Между гармонией и раздором

Оказывается распространять свою магию было весьма приятным занятием.    В этом Первый начинал понимать Императора. Это было весьма расслабляющее чувство полного контроля над определённой территорией. Конечно, он не покрывал небосвод темнотой и затрагивал территорию, которая была жалкой каплей от всего мира, так что мирские наверняка ничего не заметили, только почувствовали недомогание. Ни Первый, ни Дискорд не встречали ни единой души с того злополучного вечера. Никто с ними не связывался и не искал.    Дискорд тоже поддерживал распространенный раздор в воздухе, когда Первый уходил спать, но он бы не сказал, что удовольствие ему приносило именно его содержание на незначительном островке мира. Нет, это скорее был триумф от высказывания всей ярости и боли, охвативший его в один момент. Она медленно вытекала, словно единая струя воды, и постепенно успокаивала.    И всё бы ничего, если бы не головная боль, которая беспокоила сразу двух драконикусов в последние полтора часа. Сначала Дискорд подумал, что лишь он один это чувствует из-за страдающего от их магии магического равновесия, но потом Первый сам подтвердил, что ощущает то же самое. Очевидно, это был Исследовательский призыв, коим они ещё являлись. Причём был он не общий, а единичный, то есть звали конкретного Исследователя, другими словами: только их. — Сколько они будут ещё пробовать, чтобы понять, что я не прийду? — спросил вслух Первый.    Он сидел на берегу реки с протянутой лапой, колдуя над окружением. Немного воды оторвалось от общего источника, зависнув на одном месте. Она почернела, стала непроглядной чёрной массой, растекающейся в разные стороны. — Ты никогда не задумывался, что с водой можно сотворить всё, что угодно? — снова спросил Первый. — Она может принять любое агрегатное состояние. «Я не думал об этом, — признался Дискорд. — Мне никогда не мешало изначальное состояние объекта».    От ответа Дискорда Первого немного дёрнуло в плече, и он чуть было не упустил собственную магию, но быстро собрался. Наверняка и этот незначительный кусок немного повлияет на окружение, но никто из этих созданий не поймёт этого. Первому было подобное сотворение в радость, которую он не показывал наружу. Ещё бы голову не так сильно кололо, и всё было бы замечательнее некуда.    В конце концов он перестал чувствовать этот неинтересный более для него призыв, но сначала даже не понял, действительно ли боль ушла или оба драконикуса привыкли к ней. Первый продолжал сидеть на месте, изгибая собственную магию. Её мощь и изящество действительно являлись его почерневшим глазам прекрасным зрелищем, он был готов упиваться ей бесконечно. Но даже сейчас, с его прихода в Эквестрию, мирские не поняли всей этой чарующей сути, предпочитая использовать её не полный потенциал.    Но новости постепенно доходили до Первого, так он узнал, как Фортис выбрался из проповеди. Кто бы мог подумать, что кто-то из представителей аримаспы остался жив. Быть может, драконы нашли последнего представителя древнего народа, раз он появился внезапно и очень удачно для них. Потеря статуэтки не стала бы особой проблемой, а вот потеря его воплощения - станет. Хоть о проповеди на Фортисе не разглашали в общую, останавливаясь лишь на том, что идол Борея канул в бездну, а грифон дезертировал, но Первый понимал, что этот пернатый, скорее всего, посмотрел в гипнотическое око последнего Аримаспи, и тогда чары магии отпустили его разум.    Долго ли об этом будут молчать для простого народа? Скорее всего, Груфера уже исключили из совета королей за нарушения многих общих для мира законов, так что помощи ему с драконами точно больше не от кого ждать, особенно если они уже в курсе о том, что самая большая угроза для них улетела бесследно. И всё это доказывало лишь то, что эти создания любят говорить о гармонии, но никогда не проявляют её к ближнему.    Первого немного отвлек звук приземления кого-то рядом и складывания крыльев. «Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе» - и это касалось конкретно данной встречи. Первому не надо было распускать магию и оглядываться, чтобы понять, что к нему снизошёл Кайзар. — Зачем пришел? — сразу спросил драконикус. — Ты не откликаешься на зов, поэтому пришлось выследить тебя по магическому сплетению. — А, значит, так вы следите за своими шавками? — без сильного удивления ответил он. — Забавно, я начинаю понимать зазнавшегося зельевара. Еще смешно, что с таким усиленным привязыванием и надзором вы умудрились упустить столько всего. Надо было ставить на всех проповедь, и проблем никаких бы не возникло. — С чего вдруг такие выводы?    Первый хмыкнул в каком-то странном приступе озорства, в котором скрывалось отчаяние и гнев. Он посмотрел в собственное ухмыляющееся отражение, не узнав себя прежнего. За три года в нем действительно что-то изменилось, пробудилось. И эта новая черта доставляла ему удовольствие. Этот новый драконикус не считался со слабаками, коим являлся пришедший аликорн. Распустив магию, Первый поднялся с земли и повернулся к собеседнику, встав так же прямо и ровно, как и стоял всегда прежде. — Я не собираюсь, как остальные, терпеть ошейник, который начал давить на глотку и более не позволяет дышать, — произнес он весьма четким и угрожающим тоном. — Я ухожу из Исследователей. — Что за глупости? — переспросил Кайзар, немного смутившись. — Всё это время притворялся рассудительным, но на самом деле не можешь понять свое место в этом вопросе? — уколол его в ответ драконикус. — Я не спрашиваю твоего дозволения, а ставлю перед фактом. — Для тебя все это незначительные шутки? — Ты этого раньше не понимал? Думал, я проникся уважением к жалкому земнопони, которому глупая Гасти подарила временную власть? — продолжил Первый, не сбавляя темп. — Эта игра перестала приносить мне удовольствие, поэтому я завершаю партию. Я сам сниму с себя надзор, хочет кто-то или нет. Меня никто привязать к будке не сможет.    В голову сразу воткнулась заманчивая мысль убить Кайзара, надеть его маску и занять место. Только вот, так же как с Аморе, Первый не нашёл ответа на вопрос: «Что делать после этого?». Он задумывался об этом лишь потому, что мог это сделать, и раньше для него этого было достаточно. Что же изменилось сейчас? Не хочет брать ответственность или скрываться под чужой кожей?    Нет, он просто не знал, чего хочет. — Знаешь, на какое-то время мне показалось, что ты стал частью нашей жизни, — весьма спокойным тоном в таком щепетильном положении проговорил Кайзар. — Хотел расспросить по поводу ситуации с Фортисом, твоего липового расследования вокруг него, но, видимо, это уже не имеет смысла. — Никогда не имело, — отрезал Первый. — Полагаю, с тем Глиммером тоже? — На твое усмотрение. — Многих устроило такое раскрытие дела, не хочется его повторно открывать, но, очевидно, придется. — Кайзар смотрел на драконикуса перед собой проникающим взглядом, будто отыскивая ответы в его мимике, но её не было. — Перед этим хочу знать кое-что, являешься ли ты теперь нашим противником? — Скажи спасибо, что мне просто нет дела до вас, — ответил Первый. — А даже если ты объявишь меня в розыск, сил хватит? — Я хотел с тобой встретиться не только из-за Фортиса. Думал, твои познания помогут Свирлу в новой эпидемии, но, видимо, ему придется самому справляться. — Дави на него понемногу, и однажды он так же перетравит часть населения, как один кентавр. — Первый сложил лапы на груди, на секунду ухмыльнувшись от столь броского замечания. — Хотя, какая теперь мне разница? — Свирл очень сильный, ты даже не представляешь насколько. Но при всем этом он прекрасно понимает, каково приходится слабым. Редкое сочетание. Я думал, ты такой же, — объяснил Кайзар, не видя изменений в выражении собеседника. — Я очень хорошо помню Гасти и надеялся, что появился еще подобный ей по характеру. Она была невероятная. Сочетала в себе великую отвагу и милосердие. Это дорого стоит для любой живой души. Больно малодушно с твоей стороны любить издалека. — А кто говорит о любви? — Я об этом говорю, — чётко заявил аликорн. — Эквестрия была готова принять тебя, но ты от этого отказался. Подумай об этом.    Он распахнул свои крылья и улетел в небо, оставив Первого копошиться в собственных раздумьях и планах. Видимо, аликорнизация Кайзара неким образом защищала его от давящей магии вокруг, а может быть, она просто не достигала окрестностей его обитания. Первый вернулся в то же положение, что и до диалога, снова поднимая выше воду, заставляя её почернеть. Как же прекрасна была эта магия: воплощение желаемого в реальность. Но никто не понимал, как важно прочувствовать её на собственной шкуре. — Сильно равновесие шатается? — поинтересовался вслух Первый. «По праздникам и то сильнее, — ответил Дискорд. — Думаешь, магия доходит до Флина и Морса?» — А какая теперь разница? — спросил он в ответ. — Тем более, им двоим столкнуться с собственными предубеждениями не помешает. Разве тебя они волнуют? «Скорее я опасаюсь того, что в мире множество существ, которые помнят подобное распространение магии. А также есть та, кто боролась против него». — Но, как видишь, Гасти не появляется. Не появлялась и до этого, когда этим лицемерным созданиям угрожала сильная опасность. Ни против Сирен, ни против Урс. Она либо очень глупая, либо уже сама не хочет помогать смертным. Помнишь, Грогар говорил, что те, кто якшаются с мирскими, становятся изгоями среди тех, кто рождён волшебством. Может быть, ей надоела такая судьба? «Возможно, да. Но нашим врагом может стать не она». — О чем ты? «Кайзар упомянул эпидемию, возможно, он знает о нашем со Свирлом разговоре. А значит, имеет представление о том, кто мог похитить Аморе и работать с Вэйем. Что, если то, что происходит сейчас и тогда, связано?» — Эпидемия, да?.. — не договорив, Первый отпустил свою магию. — Грогар здесь не причём. «Почему теперь ты утверждаешь это?» — тон второй стороны послышался очень настоятельным и немного гневным. — Потому-что я всегда говорю только о том, что точно знаю. «Первый, мне надо это знать, — утвердил Дискорд. — Надо знать рядом ли он». — Без сомнений, — отрезал драконикус. — И чего ты ждёшь? Забыл с чьей стороны пошла трещина в печати? Я не удержу тебя.    Дискорд не забывал про это и отчасти чувствовал вину за такую брешь в их связи. И из-за этого чувства он не мог пользоваться подобной привилегией, заставляя Первого отстраняться, сидеть вечно в темноте общего разума...    Дискорд не мог поступить, как Первый.    Он подождал ночь, чтобы не привлекать лишнего шума. Чтобы в тишине обдумать происходящее. Чтобы иметь больше шансов выйти на их учителя.    Похоже, оказался Дискорд в детском отделении лечебницы, но это было даже к лучшему, на более слабых можно всё быстрее понять. Хорошими условиями здесь ничего не отличалось: жеребята дремали практически друг на друге, бессчетное множество в одной комнате. Кто-то выглядел более здоровым, а у какого виднелись ребра, суставы и даже слабое очертание черепа. Вряд ли это был бы яд, иначе всё давным-давно бы разгадали. Тогда что это?    Выделив немного магии в лапу, Дискорд провёл ей в паре сантиметров от туловища. Это что-то вроде болезни, которая сжигает изнутри. Но это не был вирус, и не была инфекция. Это было воздействие на организм волшебством. Под его чернотой тело жеребёнка издало несильный кашель в полусне, пока драконикус не убрал лапу.    Это не Грогар, хоть магия и похожа. Это… — Они все?... — тихо начал Дискорд. «Да, — сразу подтвердил Первый, не дослушав вопрос. — Перенести магию даже рожденному из нее проблематично, чего говорить об этих существах?» «Так это всё из-за нас? — подытожил Дискорд уже в общем разуме. — Эпидемия началась из-за нас?» «Я предполагал это, когда пришел Кайзар, и все действительно так. — Находясь вне тела, не имея над ним власти, драконикус увидел, как его второе «я» посмотрело на свою лапу. — Только не говори, что ты сожалеешь об этом? Ты знал, что это произойдет». «Предполагал, но не представлял, — ответил Дискорд с пораженным и напуганным взглядом, рассматривая когти тела, которым управлял в данный момент. — Но как это удавалось делать Грогару на протяжении многих тысяч лет? Если всё так скверно, то почему никто не вымер?» «У него были свои контроли ее использования. Он не влиял на мир так сильно, как все гротескные думают. Надо тоже научиться рассчитывать её на такое большое пространство, — объяснил спокойно Первый. — Тяжело стоять здесь - уйди. Или отдай мне назад тело». «Что ты будешь делать?» «Флин когда-то воссоздал общий сон для некоторых пони, но он просто единорог. В нашей с тобой силе соединить реальность и кошмар». «Соединение сна и реальности звучит интересно, — согласился Дискорд. — А что насчет Гасти?» «У нее тоже есть свои пороки и страхи. В мире, где ужас станет привычкой, невозможно будет отличить грезы от реальности. Она ничего сразу не найдет». «Ты хочешь воссоздать именно кошмар наяву? Я думал о более приятных вещах: где любая мечта воплотится в реальность. И потом посмотреть, начинается ли анархия, или это станет утопией. — Дискорд не получал ответа от другой стороны, и точно не знал, из-за чего: задумчивости или осуждения? — Если мы говорим о твоей цели, что ты будешь делать потом, когда воссоздашь это? Или когда Гасти все же обнаружит нас?» «Не знаю, — весьма честно ответил Первый. — Я не знаю даже, хочу ли я действительно того, что сказал сейчас. Мы - порождение Императора. Его магия. Вот почему мы метаемся: наше место изначально было не здесь. Ты чего-нибудь хочешь?» «Не уверен…»    Дискорд перевернул лапу ладонью вверх, куда со всех краёв комнаты прилетели капли нечто чёрного, тяжёлого, но волшебного. Проявление его магии, похожей на Императора. Распространите её почти идентично ему. Он лишь часть магии Грогара. Но что тогда не так? Куда более расслабленные тела жеребят намного легче задышали во сне, а когда Первый хотел поинтересоваться, зачем Дискорд собрал волшебство с окружения, драконикус весьма тихо сказал: — Я не уверен, что такой хаос мне нужен.    «Любишь ли ты свою магию?» — этот вопрос всё ещё стоял ребром. И ответом на этот вопрос всё ещё не было отрицание или согласие. Ответа просто не было. Но настал тот момент, когда Дискорд должен его дать. Знакомая дрожь пробила спину. Ощущение холода, накатившаяся паника, чувство привязанности к одной точке опоры - это всё драконикус почувствовал мгновенно. И, конечно же, он сразу понял, почему.    Чьи же хищные глаза он чувствует на своей шкуре?    Дискорд лишь хотел узнать, насколько он был рядом, и вот он получил резкий ошеломляющий ответ. Когда до ушей драконикуса донеслись звуки шагов позади, он машинально дёрнулся в надежде отчаянного побега, переносясь в то же место у реки. Но чувство не покинуло его при смене обстановки.    Кто следует за ним попятам? От чьей магии шерсть встаёт дыбом?    Сверкающие в темноте золотые глаза Императора всё так же впивались в душу и приближались к обладателю его магии раздора. Лунный свет постепенно осветил его шерсть, отдающуюся в ночи чёрной бездонной ямой недр Тартара. Возможно, Дискорд просто резко привык к темноте вокруг, раз разглядел Грогара, приближающегося к своему ученику.    Уже поздно бежать, он попал в его западню!    Неописуемый страх, как никогда, сковал Дискорда. Ему вспомнились все домыслы Первого, все его предостережения. В голове крутилась мысль, что Император разозлен за содеянное драконикусом. — Стой, — проговорил Грогар, когда подошёл ближе, поднимая копыто. Но он увидел, что драконикус дёрнулся назад, поэтому повторил просьбу более громко и грубо: — Стой, я сказал!    Его копыто едва дотронулось до тела Дискорда, а потом Грогар закрыл глаза, выпуская магию в тело своего ученика. Два драконикуса ощутили лёгкое покалывание, но это не перерастало в боль. Через пару секунд Грогар опустил копыто, вновь посмотрев на Дискорда. — Вот так, и никаких трещин. Поаккуратнее будьте в следующий раз, — объяснил Император свои действия, что два драконикуса мгновенно ощутили. — Пойдем.    Он сказал абсолютную правду: эта трещина перестала существовать. Пришёл только за этим? После призыва следовать за собой, Грогар развернулся и сделал два шага, пока не услышал голос Дискорда: — Зачем тебе это было нужно? Подселять в чужой разум сразу несколько других. Чего ты хотел добиться? — Кого подселять? — Император развернулся к нему, немного нахмурив взгляд. — О чем ты говоришь? — О том, когда была похищена Аморе. Что ты хотел воссоздать? Что-то с нашим разумом? — Я не понимаю твоих слов. Кто-то похитил королеву Кристальной Империи и пытался завладеть ее разумом? — Грогар помолчал недолго, будто раздумывая над тем, что услышал, а потом дёрнул головой назад. — Пойдем, расскажешь мне, если это касается наших. — Зачем ты пришел? — мгновенно задал Дискорд ещё один вопрос. — Ты не объявлялся более трех лет, и вот сейчас снова возникаешь передо мной. Что тебе нужно? Прибрать меня? Поставить проповедь?.. Убить? — Тебе Первый так мозги прочистил? — спросил в ответ тот. — Не буду скрывать, я очень разозлился, когда ты ушел, но позволил тебе совершить ошибку самому, чем оберегать от нее. Я все простил в тот же самый день. Пойдем, можно немного потрясти Гасти с ее гармонией. — О чем ты? — Под твоей магией мирские и дня не выдерживали, но я могу научить тебя, как безопасно ее распространять, — объяснил Грогар. — Я пришел, потому что увидел, как твои глаза молят о том, чтобы тебе кто-то помог. Мы не будем кромсателями, которые всех убьют - этот вздор слишком не в нашей сфере деятельности. Мы просто поставим для Гасти вопрос: «Ты не забыла про меня?».    Он говорил спокойно о тех вещах, которые Дискорд не мог принять на месте. Грогар говорил, что придёт, когда драконикусы осознают ошибку содеянного в том, что пошли этой дорогой. Однако Дискорд не был уверен, что хочет возвращаться на прежнюю, поэтому стоял ступором на такое предложение Императора, который, видя подобные терзания в его глазах, продолжил говорить: — Ты оказался в ее мире, поэтому притупился и оглушился, но я напомню тебе, кто мы с тобой такие. В тот день, когда ты решил уйти, я осознал, что рано или поздно этот момент настанет. Надо действовать быстрее, больше нет смысла скрываться: объединим темную материю раздора, перевернем баланс вверх тормашками - это в наших силах и природе. Мы с тобой вместе оставим ее желание равновесия лишь жалкой мечтой! «Да». — сразу стало слышно согласие Первого. — Миром снова станет править наш источник волшебства, — продолжал Грогар. — Появятся новые создания магии, я разделю с тобой корону царя мира. Мы должны сделать это вдвоем. Можешь мне верить, я обещаю, мы завершим то, что оба начали. Не сдавайся сейчас, после этого трудного пути мы вместе посмеемся над всем пройденным.    Он говорил безумные, но весьма заманчивые идеи, которые подкупали в какой-то степени. Грогар предлагал место рядом с ним, разделение могущества, власть над всем живым. Но предлагал только одному. — Ты ничему не научился после произошедшего? — спросил Император после долгого молчания в ответ. — Ты должен стоять возле меня. Только я приму тебя полностью.    Он уже говорил об этом: сакральные не примут за равного того, кто опустился до смертных, но и в их мире для Дискорда нет места. Поэтому Грогар предлагал единственный вариант ощущения себя нужным и живым - быть рядом с ним. От воспоминаний о чёрной материи, что она из себя представляет и что может сотворить, драконикус повторил: — Такой раздор мне не нужен. — Дискорд, — позвал его Грогар на выдохе, сделав один шаг к нему. — Пойдем со мной. Пожалуйста, вернись назад. Ты сейчас испугался, я понимаю, и я готов тебе помочь.    В чем обвинять Императора? Это действительно была помощь с его стороны, без единого коварного умысла. Но Дискорд, сам не зная почему, не хотел возвращаться. Может быть, он отвык от этого? А может быть, не хотел больше контролировать черную магию, после увиденного сегодня? Драконикус хотел сбежать от этих размышлений, которые подкидывал ему Грогар. Он поднял вверх лапу, и Император сразу прочитал это действие. — Нет, прошу, не уходи. — Впервые за многие годы Дискорд расслышал в его голосе нотки жалости. А возможно, это была единственная мольба Императора раздора за всю его жизнь. — Я мог доверять только тебе. Я не справлюсь с этим один. Не оставляй меня, пожалуйста.    Но через секунду, его тон вновь стал громким, властным и четким: — Впрочем, выбор только за тобой.    Помедлив пару секунд, Дискорд его сделал, переместившись как можно дальше с того места. Он не осознавал, что это была последняя их встреча на ближайшие тысячу лет. Зная это, он бы не сбежал так скоро. И пришёл бы Император немного раньше, на день или два, Дискорд бы пошёл за ним. Однако сейчас, когда он увидел последствия чёрного колдовства, он не мог сделать такой шаг. «Ты что сделал?! — услышал он голос Первого спустя пару секунд. — Ты хоть осознаешь, что ты сделал?!»    Не описать, насколько зол был на него Первый в тот момент. Дискорд на собственной спине почувствовал его ярость. Он взаправду сбежал, даже не спросив, чего хочет его другая сторона. Интересно, спросил бы об этом сам Первый, если бы они поменялись местами? Но сейчас это уже было не важно. «Единственный шанс, и ты его упустил, — продолжил голос в разуме. — Но ещё есть я. Отдай мне тело. Я вернусь».    Поменяться местами… Но, может, оно и к лучшему? Это был неправильный выбор. Единоличный выбор. Слишком одинокий выбор. Драконикус выполнил просьбу Первого и, оказавшись в подсознании, наконец-то разглядел, что оказался на том самом поле, где три года назад Первый повстречал Сендака. Где Свирл предложил ему стать Исследователем. Машинально ли он это сделал или по случайности? Несмотря ни на что, Первый не собирался тут задерживаться. Он надеялся, что Грогар всё ещё там и ждет его возвращения. Только он сейчас готов принять его назад…    Его?    Первый опустил поднятую лапу, склонив голову. Счёт шёл, и каждая секунда могла стать решающей в вопросе больше никогда не увидеть Императора. Последний шанс, но для кого он?    Первый с непониманием глянул направо вниз. Пегас среднего размера весьма тихо подобралась к нему в это тёмное время суток. Она смотрела ему в глаза с лучезарной улыбкой и нисколько не боялась незнакомого странного существа перед собой. — Воссияй, гармония, светом озари. И пусть весь мир жесток, заблудших на тропу верни, — произнесла она, поднявшись на крыльях на уровень его головы.    Первый фыркнул на это, грубо развернувшись и пойдя прочь. Эта пони была явно сумасшедшая, да и не хотелось ему водиться с обычным пегасом, особенно сейчас. Его мысли были полностью заняты сожалением того, что его второе «я» сбежало от их господина и учителя. И это заставляло его думать над тем, что делать дальше: вернуться к Императору или же продолжить путь самостоятельно? — Вновь зажги надежду, укажи всем путь… — не отставала от него та пегас. — Услышь, о чем мечтают в тайне, исполни это им желанье. — Отстань от меня! — Первый обернулся с глазами, почерневшими от магии, а лапы его непроизвольно от ярости выпустили это волшебство, только вот эта пони нисколько не испугалась его. — И что это вообще значит?! — Это значит, что ты глупый драконикус, а я нет, — с улыбкой ответила она. — Свернул бы башку, но лапы об пегаса марать не хочется. — Он вновь резко развернулся, идя дальше. — Лети отсюда, никчёмное создание. — Кто это из нас здесь никчёмный ещё? — Не нарывайся, девчонка. Ты даже не знаешь с кем говоришь. — Как это не знаю? Знаю: ты Первый драконикус! — Он остановился на словах этого пегаса, развернувшись к ней уже с удивлением и опаской. — Что? Я ведь говорю с тобой, а не с Дискордом. — Откуда ты это знаешь? — быстрым шагом, выпуская магию, Первый направился к ней. — Кто тебе это сказал? Свирл? Надо было с ним давно покончить. — Я всегда это знала, расслабься, — спокойно ответила ему пегас. — Ха! Знаешь, плевать мне откуда, — проговорил драконикус, вновь наполняя глаза темнотой. — Я похороню тебя с этим знанием.    Купол черноты накрыл их и отрезал от мира, но пони совершенно спокойно опустилась на землю, четко стоя на четырёх копытах, не показывая эмоции страха или боли, сколько бы Первый не очернял свою магию. Его начинало злить это, и потому драконикус ударил по пегасу, обещая себе так же прикончить Стар Свирла, но его удивлению не было предела, когда его лапа с магией прошла сквозь пони, рассыпав голову, словно песок, который вновь собрался. Однако теперь у этого пегаса оказался выгнут назад рог, сияющий, как магический кристалл. Она превратилась в аликорна.    Свет её магии просто испепелил черноту. Сжёг, словно бумагу, так легко и просто. После этого Первый отошёл от неё дальше на четыре шага, выставляя лапы то ли в защите, то ли в нападении, и тогда голос Дискорда вновь прозвучал в его ушах: «Гасти» — Молодец, Дискорд, верно подметил, — сказала вслух эта пони, удивляя двух драконикусов тем, что смогла услышать неслышимое для всех. — Увы, у меня нет физического тела сейчас, поэтому прости, что не дозволяю тебе причинять мне боль, Первый.    Тот сделал ещё два шага от нее, в ужасе оглядывая ту, которой угрожал. Частенько он представлял, что скажет Гасти, когда увидит её. Она погубила его наставника. Она ему враг, а значит, враг и для него. Но что физический он сможет сделать ей? — Расслабься, не слышу я Дискорда, но предполагаю по твоей реакции, что он уже догадался обо мне, — продолжила она в том же лёгком духе. — Пришла сюда полюбоваться на нас? — спросил у неё Первый. — Но ты ведь знаешь историю: если мир весь накроет темнотой, то я должна его любой ценой вновь спасти. — Она вновь подлетела на уровень его головы. — Я воплощенье гармонии, в трудный момент я помогу найти путь. Даже созданию раздора поможет гармония, если он того захочет, конечно. — Твоя гармония ничего не стоит. Она не приносит в мир то, что должна. — Может, создание гармонии лучше понимает свою магию? — Гасти подлетела к драконикусу ближе, чтобы заглянуть ему в глаза. — Первый, посмотри на меня? Ты уверен, что хочешь стать таким же, как Грогар? К чему это привело тебя сейчас? Неужели память о хороших днях для тебя пустой звук? — А что ты сделаешь, уничтожишь меня? Или сделаешь то же самое, что с Императором? — спросил Первый следом. — Ты не знаешь, что я пережил и что видел здесь, к твоему сожалению. Только раздор может сплотить всех. Все территории объединяться под ненавистью ко мне: больше никаких войн, ни конфликтов, ни предательств… — Магия не решает такие проблемы, Первый, — прервала она его речь. — Невозможно лезть с её помощью в судьбу. Твоя магия будет доставлять всем страдание, с которым они свыкнутся в итоге. Никакое волшебство не может полноценно объединить или разобщить, это решают другие души. — Тогда тебе проще уничтожить меня! — Нет, не уничтожу, — махнула она головой. — Я не та, кто должен разрешить раздор внутри вас. В моих силах остановить тебя, пока не стало слишком поздно. И, убив тебя, я своей магией уничтожу непричастное к этому существо. — Дискорда? — Первый громко посмеялся. — Да ладно тебе, не обращай на него внимания: что он есть, что его нет - ничего не меняется. Он ничего не стоит. — В глубине души ты понимаешь, что это не так. — Ты ничего обо мне не знаешь! — криком повторил Первый. — Не надо лезть туда, куда тебе нет дороги. Ты создала себе розовый мир, где для тебя всё замечательно! Ты понятия не имеешь, на что способно волшебство в нас! Для чего его нужно использовать! — Он вновь отвернулся от неё. — Ты глупа и наивна, даже больше, чем Аморе. Я представлял тебя как могущественного властителя. Как созданную гармонией, что понимает масштаб своей силы. Однако все твои действия - идиотизм чистой воды: ушла с физической формы, поскольку тебе стало страшно, что Грогар убьёт тебя, позволила смертным заниматься аликорнизированием, а сейчас несёшь полную чушь, пытаясь себя оправдать. Оставайся на том же поприще, и твоя глупость в итоге сама погубит тебя.    От Гасти не было ничего слышно в ответ, но она всё же догнала Первого, запорхав перед головой, тем самым остановив. Драконикус вновь недовольно посмотрел на собеседницу, более в нём не было того секундного страха, так как он высказал всё, что думал о ней. — Дискорд, а ты тоже так считаешь? — спросила она уже второго. — Не бойся, ответь: «да» или «нет», я должна знать твоё мнение. Можешь выйти и сказать об этом мне? Забудь о Первом и Грогаре ненадолго, скажи, что сам думаешь обо мне. Ты согласен с этим утверждением или нет?    Недовольная гримаса Первого не покидала взор Гасти с минуты, и хоть их разум был закрыт, она прекрасно понимала, что внутри них происходят терзания. Здесь и сейчас существо внутри сделает свой выбор: останется в тени и темноте, дабы никто не смог его более видеть, или же вытянется на свет. И только тогда Гасти сможет окончательно убедиться в том, что ей нужно сделать.    Дискорд не хотел выходить, он прятался далеко позади в темноте, но взор Гасти настигал его, так как Первый не отводил глаз от Великой Властительницы. Он боялся её, как существа сильнее Грогара, но не мог не признать, что не согласен со словами Первого. Но что изменится? Его слова не имеют веса, и так было всегда, и так навсегда останется. Он свыкся со своей ролью, что нет никаких причин его существования, никто о нём не знает… Не знает, кроме Свирла, но даже он отвернулся от него. И Дискорд бы сам отвернулся от себя, ведь сам по себе он ничего не сделал и ничего из себя не представляет.    И в этот момент он вспомнил свою радость и торжество, когда обыграл Сендака. Он сделал то, что не смог сделать Первый, но то была чистая удача, и Первого не интересовал его прогресс. Однако благодарный взгляд Морса Дискорд хранил в памяти. И как он только тогда смог поменяться местами с Первым, ведь тот не выпускал его? А ведь Морс и Свирл тогда погибли бы, если бы он не вышел.    Безнадёжно прячась в темноте, протянувшись к этим воспоминаниям. Гасти оказалась прямо перед ним. Она чётко смотрела в глаза Первого, но глядела на самом деле не на него, ожидая ответа от второго. Дискорд не боялся говорить с ней про этот вопрос, а боялся того, что может сказать о нём Первый. Но сколько всего уже смог он сделать, пока Дискорд молчал? Быть может, хоть сейчас он сможет сказать что-то правильное и верное? «Давай поменяемся».    Молча через секунду драконикус ощутил слабый ветер и воздух. Первый выпустил его легко, как и раньше, но он скорее думал, что Дискорд повторит его слова. Гасти смягчила взгляд, когда поняла, что тот всё же вышел, она не повторяла свой вопрос, а ждала ответа. — Я не считаю так. — Дискорд неуверенно отвёл глаза, не решаясь смотреть на властителя противоположной магии перед ним. — Ты просто… Я думаю, что понимание магии исходит от осознания последствий после её применения. Я не знаю, к чему стремиться гармония, но предполагаю, что ты вышла с физического тела, дабы не навредить всему живому в этом мире. Уменьшить объём своих сил...    Он замолчал, не решаясь говорить дальше по теме рассуждения, ведь звучит это глупо, что Первый сейчас и сказал ему. Он считал Кайзара хорошим пони, прекрасным лидером, которому не нужна магия, чтобы решать проблемы и иметь авторитет у подчинённых. Этот пони прекрасно справлялся без волшебства, и в этом была причина его выбора: он понимает, как решать, а не подавлять. — Да, это хорошее рассуждение о магии, — почему-то с довольной улыбкой ответила Гасти. — Стремиться уничтожить весь раздор слишком жестоко и эгоистично, не так ли? Ведь всё живое может быть его зачатком или породить исключение, не правда ли? — Дискорд ей более не отвечал. — Хорошо, Первый, можешь снова выйти? Когда с кем-то говоришь, то принято присутствовать при разговоре. И теперь уж прости, но я не отступлюсь от вас двоих.    Она вновь сразу поняла, что они поменялись, Дискорда долго уговаривать на уход со света не нужно было, но он бы сейчас с радостью убежал подальше. — Ты говорил, что я тебя не знаю, но это не так, — сразу сказала ему Гасти, едва Первый оказался перед ней. — Я знаю тебя и твои желания даже больше, чем ты думаешь. — Я не такой мягкотелый и ранимый, как этот идиот, — ответил Первый, сложив лапы. — Я не признаю ни тебя, ни твою магию. И единственное своё желание я знаю сам - выполнить часть моего обещания перед Императором. — Успокойся, ладно? — Она выставила вперёд копыта. — Ты уже сбежал от Грогара… — Это был не я, — злобно сквозь зубы процедил тот. — Я не про сегодня, а про то, что случилось три года назад, ты ведь уже ушел от него тогда, — напомнила Гасти ему, вызвав больше раздражения в Первом. — Успокойся и послушай меня: ты был спрятан от всего мира, как нечто постыдное и секретное. Я знаю, чего ты боишься, Первый: понимания. Ты знаешь, всё в твоей жизни сложилось именно так, как ты не хочешь признавать. Глубоко в душе ты всё прекрасно осознаешь, но боишься понимания этого. Первый, послушай: ты умён, талантлив и силён, в твоей душе не бушующий океан чувств, а ровный штиль, и в нём нет ничего плохого. Ты сбежал от Грогара физически, но морально ты ещё там, в том безжизненном доме, поэтому, прошу тебя, отпусти это прошлое, лишь тогда ты освободишься от него. — Я тебе не земной пони на поддавках, — ответил чётко Первый. — Я порождение его магии, которую именно ты разделила и спрятала. Я - это его магия, и более моё существование ни на чем не основано. — Не важно, что Грогар навязал тебе, что уже успел сделать или не сделать тебе, неважно, какими знаниями ты обладаешь — просто жить не преступление, — продолжила Гасти разговор. — Никто не сможет помешать тебе жить, Первый. Никто не сможет помешать тебе завести новых друзей и обрести другое имя. Имя, которое было бы тебя достойно. С тобой не происходило ничего, что не происходило бы с другими: ты боялся, завидовал, торжествовал. Ты заставил себя поверить в то, что лишь только магией ты стоишь чего-то, но это всё не так на самом деле, — Гасти прервала его сразу, как драконикус раскрыл рот: — Не надо ничего больше объяснять или оправдывать: этот волшебный дар с самого начала и всегда был вашим. Он и является ключом к свободе для тебя. И для тебя тоже, Дискорд. Вы жертвы обстоятельств, попавшие под влияние могущественного существа, и оба продолжаете играть чужие роли по сей день. Ваш раздор может завершиться прямо здесь и сейчас, если вы выберите остаться самими собой. Определяйте здесь свою судьбу, прямо сейчас. Каждый из вас себя может освободить от прошлого, и даже другой не сможет ему помешать, решайте: чего вы хотите? — Я хочу, чтобы ты отстала от меня, Гасти, — на слова Первого взгляд её не дрогнул, она ждала второго ответа.    И лишь взгляд драконикуса немного смягчился, а губы дрогнули, как властительница гармонии следом сделала так же, в понимании, что перед ней стоит не Первый. — Я хочу… Хочу создать рожок фисташкового мороженого с шоколадной глазурью и орешками. — По его велению оно появилось в воздухе, и драконикус выдохнул. — Когда колдуешь, проще думать. «У тебя на поприще встречи с ней крыша поехала?» — послышалось от Первого. — Ха-ха, я и не ожидала этого, — посмеялась с его действий Гасти, а потом с той же мягкостью и улыбкой посмотрела на него, сказав самые важные слова в его жизни: — И всё же, именно ты - воплощенье раздора. — А? Ну, я создан из него, как и Первый, — не понял Дискорд сразу. — Я не про это: наконец-то в мире появился тот, кого можно назвать воплощением раздора. Однако было видно, что Дискорд всё ещё не понимал смысла её слов. Даже Первый ничего не мог понять, поэтому тоже молчал и ждал какого-то разъяснения от Гасти. Она отлетела немного подальше, с тихим глубоким вздохом начиная говорить: — Ладно, согласна, стоит объяснить иначе: воплощенье раздора - это твоё призванье! Даже если нашим врагом будет сам баланс или кто-то сакральный, мы с тобой всегда найдём выход и вместе одолеем его. Вместе поддержим равновесие между порядком и хаосом. Мы оба станем воплощениями нашей магии. — Звучит интригующе и любопытно, — Дискорд с нервной улыбкой начал отступать назад. — Но, боюсь, с таким масштабом ты ошиблась в драконикусе. — Нет, не ошиблась, — махнула она головой, подлетев следом ближе. — Я, наверное, лучше уйду, пока ты не сделала на меня ошибочную ставку, — продолжил драконикус медленно отступать. — Лучше поговори об этом с Первым. «Не смей сваливать это на меня!» — Нет, я хочу говорить именно с тобой, — продолжала настаивать Гасти. — Или ты вовсе не знаешь, кто я такая? — Знаю, — сразу ответил Дискорд с той же нервной улыбкой и голосом. — Конечно же, знаю, ты - Великая Властительница Гасти. — Ты не знаешь, кто ты такой, а значит, понятия не имеешь, кто такая я, — заключила она весьма странный даже по меркам Дискорда вывод. — Займи своё место в мире. Ты нечто большее, чем то, кем являешься сейчас. — Я понимаю, о чем ты отчасти говоришь, — признался драконикус. — Спасибо за разговор, но я не особо верю в дружбу между нами. У нас слишком разная магия и подход. — С тем единорогом тебе это не мешало. — Гасти отреагировала подмигиванием на смесь непонимания и удивления со стороны Дискорда после этой фразы. — Всё наладится. Твой секрет он не говорил никому, ведь ты пообещал ему молчать намного раньше. Запомни, магия спорит лишь внутри себя, но не с другой. — И тем не менее, вот я стою перед тобой. Что ты еще скажешь? — Тебе нужно осознать, кто ты такой. Ты - последнее родившееся создание раздора. Ты - его живое воплощение. — С чего ты взяла это? — Ты понимаешь последствия своей магии и много раз доказывал, что ты достоин этого титула. Я знаю, о чем говорю, Дискорд. В одиночку держать равновесие невообразимо тяжело, особенно когда ты не можешь его ощущать. Я частенько опаздываю, как тогда с Урсами или даже сейчас. Наше волшебство на многое способно, но не всесильно. Оно дополняет друг друга и позволит держать всю магию в едином балансе, позволять миру жить и развиваться дальше. Единственная побочная строка - это прекращение появления рожденных магией, ведь равновесие больше никогда не будет нарушено, но так даже лучше. И остальных подобная мелочь тоже радует, поверь.    То, что говорила Гасти, отличалось от того, что предлагал Грогар. И если сначала Дискорд посчитал это шуткой или розыгрышем, то теперь осознал всю серьёзность её намерений. Существо перед ним успокоило взбунтовавшиеся души, показав, что всё-таки знает больше, чем они думают. — Я сожгу твою магию в мире, либо сам её убери. Прошу по-хорошему, — продолжила Властительница. — И ещё, подумай над моими словами. Вне зависимости от ответа, ты - воплощенье раздора. Когда надумаешь, приди ко мне. Знаешь, под замком в вечнодиком лесу есть расщелина? Там растёт дерево. — Дерево? — не понял он. — Дерево гармонии, — объяснила она. — Ты по первому взгляду поймёшь, что это оно. Я могу и так прийти, но лучше обратись ко мне через него. Я буду ждать.    И она улетела высоко в небо, оставив драконикуса в раздумьях. Поднявшийся шум шелестом листвы от ветра заполнил тишину, в которой ни один драконикус не проронил ни единого слова.