Грани Иллюзий

      Уэнсдей открыла глаза и на мгновение потерялась в полумраке комнаты. Тусклый утренний свет пробивался сквозь шторы, а рядом, на расстоянии вытянутой руки, мирно дышал Тайлер. Его лицо во сне выглядело ещё более мальчишеским и милым, чем обычно. Уэнсдей машинально задержала на нём взгляд, пытаясь понять, что именно заставляет её раз за разом ловить себя на том, что она изучает его. Этот момент напоминал чтение запрещённой книги, где каждая строчка затягивает всё сильнее. Чтобы не усугублять своё и без того незавидное положение, она быстро отвернулась и осторожно встала с кровати, стараясь не разбудить Тайлера и получить хотя бы немного столь важного для нее одиночества.       Ночь прошла спокойно. Это давало надежду, что Гербериум не сильно повлиял на Тайлера. Эта злополучная таблетка едва не убила его, и кто знает, какими могут быть последствия? Однако Уэнсдей надеялась, что одна доза вряд ли имеет долгосрочный эффект…       Надежды на одиночество рухнули, как только Уэнсдей вошла на кухню. На столе её уже ждал Вещь, чье любопытство читалось даже в том, как он стучал пальцами по деревянной поверхности. Вчера он тактично пропадал в гараже, занимаясь дверью машины, но теперь его жесты буквально кричали о том, насколько сильно этот маленький сплетник жаждет узнать подробности прошедшего вечера. Пикантности добавляло то, что Уэнсдей вышла не из своей спальни, а из комнаты Тайлера.       — Гербериум, разработка Герберта Уолдорфа, — без предисловий начала Уэнсдей, бросив на стол упаковку таблеток. — Ими я вчера чуть не отравила Тайлера.       Вещь оживлённо замахал пальцами, и Уэнсдей отмахнулась.       — Нет, я не переживаю за него. Не больше, чем за любого другого в подобной ситуации. И нет, я не собираюсь обсуждать вчерашний вечер. У нас полно дел, — с этими словами она схватила папку с документами из кабинета Уимс и положила перед Вещью. — Изучаем это, потом отправляемся в Поместье. Я собираюсь вывести самозванку на чистую воду сегодня же, а ты поможешь мне в этом. Ты из Аддамсов, а значит, сможешь открыть ворота, — Уэнсдей чуть прищурилась. — Она там уже третьи сутки, и это заставляет меня сомневаться в умственных способностях моей семьи, а следовательно, в их безопасности…

***

      Уэнсдей сделала себе кофе — горький обжигающий вкус помогал ей оставаться сосредоточенной. Видения больше не приходили, хотя она бы не отказалась от чёткой картины происходящего. Вместо этого приходилось рыться в бумагах, которые казались бесконечными и путаными. Однако одно стало ясно: Лариса Уимс долго и плотно сотрудничала с Гербертом Уолдорфом. По всей видимости, она делала это не совсем добровольно, потому что Уэнсдей нашла несколько проигранных судебных дел об опеке над дочерью. Вскоре после последнего из них Уимс, с протекции Герберта, стала директором Невермор.       — Смотри, — она протянула Вещи договор о сотрудничестве между школой и исследовательским центром Герберта Уолдорфа, где было сказано, что ученики школы могут участвовать в исследованиях центра. Уэнсдей сильно сомневалась в добровольности и этичности этих исследований…       — Куда только смотрел попечительский совет? — пробормотала она с раздражением.       — Пробей адрес, — попросила Уэнсдей Вещь, потому что тот куда лучше неё научился пользоваться телефоном. Ответ оказался предсказуемым — Центр находится в одном здании с уже знакомой ей больницей Уиллоу Хилл.       Новые кусочки пазла складывались в общую картинку, но для полного понимания происходящего всё ещё не хватало деталей. Однако найти что-то стоящее в куче договоров, разрешений и накладных было очень непросто…       Она машинально разглядывала копию свидетельства о рождении Эллен уже несколько минут, пытаясь понять, какое отношение к ней мог иметь Герберт Уолдорф. В графе «отец» стоял прочерк, и это совсем не помогало делу.       Вещь, тем временем, уже успел найти информацию о нём в интернете. И если верить статьям оттуда, он оказался двоюродным братом Анселя Гейтса, меценатом и учёным. Писали, что, в отличии от кузена, Герберт придерживался куда более лояльных взглядов по отношению к изгоям, и именно с ним и тогдашним мэром было заключено одно из первых соглашений о мирном сосуществовании. Уэнсдей догадывалась, что у такой лояльности и уступчивости наверняка была дорогая цена.       Однако Ансель явно был недоволен сделкой, но чтобы не нарушать её напрямую, пытался не дать изгоям спокойной жизни и уничтожить школу другими путями. По его стопам пошла и Лорел Гейтс. Какую роль во всем этом играла Эллен, дочь Ларисы Уимс, ещё только предстояло выяснить.       Отложив свидетельство, Уэнсдей взглянула на часы и плотно закрытую дверь комнаты Тайлера. Он спал уже достаточно долго, и это заставило её встревожиться из-за злополучного Гербериума. Она уже собиралась было пойти и проверить, всё ли в порядке, но тут Вещь коснулся её рукава, показывая фотографии, сделанные им в кабинете Уимс во время их небольшой вылазки. На одном снимке виднелась небольшая шкатулка с витиеватыми вензелями и лежащими внутри записками. На другом Вещь вытащил их и снял так, чтобы можно было прочитать текст. Там не было бы ничего примечательного — обычные слащавые любовные записки. Однако они были обращены к Мортише Фрамп, а написаны — Гарретом Гейтсом.       — Что?.. — одними губами произнесла Уэнсдей. — Откуда это у Уимс?       Вещь не менее озадаченно развел пальцами и перелистнул на следующее фото. Это было письмо. На этот раз адресаты были знакомы и логичны, зато содержание вызвало в Уэнсдей настоящую бурю.       «Моя дорогая Лариса,       Как мы и договаривались, Лори приедет к тебе через несколько дней. Я подготовил все документы — в городе никто не узнает о том, кто она на самом деле. Думаю, новая учительница травологии не должна привлечь много внимания. Передай ей всю информацию о кандидатах для новых тестов, а также помоги освоиться в городе. Самое главное, ей нужно заполучить для меня Хайда. Если всё пройдёт успешно, то, возможно, я дам разрешение на зачисление Элли в школу, и ты сможешь видеться с ней чаще.       Г. У.»       Уэнсдей яростно отбросила телефон, едва не разбив его. Значит, Уимс знала всё с самого начала. С первого дня была заодно с Лорел и нагло врала каждую минуту. А когда Уэнсдей готова была уехать, то специально повела её к Лорел и разыграла посредственный спектакль с собственным убийством.       Уэнсдей с силой потёрла руками виски, потому что от переизбытка эмоций разболелась голова.       — Вряд ли они довольны, что потеряли и меня, и Хайда, ради которого выстроили такой план, — произнесла она с нервной усмешкой, обращаясь скорее в пустоту, чем к Вещи.       Однако тот зашевелился, жестами показывая, что им следует следить за безопасностью Тайлера, раз уж он — ключевая цель Уолдорфа и Лорел. А ещё намекал на необходимость раскрыть ему всю правду, особенно касаемо таблеток.       — Расскажу, но не сейчас, — тихо отозвалась Уэнсдей. — Не думаю, что стоит его злить, учитывая непредсказуемость Хайда.       — Доброе утро, — голос Тайлера, прозвучавший прямо за спиной, заставил её вздрогнуть и резко обернуться. Она вскочила со стула, инстинктивно спрятав упаковку Гербериума под стопку бумаг, как будто это могло что-то изменить.       — Я не злюсь, если что… — протянул он с эмоцией, которую Уэнсдей не смогла прочитать, и медленно обводя взглядом разбросанные бумаги, — раз уж ты так боишься моей реакции.       Уэнсдей приподняла бровь, всем своим видом воплощая вопрос.       — Ты не слишком хорошая лгунья, Уэнсдей, — с лёгкой усмешкой объяснил Тайлер. — Я понял, что мне стало плохо из-за лекарства сразу, когда увидел упаковку. Лорел часто упоминала это название в разговорах с дядей. И, думаю, могла использовать это на мне. Хотя я точно не знаю…       Уэнсдей внутренне содрогнулась от упоминания Лорел. Мысль о том, что она, сама того не зная, пошла тем же путём, вызывала тошноту.       — Почему ты не злишься? — уточнила она, пытаясь разобраться в необычной реакции Тайлера. На его месте она была бы в бешенстве.       — Ну, ты явно не хотела меня отравить. Думаю, если бы хотела, то нашла бы способ изящнее, — он хмыкнул и подмигнул ей. — Ты испугалась за меня очень искренне, а потом упала в видение. После него ты смотрела на меня таким растерянным и виноватым взглядом, что у меня не осталось сомнений — мне стало плохо из-за Гербериума, но ты точно этого не ожидала и не хотела мне навредить.       Уэнсдей фыркнула. Тайлер читал её, как открытую книгу и, похоже, понимал её эмоции даже лучше, чем она сама. Это ужасно злило и завораживало одновременно.       — На твоём месте я бы не была таким самонадеянным, — попыталась осадить его Уэнсдей, но они оба понимали, как неубедительно это звучит.       Тайлер преодолел разделяющее их расстояние и встал слишком близко, достаточно, чтобы она ощутила тепло его тела. Его ладони легли ей на плечи, и он наклонился так, что их лица почти соприкоснулись.       — Мы можем бесконечно играть в эти игры, Уэнсдей. Но мы оба знаем, что между нами происходит, — хрипло произнес Тайлер, приблизившись к ней настолько, что его губы могли бы легко коснуться её. Он был прав, и спорить с этим было бессмысленно. Но признать это в такой ситуации — означало окончательно сдаться, позволить чувствам взять верх, а Тайлеру — получить превосходство. Уэнсдей не могла этого допустить. Однако соврать и сказать, что он неправ, было выше её сил. Даже если бы она попыталась, то голос бы выдал её с потрохами. Он считывал и гораздо менее очевидное враньё.       Она шагнула назад, увеличивая расстояние между ними, и сделала единственное, что казалось в этот момент безопасным — попыталась сменить тему и спрятаться за маской отстраненности, в очередной раз убегая от своих чувств.       — Расскажи мне всё, что знаешь о Герберте Уолдорфе. Таким было условие вчерашней сделки, — отчеканила она монотонно, глядя мимо Тайлера, но не опуская глаз.       — Я думал, со сделками покончено, — Тайлер хмыкнул. — И, конечно, я расскажу в любом случае.       Он отодвинул стул и вальяжно уселся на него, закинув ногу на ногу.       — Лорел не особо любила распространяться о своих родственниках, но, когда я понял, в какой ловушке оказался, то старался выяснить всё, что мог. Она была довольно болтлива и с удовольствием делилась своими планами, однако про семью почти не упоминала. Я смог подслушать несколько разговоров. Из них я понял, что задачей Лорел изначально было не уничтожение школы. Она должна была подчинить меня, как Хайда, и доставить Герберту Уолдорфу. Уже потом у неё появилась мысль расправиться со школой и тобой, когда она узнала о пророчестве и решила отомстить за всю свою семью. Так что, думаю, у нас общий враг, Уэнсдей.       — Это не значит, что я готова доверять тебе до конца, Тайлер, — ответила Уэнсдей, скрестив руки на груди. Она встретилась с его тяжёлым вздохом и долгим, почти изучающим взглядом, который словно прожигал её насквозь.       — Я знаю. Надеюсь, однажды это изменится… — негромко ответил он, на несколько секунд отвернулся и уставился в стену, точно искал там ответы, которых не находил. — К слову, я хотела спросить у тебя кое о чём… — продолжил он с осторожной интонацией, взвешивая каждое слово. — Вчера я долго не мог уснуть, поэтому изучал дневник Фолкнера. Пытался понять, что делать дальше. Ты помнишь раздел про связь Хайда с хозяином?       — Учитывая, что вы с Гейтс украли у меня дневник, я не успела прочитать всё, — отрезала Уэнсдей. Её голос звучал холодно и уязвлённо, как лёд, треснувший под ногами.       — Там написано, что Хайд без хозяина постепенно теряет контроль. Сходит с ума. В конце концов превращается в нечто… звериное. — Тайлер замолчал, будто его слова начали душить его изнутри. — Я не знаю, сколько у меня времени, Уэнсдей. И мне страшно, — признался он наконец. Её сердце, казалось, пропустило удар.       Уэнсдей смерила его долгим внимательным взглядом, чувствуя, как между ними натягивается невидимая струна. Слишком прочная, чтобы разорваться, но болезненно звенящая от напряжения.       — И что ты думаешь делать? — осторожно уточнила она, ощущая, как что-то давит на грудь, мешая дышать, будто воздух вокруг стал гуще. Это чувство было ей чуждо, но затапливало с головой. Уэнсдей не могла понять, что именно ждёт от неё Тайлер, говоря всё это.       — В дневнике сказано, что есть два вида связи Хайда и хозяина — навязанная, как была у меня с Лорел, и добровольная. Она гораздо крепче, — он замолчал и сглотнул, словно слова царапали ему горло, глядя на Уэнсдей со смесью страха и надежды. Она начала понимать, чего он хочет, и по спине прошёл холодок, будто ледяная игла пронзила позвоночник. Она совсем не была к этому готова…       — Если есть в мире человек, с которым я бы хотел добровольно связать себя такой связью, то это ты, Уэнсдей — произнёс он, озвучив вслух то, о чём она сама уже догадалась. Однако слова всё равно прозвучали как удар молнии. Она вздрогнула и вцепилась руками в сидение стула так сильно, что пальцы побелели.       Расскажи ей кто год назад, что у неё будет возможность получить карманного монстра, Уэнсдей бы прыгала от восторга, но сейчас эта перспектива почему-то не радовала, вызывая лишь странное, удушающее беспокойство. Она не хотела, чтобы Тайлер стал покорным исполнителем её воли, чтобы не мог ослушаться, выполнял все приказы. Это было ужасно странно, но его упрямство, его способность противостоять ей, его свобода… Всё это было частью того, отчего её так тянуло к нему.       Согласившись на то, что он предлагает, она нарушила бы баланс и начала бы злоупотреблять этим. Потому что власть опьяняет любого, и Уэнсдей не исключение.       Она хотела быть с ним на равных, а не видеть его послушной марионеткой, и надеялась, что есть другой выход.       — Тайлер, я… — начала она и сорвалась, подбирая слова. В её жизни было не так много ситуаций, в которых она старалась быть осторожной, чтобы не задеть чьи-то чувства. — Я говорила тебе, что не подхожу на роль друга. И на роль больше, чем друга. Тем более я не подхожу на роль хозяйки Хайда.       Голос дрогнул, выдавая волнение, однако она продолжила:       — Я думаю, что есть другой выход. Фолкнер мог не знать всего, он общался всего с несколькими Хайдами, ведь большинство из них живёт изолированно, не подпуская посторонних. Я думаю, тебе надо найти маму, прежде чем принимать такие решения.       — Не уверен, что у меня есть столько времени, — он вздохнул и уставился в стол. — И если ты откажешься, я просто не знаю, что мне делать.       — Как устроена связь Хайда и хозяина? Что нужно от меня? Мне важно знать, прежде чем давать ответ, — она ответила холодным и деловитым тоном, хотя сердце выпрыгивало из груди.       — Я не знаю всего… — начал он и схватил дневник, начав искать нужную страницу. — Здесь сказано, что есть два вида связи — подчинение и партнёрство. Мастер подчиняет Хайда силой, партнёры же выбирают друг друга. Лорел пытала меня, чтобы сломать волю, при партнёрстве процесс гораздо приятнее, — он закашлялся и слегка покраснел, а затем быстро продолжил: — А дальше я не смогу ослушаться твоего прямого приказа. Я не знаю, как работает добровольная связь, но иногда мне казалось, что Лорел может контролировать даже мои мысли и намерения. Поэтому мне было так сложно что-то от неё скрыть. Иногда я мог понимать, что она хочет, даже без слов. Это было ужасно с ней. Но с тобой… Надеюсь, будет иначе, — он сделал паузу, внимательно глядя на Уэнсдей, а затем быстро продолжил: — Ещё тебе нужно будет делать мне инъекции каждые несколько дней. А если мы будем далеко друг от друга, мне станет сложнее контролировать Хайда…       — Ты же понимаешь, насколько это всё усложняет? Вчера ты говорил, что собираешься искать маму. А я должна разгрести кучу проблем, а потом, вероятно, вернуться в школу. Ты в розыске, за тобой охотится Уолдорф и Уиллоу Хилл. Мы не сможем вечно прятаться в этих четырёх стенах. Тебе нужно будет залечь на дно, и связь со мной — совсем не то, что поможет в этом. Я уже молчу о том, что перспектива обмениваться с кем-то мыслями меня совсем не прельщает, — она говорила серьёзно и отстранённо, глядя в стену и пытаясь не выдать смятения.       — Мы что-нибудь придумаем… У меня нет другого выхода, Уэнсдей. Хайд не даст мне нормальной жизни, и если он останется без хозяина, то я всё равно попаду в Уиллоу Хилл, потеряв контроль и… — его голос оборвался, и Тайлер всплеснул рукам.       Уэнсдей смотрела на него, её ум лихорадочно искал выход, который бы не привязывал их друг к другу цепью.       — Можно ли будет разорвать связь, хотя бы в теории? Или это навсегда? — уточнила Уэнсдей. Это был один из важных вопросов. Одно дело ввязаться в это на время, совсем другое — навсегда.       — Не знаю. Смерть хозяина точно её разрывает. Возможно есть и другие способы… Здесь не написано, — его голос звучал растерянно. А потом Тайлер посмотрел ей в глаза, накрыл руку, лежащую на столе, своей, и продолжил почти с мольбой. — Я знаю, что прошу многого. Давай попробуем найти больше информации. И ты не обязана отвечать сейчас. Но пообещай, что подумаешь…       Уэнсдей молча смотрела на него, не в силах произнести больше ни слова. У неё никогда не было проблем с тем чтобы говорить «нет». Никогда и ни с кем, кроме него. Она вспомнила, как Тайлер появился перед её дверью в день Вороньего бала. Весь в белом, с нелепым корсажем и обезоруживающей улыбкой. Тогда Уэнсдей поменяла все планы, бросила Юджина одного в лесу, но не смогла сказать ему нет.       Вот и сейчас она прошептала:       — Хорошо, я подумаю…       Он облегченно вздохнул, будто она уже согласилась, хотя это совсем не было похоже на «да». Но этот разговор был слишком тяжёлым для них обоих, и оба были рады, что он завершился. Хотя точнее было бы сказать — встал на паузу.       — Мне надо будет уехать на несколько часов вместе с Вещью. Я надеюсь, ты справишься тут один, — произнесла Уэнсдей своим обычным холодным голосом.       — Буду сидеть, уткнувшись в бумаги, — он хмыкнул. — А ещё хочу поискать информацию о Фрэнсисе Скотте. Могу воспользоваться ноутбуком?       Она кивнула и ушла собираться, стараясь хоть немного отвлечься и не думать о его предложении, которое совсем ей не нравилось, но выглядело чуть ли не единственным выходом для Тайлера. И Уэнсдей надо было срочно найти альтернативу. Как будто без этого ей не хватало проблем.       Когда они с Вещью уже направились к выходу, Тайлер догнал её и поймал за руку. Его ладонь была теплой и чуть влажной.       — Можно тебя поцеловать? — осторожно спросил он. И Уэнсдей снова не смогла сказать ему нет.       Этот поцелуй был нежным и трепетным. Он мягко проник языком ей в рот, касался волос и гладил по щеке. Тепло накатывало волнами, не желая отпускать их из этого короткого момента.       Когда он отстранился, она ещё долго стояла неподвижно.       Уже сидя в машине, Уэнсдей прикоснулась рукой к губам, пытаясь осознать, как глубоко увязла, позволив эмоциям взять верх над разумом.       Она мотнула головой, прогоняя лишние мысли. Повернув ключ зажигания, она заметила, как Вещь перебрался на сиденье рядом, недовольно шевеля пальцами.       — Да, я знаю, что тебе лучше было остаться. Но без тебя я не открою ворота… — Уэнсдей вздохнула и нажала на педаль газа, выезжая из гаража. Чем больше они отдалялись от квартиры, тем необъяснимо тревожнее ей становилось.

***

      Вопреки ожиданиям, в этот раз ворота поместья открылись сразу.       Уэнсдей шагнула внутрь, держа спину прямой, а лицо — непроницаемым. Но внутри всё кипело. Обида на родителей жгла, как кислота, разъедая и без того хрупкий остаток доверия. Они, её семья, не поняли, что её заменила жалкая самозванка. Эта мысль была как острый шип, который вонзился в самое сердце.       Она шла вперёд шаг за шагом, гадая, с чем ей предстоит столкнуться. Но Уэнсдей не собиралась показывать слабость. Она поклялась, что обуздает гнев до тех пор, пока не найдёт самозванку и не покарает её самым жестоким образом.       Мысль о том, что стоило перед выездом освежить боевые приёмы, мелькнула, но было уже поздно. Теперь оставалось полагаться на хладнокровие и инстинкты.       — Стой на месте, мерзавка! — голос Мортиши лезвием разрезал тишину, звуча неожиданно жестко и пугающе. Стальные шипящие нотки вызвали холодок по коже. Никогда раньше мать не говорила с ней таким тоном. — Тебе не понравилось в подземелье? Как я уже говорила, наши питомцы только и ждут, чем бы подкрепиться! Из тебя выйдет отличный ужин.       На секунду Уэнсдей оцепенела, переваривая услышанное. Это мгновение замешательства стоило ей свободы — отец и Пагсли подобрались сзади и лишили её возможности двигаться.       — Хватит! Это я! Три дня здесь жила самозванка, а теперь вы встречаете меня так!       — Ты больше не обманешь нас, маленькая дрянь, — прошипел Гомес, его пальцы болезненно впились в плечи дочери.       — Я ценю твою способность причинять боль, но лучше бы вам отпустить меня, — Уэнсдей бросила попытки вырваться и замерла. Когда из рюкзака выбрался Вещь, в глазах Мортиши зародилось сомнение.       — Если ты действительно моя дочь, — произнесла она, — скажи, кто был твоим первым питомцем?       — Нерон, скорпион, — отрезала Уэнсдей без тени сомнения.       — Что я подарил тебе на День рождения в прошлом году? — продолжил допрос Гомес.       — Гильотину, папа!       — Чем ты пытала меня перед отъездом в школу? — Пагсли тоже решил не оставаться в стороне.       — Током, Пагсли! Мы снова пытались проверить твою способность к регенерации! Может, хватит?!       Отец наконец ослабил хватку, а мать, отбросив последние сомнения, бросилась к дочери с объятиями.       — Змейка, мы так переживали за тебя, — пропела Мортиша, обвивая её тонким руками.       — Так сильно, что позволили мерзкой самозванке занять моё место? Сколько времени вам понадобилось, чтобы догадаться? — ядовито выплюнула Уэнсдей, не вырываясь из объятий, но и не отвечая на них. Она оставалась неподвижной, словно статуя.       — Я понимаю твой гнев, родная, — мягко сказал Гомес, подходя ближе и осторожно кладя руку ей на плечо. — Мы поняли, что что-то не так, почти сразу. Сначала мы решили, что у тебя травма из-за случившегося в склепе, но уже к вечеру первого дня стало понятно, что дело не в этом. Мы хотели выяснить, кто она, и где ты, поэтому сделали вид, что ни о чем не догадались, — объяснил он.       — Я пыталась вызвать видение… — призналась Мортиша. — Но из-за моего светлого спектра это оказалось бесполезно.       — А я сразу понял, что это не ты, — с гордостью добавил Пагсли. — Она была слишком мила и вежлива. А если и пыталась язвить, то делала это ужасно глупо и неловко, — он хмыкнул.       — Где она сейчас? — нетерпеливо бросила Уэнсдей. Ей было не очень интересно слушать оправдания и разоблачения, когда кандидатка на снятие скальпа и принятие ванны с ядовитыми пауками была где-то совсем близко. Такой важный источник информации и отличный экземпляр для пыток…       — В катакомбах, — отозвался отец, и Уэнсдей в нетерпении сорвалась с места, как стрела, оставляя родителей позади. Те догнали её на полпути. Гомес вложил в руку ключ от камеры. Уэнсдей с силой сжала его, сгорая от нетерпения, и ускорила шаг.       Однако, добежав до нужной камеры, она, как выкопанная, приросла к полу, а ключ с грохотом упал на пол. Там было пусто.       Уэнсдей вошла внутрь, оглядываясь, ища хоть что-то, что могло бы объяснить исчезновение пленницы. На каменном полу лежала тонкая чёрная резинка для волос — одна из тех, что Уэнсдей использовала для своих кос.       Она наклонилась, чтобы поднять резинку, и в тот же миг мир закружился, уходя в туман, и перед её глазами вспыхнуло видение.