Двое в лодке, не считая дракона

Надежда. Гермиона всегда трепетно относилась к ней. Гарри был надеждой магического мира. Она сама — надеждой порабощенных существ (по крайней мере, она на это надеялась). Рон явно не был надеждой семьи, но последняя надежда в Трио всегда была на него. В понимании Гермионы человек, дающий надежду, был сродни Агнцу Божьему, и сейчас она действительно чувствовала в себе нечто божественное. Казалось, что и она самолично принесла себя в жертву — правда, не ради спасения человечества, а ради спасения Дьявола. Гермиона чихнула. Пыльный воздух Комнаты Забытых вещей заставил ее выбраться из своих раздумий касательно новогоднего визитера. Применив Тергео, Гермиона не заметила никаких изменений. Тергео Максима тоже вряд ли помог бы — вековая пыль, скопившаяся в этом месте, явно требовала чего-то помощнее. Тергео Апогеус? Кто знает. Гермиона не была сильна в создании заклинаний, хоть и изучала этот процесс весьма подробно. Поудобнее устроившись на все также пыльной тумбочке, которую пришлось выбрать в качестве седалища за неимением более надежно стоявших вариантов, Гермиона продолжила свой импровизированный привал с закусками и вновь погрузилась в воспоминания о Томе Риддле. Его приход был неожиданным настолько, что она даже не сразу заметила тот факт, что он без проблем прошел охранные чары. Бесцеремонно юркнув мимо ошарашенного преподавателя, Том Риддл оказался в комнате, даже не заметив, что вообще-то тут была серьезная подготовка, чтобы не допустить его визит. Этому вампиру, похоже, приглашения были ни к чему. Но дальнейшее полностью заставило Гермиону потерять дар речи. Том Риддл пришел просить ее. О должности. Салазар всемогущий, лучше бы замуж позвал — она бы хоть знала, что отвечать. Но, оставаясь в личине Альбуса, она только и могла, что тупо смотреть на этого василиска, который своими словами буквально парализовал её. Сейчас она надеялась что стояла не со слишком глупым лицом, потому что в голове у нее была лишь одна мысль «Это пиздец». Эта мысль до сих пор фоново копошилась в ее мозгу. Гермиона прекрасно знала о чаяниях Тома Риддла о должности профессора ЗОТИ, как и помнила каждый исход его гонки за теплое место. И значит не должно быть никакой проблемы, чтобы в личине Альбуса сказать предопределенное «нет», и разойтись как в море корабли, пока шторм грядущей войны не потопит оба судна. Однако отказ застрял в горле, пасуя встречаться с юношей, что стоял перед ней в тусклом свете свечей. Какими бы черными чернилами его ни выводила пропаганда Ордена, каким бы черным углем она сама ни закрашивала этот образ, живя под диктатурой тирана, сейчас перед ней стоял совершенно другой человек. Слегка красноватая шея, перетянутая воротником идеально выглаженной рубашки. Дёргающиеся пальцы, едва касающиеся не менее идеально выглаженных брюк. Лёгкие изъяны в идеальной картинке этого человека наконец-то дали ему той искренности, на которую Гермиона не знала что он способен. Но среди застывшего в напряжении мраморного лица, такие чертовски живые глаза, что горели яркими чувствами. Ненависть. Страх. Воинственность. Настороженность. Нетерпение. Как столько может помещаться в одном человеке? У него эмоциональный диапазон точно не как у чайной ложки. Он хотел эту должность. По-настоящему. Его намерение было настолько чистым, настолько концентрированным, что Гермиона чувствовала это даже без легилименции. Поэтому единственное, что она могла ему дать, — надежду. Честно признавшись, что его просьба застала врасплох, Альбус пообещал подумать. На следующее дежурство Гермиона собиралась вновь с нарастающей тревогой. Покой их патруля был вновь нарушен страхами грядущих разговоров. А ведь они только пришли к терпимому молчанию… Но Том Риддл не спешил платить той монетой, на которую готовила сдачу Гермиона. За всю неделю он ни разу не заикнулся о должности — будто их ночного разговора и не было вовсе. Ни разу не уточнил статус своего прошения, не пытался выслужиться, показать, какой он замечательный кандидат и что ему просто предначертано преподавать ЗОТИ. Хотя последнее… Тут Гермиона была уже не так уверена. В её голове, сама собой, начала пробираться мысль: а ведь из него мог бы выйти неплохой преподаватель. Гермиона перескочила с мысли о новогодней ночи на одно из дежурств последних дней в попытке понять пытался ли Том Риддл хоть как-то на нее повлиять. Они поймали одного ученика Рейвенкло в коридоре и отвели его до крыла с общежитием, наказав быть там после отбоя, а затем направились обратно к маршруту патруля. Гермиона в теле Альбуса сама завязала разговор. — Думаю, он возвращался из библиотеки. Надо будет отправить кого-нибудь проверить, всё ли там в порядке, — она уже перебирала в уме привидений, которых можно было отправить в разведку. Школьники вечно обращались с книгами кое-как, и надеяться, что ночью кто-то бережно отнесётся к святая святых, было бы наивно. — Мне кажется, сэр, что прогулка мистера Чилчерля не имела ничего общего с учебой, — заметил Риддл как бы между прочим. — Что ты имеешь в виду, Том? — Альбус нахмурился, бросая на него быстрый взгляд. Они встретили ученика пятого курса у лестницы в библиотеку, и поблизости не было других интересных для подростка открытых локаций. Разве что дверь к открытому переходу в виде веревочного моста между башнями. Правда, если Гермиона правильно помнила, ночью в западную башню не попасть: она была закрыта. — Я думаю, сэр, он выходил на мост. — Но зачем? Там нет прохода. — Сэр, это ближайшее для рейвенкловцев уличное пространство в Хогвартсе, в которое можно попасть ночью, — объяснял как для ребенка, а не для замдиректора этого замка, юноша. — И зачем же ему выход на улицу? — Гермиона уже крутила в голове возможные догадки, но Том Риддл оказался быстрее. — Думаю, он курил табак, сэр. — Как странно. На улице снег, а его мантия сухая, и от него совсем не пахнет, — Альбус задумчиво повел носом. — Да и у Рейвенкло есть выход на крышу. Зачем идти так далеко? — Потому что в гостиных магия чувствительна к дыму и воспринимает его как возможное воспламенение, — спокойно пояснил Том. — Она автоматически начнет затапливать комнаты и подаст громкий сигнал тревоги. Не думаю, что курильщики хотели бы привлекать к себе внимание среди ночи. — Хм, удивительно, пятьдесят лет в замке, а он всё ещё умеет меня удивлять, — задумчиво проговорил Альбус. — Тогда, полагаю, следовало бы снять баллы за курение. — О чем вы, сэр? — Том посмотрел на него чуть внимательнее, будто чего-то не понял. — Ну, как же… Дети не должны заниматься подобным — курение вредно, да и просто неприятно. И вот в этот момент Том Риддл на мгновение пропустил свою реплику, сбив ритм их разговора. — Боюсь, мы с вами единственные, кто так считает, сэр, — любезно отозвался он. — Мне неприятно, что даже мои сокурсники позволяют себе подобное, особенно в присутствии детей. Я планирую при первой же возможности увеличить радиус противопожарного заклинания на всю территорию школы, за исключением некоторых учебных аудиторий. — Да, это верное дело, Том, — кивнул Альбус. И именно в этот момент Гермиона вспомнила: в её времени курение было распространено, но все больше подвергалось общественному порицанию, а на пачках уже писали предупреждения о вреде здоровью. Но сейчас даже магловский король Георг 6 курит, и даже в скором времени собирается умереть от этого. Правда сейчас она была единственной, кто это знал. Теперь, пересматривая этот момент в памяти, Гермиона всё ещё не могла понять — когда именно была манипуляция? Она точно была. Потому что в её голове чуть ли не набатом звучал вопрос: а может, Альбусу всё-таки стоило дать ему шанс остаться в школе? Проглотив маленький сэндвич с ветчиной, Гермиона наколдовала себе воды. Может, он применил легилименцию? Нет, если бы Том Риддл хоть на секунду коснулся её разума, то сразу бы понял, что она самозванка, и сейчас вместо этого сэндвича она бы, скорее всего, ела землю. Значит, влияние на неё шло извне. Кажется, она, как и все остальные, купилась на его красивые глазки. И, лишь возможно, ещё на эту его машинальную привычку — слегка тереть переносицу большим пальцем. Ещё раз анализируя свое поведение, Гермиона неожиданно пришла к мысли о правильности своего поведения. Она и не должна была принимать такое решение, ведь истинный Альбус не в курсе, что она то знает кто тут истинное зло. Поэтому она наоборот молодец, что смогла уйти от ответа. Кажется, она слишком свыклась за каникулы с ролью старика, раз ей в голову даже не пришла мысль что это не ее дело. Так что теперь надо просто дождаться конца каникул, найти Альбуса, когда он наконец-то вернётся в школу, и передать ему как она провела каникулы и как бы между делом рассказать: мол, «Альбус, пока тебя не было, нас тут слегка домогалась Галатея. А ещё Том Риддл». Закончив привал, Гермиона отправилась дальше изучать Комнату забытых вещей. Раньше она бы даже не посмотрела в сторону этого хлама, но теперь, когда её источники информации иссякли, она была готова рыться хоть в куче бесхозного мусора — лишь бы найти хоть какую-то зацепку. Её знания, конечно, значительно расширились, но среди всей этой рухляди не было ничего, что действительно могло бы ей помочь. Сверившись с нарисованной от руки картой, она отправилась в новый неизведанный участок. Как она уже успела выяснить, комната замкнута. Если идти достаточно долго, то рано или поздно окажешься у входа. Причём неважно, в каком направлении двигаться — все пути ведут к начальной точке. Длинные прямые тропинки подпираемые покосившимися шкафами, висящими с потолка портьерами и клетками, серванатами со сломанными ножками и дверьми, петляли, но никогда не имели разветвлений. Здесь можно было идти только вперёд. Однако, если внимательно смотреть по сторонам, как это делала Гермиона, можно было заметить крошечные ходы, будто бы прорытые маленькими детьми. Скорее всего домовики были частыми гостями в этом месте. Может, для них этот хлам был не просто мусором? Может, они считали всё это своим? В их мире каждая вещь принадлежала кому-то, но здесь… Здесь они могли представлять, что всё это их личное, родное, а не ничейное. От этой мысли Гермионе стало очень грустно, и ей снова захотелось вязать шапки. Но тут она вспомнила ситуацию с фейерверками и грустные мысли о страдающих домовятах пропали сами собой. Следующее открытие оказалось неожиданным: из комнаты нельзя было ничего вынести. Гермиона поняла это, когда нашла почти новый, хоть и простенький, набор перьев. Но стоило ей шагнуть за порог, как коробка в её руке просто исчезла. Значит, вещи мог вынести только их хозяин. Это объясняло многое. И, самое главное, давало ответ на давно мучивший её вопрос: каким же идиотом надо быть, чтобы спрятать крестраж в самой разыскиваемой и известной реликвии с невероятными волшебными свойствами, прямо в гнезде своего главного врага — Дамблдора? Теперь Гермиона понимала, почему в этом был смысл. Скорее всего, чары комнаты каким-то образом сохраняли целостность предметов. Да, они были сломаны, но изначально. А учитывая количество вещей, что громоздились в этих завалах, многие явно лежали тут с самого основания школы. Даже за столетие орава студентов не смогла бы потерять или сломать столько предметов, чтобы они буквально сформировали стены этого пыльного лабиринта. А значит, крестраж был бы защищён — возможно, даже от уничтожения. Гермиона собиралась позже изучить магию комнаты, чтобы построить более точную теорию. Она была уверена, что на этом её сюрпризы не заканчивались. И Том Риддл явно выбрал это место не просто так. Выносить отсюда вещи мог только их хозяин. Это объясняло, почему никто не мог просто взять диадему и уничтожить её. И почему Гарри в будущем смог — в нём была частица Волдеморта, частица хозяина. Подобные свойства можно было бы использовать в своих целях, как это сделал Том Риддл. Но Гермиона сейчас была больше заинтересована в поиске хоть какой-то зацепки для ее исследований. Но почти до конца недели она ничего не нашла. Дорога, по которой она пробиралась, была последней неизученной ей. Как только она дойдет до двери, то окончательно потеряет надежду на открытие. Она внимательно осматривала каждый закуток, каждую полку, каждый выступ, проклиная студентов за их неряшливость. Заклинаниями искала книги, тетради, записи. Перелистывала дневники нерадивых учеников, которые в основном доказывали, что рисунки половых органов на полях учебников — это не только современная магловская традиция. Уже увидев в конце прохода дверь, что означало что и сегодня Гермиона пройдя десять тысяч шагов так и не сдвинулась ни на шаг, она в последний раз применила заклинание для поиска. Небольшая коричневая книжка на застёжке влетела в ее руку. Дойдя до двери и открывая чужие записи, Гермиона облокотилась на один из комодов. Наконец на ее лице мелькнула улыбка. Нежная и благоговейная. Собственность Ньютона Артемиса Фидо Скамандера. Детский почерк с кучей клякс от чернил наполнил каждую страничку первого дневника будущего великого магозоолога. Первые исследования животных, которые захватили мальчика с первых дней в школе. Он рассказывал, как засмотрелся на голубку во время первого полёта на метле — так, что его потеряли в школе. Как приметил белку, которая регулярно заползала на первый этаж, чтобы полюбоваться натюрмортом с орехами. Как составил целую таблицу с характеристиками каждого хогвартского кота. А в конце года юный Ньют нашёл общий язык с совами. С помощью танцев. Ньют подробно описал свои наблюдения: совы понимают человеческую речь и могут быть надёжными и преданными фамильярами. Однако существует язык, с помощью которого им можно сказать куда больше, чем словами. Он перечислил движения, с помощью которых можно передать такие сообщения, как: «слушай меня», «доверяй мне», «помогай мне», «спасай меня». Даже вражеская сова выполнит подобную просьбу, но не стоит ждать от неё преданности: если у неё есть хозяин, она всё равно к нему вернётся. Гермиона внимательно проглатывала каждое слово, дочитывая дневник до конца. Нет, она не собиралась танцевать для сов. Но тот уровень созерцания, который был у маленького Ньюта, действительно восхищал. Было неудивительно, что он стал великим человеком. Гермиона никогда не отличалась подобным видением мира, и это часто её задевало. Возможно, она даже завидовала Полумне — та, казалось, была как рак-богомол, которому были доступны те цвета, о которых люди не могут даже мечтать. И неудивительно, что эта чудаковатая девушка сошлась с потомком Ньюта. Они явно были сделаны из одного теста. Вздохнув, Гермиона взмахнула палочкой. Фините. Книга мягко исчезла, отправляясь туда, где ей было положено находиться. Гермиона в последний раз оглядела комнату. Каникулы почти закончились и оставшиеся дни она проведёт в праздном безделье.

***

Новый учебный семестр принёс Гермионе долгожданное спокойствие. Отсутствие дежурств и каких-либо пересечений с Томом Риддлом наконец-то лишили ее вечерней тревоги, которую она испытывала все каникулы. Вернувшийся отдохнувший и румяный Слагхорн без вопросов позволил замдиректору обновить запас книг, так что теперь Гермиона полностью погрузилась в чтение. Свободное время она тратила на изучение древних тёмных фолиантов, наслаждаясь хрустом страниц под пальцами. Единственное, что её беспокоило, — это то, что при первой встрече с Альбусом после каникул она так и не сказала ему о полученном прошении. Как и во второй раз. Как и во все последующие. Она не могла точно сказать, почему утаивала информацию. Почему чужое «нет», которое должно быть сказано, так сильно её волновало? Почему она не хотела, чтобы это слово было произнесено? В какой момент это началось? После какой-то манипуляции Риддла, которую она так и не смогла распознать? Или в тот миг, когда он стоял в свете свечей и смотрел на неё так, будто просил не о должности, а о смысле жизни? Она обязана сказать Альбусу. Но каждый раз, встречаясь с ним взглядом, в этих глазах цвета спокойного моря она не видела той бури, что плескалась в океанской синеве других глаз. И вместо того чтобы разобраться в себе и наконец сделать то, что должна, Гермиона, как обычно, спряталась в учебниках. Полторы недели с начала нового учебного года она при любой возможности зарывалась в пыльные фолианты. Игнорируя оседающую на страницах пыль и своё странное поведение, выискивала в книгах хоть что-то, что сможет отвлечь её от этой реальности и отправить в другую — из которой она пришла. Солнечные дни в январе были редкостью. Поэтому когда во вторник, на второй неделе занятий, Гермиону разбудили тёплые лучи солнца, это зарядило её энергией на весь день. Напевая что-то себе под нос, она покормила Норберта — дракон уже начинал походить размером на большую собаку. Затем быстро собралась и отправилась на завтрак. Она не обратила внимания на излишний шум в Большом зале, приняв его за оживление, вызванное хорошей погодой. Зарывшись в очередную тёмную книгу из коллекции Слагхорна, спрятанную в более невинную обложку учебника седьмого курса, Гермиона пыталась позавтракать. Скрепя сердце, она решила, что даже во время Истории магии лучше будет снова нырнуть в чтение, чем слушать очередной рассказ о восстаниях гоблинов. После Истории у неё зельеварение и руны — значит, даже на перемене она не сможет заглянуть в книгу. За пятнадцать минут ей придётся обойти половину школы, чтобы добраться до нужных кабинетов. А значит… Если она не хочет снова терять время на очередного Рагнока, Ранрока или Рагнука, ей придётся нарушить правила и заняться своими делами прямо на уроке. Но вместо ожидаемого спокойствия, которое Гермиона ждала от урока истории магии — ведь все всегда воспринимали его как тихий час, — монотонный бубнёж Бинса перемежался со сплетнями пуффендуек, сидевших неподалёку. После нескольких неудачных попыток сосредоточиться на тексте Гермиона не выдержала и решила сделать замечание. Подняв голову от книги и с вызовом посмотрев на нарушительниц тишины, она столкнулась лишь с полным равнодушием. Её пристального взгляда попросту не заметили — девочки продолжали, как им казалось, шептаться, но на деле громко бормотали друг другу под нос. — Мне кажется, отец забрал Розье из-за новогоднего скандала, — делилась одна из них. — Какого скандала? — другая с интересом посмотрела на подругу. Гермиона прокашлялась, но и тогда на неё никто не обратил внимания. — Как какого? Ну когда отец Розье за ужином в доме Малфоев взорвал индейку, — зачинщица сплетни посмотрела на подругу так, будто та была нерадивой студенткой. — А, я думала, ты про другой. Когда все узнали, где он теперь работает… Всё-таки если бы из-за индейки, то зачем было забирать Джулиана средь бела дня? — девушка задумалась. — А может, его собираются назначить на новую должность и сейчас они отправились в Министерство? Они уже приготовились фантазировать дальше, оплетая сплетню всё новыми догадками, но Гермиона была в силах это остановить. Едва коснувшись плеча одной из них, привлекая их внимание, она строго посмотрела на девочек. — Ну вот вас точно ни на какую должность в Министерстве не поставят, если вы так и будете ушами хлопать на уроках, — отчеканила она. — Рекомендую слушать профессора, а не глупые сплетни. Закончив свою тираду, Гермиона гордо вздёрнула подбородок. Девочки переглянулись, а затем посмотрели на неё как на полоумную… но всё же затихли. Кивнув самой себе, Гермиона вернулась к чтению, краем уха улавливая, как девочки насмехаются над ней, пародируя её фразу и манеру говорить. Классическая реакция на её замечания. Может, взять пару уроков у Тома Риддла? Он явно умеет даже негатив оборачивать себе во благо. Каким бы строгим старостой он ни был, никто не посмел бы насмехаться над его речью. Хотя у него, в отличие от неё, иногда проскальзывает кокни… Гермиона снова отмахнулась от мыслей о Томе и поняла, что теперь не может сосредоточиться на книге. Только что она отчитала сокурсниц за невнимательность на уроке, а сама поступала так же. Со вздохом отложив книгу на край стола, она подперла подбородок рукой и попыталась вникнуть в рассказ Бинса про Нагнока и Бургока. Зимой солнечные дни всегда холоднее пасмурных, но это не мешало солнцу нагревать помещения до терминальных температур. Кабинет истории магии превратился в парилку, отчего все начали засыпать. Казалось, даже профессор Бинс, неспособный испытывать чувства живого человека, вот-вот зевнёт. Голова Гермионы уже готова была соскользнуть с руки и стукнуться носом о стол, когда раздался колокол. Большинство его даже не заметило — так глубоко все уснули. Но Гермиона, с её чуткостью (читай: тревожностью), очнулась быстрее всех. Схватив учебники, она как можно скорее вышла в коридор, где царила свежесть — солнечные лучи не проникали к этим холодным каменным стенам. Проходя сквозь прохладный воздух, она постепенно просыпалась. Глядя, как солнце освещает снежные гряды Шотландии, она решила, что стоит выбраться на прогулку. Но, взглянув на шпили замка, она вздрогнула, вспомнив, как по своей глупости полезла на них. Глупая ситуация, о которой она никогда и никому не расскажет. Стоило ступить в подземелья, как холодный воздух сменился морозным. Дверь захлопнулась за её спиной, и последние яркие краски исчезли, превратив коридоры в настоящие катакомбы. Гермионе было сложно представить, как слизеринцы могут тут жить. Но с другой стороны, уже лучше они, чем другие… Она вошла в класс не первой. Студенты других факультетов уже были тут, видимо их прошлая пара была куда ближе к подземельям. Маневрируя между переговаривающимися учениками, которые торопились за последние минуты перемены рассказать друг другу последние события, она наконец добралась до своего места в углу. Это был не тот любимый стол, за которым она варила зелья с первого курса. И даже не один из обычных, посредственных. Ей достался самый убогий — старый, покрытый копотью и какими-то въевшимися, неотмывающимися массами. Но выбора не было. Даже несмотря на малочисленность выпускной группы по зельеварению, студентов в этом году было куда больше, чем раньше. Хотя правильнее сказать позже, в ее времени. В этом же времени студентов в Хогвартсе вообще было особенно много. Новый удар колокола оповестил о начале новой пары. Гермиона лихорадочно пролистывала книгу, повторяя материал. Сегодня им предстояло варить сложное зелье, которое они изучали на лекции на прошлой неделе. Гермиона мысленно расписала все этапы работы, чтобы уложиться в отведенные полтора часа. Ей предстояло варить зелье в одиночку, хотя оно было рассчитано на четыре руки. Но поскольку в классе оказалось нечётное число учеников, она работала без напарника. Однако Гермиона была уверена в себе — в зельеварении она всегда придерживалась точных инструкций, это было её сильной стороной. Возможно у нее были сложности с импровизацией, но знания, которые Гарри перенял у Принца-Полукровки и передал ей, должны помочь справиться с сегодняшним уроком. Да, на шестом курсе ей казалось, что эта книга поистине опасна. Но уже во время поисков крестражей она подробно опросила Гарри о её содержании, и знания из учебника не раз помогали ей готовить сложные отвары буквально из подручных ингредиентов. А после оправдания Снейпа и вовсе стало трудно назвать его труды злобными. Поэтому теперь она без колебаний следовала советам великого зельевара. Слагхорн, как всегда улыбчивый, вошёл в класс, несмотря на угрюмую обстановку своего подземного кабинета. Начав урок, он напомнил о технике безопасности и велел приступать к варке зелья, чтобы не терять времени. Ученики засуетились, роясь в своих наборах ингредиентов, хотя могли бы проверить их заранее, ещё на перемене. Гермиона же, которая заранее убедилась, что у неё всё готово, сразу приступила к нагреванию котла. Она уже вынула нож из чехла, когда к ней с сияющей улыбкой подошёл Слагхорн. — Мисс… Грейнджер, верно? — Гораций задумчиво потёр лоб, словно припоминая её фамилию. — Верно, сэр, — ответила Гермиона, озадаченно оглядываясь в поисках причины такого внимания. — Вы у нас очень способная ученица, мисс Грейнджер! И так уж вышло, что ещё один одарённый ученик сегодня остался без пары. Думаю, вам стоит объединиться! Гермиона неуверенно кивнула и опустила взгляд на стол, прикидывая, что следует взять. — Берите только свои вещи, все ингредиенты уже на месте, — наставлял её Слагхорн, пока она собирала записи. — Пойдёмте, милочка, сюда. Следуя за профессором, Гермиона уже радовалась, что наконец-то будет готовить за удобным столом, как вдруг в её голове замигала тревожная кнопка SOS. Они приближались к её любимому столу, но на этот раз это её совсем не радовало. Ведь сейчас за ним занимался никто иной, как… — Наш староста, мистер Риддл, — представил Слагхорн её нового напарника. Гермиона ошарашенно уставилась на профессора, отчаянно надеясь, что он просто так здоровается со своим любимчиком, а не сдает ее ему как еврейку немцам. Но нет, он действительно хотел, чтобы она объединилась с этим товарищем из гестапо. Дамблдор, возможно, когда-то тоже надеялся на примирение противоборствующих сторон, но его надежды разбились вместе с ним, когда он рухнул с Астрономической башни. Сглотнув, Гермиона неуверенно приблизилась к стулу и осторожно поставила сумку. Том Риддл никак не отреагировал на нее, лишь едва заметно кивнул. Прижав к груди записи, словно щит, она осторожно подошла к столу. Её новый напарник уже методично нарезал веточки руты. Перед глазами замелькала бегущая строка: это пиздец. Гермиона собралась с духом и повернулась, чтобы обсудить распределение обязанностей, но едва успела открыть рот — Том Риддл её перебил. — Зелье варится в два этапа. На первом я подготавливаю ингредиенты, ты добавляешь и мешаешь. На втором — меняемся. Котёл уже вскипел, я добавил масло алихоции, — скучающим голосом отрапортовал Том Риддл и вернулся к нарезке листьев. Гермиона захлопнула рот, задержав взгляд на мужской руке, которая в очередной раз машинально потёрла переносицу. Кивнула, только потом осознав, что её напарник даже не смотрит в её сторону. Она просто будет делать, что нужно, и всё пройдёт нормально. О, Мерлин… Она хочет писать. Урок только начался — уходить прямо сейчас немыслимо. Сейчас главное — дождаться, пока Том Риддл закончит с листьями, и сразу же добавить их в котёл. Она не убежит из класса в туалет. Нет. — Профессор Слагхорн! — неожиданно резко подняла руку Гермиона. Дождавшись, пока тот обратит на неё внимание, молча указала на дверь, спрашивая разрешение. Слагхорн равнодушно кивнул и снова углубился в изучение полки с книгами, изредка покачиваясь на носках. Гермиона поспешила в уборную. Добравшись, она влетела в кабинку и с грохотом захлопнула дверь, словно спасаясь от чего-то страшного. Будто это то, чем занимается Волдеморт — гоняется за девочками и убивает их в туалетах. Черт, он реально убивает девочек в туалетах. Так. Спокойно! Всё нормально! Гермиона, соберись! Сделав несколько глубоких вдохов и избавившись от всей жидкости, чтобы больше не повторять подобного побега, Гермиона решительно направилась обратно в класс. Они просто сварят зелье. Всё. Варка без обязательств. Совладав с эмоциями, Гермиона вошла в аудиторию — и тут же снова ощутила, как её накрывает волна паники. Раздражённый взгляд холодных синих глаз метнулся на неё, но быстро исчез. Том Риддл без лишних слов продолжил работать — в одиночку, хотя половина этой работы должна была быть её. Поспешив обратно к столу, Гермиона старалась дышать ровно — будто любой неровный вдох мог привлечь внимание хищника. Главное — не паниковать. Главное — просто делать свою работу. Схватив нарезанные корни, она сверилась с цветом зелья. Время добавлять ингредиенты. Один за другим, аккуратно, без лишних движений, она начала опускать их в варево. Гермиона сосредоточилась на помешивании зелья и, наконец, смогла выдохнуть. Кажется, пока её не собираются убивать. По крайней мере, пока не закончится этот урок. Том Риддл был сосредоточен на своей задаче, а она — на своей. Не говоря ни слова, они двигались к завершению первого этапа. Работали слаженно, но… что-то было не так. Гермиона чувствовала напряжение — и его едва заметное, но вполне явное пренебрежение. Это раздражало. Сняв зелье с огня, оставив его остужаться, они поставили новый котел и поменялись ролями. Гермиона взяла записи, разделочный нож и, сверяясь с заметками, начала нарезать ингредиенты так, как советовал Снейп. Работа поглотила её целиком — на время она даже забыла, с кем находится за одним столом. Взяв поганку, она аккуратно отрезала шляпку и приготовилась нарезать ее не как положено — поперёк, а как было эффективнее — по спирали. Осторожный надрез, лёгкое движение… Ледяная хватка сжала её запястье. — Да что ты творишь, Салазар тебя дери?! Кто тебя учил так резать?! Ты же портишь все ингредиенты! — прошипел Том Риддл, его синие глаза вспыхнули ледяным огнём. Гермиона замерла, встретившись с пронзающим взглядом. Он смотрел на неё так, будто готов был убить за одну только поганку. Но через секунду в ней проснулась её извечная уверенность в собственной правоте. И даже инстинкт самосохранения поспешно ретировался. — Если ты не понимаешь, что я делаю, это не значит, что я ошибаюсь! — прошипела Гермиона, словно разъярённая кошка. Том Риддл едва отпрянул от ее напора. Глаза оставались такими же жесткими, но голос стал холодным и почти равнодушным: — Как и не значит, что правильно. Иди за новыми поганками. Эту ты испортила. Я не позволю тебе загубить моё зелье. — Оно не твоё! Оно наше! — О, так ты ещё и коммунистка. Ну что ж, красный флаг тебе в руки — и марш в кладовую, — Том Риддл кивнул в сторону двери, словно отдал приказ. А затем, даже не удостоив её взгляда, просто испарил шляпку гриба, которую она начала резать. Гермиона почувствовала, как в ней закипает ярость — густая, тяжелая, похожая на варево в котлах. Шум кипящих зелий заглушил ее негромкий рык. Она направилась к полной корзине с грибами, выудила один и вернулась на своё место. Лезвие ножа уже коснулось шляпки, когда она ощутила взгляд. Том Риддл решил лично удостовериться, что она сделает так, как хочет он. Именно поэтому, глядя ему прямо в глаза, Гермиона подняла нож, словно собираясь следовать инструкции… и демонстративно начала резать по спирали. Воздух между ними будто сгустился. Она знала — разозлила его, и разозлила сильно. Но почему-то страха не было. Только холодное удовлетворение. Методично проворачивая шляпку, она наблюдала, как ярость медленно проступает в уголках его глаз, натягивает скулы, сжимает пальцы. Но в следующую секунду он, похоже, осознал это и заставил себя взять эмоции под контроль. — Ты издеваешься? — голос Риддла был ровным, но в этой обманчивой монотонности пряталась ярость. — Иди за новой порцией. — Это была последняя поганка, — совершенно невинным тоном соврала Гермиона. Риддл медленно сжал кулаки. Желваки заходили ходуном, но он вновь взял себя в руки. — Если из-за тебя мы получим незачёт… — Том Риддл смерил её взглядом. — Я лично отправлю тебя туда, где тебе и место. Соединив два получившихся зелья и проварив их вместе, они наконец закончили, буквально за несколько минут до звонка. Том Риддл внимательно разглядывал зелье, которое и по цвету, и по консистенции сильно отличалось от того, как должно быть. На нее он не смотрел, возможно боясь что не сдержится и убьет. А Гермиона, сложив руки на груди, с самым невозмутимым видом ожидала, когда профессор соизволит оценить их «шедевр». Слагхорн подошёл, держа в руках треснувший горячий чайник. Их зелье временной стабильности должно было на время залатать трещину, а также сохранить тепло в стазисе. Но уже бегло взглянув на результат их работы, усы профессора печально опали. Слагхорн взглянул на Тома — он просто не мог поверить, что его лучший ученик допустил такую ошибку. Стараясь скрыть разочарование за дежурной улыбкой, профессор набрал зелье в половник и плеснул его на чайник. Оно сработало мгновенно. Хотя в норме зелью требовалась хотя бы минута, чтобы стабилизировать предмет, трещина на чайнике начала сразу исчезать прямо у них на глазах. Брови Слагхорна взлетели вверх. Риддл же, нахмурившись, смотрел на предательский чайник, не понимая как такое возможно. Гермиона с трудом скрывала торжествующую улыбку, наблюдая за их лицами, понимая, что это результат именно ее работы. — Мальчик мой, как вы это сделали? — Слагхорн, наконец, оторвался от зачарованного созерцания чайника и повернулся к своему любимчику. Его любимчик же посмотрел на профессора, осознавая вопрос, а затем перевел взгляд на Гермиону. Гермиона почувствовала, как её удовлетворение испаряется. Этот взгляд не сулил ничего хорошего. Он был лишенным эмоций. Мёртвым. Словно заранее объявлял ее приговор. Не стоило щекотать этого дракона. Колокол возвестил о конце урока. Гермиона что-то невнятно пробормотала, торопливо сгребла вещи и стремительно ретировалась — как можно дальше от смертельной угрозы. На Рунах она едва могла сосредоточиться — мысли вновь и вновь возвращались к зельеварению. Полтора часа она отчаянно искала способ наложить Обливиэйт на Тёмного Лорда. Других вариантов просто не было. Она даже не могла убить его сейчас. Хотя, если честно… уже была к этому готова. Она попыталась мыслить логически. Да, возможно, она всего лишь выскочка, которая оказалась права. Это раздражает. Это неприятно. Но за такое ещё никого не убивали. Она ведь до сих пор жива, верно? Решив не паниковать раньше времени, Гермиона решила сосредоточиться на том, чтобы решить загадку с защитными чарами и чудесным прохождением Тома Риддла через них. Пока он не проявит к ней явного интереса, она не собиралась предпринимать активных действий — лишь превентивные меры, не более. Война начнётся только тогда, когда он сделает первый шаг. Последний звонок колокола ознаменовал конец учебного дня, и Гермиона намеревалась провести его, ловя редкие зимние лучи. Укутанная в свою нелепую шубу, она забралась на один из склонов неподалёку от школы и, изредка обновляя согревающее заклинание, наслаждалась шотландскими пейзажами. Солнце медленно опускалось за горизонт, заливая небо нежными розовыми оттенками. Темнота распускала свои щупальца, пытаясь поймать её тень, но она лишь растворялась в них. Когда же небо окончательно превратилось в иссиня-чёрный холст, по нему, словно мазок смелого художника, пролилось северное сияние. Изумрудные полосы медленно растекались, деля ночное небо надвое, непрерывно двигаясь, будто дразнящие призрачные огни. Гермиона замерла, зачарованно глядя вверх, наслаждаясь этим редким зимним чудом. Она так глубоко погрузилась в созерцание, что не заметила, как действие согревающего заклинания закончилось. И хотя её меховая шуба всё ещё сохраняла тепло, ноги начали коченеть. Вздохнув, Гермиона направилась обратно в замок. Поднимаясь по лестнице к своим покоям, почти не чувствуя собственных ног, она всё равно ловила каждый отблеск сияния в оконных стёклах. Но огни становились всё бледнее, постепенно уступая место ночи. Природа Шотландии вновь принесла ей умиротворение, но Гермиона все равно была рада спрятаться в шкуре Альбуса. Остаток дня она провела в его теле: поужинала и сходила на дежурство с невероятной, потрясающей и абсолютно не убийцей Галатеей. Возвращаясь в одиночестве с обхода коридоров, Альбус, как обычно, проходил мимо гостиной Гриффиндора, когда услышал голос, который не должен был здесь звучать. — Мисс Аттенли, не могли бы вы позвать мисс Грейнджер? — раздался мелодичный, приятный голос, эхом отдаваясь в каменных коридорах. Желудок болезненно сжался. Осторожно выглянув из-за поворота, Альбус Дамблдор заметил знакомую фигуру у входа в гостиную Гриффиндора. Том Риддл. Искал её. Староста Гриффиндора, слегка заколдованная настоящим Альбусом, конечно, не могла выдать нужную информацию. Она растерянно бормотала что-то невнятное, беспомощно теребя край наброшенной поверх ночнушки мантии. Том стоял спиной и понять его мысли было нельзя, но любой здравомыслящий человек распознал бы в её однокурснице следы конфундуса. Сердце почти остановилось. Она смотрела, как рушится всё. Вся её история, вся её личность, вся её жизнь. Это конец. Настоящий, неизбежный конец. Том Риддл наконец повернулся. Его лицо было искажено бешенством. Дверь в гостиную уже закрылась, и, решив, что коридор пуст, он дал волю ярости. В пальцах каким-то образом уже оказалась палочка, а во взгляде поселилась болезненная решимость. Резким шагом он направился прочь, растворяясь в тени арок. Он искал её. Он сделал первый шаг в их войне.