Грани Иллюзий

      Уэнсдей оказалась в школе Невермор. В воздухе витала тяжёлая, подавленная атмосфера, будто здание пропиталось тревогой учеников. Она хорошо помнила этот день, ведь он был всего лишь трое суток назад. По лестнице стремительно бежала Энид, выскочив из здания навстречу родителям, чьи лица были напряжены от беспокойства.       «Значит, я сейчас наверху», — подумала Уэнсдей, ловя себя на ощущении странной раздвоенности. Она знала, что в этот момент сидит в своей комнате и дописывает последнюю главу романа.       Сейчас же она оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, почему очутилась здесь. Коридор быстро пустел, немногочисленные ученики старались побыстрее покинуть школу.       И тогда Уэнсдей увидела её.       Элли.       Та, одетая во всё чёрное, небрежно откинула назад светлые волосы и зашла в нишу под лестницей.       В её руках появилась чёрная коробочка, до боли знакомая Уэнсдей. Именно она через пару минут окажется в её руках — подарок от Ксавье.       Элли взяла телефон, нажала на несколько кнопок, а затем заблокировала и убрала обратно. И в следующий миг её тело начало меняться — кожа вытягивалась, черты лица расплывались, кости меняли форму. Из ниши вышел совсем другой человек. Ксавье Торп.       Уэнсдей вдохнула так резко, что воздух обжёг лёгкие. Она не успела толком осознать увиденное, когда пространство перед глазами вдруг разорвалось и сменилось новой картиной.       Теперь она находилась в своей комнате в поместье Аддамсов. Было дико и непривычно видеть себя со стороны, но не узнавать. Её внешность — та самая, которую она видела в зеркале каждый день, её платье, но чужие интонации и чужая мимика. Элли в обличии Уэнсдей сидела за столом и говорила с Гербертом Уолдерфом по видеосвязи. Он был старше, чем в прошлый раз: седина окрасила его волосы, морщины глубоко врезались в кожу. Уэнсдей сразу поняла — тот разговор о Гербериуме произошёл давно. А Хайд, которого тогда обсуждали, был вовсе не Тайлер, а Франсуаза, смешавшая все планы Герберта. Это было логично, учитывая, что патент на таблетки был получен много лет назад. И, возможно, Лорел действительно испытывала их на Тайлере по заданию дяди.       Внутри видения Уэнсдей подошла ближе, чтобы лучше видеть и слышать происходящее.       — Они сбежали, Элли, — с досадой выдохнул Герберт. — И мальчишка, и девчонка.       — Я знаю! — она нетерпеливо оборвала его. Уэнсдей поморщилась от звука собственного голоса в чужом исполнении.       — Он перевернул фургон, двое из конвоя тяжело ранены, один убит… — продолжил Герберт с досадой и разочарованием, как охотник из-за ушедшей из-под носа добычи.       — Что с мамой? — уточнила Элли, и в её голосе промелькнуло что-то настоящее, почти хрупкое.       — Она тоже в тяжелом состоянии, Хайд нанес ей очень серьезные травмы. Не уверен, что она выживет, — признал Герберт, устало проводя рукой по лицу, и тяжело вздохнул.       Элли шумно втянула воздух и закрыла лицо ладонями.       — Они ответят за это, — процедила она сквозь зубы. Сейчас Уэнсдей отметила, насколько эта интонация была похожа на её собственную.       — Только не вздумай ставить месть выше плана! — строго предупредил Герберт. — Ваша семейная одержимость местью Аддамсам уже не раз ставила всё под удар!       — Они убили моего отца, тётю Лори, а теперь, возможно, маму. Я не откажусь от мести. Но не бойся, — она усмехнулась. — Я выполню задание.       — Ты установила прослушку? — уточнил Герберт. — Они ни о чём не догадываются?       Элли презрительно фыркнула.       — Смеёшься… Они живут так, как будто застряли в XIX веке, и с трудом понимают, как включать телефон. Конечно же, не догадываются, — насмешливо протянула она, кривя губы.       Герберт лишь кивнул в ответ и задал следующий вопрос: — А что с кровью Пагсли?       — Здесь сложнее, — Элли поморщилась. — Он не доверяет мне, держится на расстоянии. Я сомневаюсь, что у него вообще были хорошие отношения с сестрой. Но я работаю над этим. Жаль, что не подходит кровь Уэнсдей. Ею был залит весь склеп, — протянула Элли с почти садистским наслаждением. Уэнсдей сжала зубы и впилась ногтями в ладони. Если бы это было не видение, то она бы с удовольствием разукрасила Элли лицо и выцарапала глаза. А сейчас ей оставалось лишь смотреть, запоминать этот мерзкий разговор и с отвращением отмечать, что самозванка была похожа на неё не только внешностью. Элли просчиталась, пытаясь быть милой. Такой, как сейчас, она была бы куда убедительнее.       — Увы, её кровь тут бесполезна, она не унаследовала фамильную способность Аддамсов — нечувствительность к боли и стремительную регенерацию. Если соединить это и ваши с Ларисой силы метаморфа, то можно создать неуязвимых изгоев, способных адаптироваться к любым условиям. А благодаря гену подчинения Хайда они будут беспрекословно подчиняться приказам. Идеальное оружие, — глаза Герберта хищно блеснули.       — Я достану кровь и приведу Хайда. В отличии от тёти Лори я всегда довожу начатое до конца, — Элли самодовольно скрестила руки на груди, видимо, упиваясь собственной значимостью. — А потом уже займусь местью. Впрочем, учитывая то, что происходит между Тайлером и Уэнсдей, могу совместить приятное с полезным, — протянула она с нескрываемым злорадством.       — А что происходит? Ты знаешь, что с ними, и где они? — немедленно уточнил Герберт, подавшись вперёд.       — Ну разумеется, — Элли в теле Уэнсдей самодовольно усмехнулась. — Один маленький подарок, и знаю каждый их шаг и почти все разговоры, — с этими словами она коснулась уха, и Уэнсдей заметила там еле заметный наушник телесного цвета. Внутри у неё всё похолодело.       — Тогда дай мне координаты, мы отправим отряд, — нетерпеливо потребовал Герберт.       — Ты хочешь потерять ещё больше людей? — Элли покачала головой, презрительно растягивая губы, и закатила глаза. — Хайд будет сопротивляться, и вы ничего не добьётесь. Дай мне три дня, и я приведу его сама. Лорел подчинила Тайлера силой и вечно жаловалась, что он бунтует, пытаясь обойти приказы. Я собираюсь попробовать другой способ, — высокомерно произнесла она, и Уэнсдей замерла от ужаса, когда понимание, что имеется в виду, яркой вспышкой озарило сознание. Ещё никогда ей так сильно не хотелось материализоваться в видении. Она бы придушила самозванку собственными руками!       — Три дня, Элли, — нехотя согласился Герберт. — Потом я отправляю отряд…

***

      Уэнсдей очнулась на коленях у отца. Мир поплыл и замерцал, как при глубоком погружении под воду. Мортиша и Пагсли стояли рядом, внимательно и встревоженно вглядываясь в её лицо. На лбу выступила испарина. Несколько секунд потребовалось, чтобы осмыслить увиденное, а потом новая волна страха, уже близкого к панике, накрыла с головой.       — Что ты видела? — мягко уточнила Мортиша, но Уэнсдей слышала слова словно издалека, заглушённые неистовым биением крови в висках.       — Тайлер, — одними губами прошептала она и рывком поднялась на ноги. — Мне надо к Тайлеру, срочно! Я расскажу всё по дороге!       Она метнулась прочь через гулкую пустоту катакомб, пересекла гостиную, выскочила на улицу. Леденящий воздух ворвался в лёгкие, насыщая их свежестью и немного помогая собраться с мыслями.       — Проверь, все ли машины на месте, — попросила она отца, кивнув на гараж. Ей было жизненно важно узнать, сколько времени уже упущено, и как далеко Элли успела уйти.       — Она угнала Мерседес, — гневно и раздосадованно сообщил Гомес.       Сердце Уэнсдей ёкнуло, и она, не теряя ни секунды, рванула к воротам. Отец с матерью последовали за ней. Увидев катафалк, Гомес удивленно воскликнул: — Он нашёл путь домой, дорогая! Пусть и такой тёмный и извилистый… Признаться, когда наш катафалк так загадочно пропал из автосервиса, я начал сомневаться, что мы увидим его снова. — Нужно просто верить, любимый. Но я сразу говорила, что та авария была не просто случайностью… — задумчиво протянула Мортиша. Уэнсдей отметила про себя, что расспросить родителей об этом подробнее, но сейчас у нее были дела поважнее. Она вдруг осознала, что почти забыла сделать самое главное.       Её пальцы сжались, когда нащупали в кармане предательский телефон. Вытащила его, на секунду задержавшись, будто ощущая физическое отвращение.       Она хрипло выдохнула, а затем, со всей яростью, что бурлила в ней сейчас, прошипела в динамик:       — Слушай внимательно, мерзавка. Я знаю, что ты задумала. Если ты хоть на шаг приблизишься к Тайлеру, то пожалеешь, что родилась на свет, — выплюнула она, сжав телефон в руке так, будто могла раздавить и саму Элли. — Ты отправишься прямиком к Лорел и своему папочке, но поверь мне, прежде чем это случится, ты узнаешь, что значит страдать. Я умею превращать жизнь в ад!       Голос был пропитан ядом, текучим и густым, словно чёрная смола. Затем Уэнсдей с силой бросила телефон на асфальт и несколько раз ударила по нему каблуком. Хруст треснувшего стекла был почти удовлетворяющим, но не мог заглушить тревогу, клокочущую внутри.       Проигнорировав вопросительные взгляды родных, Уэнсдей распахнула дверь пассажирского сидения, дождавшись, пока Гомес займет место водителя.       — Едем в северную квартиру Фестера. Как можно быстрее, прошу!       Машина сорвалась с места — колёса вгрызлись в дорогу, набирая скорость. Уэнсдей судорожно пыталась собраться с мыслями, но злость и тревога раскалёнными гвоздями впивались в голову.       Уэнсдей была благодарна родителям, что те не задавали лишних вопросов, но в то же время не могла перестать винить их.       — Как вы могли её упустить?! — раздосадованно всплеснув руками, уточнила она, когда машина уже выехала на шоссе. — Вы хоть обыскали её?! — в голосе слышались нехарактерные для Уэнсдей истерические нотки.       — Объясни всё по порядку, тучка, — попросила Мортиша удивительно спокойно. Иногда Уэнсдей казалось, что её маму в принципе невозможно вывести из себя. Сейчас это очень злило, контрастируя с её собственным состоянием. — Что ты видела? Зачем нам в квартиру Фестера?       — Вы обыскали её? — переспросила Уэнсдей, едва не сорвавшись на крик и в отчаянии всплеснув руками. — Как давно она могла сбежать?       — Конечно, обыскали, милая, — ответил отец. — За кого ты нас принимаешь?..       — За тех, кто подставил меня. Дважды! — выпалила она в сердцах. — Когда не поняли, что вместо меня в доме поселилась подделка, и когда позволили ей сбежать!       Она была в бешенстве. Хотела кричать, драться, разбить что-нибудь до крови на костяшках пальцев. А ещё чувствовала себя беспомощной, как никогда.       Элли была права — Аддамсы действительно жили как в XIX веке. Конечно, они наверняка не заметили еле различимый наушник, спрятанный за косой.       Уэнсдей закрыла глаза. Вспоминая последние дни, она пыталась понять, в какие моменты телефон находился рядом, и что могла слышать Элли. В машине по дороге в квартиру он показывал навигатор, затем она бросила его в рюкзак и оставила в спальне, где тот пролежал до их с Вещью вылазки в особняк Гейтсов. Повезло, что, в отличии от явно имеющей зависимость от телефона Инид, Уэнсдей лишний раз не пользовалась аппаратом, зомбирующем людей, да ещё и способным шпионить за своим владельцем, создав столько проблем. Возможно, не всё было потеряно. От этой мысли Уэнсдей немного полегчало, но, увы, ненадолго. Когда Тайлер признался ей в любви и позвал в лабораторию, сумка с телефоном остались на кухне. Там же она была, когда Тайлеру стало плохо из-за Гербериума. Но что Уэнсдей помнила точно — телефон лежал прямо перед ними, когда он просил её стать хозяйкой Хайда. Просил ровно о том, что нужно было Элли. И та точно это услышала.       — Уэнсдей? — голос Пагсли вырвал её из мыслей и, к счастью, не вызывал такую бурю гнева, как родители, поэтому она смогла сосредоточиться. — Чтобы мы могли помочь тебе, объясни, что происходит.       Уэнсдей глубоко вздохнула несколько раз, пытаясь обуздать колотящееся в груди сердце и сбившееся дыхание.       — Так, ладно… — медленно произнесла она, решая, с чего лучше начать рассказ. Ей действительно было важно поделиться с кем-то информацией, которая буквально душила. Вещь к этому времени вылез из рюкзака и накрыл её руку своей. Это стало их особенным жестом безмолвной поддержки, за которую Уэнсдей была благодарна.       — Директор Уимс жива, — начала она медленно и ровно, словно говорила о чём-то отвлечённом. — Это она похитила меня, притворившись Ларчем. У неё есть дочь Элли, которая три дня жила тут в моей комнате, — голос всё же сорвался, прозвучав ядовито и обиженно. — Меня спас Тайлер. Его разыскивает Уиллоу Хилл, и он попросил, чтобы я спрятала его. Мы жили на квартире дяди Фестера.       Она сделала паузу и проглотила ком в горле.       — А сейчас Элли едет туда. Чтобы, прикинувшись мной, стать его хозяйкой.       — Тайлер? Сын шерифа Галпина? — Гомес резко взглянул на неё через зеркало.       — Да, Тайлер. Тот самый Тайлер, который врал мне, предал меня, а потом спас, а потом… — она запнулась, захлебнувшись воздухом, и поймала взглядом загадочную полуулыбку Мортиши.       — Как давно я не слышала у тебя такого голоса, Уэнсдей. Со смерти Нерона ты ни за кого так не переживала… Как это романтично прекрасно! — пропела она, вызвав в Уэнсдей очередную волну бушующей ярости.       — Хватит, мама! — процедила она, слова прозвучали жёстко и отрывисто. — Это не игра в романтику! У нас серьёзные проблемы!       — Я понимаю, милая, и мы сделаем всё, чтобы помочь тебе, — мягко протянула Мортиша, словно не замечая гнева дочери. — Но я не могу не порадоваться, что моя маленькая тучка наконец-то по-настоящему влюбилась. Да ещё и в Хайда!       Уэнсдей закатила глаза, но не стала вступать в бессмысленный спор, иначе эта беседа рисковала затянуться. Вместо этого она перевела тему.       — Что вы знаете о Герберте Уолдерфе? Он стоит за всем этим! Ему нужна кровь Пагсли, а ещё Хайд и метаморф. Если я правильно поняла, он хочет создать неуязвимого изгоя, который будет подчиняться приказам. Надо выяснить, зачем ему это.       — Герберт Уолдерф… — эхом повторил Гомес, бросая короткий взгляд через плечо. — Он — один из основателей «Прасидиума» — организации, с которой сотрудничает ваша школа. По документам они разрабатывают новые медикаменты и защитные средства, но на деле занимаются разработкой оружия и незаконными генетическими исследованиями. Публично он известен как человек, выступающий за дружбу между изгоями и нормисами, щедрый меценат и благотворитель.       — Попечительский Совет Невермора подозревает, что они используют учеников для тестирования разработок, — тихо добавила Мортиша. — А в больнице Уиллоу Хилл проводят опасные эксперименты над изгоями, имеющими несчастье туда попасть. Проблема в том, что у нас пока недостаточно доказательств…       — Подозревает?! — голос Уэнсдей взорвался как взведённая пружина. — Они занимаются этим с тех пор, как Уимс стала директором, а вы всё ещё собираете доказательства? Он ненавидит нас так же, как и его кузен Ансель, как и вся их семейка! — внутри у неё всё бурлило от глупости и несправедливости происходящего.       — Всё не так просто, тучка, — попытался успокоить её Гомес, продолжая следить за дорогой. — Эти люди обладают колоссальным влиянием, а положение изгоев в нашем штате далеко от идеального. Но уверяю тебя, мы близки к цели.       — Значит, вот зачем она ставила прослушку… — задумчиво произнесла Уэнсдей вполголоса, но достаточно громко, чтобы все услышали. — Когда вернётесь, советую внимательно осмотреть дом. Уверена, вас ждёт много сюрпризов, — протянула Уэнсдей, а затем резко перевела взгляд на Пагсли. — Надеюсь, она не смогла достать твою кровь.       Тот сначала растерянно пожал плечами, но затем, будто что-то вспомнив, отрицательно мотнул головой.       — Так вот, что она хотела… — наконец-то протянул он, видимо, воссоздавая в памяти моменты общения с лже-Уэнсдей. — Думаю, этим в том числе она себя и выдала. Ты никогда не нянчилась со мной, если хотела причинить боль. Знала же, что я всё равно не почувствую. А она была очень настойчива, но уж слишком осторожна.       — Так ей не удалось? — нервно и нетерпеливо переспросила Уэнсдей.       — Думаю, нет, — наконец-то ответил Пагсли. Уэнсдей показалось, что его голос звучал недостаточно уверенно, но она решила, что выяснять подробности пока не стоит. Тем более, это был её брат, а неуверенность — его второе имя.       — Ладно… — кивнула она. — Тогда следующий вопрос. К тебе, мама, — она перевела взгляд на Мортишу. — В моём видении Элли, дочь Уимс, говорила, что наша семья виновна в смерти её отца, а Лорел Гейтс назвала тётей. Получается, её мать — Лариса Уимс, а отец — Гаррет Гейтс. А ещё у Уимс в кабинете я видела целую коробку любовных записок от него… к тебе, мама. Какие ещё тайны вашей юности в Неверморе вы скрываете от меня?       Глаза Мортиши расширилась, отражая искреннее удивление, сменившееся внезапной догадкой.       — Я подозревала, что происходит странное. Но не думала, что Лариса способна дойти до такого… — прошептала она и сделала глубокий вдох. — Она была влюблена в Гаррета, но он не отвечал ей взаимностью, вместо этого предпочтя преследовать меня. Многое в его поведении казалось мне болезненно ненормальным… Он приписывал мне фразы, которые я не говорила, вспоминал события, которых не было. Я списывала это на безумие, но, видимо, мы сами свели его с ума. Лариса часто использовала свой дар в личных целях, но я не могла предположить, что она осмелится на подобное… — с тенью сожаления в голосе произнесла Мортиша. — Видимо, не сумев добиться Гаррета сама, она решила заполучить его, притворившись мной.       Уэнсдей шумно втянула воздух. Поистине, людское безумие, подпитываемое одержимостью, не знало пределов. Именно поэтому Уэнсдей клялась, что никогда не позволит себе влюбиться и сойти с ума. Уж лучше сделать себе лоботомию, чем лишиться рассудка из-за неуправляемых эмоций.       Но то, как сердце колотилось в груди при мысли о Тайлере, говорило о том, что клятва уже была нарушена.       — Её дочурка решила пойти по стопам матери, — сквозь зубы процедила Уэнсдей. — Притвориться мной и подчинить Тайлера, который просил меня стать его хозяйкой…       — И что ты ответила? — спросил Пагсли, глаза которого загорелись неподдельным интересом.       — Что подумаю. Карманный монстр — это заманчиво, но Тайлер… — она запнулась, не сумев закончить мысль. Уэнсдей хотела бы сказать, что Тайлер не просто монстр, что она не хотела бы видеть его ни в чьём рабстве, даже своём собственном. Но это был тот уровень откровенности, к которому Уэнсдей не была готова даже с семьёй.       — Хайду не обязательно иметь хозяина, тучка, — вдруг вмешался Гомес. — Единственный разблокированный Хайд, которого мы знали, прекрасно справлялся сам по себе.       — Фрэнсис Скотт? — догадалась Уэнсдей и подалась вперёд, желая получить больше информации. Где-то внутри загорелась надежда.       — Откуда ты знаешь? — удивился отец.       — Навела справки, — коротко ответила она, не желая углубляться в детали. — Что вы знаете о нём, его способностях Хайда и Чёрной Розе? И о Франсуазе Галпин, которая бросила Тайлера ради них?       — Начну с последней, — откликнулся Гомес. — Мы учились вместе с Франсуазой. На тот момент её Хайд ещё не проявился, и большинство учеников даже не знало, что она за изгой. Потом, когда Фрэнсис напал на мэра, всех Хайдов изгнали, и её тайна вскрылась. Больше мы ничего о ней не слышали…       Он замолчал, словно обдумывая слова.       — А Фрэнсис… Он учился на курс старше, был мне почти как наставник. Друг. Я нелегко вписался в коллектив: ты знаешь, в нашей семье это обычная история. Фрэнсис заступался за меня, помогал. Мы вдвоём решили возродить Белладонну, дело Гуди Аддамс. Но потом пути наши разошлись… — Гомес сглотнул и наморщил лоб, будто воспоминание жгло изнутри.       — Почему? — уточнила Уэнсдей.       — Мы все хотели лучшего для изгоев, но пути достижения и границы допустимого были у нас разными. Фрэнсис считал, что нормисы никогда не примут нас, что это война на уничтожение. Он подставил всех, напав на мэра. После этого наше положение ухудшилось в разы, но Фрэнсис сказал, что это лишь необходимый этап. Некоторые из Белладонны перешли к нему. Насколько я знаю, они вершили самосуд, убивая людей, которые совершали преступления против изгоев и оставались безнаказанными, продажных судей, сенаторов, принимавших репрессивные законы против нас. Но это делало положение изгоев только хуже, приумножая ненависть и раздор.       Уэнсдей могла бы возразить и вступить с отцом в долгую дискуссию о том, что методы дипломатии уже давно бессильны. Она слишком хорошо понимала безумие мира, в котором живёт: совсем недавно фанатичная убийца пыталась уничтожить её и всех одноклассников лишь за то, что они изгои. А сейчас за ними охотится ещё один сумасшедший. И радикальные меры бывают не так уж и плохи, если направлены не на невинных жертв, а на тех, кто этого заслуживает.       Но у неё не было времени на этот разговор. Поэтому Уэнсдей просто спросила: — Ты знаешь, где он сейчас? И как он контролировал своего Хайда?       — Последний раз мы виделись, когда он, забрав с собой несколько учеников, покинул школу. О его Хайде я знаю мало, мы почти не касались этой темы. Лишь однажды он обмолвился, что его вид незаслуженно считают рабами, а Фолкнер писал об этом очень однобоко.       С этими словами Гомес достал из нагрудного кармана небольшой значок с уже знакомым Уэнсдей цветком. Именно такой она видела на рисунке матери Роуэна и на листке с последнего заседания Беладонны, найденного в тайнике Лорел, после которого они распались.       — Возьми, вдруг тебе удастся что-то увидеть, — сказал он, через плечо протягивая значок Уэнсдей. — Это значок лидера Белладонны. Когда-то его носил Фрэнсис. А потом я занял его место.       Уэнсдей осторожно провела кончиками пальцев по холодному металлу, готовясь погрузиться в видение, но ничего не произошло. Она сжала значок в ладони, досадно нахмурившись.       — Я до сих пор не понимаю, как этим управлять, — с досадой призналась она, словно обращаясь в пустоту. — Гуди исчезла, спасая меня от раны, и мне больше не у кого учиться! — она всплеснула руками, ощущая, как нарастает бессильная злость.       — Видения управляются эмоциями, милая, — тихо заметила Мортиша. Её голос прозвучал как далёкое эхо. — Помнишь, я учила тебя медитациям и дыхательным практикам? Это было не просто так. Как Ворон, ты можешь черпать силу из своих самых тёмных чувств — из гнева, боли и страха. Но если хочешь научиться контролю, тебе нужна концентрация.       Концентрация… Сказать было легче, чем сделать. Автомобиль летел по трассе на скорости, зашкаливающей за двести километров в час, но до квартиры Фестера всё ещё было далеко.       Уэнсдей закрыла глаза, вспоминая медитации, которыми они когда-то занимались с Мортишей, но сознание, словно назло, подкидывало совсем другие образы.       Она видела как Элли, принявшая её облик, приходит к Тайлеру. Видела, как она целует его, а он отвечает ей, не замечая подмены. Как она касается его, запутывается в волосах, как медленно садится к нему на колени. Видела шприц с оранжевой жидкостью. Тонкую иглу, приближающуюся к бледной коже. Тёмные ногти Элли, словно когти хищника, скользящие по руке Тайлера.       Уэнсдей захлестнула ледяная волна ужаса. Она резко вдохнула, но воздух не прошел в лёгкие — грудь как будто стянуло железными обручами. Она резко распахнула глаза, возвращаясь в реальность и пытаясь понять, было ли это настоящим видением или просто её разыгравшимся воображением. Её пальцы ослабли, и значок соскользнул с ладони, упав на колени. Руки мелко дрожали, а к горлу подкатила тошнота.       — Всё нормально? — взволнованно спросила Мортиша, потянувшись к дочери и пытаясь разглядеть её лицо.       — Нет! — Она почти кричала, отчего голос сорвался и издал фальшивую ноту. — Мы можем ехать быстрее?       — Если только хотим, чтобы нас догнала полиция, — с горькой улыбкой ответил Гомес. — Прости, тучка, это предел.       Сознание всё ещё подбрасывало отвратительные картинки, и Уэнсдей, хоть и осознавала, что, скорее всего, это не более, чем фантазии, не могла с ним справиться. Паника наказывала, будто волны в бушующем море, и в какой-то момент Уэнсдей поняла, что ещё чуть-чуть, и она утонет в собственном страхе, потеряв чувство реальности.       Она чувствовала себя такой бессильной, что с удовольствием променяла бы что угодно на одну лишь способность — к телепортации. Чтобы попасть к Тайлеру сейчас же…       Не зря говорят, что привязанности делают человека слабым и уязвимым. Раньше Уэнсдей отвечала только за себя, и врагам было нечем её ранить. А теперь, позволив чувствам пустить корни в её чёрном сердце, она дала возможность причинить ей настоящую боль. Не физическую, которой она не боялась, несмотря на отсутствие гена регенерации, но такую, что способна ранить сильнее любого ножа.       — Дыши, дорогая… Вдох-выдох… Всё хорошо, — мелодичный звук голоса Мортиши пробивался через вихрь мыслей, как свет маяка в бушующем море.       — Если она сделает это, я убью её. Она умрёт, как и Лорел. Больше никто не сделает этого с ним, — шептала она одними губами, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Это было попыткой хоть как-то рационализировать происходящее. Найти выход из придуманной ею же самой ситуации, которая ещё не факт, что случится.       Как в тумане, Уэнсдей взяла стакан воды из рук матери, отхлебнула, пытаясь сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас, а не в её голове: шорох колёс по асфальту, давящая тишина салона, присутствие семьи рядом. Значок, данный отцом, уже давно упал на пол, но Вещь предусмотрительно поднял его и убрал к Уэнсдей в рюкзак. Может быть, чуть позже она попробует снова. Но точно не сейчас…

***

      Тайлер так увлёкся поиском информации про Хайдов, Фрэнсиса Скотта и Чёрную Розу, что совсем потерял счёт времени.       Уэнсдей, всегда раньше открывавшая дверь ключом, почему-то позвонила в дверь, но он не придал этому значения.       Она вошла, окинув его странным взглядом с головы до ног, пристально и оценивающе, а затем встревоженно произнесла:       — Уиллоу Хилл вышли на наш след, Тайлер. Они могут найти это место со дня на день, так что, нам надо уходить.       Он нахмурился.       — Куда? И как ты узнала?       — У меня свои источники, — она отмахнулась, как будто он спросил о чём-то незначительном. — Я пока не решила, где мы будем в безопасности. Зато я обдумала твоё утреннее предложение. Я согласна стать твоей хозяйкой, Тайлер.       — Это… — он сделал шаг в её сторону и прокашлялся. — Неожиданно… Я не думал, что ты согласишься так быстро.       — Я тоже, — призналась она. Сократила расстояние между ними, встала на цыпочки и скользнула ладонью по его щеке. — Но если тебя поймают, то наверняка попытаются подчинить. Но нашу связь будет уже не разорвать. Так я смогу защитить тебя…       — Хм… Спасибо, — он выдавил улыбку, но почему-то не почувствовал радости. Утром он мечтал об этих словах, но сейчас они звучали как-то не так. Вся ситуация вызывала ощущение неуловимой опасности и какой-то неестественности, иллюзии. Всё это было непохоже на Уэнсдей. Она двигалась не так. Смотрела не так. Говорила не так.       Тайлер не мог понять, в чем причина, поэтому списал необычное предчувствие на своё волнение.       Он сделал шаг назад и опустился на стул. Она подошла к нему, села на колени, провела по волосам, а затем прикоснулась к губам в лёгком поцелуе.       Он тоже был не таким, как раньше, хоть Тайлер и не мог объяснить, чем именно. Однако то магическое притяжение, что возникло у него к Уэнсдей с того самого дня, как она вошла во Флюгер и появилась перед ним в облаке дыма, словно бы куда-то исчезло.       — У нас не так много времени, поэтому перейдём сразу к делу, — её глаза опасно сверкнули, а рука потянулась к сумочке. — Я уже всё приготовила.       — Когда ты успела? — изумился Тайлер. Голос прозвучал напряжённо. — Ты ведь ездила в Поместье?       — Да, я была как раз там, — Уэнсдей пожала плечами. — В маминой оранжерее нашлись все нужные ингредиенты.       Тайлер отстранённо отметил, что она сменила одежду. Вместо блузки с резным воротником, свитера и пальто, в которых она уехала, на ней было платье в мелкий цветок.       В руке Уэнсдей сверкнул шприц со знакомой оранжевой жидкостью, и Тайлер на мгновение погрузился в болезненные воспоминания — пещера, наручники и Лорел Гейтс, приближающаяся к нему с таким же шприцем. Он надеялся, что в этот раз всё будет иначе. Что с Уэнсдей это будет просто и приятно. Однако удушающее чувство тревоги сдавило грудь, не давая нормально дышать.