Между гармонией и раздором

— Спасайте себя сами!    Эта фраза вновь прозвучала в сознании грифона его собственным голосом. Она досаждала ему головной болью, показывала полные ужаса глаза смотрящих. Сопровождала его разными видениями: мучения от наложения проповеди, жалостливые и непонимающие глаза возлюбленной, последующее пробуждение и бегство. Раз за разом всё заканчивалось именно этой фразой, которая отложила своё особое значение в чертогах разума.    Именно после нее начиналось пробуждение в реальности, в котором голоса прошлого еще пару секунд не отпускали Фортиса, заставляя находиться в этой кошмарной петле. При пробуждении он не всегда сразу вспоминал о том, что происходило до него, поэтому пару минут лежал на месте, прокручивая уже события из реальности.    Кажется, он погнался за Сендаком, они вместе переместились куда-то, и там должен был произойти новый поединок, но кентавр отступил, когда вновь что-то разглядел. Да, точно, а еще последствия яда начали брать верх, поэтому грифон начал терять связь с реальностью, но его всё же кто-то насильно усыпил. И еще: они говорили с Сендаком до того, как переместиться, и каждую фразу того разговора Фортис вновь прокрутил в голове, все еще не будучи уверенным в правдивости тех слов окончательно.    Сейчас он лежал посреди сухой пустоши, совершенно на голой выжженной земле. И всё же он не был один: Сендака рядом грифон не обнаружил, но зато в метре от него спокойно сидела кобылка, что безучастно закрыла глаза, словно находясь в полной медитации. Однако она раскрыла один, глянув на своего партнера, когда тот поднялся после долгого сна, с любопытством разглядывая ее нежную сиреневую шерстку и спокойно уложенную фиолетовую гриву. — И кто ты? — сразу поинтересовался грифон. — Меня предупреждали о твоем грубом отношении ко всему, но я ждала хотя бы «здравствуйте». — Пони так и не повернулась к собеседнику, как бы продолжая то грубое отношение. — Обычно я не занимаюсь тем, что сжигаю внутри кого-то яд, так что ты стал тем редким исключением, можешь гордиться. — Яд?    Задумчиво Фортис посмотрел на собственную лапу. Тело все еще немного немело, но явных признаков медленного умирания более не наблюдалось. Интересно, когда это он начал спокойно относиться к такому исходу? Во время проповеди… или же после нее?    Удивило его и то, что пони перед ним была не единорогом, чтобы говорить о сжигании яда, а земнопони. Нет, конечно, действие яда могло остановить противоядие, но никакого котла и сумки с ингредиентами рядом с этой пони не наблюдалось, а значит, она смогла сжечь яд именно магией. Такое сильное и тонкое волшебство мало кому под силу. Фортис помнил всего одно существо, что могло подобным заниматься: Кайритас - бывшую королеву киринов и Исследователя, отдавшую свою жизнь в битве с единорогом, имевшим черную манию власти.    Но у этой пони рога не было, перед ним сидела обычная земнопони. Хотя всё же не совсем обычная. Это не сразу бросилось в глаза, но отсутствие отличительной метки на крупе также вызывало подозрения. Но Фортиса это почему-то не напугало, наоборот - дало ответ. Перед ним сидело сакральное существо, которое было сотворено самой магией. — Ты ведь не просто пони, верно? — Грифон вновь обратил на себя внимание и, тонко ощутив теплоту магии, назвал имя: — Гасти Великая. — Твоя проницательность достойна похвалы, — подтвердила она. — Не хотелось мне принимать более величественный образ ради одного грифона, да и разговор тогда не склеится. — Что вам нужно от меня? — решил он перейти сразу к делу.    Грифон также подметил странность, что он не боится существа перед ней. Да, Гасти не прославлена тем, что причиняет страдание и боль грифонам, но все же это существо имело могущество и силу больше, чем у самого Императора. Из-за ее ли теплой и нежной магии он не боялся такое существо перед собой, или ему просто уже было все равно? — Мне? Мне - ничего. — Её тон был немного буйным, но всё же весьма тихим и добрым. На самом деле Гасти не хотела заниматься всем, что было и будет, поэтому была немного недовольна, но понимала, что к этому грифону ничего из этого отношения не имеет. — Я выполняю просьбу одного моего хорошего друга. — Просьбу? — не понял Фортис. — Обычно я не вмешиваюсь в такие вещи без надобности, но, взваливая столько оставленных мной проблем на плечи воплощения раздора, нужно отвечать на его маленькие просьбы. Тем более не смогла я отказать, когда спустя столько лет он впервые попросил меня о чем-то. — Она прекрасно видела, что грифон не до конца понимает ее слова, поэтому сказала проще: — Дискорд попросил меня поговорить с тобой. — Он? — Воспоминание о диалоге с кентавром сразу вернулись, а с ними пришло и слабое сожаление, давление на совесть. — Зачем? — Скорее всего, он все равно чувствует свою вину перед тобой. Твои слова сильно задели его. — Гасти еще больше капнула сожалением на совесть грифона, хотя не хотела этого делать намеренно. — Он считает, что у меня лучше выходит убеждать и утешать, поэтому пришел ко мне. Однако множество моих недостатков воплощение раздора упорно не замечает, но зато слишком усиленно думает над своими ошибками. Мне бы тоже не мешало перед ним извиниться за свалившийся груз. — Несмотря на просьбу, вы не очень хотите говорить, — понял ее позицию грифон. — Тогда, что вы конкретно здесь делаете? — Иногда место может сказать намного больше, чем слова. — Она опять заметила, что Фортис ничего не понял. — Ты не узнаешь это место? Оглянись.    Выжженная пустошь - это всё, что его окружало. Но, посмотрев внимательнее в разные стороны, грифон всё же приметил знакомые пейзажи. Эти земли некогда принадлежали грифонам, но теперь превратились в пустое место, где трава сразу увядает, лес больше не сможет прорасти, а потому здесь больше никогда нельзя будет услышать пение птиц. Ныне эта территория принадлежала драконам, которые редко приходили сюда. Однако раньше здесь было одно из поселений грифонов, в котором жил он сам. — Это место когда-то активно развивалось и процветало, — послышался голос Гасти. — Великий идол Борея смог сплотить весьма зазнающихся личностей в одно целое, став символом единства и объединения. Но тебе должно быть понятно, что сама статуэтка была лишь дорогим украшением дворца и лишь достойная хватка королей из поколения в поколение могла держать вместе столь своевольный народ. Ты ведь тоже был верен королю, когда вступил в армию, а не золотой статуэтке, я права? — И что? — спросил он следом. — Я дезертировал. — Такой же наглый, как и твои сородичи. Такими нравами вы всегда сравнивались с драконами, — припомнила ему Гасти, даже не разозлившись на столь грубые ответы. — Историю ты и сам знаешь: жадность - грех драконов, который извращает их сознание, поэтому именно жадность тогдашнего вождя драконов заставила его хотеть большего. Земли слабого, но сплоченного королевства, что даже не обладали магией, казались ему слишком большими. Груфер, в отличие от своего предшественника, прекрасно понимал разницу в размерах и физической силе, поэтому он обратился к волшебству, дабы разглядеть будущее, и тогда он увидел свои земли такими, какими они являются сейчас. Однако никто не мог помыслить или предвидеть, что он решит сделать после этого. — И зачем вы это пересказываете, если я и так это знаю? — Потому что это прошлое. И оно всегда остается таким, каким и было. Не знающий историю повторяет ее, как и тот, кто не может ее принять.    В тот момент ее магия наполнила окружение, отдаваясь теплотой и светом, однако сама Гасти продолжала спокойно сидеть на месте. Её невообразимая стойкость завораживала и пугала: ни одного шороха, движения или лишнего вздоха. Казалось, будто она тоже прошла военную подготовку. Но это единственное, что привлекло грифона в ней, да и не стал бы он рассуждать над состоянием сакрального существа. — Если вы взываете к моей совести, то она чиста, как день, — утвердил ей Фортис. — Я и не стараюсь, просто хочу, чтобы ты вспомнил что-то, что было с тобой еще до проповеди.    Для грифона она продолжала выражаться весьма странно, будто сама не знала, чего хотела. Но после секунды молчания воплощение гармонии продолжила, будто читая заклинание: — Прошлого свет, молю, дай мне ответ: тебе есть что рассказать для меня? Всё то, что уже было, никогда не соврёт - оно и откроет всю суть.    Весь горизонт постепенно затуманился, скрывая знакомые пейзажи, словно отдаваясь пустотой этого места в нынешние года. Но когда-то здесь кипела жизнь: росли высокие и могучие деревья, на которых грифоны плели свои дома, пекли и угощались их знаменитым печеньем, которое по сей день считается обязательным пунктом в туристических маршрутах, если кто-то приходит в королевство, которое наполняли существа, смешавшие на теле птицу и льва. Грифоны всегда были жадны до золота, но во время фестиваля голубой луны дети всегда получали порцию бесплатного печенья.    И будто это само воображение Фортиса начало дорисовывать, а может, то действительно делала магия, но всё это перешло в обычный солнечный летний денек, где дети старались обогнать друг друга в набранной высоте и скорости. В своих давних воспоминаниях Фортис тоже таким образом соревновался с другими, отчего начал видеть свои черты в призраках далекого прошлого.    Надо же, вспомнилось, что раньше он был не очень расстроен, что уродился грифоном. Однако все эти воспоминания померкли после проповеди, оставшись где-то далеко позади. Они никогда не напоминали о себе во снах или наяву, но, может, потому, что вспоминать эти дни слишком сложно и больно?    Образы незаметно перетекли в зимнее время, в самый канун дня фестиваля голубой луны. И всё это было будто во сне, где происходящее считалось абсолютно нормальным. Именно на главной площади располагалась лавка резьбы по дереву, где будущий идол еще сидел в подмастерьях. Гвардейцам в тот зимний день не сильно хотелось прерывать единственный в году день, когда грифоны старались вести себя дружелюбно по отношению к собственным собратьям и сестрам, критиковали еду и дарили ненужные им вещи. Однако королевская гвардия все же спустилась с высочайших гор, дабы зачитать указ о наборе добровольных рекрутов, ведь объявление войны уже было сделано.    Пока только добровольных, но недолго было время, когда начали брать вообще всех, кто мог, так как силы были не равны с самого начала. Вера в прекрасный идол Борея и короля побуждала грифонов идти на столь верную смерть, она же побудила и Фортиса в тот день стать одним из добровольцев. — Прошлого свет, молю, дай мне ответ: в чем причины есть броситься в огонь? Ведь ты никогда не соврешь, сразу исчезнет вопрос: никто не может тебя позабыть.    Слова Гасти не сильно влияли на эти образы, возникшие в голове, которые не приносили с собой ничего хорошего, усиливая боль и печаль в душе. Они напоминали о том, как было хорошо в те дни. Давали понять, как Фортис, сам того не зная, обрек себя на бесконечные страдания.    Его вырвало из этих образов то, что Гасти наконец-то встала с места, положив магию на плечо поникшего грифона, который безучастно смотрел в пустую даль. — У истории твоей жизни было несчастливое прерывание, но не в силах проповеди и дальше распоряжаться твоей жизнью и решать, кем ты хочешь быть сейчас. Подумай о том, почему ты еще находишься здесь, почему обрел новых друзей? Быть может, что-то сохранилось с того времени?    Обрел новых друзей? Это звучит очень смешно, ведь никто из них друг друга не знает. Эти пони его уж точно не считают другом после того, как он бросил их. Особенно ему было бы стыдно вернуться и посмотреть в глаза того драконикуса, которому он сказал так много ужасных слов. Но никому, по сути, он там не нужен, кроме как в качестве мощных ударов физической силы. Его позвали, когда она была нужна, поэтому эти пони так же пользуются тем, что оставил после себя Груфер.    Как там говорил Сендак? «Они все добивались от нас таких навыков, но почему-то решили, будто они принадлежат им». В чем-то он был прав, но Фортис не знал, соотносится ли это к нему: он бы с радостью отдал всю эту силу, если бы была такая возможность.    Проповедь отняла у него всё, подарив ненужное, но оставила нетронутой память, словно только затем, чтобы напоминать Фортису, что уже ничего нельзя вернуть. Это отдавалось в нем сильной яростью, когда все образы из сновидения проносились перед ним, особенно последние слова возлюбленной. Она была его слабостью, которая могла бы перерасти в силу, если бы он не трусил бежать сразу. Когда Фортис вышел из сохранения, то первым делом направился в земли драконов, и приобретенной силы ему хватило, чтобы выведать у них, как они хоронят сородичей. После смерти их тела начинают терять устойчивость к высокой температуре, поэтому все трупы они сбрасывают в самый большой вулкан по старому обряду, якобы отдавая тело тому, кто их породил.    Последнее Фортис не понял, но и не желал понимать, лишь в затуманенном сознании поднимаясь к вулкану, смотря опустошенными глазами на прекрасное лавовое озеро. Тогда никакой обрыв не обломился, не произошло лишнего шума или землетрясения - грифон сам спокойно шагнул вперед, не раскрывая свои крылья. Через силу он держал их сложенными, ощущая перьями и шерстью ветер от падения вниз. Однако почти в самом конце прекрасный свет лавы так и не схватил его, ведь грифон неожиданно для себя начал держаться в метре от нее. Шум от порхания собственных крыльев достиг его не сразу, а потом Фортис оглядел собственные дрожащие лапы, где шерсть встала дыбом. И только ли от повышенной температуры появился пот по всему его телу?    Изначально он не думал о том прыжке, его тело двинулось в угоду мыслей, а потом также спасло его в ту секунду. Мимолетное желание без четкого осознания - вот что это было, именно поэтому Фортис все еще был жив, вынужденный постоянно вспоминать свое прошлое. — Прости, Дискорд. — Гасти с каплей печали в глазах полных серьезности смотрела вслед улетающего грифона. — Я сделала все, что смогла.

***

— Что значит: «захочет ли он вернуться?»!    Крик Твайлайт раздался на всю территорию королевства чейнджлингов, болью отдаваясь даже в ушах последних, что стояли от нее достаточно далеко. Когда они все вернулись к замку, Дискорд рассказал другим пони то же самое, что и Свирлу, и, если привлечение Гасти к этой проблеме их не сильно волновало, ведь они уже были знакомы, то последние слова зацепили внимание всех. — В этот раз я говорю в прямом смысле, — отозвался драконикус. — Это меня и пугает! Он ведь был не просто каким-то случайным прохожим! — Именно поэтому я попросил Гасти о помощи. Все же это как часть моих извинений. Я действительно сильно виноват перед ним, поэтому совесть вновь проснулась во мне. Мои секреты породили огромную боль, которая уничтожила многих, и, если перед теми, кто уже был ею уничтожен, я более не могу извиниться, то перед ним просто обязан. Огромный секрет всегда складывается в такую же стенку, из-за чего рядом остается все меньше тех, кто верили бы тебе. Такова моя цена с Первым.    Твайлайт вдруг вспомнила слова Сендака о том, что для снятия магии вечности нужен тот, кто ее поставил, или же тот, кто видел это столь четко, будто был впритык к хозяину магии. А еще перед ней в памяти возник лик Гасти и слова о том, что она уже видела Первого. Тогда аликорн списала это на ее с друзьями путешествие, но все было не так: будь она хоть обычным пони, хоть воплощением гармонии, хоть столь мелким существом, как микроб, или столь большим, как первый дракон, - она подчинялась законам мироздания. Она может знать многое, но не то, чего в истории вовсе не существовало. Значит, тогда она говорила о другом, и Твайлайт действительно уже видела Первого, но когда? — Дискорд, а куда именно ушел Первый после того, как говорил с Гасти в последний раз? — её вопрос заставил драконикуса напрячь плечи, поджимая нижнюю челюсть. — Где он сейчас находится? Он еще в Эквестрии? — Он наблюдает. — Наблюдает? Что это значит? — продолжила она расспрос. — Например: он знает меня, если да, то как долго? — Да, знает, — его ответ нисколько не радовал аликорна. — Он знает всех здесь и не только: знает все события, проблемы, чужую силу и, конечно, знает, что его сводки давно сожжены. — Каким образом?! — уже перешла пони на крик, не выдерживая его отводящих ответов, которые так и не говорили прямо. — Подожди, он вроде вышел из физического тела? Он сейчас сакральный, поэтому я его не вижу?    Это могло бы многое объяснить: почему Грогар говорил, что обещание Первого все еще не исполнено, почему он все знает, почему со сводок спало заклинание вечности. Однако это не объясняло другое: если он все еще может влиять на мир, даже будучи нефизичен, то почему ничего не делает? Почему Гасти говорила, что Твайлайт уже встречала его, хотя она никогда не видела его вживую? Почему Дискорд об этом почти никому не говорил, если эта информация очень важна, но никаким образом не трогает его? И самое главное: подобный секрет не мог заставить Свирла испугаться и отвернуться от драконикуса.    Предположение, что Первый теперь неприкосновенный - не подходит. К тому же его сакральность не соответствовала бы той фразе: «Его больше нет в этом мире», ведь фактически он все еще присутствует, просто нефизичен. И как тогда объясняются слова Свирла: «Искать его бесполезно - он приходит сам»? Как часто он приходил? Где был всё это время, ведь они так и не видели его? — Он физичен, — Дискорд сам подтвердил ее мысли, — но не в данный момент: не сейчас. — И как это понимать? — сразу спросила она следом.    Её начинали крайне выводить из себя его отговорки, невозможность дать прямой ответ и обычный отвод глаз. Когда Аварус хотел рассказать этот секрет, Твайлайт отказалась. Отказалась бы и сейчас, но тогда она дала этому драконикусу время, которого было предостаточно. Если он думает, что ее перестало это волновать, то глубоко ошибается. Быть может, Первый более не интересовал ее как личность и деятель магии, но она все еще хотела узнать, где он и предоставляет ли опасность.    Драконикус перед ней раскрывал свой рот, будто проговаривая что-то беззвучно, с каждым разом пытаясь набраться сил и сказать это вслух. Иногда он говорил первую часть вроде «я» или «мы», но дальше не продолжал. В конце концов, его напряжение вышло, но вновь только затем, чтобы отвести разговор от подобного: — Сейчас нет смысла о нем говорить: он никак не связан с чейнджлингами или Штормом. И он никогда не появится более, даже если захочет - я не позволю ему этого. Он никогда больше не будет физичным, никогда не вернется в этот мир - это его клятва, не моя.    Как будто эта клятва уже имела значение, если Твайлайт встречала его, оставалось узнать лишь где и когда. Ранее она уже считала, что ничего не сделала, чтобы показать, что ей можно доверять, но это не так: ей можно верить, вся проблема в нем. Но сколько потребовалось времени Свирлу, чтобы узнать этот секрет? Два года, после чего единорог начал жестоко избегать этого драконикуса. Тот момент стал крахом. Но каким образом это относится сейчас к Твайлайт? — Знаешь, я тебе кое-что скажу. — Она решила самостоятельно поставить точку в этом вопросе. — Стар Свирл как-то сказал: «Друзья нам так дороги, ведь родных у нас нет». И пусть я не согласна с его утверждением на все сто, но это относится к тебе. Для меня друзья стали такими же важными, как и семья, и ты тоже вошел в этот круг. Даже не думай, что ты как-то разобщен от меня: я полностью верю тебе, готова поставить жизнь на то, чтобы стать твоим адвокатом. А знаешь, кому в мире всегда нужно ответное доверие? Адвокатам. Но разница между ним и мной - я не возьму с тебя оплату.    Это была самая жирная точка из всех, что она когда-либо ставила в дискуссии, которых у нее было немало. Эта точка имела даже острый конец, становясь колом, который воткнулся в совесть драконикуса, раз он сказал, что она у него есть.    После секундной паузы в ожидании хоть чего-то в ответ Твайлайт уверенным шагом направилась в сторону чейнджлингов, пытаясь усмирить раздраженное выражение на морде. — Знаешь: да. — Эпплджек вдруг подала голос, немного метаясь глазами от подруги к Дискорду. — Я с ней во всем согласна.    Добавить ей было совершенно нечего, в какой-то степени точка поставилась не только между Твайлайт и драконикусом, но и во всей этой теме. Земнопони также отправилась вслед за подругой, сопровождаемая взором Дискорд и Флаттершай, которая одна единственная среди всех подруг знала ответ на вопрос Твайлайт. Она подлетела к плечу Драконикуса, поставив туда копыто. — Твайлайт права, извини, — ее голос звучал достаточно опечаленным, но не жалостливым. — И я согласна со Свирлом: об этом должен говорить именно ты. И твое затягивание рушит уже построенное доверие. Сендак, Аварус, Грогар, даже Гасти и Свирл - они могут опередить тебя. — И даже ты. — Ответь только честно сам себе: если бы Грогар не подкинул Твайлайт сводки, если бы история с Первым не началась, ты рассказал бы нам? Честно, я бы предпочла не знать до конца своих дней, но быть уверенной в тебе на сто процентов. Поэтому Грогар и подкинул его сводки, да? Чтобы это началось, чтобы раздор посеялся и дал свои плоды. Он хотел вернуть тебя.    Мысли Императора так же хаотичны, но действия всегда тоже имеют основу. Быть может, сводки были семенами раздора, а может, и проверкой для Дискорда, дабы раскрыть правду о Первом. Флаттершай правильно сказала, что именно с них все началось, с вопроса: «Кто такой Первый драконикус?». Ответом на этот вопрос и должно все завершиться.    Рассказал бы Дискорд им всё сейчас, если бы о Первом не было до этого ни слова? Конечно, нет - молчал бы до конца, и Грогар прекрасно это знает, ведь он когда-то сказал: «Доверие - это покер: вскрытие произойдет рано или поздно, а до этого надо тасовать карты для лучшего исхода». Разница была лишь в том, что Грогар мог вмешаться в другие карты, растасовать их, как ему нужно, и смотреть с наслаждением на действия оппонента после. И никто никогда не скажет точно, зачем Император это делает, даже он сам.    Долгое время Дискорд чувствовал себя самым ничтожным созданием из всех, и всё это время его существование было абсолютно бессмысленным, но всё это давно утекло. Доверие когда-то переросло в предательство и одиночество. Однако это одиночество было безмятежным, ведь оно не давало тревог за себя самого. Впервые эта безмятежность сломалась тем самым вопросом про Первого, затем встречей с Аварусом и Сендаком, а потом окончательно его шелковые оковы доломало возвращение Свирла, который запустил его падение. Разговоры о Первом вышли вперед, и даже когда они остановились, уже были те, кто знал достаточно много, а финалом для всего стал именно Фортис. Прошлое вернулось как порция наказания за молчание, за бездействие, что тогда, что сейчас. Карты расставались почти без участия Дискорда, поэтому теперь надо решить, будет он делать ставку или уйдет в пас.    Твайлайт подошла к Свирлу не просто так, а чтобы узнать о его успехах или провалах, ведь единорог сейчас думал над тем, как изменить биологическое питание чейнджлингов. Записи о рассуждениях Сендака в этом активно помогали, ведь не зря именно он заслужил свой статус Исследователя много лет назад. Эти записи могли даже помочь окончательно восстановить Фортиса, ведь кентавр уже создавал зелье по укреплению своего тела. Сендак очень помог, сам того не ведая, хотя во всем этом был один минус - Фортиса больше рядом не было. — Хорошо. Здесь все чейнджлинги?    Свирл определенно говорил это собравшейся толпе, ненадолго оторвав взгляд от собственных записей на основе всего, собравшегося из раздумий Сендака. Надо будет поблагодарить при встрече этого старого кентавра, ведь его вклад был тут неоценимо велик. Толпа перед ним переглянулась, а затем подтвердила наличие всех, даже тех, кто еще не до конца отошел от действия яда. Твайлайт же просто подошла к кумиру и посмотрела в его записи, что также отдавались корявым почерком. — Может, ты мне все сам расскажешь? — спросила она в надежде избежать разбирания его кривых линий. — Изначально я думал, что нужно полноценно переводить чейнджлингов на наше с вами питание, но всё будет проще: если они смогут подпитываться любовью и дружбой друг от друга, то вечный голод им не грозит. — И как нам это сделать? — Для начала просто изменим процесс распределения поглощенных чувств: сейчас они лишь подпитываются им, а мы сделаем так, что весь процесс чувств пойдет по их телу. — Как кровеносная система? — Ну-у, скорее, как магическое сплетение. — Свирл поднял копыто, прикладывая его на секунду к рогу. — У нас с тобой оно сходится в одной точке, и у них сейчас тоже, а мы сделаем так, чтобы магия расползлась по всему телу, как у кентавров или Дискорда. Их сплоченность позволит им всегда оставаться на подпитке, поэтому они перестанут в прямом смысле высасывать жизнь у других. Вопросы есть? — Да! — Один чейнджлинг из толпы поднял копыто сразу, как услышал это, заставляя двух волшебников обратить на себя внимание. — А если мы после этого съедим пудинг, с нами все будет хорошо? — Должно быть, но это принесет тебе лишь удовольствие, а не восполнение аппетита, — сразу ответил ему единорог. — Вообще, чувство голода у вас останется лишь в памяти, даже если уйдете из улья, то, заведя новых знакомых, восполните силы и не навредите при этом им. — Нормально, — тот чейнджлинг с довольной улыбкой поставил копыто. — Если я смогу съесть вашу пищу без последствий, то на все согласен.    На него странно посмотрели собственные сородичи, но сами мысленно согласились перестать испытывать постоянный голод и принять на себе магию этого единорога, раз уж теперь они должны будут жить в пределах Эквестрии. Дружить с пони они вряд ли будут, скорее уж займут одичалую позицию, как грифоны, но нельзя отрицать, что когда-нибудь их род будет не просто жить на краю страны, а станет обычным для встречи в городах пони.    Наполнив рог темнотой раздора, Свирл направил его в землю, распространяя по площади, словно тень. Однако холодные объятия магии поднялись и схватили каждого чейнджлинга, укрывая их полностью, проникая в каждую клеточку их тела. Он был их создателем - только он и должен изменить их, исправить свою ошибку. Это продолжалось недолго, около трех минут, поэтому подлетевшая Флаттершай увидела лишь, как тела чейнджлингов вновь раскрылись, но ничего необычного в их облике не появилось. — Получилось? — поинтересовалась Твайлайт. — Да. Изменения придут со временем. — Свирл немного облизнул копыто и прислонил к покрасневшему от напряжения рогу, пока один чейнджлинг из толпы крикнул, что его копыта позеленели. — У кого-то уже начались. — А смена облика? — повернул к нему голову другой чейнджлинг. — Ее я не трогал. Не в моих правилах решать, кто достоин обладать магией, а кто нет. К тому же, когда всю жизнь прожил с ней, то ее отнимание равносильно тому, что отрезать конечность.    Сказал он это, будто оторвав от сердца. Словно говорил на собственном опыте, хотя все конечности у него были целы. После этого единорог поднял все записи о биологическом строении чейнджлингов, сжигая их прямо при всей толпе. — Чтобы больше никто не мог ничего сделать с вами, — объяснил он. — Но опасайтесь Сендака, он все и всегда хранит в голове.    В ответ он услышал сухую благодарность за предупреждение и спасение жизни, но это было хоть что-то, ведь, по сути, их прогибание под Эквестрию проводилось без их воли. Вчера и сегодня они усмирили возможный бунт, показывая, что пони им помогут в случае чего, но у каждой медали есть своя сторона. — Так, теперь надо в Эквестрию, а то солнце уже садится, — подметил Свирл окончание отведенного им дня, поворачивая голову в сторону Эпплджек. — Победим Шторма, я починю вам крышу и заберу ящик сидра. — Что? — не поняла Твайлайт. — Это мы с ним перебросились словами, пока Сендака искали, — ответила уже земнопони. — Но мне нравится, как ты сказал о победе над Штормом, будто это такой малый пунктик. — На пути к алкоголю для меня все преграды «маленький пунктик». — Свирл вновь посмотрел на чейнджлингов. — Что ж, вам еще везет, что официально не числитесь под Эквестрией. К грифонам уже отправили послов, чтобы они явились в Кантерлот в качестве обязательного порядка, а к вам пока таких распоряжений нет. Но, может, вы хотите отблагодарить меня как создателя и того, кто вас переделал и спас жизни?    Ответом было молчание, но Свирл и не намеревался его получить, лишь надавив на совесть. Для того чтобы уйти назад в Эквестрию, им пришлось вновь пересекать границу, что обошлось без всяких приключений на их благо. Вернуться домой было так же легко, как и покинуть его день назад. — С эпидемией мы расправились, и с изменением чейнджлингов тоже закончили, но теперь Фортис неизвестно, придет ли назад.    Селестию ждали не самые хорошие новости, но также и не самые плохие, которые ей оставалось лишь принять. За это время столица уже превратилась в настоящую военную базу с патрульными, окопами и прочим. К делегации пони присоединились также грифоны, которые, пусть и были недовольны, но понимали, что выбора у них нет. В замке фестралы обсуждали военные действия с драконами, которые, на их благо, все же решили отдать долг. Вместе с ними в Эквестрию вернулись и три пони, что были направлены в драконьи земли для переговоров, поэтому по прибытию после доклада произошла встреча друзей, которые все же переживали друг за друга, ведь они пошли к драконам, а другие - к чейнджлингам. Пони не говорили о беспокойствах вслух во время своих миссий, ведь нужно было решать собственные проблемы, однако встречные объятия после разлуки не стали от этого менее крепкими. — Интересное у вас приключение было, — прокомментировала Рейнбоу Деш в ответ на рассказ другой группы. — Вы даже Сендака увидели… — Не все, — напомнил о себе Свирл. — Мы просто пришли к Эмбер и всё рассказали, никаких приключений даже не было, — пегас сказала это в какой-то степени даже печально. — Большие драконы от своей жадности не согласились отдать пони долг, но все среднего размера особи здесь. — А я к Даббату в гости сходила, — сообщила следом Пинки. — Он сказал, что переезжает с этого дня. — Довести сакральное существо - надо уметь.    С такой странной похвалой от Стар Свирла воссоединение подруг закончилось, ведь на слишком продолжительное дружелюбие не было времени. Самое страшное событие из всего, что могло произойти сейчас, - это если вместе со Штормом явится и сам Грогар, хоть и предпосылок для этого не было. Император забрал то, что ему было нужно: часть своей магии, поэтому более ему ничего не нужно от Эквестрии, а, судя по недавней шутке, что он готовил целых три года, Грогар вообще никого серьезно не воспринимает, а скрывается лишь из-за того, что хочет избежать лишних докучаний в своей долгой жизни.    Ночные патрули не спускали с неба глаз, но военных дирижаблей еще не было видно. Проходила ночь, и наступало утро, Селестия даже смогла поднять солнце, но угрозы Шторма все еще не настигли их, что начинало сводить с ума. Ждать всегда было тяжелее, чем действовать, но это затишье начинало давить.    Кантерлот находится высоко в горах, так что большая часть угроз будет происходить с воздуха, пехота сможет добраться до города, но точно не пройдет дальше, встретив ответное вооружение пони. И вот наконец-то на горизонте показалась первая линия летательных аппаратов, отчего воздушные войска приготовились вступать в бой с ними, дабы разрушить абсолютно каждый. Только вот пехота все еще не показалась, и глупо было думать, что Буря решила производить атаку лишь по воздуху.    На балкон замка резко опустился один пегас, сообщая, что вблизи города были замечены странные механические звуки, но никаких явных признаков присутствия не было. Когда пони прибыли туда, то также услышали их, но дорога перед ними была абсолютно пуста.    Что происходит, они догадались сразу, поэтому единороги мгновенно использовали волшебство все одновременно, дабы разрушить чары прикладной магии. Перед ними стояла толпа обезьяноподобных в той же форме армии, полностью вооруженные. А по горе рядом взбирались весьма интересные по своему назначению механизмы, что цеплялись одной крепкой длинной цепью за гору и подтягивали среднюю размеров кабину, где сидели солдаты. Их было больше сотни: специальные устройства, чтобы быстрее подниматься по крутому склону горы. Очевидно, у них были механизмы подобного назначения, ведь до этого они атаковали гору Арис. Однако невидимость не входила в планы Эквестрии.    Зелье невидимости запрещено везде, так как требует невообразимого - порошка из костного мозга разумного существа, да и не сказать, что готовилось оно очень легко, для этого нужна была долгая и тщательная подготовка. Были бы они просто армией, то не смогли бы достать нужных ингредиентов и правильно приготовить тоже. Кое-что Эквестрия все же упустила: в Клужтауне можно найти какой угодно товар, а Сендак какое-то время отдавал долг Аварусу. Глупо было не обращать внимания на то, что кентавр мог делать для этого гиппогрифа, но даже ему, бывшему Исследователю, потребовалась бы большая подготовка, и не факт, что у него получилось всё сделать правильно с первого раза.    Но все-таки он смог, и этого хватило, чтобы замаскировать всю пехоту. Подобное зелье было из разряда тех, что проливалось на объект, а не принималось вовнутрь. Дирижабли они таким образом не скрыли, но близко все же подобрались, благо еще совсем давно на подобное действие волшебные существа придумали противодействие. Две стороны конфликта наконец-то встретились глазами, нещадный и строгий взгляд адмирала Бури рубил пони, словно поленья.    И битва за право владеть магией началась.    Сразу стал слышен громкий шум от крика, топота и искр магии. Однако первые ряды встретили драконы, что строем парили сверху Эквестрийской армии. На команду Рейнбоу Деш: «Раз-два-три, огонь пусти!» - они вылетели вперед и встретили врага стеной пламени, а потом устремились вперед к дирижаблям. За ними последовали также несколько сильных пегасов и грифонов, в числе которых была и Рейнбоу Деш. Их задачей было не дать флотилии приблизиться к городу, а землю они оставляли земнопони, единорогам и нескольким другим воздушным существам.    К Эквестрийской армии прибавились не только другие существа, но и самый ближайший союзник - Кристальная Империя, благодаря которой число солдат пони увеличилось. Основной момент с их магическими приспособлениями в виде сфер, содержащих магию раздора, не изменился, поэтому единороги между делом помогали угодившим в беду. Также они пытались разбить цепи устройств, спокойно поднимающих по горам достаточно много солдат. Когда они доползали до города, то кабина открывалась, и число их армии прибавлялось, заходя с другого фланга. Не исключено, что при помощи этого они также могли добраться до дворца. Однако сами цепи будто были специально заколдованы, дабы волшебство не работало так эффективно, да и физически их разбить было сложно. Какие-то падали вниз по склону, но большинство все же проходило. И хоть среди Эквестрии был Свирл, который лично мог перебить половину, и три аликорна, но положение все же было тяжелым. Повсюду были грохоты, взрывы, крики: всё смешалось в одну кучу, и было уже непонятно, где и кто находится.    Особо страшно было за флотилию, ведь ее строй постепенно заполнял небо, и некоторые подлетающие уже начинали бросать по врагу снарядами магии, разрушая город. Пегасы и все остальные, конечно, уже отправляли парочку военных кораблей падать на землю, но их обычная сила не шла в сравнение с прочным металлом и размером. Тем более, они рано или поздно устанут, а летательные аппараты - нет. Именно их количество побуждало страх. Сложно было сосчитать, сколько их, ведь они попросту заполняли небо, как звезды. Одними воздушными войсками их не остановить, если продолжится в таком же духе, то Эквестрия…    Страшно Селестии было думать о слове «проиграет», но когда она видела небо, то ситуация вела туда. Быть может, перебросить всех летающих на флотилию, а также присоединиться самой? Но тогда слабее станет пехота, и уже здесь начнутся проблемы. На такой огромный поток их дирижаблей она не рассчитывала, поэтому, когда прогремел еще один взрыв от выстрела сверху, то она сразу связалась с Луной. Все члены совета королей могли переговариваться друг с другом телепатически, если снимали защиту от проникновения чужой магии, и для связи сегодня они это сделали. — Я подумаю над стратегией, последи здесь за всем.    Это было единственным сообщением Селестии, после которого она взмыла в воздух, пролетая через балкон замка в просторную комнату с большим столом, на котором раскрыла карту ближайших окрестностей. Поначалу она даже и не заметила, что рядом с ней возник драконикус, сидевший в воздухе со спицами и клубком разноцветной пряжи. В сражении он участие совершенно не принимал, хотя с его магией можно было решить все вопросы по щелчку когтей. Аликорн, конечно, говорила, что простит ему неучастие, если он поможет с эпидемией, но морально этого еще не сделала. Как он может просто сидеть на месте в это непростое время? Но у Селестии попросту не было даже времени на него злиться.    Послышался еще один грохот взрыва, который так и не отвлек ее от карты. Наступательные силы Шторма были велики, но хорошее отступление могло бы сбить их с толку. Однако уходить можно было лишь в горы, которые они легко преодолеют. Кантерлот изначально задумывался как город, где пехотная армия не сможет сработать, но кто же знал, что найдется гиппогриф, который поможет их врагам пересечь это препятствие? — Знаешь, помощь воплощения раздора была бы в самый раз! — Селестия все же ненадолго оторвалась от карты местности, поднимая на драконикуса в комнате суровый взгляд. — То, что я вожу с вами дружбу, не означает, что я перестаю отличаться от других подобных мне, — отреагировал тот, сложив лапы на груди. — Какая разница? Ты не хочешь помочь своим друзьям? — Она сразу уловила в его ответном взгляде некое сомнение, а потому сразу продолжила: — Подожди, когда я спросила тебя, что является объектом договора между тобой и Гасти, ты соврал? Это не просто обещание на словах, оно уходит глубже? — Нет, это моя прихоть.    Дискорд самодовольно проигнорировал эту тему в своем духе, из-за чего Селестия вновь вернулась к просмотру карты. Она бы хотела его раскритиковать, но времени совершенно не было для этого. Быть может, им бы хватило магии Стар Свирла, чтобы уничтожить всю армию разом, но такое объемное волшебство неконтролируемое: оно уничтожит всех пони, драконов и так далее. Нужно ли пойти на такие большие жертвы ради уничтожения захватчиков, ведь здесь собрались все основные войска Эквестрии и не только? Даже если убрать мораль - уничтожение повлияет на все политические сферы, поэтому подобное не оправдано ни с одной стороны. Вот бы было определенное заклинание, которое не привело бы к таким последствиям…    Селестия отвлеклась еще раз, но теперь лишь из-за того, что увидела странное шевеление слева, где в ее полный рост висело зеркало. Она перевела туда взгляд с неким испугом, так как не могла представить, сколько именно это существо находилось здесь. — Дискорд. — Что?    Она заставила драконикуса отвлечься от вязания свитера с тремя рукавами, дабы он тоже повернулся к зеркалу. В нем должно было быть их отражение, но на самом деле только лишь эта комната нормально отражалась. В зазеркалье на отодвинутом стуле сидел драконикус, положивший лапу на лапу, читавший такую же зазеркальную книгу. Видимо, ему стало очень скучно слушать их разговоры и смотреть на попытки что-то придумать, поэтому он решил почитать книгу задом наперед. Хотя могли ли смольные глаза Первого драконикуса увидеть там хоть что-то? — Что тебе нужно?    Дискорд спросил его об этом сразу, как увидел, нисколько не удивившись, в отличие от Селестии. Ухмылка Первого не была искренней, он лишь с хлопком закрыл ту книгу, начиная говорить: — Ты меня об этом спрашиваешь? Вам вновь нужна моя помощь, как и тогда с Вендиго.    Его последние слова не были вопросительными или сомневающимися, они четко утверждали его позицию, беспрекословно перенося все мысли. Четкий тон, ни на грамм не выпадающие слова - всё это было с ним с самого появления. Вставая со стула, Первый продолжил говорить: — Ты называешь мои методы чудовищными, но сам приползаешь ко мне, как последний пресмыкающийся. — Уйди прочь.    Взмах лапы Дискорда не прогнал его, но уничтожил то, что отражалось в зеркале, ставя там лишь черноту, что заботливо окружала Первого, как одеяло. В этой черноте его глаза перестали испускать магию, становясь привычными для его собеседников. — Дрожу в страхе, — отреагировал он саркастически на такое действие Дискорда. — Или я вижу лишь твою копию? Призрака мимолетного видения физического тела? — Как тебе будет проще - так и думай. — Дискорд вновь сложил лапы на груди, от нервов постукивая когтями. — Ты ошибся. Твоя помощь никому не нужна. — Я не собираюсь ничего делать сам, — сразу утвердил Первый. — Ответ, который вам нужен, есть в моих сводках, надо в них лишь взглянуть. — У тебя явно проблемы с памятью: они давно сожжены. — Нет, это у тебя проблемы с ней: ты сделал копию. — Первый одарил драконикуса перед собой хищной улыбкой, но лишь на долю секунды. — Тебе меня никогда не обмануть, поэтому просто посмотри в мои исследования. Или ты своим друзьям не поможешь даже так?    От него был слышен тихий смешок после этой фразы, во время которого Дискорд презрительно цокнул языком и отвел взгляд. Очевидно, что ему доставляло удовольствие подобное издевательство, поэтому Первый не отступал. — Как много эгоизма. Настолько много, что ты выставляешь бездушным чудовищем меня. Удивительное проклятье - воплощение магии: крупномасштабные проблемы мирских не должны требовать вашего вмешательства. А даже если это столкновение все же заденет ваш с Гасти обожаемый баланс, то только в сторону раздора. Твоя задача - подавить его, а её - устранить. То же самое и в обратную сторону. Но Гасти здесь нет, поэтому всё это и без надобности.    Селестия, теперь еще более уверенная, что договоренность строится не на простых словах, повернулась к драконикусу с явно вопросительным взглядом. Однако это нисколько не остановило Первого, а, наоборот, побудило говорить дальше: — Прекрасное магическое положение: ничто не заставит напыщенного глупца нарушить клятву. Но есть ещё моя сила: я не клялся!    С его последними словами темное волшебство почувствовалось даже сквозь зеркало, хотя это было лишь воображение Селестии. Первый и вправду вспыхнул своей магией, словно погружаясь в языки пламени, дабы снова привлечь внимание Дискорда на себя. Вновь почерневшие глаза отдавались в нем еще большей жутью, когда на Первом возникла самая жуткая улыбка из всех, что видела Селестия. Его голос стал необычайно хриплым, приглушённым, грозным и противным и становился еще хуже с каждым произнесенным словом: — Собери свое дерьмо в кулак, Дискорд. Ты же у нас воплощенье раздора!    Было видно, что Дискорда эти слова прокололи насквозь, словно тысяча иголок. Для Селестии также стала очевидна зависть Первого в последних словах, которую тот отчаянно скрывал. После столь колкой и громкой фразы его тон стал более приглушенным, но не менее настырным: — Ты смиришься со смертью своих друзей?    Тогда уже и сама Селестия решила вмешаться, тем самым отвергая его предложение о помощи: — А ты нарушишь обещание, данное Гасти?    Теперь она почувствовала на себе его орлиный взгляд пустоты, который будто разъедал плоть, как падальщик. В тишине комнаты его слова впивались в сознание: — Уже давно нарушил.    Разговор с ним прервал новый грохот снаружи, из-за которого начал шататься сам замок. Обернувшись ненадолго к окнам, Селестия упустила момент, когда Первый ушел восвояси, а потому зеркало теперь отражало лишь ее и комнату.    Снова посмотрев в окно, аликорн увидела, как на большой скорости к ним подлетала голубая точка, которая затем приобрела разноцветную гриву. Рейнбоу Деш с грохотом опустилась на пол перед ними, сразу упав на том же месте от усталости и апатии, и проговорила под нос что-то вроде: «Это невозможно». — Что там? — сразу поинтересовалась Селестия, удивленная моральным состоянием пегаса. — Мы вывели из строя где-то тридцать этих кораблей, но их там слишком много! — Рейнбоу Деш опрокинула голову, смотря на них. Ей было не свойственно опускать копыта, но она не могла не признать бессилие в данной ситуации: — Ощущение, будто их меньше не становится. Что нам делать?    Она ждала новой стратегии, чтобы улучшить ситуацию, но в ответ получила лишь такие же потерянные глаза. Сейчас Селестия пожалела, что не отправила сообщение Вораку о подмоге. Лучше бы она сидела у него в должниках, чем понимала, что сама не справится. Она глупо посчитала, что сил драконов и их собственных им хватит, и недооценила вклад Аваруса в эту заварушку. — Хорошо, надеюсь, что после вам это не выйдет боком, — вдруг послышался голос драконикуса. — Что именно? — Селестия сразу опасливо оглядела его. — Ты слышала предложение Первого… — Нет! Не смей этого делать! — Рейнбоу Деш подпрыгнула на месте от внезапных криков Селестии, во время которых Дискорд старался вставить хоть слово, но не мог подобрать нужного момента: — Если ты это сделаешь, я забуду обо всем, что было! Оборву с тобой общение! Разорву все связи! Сотру все воспоминания! Даже не думай идти у него на поводу! — Я не собираюсь, но он подал мне идею.    Драконикус, что в итоге смог прервать ее поток угроз, которые аликорн в итоге не воплотила бы в любом случае, посмотрел на ничего не понимающего пегаса рядом: — Найди Свирла, передай ему кое-что… —неожиданно он замолчал, оглядывая пол, но потом продолжил: — Уже не нужно. — Что? — не поняла пегас. — Забудьте. — Дискорд с предвкушением шоу посмотрел вдаль, создав для себя попкорн. — Сейчас увидите.    Пони совершенно не поняли действий этого драконикуса, а потому сначала с непониманием оглядели его самого, после чего бросили взгляд на заполненное вражескими дирижаблями небо, что бросало жуткую тень на прекрасный город. Их грозное построение приближалось к поселению пони, однако лишь до тех пор, пока вновь не произошел грохот от взрыва.    Яркая вспышка пламени озарила небеса, а обломки начали падать на гору рядом с Кантерлотом. Рухнуло целых пять кораблей первой линии, а за ними и вторая потеряла контроль: дирижабли налетели друг на друга, словно от толчка сбоку, а затем всей кучей начали падать, взорвавшись прямо в воздухе. Поднявшийся черный дым больше напоминал скопление туч, но пони увидели, как подобное произошло точно так же и с третьей линией, хоть та и была далеко. — Что происходит? — Селестия вышла на балкон, смотря в почерневшее небо. — У них проблемы с управлением?    Следом вниз полетели и ряд тех самых перевозных машин, что достигали города через горы. Они упали одной линией с секундной очередностью и при ударе об землю также вспыхнули в ярком пламени.    Рейнбоу Деш, вылетая следом на балкон и даже дальше, вглядывалась вперед, прищуривая взгляд. Некоторые внезапно освободившиеся пегасы, драконы и грифоны также пытались разглядеть то, что повлияло на такой внезапный перевес в их сторону. В куче дыма виднелась лишь одна фигура, что не имела вооруженного обмундирования. — Фортис! — Рейнбоу Деш сразу его узнала, подлетая от радости выше. — Вернулся!    Ее слова заставили Селестию раскрыть глаза и опустить челюсть в удивлении, ведь она уже и не ожидала увидеть этого грифона. Она сделала ставку на то, что он всё же не вернется из-за своих пороков, отчего ей пришлось признать своё собственное поражение касательно него. Аликорн сразу повернула голову назад к драконикусу, когда услышала его довольный хруст жареной кукурузой. — Что? Гасти умеет убеждать.    Вот почему он резко прервал свою идею и вновь перешел в позицию наблюдателя. Первый наверняка сейчас неистово злился, что все его планы прервал внезапно объявившийся грифон, но до него Селестии точно было все равно. Она попросила Рейнбоу Деш долететь до Фортиса и привести сюда, а сама направилась искать Стар Свирла, которого обнаружить не составило труда: вокруг этого единорога все еще была пустошь, которую окружали лишь тела его противников, которые более не могли причинить ему вред.    Сообщение о том, что Фортис вернулся, его также удивило, но не сильно, всё же он верил в его добросовестность, но не ожидал, что прямо сейчас. Он, конечно, видел взрывы в небесах, но внимания не обращал, так как был занят другим делом: уничтожал врагов вокруг себя. Для обсуждения дальнейшей стратегии он перенесся на тот же самый балкон во дворце, после чего Селестия нашла следом и Твайлайт, также попросив присоединиться к их беседе.    Когда два аликорна прибыли туда, то на то же место приземлились Рейнбоу Деш и Фортис, который сразу повернул голову на парящего драконикуса в комнате, что смотрел на него сквозь стекло. Он с очень странным взглядом глядел на ранее неприятное существо, словно хотел пробраться в его душу, изучал от кисточки на хвосте до рогов. Будто хотел убедиться, что перед ним стоит тот же самый Дискорд, что и пару дней назад. — Фортис, сейчас не время для ваших пререканий! — вернул его Свирл к ситуации. — Да, — согласился с ним грифон весьма быстро. — Ваша основная проблема в воздушной флотилии? Я с ней разберусь, потом прилечу сюда.    Единорог сразу преградил ему путь копытом, когда тот хотел двинуться назад на поле боя. Свирл, взглянув в глаза старому знакомому, странно отстранился, оглядев его полностью: — Твое тело все еще не восстановилось после травмы, что поставил тебе Аварус. Если продолжишь пользоваться всей силой, то пострадаешь еще сильнее. — Плевать. — Эй! Ты умрешь в итоге! — Мне уже все равно.    Его холодный тон и некая надменность напомнили Селестии Первого, которого она недавно застала в зеркале. Этот безразличный взгляд даже к собственному существованию, эта готовность пойти на что угодно ради достижения цели, эта жажда сделать всё и до конца, даже если не сможет в итоге, - всё это так напоминало его. Вот куда приходят погруженные в болото, когда начинают терять нить спасения для себя. Там, на самом дне, им больше не вернуться, и чем дальше они грязнут в трясине, тем еще сильнее хотят погрузиться, отпуская из лап помощь. Но почему Фортис пришел сюда? Потому что еще сам не до конца отпустил эту нить. — Что ты сейчас сказал? — решил уточнить для себя Свирл. — Я уничтожу флотилию и вернусь, если смогу. — Фортис, — вышла вперед Твайлайт. — Никаких «если», ты не обязан это делать в одиночку. — Не обязан, но могу. В этом моя сила и призвание. Для этого на мне стояла проповедь: она подарила мне могущество, чтобы я был уничтожающей силой против врагов. Меня кидали в бой для того, чтобы я вернулся израненным или не вернулся вовсе. Так давайте продолжим? — Его внезапное предложение удивило всех. — Какая разница, если вам нужна эта грубая сила? Используйте меня по полной! — Ты слышишь, о чем говоришь сейчас? — Твайлайт подняла копыто в некой защите от его настырного взгляда. — Какая уже разница, если только так я продолжу исправно работать как воплощение идола? Коль я вам так нужен, то вам лучше сделать так же, как Груфер. Точно! Снять защиту разума для вас будет легко, так, может, поставим еще одну проповедь?    Никто не мог поверить, что это говорит именно он. Не видели бы они его недавно продемонстрированную силу, то посчитали бы, что кто-то притворяется им. Что заставляет его говорить об этом? Пострадавший вновь просит вернуть ему прежнюю боль? Нет, всё не так: именно освобождение от проповеди принесло ему много боли. Оно принесло сознание, а с ним понимание и память об утраченных днях. Проповедь - его способ забыть всю эту боль, вновь стать тем, кем был. Обрести смысл существования через других, забыть все слабости и печали, а также стать нужным и умереть в бою. — Фортис, ты как никто другой это знаешь… — Твайлайт продолжила с ним этот порядком патовый диалог, хотя уже и сама не верила, что может что-то сделать, ведь не смогла даже Гасти. — Если проповедь вновь завладеет тобой, то мы просто уничтожим то, кем ты являешься.    Она не понимала, зачем это говорит ему, будто действительно рассматривая это предложение, хотя на самом деле это было не так. Твайлайт попросту не знала, что сказать ему на подобное, поэтому едва формировала мысли в слова. Она в момент простила ему то, что он бросил их тогда в лесу, совершенно забыв про ту ситуацию. — Это давно уже сделали! — Грифон продолжал свое отчаянное наступление. — Проповедь - это ваш единственный способ использовать мои силы по полной, подчинить меня, вновь создать для себя того самого Исследователя, только вот теперь защищающего другую страну. Эта сила была рождена в проповеди, как и это имя, как я сам, она - часть меня, и выходить из нее было ошибкой. Может, не зря дорога вела меня в магическое королевство, чтобы вы вновь вернули… — Замолчи!    Громкий и резкий рев Стар Свирла заставил его прекратить безумную тираду о подобном жалком существовании. Единорог и сам не мог поверить в то, что слышал, ведь настолько большой грани отчаяния не видел никогда, но сейчас было не до этих заскоков. — В одном с Груфером согласен: «рядового солдата легко заменить, а военачальника - нет». — Он резко оттолкнул грифона к стенке, прижимая его магией, словно выплескивая гнев. — Я пойду на все, чтобы сохранить жизнь еще одному Исследованию, включая насильный переход в неприкосновенность! Я вытащу тебя из физического тела и с такой силой свяжу в сакральном существовании, что никто более за тысячу лет не сможет разрушить мои путы!    Фортис дернул лапой, разрушая стенку позади, дабы магия единорога отпустила его. И сам Свирл после угрозы перестал выпускать волшебство, ожидая, когда грифон поднимется с пола, дабы вновь посмотреть на него с угрозой, добавив масло в огонь: — Как насчет навеки стать заложником собственной памяти? — Ты это не сделаешь! — Уверен? — Свирл указал грифону копытом назад на поле боя. — Иди лучше там помоги, с флотилией мы и сами разберемся.    Подождав еще пару секунд, дабы точно не усомниться в намерениях единорога, Фортис послушно расправил крылья и спикировал к полю битвы, после чего его собеседник выдохнул весь тот накопленный гнев. После такой весьма очевидно страшной сцены угроз остальные пони смотрели на Свирла с небольшим страхом. Да даже сам Дискорд поинтересовался с опаской в голосе: — А ты правда можешь насильно переводить из одного состояния в другое? — Нет, конечно. И ты мне поверил? — После его слов все вокруг сбросили камень страха с души. — Надо же было его немного припугнуть, чтобы он прекратил эти бредни. — А говорил так уверенно, — подметила все еще с той опаской Рейнбоу Деш. — С Фортисом потом решим, сейчас надо добить флотилию, — вернул их единорог к насущным проблемам. — Фортис, конечно, молодец, что уничтожил первые ряды, но там еще осталось довольно много. — Воздушные силы у нас хороши, но их количество и крепкая обшивка не уступают этому, на уничтожение одного выходит много сил…    Селестия прислонила копыто к подбородку после этих слов, очевидно продолжая раздумывать. Теперь Фортиса можно было поставить против кораблей лишь в крайнем случае, раз он так рвется поскорее умереть. Но зато с ним на поле боя будет очень легко, можно даже будет не бояться перевести нескольких пегасов и грифонов на воздушные силы, но чтобы уничтожить всё разом, корабли, нужно будет много сил. — Дискорд, что там у тебя был за план? — поинтересовалась она. — Я надеюсь, что Первого это все же не касается. — А может, не надо сразу все уничтожать? — Рейнбоу Деш сказала это наперед, только потом понимая, что прервала будущий диалог. — О, у вас другой план?.. — А ты о чем? — поинтересовался уже драконикус. — Я просто видела, как Фортис уничтожает препятствия: сначала он наносил несколько точных ударов, не прикладывая всей силы, — она показательно подергала передними копытами в воздухе, словно нанося по чему-то удары, а затем замахнулась только одним. — В момент, когда повреждений становится достаточно, он наносил только один удар, разбивая все поврежденные части. — Собственный вес при потере равновесия становится слабостью, — поняла Твайлайт о чем она говорит. — Это сработает на одном объекте, но не на количестве. — Да, но у нас есть численность, — сразу поправил ее Свирл. — Даже изнутри уничтожать корабли не надо: обрушенный вес сломает двигатели, и на этом будет покончено. Для этого не нужно большое число, можно равномерно распределить всех. — Но у нас нет такой силы, как у Фортиса, — решила Твайлайт продолжить дискуссию. — Сколько усилий от числа пегасов потребовалось, чтобы сломать хотя бы один. — Физическая сила взаимозаменима магией, и она у нас есть: закидываем единорога наверх дирижабля, и своей магией он сам нанесет большие повреждения. — А затем пегасы разгонятся и нанесут финальный удар! — Рейнбоу Деш показательно взлетела выше.    План все равно выходил опасным, даже несмотря на то, что прибытие Фортиса позволяло перебросить некоторую часть армии. Хоть действия и казались весьма продуктивными, но требовали также много времени, да и на безопасность никто не отвечал. Может, стоит все же уничтожить все корабли одним разом?    Однако других предложений не поступало: Дискорд о своем возникшем плане молчал. Видимо, это все же касалось Первого, а уподобиться этому драконикусу он никогда не хотел. «Раз у вас теперь есть план, то действуйте согласно ему», - так он сказал, вытирая от бездействия лапы.    Рейнбоу Деш сразу вызвалась передать воздушной команде весь план, из-за чего улетела от собравшейся группы на полной скорости. Это событие позволило проявиться ее лидерским качествам, возможности вести за собой толпу, что подметил Свирл перед тем, как уйти назад на поле боя, подразумевая, что с воздушными силами и без него справятся.    Твайлайт же решила не возвращаться, а помочь воздушным десантам: они подбирали единорогов, закидывая их на верхушку дирижаблей, и ждали, когда тот своей магией нанесет большинство увечий, а она долетела до одного из них без чьей-либо помощи. С волшебством нанести увечья было не слишком уж просто, но хотя бы масштабно, а поэтому быстрее. Одного из таких единорогов захвалила Рейнбоу Деш и какой-то грифон: переносить груз в виде пони было легче вдвоем, да и финального удара только одного существа будет недостаточно, чтобы разрушить корабль.    Единорогом, которого они с собой захватили, была Старлайт, принявшаяся сразу за работу. Магией из рога она стреляла во все стороны, создавая повреждения в металлической обшивке. Единорог безостановочно проецировала магическую силу, пока Рейнбоу Деш с грифоном ждали своего момента, серьезные повреждения уже начинали появляться, а вдалеке уже слышались грохоты от ударов, последующих падений и взрывов других кораблей. Через пару мгновений Старлайт остановилась с тяжелой отдышкой и накалившимся рогом. Столь долго и масштабно колдовать было нелегко, отчего она уже сама ощущала, как пот в прямом смысле капает с нее. — Нужно еще! — услышала единорог голос Рейнбоу Деш.    Они не подначивали ее делать это быстрее, прекрасно понимая, насколько это тяжело, но также они знали, что стольких повреждений все еще мало. Сделав последний глубокий вздох, Старлайт наделила рог магией, напоследок бросив всего одну фразу лично для себя, ведь при таком ветре ее спутники совершенно не слышали ее: — И почему я не училась резать металл?    А также она пожалела, что не знает магию раздора на достаточном уровне, чтобы превратить металлическую обшивку в что-то другое или сам корабль переделать под свое усмотрение. Магию единорог направляла от себя в радиусе десяти метров и точно так же продолжила делать это, но не всё проходило гладко, как и прежде. Конечно же, армия Шторма заметила, как большинство их кораблей начали падать, поэтому решили проверить, что происходит, вылезая на верх дирижабля.    Сначала Старлайт услышала грохот от их топанья, а потом обернулась с заполненным магией рогом, смотря на трех обезьяноподобных перед собой. Определенно, в этом спешно придуманном плане были свои недочеты и минусы. Рейнбоу Деш сразу подлетела к единорогу. — Отбивайся, нам лишь высоту набрать!    Хоть повреждений еще было недостаточно много, но более тянуть время было нельзя, поэтому она с тем грифоном сразу полетела выше, оставляя Старлайт наедине с тремя солдами. С такими она и на земле расправлялась, поэтому в ее глазах не отразилось ни капельки страха. От прыжка первого, что набросился на нее, она просто перелетела его самого с помощью магии, сразу блокируя щитом удар в ее сторону второго и выстреливая следом в третьего. Затем Старлайт все же напитала свой рог темной магией, распространяя её по небольшой площади, захватывая своих противников.    Все же магия раздора помимо изменения реальности также может хорошо удерживать на расстоянии, чем Старлайт и воспользовалась сейчас, выигрывая себе пару секунд. Ей надо было лишь дождаться, когда Рейнбоу Деш и тот грифон нанесут финальный удар по кораблю, что и произошло в итоге.    Радужный удар от набранной скорости вновь распространился по округе, а сам корабль затрещал и начал буквально распространять по себе все эти трещины, которые сделала Старлайт. Дирижабль начал падать, и грифон с пегасом тут же подхватили товарища, дабы единорог также не покатилась вниз. Однако изначально мелких повреждений было мало, поэтому пони попросила развернуть себя в сторону корабля и выстрелила в него магией следом, делая еще один мощный удар магией в ту же область, дабы теперь эта посудина точно канула в бездну.    Оставалось не так много кораблей, как прежде, но оставшиеся группы разобрались бы с ними через несколько минут. Сами по себе пегасы, грифоны и драконы смогли бы выдержать всего один такой финальный удар, который и то могли сделать далеко не все. И все же опасность воздушной флотилии ушла, так думала радостная Старлайт. — О, нет. Они издеваются.    Весьма потрясенный тон Рейнбоу Деш, который совершенно не вписывался в радостную обстановку, прозвучал у единорога прямо над ухом, а затем она точно была уверена, что услышала, как та проглотила нервный комок. Это заставило Старлайт поднять голову, дабы посмотреть вперед и увидеть страшное: горизонт так же, как и пару часов назад, заполняло бесчисленное количество военных кораблей. — Этого не может быть!    Старлайт не могла поверить своим глазам: они только что едва уничтожили тех, что уже подбирались к городу, а за ними прилетели следующие, которых было даже больше, чем прежде. Очевидно, они планировали это с самого начала, дабы не вводить все единицы сразу, а создать некое подкрепление из своих же солдат, и, если пони разберутся с первым взводом кораблей, то у них уже не останется сил на второй. Адмирал Буря хорошо понимала, где заканчивается сила воли и тела.    Изумленные от увиденного, никто даже не заметил, как к ним прилетела Твайлайт с точно такими же выпученными от страха глазами. — Мне же это просто кажется, да?! — Она махала копытами в сторону приближающейся новой порции кораблей. — Я надеялась, что это мне кажется!    От нервов Рейнбоу Деш так же крикнула на нее, вновь посмотрев на несчастный горизонт, где остальные пегасы, грифоны, драконы и единороги так же уставились в одну и ту же точку. Силы на то, чтобы повторить этот план, остались лишь у единорогов, а способные к порханию лишь искалечат себя при финальном ударе: тело попросту не выдержит, так что начнутся лишние жертвы. — Можешь сказать об этом Селестии и прочим? — Твайлайт спросила это у грифона рядом, который сразу кивнул, отпуская Старлайт, и пони тут же подхватила аликорн. — А я так надеялась, что с ними покончено. — Что нам делать сейчас? — задала напрямую ей вопрос Рейнбоу Деш. — Ты меня спрашиваешь? — А кто из нас тут главный мозг?!    Пегас явно была на нервах, поэтому выплескивала подобное через крик, совершенно забывая, что это она придумала хороший и действующий план по разрушению первых кораблей. Твайлайт на ее крик не обратила внимания, начиная думать о том, что можно сделать дальше. Были бы тут большие драконы - всё было бы намного проще и быстрее, но они отказались иметь дело с пони, так что всё же приходилось выкручиваться своими силами. — Вроде как у Дискорда был план, — вспомнила она уже на грани отчаяния.    Прибегать к нему явно не хотелось, особенно когда она услышала, что он связан с Первым драконикусом, но выбора у них оставалось мало... Или нет? Быть может, у них было свое подкрепление, о котором даже сами пони не знали?    Через секунду с гор начали пикировать самые разные существа, и настолько они различались, что сказать конкретно, кто есть кто, было невозможно. Эта толпа нацелилась на вражеские дирижабли, налетев кучей сразу на несколько, начиная их крушить. И хоть нельзя было точно ничего сказать, но Твайлайт все же увидела, как те внезапно объявившиеся существа в зеленом пламени изменяли свою форму на более большую и мощную, разламывая летательный аппарат. — Это чейнджлинги! — сразу поняла она. — О! Вы же говорили, что они не придут! — припомнила Рейнбоу Деш. — Они же за нас, да? — Вроде, да. — Твайлайт прищурила взгляд, а потом перефразировала фразу лично для себя: — Надеюсь, да.    Их возможность изменения формы позволяла им становиться могущественнее в физическом плане, а потому они могли в более легкой степени расправляться с такой угрозой. Твайлайт сразу криком скомандовала остальным отнести единорогов назад, а потом присоединиться к появившемуся подкреплению, дабы закончить это дело раз и навсегда.    Внезапный перевес сил в виде Фортиса и чейнджлингов смог перевернуть ход битвы в сторону Эквестрии, ведь армия Шторма явно не ожидала такой ответной силы. Именно увидев полное уничтожение своих дирижаблей, а также численное превосходство врага, Буря подала сигнал к отступлению. Пехота сама по себе справлялась не очень хорошо с самого начала, но на нее адмирал и не делала ставку, ведь прекрасно понимала могущество единорогов, а особенно Стар Свирла, но даже он не мог уследить за всем, поэтому они постепенно держали бой на земле. Появление Фортиса на поле боя уничтожило им все карты, а появление чейнджлингов и вовсе разрушило любой шанс на победу.    Они отступили, но пообещали вернуться, хотя этого Селестия ждать не хотела, поэтому использовала стратегию «отпусти врага, чтобы узнать, куда он уходит». Она послала следом за ними парочку разведчиков. Сейчас ей нужно было опустить за горизонт солнце, выполняя часть давнего договора. Твайлайт смотрела на этот закат вместе со своими друзьями, которые обнимали друг друга на протяжении долгого времени после этих битв. Они все были живы, и это не могло их не радовать, но, пройдя по столице, в их глазах все же отражалась печаль за множество тел разных созданий, что бездвижно лежали на земле. Те, кто был в медпунктах, еще словили удачу - они остались живы. Битва была выиграна, но цена за победу была нечистой, а еще хуже было армии Штрома, которые проиграли и потеряли своих солдат.    Их нужно было остановить, дабы этого не случилось вновь, именно это и хотела обсудить Селестия, которая сейчас прощалась с помогающими им делегациями: драконами и грифонами. И если с первыми все было просто: отдать им немного камней и поблагодарить, то с пернатыми надо было обсудить дальнейшие действия. — Надеюсь, мы хоть можем улететь домой? — в очень грубом тоне спросил один грифон. — Конечно, но имейте в виду: если наша дальнейшая миссия провалится и угроза возобновится, то вам придется вновь прибыть сюда. — Что ж, Эквестрия нам никогда не запрещала приходить в свои города, и даже на играх позволила принять участие от имени своего города...    Может быть, из-за этого, а может, из-за того, что грифоны понимали: если Шторм захватит эти земли, то подчинит себе даже тех, кто магией не обладал изначально, а смена правительства для них - не самый лучший расклад. — Ладно, раззявы пернатые, адмирал разрешил разлетаться по домам!    Этот грифон обернулся к остальным своим сородичам, из-за чего не заметил, что Селестия встретила свою новую кличку с весьма озадаченными, но смехотворными глазами.    Когда они поднялись в воздух, то всё же заметили, что один из них так и остался на земле, который даже до этого держался подальше от их толпы. Это был Фортис, что сидел на месте спокойно, едва поглядывая на сородичей, не обращая внимания, когда они поинтересовались его бездействием. Они его, понятное дело, не узнавали, а объяснять всё было достаточно долго, поэтому Селестия просто сказала, что он не из их числа, а живет в Эквестрии. — Ну да, по тебе видно, что ты пропущенный. — На слова того грифона Фортис внимание не обратил, ему это оскорбление даже подарило ухмылку. — Все. Надеюсь, что далее встретимся не на поле боя.    На его искреннее желание Селестия в согласии кивнула, наблюдая за тем, как пернатые улетают из столицы к себе в город, а затем развернулась к последнему оставшемуся здесь грифону. — Приятно видеть, что даже потеря идола не изменила моих сородичей.    Это было еще одно доказательство того, что статуэтка была лишь символом, и наверняка грифоны бы очень удивились, если бы узнали, что еще одно его воплощение сидело прямо перед ними. Путешествие Пинки и Рейнбоу Деш в их земли все же повлияло на грифонов, они даже строем летели из дома и назад, хоть и не были очень рады этой битве. Какими бы они ни были и как бы ни относились к пони, но они были обязаны подчиняться Селестии и Луне как нынешним правителям. Они могли им даже не выплатить жалованье за участие в битве, ведь о нем в переговорах даже и речи не заходило. Хотя сестры все же намеревались отблагодарить их за помощь.    А вот чейнджлинги точно не входили в их планы. С ними сейчас разбиралась Луна. Безусловно, они им были благодарны за помощь, ведь именно их появления не ожидала Буря, и именно они переломили сражение, но их участие в этом конфликте стало внезапной спонтанностью для всех. — Итак: я понимаю, что мы помогли вам с эпидемией, а изменение вашей биологии - чистое действие в удобство для пони и других, но не вас самих…    Аликорн немного туго формировала речь, ведь помимо внезапного вмешательства для нее удивлением стал их постепенно меняющийся внешний вид: у кого-то уже немного сменился окрас, появлялась грива и удлинились крылья. Ей стало даже интересно взглянуть на их конечный вариант, но все же она вернулась к теме: — Но вы еще не под нашей защитой официально. Поэтому, можно услышать ваше оправдание? — Считайте это вкладом в наше будущее, — странно ответил один. — Вы же не думаете, что мы держим на вас какое-то зло? Нашу королеву убили не вы, а Аварус. И даже ваше появление на наших землях не стало триггером к его собственным действиям против Кризалис. Он враг нашего улья, но враг и для вас. В одиночку уничтожить мы его не сможем, поэтому лучше помочь вам. — Только из-за жажды мести вы сюда прибыли? — Ну, раз мы станем частью Эквестрии и войдëм под вашу власть, то должны привыкать к подобному. — Только не каркай, — сразу попросила его Луна. — Я все же надеюсь, что в ближайшее время это последнее такое масштабное столкновение. Но я не первый год в международных отношениях: что вам нужно? — Пудинг! — радостно крикнул один из толпы, поднимая копыто, за что его братья и сестры осадили его презрением. — Соблюдение условий договора, что мы составим через пару дней, — продолжил все тот же чейнджлинг, дабы не отвлекать переговоры в ту сторону. — Всё, что касается нашего местного самоуправления. Нам будет достаточно этого. — Разумеется, часть своего договора мы выполним и будем ждать того же от вас, — затем Луна посмотрела в толпу чейнджлингов в ту сторону, откуда недавно слышала крик, видя одного опечаленного чейнджлинга. — Ладно, пудинг тебе тоже будет.    Морда того существа обратилась в искреннюю улыбку счастья, которую только можно было увидеть в этом мире. На этом переговоры с ними подошли к концу, хоть и длились весьма недолго. Приятно было видеть, что всё же свою злость от потери королевы они направляли на того, кто ее уничтожил, а не на тех, кто просто был рядом.    Но несмотря на отбытие трех разных рас, не все вопросы оставались разрешенными, как, например, слова Фортиса при его возвращении. Свирл его запугал, но то было лишь временно, только на этот бой, дабы грифон не сделал лишнего. Когда всё закончилось, единорог решил обсудить с другими учеными, с которыми ему уже довелось работать, о том, что обнаружил в записях Сендака и как это можно использовать, а те с упоением слушали это.    Твайлайт рассказала остальным про их недавний разговор с грифоном, о его предложении и тоне речи, и пусть лишь два пегаса и Пинки испытывали к нему хоть какую-то привязанность, но Эпплджек и Рарити тоже ужаснулись подобным откровениям бывшего Исследователя. На него очень сильно влияло прошлое, но что делать с ним дальше, никто не знал. Временная угроза Свирла теряла свой эффект, это было видно по глазам грифона, когда подруги решили подойти к нему. Однако также рядом с Фортисом появился Дискорд, который облокотился на стенку. Драконикус смерил взглядом остальных пони, сразу немного сковываясь по какой-то причине. — Я надеялся на разговор с глазу на глаз, но, может… — он сразу присел на созданное кресло-качалку. — Фортис, я хотел бы… — Извини за все слова, что я сказал, — неожиданно прервал грифон. — Пожалуй, это всё, что я хотел еще сделать, оставаясь в трезвом уме и памяти.    Внезапно он перед ним извинился, хотя раньше не хотел даже об этом думать. Было ли это актом прощания? Сделать всё, что не успел, расстаться на чистой ноте - так обычно делали перед тем, как навсегда покинуть кого-то, прекрасно зная, что больше не увидишь его. — Может, мне стоит вернуться в Грифонстоун? — спросил он, продолжая смотреть в даль. — Нынешние грифоны меня даже не знают, так что мое имя там станет никчемным дополнением меня. — Я поддержу только первую часть, — решила сказать Твайлайт о его рассуждении. — Хочешь вернуться к своим? — послышался голос подходящего Свирла. — Желание хорошее, но только после того, как закончится твое лечение. — Не утруждай себя этим. — Поблагодари Сендака при встрече: это он дал нам наводку по поводу твоего тела, так что скоро станешь прежним. — Прежним? Очень хотелось бы, но это уже невозможно. — Пока остальные восприняли эти слова с жалостью, Свирл выдохнул в потоке сдерживаемого гнева от заевшей пластинки этого грифона. — Грифонстоун, конечно, место моей жизни, столичный город, который я помню из памяти проповеди. Но даже там, среди других грифонов, мне нет места. О! Интересно: кому нет места в мире, идут в Клужтаун. Может, стоит? Тамошние влиятельные личности решать, что делать со мной, хотя такую силу лучше использовать в живом формате, поэтому еще одна прикладная проповедь меня будет ждать.    Он говорил об этом так спокойно, будто действительно желал этого. Он перескакивал с одной темы на другую, ведь в его голове была каша. Его предложения все еще пробивались дрожью у Твайлайт. Было ли это от наивности, что она искренне верила, будто Фортис взаправду хочет вновь находиться под заклинанием подчинения? Или ей просто был действительно страшен такой исход? Страшно просто от мысли, что он так думает? — Надоело! — Свирл прошёл вперёд с весьма уверенным взглядом, который мог проколоть насквозь. — Что тебе мешает?! Хочешь поиграть в самого пострадавшего?! Не у тебя одного жизнь была непростой, думаешь, что больше никто и ничего не терял из-за других?! Не видел смерть любимых? Никому не приходилось начинать всё с самого начала? Не хочешь продолжать свою жизнь с этими воспоминаниями - тогда зачем вернулся сюда?!    Его слова всё же звучали грубо, в какой-то степени неправильно, но было видно, что они всё же повлияли на грифона. Он решил честно ответить ему: — Не знаю. Я мог бы не возвращаться, но не хочу повторять те семь лет: бродить в одиночестве, вспоминая жизнь, что отняла у меня проповедь. Я не смогу уподобиться Сенкаку и Аварусу: не смогу стать угрозой для тех, кто непричастен к моей ситуации. — Прекрасно! Я очень рад, что ты хотя бы понимаешь суть этих вещей! — Свирл продолжал давить на него. — Так может, стоит дальше подумать? Нелегко жить с такой большой силой, так будь сильнее ее: прими как данность и начни использовать, чтобы помогать другим не провалиться в то же болото.    Он опять говорил так, словно отрывал слова от сердца, как знающий, что заставляло пони думать о его закрытом туманом прошлом. Крики также привлекли Старлайт, которая подошла узнать, что происходит. И пока пони тихо и кратко всё ей объясняли, Фортис вновь начал говорить. — О, великий и могучий Стар Свирл Бородатый пытается меня учить. Моя единственная зацепка прошлого, с которой я желал увидеться, но сейчас понимаю, что опять совершил ошибку. Не приди я тогда, не пойди за этими пони - моя жизнь сейчас сложилась бы совсем по-другому! Да лучше бы я этого пегаса вообще…    Он замолчал, потому что не мог сказать дальше. Не потому, что Рейнбоу Деш была рядом, а потому, что он просто не мог этого сказать, даже подумать об этом. То была мимолетная вспышка гнева, которая немного затуманила разум и взяла язык под свой контроль, но Фортис вовремя одумался. — Не могу я просто пройти мимо, когда должен помочь, и это было правильно. Но куда всё это меня привело? Что происходит сейчас? Вы все говорите со мной! Вы даже пытаетесь подружиться со мной! Для меня всё это должно стать спасением, верно? Ведь надо завести новые связи, когда старые упали в бездну, правильно? Всё должно быть прекрасно, но это не так! Я невыносимо чувствую сильную злость! — О, наконец-то от тебя хоть что-то стало слышно, — вновь подал голос Свирл, продолжая этот разговор, дабы вытянуть всю эту дурость. — Давай начнём отсюда: что является объектом твоего гнева? — Много чего! Это как снежный ком, который нарастает по мере спускания с горы. Клубок запутанных нитей!    Фортис, словно чувствуя головную боль, схватил за нее когтями, постепенно сковываясь и прячась, дабы никто не видел его отражение души. — Злость абсолютно на всё, но в то же время ни на кого. — Не верю, — сразу парировал единорог. — На кого или что ты так злишься, Фортис? — Я не знаю! — Злишься на Груфера? — Твайлайт сделала шаг вперед с самым явным для себя предположением.    Груфер - он был тем, кто лишил его жизни, всех счастливых моментов, что могли бы быть. Девять лет проповеди лишили его всего: любимой, личности, тела. Но Груфер был давно мёртв, и он поплатился за всё совершенное еще при жизни. — Нет.    Фортис мотнул головой, что по-прежнему скрывал в лапах, так как признание того, что тот, кто всего его лишил, не являлся объектом его ненависти - было слишком тяжело сказать, а потому тот ответ был тихим. — На Грифонстоун? — Свирл продолжил перечисление вариантов. — На драконов?    Население, которое Исследователь физической силы защищал. Население, против которого этот Исследователь сражался. Населения, которые тот грифон убил разными путями: истребив силой и исчезнув после долгих девяти лет. Но никто не знал тайну этого грифона. Никто из них не был к ней причастен. Они думали, что тот Исследователь физической силы и Фортис - один и тот же грифон. — Нет.    В этот раз ответ был громче, и Свирл продолжил играть в угадайку: — На совет королей, что не заметил этого? — На меня? — Дискорд вставил свой вопрос сразу после других, ведь он все еще оставался таким же явным объектом ненависти. — Нет-нет-нет…    Фортис мотал головой, отпустив ее, дабы выставить перед собой лапы. Особенно он смотрел в сторону Дискорда, ведь ненависти конкретно к нему у него совершенно не осталось, и он хотел это показать. Ненависти никогда и не было к правителям и другим Исследователям. Эту проповедь нельзя было заметить, поэтому он не мог начать обвинять их. — Тогда какой образ у объекта твоей ненависти?! — Свирлу, очевидно, надоела эта игра. — Отвечай на вопрос, Фортис!    Но он молчал. Видимо, он и сам задавал себе этот вопрос много раз, перебирал бесчисленное количество личностей. Быть может, он и испытывал к ним гнев, но признал сам для себя прямо сейчас, что эта ненависть была фальшивой. — На кого ты злишься? — Флаттершай, которой стало не по себе от этого давления, решила повторить вопрос, но более тихо и спокойно. — Расскажи нам, пожалуйста.    Но даже ее добрые слова не помогали, даже воплощение гармонии им не помогло. Но Гасти все же удалось сделать одно: заставить Фортиса задаться парочкой серьезных вопросов. Сейчас, перебирая весь этот клубок ненависти в голове, он наконец-то нашел ответ. Правду, которую не мог принять долгое время. Он ответил с ужасным громким криком, когда Свирл вновь спросил его с четким грубым тоном: — Отвечай на вопрос: на кого ты злишься?! — На самого себя!    С этим криком он выплеснул свою ярость, ударив в стенку задания рядом. Ожидаемо, что она с грохотом развалилась, но никто на это не обратил внимания, а уж тем более не удивился. Наконец-то они добились четкого ответа, который этот грифон принял как равный для себя. Это и был весь ответ, что он искал семь лет в других. — Хорошо, вот мы и пришли к чему то, — Свирл наконец-то убавил наступающий тон, и уже спокойно спросил: — А теперь объясни, больше сам для себя: почему?    Все приняли этот честный ответ, но задавались тем же вопросом: почему на себя? Ведь это он девять лет страдал от проповеди, и именно из-за других он потерял всё. Но так ли это? Грифон вновь обхватил лапами голову, уже не так сильно, как раньше, и начал открыто говорить: — Потому что я слабак и трус. Потому что я не нашёл в себе силы уйти с любимой раньше крайнего срока. Потому что после снятия проповеди не пришёл за помощью, дабы не спать столько лет. Потому что семь лет просто бродил по миру, хотя мог объявиться. Потому что даже после снятия проповеди не нашёл в себе силы воссоединиться со своей любовью. Последнее он сказал шепотом: — Потому что трусливо считаю, что лучше было вовсе не освобождаться.    И более он ничего не говорил. Это было его откровение, и Фортис поставил в нем точку, распутав этот клубок. А что же было делать дальше?    Селестия приземлилась рядом с пони, также услышав те крики и заметив ситуацию. Она тоже не знала, что сказать. И только Старлайт двинулась вперед, уйдя от пони и присев рядом с грифоном, который все еще скрывал всю боль, что отражали его глаза. — Ну, говорить, что все будет хорошо - бессмысленно, я это понимаю, — она сразу поспешила оправдаться, видя, что Фортис все же взглянул на нее: — Нет, я не была под проповедью, от одной мысли о ней в дрожь бросает, но я тоже себя за многое ненавижу. Когда я трусливо сбежала от проблем и встретила Грогара, то подумала, что это то место, которое я заслуживаю. Что это шанс начать все заново, с чистого листа. Но я так и не оставила все страхи прошлого, что преследуют меня и сейчас. Я не смогла переступить порок морали, и я сначала посчитала, что это из-за того, что я все еще слабая. — И что же тебе помогло? — Давай взглянем на все под другим углом! — Единорог радостно и одобряюще подпрыгнула, дабы встать на четыре копыта. — Смотри: ты не смог уйти с любимой сразу, но ведь лишь из-за того, что понимал: дезертируя, оставляешь тех, кто с тобой служит, и детей, что еще не могут постоять за себя. Ты не смог покончить с жизнью, когда проснулся от сохранения, но ведь лишь потому, что нашел силы жить дальше. Ты помог Рейнбоу Деш, Эквестрии, ведь потому, что знаешь, что в тебе есть что-то, что помогает защищать других, и это не физические данные. Все это с тобой происходит, потому что ты очень сильный духом. — Фортис наконец-то опустил лапы, полностью посмотрев на пони перед собой. — Это меня психолог так смотреть научил. — Она ходит на консультации? — удивилась Твайлайт. — Я посоветовала, — отозвалась рядом Селестия. — Еще одно: не выводите Фортиса еще раз из себя, потому что нам и так половину города восстанавливать.    Очевидно, что она имела в виду стенку, что некогда была абсолютно целой, но ей не повезло встать на пути удара грифона. На удивление, сам Фортис и Старлайт этих слов не услышали, ведь были заняты другим. — Когда ты просыпаешься после кошмара, есть только два варианта: заснуть и повторить этот сон или принять себя таким, какой ты есть, и жить в реальном мире, — продолжила единорог. — Мы часто думаем, что находим ответы на вопросы, но на самом деле они от нас далеко. И даже сейчас: ты все еще не сказал до конца причину злости. Причина в твоей любимой? Она ведь не могла понять, почему ты изменился, и ты не мог ей объяснить. Тогда сделай это сейчас! Представь, что я - это она.    Единорог тут же на себе его смешанный взгляд тошнотворности и сарказма, поэтому поняла, что это были неудачные слова. — Хорошо, просто представь, что она перед тобой. Последняя встреча окончилась ничем, и не надо думать, что бы ты сказал тогда. Скажи то, что хочешь сейчас.    Последние слова она проговорила очень серьезно, хотя ситуация, в которой Старлайт Глиммер просит бывшего Исследователя физической силы подключить воображение и разыграть сценку, выглядела смешно. Поначалу и сам Фортис не воспринял такое предложение серьезно, но потом вновь вспомнил облик той, кого любил. Услышал, как в ушах раздавался ее мелодичный смех, вновь увидел, как деревянные фигурки стали для нее не просто хламом. Она и вправду была будто перед ним, разрушая границы реальности и счастливого сна, что больше не приходили к нему. Его клюв сам начал дергаться, шепча последние для нее слова: — Любовь моя, ты в моей памяти сияешь ярче солнца. Жизнь моя - оставшийся мне дар, где воспоминания о тебе - океан бездонной пропасти. За мою трусость ко мне пришла расплата, а за мою любовь она настигла и тебя. И знала бы ты, как мне жаль… И, конечно, он вспомнил последний огонек в ее глазах и фразу: «Всё равно верю, что ты и был моя судьба». — Что всё пошло таким путём!    Вот теперь точно было всё. Старлайт еще хотела погладить грифона по спине копытом, дабы успокоить, но тот сразу отпрянул от нее: контактное проявление сочувствия было для каждого грифона чем-то странным в их менталитете, поэтому он к такому не привык и не хотел привыкать. Всё, что ему нужно было, - собраться со всеми мыслями и переварить всё сказанное. Всё это он держал все семь долгих лет и наконец-то смог почувствовать свободу на душе, сделав первый по-настоящему чистый вздох.    И всё стало сразу налаживаться, по крайней мере, так думал Дискорд, смотря на собирающихся в долгую дорогу пони. Разведка подала сигнал из лагеря враждебной армии, и тогда Селестия сказала, что нужно сделать: — Найти посох, который отнимает магию.    Обезьяноподобные не обладали волшебством, как и сама Буря не могла его четко использовать, но каким-то образом они собирали магию. Твайлайт с друзьями узнали о волшебном кристалле, когда пересекали пустыню с Аварусом, но до сего дня понятия не имели, что это. Обезьяноподобные всегда занимались шахтерством, и неудивительно, что при раскопках смогли обнаружить волшебный кристалл и прикладной магией переделать его. Они сказали о кристалле Медолбрука в пустыне, но то было ложью, придуманной солдатами и гиппогрифом, чтобы отвести след пони. Медолбрук не создавала никаких кристаллов.    Казалось, что глупо идти против силы, что неизвестна, но точно способна высасывать магию, однако тут вдруг возникла Старлайт: — Кристалл армии Шторма в посохе? Мне кажется, что Грогар как-то между делом говорил о нем.    Пони сразу попытались выдавить из нее ответ, и тогда единорог вспомнила: в этом кристалле содержится часть его магии. Подобное никого не удивило, ведь это была одна из тех многих вещей, в которые Гасти распределила его силу. Однако слова Старлайт все же принесли с собой страх: если армия Шторма проиграла дважды, даже трижды, если считать гору Арис, то Грогар более может не захотеть вновь ждать и наблюдать, как этой силой отнимают магию у королевств. Для него это могло стать шоу, которое закончилось, а значит, он может там появиться.    Встреча с ним — то, что пони так хотели, дабы иметь шанс расправиться с этим созданием раздора, но также вдруг и Дискорд выдвинулся пойти с ними, лишь услышав информацию про кристалл. Все это время он не особо вмешивался в события, а в последней битве вообще не помогал, а теперь активно настаивал присоединиться к группе. И дело всё было именно в магии Грогара.    Сейчас он наблюдал, как семь пони собираются. К носителям элементов гармонии присоединилась Старлайт, а Стар Свирл предпочел остаться в Кантерлоте, так как больше всего он нужен именно здесь, да и не очень его радовала возможная встреча с Императором. — Раз само воплощение раздора идет, можно не волноваться.    А еще этот единорог лишний раз напомнил Дискорду, что это его шанс, о котором драконикус и сам знал. Но не только этот бывший Исследователь не уходил из Кантерлота: Фортис также оставался здесь, как еще одна большая сила, а также для полной реабилитации тела, что теперь было возможно благодаря Сендаку. Грифон наконец-то успокоился и также мирно обсудил всё с учеными-пони, соглашаясь дождаться окончательного назначения полной операции для выздоровления. А сейчас, пока другие пони собирались, он подошел вновь к Дискорду. — Не самое хорошее выпало время: заглатываем ошибки свои и чужие, — произнес Фортис, немного напугав задумавшегося драконикуса. — Я все еще в себе не до конца уверен, но, может, и правда: чем больше буду принимать решения и заводить друзей, тем быстрее проповедь отстанет от меня.    Дискорд ему не ответил, так как всё еще просто не знал, что можно сказать. Извинения стали неожиданными, но он не верил, что грифон тогда говорил искренне. Однако была всего у них одна тема разговора, которая продолжала трогать драконикуса, и настало время о ней поговорить. — Фортис, мне нужно тебе кое-что сказать… — Я уже знаю, — сразу прервал тот, понимая к чему пойдет речь. — Сендак мне всё рассказал день назад. Значит, это правда насчет тебя и этого… Первого?    Его имя он произнес с небольшой задержкой, сам еще не до конца веря в услышанные недавно слова. В движениях своего собеседника Фортис искал ответ на тот вопрос и даже не мог точно понять, что он хочет услышать: согласие или отрицание. Однако долго ждать грифону не пришлось, ведь всего через секунду драконикус опустил голову, тем самым подтверждая каждое слово Сендака, которое даже не слышал. — Знаешь, какого это: узнать подобное от такого, как он? — Грифон от него никакого ответа не ждал, а просто сразу спросил следом: — Почему ты мне сразу ничего не объяснил? — Сначала я вообще не понимал причину твоей ненависти, поэтому и не думал, что нужно говорить. А когда ты сказал об этом, то я начал побаиваться этого разговора, ведь всё это звучит, как оправдание. В такое сложно просто взять и поверить, — его тяжелый вздох и вправду говорил, что для него по-прежнему всё слишком сложно. — Но чтобы ты знал: мои отношения с Первым не являются доводом в мою непричастность ко многим несчастьям. — Это решаешь не ты. И уж тем более не он.    Фортис сразу стукнул ему в плечо после этой фразы, из-за чего драконикус чуть было не упал, тихо вскрикивая и начиная потирать ушибленное место. — Зачем так-то бить? Издеваешься? — Нет. Это мой способ проявления симпатии. — Фортис поднял лапу, которой стукнул собеседника, с заинтересованностью разглядывая когти. — Я думал, что легонько толкну. Этому еще надо научиться.    Очевидно, что под проповедью грифон этим не занимался, раз не может рассчитать силу удара. И пока он не понимал, сколько мощи надо прикладывать в дружеский толчок, то драконикус не понимал, почему он так сразу всё легко принял и простил? Но больше всего его интересовало другое: — И что думаешь дальше? — Я думаю, ты понимаешь, что я не такого великого благородства, как Свирл или Селестия. И нет у меня такого сострадания, как у той пегаски... — Фортис видел, что этот драконикус начинал понимать, к чему он ведет, а потому, дабы не прерывать свою речь, сразу продолжил, поднимая важно один коготь. — Но! Сейчас я промолчу. Только на завершение вашей миссии. Я всё же был в армии и даже, будучи под проповедью, понимал, что лишний раз отвлекать никого от таких дел нельзя. Избыточные мысли будут крутиться в голове, мешая делу, поэтому я промолчу лишь сейчас, в уважение к этим пони и Эквестрии, ведь нужно сосредоточиться на другом.    Дискорд сразу почувствовал свалившийся с печи груз и спокойно выдохнул. Хоть Фортис этого не признавал, но он тоже дал ему отсрочку, однако не такую долгую. Он понимал всю важность информации о Первом, как незнание может привести в забвение, а потому последние его слова стали Дискорду колом в сердце: — Однако после этой миссии выбирай: ты скажешь им или это сделаю я?