Между гармонией и раздором

Как приятно было вернуться в действительность и проводить часы за каким-нибудь занятием, а не погружаясь в собственный разум. Но в настоящее время Дискорд не назвал бы это спасением, а скорее забвением. Способом забыться и сбежать от окружавших проблем. Обмануть собственные мысли тем, что почувствовать себя значимым и важным.    Для начала Дискорд собрал всю черную материю, оставшуюся в мире после его с Первым влияния, которую пропустила Гасти. Теперь все вернулось в изначальную точку, но из-за этой «уборки» драконикус приметил один из источников волшебства, похожего на собственное. Эта магия не разрасталась, как их с Первым, а стояла на месте, словно просто огонь на факеле: если его поднести к траве, то пламенная сила распространит свое влияние дальше, но без посторонней помощи это был просто горящий факел.    Не иначе, как один из предметов, хранящих в себе магию Императора, который он пока не обнаружил. Это было весьма слабое ее проявление, но Дискорд много раз ощущал подобное, когда Грогар брал его с собой на дело, так что он был уверен в своем выводе. Только вот, что делать с этим знанием, драконикус не понимал. Было бы проще, знай он, где сейчас Император. Сказал ему, и дело сделано, но в таких обстоятельствах это было невозможно. Первый предложил в ответ забыть про эту часть магии и оставить ее на усмотрение Грогара. Вначале Дискорд действительно собирался так сделать, но знание об этой части не уходило из головы, и драконикусу то и дело казалось, что эта сила зовет его за собой. «Удали это воспоминание, если не можешь успокоиться», — не выдержал в один момент Первый. — Стирать из памяти можно лишь недавние моменты, — объяснил Дискорд. — И то, лишь если они не засели в голове с корнем. «Проповедь может блокировать выбранные участки, когда снимается». — Ты предлагаешь мне поставить ее на себя? — с небольшим возмущением переспросил Дискорд. «Я говорил, чтобы ты впредь делал, что душе угодно. Но если ты будешь своими дилеммами захламлять мое спокойствие, то я сам ее поставлю, поверь». — Слушай, раз ты ушел из мира, то прекрати на него реагировать. «Я и не реагирую, — более раздраженно проговорил Первый. — Мне все равно на каждую часть этой магии. Будь это испытуемый или какая-то вещь - меня это не волнует. Но это не значит, что я готов терпеть твои проблемы». — Ты, как обычно, отличаешься своей кротостью.    Дискорд и сам страдал от этой ментальной проблемы и без комментариев второй стороны. Подсознательно драконикус уже начинал злиться на Императора, который не обнаруживает то, о чем Дискорд уже знает. Почему он так не чувствовал Тестери, как эту часть? Или же это происходило из-за того, что раньше он большую часть времени проводил в подсознании? Не в силах больше терпеть это чувство густой смеси любопытства и наваждения, Дискорд направился в нужное место, где находился предмет, терзающий его спокойствие.    Это оказалось пристанище в, наверное, самой бездушной глуши Эквестрии, но все же весьма настораживающее и удивительное. В небе зависло огромное грозовое облако, не поддающееся никакому позыву ветра. Иногда в нем показывались серебристые искры в нижней части. Оно не разлеталось вперед, а вздымалось к небу, перетекая из густого черного в едва видимый белый. Оно нависало над землей, как будто угрожая заполнить своей толщиной весь небосвод или обрушиться в качестве непроглядного тумана. Это могло бы напугать путника, но никак не Дискорда, подлетевшего к нему.    Видимо, все прочие ощущения этой частички магии были лишь игрой его воображения, ведь, преодолев густую стенку, как будто бы залетая во внутрь облачного дворца, Дискорд полноценно ощутил источник его волшебства. Внутри действительно было пространство, словно это был облачный дом, сотворенный пегасами. Только вот он не походил на Эквестрийскую магию. Практически перед самым входом был воздвигнут такой же облачный пьедестал, на котором маняще лежали серебряные карманные часы. Их ничего не огораживало и не удерживало. Они были небрежно брошенным предметом. И именно в этих часах была запрятана часть магии Грогара. «Подожди, слишком просто», — подал голос Первый, когда Дискорд пусть и осторожно, но двинулся к ним.    Он был согласен, что нахождение артефакта подобной силы здесь выглядело как ловушка. Обычно они были как-то спрятаны или же влияли на окружение с небывалой силой, поэтому к ним было сложно подойти. Но здешняя сила, охватившая это облака, не принадлежала Грогару, а его огонек спокойно лежал перед Дискордом. Но драконикус не смог рассудить, в чем именно был подвох, так как слабо ощутил еще один источник приближающегося волшебства, а потом услышал спокойный, но отдающийся какой-то каплей игривости голос: — О, у меня гости! Как некультурно с моей стороны.    Лапы раздвинули облачную стенку в пяти метрах от Дискорда, как шторку, и к драконикусу вышло создание, схожее с ним по принципу строения тела: его голова была как у кота, но уши козлиные, хоть и окрашенные в тот же бледно-телесный цвет шерсти, глаза и язык явно змеиные, лапы орла и тигра, хвост схожий с киринским. Он стоял на копыте с серой шерстью барана, а вторая принадлежала черной собаке. И не был Дискорд дураком, чтобы не понять, с кем повстречался - это было другое сакральное существо, рожденное из хаоса. Свирл был прав: по одному внешнему виду это очень легко сразу осознать. Но всё же он выглядел аккуратнее, чем Дискорд: его тело было более пропорционально, что сразу привлекало взгляд даже другого схожего с ним. На его плечах висел длинный лабораторный халат с закрученными рукавами, немного ободранный снизу.    Однако больше всего драконикуса поразило, что он не чувствовал в этом порождении его магии. Нет, конечно, она была, но не в таком сильном масштабе, как у Грогара или Гасти. Но вовсе Дискорд не назвал бы существо перед ним из-за этого слабее. Складывалось ощущение, что он именно подсознательно сдерживает свое волшебство или же просто уже потратил большую ее часть, это также подкреплялось тем, что он выглядел весьма уставшим. Этот сакральный прошел в сторону пьедестала с часами, встав рядом, но уставившись на своего гостя весьма расслабленным взглядом. — Извини, что так врываюсь, — начал Дискорд, все еще оглядывая существо перед ним. — Я думал, что здесь никто не живёт. Ты?.. — Владыка Уран, — поклонился он, расставив лапы в сторону. — Рожденный из раздора, ровно как и вы двое. — Ты знаешь о нас? — сразу поинтересовался Дискорд. — Да, вы порождения магии Императора, немного отличимы от меня и подобных мне. — Уран выпрямился, сложив лапы за спиной, немного прогнув спину. — Я появился на этот свет около восьми тысяч лет назад, чуть позже образования Тартара и одного нашего сородича. Лишь мы втроем остались с тех времён. — На секунду он прислонил одну из лап к подбородку в задумчивости. — Хотя нет. Если мне не изменяет память, всё же есть один элементаль, что старше меня. — Мне нужно это забрать, — указал драконикус на карманные часы, решая не слушать его рассказы. — Это? — Уран с небольшим удивлением оглянулся на часы, будто вовсе забыл про них, но потом снова посмотрел на гостя с весьма спокойным и расслабленным выражением. Он явно не собирался хитрить, измываться или бросаться в бой, поэтому Дискорд не удивился ответу: — Конечно. Признаться только, когда я обнаружил их, ожидал принять в своем доме в качестве гостя Императора. Он послал сюда своих прихвостней? — Мы разошлись. — О! Надо же, тогда все ясно.    Владыка ловким движением хвоста, не сводя с Дискорда взгляда, бросил к нему часы, которые драконикус едва смог поймать от неожиданности. — Не бойся, зачем мне тебя трогать? — прочитал тот немного страха в его неуверенности. — В этом замке всегда всем были рады. Смертные меня провозгласили Небесным Владыкой Ураном. Я к ним весьма снисходительно отношусь. — С какой целью? — смутился во взгляде Дискорд. — Я говорю с Дискордом, да? — Он продолжил, когда получил осторожный кивок: — Наша магия может вызвать множество чувств. От страха до восхищения. Мы способны создать ненависть, порождать конфликты. Гармония может успокоить несчастные души страдальцев. Но есть одно волшебство, которое никому не подвластно. — Сотворение самой магии? — Я говорю про любовь, — пояснил Уран, немного приподняв плечи. — Магией можно подчинить, создать лишь образ, но невозможно сотворить любовь. Она сама по себе является сильным волшебством, которое может настигнуть каждого, но остаётся неконтролируемая никем. — Я не особо в неё верю, — признался драконикус. — Конечно, если это не любовь к какой-то вещи. — Очень жаль. Любовь сильнее дружбы, она может принести счастье или унести его. Она исцелила больше, чем любое снадобье, и развязала больше всего войн. Любовь слепа, поэтому безумие водит её за собой. — Я не понимаю... — Моё снисхождение к смертным обусловлено весьма сильной любовью, — кратко объяснил Уран. — Я отличаюсь от Гасти лишь тем, что не считаю их равными себе, не дружу и не направляю. Я лишь культурно принимаю их у себя, если они заходят ко мне. Что же до моего проявления раздора: я обвалил значимость драгоценных камней. — Владыка мягко улыбнулся, поднимая два когтя, меж которых был зажат рубин. — Именно я настолько изменил землю, что такие минералы перестали быть редкостью. — Зачем? — Я не могу не создавать хаоса, это моя природа, — его ловкая игра когтями растворила созданный камень в воздухе. — Раздор можно сеять по чуть-чуть, но зато каждый день. И даже Гасти с её прихотью держать баланс не сможет мне ничего предъявить. — Значит, это правда? Вы все ненавидите Гасти? — Я знаю тех, кто не может её на дух перенести, и это даже не Император. Но у меня к ней спорное отношение.    Он оглядел драконикуса перед собой очень проницательным взглядом, и на мгновение Дискорду показалось, что Уран понимает полностью, с кем говорит. Именно с тем, кто вместе с Гасти проговорил клятву, но не могло быть так. Если он не знает, что они разошлись с Грогаром, то этого точно знать не должен. — В любом случае, — продолжил Владыка так же весьма спокойным тоном, — никто её убивать не мыслит, это слишком рискованно. Мне кажется, даже Император понимает, что этого делать нельзя. — Почему? — Она всё-таки единственное воплощение гармонии. Других нет.    Тогда Дискорд ещё не понял, что означали его слова. Он подумал именно о титуле воплощения, а не о самом живом создании. Однако в нынешнее время слова Урана обретали другое значение: она одна единственная, рожденная гармонией, оставшаяся в мире - остальные мертвы. В то время Дискорд лишь еще раз полностью обвел Урана взглядом, подмечая, что ничего противоестественного или подозрительного ни в нем, ни в его словах нет. — Спасибо, — поблагодарил его драконикус, немного подняв часы за цепочку. — Я пойду. — Хорошего дня. И тебе спасибо, что наконец-то забрал это. — Ненадолго Уран глянул на брошенные часы, из-за чего Дискорд непонимающе нахмурился. — Наконец-то можно переехать с чистой совестью. Хоть я и благоразумен к смертному роду, но их визиты начинают раздражать. — Ты хоть бы колокольчик на входе повесил, — ответил ему Дискорд. — На новом месте сделаю так.    Перед выходом драконикус услышал от Урана последнее: — Приятно было побеседовать.    Оглянувшись, Дискорд не застал собеседника на месте. Должно быть, уже ушел, но и драконикус не собирался оставаться. Он не мог точно объяснить почему, но облачные стены немного давили и казались ненадежными, поэтому, выйдя на свежий воздух, Дискорд с облегчением выдохнул, опуская взгляд на карманные часы в лапе. «Скользкий тип, — услышал он Первого. — Я бы ему не доверял». — Давай признаем, что в вопросах других живых созданий ты плоховато разбираешься, — ответил ему Дискорд. «Думай, что хочешь, но этот тип мне не нравится». — Может быть, я открою секрет: тебе никто никогда не нравится. «Вот зачем ему нужно было ждать Императора? — продолжал Первый. — Для какой цели?» — Так, капитан параноик, успокойся, — более грубо попросил Дискорд. — Тебя просто просто корежит оттого, что есть сакральные, отличающиеся от твоего образа. Нужен был бы ему конкретно Грогар - он бы не отдал часы.    Немного подбросив их, а следом поймав той же лапой, Дискорд с облегчением признал, что Уран взаправду агрессивно не был настроен. Значит, не все сакральные станут ему противниками после прихода в другой мир и общения с Гасти. Глупо судить по одному, что остальные так же благоразумны, но драконикусу хотелось в это верить. Чего он действительно не мог понять - что делать с часами дальше? Забрал он их просто потому, что на него давил факт того, что он знал об их существовании и местоположении. Однако то, что Дискорд их забрал, не сулило ничего хорошего по отношению к Императору и себе. «Перестань уже мучиться! — рявкнул Первый. — Оставь часы в доме. Грогар их найдёт рано или поздно».    Это был разумный выход из ситуации, поэтому Дискорд последовал совету, вернувшись в аномальный во времени дом. Он бросил часы на стол и, заварив себе чай, сел напротив. Образы далекого прошлого иногда появлялись рядом, прерывая тишину, но драконикус не обращал на них внимания. Со стороны казалось, что теперь он сидит и ждет, когда Грогар придет сюда, но на самом деле это было не так. Дискорд рассуждал над словами Урана: «Раздор можно сеять по чуть-чуть, но зато каждый день». Его влияние на мир оставляло после себя обвал ценности камней и больший прирост деликатесов для драконов. Но все смирились с этим и не задают лишних вопросов. Они, погрузившиеся в будние дела, не представляют, что именно чужое вмешательство изменило мир еще очень давно.    Так распространять свою магию возможно? «Я об этом вопросе пожалею, но что не так?» — спросил Первый, очевидно уставая смотреть на часы. — Я видел, на что способна чёрная магия, если распространить её на большую массу народа. И думай, что хочешь, но я не смогу жить в подобном мире, — ответил Дискорд, сложив лапы в замок. — Я и Гасти обязались держать равновесие мира таким, каким оно является сейчас, и планы Императора не входят в эту систему. «Я уже говорил, что у Грогара были свои расчёты по влиянию на смертных, — напомнил тот. — Он и сам говорил, что мы слишком сильно на них давили, и что он готов научить…»    Дальше он замолчал, лишь цокнув напоследок достаточно громко, чтобы это отложилось в ушах Дискорда недолгим звоном. На самом деле клятва с Гасти не играла здесь никакой роли, просто она была той, кто поддержала, когда все отвернулись. Быть может, находясь в более здравом размышлении, Дискорд не согласился бы на ее предложение, ведь кто такой этот воплощение раздора? Если он и существует, то должен быть нечто большим, чем просто отколовшийся кусок магии Императора. Однако Гасти все же смогла вытащить драконикуса из весьма ужасного состояния, за что он был ей благодарен и хотел чем-то отплатить. А также у Дискорда было достаточно времени обдумать все произошедшее. Заведя связи в мире, нельзя его просто покинуть - этому научило его произошедшее с Морсом. Но полное пребывание невозможно из-за слишком грубых отличий - этому его научил Свирл. Гасти нашла свое место между двумя сторонами и пригласила туда Дискорда. — Но я также говорил, что мне не нужен черный хаос, — повторил свой ответ драконикус. — Я хочу, чтобы они видели нечто невероятное и совершенно новое. Чтобы они поражались день за днём тем, что никогда не поймут и не измерят. Чтобы у них появилась поговорка: «Если ты думаешь, что что-то нереально, то оно окажется реальным».    И в тот момент он понял, что было не так. Почему не мог дать ответ так долго. Ко всем порокам Первого, но он любит свою магию, несмотря на последствия. Последствия… Гасти тоже понимает, на что она способна, и что это может происходить. Это понимают все создания магии, но живут так, как удобно им, по собственным моральным рамкам. И так совпало, что рамки Дискорда и Гасти были весьма схожи. — Да, вот почему я не мог найти ответа на вопрос «Любишь ли ты свою магию?». Я не хочу питаться их страхом и болью, а хочу, чтобы они считали всё вокруг безумным - вот мой раздор, — наконец-то дал он полноценный ответ. — Я безобидный клоун. И в этом мы с Грогаром отличаемся. «Что ты хочешь сделать?» — сразу насторожился Первый. — Я уже предал его идеалы и планы, а сейчас понимаю, что они кардинально отличаются от моих, — Дискорд притянул в свою лапу добытые часы. — Он как-то сказал, что в мире всё может поменяться тысячу раз, тогда пусть так и будет. Я брошу ему вызов. «Сделаешь что?» — в голосе разума смешался ужас и удивление. — Со всеми этими событиями я усвоил два факта: я не хочу отдавать Императору свою магию и не хочу видеть мир под его покровительством. Поскольку всё повернулось так - между нами начинается вражда. «Ты забыл своё место?» — Пытаюсь из него выбраться. После побега Император придёт за мной рано или поздно, а к тому моменту я хочу быть готов.    Это был его выбор, и пускай эти часы станут для бывшего учителя пониманием происходящего. Волшебство вышло из предмета наружу и стало сразу стало впитываться в лапу драконикуса. Чернота приятно мерцала, заставляя мурашки бежать по телу, но в конце, когда часы стали обычным украшением, внутри появилось приятное тепло. Такое и раньше случалось, когда Грогар отдавал магию на хранение, но в этот раз это тепло было намного сильнее. Будто впервые можно было вздохнуть легко и свободно. Впервые Дискорд почувствовал себя свободным.    Он создал следом листок, перо и чернильницу, написав последнюю весточку Грогару. В конце он подписался, чтобы Император точно понял, кто именно из двух нашел в себе храбрость бросить ему вызов. Свернув магией письмо много раз, он перевел часы по прихоти на «21:21», вложив послание в них и захлопнув. Игра началась. «Подожди, — остановил его Первый, когда Дискорд уже хотел уйти. — Раз всё пошло так, то я хочу сделать последнее дело. Я дал обещание, но отдай мне тело на минуту. После этого оно и имя в твоём полном распоряжении».    В каком-то смысле он мог его понять: уйти слишком быстро, не сказав последнее. К тому же, Дискорд чувствовал небольшую вину перед Первым в виду того, что втягивал его в подобное. Поэтому он уступил ему место, наблюдая, как драконикус приподнял лапы от стола, создав между ними пространство. Через секунду его когти зажимали черную мягкую книгу, которую Дискорд сразу узнал. Сводки. «Ты хочешь оставить их здесь?» — сразу спросил он. — Нет.    Дискорд бы с радостью, получив тело назад, заглянул бы в другую сторону этих записей, которую Первый скрывал всё это время. Тот прекрасно это понимал, но уже знал, как можно манипулировать зрением: увидишь, но не поймешь. Сымитировав отблески света от магии снятия заклинания вечности, Первый отпустил сводки, и они рассыпались по столу песком раньше, чем его коснулись. — Вот и все, — проговорил он, проводя ладонью по столу. — С ними покончено.    Держа свое слово, он вернулся назад в глубины подсознания, отдавая тело Дискорду, который тяжело вздохнул, смотря на песок. Глупо было надеяться, что Первый даст взглянуть на свои записи, все же они друг друга очень хорошо знали. Хотя, очевидно, недостаточно. Первый не мог предвидеть, что Дискорд в открытую бросит вызов Императору, а Дискорд не проверил дом в следующие несколько дней, ведь едва драконикус хлопнул дверью, песок собрался в те же мягкие, черные сводки.    Когда драконикус вышел за пределы барьера, подмечая для себя, что делает это в последний раз, он почувствовал, как нечто колючее пробежалось по всему его телу, оставляя после себя ощущение прохлады и расслабленности. «Магический надзор спал, — прояснил Первый. — Кайзар держит слово».    То есть Исследователи перестали существовать на официальном уровне? Дискорд даже понимал Кайзара: после всех событий пытаться сохранить организацию, набирать новых существ - слишком рискованно для поддержания порядка в обществе. Скорее всего, он верит Свирлу, а Первый уже сказал ему, что в любом случае снимет с себя надзор, поэтому терять было нечего. Вспомнилось, как Сендак еще при смерти Кайритас говорил, что организация обрушится, и что систему либо ужесточат, либо уберут вовсе. Старый кентавр, очевидно, много повидал, раз оказался прав.    Но это было уже не важно: надзор снят без лишнего вмешательства или проблем, а значит, более Дискорда и Первого ничего не связывало с Кайзаром или другими членами совета королей. Со Свирлом тоже не осталось связей или переговоров, поэтому драконикус мог заняться делами воплощения раздора, что бы это ни значило. Похождения в поселения пони сводились лишь к покупке чая или же новостных сводок, дабы больше не упускать того, что происходит в мире смертных.    В один момент Дискорд прочувствовал нарушения баланса, но ничего не предпринял, так как сами пони справились с угрозой и восстановили равновесие. В Эквестрию прибыли два брата с намереньем украсть и подчинить себе магию, но если один из них был весьма амбициозен, то второй поддался ласке местных жителей. Только из новостей Дискорд узнал о Тирике и Скорпане, и, как одному сестры выдвинули официальное обвинение с наказанием отправки навеки в Тартар, то второй, который предупредил их и, о чудо, подружился со Свирлом, отправился домой. Возможно, именно этот единорог смог подговорить Скорпана, чтобы тот пошел против брата, так что ситуация разрешилась раньше, чем возникла серьезная проблема, а украденную магию сразу вернули.    Значит, тот молодой кентавр все же решил не сидеть на месте, но с достаточно подлым коварством своего учителя ему было не посоперничать. А может, потому что слишком положился на ближнего своего? Ворак, скорее всего, сможет замять дело Скорпана, но раз Тирек уже приговорен к Тартару, ему поможет только чудо. Отнять магию, присвоить ее себе, помыслить о том, чтобы захватить другое государство - этот юноша был в этом весьма амбициозен. Сначала Сендак, а потом Тирек. Зерно раздора между двумя странами явно было посеяно, и интересно, переросло бы оно в войну?    Отличительным и триумфальным моментом для Свирла стало и то, что он в одиночку разобрался с Сиренами. Последние несколько обрушившихся на пони бед от их чарованной магии более не скрывались, так как они имели масштаб на целые деревни, и больше это не удавалось списать на случайность. Дискорд следил за появлением Сирен, но всё закончилось за пару месяцев, когда Свирл смог одолеть их. Он ответил всего на один вопрос из расспросов интересующихся: «Сирены больше никогда не появятся в городах пони?». Свирл сказал, что они в другом измерении и больше сюда никогда не вернуться.    Открыть проход между пространством и временем? Теоретически это было возможно. Вот куда его привел интерес в играх с вмешательством магии во время. Без сильного артефакта это было бы попросту невозможно для единорога, но факт того, что он это все же смог, был потрясающий. Но, видимо, слава ему не особо льстила, раз Свирл отказался рассказывать подробности. А может, начал сходить с ума в погрязшей работе, как Сендак, поэтому не рассказывал все секреты? Это очень походило на правду, ведь было замечено, что единорог переставал появляться на публике.    Может, пойти проведать его, пока не стало слишком поздно?    Дискорд всё откладывал этот момент, по-детски рассуждая, что если кто и должен сделать первый шаг в сторону примирения, то это Свирл. Сейчас, да и немного позже, драконикус корил себя за такое глупое поведение, ведь, может быть, приди он тогда снова, чтобы поговорить, не случилось бы для Эквестрии самых ужасных событий.    В один из дней, когда время подходило к вечеру, Дискорд погрузился в подсознание для того, чтобы прочувствовать состояние магического равновесия. Оно весьма сильно шаталось в сторону гармонии, но отследить источники драконикус мог только в определенной зоне. Быть может, уйдя в состояние, подобное Гасти, Дискорд мог бы начать отслеживать каждую магическую нить, но теперь, объявив войну Императору, он не мог просто сбежать. В один момент его отвлекло колыхание искр магии прямо перед носом. Частички серого колдовства зависли в воздухе, пока драконикус не протянул к ним лапу и в нее не упала толстая твердая книга, потертая по краям и с кучей закладок. Дискорд непонимающе оглядел ее с двух сторон, подмечая, что она ему смутно знакома, и, развернув ее, драконикус узнал почерк. — Исследовательский дневник Флина? — спросил он вслух. «Похоже, — подтвердил Первый. — Кто-то шутит?» — Только если сам Флин.    Бегло просматривая текст, перелистывая страницы, добравшись почти до конца, Дискорд заметил, что две из них были вырваны. До этого шла запись о Фортисе, но она тоже обрывалась, скорее всего, здесь должен быть момент, когда Свирл узнал правду о Первом. Поначалу Дискорд списывал это на совпадение, но через пару страниц, после упоминания о смерти Морса, тоже были вырваны страницы, когда Дискорд в последний раз к нему приходил. Что за издёвки? Сначала игнорирует, потом присылает дневник с неполными страницами. Для чего? — Ай!    Дискорд крикнул оттого, что почувствовал резкую головную боль. На десять секунд что-то сломало баланс настолько сильно, что это раскололо ему голову. Однако потом всё стало прежним, и боль осталась лишь воспоминанием. Сначала дневник, потом ломание равновесия - это определенно не было совпадением, поэтому Дискорд решил все же навестить старого знакомого, на этот раз нагло пробираясь к нему в дом, после того, как Свирл не ответил на стук.    Свалка и беспорядок драконикусу пришлось по вкусу, но он не мог не подметить, что такого бытового хаоса он в этом доме еще не видел. Что-то было перевернуто, разбито, разорвано, затоптано, а еще, исходя из количества пустых бутылок, можно было посудить, что стоял бы дичайший запах алкоголя, если бы порядка четырёх окон не было разбито. Свирла не было дома, как и Феламины. Либо он что-то сделал с птицей, находясь в не самом адекватном состоянии, либо просто отпустил на волю. Но еще был вариант того, что здесь произошла драка и единорог отправленной книгой просил помощи. Только вот с кем он мог не справиться с таким-то арсеналом в магии? «Почитай, что он делал после смерти Морса», — попросил Первый.    Идея была хорошая. Может быть, хоть какую-то подсказку можно найти. Из сильно примечательного оказались рассуждения над Сиренами и то, как Свирл открыл проход в другую реальность: он нашел Понихендж, обладающий глубокой магической составляющей, и с его помощью открыл портал в мир без магии. — Если такой существует, то он наверняка очень скучный, — проговорил Дискорд, перелистывая страницы. — Не повезло этому трио.    Потом шли помарки, угрызения себя, что не следует мешать два мира, это приведет к разлому реальностей. Тут было не к чему придраться, но потом записи снова оказались вырваны и резко начинались рассуждения по поводу некого Пони Теней. «Пони Теней? — уточнил Первый. — Впервые слышу». — Должно быть, еще одно отродье раздора, — предположил Дискорд. — Вечная темнота, вечные страдания, прямо второй ты. «Не придирайся». — При переносе в другой мир собственная магия должна сохраняться, так что нельзя отправить Пони Теней в то же место, что и Сирен… — читал Дискорд. — Попробую встать между временем, может, получится сдержать его? «Межвременье? Равновесие прогнулось, да?»    Наводящий вопрос Первого заставил связать эти два факта и направиться к месту, о котором упоминалось в дневнике. Лишь приближаясь к Понихенджу через заросли, Дискорд уже ощущал мощнейшую магию, но только лишь она его странным образом впечатлила. Разломанные камни, образующие шестиугольник вокруг низкого пьедестала, не производили поражающего эффекта, но оставались источающими сильную магию. — Не знал, что в Эквестрии есть это место, — проговорил Дискорд, кладя дневник на один из пьедесталов вокруг, проводя когтями по вырезанным рунам. — Оно само по себе кажется сильным артефактом. «Судя по рунам, это связано с гармонией, — рассудил Первый. — И снова цифра шесть». — Я чувствую огромную энергию в этом строении, — продолжил драконикус. — Посмотрим, может Гасти…    Его отвлекло от рассуждений внезапно воспаривший дневник, открывшийся на последней странице. Через секунду из страниц вылетело много дыма, и тогда Дискорд и Первый разглядели ту же сцену, что и Твайлайт много лет спустя: как Свирл замкнул шестигранник и пленил себя с Пони Теней. Когда дневник упал, захлопнувшись с другой стороны так, будто бы его прочитали, Дискорд в приподнятом настроении проговорил: — Здорово! Давай ещё раз?! «Нет нужды, всё и так понятно, — ответил Первый. — Очень похоже на Флина: уйти, никому и ничего не сказав». — Мы не можем его вытащить? — спросил Дискорд. «Вытащим его - вытащим Пони Теней. Разницы нет». — Ты про что? «Не лезь. Он сам на это пошел».    Дело было даже не в том, что, вытащив одного, вытащишь другого, и сейчас Дискорд это понимал. Просто, смотря на дневник с определёнными записями, которые были вырваны, брошенный к ним в лапы как подачка, что Свирл вспомнил о них под конец, ненависть начинала грызть изнутри. Дискорду хотелось разорвать эти писания, когда он вновь поднял их. Прощальный подарок. Лучше бы вообще ничего не завещал. — Надо хотя бы Кайзару сказать об этом, — проговорил он. «Зачем? — поинтересовался Первый. — Упустишь возможность посмотреть, как пони носятся и пытаются найти Флина?» — Всё равно, что суматоха в праздники. Ничего весёлого.    Он даже не представлял, что исчезновение Свирла не было для Эквестрии самым худшим событием из возможных - это было началом. Когда Дискорд переместился во дворец, то решил не терять времени, отыскивая каждую комнату. Он точно не помнил, но, возможно, у него всё же было какое-то плохое предчувствие. Два стражника сначала удивились и испугались его внешнему виду, но либо они видели драконикуса на похоронах и в городе, либо просто решили не переходить дорогу созданию магии, сказали следовать за ними.    Может быть, это было подстроенными воспоминаниями. Может быть, предчувствием плохого. Может быть, чувством неизбежного. Но сейчас, когда Дискорд вспоминал тот момент, коридор казался ему невообразимо долгим и тихим.    Один из стражников сначала постучал в дверь и только потом толкнул ее, но, как только они втроем увидели, что находиться по другую сторону двери, то осознали, что в стуке не было смысла. На секунду в памяти драконикуса всплыл момент, когда в такой же темной жидкости лежал Морс, когда он поднял голову и произнес: — Ты опоздал.    Но было одно главное отличие этих картин: над Кайзаром кое-кто склонился. И это был Аварус. Он опустился перед телом аликорна, едва прикасаясь к нему. Когда гиппогриф увидел, что комнату наполовину пересекли те два стражника, отошедшие от остолбинения, он выпрямился, немного приподняв лапу. Дискорд не мог рассмотреть с расстояния его глаза, но плечи Аваруса были приподняты в напряжении, и смотрел он ровно на остановившихся пони, которые сделали это из-за того, что опасались удара магии. Но потом стража, видимо, вспомнила, что на гиппогрифе перед ними должна стоять печать, блокирующее волшебство, а значит, Аварус не мог атаковать магией. У единорога сразу загорелся рог, а пегас рядом начал отступать, видимо, за тем, чтобы поднять тревогу. — Спокойно, — проговорил гиппогриф ещё немного вытянув лапу.    Ему пришлось этими же когтями сразу отразить в сторону снаряд магии, прилетевший от единорога. Даже с печатью на теле и после долгого пути, его рефлексы все еще оставались достаточно натренированными. Дискорд пришел в себя, когда пегас пролетел мимо него, осознавая ситуацию. Он словно сам вспомнил, что противник перед ним сейчас беззащитен. Когда драконикус сделал два шага вперёд, Аварус наконец-то обратил на него внимание. — Дискорд, подожди, — гиппогриф отразил и его снаряд магии. — Успокойся, я…    Дальнейшие его слова потерялись при виде чёрной магии, которая проскользила по полу, обогнув единорога и труп, но сцепила Аваруса, словно капкан. Гиппогриф прогнулся под весом чужого волшебства, немного прокричав от боли, хватаясь за голову. Увидев отражение агонии в его глазах, Дискорд мог поклясться, что в тот момент дёрнулся и сбавил оборот магии, отчего Аварус выпрямился, но всё так же царапал когтями виски. В один момент гиппогриф вдруг вдохнул сильнее прежнего, более испуганно заметавшись глазами по трупу, а затем его глаза раскрылись в изумлении, словно Аварус сам только что понял происходящее. В этот момент сзади послышался шум: подоспела другая стража. — Это я сделал… — тихо прошептал гиппогриф. — Говори так, чтобы тебя все слышали, — наказал драконикус. — Убийца — это я!    В тот момент все пони остепенились, направились вперёд для атаки, но гиппогриф резко дёрнулся назад, расправив крылья. Он улетел достаточно быстро, что заставило пегасов полететь следом. Но Дискорд не полетел, сам не понимая почему. Он задавался вопросом, почему Аварус так поступил? Почему именно в этот момент? Небольшое сознание ему принесли слова одного земнопони из толпы, подошедшей к Кайзару: — Пульса нет, сердце остановилось.    Кайзар мёртв.    До драконикуса только в тот момент дошло полное осознание. Два исследователя умерли, два вне закона, два пропали без вести, одна стала королевой, а теперь и Кайзар мёртв. Всё пошло прахом. Он остался один — Сообщите об этом сёстрам, — произнёс Дискорд, находясь где-то между реальностью и подсознанием. — И передайте мои сожаления со столь скорой коронацией.    Ему ничего не оставалось, кроме как развернуться и выйти из комнаты, прокручивая в голове все события этого дня. За один день лишиться сразу двух опор в стране - чересчур ужасно. Дискорд даже не мог разобраться в собственных мыслях. Свирл заточил сам себя, не сказав ни слова напоследок. Он остался один. Аварус убил Кайзара. Зачем ему это было нужно и почему именно в это время? — Тебе не показалось, что он вел себя странно? — спросил вслух Дискорд спустя пару часов. «Кто? Аварус? — переспросил Первый. — Он совершил убийство. Даже для сакральных это порок, а для них он соразмерен Тартарской бездне». — Думаешь, сначала было отрицание? Может быть, это было случайное убийство? «Но это не отменяет его факта. И он сам признался». Да, признался. А чуть позже выяснилось, что это было намеренное убийство: Аварус прислал письмо Кайзару с просьбой о встрече ровно в тот же час убийства. Выходило всё так, что гиппогриф изначально мог это планировать. Но Дискорда даже больше волновало не то, что один из его знакомых пошел на такое, сколько одна фраза Первого: «Забудь о мотиве Аваруса, ты его упустил. Ты ослабил магию, и он выбрался».    Дискорд хотел с ним поспорить, но сам не помнил, что произошло в тот момент, когда глаза гиппогрифа посмотрели на него с тяжестью и болью. Он действительно ослабил магию или же сам Аварус смог свыкнуться с ее тяжестью? В любом случае, драконикус не особо хотел вспоминать тот измученный взгляд. Он наблюдал издалека за похоронами этого аликорна, не особо следя и запоминая события, но вот речь Селестии запомнил надолго. Сестры не стали даровать себе титул королев, ведь, по их мнению, последняя воля Кайзара по отношению к ним не была услышана. И всем было все равно на их решение. Они были давно аликорнизированы, поэтому на коронацию никто из совета королей не пришел, кроме Аморе. Она стояла одна единственная, готовая оказать им поддержку, тогда как Дискорд продолжал наблюдать из тени. Без опоры наставников и без поддержки других из совета королей, взгляд сестер в тот день скрывал огромный страх за пеленой уверенности. Они не могли показаться слабыми. Но Дискорд понял, что у них перехватывало временами дыхание, а колени подрагивали.    Селестия с Луной даже не подозревали, что он смотрел на них в тот день. Драконикус пришел в уважении перед памятью Кайзара. И тогда он услышал от принцессы те хлесткие слова: — Не буду скрывать, это будут тяжелые года, десятилетия. Но я всегда буду стоять здесь, как лидер, и приму под свое крыло каждого, кто готов продолжить политику Великой Гасти и короля Кайзара. Гармония всегда давала Эквестрии силу в непростые времена. Она сплотила три разные расы пони и помогла нам пережить времена темноты. Я знаю, какие вопросы волнуют сейчас многих: «Можем ли вновь продолжать надеяться на старый порядок? Хватит ли у нас сил изгнать раздор с корнем из наших земель? Объединяться ли пони снова перед гармонией вечного огня?» Да, мы объединимся. Мы искореним раздор. Мы продолжим политику гармонии. Я обещаю это.    А дальше смотреть на торжество Дискорд не захотел. Ему было достаточно услышанного. Для Эквестрии настали очень темные времена, даже без помощи Грогара: дипломатия, набеги, первая атака чейнджлингов, но через год после коронации драконикус выбил из копыт двух сестер власть. Он легко сразил их. Легко двинул светила. Но, конечно же, все это было бы невозможно, если бы жители Эквестрии сами не спросили его: — А вы можете стать нашим правителем?