Грани Иллюзий

      Придя в себя, Уэнсдей не сразу открыла глаза. Несколько мгновений, а быть может, целую вечность, она лежала неподвижно, находясь где-то на грани между реальностью и сном. Мерцающая темнота обволакивала её, словно бархатный плащ, пропитанный запахом старины и тайны.       Последние воспоминания всплывали в сознании, как обрывки старой киноплёнки: всполохи света, приглушённые голоса вдалеке, сильные руки Тайлера, удерживающие её, и тёмное, вязкое ощущение потери контроля. Сейчас она ожидала увидеть что угодно: камеру тюрьмы с холодными металлическими прутьями; Элли, с приставленным к её горлу ножом и искажённом злорадной ухмылкой лицом; Герберта Уолдорфа собственной персоной, склонившегося над ней с удовлетворённой усмешкой победителя.       Она чувствовала лёгкое, едва заметное покачивание и шум дороги, словно её куда-то везли. Поза была не слишком удобной, а вибрация передавалась через жёсткое сиденье, но боли в ноге почти не ощущалось. Видимо, кто-то милосердный вколол ей обезболивающее или яд с отсрочкой, что было бы куда занимательнее. В воздухе витал знакомый коктейль ароматов: старая кожа, сухие травы, будто сорванные с могильного венка, и лёгкий шлейф терпкого парфюма.       Уэнсдей медлила, не желая открывать глаза и возвращаться в реальность.       Однако та смогла её удивить и, как ни странно, отнюдь не в ужасном смысле.       Первым, что она увидела, было обеспокоенное лицо Тайлера.       Её голова лежала у него на коленях, а взгляд был таким пристальным, словно она исчезнет, если он отведёт глаза хоть на мгновение.       — Грозовая тучка, ты очнулась! — раздался мелодичный голос Мортиши.       Уэнсдей приподнялась, но тут же почувствовала головокружение. Тайлер успел её подхватить, не дав упасть обратно. Взглянула на свою рану — та была аккуратно перевязана, а бинты пропитаны тёмными травяными отварами.       — Ты слишком драматична, мама. Я просто потеряла сознание, а не воскресла из мёртвых, — пробормотала Уэнсдей, оглядываясь. Она желала убедиться, что зрение не обманывает её, и внутренне готовилась к подвоху. Но нет — это действительно был катафалк Аддамсов.       Отец сидел за рулём, Пагсли рядом с ним, Мортиша напротив Уэнсдей, а Тайлер рядом. Он больше не был обнажён, одетый в один из свитеров, что Уэнсдей дала ему в квартире Фестера. Интересно, откуда тот здесь взялся?       — Впрочем, если бы я воскресла, это было бы неплохим поворотом. Но быть заколотой ножом второй раз за неделю — перебор, даже для меня, — добавила она и покачнулась от накатившей слабости.       Мортиша вытащила из подлокотника стакан с бордовой жидкостью, похожей на вино или гранатовый сок. — Выпей, тучка. Это кроветворное зелье. Ты потеряла много крови, и оно должно помочь.       Уэнсдей кивнула и сделала глоток. Вкус резал язык, как ржавый кинжал, отдавая железом и пряностями, но почти сразу в груди разлилось слабое тепло, а в голове прояснилось.       — Как вы нас нашли? — без лишних сантиментов спросила Уэнсдей.       — Вещь видел, куда вы ушли, дорогая. К счастью, он отлично ориентируется в тоннелях Фестера.       Уэнсдей перевела взгляд на Вещь, который устроился рядом с Мортишей. Он сделал выразительный жест, будто говорящий: «Это было не так уж сложно».       — Спасибо, — тихо сказала она.       — К слову, тебе не следует разбрасываться такими ценными вещами, — с этими словами Мортиша протянула ей до боли знакомый рюкзак, который Уэнсдей считала навсегда утерянным.       — О, Боже, спасибо! — воскликнула Уэнсдей и прижала к себе рюкзак, будто это был её спасательный круг. Подалась вперёд в сторону Вещи. — Я бы обняла тебя, если бы могла. Один раз. В виде исключения, — с полуулыбкой произнесла она. Тот, явно польщённый, театрально поклонился, гордо сложив пальцы.       — Как ты? — осторожно и заботливо спросил Тайлер, всё ещё поддерживая Уэнсдей за локоть.       — Как будто я участвовала в жертвоприношении… в роли жертвы. Снова, — буркнула Уэнсдей. — В остальном — терпимо.       Тайлер хмыкнул, но в его взгляде мелькнули тревога, напряжение и тень вины — отсылка к ночи Кровавой Луны явно не прошла незамеченной.       Мортиша наблюдала за их взаимодействием и выглядела слишком довольной.       — Что? — подозрительно спросила Уэнсдей, тут же пожалев о своём любопытстве.       — Просто приятно видеть, что ты и твой Хайд сблизились.       — Он не мой, — тут же огрызнулась Уэнсдей. Первый шок прошёл, уступив место неловкости.       — Ах, но он буквально не сводил с тебя глаз, а до этого пронёс на руках несколько километров, — Мортиша сделала паузу, достойную театральной сцены. — Это так романтично!       — Мама, пожалуйста… — процедила Уэнсдей, мечтая провалиться сквозь пол катафалка и ощущая, как щёки предательски теплеют.       — Ну что ты, моя радость, — Мортиша улыбнулась своей фирменной, чуть жутковатой улыбкой, — я искренне рада за вас. Со стороны вы выглядите весьма… очаровательно.       — Куда мы едем? — желая сменить тему, Уэнсдей задала вопрос, который следовало бы спросить одним из первых.       — Когда мы только поженились, а твой отец ещё не унаследовал Поместье Аддамсов, у нас было секретное место, где мы прятались от всего мира и многочисленных родственников. Мы едем туда, тучка, — протянула Мортиша с ноткой ностальгии. Уэнсдей в очередной раз подумала, что у её родителей куда больше секретов, чем она могла себе представить.       — У вас большие неприятности, гадюка, — произнес Гомес, чуть обернувшись с переднего сиденья. — Герберт не оставит ваш побег просто так. Тайлеру лучше уехать из штата как можно скорее…       — Я собираюсь найти маму, как мы говорили, — вмешался Тайлер. Уэнсдей нахмурилась. Как много они успели обсудить, пока она была без сознания?       — Конечно, милый, — Мортиша одарила его тёплой улыбкой. — Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы помочь…       — Спасибо, — Тайлер смутился, не привыкший к тому, что едва знакомые люди так искренне заботятся о нём.       Вдруг Уэнсдей резко развернулась к нему и встревоженно уточнила:       — Пока Элли притворялась мной, ты упоминал Фрэнсиса Скотта и Чёрную Розу?       Тайлер нахмурился, вспоминая.       — Нет… — начал он не слишком уверенно, но затем добавил твёрже: — Точно нет.       Уэнсдей облегчённо выдохнула.       Оставшуюся дорогу все молчали, погружённые в собственные мысли. Машина мягко катилась по ночному шоссе, фары выхватывали из темноты силуэты деревьев, а редкие снежинки опускались на стекло и тут же таяли, как несбывшиеся надежды. Мортиша наблюдала за Тайлером с тёплой, почти материнской заинтересованностью, а Уэнсдей сложила руки на коленях и молча смотрела в окно, где ночь рисовала мрачные узоры.       Когда слабость снова накрыла её, то голова сама собой опустилась на плечо Тайлера. Тот притянул Уэнсдей к себе, сжимая в объятиях. К счастью, Мортиша оказалась достаточно милосердной, чтобы не комментировать это.

***

      Тайная квартира Гомеса и Мортиши встретила их полумраком, пропитанным ароматом свечей и старых книг. Здесь было уютно, но в то же время казалось, что время внутри остановилось. Антикварная мебель, завитки кованых подсвечников и плотные тяжёлые шторы создавали ощущение забытого убежища, тщательно спрятанного от всего мира.       В старинных вазах стояли засохшие цветы, а паутина в углах была свидетельством запустения, но только дополняла атмосферу.       — Как давно мы здесь не были, дорогая, — протянул Гомес, пылко обнял жену и с привычной страстью припал к её губам.       — Какие прекрасные воспоминания…       Уэнсдей раздражённо цокнула языком. Даже в самые неподходящие моменты её родители находили время для театральных выражений любви. В присутствии Тайлера это казалось ещё более неуместным, чем обычно.       Но тот, вопреки ожиданиям, не выглядел смущённым — он наблюдал за происходящим с лёгкой улыбкой. Как будто искренне радовался тому, что такие отношения вообще существуют.       Родители предавались воспоминаниям несколько минут, прежде чем Мортиша плавно отвела взгляд от Гомеса и посмотрела на Уэнсдей.       — Идём, милая, — мягко сказала она, направляясь в сторону кухни. Уэнсдей последовала за ней, прихрамывая.       — Тебе нужно промыть и ещё раз обработать рану, — с этими словами Мортиша открыла один из шкафчиков. — Если не ошибаюсь, здесь должно быть всё для заживляющего зелья. Через час и следа не останется…       — Как жаль, что мои раны не заживают сами, как у Пагсли, — процедила Уэнсдей, в очередной раз вспомнив старую обиду на то, что не она унаследовала фамильную способность, которая за последнюю неделю пригодилась бы уже дважды.       — Не мы выбираем способности, родная, а они нас. У каждого своя судьба и своя миссия, — произнесла Мортиша, доставая нужные баночки и смешивая ингредиенты с грацией алхимика.       — Какой смысл видеть будущее, которое даже нельзя изменить? Гуди Аддамс спасла меня и исчезла, так что теперь у меня нет даже наставника! — бросила Уэнсдей, всплеснув руками, и чтобы как-то справиться с накрывающими волной эмоциями, начала помогать Мортише, методично размешивая настой.       — Значит, ты сама должна найти свой путь, тучка. Видения — лишь крохотные мазки на большой картине. С их помощью ты словно заглядываешь в замочную скважину, но видишь лишь то, что доступно через щель твоего восприятия. Ты можешь доверять своему дару, но не позволяй ему определять тебя и твои действия.       Она слегка наклонила голову, добавляя в зелье последний компонент.       — Будущее не высечено в камне. Мы сами меняем его каждым шагом, — добавила она.       — Спасибо за лекцию, мама, — произнесла Уэнсдей серьезно. В этой фразе даже почти не было привычного сарказма.       — Я знаю, что ты найдешь способ во всём разобраться, дорогая. И ещё один совет, если позволишь — не ограничивай себя в чувствах, ведь именно они — проводники твоих сил.       — Чувства хаотичны и всё усложняют, — процедила Уэнсдей и бросила беглый взгляд на дверь в гостиную, где сидели Тайлер, Пагсли и Гомес, о чём-то увлечённо беседуя.       — Но закрываясь от них, ты не освобождаешься, а лишь затягиваешь петлю вокруг себя, — мягко продолжила Мортиша. — Помнишь, как отец учил тебя плавать, бросив в бурлящий поток? Ему нельзя сопротивляться — нужно довериться и позволить нести себя.       С этими словами Мортиша сняла с огня закипевший отвар и перелила его в глиняную кружку.       Закрывая шкафчик с ингредиентами, она как бы невзначай бросила:       — Кстати, на верхней полке есть противозачаточные зелья.       — Мама!.. — процедила Уэнсдей сквозь зубы и недовольно отмахнулась.       Несколько ближайших минут они молчали, занятые обработкой раны, и Уэнсдей была рада, что больше нет необходимости говорить о чувствах.

***

      Гомес, Тайлер и Пагсли увлечённо беседовали в гостиной.       — Какая прекрасная мужская компания, — проворковала Мортиша, вплывая туда с грацией тени, что скользит по могильным плитам.       Уэнсдей было интересно, о чём шёл разговор, но спрашивать прямо сейчас показалось не слишком уместным.       — Я уже связался с Фестером, тучка. Ближе к утру он пришлёт сюда поддельные документы для Тайлера. Последний раз штаб Чёрной Розы находился недалеко от Чикаго. Попробую разыскать старого приятеля — он поможет выйти на них. Но нужно торопиться…. Сейчас полиция, наверное, прочёсывает окрестные леса, но скоро они поймут, что вы успели скрыться. Завтра днём есть подходящий поезд…       — Завтра?.. — Уэнсдей переспросила почти механически, словно эхо в пустом склепе. В горле возник тугой комок. Они с Тайлером быстро переглянулись. Кажется, в его глазах плескались растерянность и лёгкая тоска. Почти такая же, как та, что сжала грудь Уэнсдей в тиски. С первого дня, как она спрятала его в квартире Фестера, было очевидно, что это не навсегда. Что однажды их пути разойдутся снова… Но сейчас это казалось слишком быстрым, слишком неминуемым. Пару дней назад она только порадовалась бы столь скорой возможности избавиться от него — вычеркнуть, как лишние строчки из своего романа, а теперь сама не могла понять, что чувствует.       — Да, милая. Я не уверен, что хоть где-то сейчас безопасно для Тайлера, но Чёрная Роза — одно из тех мест, где он сможет найти защиту, — произнёс Гомес с мрачной уверенностью.       — Твой отец рассказал, что Фрэнсис Скотт управлял Хайдом сам, без хозяина, — тихо заговорил Тайлер. — Я думаю, это может стать решением моей проблемы. Раз всё равно нет других вариантов…       Казалось бы, в этой фразе не было упрёка, но Уэнсдей всё же почувствовала себя уязвлённой и виноватой одновременно.       Она планировала сама рассказать ему о Фрэнсисе и этой возможности, попробовать объяснить, что желала только лучшего, отказываясь связывать себя с ним слишком крепкими и нездоровыми узами, но всё получилось совсем не так, как она себе представляла. Злость на отца, на ситуацию, на собственное смятение кипела внутри. Уэнсдей не собиралась оправдываться, поэтому молча смерила Тайлера долгим мрачным взглядом.       — Да, думаю, это отличный вариант, Тайлер, — наконец-то выдавила она холодно и отстранённо. Тайлер прикусил губу, но, как и она, старался не показывать истинных эмоций.       — Пойду приготовлю поесть, — бросила Уэнсдей и резко встала, не в силах больше находиться в давящей обстановке гостиной. К счастью, Вещь прихватил не только её рюкзак и одежду Тайлера, но также некоторые припасы из холодильника.       Она специально закрыла за собой дверь, чтобы не слышать продолжения беседы родителей с Тайлером, который, казалось, за час, стал более «своим» для них, чем она за всю жизнь. Он был бы идеальным Аддамсом… Но завтра этому всему в любом случае придёт конец.       Отчего-то хотелось расплакаться, но вместо этого Уэнсдей с остервенением набросилась на мясо, кромсая его на части.       Прошло не меньше получаса, прежде чем в дверь кухни постучали.       — Твоё фирменное рагу, гадюка? Аромат распространился на всю квартиру! — улыбнулся Гомес.       — Что ты хотел, папа? — хмуро оборвала его Уэнсдей, не желающая участвовать в бессмысленных беседах.       — Ларч связался по хрустальному шару, — проговорил он, входя. — В поместье нагрянула полиция. Готовят обыск. Нам нужно немедленно ехать туда. Если начнётся штурм… многие могут пострадать.       — Я не против, если Клео проглотит парочку полицейских. А если среди них будут сотрудники Уиллоу Хилл, то лично подала бы соус, — хмыкнула Уэнсдей, не скрывая злорадства.       — Поверь, милая, я бы с радостью посмотрел на это зрелище, — Гомес подмигнул. — Но это осложнит разрыв контракта Уолдорфа с Невермором. Да и наши мрачные секреты лучше держать подальше от любопытных глаз.       — Я останусь здесь, ты же понимаешь? — уточнила Уэнсдей, приподняв бровь, словно бросая вызов.       — Конечно. Вам с Тайлером надо попрощаться… Завтра мы пришлём надёжного человека, чтобы отвезти вас на вокзал. Потом он сопроводит тебя в Поместье.       — Как я узнаю, что это не очередной метаморф?       — Мы можем придумать пароль и отзыв. Например: Кругом розы, венки из цветов…       — Мы падаем вниз, конец всех основ, — подхватила она, вспоминая строки, что звучали в её детстве, как колыбельная.

***

      Позже, перед тем, как спуститься с лестницы и пойти в машину, Мортиша обратилась к Уэнсдей:       — Не наделай глупостей, тучка, прошу тебя. Ты знаешь каких трудов нам стоило замять дело с пираньями. Но сейчас всё гораздо серьёзнее. Ты перешла дорогу Герберту Уолдорфу, украв Хайда у него из-под носа. Завтра отец свяжется с адвокатом, нам нужно разработать стратегию защиты. Тебя, скорее всего, уже разыскивают как сообщницу. И если ты сбежишь вместе с ним…       — Не понимаю, о чём ты, мама, — прервала её Уэнсдей.       Мортиша нахмурилась:       — Мы хотим помочь тебе, дорогая. Но это возможно, только если мы будем откровенны друг с другом.       — Я предельно откровенна, мама. Я не понимаю, о чём ты, — повторила Уэнсдей, упрямо сжимая губы.       — Ладно, — Мортиша вздохнула. — Надеюсь, ты будешь разумна, Уэнсдей.       — Пару часов назад ты убеждала меня довериться чувствам, — выплюнула Уэнсдей. Подобное лицемерие выводило её из себя.       — Мир не чёрно-белый, Уэнсдей. В нём есть и другие оттенки, как бы мы ни старались их избегать. Не стоит бросаться из одной крайности в другую. Надеюсь, ты меня услышала. До завтра, Уэнсдей.       — До завтра, мама.

***

      После отъезда Аддамсов, квартира погрузилась в звенящую тишину.       Вещь тактично спрятался на кухне, а Уэнсдей пошла в гостиную и, не пересекаясь взглядом с Тайлером, бросила через плечо:       — Я приготовила еду. И давай покажу, где ты будешь спать.       Он встал и молча последовал за ней.       Комната, в которой они оказались, видимо, когда-то была спальней её родителей. Себе она выбрала гостевую — гораздо более мрачную, сдержанную и минималистичную. Здесь же, несмотря на фирменный готический стиль, было слишком романтично. На всех подоконниках стояли уже оплывшие свечи, а вместо верхнего света стены и потолок украшали маленькие огоньки. Если их включить, то создавался эффект звёздного неба, словно кто-то украл кусочек космоса и запер здесь. Уэнсдей вспомнила их с Тайлером первое свидание со множеством похожих гирлянд, а затем кощунственно сожжённые им свечи Мортиши, и снова отметила, что в чём-то он бы куда лучше вписался в её семью, чем она сама.       — Здесь мило… — тихо произнёс Тайлер.       — Даже слишком, — кивнула Уэнсдей. Она хотела пошутить про дежавю, но не стала. Эти слова отсылали к не самым приятным воспоминаниям для них обоих.       Как и везде у Аддамсов, свет здесь включался магически — двойным щелчком пальцами.       — Ого, — лишь выдохнул Тайлер, когда все свечи и гирлянды зажглись одновременно. На его лице промелькнуло выражение детского восторга.       Тени и свет смешивались, стирая границы реальности. Казалось, что они действительно оказались где-то в космическом пространстве. Однако, когда Тайлер попытался поцеловать её, Уэнсдей отстранилась. Она знала, что лучше уйти. Прямо сейчас. Пока тоска, что поселилась в груди с момента, как она услышала о его отъезде, не поглотила её целиком.       — Не надо… Это лишь всё усложнит, — тихо сказала она, и, вручив ему подушку с одеялом, отвернулась в сторону, не желая смотреть в глаза. Казалось, что стоит заглянуть туда — и её затянет в бездну. И рухнут все стены, что она так тщательно возводила. Станет неважно, что будет завтра, когда есть здесь и сейчас.       Уэнсдей собиралась пожелать Тайлеру мрачных снов и покинуть комнату, чтобы не ощущать на себе пристальный взгляд, который, казалось, прожигал насквозь.       Она могла бы уйти. Лечь спать в своей кровати и молча смотреть в потолок, пока мысли, роящиеся в голове, как назойливые осы, не утихнут. Возможно, где-то в другой вселенной Уэнсдей поступила именно так. Но в этой, дойдя до двери, она обернулась.       Их с Тайлером взгляды встретились, и больше никто не смог сопротивляться притяжению.       Ведомые им, они шагнули друг к другу, как два магнита, которые невозможно удержать порознь.       Он сжал её в объятиях, притянул к себе и впился в губы в неистовом, первобытном поцелуе с такой жадностью, будто хотел выпить до дна.       Как и тогда, когда он целовал её в первый раз — совсем недавно, но кажется, вечность назад — все мысли в голове в одно мгновение улетучились, уступив место ослепляющей страсти. Голова кружилась от прилившей крови. Внизу живота разливалось предательское тепло. Нарастающее, острое и почти болезненное. Она бы не удивилась, если бы очередное видение оборвало их снова, затянув в мрачные дебри будущего или прошлого. Ведь если эмоции — ключ к её дару, то Тайлер был тем, кто мог вызвать в ней бурю. Но видение не пришло, и нечему было остановить их…       Всё ещё не отпуская друг друга, они шагнули в сторону кровати, стремительно стягивая друг с друга одежду с таким нетерпением, будто это были последние минуты перед концом света. Пуговицы её любимой блузки с резным воротником разлетелись в сторону, но в тот момент это было последним, что интересовало Уэнсдей.       Она целовала его как в последний раз, до крови кусая губы, впиваясь ногтями в спину и запутываясь в волосах.       Уэнсдей впервые узнала, как чувствительна её шея, когда он прижался к ней губами, засасывая и прикусывая так, что следы останутся надолго — метки, которые она будет носить, как тайные трофеи. Она тихо застонала, отчего Тайлер прижал её к себе ещё сильнее, как хищник, наконец-то настигший добычу.       Когда он коснулся её бедра, где ещё недавно была рана, то тут же изменился в лице и уточнил голосом, полным заботы:       — Не больно?       Она отрицательно кивнула:       — Зелья моей мамы творят чудеса. Думаю, не будет даже шрама.       Уэнсдей, всю жизнь избегавшая малейших прикосновений, никогда не думала, что будет жаждать их с такой силой. Но каждое мгновение с ним открывало в ней новые грани — те, о которых она не догадывалась.       Сейчас Уэнсдей жалела лишь об одном — что не сделала этого раньше. И потратила то недолгое время, что у них было, на попытки отрицать очевидное. Такие бессмысленные и бесполезные попытки…       Они оба понимали — если продолжат, то завтрашний день станет почти невыносимым… Что сейчас они крадут у будущего, лишь увеличивая боль, что вызовет расставание. Но были готовы заплатить эту цену.       Когда Тайлер замешкался, как будто ожидая от неё подтверждения, что они могут зайти дальше, Уэнсдей перехватила инициативу, забравшись сверху, толкнула его на подушку и прильнула губами к его ключице, пробуя на вкус его солоноватую кожу, вдыхая его запах, перебирая пальцами мягкие кудри.       — Какая страсть, Уэнсдей, — хрипло произнёс он и зарычал, когда она прикусила особенно чувствительное место. Уэнсдей не знала, что возбуждает больше — то, как отвечает её тело на его близость, или его реакция на её прикосновения.       Глядя ему в глаза, она запустила руку в боксеры и обхватила рукой возбуждённый член. Его затуманенный поволокой взгляд, в котором отражались огоньки, и сдавленное «ох» сводили с ума.       Ей не хватало опыта, и впервые в жизни Уэнсдей пожалела, что её познания о сексе заканчиваются кратким курсом анатомии в школе. Теперь пришлось опираться только на инстинкты.       Она сжала чуть сильнее и провела по всей длине. Его сдавленный стон лишь подстегнул её продолжать.       Тайлер не остался в долгу, прикоснувшись к ней там. Сначала дразня через ткань трусиков и заставляя ёрзать, насаживаясь на его пальцы в желании получить большее. Почувствовать его глубже. Ощутить, как он наполнит её и даст столь долгожданную разрядку.       Уэнсдей никогда ещё не была такой влажной и возбуждённой. Одно лишь это выдало ему, как сильно она нуждалась в нём. Ноги сводило судорогой, а голову заволокло туманом даже от этих невинных ласк… Ей хотелось ощутить его в себе настолько сильно — до дрожи в коленях, что ни одна пытка не сравнилась бы с этими ощущениями.       Когда Тайлер убрал руку, Уэнсдей вздрогнула от прерванного контакта. В следующее мгновение он облизал блестящие от её смазки пальцы, с наслаждением пробуя её на вкус. Это было так безумно и возбуждающе, что новая волна желания прошла по её телу до кончиков пальцев, словно электрический разряд от удара молнии.       В какой-то момент ей показалось, что его зрачки блеснули оранжевым, как при трансформации в Хайда, но Уэнсдей не успела рассмотреть, потому что он обхватил её и перевернулся, оказавшись сверху, а затем сдавленно произнёс, облизнув губу: — Я больше не могу ждать. Но у нас нет презервативов…       Он был таким возбуждённым, красивым и в то же время растерянным, что Уэнсдей усмехнулась, раздумывая, не помучить ли его ещё немного. Но она жаждала его до дрожи, поэтому на выходе произнесла:       — Утром я выпью противозачаточное зелье.       Тайлер хотел было сказать что-то о том, что никогда не привыкнет ко всем этим магическим штукам, но Уэнсдей притянула его к себе в страстном поцелуе, снова сжав член и направив в себя. Все слова и мысли растворились в воздухе, уступив место всепоглощающему желанию. Острая боль пронзила её, лишь усиливая возбуждение. Сначала Тайлер двигался медленно, боясь сделать ей неприятно, но Уэнсдей подалась вперёд бедрами, впуская его на всю длину, и приглушённо застонала. Боль смешивалась с удовольствием, разгораясь пламенем внутри неё, а всё тело словно бы превратилось в оголенный нерв.       Горячее дыхание Тайлера становилось всё более прерывистым. Он двигался быстрее, вдалбливая её в матрас и вызывая волны горячего наслаждения. Поймал запястья и завёл за голову, крепко сжимая и лишая возможности выбраться — теперь Уэнсдей полностью оказалась в его власти.       — Ты — моя, — прохрипел он ей в губы, и оргазм настиг её стремительно, заставляя тело содрогаться, а мир вокруг преломляться и рассыпаться на осколки. Он тоже обмяк, придавив её своей тяжестью и пульсируя внутри.       Они будто бы застряли в невесомости, в бескрайнем космосе, не понимая, где верх, а где низ. Где заканчивается её тело, и начинается его. И это было опьяняюще.

***

      Уэнсдей лежала у Тайлера на груди, прижимаясь щекой к гладкой коже и слушая ровное сердцебиение.       Его пальцы медленно, петля за петлей, расплетали и без того растрепавшуюся косу, а её — рисовали на его коже никому неведомые узоры.       — Знаешь… — наконец тихо заговорил Тайлер. — Когда ты рядом, Хайд успокаивается даже без хозяина. За всё время, что мы были вместе, я ни разу не потерял контроль.       Уэнсдей могла бы возразить, сославшись на эффект Гербериума, но не стала. Сейчас не хотелось вспоминать об этом. Как и думать о том, что всего через несколько часов эта ночь закончится, а утро принесет с собой неотвратимое: билеты, вокзал, разлуку…       — Я думаю, ты просто учишься с ним справляться, — осторожно предположила она. — Раз Фрэнсис Скотт мог, то и ты сможешь.       Она приподняла ладонь, закрывая пальцами мерцающие огоньки, представляя, что это созвездия, которые можно удержать в руке. Тайлер поймал её ладонь и переплёл их пальцы.       — Ты можешь поехать со мной… — вдруг произнёс он, и Уэнсдей вздрогнула. Это очевидное, лежащее на поверхности решение, плескалось где-то на задворках сознания с того самого момента, как они осознали неизбежность его отъезда. Даже раньше, чем Мортиша завела об этом речь. Но сейчас, произнесённое вслух, оно всё равно прозвучало неожиданно, как удар грома в тишине.       — Тебя уже ищут у нас в Поместье. Вчера был обыск, — наконец произнесла Уэнсдей. Голос был ровным, но Тайлер почувствовал напряжение. — У меня есть дела здесь. Герберту Уолдорфу нужна кровь Пагсли. А ещё моя семья вместе с другими членами совета Невермора пытаются расторгнуть соглашение, что даёт ему право превращать учеников в подопытных крыс. Всё слишком запутанно. Скорее всего, меня вызовут в суд — как свидетеля или твою сообщницу.       — Сообщницу… — эхом повторил Тайлер с лёгким смешком, как будто наслаждаясь этим словом. — Тогда тебе тем более нужно бежать со мной. Только так я смогу тебя защитить.       Уэнсдей улыбнулась уголками губ и закатила глаза. Пока что, скорее, Тайлер был тем, кто нуждался в защите. Но слышать это было приятно, как ни крути.       — Разорвав на части ещё пару человек и увеличив себе срок в несколько раз?       — Даже если и так… — протянул он с еле уловимой тоской. — После всего, что я сделал, это мало, что изменит. Так что у меня не так много вариантов — Уиллоу Хилл или быть вечным беглецом, — Тайлер развернулся к ней и провёл тыльной стороной ладони по щеке. — Мы можем убежать и спрятаться ото всех, только ты и я… — мечтательно протянул он и прикоснулся к её губам в лёгком поцелуе. В то мгновение она была готова согласиться на это безумие, лишь бы ощущать эти губы, видеть его глаза, быть рядом с ним — таким потрясающим и желанным.       Уэнсдей вздохнула, с трудом отстраняясь.       — Не то, чтобы я против игры в Бонни и Клайда… — начала она, и в тоне мелькнула тень улыбки. — Мой дядя живёт вне закона годами. Но… — Она осеклась, пытаясь отделить эмоции, что захлёстывали её, как волны в шторм, от холодного голоса рассудка. — Нам нужно действовать разумно, Тайлер… Если ты научишься контролировать Хайда, и удастся доказать, что ты действовал по принуждению, то, может быть… — она осеклась, слабо понимая, что именно «может быть». Слишком призрачной была эта надежда…       Тайлер кивнул, его взгляд потускнел, будто кто-то потушил огонёк внутри.       — Да… Я размечтался… — произнес он глухо и потерянно. — Прости. Я не хочу для тебя такой участи и не должен втягивать тебя в это ещё сильнее. Вы с семьёй и так очень много для меня сделали.       — Тайлер… — она хотела сказать, что сделает ради него всё, что угодно. Но слова застряли в горле. Этот уровень чувств, неведомый ей прежде, был слишком пугающим. — Давай говорим об этом завтра, — предложила Уэнсдей и снова положила голову ему на грудь. Он запутался пальцами в её уже распущенных волосах, мягко их перебирая. А она закрыла глаза, мечтая, чтобы время вдруг замерло в этом мгновении, стрелки часов перестали двигаться, и завтра никогда не наступило.