Между гармонией и раздором

В этом доме практически не было правил. Большинство из них касались лишь разрушения всего строения или барьера вокруг. Но одно правило Дискорд навсегда запомнил: «Если хочешь чего-то - создай это». Возможно, Грогар поставил такое правило жизни под крышей этого дома, чтобы драконикусы поскорее освоили свою магию. Не было дополнительных разъяснений, что можно, а что нельзя сотворить: «Хочешь - создай, не можешь - научись». Благодаря такой установке Императора, Дискорд стал тем, кто он есть.    Вернулся он в этот дом день назад, но сам не знал, от чего. Скорее всего, ему надоело днями лежать в одном месте, и драконикус решил сменить обстановку. Только вот это не особо помогало. С того дня, когда Гасти заявила, что она всё ещё живая и следит за миром, когда она сделала предложение о том, чтобы помогать ей со стороны противоположной магии, Первый ни разу не попросил поменяться местами. Дискорд несколько раз предлагал ему в безысходности зачахнуть от бездействия и скуки, но тот отказывался, предпочитая сидеть в разуме, аргументируя это тем, что смысла меняться нет. Грогара они тоже не видели с того дня. А может быть, встретились с ним здесь, но сквозь временной разлом было не понять, реальность то или очередная временная иллюзия. Быть может, Император всё же проходил мимо, но не обратил внимания? А может быть, не возвращался после побега своего ученика?    Наблюдать за отрывками прошлого поначалу было любопытно, но быстро наскучило. Всё это драконикус и так помнил, а проживать второй раз моменты «утилизации» от Первого, смотря на него со стороны, было еще более неприятно, чем видеть его глазами. Да и на себя, с которым нельзя было поговорить, смотреть было трудно. Образы давно минувших дней лишь давили на сознание, заставляя вспоминать и грезить о тех днях, когда было всё понятней и проще, когда не было привязанностей и боли, когда мир смертных не волновал. Но даже сейчас, несмотря на все эти мечтательные образы и отдающие истлевшей теплотой воспоминания, Дискорд все еще не менял своего решения - он не хотел возвращаться, но сам не понимал почему.    Дискорд помнил этот день, который сейчас показывала временная аномалия перед ним. Один из самых ранних дней жизни, когда разум двух драконикусов скрепился печатью Императора. Когда кличка «Второй» навсегда канула в бездну. — «Дискорд» — отныне твоё имя...    Воспоминание отдалось так же забвенным эхом Первого, что таким образом Император выделил его номер один среди них, но сейчас другая сторона молчала. Все эти дни Дискорд мало чего слышал от него, в основном сам драконикус спал. Раньше им было достаточно поменяться местами, чтобы сымитировать сон, но поскольку теперь Первый не хотел выходить, их тело действительно могло бы показаться прохожим спящим, если бы они были. Вот как проводил Дискорд все это время, после того, как Гасти показала себя - спал. Просыпался, пил чай и пытался уснуть снова. Не мог уснуть - погружался в бездонный темный океан, чтобы еще сильнее прочувствовать магическое равновесие. И не описать, как это было скучно. Вот так живут все сакральные создания? Если да, то Дискорд перестал волноваться о том, что будет изгоем в их рядах. Уж лучше иметь такое положение, как Гасти, чем помирать от скуки.    Но сейчас ему было нечего делать, поэтому он снова уснул на какое-то время. Тишина от Первого так же начинала давить на разум, но зато не мешала погрузиться в темный мир соединения его подсознания и мира. Однако в этой пустоте Дискорд не ощущал себя одиноким: в ней будто всегда кто-то был. Скорее всего, другие, кто мог чувствовать равновесие, и это были даже не обязательно создания магии. Но через пару часов драконикус раскрыл глаза. Он проснулся оттого, что начал видеть долгий сон, где не может всплыть на поверхность. Однако сны ему никогда не снятся. Похоже, он сильно ушёл в чувство баланса, и оно напугало его, поэтому Дискорд решил так глубоко не погружаться никогда более.    В доме нет чая. Для него это являлось ужасом, ведь представить себя без этого напитка драконикус не мог. Сколько он уже не выходил на улицу? Должно быть, с месяц, оттого все его запасы закончились. Однако даже любимый напиток не давал ему выйти из этого погрязшего утомленностью состояния: Свирл не пришёл проведать его и даже не написал ни разу. Кайзару тоже было всё равно, где его Исследователь находить и в каком он состоянии, лишь бы бед не натворил. Хотя в чем его осуждать, если Первый сам сказал, что сушит весла? Конечно, пока драконикус не сделал этого в угоду всех произошедших событий, но намерения оставались, и аликорн тогда все слышал. За всё время пришло лишь три письма от Морса, что стало неожиданностью, ведь единорог никогда не связывался с ним. Но открыв от скуки самое первое, Дискорд отбросил его, предполагая, что некромант просто снова призывает к сотрудничеству.    Первый сразу сказал, что не вернётся в работу. Морс украдкой писал о проблеме в своих исследованиях, но ему просто было сложно после поимки Сендака найти нового партнера. Наверняка хочет привлечь Дискорда к своему делу, ведь всегда отчитывал за бездельничество. Но драконикус тоже не хотел работать с ним, поэтому даже не вскрывал другие два письма. Они не друзья и даже не близкие коллеги, чтобы идти на уступки друг к другу.    За чаем пришлось выйти, ломка по нему усилила желание лежать на месте. Раздражало Дискорда то, что магия сотворения не сможет сделать ему полноценный настоящий чай, но, возможно, это лишь ограничения физического тела. Зато деньги он может создать всегда и нарушить тем самым экономику. Это подкупало, но он помнил о предостережении Гасти. При перенесении себя в город Первый сказал, что Дискорд не поменял обличие на пони, но самому ему было всё равно. Пару раз он уже так появлялся, да и играть по убеждениям Первого больше не хотелось. Пожалуй, его любовь к чаю равноценно разделялась лишь любовью к сладкому, поэтому и его он взял тоже. Пони на него оглядывались, но драконикус не обращал на это внимания, всё дожидаясь момента, когда сможет вернуться к состоянию, что провёл больше месяца. Хоть оно и было очень скучным, но таким простым и безмятежным.    Однако Дискорду среди лавок с едой в одном из городов так же попались и газетные, как раз когда он собирался уходить. Обычно он не обращал на них внимания, но одно название привлекло его: «Полное закрытие исследовательского отдела некромантии! Исследователь Морс отходит от дел?». Кричащие заголовки на первой странице всегда были такими, но упоминание знакомого имени всё же приковало, поэтому и газету он тоже взял.    Подавливая интерес, он сделал себе чай, почувствовав этот приятный обжигающий напиток в горле. Тело изнутри будто согрелось, а снаружи всё же пробежали мурашки. С облегчением драконикус выдохнул, разворачивая газету в воздухе.    «Недавние случаи о невозможности использования некромантии привели к закрытию исследовательского отдела, руководящую должность которого занимал Исследователь единорог Морс. Как сообщают наши корреспонденты: финансирование этих работ перекрыли, а всех учёных разбросали по другим отделениям. Вот что думает старший ассистент Морфи...» «Неужели эти дурни наконец-то поняли, что некромантия невозможна?»    Голос Первого звоном раздался в ушах, из-за чего Дискорд сбился при чтении. Ему припомнилось, что Первый сначала интересовался делами Морса, а потом вдруг резко перестал, сказав, что всё бессмысленно. Вот что он имел в виду. И всё-то он умный и сразу понял! И всё-то он знает! Дискорд в нервах ответил: — Ты можешь меня не отвлекать, когда я читаю?    «Хотим также напомнить вам, что после раскрытия правды о некромантии сам Исследователь отказался ответить на подробности. Он не появлялся в отделе уже почти месяц, лишь пару раз его видели вне дома. Неужели он решил отойти от магических дел?»    «Морс» - холод пробежал по всему телу от этого имени. Неужели именно это Дискорд пропустил за весь этот месяц? Дальше он читать не хотел, ему хватило этого сполна, чтобы достать те три письма и прочитать первое датированное из них:    «Хорошего дня, Дискорд.    Я вспомнил, что так и не поблагодарил тебя за своё спасение. Ты ставил на кон собственную шкуру, чтобы спасти меня, хотя я всегда считал тебя существом, не способным на это. Спасибо тебе за это! Я обязан тебе всем. Мне стыдно, что прошу об этом, но сейчас я бы очень хотел встретиться и поговорить с тобой. Полагаю, ты уже слышал новости. Ты вообще читаешь газеты? Мне очень тяжко и нехорошо, но обсудить это не с кем. Прости, что прощу тебя об этом вновь, но не мог бы ты снова спасти мою жизнь? Мне очень нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, приходи ко мне в любое время дня и ночи, я жду тебя.

С уважением, Морс.»

   Прочитав только это письмо, не зная всей ситуации в мире, оба драконикуса решили, что этот некромант писал с предложением о сотрудничестве, но если учитывать новости, то теперь Дискорду ясно, о чем он хотел поговорить. Теперь он раскрыл второе письмо:    «Хорошего дня, Дискорд.    Не знаю, дошло ли до тебя то письмо, но я так и не дождался тебя в гости. Приходи ко мне, сейчас ты мне нужен как никогда. Кайзар пару раз стучал ко мне в дверь и спрашивал: всё ли у меня хорошо. Я говорил, что в порядке, но сам не уверен в этом. Я не такой уж сильный единорог: моя магия смертельна, а исследования были прорывными (Ха! Сейчас это смешно звучит). Именно поэтому мне дали мой статус. Я всегда завидовал тебе, Свирлу, Сендаку и другим - вы очень уникальны. А я гордился тем немногим, что у меня было, но даже это смешали с грязью. Теперь я не знаю, кто я, после стольких лет работы впустую. Но самое смешное, что я угрызал тебя: я был тем, кто не считал тебя достойным этого статуса. Но единственным недостойным оказался я. Скажи, нам ведь ещё не поздно всё исправить? Можем ли мы стать друзьями? Я очень хочу узнать твой ответ.

Пожалуйста, пришли мне его, Морс.»

   Дискорд не мог полноценно понять этого, но осознавал, что удар наверняка пришёлся по Моосу сильный. В страхе он взял письмо, что пришло день назад. В глубине души, где-то на задворках мышления, он уже знал о том, что прочитает там:    «Ещё раз хорошего дня, Дискорд.    Видимо, всё закончено, да? И видимо, я так же ошибался в тебе, как в собственных убеждениях о значимости моего вклада в магическое сообщество. Зная тебя, то ты наверняка считаешь меня идиотом, ведь у меня в знакомых много некромантов. Я отличался от них. Я - Исследователь, мои глаза горели моей работой, и потерять её - это как потерять смысл моего существования. Мне стыдно смотреть другим в глаза, которые верили в меня. В глаза Свирлу, что смог преодолеть многое. Он - великий маг, заслуживающий уважения. Он столько сделал заклинаний, столько вопросов закрыл, и память о нем будет жива даже после его смерти. А я рядом с ним оказался ненужным бельмом, о котором все забудут, либо будут помнить как о том, кто ничего не добился. Мои ошибки и промахи раз за разом не останавливали меня. Я не расстраивался и упорно шел дальше. Быть может, я сам понимал, что всё бесполезно? Я уже путаюсь. Мне сложно отличить сон от реальности и вспомнить, что я делал все эти годы. Знаешь, кто больше всех всегда смеётся над тобой? Ты сам. Я понял эту мысль прямо сейчас. Мне скажут, что это просто тоскливое состояние. Нет, это и есть сама смерть - медленная и мучительная. Смерть тебя самого, когда в мире остаётся лишь мешок костей. Но по зрелому размышлению я могу написать, что ты не нужен мне, и не нужен никто. Никто мне ничего не должен, а я не должен им, так что пусть всё пойдёт так, как нужно. Я прощаюсь с тобой, как Исследователь некромантии и как обычный единорог.

С большим уважением к тебе, к трудам всех ученых и к тем, кто верил в меня, Морс.»

   От прочитанных слов Дискорд дёрнул лапами, и листок разорвался. Боясь того, что происходило все эти недели в реальном мире, он вновь вышел в него и переместился прямо к тому дому, в который некогда заходил только Первый. Он постучал, но ответа не было. Он постучал снова и позвал хозяина, но ответа нет. Дверь была заперта, но замок не остановил его магию. Со скрипом драконукус пропустил луч света в комнату.    Ужасный запах крови и труп - то, что всегда ожидаемо можно было увидеть в доме Исследования некромантии… Но только не подобное. Свет медленно скользил по морде единорога, но как бы сильно не светило солнце ему в глаза, те не реагировали и не открывались. Из-за рта у него едва текла жидкость. Слюни? Нет, слишком тёмные. Кровь - и она же протекала из его тела. Она словно двигалась к Дискорду, словно хотела, чтобы утонул в ней. Утянуть его на самое дно, как в болоте. Намеревалась оставить там навсегда, и более никому не сказать о том, что Дискорд увидел.    Но тут Морс вдруг поднял голову. Он раскрыл свои пустые глаза и, издыхая кровь из пасти, произнес своим голосом: — Ты опоздал.    Увидев подобное, Дискорд упал на пол, отползая к стенке. Тяжело дыша и сдерживая крик лапой, он увёл взгляд от трупа на грязный и липкий пол в углу. Однако жуткий, противный, разгневанный голос не стихал: — Ты опоздал.    Эта фраза всё чаще начала достигать его, и с каждым разом она становилась всё громче, переходя на крик и истерику. Вновь драконикус взглянул вперед лишь через пару секунд, и тогда всё стихло. Ничего более Дискорд не слышал, а голова единорога так же замертво лежала на полу, как и когда он вошёл.    Сколько он так сидел и смотрел на это? Быть может, и сам подсознательно дожидался, когда кровь, что на самом деле уже давно загустела, вновь двинется дальше к его живому телу. А может, что Морс всё так же поднимется, но на этот раз заставит его прилечь рядом? Был уже день, когда стражники пришли на его вызов, а с ними и Кайзар со Свирлом. — Мы отследили пути вашей магии, и подтвердилось, что вы ни при чём...    Сказал ему это один пегас в сопровождении двух земнопони. Дискорд плохо помнил, но вроде они получили разрешение на отслежку его магии и решили проверить, действительно ли он случайно нашёл труп.    «Ни при чем» — ужасно прозвучало для Дискорда. Если бы только этот пони знал, о чем говорит. Но драконикус не хотел рассказывать ему об этом, с улицы он продолжал с изумлением и ужасом смотреть, как тело некроманта лежит на месте, а стражи проверяют обстановку в доме. — Вы можете сказать, были ли у него враги? — спросил тот пегас. — А… Я… — всё же оторвался Дискорд, посмотрев на собеседника. — Мы не были друзьями. Я не знаю о нём ничего. — Но, может, он вёл себя странно в последние дни, боялся кого-то? Может, он говорил об этом с вами? — Я не знаю, — голос его не звучал уверенно, и теперь Дискорд боялся того, что этот пегас поймает его на лжи. — Мы с ним в последний раз виделись больше месяца назад.    Краем глаза Дискорд видел, что и Свирлу задавали вопросы, и, похоже, он тоже уже давно не видел Морса, а единственный, кто желал бы этому единорогу зла и смог бы справиться с ним, - это Сендак, что находится в тюрьме короля Ворока. Но кентавр здесь был точно ни при чем. Свирл ещё отвечал на вопросы, тогда как Дискорда оставили в покое. Однако то были лишь стражи, а сейчас к нему подошёл Кайзар. — Ужасное дело, да? Я заглядывал к нему пару раз, но он говорил, что всё нормально. Вы все всегда были сами по себе, вдалеке от меня, поэтому я думал, он говорит об этом со Свирлом или тобой, — на секунду он глянул на упомянутого единорога. — А ты чего здесь делаешь? Навещал его? — Можно и так сказать, — ответил ему Дискорд. — Я забеспокоился из-за того, что прочитал в новостях, и пришёл узнать, всё ли у него хорошо. — Ты и забеспокоился? Слабо вериться. — Думай, что хочешь, но я к этому не…    Он не смог договорить «не причастен». Не только из-за писем. Скорее всего, когда он и Первый распространяли свою магию незаметно для глаз смертных, она могла повлиять на сознание Морса. У этого всегда были последствия, и, пережив столько всего, этот единорог решил сдаться. Он не выдержал всего скатившегося давления, раскрытия преступлений его коллег. Дискорд и сам уже не мог держаться. Когда он увидел, что Свирл смотрит на него, а потом переводит взгляд на труп в доме, то драконикус понял, что они не разговаривали с того самого вечера. Но сейчас Дискорд хотел бы с ним поговорить, не затрагивая Грогара или Первого. Поговорить о том, что случилось с Морсом, что стоит делать сейчас.    И Свирл бы тоже очень хотел поговорить в тот момент. — Кстати, можешь не стараться сам снять с себя надзор, — снова заговорил Кайзар перед ним. — Организация «Исследователей» признана тщетной идеей, поэтому она упраздняется. Но пока ты и Свирл еще состоите в ней, вы обязаны явиться завтра на похороны. Надеюсь, хоть на это твоя совесть распространяется?    Грубый укол заставил Дискорда помутнеть, но он решил не развязывать этот вопрос, просто кивнув в согласии прийти. Он и сам этого хотел. Услышав от Первого, что этот аликорн слишком храбро себя ведет перед ними, драконикус не сразу заметил, как Кайзар оставил его одного, повернув на встречу Свирлу.    Ты опоздал.    Больше ему снова было нечего делать, но как только Дискорд погружался в свой разум, в нем возникала поднимающаяся с пола голова знакомого единорога, со стекающей кровью из каждой щели, чей ужасающий голос твердил, что Дискорд опоздал. Он больше не мог находить в этом состоянии. Это стало просто невыносимо. Нужно было начать что-то делать и как-то выбираться в реальный мир, который продолжал жить, сколько бы драконикус не убегал. Именно об этом он и рассуждал следующим утром, смотря на гроб Исследователя некромантии.    Кайзар что-то говорил, но он не слушал. Дискорд был в своих мыслях, а все вокруг временами бросали на облик странного существа непонимающий взгляд. Они не знали его. Ни имени, ни вида, даже не знали то, что он был Исследователем. Свирл тоже там был, но так же не слушал. Он немного склонил голову, и в его глазах океан печали резал сердце острее ножа. Грусть и ощущение себя беспомощным и бесполезным. Дискорд помнил, как он говорил, что боится потерять все вновь, боится снова остаться один, и именно это произошло в итоге. В прошлый раз всех Исследователей попросили повторить клятву, в память и уважение к Кайритас, но теперь Кайзар попросил сделать это всех собравшихся. По его мнению, это было важно сейчас, как никогда, но Дискорду казалось, что в этом уже нет смысла. Быть может, на тех же похоронах стояла и Аморе с Селестией и Луной? Он не разглядывал толпу, но услышал ее гул и знакомые слова: — Да запечатляться во времени магические знания, распространяясь по миру во все времена…    Все начали говорить заготовленный текст, а Дискорд бездумно открывал рот, не произнося ни единого звука. Что-то в нем поменялось. Грусть утекала, словно река, для которой снесли плотину, но начало нарастать сильное беспокойство. Несмотря на переполненную площадь, он почувствовал себя одиноким и беспомощным. Собравшаяся толпа начинала пробуждать в нем сильную тревогу. И тогда драконикус посмотрел в небо, разглядев, как лучи яркого солнца пробиваются сквозь затянутое небо, будто только за тем, чтобы показать пони, что они не властны над всем, и специально затянутое небо рано или поздно распогодится само по себе.    В окружении мирских созданий Дискорд не мог отделаться от чувства собственной фальшивости. Возможно, ему было стыдно, что он стоял среди них, не упомянув про три письма. А, возможно, он просто снова испугался, ощутив свою причастность к этому печальному торжеству. Или всему виной стал грустный тон толпы вокруг? Слова давно принесённой клятвы отдавались для него атмосферой страха, умиротворения, истерии и сдержанного ликования. Дискорд не понимал, что в этот момент с ним происходило. Он пытался думать головой, но накал сразу нескольких эмоций мешал сосредоточиться. Внезапно он решил посмотреть на Свирла, видя, как единорог еще сильнее склонил голову, пряча глаза под спавшей вперед гривой. Едва было видно, как он шевелил губами, произнося слова. Однако ни единого звука, хотя бы отдаленно похожего на голос единорога, Дискорд не услышал.    Он посмотрел вперед, на пока еще открытый гроб, где бездвижно лежало тело бывшего Исследователя. В подсознание ударил страх и представление, что некромант снова поднимется, но теперь уже для всех собравшихся, и сообщит о том, что Дискорд опоздал. Но, несмотря на ужас, драконикус в глубине души хотел бы этого.    И тут он понял, что с ним произошло: его покинула надежда. Ему всё осточертело.    Дискорд был сакральным чужаком, окруженный мирской толпой.    Он даже не заметил, когда толпа вокруг начала расходиться, поскольку бездумно смотрел в закрытые веки мертвого единорога перед собой. Его передернуло, когда несколько пони резко захлопнули крышку гроба. Громкий стук раздался в ушах, и тогда драконикус пришел в себя, замечая, что рядом мало кто остался. Не было и Свирла. Дискорд в потоке воспоминаний приметил, что его шляпа была здесь вовсе не видна. Наверное, он просто снял ее по обычаю, поэтому для многих, без этих вычурных аксессуаров, единорог ушел незаметно и быстро. Он ни с кем и словом не обмолвился.    Дискорд предполагал, куда он мог пойти, а потому направился следом. Свирл с самого начала был его единственной крепкой связью в этом мире, но даже она начинала рваться. Это был единственный шанс. Последний раз, когда все проблемы можно разрешить. Дискорд остановился на пороге его дома. Дверь казалась непреодолимой стенкой, в которую он едва смог постучать. Первый сделал то же самое несколько лет назад, когда пришёл сюда, и дверь перед ним открылась. Но Дискорд теперь не был уверен точно, откроется ли она, поэтому начал говорить: — Флин, я уверен, нет, я знаю, что ты меня сейчас слышишь. Я хочу с тобой поговорить.    С той стороны двери не издавалось ни единого шороха. Но Свирл точно был там. Он должен быть там. С небольшой яростью или отчаянием, драконикус громко стукнул один раз в дверь, не убирая лапу. — Мы должны оставаться с тобой сильными. Я понимаю, что тебе сейчас больно и страшно, поэтому, я молю, давай просто снова поговорим.    Дискорд смотрел на эту дверь так, словно видел то, что находится за ней, или ожидал то, что с ней что-то случится. Возможно, из-за того, что драконикус развернулся и прислонился к двери спиной, он не услышал слабый и тихий шорох по ту сторону. Но это бы всё равно уже ничего не изменило. — Теперь нас осталось лишь трое: я, ты и Первый. Пожалуйста, я не знаю, что мне дальше делать!    В отдающейся болью от предательства тишине Дискорд перестал чувствовать, что его лапы могли удержать тело, поэтому он съехал вниз. В последний раз издав один громкий стук в эту дверь, Дискорд еще раз озвучил простую просьбу, глядя в бескрайнее небо: — Пожалуйста, прощу, поговори со мной.    Но на его просьбу никто не откликнулся, хотя драконикус был уверен на все двести процентов, что Стар Свирл сейчас находился по ту сторону двери. Он это попросту ощущал не из-за магии или чувства равновесия. Он просто это знал. В абсолютной тишине Дискорд просидел на пороге дома какое-то время, прежде чем у него хватило сил подняться и уйти. Скрещивая лапы на груди, будто пытаясь укрыться от холода, драконикус брел вперед, не разбирая дороги, пытаясь все осмыслить еще раз.    Когда всё пошло не так? Когда рассказали Свирлу свой секрет? Когда Дискорд выиграл у Сендака? Когда они узнали, что означает имя «Флин»? Когда Вэй заговорил о том, что его использовал кто-то, сотворенный из хаоса? Когда бросили Тестери? Когда убили Кайритас? Когда стали Исследователями? Когда Первый впервые скрыл записи в сводках? Когда начал их вести? Когда пошли за Свирлом?    Когда все пошло не так?!    Два драконикуса не могли дать ответ на этот вопрос. Они уже давно перестали думать друг о друге, словно сквозь года стали лишены прежней страсти играть одну и ту же роль. Они разыгрывали ее перед всеми - вот тогда все пошло не так. Наученных этим пороком, Свирл встретил их в тот день, проведя в совершенно другую жизнь, где общий образ перестал быть возможным для отыгрыша. И именно в тот злополучный период эта общая жизнь стала все же благоприятной и теплой. Один выходит на свет, второй уходит во тьму - комичный дуэт сплетений лжи перед единственной душой, которую они оба могли назвать другом - Свирл. Только жаль, что между тремя сторонами оказалось много тайн и вранья, и глупостью было изначально идти этой тропой. Все сакральные - одиночки. Они восседают на троне, а любая связь с земным заставляет их слабеть изнутри. Но уже слишком поздно что-то менять: они сковали себя оковами из обиды и вины. «Я думаю, Грогар тебя назад примет».    В пылу чувств и эмоций Дискорд не понимал, что Первый сделал то, о чем говорила с ним Гасти и о чем думал Император: он признал свое положение. В отличие от Дискорда, он весь этот месяц думал о совершенно другом: о той жизни, что у него была и появилась, о последнем разговоре с Грогаром. Он был не месяц назад. Он был три года назад. И теперь Первый не знал, когда сможет вновь поговорить с Императором, хотя вопросов к нему было очень много. — Не хочу возвращаться, но, не буду скрывать, не знаю, что мне дальше делать. — Дискорд в усталости прислонил правое плечо к дереву, сам не понимая, как пришел в вечнодикий лес. — Я так отчаянно хотел защитить себя. Я позволил гневу и ненависти взять надо мной верх. Но это решение - ложь. Никто не заслуживал так страдать, кроме тех, кто изначально начали это. «О чем ты говоришь?» — Знаешь, Первый, мне кажется, в словах Гасти больше смысла, чем в речах Грогара. Пусть все совершенное останется лишь на этой точке, а я готов пойти дальше. В раздоре нужно контролировать только себя, так что я больше не позволю делать это кому-то другому. «Ты противоречишь сам себе. Если выбирать между Гасти и Грогаром, то она всё ещё беспечная и наивная. — выразил свое мнение Первый. — Пусть я и не знаю, чего хочу сейчас, но и ты лишь бежишь под первый попавшийся шанс на якобы совместный путь».    Их разногласие достигало своего пика, даже если они продолжали разговаривать друг с другом на спокойных тонах. Никто уже не сможет вернуться. Не сможет исправить то, что сотворили. Но у Дискорда все еще был шанс, но все же ему было жаль, что все пошло таким путем. — Помнишь, Гасти говорила, что нужно ответить на вопрос: чего ты хочешь? — припомнил драконикус. — Так вот, я наконец-то понял. Я бы хотел, чтобы Грогар тогда не намеревался убить тебя.    Дискорд непроизвольно сжал лапы, до боли нажимая на собственные плечи. Он склонил голову, в тяжелом дыхании оскаливая зубы. Тяжелый груз из чувства предательства, ничтожности, одиночества и ощущения себя чужаком придавливали тело к земле. И впервые за много лет драконикус выпустил немного слез. Прямо как в ту ночь, когда впервые завладел телом и сам смог увидеть Грогара. Те слезы были радостью и неким торжеством, счастьем наконец-то выйти из темноты. Но эти слезы стали ощущением выхода груза долгих лет, они опускали его назад в болото. — Я жалею, что раньше мы с тобой говорили слишком мало, — продолжил он, склоняясь еще немного. — Может быть, ушли бы раньше? Может быть, сложили бы эту историю по-другому? Может быть, не начали развязывать эту войну? И всё бы сложилось для нас по-другому. «Это уже невозможно», — отрезал Первый. — Я знаю, — едва слышно прошептал Дискорд.    С последним сильным вздохом драконикус выпрямился и направился дальше по лесу. За всё это время, от дома Свирла и до леса, он проделал невероятное расстояние, которое даже не заметил. Небо уже наполнялось нежным розовым оттенком, но непроглядные кроны деревьев не давали рассмотреть его. Темнота вновь безмятежно проглатывала шагающего в ней драконикуса, который пересек уже половину леса, видя перед собой ров и замок на холме. Узрев вновь величественное здание, Дискорд осознал, что шел всё это время не к нему. Он прыгнул в глубокий ров, опустив себя слабым проявлением магии.    Здесь было пусто и глухо, ни одна живая душа сюда не спустилась бы. Дальше по лесу должен был быть выход к заброшенной лаборатории Первого, но сейчас туда не было смысла возвращаться. Дискорд, сам не понимая отчего, зашел в одну из больших пещер, видя, как прямо под замком сокрылось нечто огромное и величественное. Кристальное дерево с пятью большими ветвями и шестиконечной звездой в центре расположилось в самом конце, освещая все пространство вокруг. Оно излучало поразительно сильную позитивную энергию, но почему-то все шесть имели разную основу для отталкивания столь крайне сильного волшебства.    Без сомнения, Дискорд и Первый видели это раньше - магия гармонии. Вот про какое дерево говорила Гасти. Оно восхищало и пугало, грело, но обжигало. Это было невероятное зрелище. — И ч-что дальше? — неуверенно спросил Дискорд. «Откуда я знаю? Это ты пришел сюда». — Но свет гармонии исходит из этого источника. То есть я говорю с Гасти? — все еще не понимал драконикус, смотря на дерево, будто с ним должно было что-то произойти. — Я не знаю, что мне надо сделать. Великая Гасти, пожалуйста, ответь мне!    Чёткое обращение сработало, и яркий свет начал собираться в одну точку перед деревом. На мгновение Дискорду пришлось даже зажмуриться, перед тем как источник немного затух. Перед ним появился облик уже знакомого аликорна, которая в преддверии появления сначала немного размахивала крыльями, а потом сложила их. — Ты пришел. — Гасти произвела мелкую улыбку, намерения которой драконикус не мог прочитать. — Здравствуй, воплощение раздора. — Что это за место? — сразу спросил он следом. — Во время нашего с Императором боя его магия слишком сильно извратила данный лес, — начала объяснять она, обернувшись к дереву. — Это дерево - оторванная часть моей магии, дабы сдержать его прорастание. И, конечно, мои собственные шесть артефактов гармонии, дабы смертные могли противостоять бедствиям высшего масштаба. — То есть ты решила выделиться и создала сразу шесть, а не один? — сам не ожидая, грубо уточнил Дискорд. — И почему же именно такое число? — Это очень долгая история, поэтому давай поговорим о ней в другой раз? — Гасти с небольшим прыжком вновь развернулась к драконикусу. — Зачем ты пришел ко мне?    Её вопрос ненадолго поставил Дискорда в тупик, но не из-за того, что он не знал ответа, а потому что он не мог его точно сформулировать. Было множество причин почему, и о каждой из них Дискорд хотел поведать. В Гасти было нечто, что наталкивало рассказать о своих переживаниях, будто что-то неведомое заберет их и растворит, когда услышит. Но если на то пошло, он хотел бы остаться с этой тяжестью, чтобы она стала ему уроком о свершенном, поэтому сказал драконикус лишь об одном и самом терзающим сейчас: — Мне больше некуда пойти.    Дискорд наблюдал за реакцией никогда не виданного порождения гармонии, но та никак не реагировала на его слова. Она ни разу не дернулась или изменила свое мягкое, но серьезное выражение. — Гасти, как это можешь делать ты? — спросил Дискорд дальше, все же заставив ее в непонимании дернуть бровью. — Ты неприкосновенное сакральное существо, которое живет миром смертных, но держит от них дистанцию. Как такое возможно? — Наша с тобой магия, ее полная мощь - очень опасны для их жизни, поэтому я держу расстояние. Быть может, не из-за этого, но другие тоже его держат, — объяснила она. — Дискорд, ты вступил на их земли и потому отличаешься от подобных тебе. Ты - воплощение раздора. — О чем мы вообще говорим? — О возможности держать баланс, чтобы этот мир оставался в определенной жизненной позиции. — Почему не Первый? — продолжал Дискорд расспрос. — Он тоже вступил на их земли.    Гасти издала очень тяжелый вздох, но не было похоже, что как-то разозлилась на драконикуса перед собой. Она заглянула в глаза собеседника, и тогда Дискорд понял, что, несмотря на происхождение из магии, ей все же тяжело говорить и представлять, что слышат ее двое. Но все же она ответила на этот вопрос: — Мысли Первого больше схожи с подобными вам, но я не могу его ни в чем обвинять. Сейчас я говорю с тобой. Я наблюдала за вами много лет, видела многие выборы, исходившие от вас. Вы последние родившиеся из магии на данный момент, и, я надеюсь, вы ими и останетесь. — Ты знала о нас с самого начала? — решил уточнить Дискорд. — Практически, — ответила она. — Тогда почему не явилась раньше? — Было слишком рано. До тех пор, пока ты не сделал выбор, мне не было причин говорить с тобой, — честно ответила Гасти. — И не буду скрывать, было очень интересно смотреть на приключение Первого, но всё это только из-за того, что я уже триста лет пытаюсь отыскать воплощенье раздора. И я никогда не заберу это решение назад - ты сможешь справиться с этой ролью. — В какой-то степени мне льстит, что ты так веришь в меня, — Дискорд неуверенно шагнул назад, — но все же ты совершаешь ошибку. Как рожденная гармонией - ты моя противоположность. Один из нас оставит другого позади.    Гасти ненадолго прикрыла глаза, после чего распахнула крылья и начала подлетать к драконикусу ближе. От нее не чувствовалось угрозы или ненависти, поэтому Дискорд не мог ее бояться. Может быть, это было воздействие ее магии, но он не шелохнулся под ней. — Я тебя не оставлю. А если это сделаешь ты, то я не смогу винить тебя, — сказала она, остановившись в метре. — Не важно, что ты ответишь сейчас, я изменю ни своего мнения, ни слова. — Слова? — Даже если к тебе весь мир обернётся спиною, помни, что ты всегда можешь довериться мне, — пояснила Гасти более серьезным и четким тоном, чем раньше. — Я уже говорила, что этот волшебный дар принадлежит вам, вы родились из него, поэтому имеете полное право сохранить его навеки. Или же преумножить его. — Преумножить? — снова не понял Дискорд. — Я знаю, что Император собирает свою магию по кусочкам, но теперь, ввиду наших разных физических возможностей, я не могу постоянно мешать ему. Я не могу знать, где он, что планирует. Однажды мы встретимся на поле боя снова, и я надеюсь не проиграть ему. «Вот для чего ты ей нужен, — мгновенно сказал Первый. — Признаю, дурачка она нашла подходящего». — Собрать магию? — утонил Дискорд вслух. — Опередить Грогара? — Не воспринимай мои слова слишком буквально, у меня свои проблемы с Императором, — попросила Гасти. — Я просто хочу, чтобы ты остался жить. Отчасти я причастна к вашему появлению, поэтому ощущаю некую ответственность. Но я не могу указывать никому из вас, что надо делать. Просто будет очень обидно, если после стольких лет жизни, учения, поиска себя - вы просто умрете за Грогара. Однажды он заберет свою магию из вас, и если с прочим я не могу противостоять ему, то за эту часть волшебства я готова вновь с ним сразиться. Но я не уверена, что выиграю, поэтому мне бы хотелось, чтобы ты сам смог противостоять ему, когда Император явится вновь.    Пока она говорила это, Дискорд припомнил множество моментов их общей жизни. Особо ярко выделялся эпизод, когда Грогар хотел, несмотря на тяжелые последствия, вытащить магию из Первого. Другими словами - убить его. Он остановился, но несколько месяцев спустя Первый сам дал обещание, что отдаст магию, когда Император за ней явится. Только вот Дискорд не давал такого обещания. Он принял свою судьбу, никогда не возникал на ее счет, но… Впервые от представления подобного момента по его спине пробежали мурашки ненадолго. «Дай мне выйти ненадолго»    Голос Первого прозвучал как-то более приглушенно, нежели чем раньше. Находясь сам в раздумьях, Дискорд не нашел причин не выпустить его, к тому же он впервые за месяц захотел этого. Только вот зачем? — Твои слова подкупают, но все еще согласен с Грогаром на твой счет, Гасти, — сказал Первый, не сводя с нее глаз, наполненных черным раздором. — Но это только подтверждает мои собственные выводы по поводу себя. — О чем ты говоришь? — переспросила она, уже понимая, с кем разговаривает. — Ты предлагаешь дело, а я знаю, как велика твоя сила. Всё, что я хочу, это смотреть на мир, который находится под твоим влиянием и защитой. Может быть, потом я приду к своему решению и ответу на вопрос: «Чего я хочу?». Но на данный момент все мои прошлые мысли, касающиеся всего вокруг, оказались глупы и недалеки. Я не знаю, что мне делать дальше, поэтому пусть в наказанье этому никто и никогда более не услышит и не увидит меня. Это моя клятва для тебя. — Ты хочешь покинуть этот мир? — уточнила Гасти. — По крайней мере, пока не найду ответ на вопрос, — ответил Первый. — Но моя клятва перед Императором остается в силе. Знай это. «Делай, что хочешь», - это было последнее, что он сказал Дискорду, возвращаясь назад в глубины разума. Тело едва бездвижно не упало, если бы Дискорд не подхватил его, выйдя на свет. Он все еще не совсем понял, что имел в виду Первый, но не смог начать расспрашивать его, ведь Гасти прожигала его душу взглядом. — Я не совсем понимаю, что ты от меня хочешь, как от воплощения раздора, — признался Дискорд. — Нет четкой инструкции, как надо держать равновесие, — Гасти помахала недолго головой. — Но мы можем поклясться друг перед другом.    Она протянула к нему копыто, ожидая ответного. С затаенным комком в душе, Дискорд искал ответ в себе и в Первом, но последний молчал. Свет Гасти освещал непроглядную тьму, и стал единственным, кто согрел, когда все прочее отвернулось. Сначала Дискорд попытался обхватить ее копыто, но его лапа прошла насквозь. Либо назад, либо вперед к существу гармонии, что нашла его в этот трудный момент. Он протянул лапу ближе к ее, наделяя ее черным раздором. И когда две магии встретились, голос рожденной гармонией прозвучал: — Обещаешь ли ты влиять на баланс с собственной стороны?    И они оба ответили «Да» — И хоть повороты дорог нам неизвестны, а будущее туманно, ты вступишь на этот путь?    И снова они ответили «Да» — Ты готов оставить позади созданий своей магии, чтобы свободно влиять на мир? И даже если они станут нашими противниками, ты не отступишь?    На оба вопроса они также ответили «Да». В ушах что-то загудело, дыхание перехватило от заливающего восторга эмоций. Впервые в жизни Дискорд был уверен в себе, как никогда. И вместе с Гасти они также дали положительный ответ на последний вопрос: — Ты берешь на себя титул «Воплощение своей магии»? — Беру.