. Но что? Осматривая пространство, она не смогла найти ни одной зацепки. Они обыскивали комнату до самого обеда, но не смогли найти ничего, что помогло бы продвинуться в их квесте. Гермиона даже рискнула заглянуть в соседние комнаты, но, едва спасшись от агрессивных растений, решила больше не испытывать судьбу. Минуты стремительно бежали, приближая наступление нового года, а они так и не продвинулись в своём расследовании. Гермиона чувствовала горькое разочарование. Всё, за что бы она ни взялась в этом времени, у неё словно из рук валится. И этот несчастный фейерверк! Сколько детей, возможно, ждут его, чтобы почувствовать праздник, а она не смогла его найти. Хлюпнув носом, Гермиона опёрлась на один из столов. Смахнув с щёк несколько упрямых слёз, она подняла взгляд к потолку. Ей не хотелось тратить свой единственный разрешённый выходной на истерику. Но, похоже, слёзы думали иначе. И уже через секунду Гермиона разрыдалась по-настоящему. Навзрыд. Со всхлипами, слезами и красным носом. Домовик уставился на неё в шоке, а потом неожиданно тоже разразился рыданиями. Он выл, бил себя по голове и повторял что-то похожее на «Я виноват!». Гермиона уже собиралась успокаивать Бинча, даже не задумываясь о том, что утешение нужно скорее ей самой. Но назойливые мысли продолжали щипать её за душу. Скоро стемнеет, а она… Постойте! Резко выпрямившись и смахнув слёзы так, будто вообще никогда в жизни такого не было, Гермиона обратилась к эльфу. — Бинч! Ты сказал, что получил ящик вечером, значит, на улице уже было темно. И ведь сюда ты пришёл, когда дневного света уже не было, так ведь? Бинч задумался, затем уверенно закивал. Тем временем Гермиона уже осматривала горшки, ухоженные, но подозрительно пустые. А что, если это только кажется? — Бинч, помоги мне! Затемни окна так, будто сейчас вечер, а я включу канделябры. Они ведь горят по вечерам? Бинч кивнул и тут же принялся исполнять указание. Закончив за считанные минуты, он обернулся, а Гермиона тем временем направила палочку на подозрительные горшки, готовясь к следующему шагу. — Отлично. А теперь возьми ящик, — сказала Гермиона. — Может, это поможет тебе что-нибудь вспомнить. Боковое движение привлекло её внимание: Бинч уже стоял рядом с ней, держа в руках пустой ящик. Неожиданно, но не для Гермионы, земля в горшках пришла в движение. Из земли проростали тонкие стебли, который быстро превращались в ёлочки. Но вместо привычной зелени у них были серебристые, будто припорошенные инеем, иголки. Гермиона крепче сжала палочку, направляя её на вырастающие растения. Она прекрасно знала, что будет дальше. Главное — защитить эльфа, пока он не вспомнит, что произошло с ним вчера. Наконец, рост ёлок остановился. Они стояли на полу, мерцая серебристыми иголками и создавая праздничное настроение. Но волшебство быстро сменилось угрозой. Едва ухо домовика дёрнулось, нарушив покой пространства, как ёлки начали движение. Ёлки закрутились вокруг своей оси, с каждым мгновением увеличивая скорость. Горшки заскользили по полу, опасно приближаясь к Гермионе и Бинчу. Гермиона бросила быстрый взгляд на Бинча, чьи глаза расширялись от ужаса. Он явно не ожидал подобного от безобидных на вид ёлочек. Ну же, думай, вспоминай! Ёлки всё приближались, постепенно увеличиваясь в размерах. Ещё немного — и они наверняка погубят Гермиону и Бинча, если те не успеют сбежать. Гермиона уже начала выставлять один за другим щиты, пока наконец не услышала долгожданное: — Вспомнил! — Бежим! Бинч, перебирая короткими ножками и подталкиваемый Гермионой, выбрался из комнаты. Следом за ним выбежала и она, захлопнув дверь и наложив на неё несколько запирающих заклинаний. За преградой слышались резкие царапающие звуки, но через пару мгновений всё стихло. Кажется, ёлки успокоились. Гермиона перевела взгляд на Бинча и, восстанавливая от адреналина сбившееся дыхание, спросила: — Что было дальше? Домовик, по-прежнему прижимая ящик к груди, робко ответил: — Я ужасно испугался этих ёлок! Подумал, что на нас напали, и побежал к директору Диппету. — Хорошо. Тогда отправляемся к нему. Кивнув, они начали подниматься по лестницам, ведущим к директорской башне. Гермиона давно привыкла к постоянным лестничным переходам, но башня оказалась настолько высокой, что к концу пути её ноги гудели от усталости, а колени предательски ныли, как будто собирались с ней попрощаться. Бинч, казалось, совсем не замечал усталости. Высокие ступени явно были ему не по размеру, но домовик двигался упорно и методично, шаг за шагом, всё так же крепко сжимая ящик в руках. Когда они вошли в директорскую башню, Гермиона тяжело вздохнула: их снова ждала лестница. На этот раз — узкая спиральная, которая, казалось, уводила прямо в облака. Теперь стало ясно, почему Дамблдор в её времени редко спускался к ученикам — подняться обратно оказалось бы испытанием даже для самого выносливого студента. К счастью, испытания лестницами подошли к концу. Бинч остановился и огляделся по сторонам, будто пытаясь уловить что-то в своей памяти. — Вот здесь я встретил Гимки! — воскликнул Бинч, его лицо осветилось внезапной ясностью. Гермиона закатила глаза, не скрывая раздражения. Значит, все эти приключения с запретным лесом и ёлками-убийцами можно было пропустить? Однако она тут же отбросила эти мысли — возможно, они наконец подошли к разгадке. — И что, вы с ней поговорили? — спросила Гермиона, возвращая себя к делу. — Да, она отругала меня за то, что я болтаюсь неизвестно где, и велела идти убираться. Я ответил, что у меня коробка с фейерверками, и я не могу. — И что она сказала? — Гермиона подняла брови, предчувствуя, что разгадка близка. — Она… — Бинч замялся. — Сказала что-то вроде «убери наверх». — Куда? В шкаф? — Возможно… — Тогда нам нужно найти шкаф, возможно в соседних помещениях есть что-то похожее, — решительно заявила Гермиона. — Боюсь, нет, мисс. Я помню, что для уборки я трансгрессировал прямо отсюда. Гермиона воодушевлённо закивала: — То есть ты оставил его где-то здесь? Домовик нервно оглянулся по сторонам, но вокруг ничего не напоминало шкаф. Только окна, выходящие на примыкающие башни, и лестница, уходящая выше. — Наверное… — неуверенно пробормотал Бинч, сжимая ящик сильнее. Его голос начал дрожать, как будто он готовился снова впасть в истерику. Гермиона медленно поднялась по лестнице, внимательно заглядывая в каждую тень, но ничего, даже отдалённо напоминающего шкаф, так и не нашлось. Куда он мог засунуть этот несчастный ящик? Подойдя к окну, Гермиона задумчиво посмотрела наружу. На какой вверх он мог его убрать? Может, он отнёс ящик к Диппету? Но тогда он бы трансгрессировал оттуда… Нет, значит, ящик всё-таки здесь. Но где? Её взгляд невольно поднялся выше, к самому шпилю примыкающей башни, и Гермиона замерла, ахнув. На самой верхушке, обдуваемый холодным зимним ветром, покачивался красный ящик, будто ему там было самое место. — Бинч, смотри, вот он! — воскликнула Гермиона, указывая на ящик, который вольготно стоял у подножия одного из шпилей. Домовик медленно подошёл к окну, взглянул на ящик и моментально побледнел, после чего начал отступать назад, будто он никак не связан с подобным расположением салютов. — Осталось только забрать его, — сказала Гермиона, прищурившись. — Смотри, здесь всё вполне реально: хватайся вот за этот выступ, потом за этот, а здесь понадобится совсем небольшой прыжок, и ты у цели! Гермиона обернулась к эльфу, но тот уже успел позеленеть от страха. Его глаза были прикованы к шпилю башни, на который она предлагала ему взобраться. Он весь дрожал, словно на него наслали заклятие. — Простите, мисс, у меня срочное дело! Очень срочное! Я… я должен выполнить приказ! Хорошего дня, мисс! — пролепетал Бинч и, щёлкнув пальцами, исчез с громким хлопком. Гермиона застыла на месте, ошеломлённо глядя на пустое пространство, где секунду назад стоял домовик. Он посмел её бросить! И оставить с его же проблемой! Повернувшись обратно к окну, она разочарованно уставилась на красный ящик. Они были так близки к разгадке! Сколько времени и усилий потрачено зря… Ну, она же не полезет туда, верно? Поэтому она развернулась и покинула директорскую башню. Но спустя несколько секунд Гермиона уже снова стояла у окна, пристально рассматривая шпиль. — Чёрт возьми, Грейнджер, ты что, правда собираешься это сделать? — пробормотала она себе под нос. Решимость окрепла. Сняв с себя свой пёстрый утяжелитель, который явно бы только мешал, она наложила на себя несколько согревающих заклинаний. На такой высоте холод мог стать врагом. С усилием открыв створку окна, Гермиона ступила на крышу замка. Холодный ветер тут же хлестнул её по лицу, а где-то внизу зияла тёмная пропасть, только и ждавшая полакомиться свежим мясом. У неё закружилась голова, но она заставила себя оторвать взгляд от земли и посмотреть вверх, туда, где стояла её цель. Ох, как же Гермиона сейчас хотела уметь летать на метле. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Гермиона сделала первый осторожный шаг. За ним второй. Ветер бил в лицо со всех сторон, пытаясь сбить её с ног, а скользкая кровля грозила отправить её в свободное падение. Сконцентрировавшись, она наколдовала ледоступы на свои ботинки. С каждым шагом становилось чуть легче, но страх, подобно ледяному комку, засел где-то в животе. Наконец, добравшись до шпиля, Гермиона схватилась за первый выступ. Её руки моментально замёрзли, пальцы плохо сгибались, но она всё же подтянулась выше. С трудом карабкаясь, игнорируя боль в ладонях и напряжение в мышцах, она оказалась на устойчивом выступе. Теперь оставалось только прыгнуть. Мы не умеем падать, только взлетать, верно? Её взгляд скользнул к следующему выступу. Расстояние до него было крошечным — даже ребёнок легко бы справился с таким прыжком. Но, учитывая, что под ней зияла пропасть в шесть этажей, а ледяной ветер продолжал попытки сбросить её вниз, задача казалась невыполнимой. Прыжок веры или падение надежды? Она сжала зубы, готовясь. Сердце бешено стучало, но отступать было некуда. Впереди её ждал красный ящик, а позади — только страх. Гермиона оттолкнулась и прыгнула. Её пальцы с силой ухватились за один из выступов около красного ящика. Она сделала это — добралась до цели! Осторожно закрепившись, Гермиона направила палочку на ящик, аккуратно левитируя его вниз, к открытому окну директорской башни. Лишь когда ящик безопасно завис в воздухе, она позволила себе вздохнуть с облегчением. Спуститься обратно было чуть легче, но каждый шаг всё равно сопровождался напряжением. Наконец, вернувшись в башню, Гермиона поставила ящик на пол и улыбнулась, гордо оглядывая шпиль, который только что покорила. И тут её словно молнией ударило. Она могла просто приманить ящик заклинанием! Или сразу левитировать его к себе, стоя в безопасности у окна! Восемь лет в волшебной школе, и она всё ещё умудряется думать, как маггл! Глубоко вздохнув, Гермиона подняла ящик и направилась в сторону кухонь. Она вспомнила о той самой подсобке, с которой всё началось. Возможно, там она найдёт кого-нибудь из домовиков, чтобы наконец передать им этот злосчастный груз. Когда Гермиона вошла в комнату с украшениями, там никого не оказалось. Разочарованная, она подошла к картине с грушей и пощекотала её. Там она точно сможет найти хоть кого-то. Дверь открылась, и она шагнула внутрь кухни. В помещении кипела уборка — домовики торопливо убирали последствия обеда. Гермиона огляделась, но не заметила ни одного знакомого морщинистого лица. Однако её появление с ящиком в руках не осталось незамеченным. К ней быстро подошла целая группа домовиков. На их лицах Гермиона ожидала увидеть облегчение, но вместо этого встретилась с яростью. — Воришка! — воскликнул один из них. — Как вы посмели, мисс! — подхватил другой. — Мы весь день ищем этот ящик! — закричал третий. — Мы сообщим о вас директору, мисс! — добавил четвёртый, насупившись. Гермиона, ошеломлённая таким шквалом обвинений, не смогла вымолвить ни слова. В мгновение ока ящик был реквизирован, причём никто даже не дал ей возможности оправдаться, лишь оттесняя ее к выходу. — Я… я просто… — начала было она, но двери перед её носом уже захлопнулись. Выгнанная из кухни, Гермиона стояла в коридоре, потрясённая. Её даже не поблагодарили. Всё, через что она прошла, оказалось совершенно незамеченным. Уставшая и подавленная, Гермиона направилась в свои покои, не дав возможность даже портретам увидеть ее слезы. Чуть подремав до ужина, она всё же поднялась с кровати. Гермиона принялась превращаться в Альбуса. Жить в своей шкуре ей, оказывается, не нравилось. Быть собой было непривычно. Да и не для кого. Надевая чужую маску с каким-то мрачным удовольствием, она отправилась на ужин в теле Альбуса. Блюда, какими бы аппетитными они ни казались, совершенно не радовали ни глаз, ни рот. Всё ощущалось пресным, безвкусным и каким-то бесцветным. Грустное настроение словно затмило весь пир. Альбус, стараясь отвлечься, начал рассеянно осматриваться по сторонам, надеясь найти что-то, что могло бы вывести его из этого состояния. Том Риддл, сидя за столом в одиночестве, бросил взгляд по сторонам. Его невзначай поймал Альбус, чей привычный добродушный взгляд моментально стал напряжённым. Уловив намёк на грядущее действие, Дамблдор не сводил глаз с мальчика, словно опасался пропустить нечто важное. Том аккуратно положил палочку на стол, затем слегка наклонил её в сторону своего десерта. Осмотрев зал ещё раз, он на этот раз остановился на преподавательском столе, однако Альбус успел вовремя скрыть своё пристальное внимание. Убедившись, что за ним никто не следит, Том вновь обратился к своему десерту. Палочка Гермионы уже была готова к действию. Что бы ни задумал этот почти двухметровый «питон», она была уверена, что сможет предотвратить любой вред. Сегодня не место для тёмной магии, особенно в праздник. Из тисовой палочки вырвалась мягкая вспышка, осветив бисквит королевы Виктории. Через мгновение на нём возникла крошечная свечка. Альбус нахмурился в недоумении: что он делает? И почему это выглядело так… Осознание накрыло её, как волна. День рождения. У Тома Риддла, вневозрастного чудовища, день рождения в канун Нового года! Как можно было это забыть? Она ведь тогда точно запомнила это странное совпадение. А теперь самый беспощадный человек на земле сидел, словно её друг детства, с крошечной свечой, воткнутой в подобие торта, и, похоже, придумывал желание. Эта картина заставила её сердце сжаться от боли. Том Риддл смотрел на едва мерцающую свечу, явно пытаясь сформулировать своё желание. И почему-то в этот момент Гермионе было всё равно, что он загадает — безупречные оценки, перчатки из драконьей кожи или господство над магическим миром. Её захлестнуло острое чувство чужого одиночества, знакомое ей до боли: быть среди людей и одновременно оставаться чужой. Ей хотелось избавить хоть кого-то от этой невыносимой пустоты, раз уж не смогла избавиться от неё сама. Ей хотелось встать, прервать этот нелепый момент и обратить внимание всех на человека, который празднует свой день рождения в одиночестве. Но вместо этого Альбус лишь сильнее сжал свою палочку. Заставить всех обратить внимание на его уязвимость — разве это подарок? Выставить злодея под лучи чужого внимания и сделать его фигурку болезненно маленькой в необъятном зале — это было бы слишком жестоко. И всё же Гермиона не могла остаться безучастной. В тот самый миг, когда свеча погасла, и, возможно, самое роковое желание в мире обрело форму, она едва заметным движением палочки на мгновение превратила струйку дыма в крошечную змейку. Змейка плавно извилась и тут же растаяла в воздухе, оставив после себя лишь лёгкий след. Том заметил странное движение дыма и быстро огляделся, пытаясь найти источник волшебства. Не обнаружив ничего подозрительного, он задержал взгляд на свече. Его губы тронула едва заметная тёплая улыбка — мимолётная, словно случайная, — но вскоре она исчезла, уступив место привычной отрешённости. Что бы Том ни загадал, он был уверен — это сбудется. И Гермиона решила, что сегодня она не станет лишать его этой уверенности. Вернувшись в свои покои после ужина, обнаружился Фоукс, державший в клюве новое послание от Дамблдора. Но вместо того чтобы сразу отправить его восвояси с заранее подготовленным ответом, она остановилась и попросила его об одном одолжении. На небольшом клочке пергамента Гермиона торопливо вывела извинения и просьбу провести сегодняшнее дежурство без замдиректора. С помощью заклинания она преобразовала текст в изящный почерк Дамблдора, а затем, вложив письмо в лапку Фоукса, отправила его имениннику. Это было единственное, что она могла подарить Тому Риддлу: один вечер без человека, которого он всю жизнь каждым кусочком своей души ненавидел. Вечер прошел за фолиантами, которые Альбус наконец-то дочитал. Выглянув в окно в полночь, он насладился самостоятельно добытым салютом. Да, ее не отблагодарили, и вообще она все сделала сама, но зато именно она вернула Новый год в замок, а это немалая заслуга. Улыбнувшись и просмотрев полностью двенадцатиминутный салют, Альбус сверился с часами – очень скоро он вернётся в свое тело, и можно будет укладываться спать. Но неожиданно в дверь постучали. Может это опять Слизнорт? Кому ещё он мог понадобиться в такой час? Не ожидая подвоха, Альбус направился открывать дверь. Это была либо удача – ведь за дверью оказался черноволосый красавец, либо полный провал, потому что этим красавцем был Том Риддл.