Двое в лодке, не считая дракона

— Гермиона, это очень умно! — воскликнул бы Гарри, если бы узнал, что именно она придумала. Но некому было похвалить её за очередную блестящую идею. Гермиона была одна и экстренно эвакуировалась в свои покои. Кровь от прилива адреналина хлынула к голове, которая буквально закипела от его избытка, выдав гениальный триггер для новой защитной вязи. Гермиона долго размышляла, как ограничить доступ Тому Риддлу в свою обитель. От заклинания доверия пришлось отказаться сразу — Хогвартс был пропитан такой древней и уникальной магией, что лучше было не пытаться использовать в нём другие мощные чары. Стены Хогвартса дышали, как живое существо; каждое помещение было связано с другим, и Гермиона была уверена, что стена в классе зельеварения — это продолжение стены одного из коридоров на четвёртом этаже. Нарушать эти магические связи, скрывая одну комнату, Гермиона не решилась. Другим способом защитить свои покои от вторжения всяких полетов смерти была защитная вязь. Схема работы была простой: необходимо вплести условие для определения нежелательных лиц и добавить соответствующее пренеприятнейшее заклинание, которое это нежелательное лицо должно было если не ликвидировать, то хотя бы дезактивировать на какое-то время. Но какой бы простой схема ни казалась, всегда возникали усложняющие её нюансы. Одной из главных проблем было задать условие для определения этого злосчастного поданного короля. Чем проще и однозначнее условие, тем легче защите будет найти нарушителя. И если множество характеристик одного неодушевлённого предмета можно было просто добавить в вязь, потому что они статичны, то вот описать критерии человека — пол, возраст, цвет кожи, волос, глаз, а учитывая о ком идёт речь, то даже имя — куда сложнее, ведь у человека всё это изменчиво. Возраст постоянно меняется, кожа может загореть, а волосы легко перекрасить. В результате защита быстро приходит в негодность. Ещё один очевидный недостаток использования множества характеристик для описания Тома Риддла — во время проверки каждого критерия вязь будет уязвима для взлома. Поэтому, несмотря на и без того огромный объём задач, Гермиона тратила своё и так ограниченное время из насыщенного графика на поиск оптимального решения. Самый очевидный и действенный способ закрыть доступ именно для него — это использовать его кровь или другие образцы ДНК, которые магия воспринимает однозначно и неизменно. Гермиона намеренно игнорировала, что семенная жидкость тоже входит в этот список образцов. В любом случае, добыть хоть что-то из этого казалось невозможным. Не привлечь к себе внимание в попытках заполучить кусок Тома Риддла было совершенно точно нереально. Усыпить его, как Крэбба и Гойла пирожными с начинкой из Сонного зелья, явно не получится, даже если добавить его в любимые маленьким пожирателем душ бисквиты королевы Виктории. Гермиона не собиралась снова играть в русскую рулетку, как на втором курсе, и пытаться выловить его волос из слива душевой среди волос как минимум пяти других человек, или и вовсе на кухне среди ложек целого курса искать облизанную им. Гермиона всегда была настороже и искала любую возможность разжиться частичкой будущего Темного Лорда, пока что правда без осколка души, но Том Риддл казался идеальным во всем. Проходя мимо его парты после занятий, Гермиона ни разу не увидела ни одной отпавшей щетинки с его пера, ни кляксы от чернил, ни даже самой маленькой реснички. На соседнем месте тоже царил идеальный порядок, что говорило об одном: Том Риддл всегда использовал очищающее заклинание перед уходом. Если бы её друзья, особенно Рон, обладали такой же привычкой, поиски крестражей не были бы для неё таким мучением. Но каждый раз, когда это делал Том Риддл, Гермиона ненавидела его за чистоплотность. Поэтому ей нужно было найти другой осязаемый предмет, который смог бы идентифицировать его для защитного поля. Всё это время она ставила разные простые условия, начиная с запрета на вход для всего мужского пола, что автоматически лишило доступа к ней единственных соратников в этом времени. Потом она собиралась добавить условие по возрасту, но быстро поняла, что это не сработает с Томом Риддлом. Чёртовы крестражи. Вязь учитывала возраст души. Один осколок Тома Риддла вот-вот перешагнёт восемнадцатилетний рубеж, двум другим — по шестнадцать лет, плюс ещё шесть месяцев в утробе, когда душа уже сформировалась. В итоге — пятьдесят один с половиной год. Главное, ребята, сердцем не стареть. Если бы она поставила условие, что мужчина старше пятидесяти одного года не может войти, то даже Дамблдор не смог бы попасть в собственные покои. А если бы она ограничила вход для мужчин младше пятидесяти двух лет, Гораций не смог бы принести ей мази. Двойное условие, охватывающее возраст от пятидесяти одного до пятидесяти двух лет, могло привести к противоречию. Поэтому от этой идеи пришлось отказаться. Однако, убегая в панике из библиотеки, Гермиона осознала, какой предмет может сработать. Ей даже не придётся добывать его — вся нужная информация уже хранилась в её голове. Значок префекта! Простое, но гениальное решение. Единственные владельцы этого значка — девочка из Когтеврана, которая почти не обращалась за помощью к декану другого факультета, и хлопающее невинными глазами чудовище из Слизерина, которое никогда бы не заползло в покои заместителя директора без злого умысла. Конечно, если он вдруг снимет значок, то сможет попасть внутрь, но Гермиона снова собиралась сыграть на его высокомерии. Том Риддл так гордился своим значком префекта, что даже в выходные, когда не требовались ни форма, ни знаки отличия, значок всё равно сиял на его лацкане. Гермиона бы не удивилась, если бы даже ложась спать, он прикреплял свой знак власти и отличия на воротник ночной рубашки. Очевидно, что Том Риддл очень гордился предоставленной ему честью быть правой рукой преподавательского состава. Гермиона старалась игнорировать, что прекрасно его понимает, ведь когда ей вручили значок префекта, она гордилась этим больше, чем той сумбурной выдачей ордена Мерлина просто за то, что она выжила. Быть старостой и префектом — две совершенно разные вещи. У префекта больше ответственности, но ты уже не просто школьник, утешающий первокурсников, боящихся распределения. Ты — часть руководства школы, обладающая привилегиями, которые значимы даже за её пределами. В маленьком магическом сообществе подобное назначение никогда не остаётся незамеченным, и считалось очень престижным при трудоустройстве. В первые сутки после получения значка в письме Гермиона почти не выпускала его из рук, любуясь заслуженным трофеем, который был одинаков у девочек и мальчиков. Именно глубокие знания о структуре значка позволят без труда настроить защиту на него. Чем лучше магия «поймёт», как выглядит значок, сколько он весит, из каких металлов сделан и какое значение символизирует, тем легче ей будет его идентифицировать. Пара рун для закрепления и несколько мощных сглазов в качестве защиты — и Гермиона, наконец, может расслабиться и на время забыть о черноволосой кудрявой угрозе. Окрылённая своим маленьким прорывом, Гермиона влетела в комнату и поняла, что она не единственная птица, залетевшая внутрь. На спинке стула, за отсутствием своего любимого насеста, сидел Фоукс с письмом, прикрепленным к лапке. Даже громкое появление Гермионы не отвлекло его от снисходительного разглядывания своего огненного собрата. Норберт вовсю резвился в своей люльке, проверяя её жаропрочность тонкими струйками огня, которые с каждым днём становились всё сильнее и увереннее. Гермиона подбежала к Фоуксу, на ходу призывая чарами угощение, специально заготовленное для него. Несколько засушенных жучков уже были готовы отправиться на жертвоприношение. Обменяв их на письмо от Альбуса, Гермиона погладила феникса по холке, пока тот наслаждался угощением. Пока Гермиона разворачивала конверт, Фоукс, выполнивший поручение и получивший награду, исчез в огненном всполохе. Пробежав глазами по письму, Гермиона прикусила щёку. Она и не надеялась на другой исход, но всё же в ней теплилась слабая надежда на рождественское чудо. Альбус сообщил, что на зимние каникулы его не будет ни в школе, ни в Англии. Хотя он предложил ей альтернативу — визит к Аберфорту, который, по его словам, был бы безумно рад ее видеть, в чем Гермиона безумно сильно сомневалась. Она поняла, что проведёт праздники одна. Аберфорт явно потратил немало времени, чтобы принять её шальное появление. И до сих пор было неясно, что пугало его больше: девчонка из далёкого будущего или тот факт, что эта девчонка является его близким другом, которых у него отродясь не было. Когда Гермиона как-то раз зашла к нему в Хогсмид на их традиционный чай, она заметила, что Аберфорт чувствует себя крайне некомфортно. Только Альбус мог с восхищением принять человека, который знал его тёмные тайны. Аберфорт же до сих пор не знал, как себя вести, и при каждом удобном случае старался удрать от ее общества. Единственным существом, с которым Гермиона будет в этом году зажигать звезду на ёлке, оказался Норберт. И скорее всего, они эту звезду просто сожгут. Будто почувствовав, что Гермиона думает о нём, Норберт громко заскрипел своим ломающимся голосом, привлекая её внимание. Сверившись с часами и поняв, что до ужина остаётся совсем немного, Гермиона ускорилась. Заранее принесённые с кухни куски трески, сохранённые под чарами стазиса, ждали своего часа в специальном шкафу. Гермиона сняла защиту с кроватки Норберта, поцеловала его в носик и начала кормить. Её голос поднялся и принял тот же ласковый тон, каким она обычно разговаривала с Живоглотом. — Ты с каждым днём становишься всё больше, Берти, знаешь? — Норберт явно это знал, и с удовольствием проглотил огромный кусок рыбы целиком с костями. — Я же только позавчера принесла еды на целую неделю, а она уже заканчивается! Потому что один маленький огнедышащий дракончик очень хочет вырасти и спалить тут всё к чертям, да, малыш? Малыш явно хотел ответить «да», но вместо этого проглотил ещё один кусок рыбы, не отводя взгляда от Гермионы. И хотя его глаза принадлежали хищнику, а в будущем — суровому и жестокому зверю, сейчас в них светился детский восторг и тепло, которое не обжигало. В отличие от огня, который коснулся руки Гермионы, пока она любовалась своим опасным фамильяром и пропустила момент, когда нужно было дать ему новую порцию рыбы. Гермиона по привычке зашипела, отдёрнув руку, и строго посмотрела на Норберта. Тот, явно озорно поглядывая на неё, был готов повторить свой огненный фокус, если в его пасть немедленно не отправится новый кусок рыбы. И Гермиона поспешила продолжить кормежку. Закончив кормить, Гермиона по привычке прижала Норберта к груди, ожидая, когда он начнёт дремать. Его длинная шея легла на любимый желобок между её грудей, и дракон постепенно заснул. Уложив Норберта в кроватку, Гермиона поспешила в душ. Нужно было смыть свой запах и потом воспользоваться средствами гигиены Альбуса. Она очень серьёзно подошла к роли заместителя директора. Но свою серьезность она не смогла сдержать, когда прыснула от смеха, узнав, что великий и могучий волшебник использует в своем обиходе мыло с ароматом малинового мороженого. Закончив подражать запаху профессора, Гермиона высушилась и надела мужской цирковой юнитард — единственную одежду, которую удалось найти в этом времени и которая скрывала бы любые неприличные для её взгляда части тела. Истинное предназначение наряда забавляло её, ведь всё это действительно походило на цирк. Выйдя из ванной, она накинула на себя огромный халат, который Альбус с нежностью в голосе называл мантией, и взяла очередную склянку с зельем. Хотя Альбус был гораздо терпимее на вкус, чем, скажем, Беллатриса Лестрейндж, пить это зелье всё равно было неприятно. Но вспомнив вкус противоядия, которое нужно будет выпить после перевоплощения, Гермиона вздрогнула и начала отмерять нужную дозу. Было пять минут седьмого, патрулирование начиналось в девять и длилось до половины одиннадцатого. Ей нужна была доза на четыре с половиной часа. На всякий случай, Гермиона добавила к расчётам ещё полчаса на непредвиденные ситуации и, выпив оборотное зелье на пять часов, приготовилась к превращению. Понаблюдав, как пол медленно отдаляется, а кожа на руках становится морщинистой, Гермиона взглянула в зеркало. Оттуда на неё смотрел Альбус Дамблдор в своей пурпурной мантии с яркой вышивкой. Приняв его позу, она оценила свою схожесть, но не могла не заметить, как за фасадом взрослого мужчины всё ещё проглядывала маленькая школьница, взявшая на себя слишком тяжёлую ношу. На этот раз шкуру своего профессора. Схватив баночку с гигантскими чёрными шайбами, неприятно пахнущими рыбной скорлупой, Гермиона запихнула их в горло и с трудом проглотила. Теперь в течение шести часов любая еда и жидкости, попадающие в её организм, будут впитываться в эту губку, пока позже она не отправит её к василиску. Физически готовая, но морально совсем не уверенная, Гермиона направилась на ужин. Альбус Дамблдор уверенно прошёл мимо столов Рейвенкло и Гриффиндора, собирая улыбки учеников своего факультета. Достигнув преподавательского стола, он сел на своё привычное место по левую руку от директора. Неожиданно рядом с ним устроился профессор Бири, чья рука была обмотана бинтом — видимо, последствия очередной стычки с тентакулой. Хотя места для преподавателей не были формально закреплены, каждый привык к своим привычным соседям. Обычно никто не возражал против неожиданных пересадок, но сегодня Альбус не обрадовался визиту профессора травологии. Он уже привык к спокойным и молчаливым ужинам с профессором Меррисот. — Профессор Дамблдор, как здорово, что мы встретились! — Ох, Мерлин, он ещё и говорит... Собравшись с духом, Альбус натянул на лицо лёгкую улыбку. — Действительно удивительно, что мы оба решили поужинать, — мягко ответил Альбус, зацензурив все бранные слова в его голове. — Ох, вы такой весельчак, Альбус! — слишком эмоционально воскликнул профессор Бири, смеясь, как будто услышал феноменальную шутку. Либо он дурак, либо ему что-то нужно. Пока что Альбус не мог решить. Альбус тактично позволил профессору выплеснуть эмоции и начал накладывать себе тушёные овощи прямо на стейк. Печально глядя на получившуюся кашу, которую почувствует только рот, но не желудок, он приступил к нарезке мяса. Профессор Бири повторял его действия. — Знаете, профессор Дамблдор, о чём я недавно подумал? — Альбус не знал, но для себя решил, что этот человек дурак, которому что-то нужно. — Мне будет очень интересно послушать, профессор Бири, — сказал Альбус и начал жевать кусок мяса. — Недавно я пришёл к выводу, что нет ничего более вдохновляющего, чем музыка. Она — удивительное изобретение, способное тронуть не только человеческие сердца, но даже тонкие нити души растений. Знали ли вы, что для выращивания мальвы лучше всего подходит классическая музыка, а смаковница, к удивлению, предпочитает свинговый джаз? — Профессор Бири на несколько мгновений задумался, словно пытаясь осознать логику смаковницы. Не найдя её, он снова обратился к Альбусу. — Да, я слышал, что определённые звуковые частоты могут положительно влиять на рост растений. Но не знал, что у каждого из них есть свой любимый жанр. — Ох, они очень скрупулёзны и требовательны в этом вопросе. У каждого растения свой любимый ритм и громкость. И упаси Мерлин, если они услышат музыку других растений — там недалеко и до растительной смуты. — Очень интересная информация, профессор Бири, — Отреагировал Альбус на эту поразительно важную информацию, без которой определенно не смог бы жить дальше, и продолжил ковыряться в своей тарелке. Профессор Бири, осознав, что теряет внимание заместителя директора, перешёл в наступление. — Как вы поняли, музыка — это важная форма искусства, способная тронуть даже самых неискушённых зрителей. Как вы знаете, в прошлом году наш спектакль провалился, — поджав губы, профессор Бири заискивающее посмотрел на Альбуса. Альбусу Дамблдору очень хотелось исправить его ошибку в слове «наш» на «мой». — Однако мы не можем останавливаться на полпути. Сердца студентов всегда открыты и ищут свою музу. Театрально махнув рукой, очерчивая столы с учениками, он будто открывал перед Альбусом картину, подтверждающую его слова. Но, насколько Альбус мог судить, студенты искали лишь кусок сладкого пирога. — К чему вы ведёте, Герберт? — спросил Альбус, повернувшись к назойливому профессору и сделав глоток сока. Профессор Бири сглотнул и выпалил: — Я хочу поставить мюзикл. Альбус Дамблдор на глазах всей школы поперхнулся и сок, не успев попасть в горло, хлынул на взволнованного профессора травологии. Оглушительная тишина наполнила зал, пока Альбус вытирал губы рукой от брызг. Повернув голову вперёд и убедившись, что внимание каждого ученика приковано к нему, Альбус продолжил оглядываться. Когда его отчаянный взгляд наткнулся на ошарашенный директора, он пытался мысленно передать ему просьбу спасти его от этого позора. Без всякой легилименции директор Диппет понял, в каком положении оказался Альбус. И засмеялся — громко и выразительно, словно наложил на себя невербальный сонорус. Трудно было поверить, что столь пожилой человек мог смеяться так громко и заразительно. В растерянности Альбус поддержал смех директора, хотя ситуация больше располагала к слезам. Весь зал залился хохотом, кроме одного человека — Тома Риддла, который даже не попытался улыбнуться. Когда зал успокоился и ученики вернулись к трапезе, Альбус повернулся к профессору Бири, который уже успел вытереться от фонтана красноречия заместителя. Теперь профессор травологии сидел с обиженным видом, явно до глубины своих нитей души оскорбленный подобной реакцией. Надо было как-то исправлять ситуацию. — Профессор, прошу прощения за этот инцидент... — начал Альбус, но Бири его перебил. — Нет-нет, всё ясно. Вы просто черствы к высоким материям. Ваша душа сухая, как страницы учебников. Мне и не стоило пытаться объяснять вам всю важность моей идеи... — Профессор Бири... — начал было Альбус, но его снова перебили. — Не каждый способен разглядеть красоту музыки. Видимо, вы из тех, кто ценит лишь материальные вещи... — Герберт! — рявкнул Альбус, привлекая несколько взглядов студентов. Когда внимание снова ослабло, Альбус серьёзно посмотрел на профессора. Как бы ему ни была неприятна эта идея, ссориться с Бири он не мог. Поэтому придется выкручиваться, но пока что непонятно как предотвратить эту очередную катастрофу. Надо было потянуть время. — Идея неплохая, если её правильно реализовать. У вас есть готовый материал? Профессор Бири покачал головой, его глаза распахнулись от удивления. Он явно не ожидал, что так легко сможет продвинуть свою идею. Скорее всего, он даже и забыл о ранее полученным тыквенном соке прямиком изо рта заместителя директора. — Тогда займитесь этим. Придумайте материал, историю, напишите музыку. Потом покажете мне результат, и мы примем решение, — серьёзно сказал Альбус, глядя на Бири, который едва сдерживал эмоции. Он дал ему слишком много надежды и решил его немного осадить. — И никаких студентов, пока я не одобрю работу. Договорились? Профессор Бири начал кивать, словно болванчик. — Конечно-конечно! Я прямо сейчас займусь этим! — воскликнул профессор Бири, пытаясь подняться из-за стола. Получалось у него с трудом — настолько он был переполнен радостью, что тело будто забыло, как двигаться. — Я вас не подведу, Альбус! Всё будет в лучшем виде! Наконец выбравшись из-за стола, профессор травологии, что-то бормоча себе под нос о своём новом проекте, направился к выходу, пока Альбус Дамблдор устало вздохнул. Оставалось только надеяться, что в будущем найдётся способ не мучить всю школу чужими музыкальными экспериментами. Решив, что привлёк к себе достаточно внимания, Альбус отложил приборы и поднялся, собираясь вернуться в свои покои. До отбоя оставалось достаточно времени, чтобы заняться укреплением защиты своего убежища. На выходе из дверей его нагнал профессор Слагхорн. Альбус бы постарался избежать внимания любого другого, повторяя своё поведение, когда целый год избегал одного несчастного ученика с молнией на лбу. Но Гораций был единственным знакомым лицом в школе, его характер и поведение оставались неизменными — за 50 лет он почти не изменился, возможно лишь набрал соразмерно годам футов. — Гораций, — первым заговорил Альбус. — Ох, Альбус, я к тебе с важным вопросом. Ты остаёшься на каникулы в школе? — Слагхорн немного запыхался, явно стараясь не отставать от высокого волшебника. В руках он сжимал измятый свиток и самый обычный магловский карандаш. — Да, может, пару раз заскочу в Хогсмид, — честно ответил Альбус. — Превосходно! Директор поручил мне составить расписание дежурств на каникулах, вот свожу концы с концами, сам понимаешь, — Слагхорн развел руками, как бы объясняя свое вздрюченное состояние. Альбус кивнул. Они медленно пошли вперёд, пока Гораций чиркал что-то на пергаменте. — Твои-то уже собрали чемоданы? — Думаю, мы это выясним завтра на перроне, — лукаво улыбнулся Альбус. — Верно! Я сам с этим расписанием на ногах, совсем не до них, — пожаловался Слагхорн. — Если что-то забудут, значит, это было не так уж и важно, — Альбус Дамблдор принял мудрый вид, который Гораций Слагхорн с готовностью принял за чистую монету. — Верно говоришь. Ладно, побегу, надо выяснить, что с дежурствами у старост и префектов. И к профессору Бири заскочу, что-то никак не пересекаемся. — Не рассчитывай на него, Гораций. Уверен, у него на каникулах уже есть своё задание. Слагхорн недовольно поджал губы, посмотрев на свой пергамент. — Плохо, очень плохо. Ну, что-нибудь придумаем! Хорошего вечера, Альбус! — С этими словами Слагхорн махнул пергаментом и поспешил к лестнице. Вернувшись в свои покои, Альбус снял все наложенные защиты, чтобы установить новые условия с нуля. Лучше одно точное заклинание, чем множество неэффективных. Установив границы комнаты, Альбус создал своеобразный купол. Внешний слой — лёгкий невидимый барьер, который заставит каждого задуматься на пару секунд, прежде чем постучаться. Этот барьер давал вязи время на проверку личности визитера. Сфокусировавшись на значке префекта, Альбус добавил его в условия для идентификации. Теперь оставалось выбрать заклинание на случай, если визитер не пройдёт проверку. Сектумсемпра почти сорвалась с языка, но Альбус понимал, что убивать школьника, да ещё и с помощью защитных чар его профессора, было бы не лучшим решением. Даже победа над Гриндевальдом не оправдала бы такой мучительной смерти. В конце концов, префектов в школе было несколько, и лучше выбрать что-то условно безопасное, но достаточно сильное, чтобы остановить нарушителя. Следующее что пришло в голову, что отлично подходит профессору трансфигурации — превращение в животное. Это безопасно, необратимо самим субъектом и даст возможность легко поймать нарушителя. Но превращение в хорька совсем не подходило для Тома Риддла. Нужно было выбрать что-то медлительное и ленивое, чтобы его было легко схватить. В голове Альбуса мелькнула идея, и он сразу начал плести сложное заклинание трансфигурации живых объектов. Недостаток опыта и отсутствие ЖАБА здесь был не помехой для того, кто целый год учился у Барти Крауча-младшего. Завершив заклинание, Альбус достал монетку и сделал её частью защитного барьера. Если Том Риддл попробует проникнуть, монета нагреется, предупреждая о взломе. До комендантского часа оставалось полчаса, и Альбус решил провести это время с Норбертом. Не смотря на то, что это была Гермиона в чужом теле, дракон все равно чувствовал истинную сущность. Поэтому без проблем он вылез из своей кроватки, после того как Альбус снял заклинание. Рухнув всей своей огромной массой на диван, Альбус наколдовал живую птичку, которой начал дразнить Норберта. Постоянно перемещая ее, лишь изредка давая поймать, Альбус с лёгкой улыбкой наблюдал, как Норберт с ещё плохо работающими крыльями прыгает по всему полу и другим поверхностям в надежде поймать свою добычу. Может не так сильно он и отличается от Живоглота? Во время дежурства с профессором Меррисот, пройдя чуть больше полутора часов по коридорам замка в полной тишине, Альбус посвятил свои мысли планам по расширению доступа к книгам. Зимние каникулы представляли отличную возможность наладить контакт с коллегами. Альбус всё больше привыкал к новому телу и уже не чувствовал прежней растерянности. Вернувшись в покои, Альбус составил список дел для себя и Гермионы, записывая и все мысли, посетившие его за день. Кто знает, может, в будущем среди них найдётся ключ к разгадке, ведь пока что исследования кольца заходили в тупик. До окончания действия зелья оставалось минут двадцать, когда Альбус почувствовал тепло в кармане. Не может быть! Монета, сделанная всего пару часов назад, нагревалась всё сильнее с каждой секундой. Схватив палочку, Альбус заклинанием левитации набросил плед на люльку Норберта, на всякий случай скрывая дракона от чужих глаз. Встав у двери, Альбус стал готовить себя к встрече. Он не ожидал, что Том Риддл так быстро попадётся в ловушку, и не знал, что делать дальше. Атаковать? Поместить в банку? Сделать вид, что здесь ни при чём? Для начала нужно было открыть дверь и убедиться, что защита сработала как надо. По шее стекали ручейки пота — тело пожилого мужчины слишком остро реагировало на стресс. Руки дрожали, словно он был не великим волшебником, а слабым стариком. В момент страх уступил место решимости. Долгие годы в стенах Гриффиндора дали о себе знать. Альбус уверенно схватился за ручку и распахнул дверь. Перед ним медленно ползла маленькая улитка, оставляя липкий след на полу рядом с пергаментом и значком префекта. Палочка взметнулась прямо на это опаснейшее существо. Уже приготовившись произнести изобличительную тираду, Альбус краем глаза заметил знакомый листок. Присев, продолжая держать на мушке несчастную улитку, Альбус увидел план дежурства на каникулы. — Гораций? Немедленно сняв заклинание, Альбус помог профессору Слагхорну подняться. Его взгляд был полон шока и дезориентации. Потратив несколько секунд на снятие защитных чар, Альбус подхватил с пола вещи и помог Горацию добраться до кресла. — Сейчас, Гораций, сейчас мы приведем тебя в порядок. Усадив пострадавшего Слагхорна в кресло, Альбус незаметно отодвинул кроватку с драконом в тень. Приманив чайный набор, он принялся заваривать чай. — Альбус, что это было? — Гораций наконец-то заговорил, его голос дрожал от страха. — Я... кхм… пробую новые схемы защиты… кхм… экспериментирую, вот, — Альбус постарался скрыть все свои эмоции, придав своему лицу наиболее беспечный вид. — Ну и как тебе ощущения? — Чего? — Гораций смотрел на Альбуса как на сумасшедшего, и у него определенно начал дёргаться глаз. — Ну как тебе ощущения? Знаешь, не каждому доводится хоть раз в жизни побывать … улиткой, — Альбус левитировал готовый чай Горацию, который на автомате схватил его. Но все равно профессор зельеварения продолжал в полном шоке смотреть на Альбуса. — Очень… интересный опыт, знаешь ли. — Да, думаю, каждому стоит это попробовать. Новый опыт всегда открывает перед нами новые пути, — уверенно сказал Альбус. — Опыт слизня? — Гораций в шоке перевел взгляд на огонь. По всей видимости, этот опыт ему пришелся не по душе. Альбус едва сдерживал улыбку, надеясь, что теперь Гораций наконец захочет переименовать свой клуб. Ирония вышла не специально, но получилась удачной. В любом случае, ему придётся пересмотреть защитные чары, прежде чем снова их применять. Обратив внимание на значок префекта, брошенный на стол, Альбус спросил: — Гораций, а ты когда префектом заделался? — А? — Гораций оторвал взгляд от огня и посмотрел на значок. — А, это. Префект из Рейвенкло попросила переназначить кого-то на её место главного в поезде. Она будет возвращаться в школу через камин. Гораций несколько секунд буравил взглядом стол, пока не вспомнил самое важное. — Я насчёт этого и пришел, на самом деле. В замке не остаётся ни одного старосты, только префект мальчиков. И многие преподаватели покидают замок. В школе остаётся лишь… — Гораций взял пергамент и сверился с ним — 18 учеников. Поэтому я сформировал две пары для дежурств. Гораций развернул свиток, показав Альбусу неаккуратные схемы. Среди них выделялись только две пары имён. — Галатея вместе с профессором Кеттлберном возьмут на себя верхние этажи, а ты с Томом Риддлом нижние. Альбус сглотнул. Вот дерьмо. — С Томом Риддлом? — Да-да, я бы, конечно, поставил тебя с профессором Меррисот, знаю, как вы вдвоём любите дежурить, но она нужна, чтобы следить за Сильванусом. Выбора не осталось. Альбус откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. К такому близкому контакту он не был готов. Почувствовав странное бурление внутри, он резко открыл глаза и посмотрел на часы — действие оборотного зелья вот-вот закончится. — Что ж, я тебя понял Гораций, мы договорились, я отпатрулирую в лучшем виде, не переживай, — До этого сидевший Гораций в кресле всполошился от такой активности Альбуса, — Но сейчас уже отбой, всем пора спать, в том числе нам с тобой. Схватив со стола злосчастный значок префекта, Альбус резким рывком поднял Горация с кресла и всучил ему его сокровище. Нежно, но настойчиво подталкивая к двери, Альбус старался отвлечь ошалелого Слагхорна от своей неуклюжей попытки выставить его. — Выпей стаканчик медовухи, подумай как много сегодня ты узнал об этом мире. Ты же увидел его с совершенно новой точки зрения! Неоценимый опыт, да! Ну все, доброй ночи! И захлопнув дверь прямо перед носом Горация, Альбус резко начал уменьшаться в размерах. Гермиона прильнула головой к двери и устало выдохнула. Это все было слишком для нее. Приняв душ и выпив противоядие, Гермиона взяла в охапку Норберта и легла в кровать. Нежно поглаживая его чешуйки, пока он спокойно лежал на её груди, она думала: полтора часа каждый вечер в течение двух недель ей предстоит проводить с невероятно проницательным человеком и превосходным легиллиментом в образе Альбуса Дамблдора. Она просто в полной жопе.