Секреты естества

Священен благостный покой безлюдной церкви. Тишина умиротворяла. Аромат свечей наполнял лёгкие и слегка дурманил голову. Утер Пендрагон преклонил колени пред святым крестом. Нос его едва ли не касался мраморного пола, ладони сложены в молитвенном жесте, и он, покачиваясь, шептал еле слышно хвалы и просьбы Господу. С разных сторон на него обрушился призрачно-белый свет, в котором пыль, развеявшаяся по воздуху, обращалась будто бы в фигуры людей, кружащиеся у него над головой. Освещённый подобным образом, согнувшийся пополам, закутанный в дорожный плащ он был похож на простолюдина, кающегося перед лицом Всевышнего. Взглянув на него, иной не сразу мог бы сказать, король перед ним или кто-то ещё. В этой церкви не было святого отца. Не было иных мирян, кроме него. Лишь его молитвы шелестели на одном дыхании. Здесь никого не было. Однако порой ему казалось, что он слышит голоса тех, кого уже никогда не будет на земле грешной. Земле порочной. Голос его милой Игрейны. Многочисленные голоса павших рыцарей. Даже ржание коней перед их гибелью. Он слышал голоса и тех, кого предал. Союзников, которых ему пришлось оставить, дабы уцелеть. Его милой Игрейны... И сына, которого продал. Всё, что с ним произошло, сотворил он сам, безусловно. Но неужели Господь не мог бы со своего высокого престола на Небесах даровать ему хоть каплю своей благосклонности? Хотя бы столько, сколько могло бы уберечь его жену от гибели? Ведь если б Игрейна только была жива, он ни за что не опустил бы знамёна и не поднял белый флаг! А теперь всё, что осталось от неё, это их маленький сын, и тот фактически передан в руки злейшего врага. — Отче, — по лицу его скатилась робкая слеза, голос задрожал, — для чего ты оставил нас*? В какой-то момент за спиной послышались шаги. Вполне реальные, насколько он мог судить. На мгновение ему даже стало страшно. Вдруг эти размеренные шаги, отдающиеся звоном во всём обветшалом зале, принадлежат мёртвым, за которых он так горячо просил прощения? А может, Смерти, решившей забрать его с собой? Дрожа от страха и почти мистического предвкушения, сжимающего сердце в тиски, он медленно повернул голову. Облегчение прокатилось по телу волной. —А, — сказал он, — это Вы. Перед ним предстал старик, каждый волосок которого был абсолютно точно сед. Самому Утеру был тридцать один год, однако выглядел он чуть ли не так же почтенно, как этот столетний дед. Русые волосы Утера так же практически полностью изъела седина, глаза потухли, а лицо покрылось сетью больших и маленьких морщин. Вот и остаётся гадать, это его так состарила война или король Эмрис столь хорошо сохранился? Он был выше Утера на голову, держался ровно, с величием, с котором можно было только родиться. Длинные, белые волосы словно светились на солнце, что с трудом проникало сквозь пыльные окна храма. Они были слишком густыми и блестящими для старика. При этом Эмрис был худощавым и не забывал подчёркивать это одеждой — традиционным для волшебников длинным приталенным костюмом, похожим на закрытое платье. Умные глаза цвета морской волны блестели даже в тени и были наполнены жизнью, энергией, силой. Король с интересом рассматривал обстановку, вероятно, не похожую на то, что он видел прежде. — Сожалею, что мне приходится говорить это, — устало вздохнул Утер, — но Вам здесь не место. Тот кисло усмехнулся. — Вашему Богу неугодно внимание иноверцев? — А Вашему? Есть ему дело до нас? — Не особо, — веселье мелькнуло в его глазах, морщинки расползались от их уголков, и Утеру это совершенно претило. Как смеет он так просто входить в храм, куда его не приглашали? Как смеет он прерывать священный диалог с Господом и смеяться над верой его? Этот человек был просто возмутителен, Утер ещё не встречал кого-то столь же паршивого, бессердечного и бесчестного. — Этот ваш Иисус, — тем временем начал король Эмрис как бы между прочим, — я читал про него. Представляете, находил время между сражениями. Было интересно, во что верят мои враги. Утер покачал головой. — Иногда мне кажется, что Вы ни во что не верите. — Я верю, — кивнул Эмрис, как будто эти слова могли успокоить собеседника, а затем продолжил: — Кажется, Иисус — неплохой человек. Ему бы не понравились все Ваши деяния. — Как смеете Вы говорить такое? — выплюнул Утер. — В конце концов, что на счёт Вас? Считаете себя безгрешным? — Я говорил про Вас, — Эмрис покачал головой. — Может, Иисус и хороший человек, но мне до него нет дела. Что же на счёт грехов, то моим богам, по счастью, они не нужны. — Вы называете их "Старыми богами". Старые боги то, старые боги это. Но есть ли у них имена? — Вы, наверно, не поймёте, — Эмрис снисходительно ему улыбнулся, — но не всем богам нужны имена. Порой, в этом и смысл. — Не думаю. Эмрис пожал плечами. — Мы, по крайней мере, не сжигаем чужие храмы. — Удивительно. — В отличие от вас, — заметил Эмрис, но затем хмыкнул, словно отбрасывая сей факт. — Впрочем, с контрибуции, что Вы и все, кто признал своё поражение перед нами, выплатите, мы сможем построить новые. — А мой сын? — Утер вдруг подорвался с места и встал на ноги. — Что будет с моим сыном? — А почему с ним что-то должно быть? — удивился Эмрис. — Бросьте. Ребёнок только родился, я не стану ничего делать. Пусть живёт себе, как и все дети. — Не каждый ребёнок помолвлен со стариком! — Таково условие договора, — в голосе волшебника почудился холод. — Вы же не хотите прямо сейчас его оспорить? Ведь если так, пожалуй, я убью Вас на месте. И пока Ваше тело будет остывать в этом, очевидно, никому не нужном храме, я захвачу власть над Вашим королевством, и тогда Ваш маленький сынок будет и вовсе обречён. — Вы так славно угрожаете, но если это так легко, зачем Вам нужен этот мирный договор? Чтобы унизить меня? Эмрис тут же поспешил его заверить: — Никто не сможет унизить Вас больше Вас самих. Утер молчал. Он ждал. Ему правда интересен ответ на вопрос. Почему Эмрис со своей армией просто не уничтожил его королевство? Разве это не лучше, чем заключить с врагом шаткий мир? Эмрис тоже молчал, и не ясно, отчего. То ли не думал, что на вопрос нужно отвечать, то ли ему вовсе нечего сказать. Скорее, второе, так как, простояв немного в неловкой тишине, волшебник ответил: — Потому что я устал. Мои люди устали. Мой народ устал. Когда делаешь что-то достаточно долго и упорно, важно знать, как вовремя остановиться. Я мог бы, конечно, стереть Ваше королевство с лица земли, но какой в этом смысл, если моя родная земля лежит в руинах? Сотру в порошок вас, и придётся иметь дело с теми, кто за вами. Мне нужна передышка и не нужны Ваши земли. Оставьте их себе. Что до Вашего маленького сына, то Вы сами понимаете. Эта помолвка — гарант мира, без этого никак. Я только взял Кецхераль, бывший во власти то одних, то других всю мою жизнь, и не готов потерять родину ещё раз. О, кстати, это Вам. Волшебник одним ловким движением достал что-то из рукава и протянул ему. Это оказалось серебряное кольцо с небольшой цепочкой. На нём была гравировка на незнакомом языке. Утер посмотрел сначала на кольцо, затем на Эмриса, одним взглядом задавая вопросы. — Дадите это Артуру, когда тот чуть-чуть подрастёт. Оно великовато для ребёнка, поэтому ему придётся носить его на цепи. Только тогда Утер заметил, что на безымянном пальце правой руки волшебника было надето такое же кольцо. — Что всё это значит? — У волшебников есть традиция носить серебряные кольца, когда помолвлен с кем-то**. Оба партнёра должны их носить. На обручение добавляется золотое кольцо. Надписи на них — это защитные заклинания, помогают от разного рода неприятных чар. Утер принял это кольцо, как наказание. Как плату за грехи. Только кто будет нести это бремя? Он или его маленький сын? *** — Ваше высочество. Когда служанка окликнула его, Артур стоял перед большим серебряным зеркалом в своих покоях. На поверхности начищенного до блеска металла он рассматривал себя: светловолосого мальчика лет десяти с большими голубыми глазами. Он надевал жилет, когда служанка зашла в покои. — Да? Девушка забавно похлопала глазами. — Вы...куда-то собираетесь? — Ага, — мальчик кивнул и широко улыбнулся. — Я собираюсь на охоту с отцом. — Сожалею, Ваше высочество, — она сделала грустное выражение лица и покачала головой, — но его Величество уже отбыл на охоту. — Как так? — глаза его расширились, и от удивления он приоткрыл рот. — Без меня? — Ваше Высочество, Вы сами обманулись в своих ожиданиях, — упрекнула его служанка. — Его Величество же много раз сказал Вам, что не возьмёт Вас с собой. — Но почему? — мальчик нахмурил брови и обиженно надул губы. — Очевидно, потому что Вы слишком юны. — Но как же так? Я уже умею ездить верхом. — Ваше высочество, Вы должны понять, — она присела на корточки, чтобы поравняться с маленьким мальчиком, взяла его за ладошки и посмотрела в глаза таким проникновенным взглядом, с каким Артуру ещё не приходилось сталкиваться. — Вы — будущее Камелота. Как король может позволить себе пожертвовать Вами ради мимолётной прихоти? Что, если на охоте король потеряет Вас из виду? Вы, например, слезете с коня, чтобы забить кабана, а тот набросится на вас и затопчет насмерть? Что станет с королевством, если единственный наследник престола погибнет на охоте? Начнётся гражданская война, и много-много людей пострадает в огне междоусобной войны. Мальчик икнул и жалобно произнёс: — Я не хочу, чтобы так было. — Конечно, не хотите, — согласилась служанка. — Поэтому останетесь сегодня в замке, верно? Артур кивнул. Она забрала грязное постельное бельё и радостно убежала прочь. Артур постоял немного посреди комнаты, прислушиваясь к её удаляющимся шагам. Затем осторожно подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор замка. Тот был пуст от глухой стены на одном его конце и до располагавшейся на другом конце арки, за которой скрывалась винтовая лестница. Кивнув самому себе, мальчик метнулся в комнату, надел-таки жилет и выбежал за дверь. Он быстро спустился по лестнице и шмыгнул в сад. Оттуда Артур пробрался в оружейную, где случайно наткнулся на одного из посвящённых совсем недавно рыцарей — сэра Леона. Поначалу мальчик замер, сокрушаясь мыслью о том, что не могло ему так сильно не повезти в самом конце пути. В итоге он решил, что это, должно быть, как с хищным зверем. Если покажешь неуверенность, на тебя тут же нападут, почуяв её. Следуя за этой мыслью, он как ни в чём не бывало подошёл к полкам, на которых лежало разного рода оружие, и стянул самый лёгкий арбалет из присутствовавших. Однако имея дело даже с таким, он не мог не поморщиться. Всё же, и тот был тяжеловат для маленького мальчика. Сэр Леон, наблюдая за его потугами, добродушно рассмеялся. — Ваше Высочество! — поприветствовал он его. — Чего это Вы здесь? Арбалет Вам зачем-то понадобился. Кабана стрелять пойдёте? — Да, — с важным видом согласился Артур. — Я пойду на охоту! Сказав это, он убежал, а проводил его смех рыцаря и слова "Эх, дети...". "Вот это, наверно, ему влетит от отца, если он узнает" — подумал Артур, слегка оборачиваясь через плечо. Остановили ли его эти мысли от того, чтобы убежать на охоту? Нет. В этом возрасте дети не особо заботятся о последствиях. Мир огромен и прекрасен, и пока что все тревоги заменяют лишь мелкие проделки. Кое-как он дотащил арбалет до конюшен. Когда он думал о том, как будет целиться и стрелять из этой штуки, его бросало в жар из-за страха того, что ничего не получится. Артур мог бы и вовсе повернуть назад, но почему отец может веселиться на охоте с неким важным гостем, а он должен уныло сидеть в замке? Принц не хотел учить родословные с учителями, как желал того отец. Он не для того родился, чтобы силиться запомнить, кто из ныне почивших был знатнее всего! Конюшни обычно были пусты. Рыцарям не было до них дела — они отвели лошадь в стойло да забыли о ней, пока снова не понадобится. Здесь можно было встретить только конюха, но тот, похоже, ушёл на перекур. Осторожно осматриваясь, Артур подошёл к первой попавшейся лошади. Та, только увидев его, словно сразу прочитала, кто он есть, и чего хочет, поэтому издала недовольный звук и топнула копытом, как будто предупреждая, что с ней шутки плохи. Игнорируя её довольно ясные посылы, Артур встал на лесенку, которую обычно использовал для того, чтобы вскарабкаться на животное, подтянулся и с большим трудом закрепил арбалет на седле. Не будет же он сам всю дорогу держать такую тяжесть! Лошадь вертелась из стороны в сторону и всячески выражала недовольство, но рок её был неотвратим. Артур уселся верхом и дал ей знак двигаться вперёд. Делать было нечего, и молодая подневольная кобыла пошла. Медленно и осторожно, потому как и сам наездник был немного взволнован. Он только недавно начал учиться верховой езде, и пока ещё чувствовал себя неуверенно в седле. Однако принц быстро всему учился, что позволило ему быстро проскочить мимо постов охраны подле въездных ворот в замок. — Это что, был маленький принц Артур? — спросил один из стражников, глядя в след копытам, поднимавшим пыль, за которой скрывалась крохотная фигура всадника. Другой ему отвечал: — Надеюсь, нет. Замок находился на высоком холме, а под ним простирался большой город — твердыня их королевства. Верхние и нижние слои населения в Камелоте были отделены друг от друга рекой. Рукав её был изогнут, и она, в итоге, словно огибала верхний город — район, находящийся на спуске у самой границы. От крайнего берега простирались низинные равнины с центром в глухом лесу. Замок занимал несравнимо удачное положение, особняком стоя над всеми домами и наделами. Под его стенами раскинулся верхний город, украшениями которого были собор Всех Святых и зал городского собрания. Оба эти здания было хорошо видно со всех оконечностей города. Любой, кто заблудился, мог прийти сюда. У самой реки рядом с каменным мостом и прикрывавшей его деревянной десятиметровой башней жили рыцари. Подобный порядок был неспроста. Отец объяснял маленькому сыну, что в трудные времена рыцари и прочие служивые люди будут удерживать первую линию обороны. То был их долг. Так же, как рыцарские дома повторяли форму изгиба реки, кругом строились все улицы, усадьбы и торговые площади. За ними повторял и большой Камелотский замок. Он был окружён высокой стеной из гигантских каменных блоков. Прохожий мог насладиться видом лишь торчащих у самого её края восьми сторожевых башен. На это повлияло и то, что само величественное сооружение было помещено вглубь обширного двора, включающего всё, что нужно было для жизни: конюшни, свинарники, оружейные, весьма массивную церковь и даже сад. Когда-нибудь, в те самые непростые времена, замок, бывший Артуру домом, сможет стать приютом для горожан, которым нужна будет защита. Стены замка уберегут от врагов. Королевская кухня обеспечит куском хлеба. Церковь дарует возможность диалога с Богом тогда, когда это важнее обычного. — Или, — говорил отец, сидя одним вечером с ним у камина, — замок сможет защитить от горожан нас. Тогда мальчик округлил глаза и поражённо спросил: — Как так? — Не всегда народ будет благосклонен к тебе, — в ночной тиши голос отца, хриплый от выпитого вина, завораживал. — Иногда ты будешь причиной их недовольства вне зависимости от твоих действий. Грянет засуха, из-за чего почва не пропитается достаточно водою, или холода, от которых помёрзнут все посевы, и у людей не будет урожая. Не будет зерна для того, чтобы испечь хлеб да сварить сидру. Тогда они придут за твоим хлебом, которым тебе нужно питаться самому, кормить слуг и армию. Ты скажешь, что у тебя не будет достаточно для всех и каждого, но никто тебе не поверит. Потому что, мол, они видели тебя, проезжающим по улицам на добром скакуне в дорогой одежде. Они слышали о славных пирах, закатываемых тобою прежде. Простому люду трудно поверить в то, что и у знатных, благородных людей, вроде нас с тобой, бывают непростые времена. Ведь у тебя в руках власть. Когда ты — король, они ошибочно полагают, что у тебя есть все деньги королевства, на которые можно купить всё, что угодно. Что у тебя есть вся еда, даже та, которой им никогда в жизни не вкусить, и её много. Они не имеют представления о том, как ты живёшь и трудишься. А когда голодны и несчастны, они меньше всего хотят слушать твои оправдания. — Но зачем им нападать на меня, разрушать мой замок? — недоумевал Артур. — Разве это поможет чем-нибудь? — Это разъярённая толпа, сын мой, — покачал головой отец. — Когда людей много, они не задумываются над действиями слишком глубоко. Вместе им не страшно, а за отсутствием страха освобождаются все желания. Они становятся уверенными в том, что могут делать всё, пригодное душе. Когда случаются бедствия, вследствие которых возникает голод, народ винит во всём не погоду, а правителя. Как только урожая становится меньше, им тут же начинает казаться, что ты слишком много с них дерёшь. Они воображают себе огромные зернохранилища знати и горы дичи на их столе, а король — самый знатный человек в государстве. Управлять погодой, из-за которой сии бедствия происходят, они не могут, зато считают, что в силах хотя бы сменить правителя. И верят, что это-то им точно поможет наладить жизнь. Артур довольно быстро оставил всё это позади и пересёк мост. В нижнем городе все обитавшие там торговцы, ремесленники, разнорабочие и бездомные оборачивались, стоило ему проскакать мимо. Надо же, ребёнок на огромной по сравнению с ним лошади. С арбалетом, составляющим практически половину его роста! Для них это было удивительно. Артур же, в свою очередь, тихонько наблюдал за жизнью подданных его отца. Эта часть города была интереснее остальных. Она кипела жизнью, и здесь можно было увидеть самых разных людей. Сюда приходили рыцари, находя здесь таверны и женщин. Этими же услугами широко пользовались и путешественники. Здесь можно отправить свою лошадь в стойло, напоить да накормить её, а хозяин за небольшую плату предоставит на ночь кровать. Можно разживиться чечевичной похлёбкой, выпить элю и запастись ячменными лепёшками в дорогу. Заходили и люди из высших слоёв населения. Казалось бы, что им здесь искать? Разную дрянь, от нелегалов из Кецхераля до платной любви. Здесь было грязно и на диво людно, поэтому, даже если такой алмаз, как важный чиновник, его жена или дети, закатится сюда, он так здесь и затеряется. Покроется пылью дорог, пропитается запахами отхожих мест да испачкает сапоги в грязи, и будет похож на среднестатистического жителя сего государства, всё ещё оправляющегося от междоусобиц и войн. След от помоев, выливаемых на улицу, вёл прямо к городской стене, за которой простирались земельные наделы крестьян, деревни и поля. А заканчивались они большим лесом — природной границей между Камелотом и Кецхералем. Там-то отец и собрался охотиться без него. От городской стены до Шервудского леса*** нужно было ехать около двух часов. Артур ещё не привык к таким нагрузкам, а потому, стоило ему скрыться за кромкой леса, решил немного отдохнуть. Лошадь он привязал к дереву, и та от безысходности стала щипать траву, что густо росла у её ног. Артур же сел под тенью дерева, поднял голову к небу и ослабил завязки на груди. Свежий воздух ранней осени проник под рубаху, охлаждая разгорячённое и уставшее тело. Глядя по сторонам, Артур подумал, что, может, и не найдёт отца здесь. Лес огромен, а он не знает, в каком направлении королю захотелось отправиться. Зато каково будет его удивление, когда сын, которого он не хотел брать на охоту, преподнесёт ему здорового кабана! Или дюжину зайцев. Помечтав, Артур перевёл взгляд на лошадь, и так получилось, что они встретились глазами. Кобыле это, видимо, тоже показалось чем-то на уровне мистического опыта, потому что она резко застыла. Перестала жевать траву, из-за чего отдельные листики и стебельки стали медленно падать обратно на землю. Около минуты они так глядели друг на друга, пока Артур не кивнул и не поднялся. Бедная лошадь, видя, как мальчик уверенно идёт к ней, забрыкалась и протестующие заржала, но деваться ей было некуда — она была привязана верёвкой к дереву. Артур, видя, насколько мало её желание с ним сотрудничать, сначала вскарабкался в седло и лишь затем обрубил верёвку карманным ножом. Далее его маленькое путешествие проходило гладко, лошадь послушно шла по удивительно спокойному лесу. Как минимум ему так казалось. Артуру было неважно, в каком направлении двигаться, главное, чтобы вглубь леса. Он осматривался вокруг в поисках какого-нибудь зверя, держа в руках арбалет, и, казалось, был всецело сосредоточен на выслеживании добычи. Как настоящий хищник. Впрочем, именно этим и воспользовалось, на первый взгляд, такое глупое травоядное, как лошадь. Она была осведомлена о географии сих мест, участвуя в процессе охоты, как и все её сородичи, а потому ей не составило труда завести тупого пацанёнка к каменистому берегу реки. Не стоит винить лошадь за излишнюю жестокость по отношению к мальчику, который ничего не успел ей сделать. Она просто не любила людей. Она, может, планировала весь день стоять в стойле и пощипывать себе сено, а этот мальчишка ворвался в конюшни и спутал ей все карты! — Эй, ты что делаешь? — спросил Артур, когда лошадь вступила в воду. — Ты хочешь пить? Однако она продолжала упрямо идти вперёд. Принц потянул за поводья, пытаясь повернуть её обратно, но ему не хватило сил как-то повлиять на неё. Она умела плавать. В отличие от маленького принца. Артур не понимал, что происходит, от страха его рассудок помутился, и бедолага бросился в воду. К сожалению, он сделал это слишком поздно — там, где остановилась лошадь, было слишком глубоко для него, он начал барахтаться, силясь не погибнуть под водой. Так бы и закончилась история славного рыцаря, короля Артура, объединителя Великобритании и просто хорошего человека, если бы его не потянула наверх чья-то сильная рука. Принц закашлялся, краем сознания понимая, что кто-то тащит его к берегу. В лесу стремительно вечерело, солнце уходило за набежавшие тучи, подул прохладный ветерок, отчего вода стала холодной. Пока спасал свою жизнь, Артур этого не заметил, но теперь, когда его тащили по поверхности воды, когда та часть тела, что была над нею, стремительно сохла на ветру, он почувствовал сполна. Более того, он застыл в ужасе, потому как не знал, кто мог его тащить. Если это окажется отец, это, в принципе, будет лучший исход для него. Ведь по лесу теоретически мог бродить самый разный люд. Спаситель, в итоге, бросил его на каменистом берегу. Артур встал на колени, опёрся на руки и принялся откашливаться, как в последний раз. В рот, уши и нос затекло столько воды, что ею, как считал Артур, можно было захлебнуться. Красными от попавшей в них воды глазами он медленно посмотрел наверх. Перед ним стоял не его отец.