Юные на всю голову

Август 89-го

***

— What did they arrange? — спросил один из пограничников, кивая на Аню с Космосом. — A fight in the Pasadena, didn't you hear? — ответил коп. — Что они несут? — шмыгнула носом Аня, продолжая рассматривать свои наручники на руках. — No. However, what does it matter? Deportation is deportation. — Ни черта не понимаю, — помотал головой Холмогоров, волком смотря на пограничников и копа, сопровождающих их на борт самолета. — Ну… Депортация. — Депортация… это и так понятно. — Знаешь, если во всём искать плюсы, то до дома мы таким образом доберемся быстрее и дешевле, чем самостоятельно, — Космос усмехнулся, вспоминая все подробности их «путешествия» в… Америку. — Интересно, а Пчёлкиных тоже сейчас из своего Стамбула в Москву отправляют? — Нас не отправляют, Кос, называй вещи своими именами: нас депортируют.

***

Двумя днями ранее

      Часы в доме Холмогоровых пробили ровно пять часов утра. — Вишневская, — ласково позвал спящую девушку Кос, застегивая манжеты на белоснежной рубашке. Некоторые так и на свою собственную свадьбу не собираются, как Холмогоров собирался лететь за машиной.       Ещё бы! Сбылась мечта, которой он жил последние… сколько там получается? Года два? Да, пожалуй, всё верно, если учесть, что настоящих мечт за всю жизнь у него было две. Сначала мечта по имени Аня Вишневская, но её он добился в сентябре восемьдесят седьмого, следовательно, следующим пунктиком был собственный Линкольн. И вот — месяцы сбережений, сохранения своих накоплений, и он почти у цели. Единственное препятствие — полторы тысячи километров до Дрездена и полторы обратно до Москвы, но уже на новенькой машине. — Вставай, милая, нас ждёт Дрезден, — он приземлился около края её постели. — Хочу, чтобы ты всегда будил меня такими словами, — сквозь сон улыбнулась она. — Может быть, проще будет переехать в Германию, чем каждое утро летать туда? — посмеялся парень. — Вставай. Через час выезжать в аэропорт. — Нет, не хочу переезжать в Германию, я вообще никуда не хочу переезжать, — она села на кровати, потирая глаза. — Даже в Питер? Аня ненадолго замолчала задумавшись. — Почему ты спросил про Питер? — Не знаю, — честно признался Кос, — само как-то вырвалось… Тебе чай или кофе? Когда Холмогоровы, наконец, раскрыли свои планы друзьям, рассказав о билетах в Германию и планах на поездку, у Вити созрела идея и о собственном путешествии. За окном цвёл август. А Соню последний раз он видел в апреле. Всё это время оставалось довольствоваться письмами, от которых, как казалось Вите, шёл аромат её духов, и редкими звонками. До отпуска у неё не было возможности появиться в Москве. — … Да ты сошел с ума! Какая Турция, Шмель ты несчастный! — расхохотался Космос, когда услышал Витину идею. — И это мне говорит человек, который едет в ГДР за машиной? — хмыкнул Витя. — Ну машина это машина… — стушевался Кос. — А любовь это любовь, — вынес свой вердикт Пчёлкин. — Мне иногда кажется, что на таком расстоянии от Сони я схожу с ума. — Ты сходишь с ума, потому что тебя опять по голове твоей больной огрели на рынке. — Ты не понимаешь, — покачал головой Витя, — представь, если бы ты месяцами не видел Аню. И Бог знает сколько ещё бы не имел возможности даже просто обнять её.       Космос задумался. — Не могу представить. — То-то же и оно. Так что я как узнал о её показе в Стамбуле, сразу же подсуетился. В среду вылетаю… — Как вылетаешь? Прямо из Москвы в Турцию? Капстрана же.       Мышление Космоса хоть и было сформировано главным образом через призму ощущения вседозволенности (ведь, казалось, один звонок папе решал любые проблемы), а непонимание того, как Пчёлкину удалось настолько лёгко обойти все документные вопросы для выезда из союза присутствовало. — Надёжный тыл у меня, Космосила. Забыл, где мы работаем? — Помню. Нигде, — поржал Кос, который в отличие от Вити имел остатки совести не считать рынок за стоящую работу.       Пчёла закатил глаза, цыкнув. — Парамон мне помог, да и он только счастлив был это сделать. Скоро Анька со своими «коллегами по цеху» в том числе и турецкими вещами барыжить будет. — Ты ещё и в челноки заделался, что ли? — А почему бы и нет? Совмещаю приятное с полезным. И Соньку навещу, и перед Парамоном отмечусь. — Ушлый ты, Пчёла, — покачал головой Кос, посмеиваясь, — но хвалю. С твоей предпринимательской жилкой далеко пойдём. — А то! Да ты и сам посуди — это сейчас мы под такими, как Парамон ходим. А потом? Ещё чуть-чуть и такие дела воротить начнем, кто ещё под кем будет! — Тихо-тихо, ты ему так главное не ляпни… — Я не дурак. Но я серьёзно говорю! Сколотим свою банду, братию настоящую… — от удовольствия и мечтаний Пчёлкин даже глаза прикрыл.       В последние месяцы он с невиданной скоростью менялся до неузнаваемости. Витя, наконец, со всей мощью вошёл в дело, сутки напролет проводил подле старшаков, радуя их своей работоспособностью и исполнительностью, бесконечно твердил Ане с Космосом о собственной, независящей ни от кого бригаде. Если бы не его постоянная тоска по Соне, то друзья бы определенно решили, что у Пчёлкина совсем ничего святого не осталось. Лишь гонка за деньгами.       Так Витя и поделился своими планами с Космосом. Но до собственной бригады было ещё далеко, а самолет в Стамбул вот-вот. Как, впрочем, и отъезд Ани с Космосом в Дрезден. Да, синхронность событий никуда не исчезла из жизней друзей. Что ж, обо всём по порядку…

***

      Каких-то три с половиной часа после вылета из Москвы — и Аня с Космосом уже стояли посреди одного из старейших, красивейших, интереснейших городов Германии. Каких только названий этот город не носил… И «немецкая Флоренция», и «Флоренция на Эльбе», и просто-напросто «столица Саксонии». Перечислять можно было долго. Но если коротко — Дрезден. — Космос… — восхищенно выдала Аня, смотря на известный Цвингер. Величественное здание пленило тонкостью красоты своей архитектуры. — Мы в сказке? — Да, милая, привыкай. Мы в сказке. Теперь мы живём в сказке.       Почему именно он? Всё просто. Добраться сюда проблем не предоставляло. В те года все, кто имели такую возможность, путешествовали в ГДР, так как проблем с въездом в социалистическое государство не возникало. Более того, немецкий автопром всегда был одним из ведущих на мировой арене. Так Космос и выстроил свой план по покупке известной машины. Сделка была назначена на завтрашнее утро, а пока у Ани с Космосом был целый день и неизведанный город… — Кос! — вдруг завопила девушка, кидаясь парню на шею. — Я так счастлива! — И я счастлив! — Я представляю! Я в жизни сильнее всего мечтала, наверное, о море… И я помню свои эмоции, когда наконец увидела его. А ты столько копил на эту машину… Конечно ты счастлив. — Аня, — позвал он, кладя руки на её плечи.       Она замерла, вопросительно смотря на парня. — Я счастлив не из-за машины. Я счастлив из-за того, что ты здесь. Со мной.       Так прочие туристы и местные Дрездена наблюдали за от и до счастливой русской парой.       Lovers

      Innamorato

      Amoureux

      Liebespaar

      Влюбленные.

      Одно и то же слово пронеслось в десятках разумов, которые стали свидетелями их поцелуя. Но смысл от этого не менялся. Они любили друг друга на всех языках мира, в любой точке этой планеты, при любых погодных условиях и жизненных обстоятельствах.       Короче говоря, начиналось всё очень культурно…       Аня рассекала по всему городу в своем фирменном кожаном плаще, Космос на её фоне выглядел как личная охрана девушки. Они сделали, кажется, сотню снимков на тот самый пленочный Анин фотоаппарат, который был уже почти что одушевленным существом в каждой поездке. Они смеялись, удивлялись, узнавали всё больше и больше нового, получали впечатления, которые, несомненно, останутся с ними на всю жизнь. Столько нового за один! Цвингер, Альбертинум, Хофкирхе, Пильниц… Но…       Достопримечательности имели свойство наскучивать и заканчиваться даже в таком городе, как Дрезден. Чего не скажешь о местном пиве… Ведь Германия славилась не только своим автопромом. — Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросила Аня, неотрывно смотря на яркую вывеску какого-то паба. — Совершенно верно, любимая, — усмехнулся Кос, — прошу, — приоткрыв перед своей дамой дверь, Холмогоров пропустил девушку вперед и зашёл за ней следом.       Так они и очутились в этом хмельном царстве наивкуснейшего пива в мире, как ему тогда казалось. Правда, в девяносто третьем году его будет ждать поездка в Чехию, и тогда этот статус он без зазрения совести передаст пиву Праги, но это будет лишь в девяносто третьем году… А пока…       «Мне мало, Кос, я хочу ещё!»       «А что будет, если смешать это и это?»       «Надоело пиво, а что это за коньяк?»       «Немцы, оказывается, и ром неплохой делают!»       Эти фразы звучали одна за одной, каждая из которых неминуемо приближала их как к самому большому приключению в жизни, так и к самой большой проблеме…

***

      А в Турции, тем временем, закручивалась история, достойная экранизации в лучших традициях местного кинематографа…       Гостиница, в которой жила Соня Малиновская, не могла похвастаться своим местоположением, точно не сверкала пятью звездами, да и апартаменты на президентский люкс не тянули, мягко говоря. Руководители модельной труппы могли порадовать подчиненных лишь вечерней программой в местном ресторане, и на этом все развлечения закончились.       «Мы приехали сюда работать, а не отдыхать.»       Таким образом, не было возможности даже выбраться в город на прогулку по набережной. Приходилось скучать в душном номере… кому угодно, но только не Соне.       Раздался стук в окно. Громкий, настойчивый. Малиновская вздрогнула. Она замерла прямо с журналом в руках, который до этого бесцельно листала. — Что за шутки? — прошептала девушка.       О горячести местных южных мужчин она была наслышана. Об их реакции на приезжих моделей тоже. На них смотрели в аэропорту, в отеле, в городе… Не добрым и отнюдь не ласковым взглядом. Так охотники смотрят на свою дичь. На своих потенциальных жертв, если не промахнутся. Отчасти и это было причиной того, что молодым красавицам пришлось чахнуть запертыми в гостинице.       Стук повторился. Надежды на то, что стучали не в её окно, а просто где-то рядом, вмиг испарились. Соня могла бы сейчас спрятаться под одеяло, сделать вид, что её здесь нет, но это было не в её характере. — Я сейчас кому-то постучу, — она встала с кровати, надела свои тапочки, как и полагается воспитанной леди, не бегающей по полу босиком, и под повторяющийся стук прошагала к окну. Мгновение, понадобившиеся на распахивание штор, и…       Визг, переходящий в смех и обратно, вопли и сплошная экспрессия заполнили весь её номер. За окном был Витя… Витя, чёрт его возьми, Пчёлкин! Который сейчас должен был быть в Москве, а не за её окном посреди Стамбула с розой, зажатой в зубах. — Что ты здесь делаешь! — совсем не спрашивала, а кричала Соня, помогая Пчёлкину попасть внутрь номера. Не хватало ему только сорваться с этой пожарной лестницы, находящейся пусть и на высоте второго этажа. — Один человек сказал, что мы скучно живем, — усмехнулся Витя, подхватывая девушку на руки, — что в нас пропал дух авантюризма и что мы перестали лазить в окна к любимым женщинам. Я не согласен.       На продолжающееся выражение эмоций ушло ещё примерно пять минут, на поцелуи три, на град вопросов от Сони — примерно шесть, но наконец они рухнули на кровать, всё также смеясь и целуясь, отложив все расспросы на потом.

***

      В тот августовский день величественный покой Дрездена был безудержно нарушен. Откуда-то у Ани с Космосом появился кабриолет в аренде (к счастью, пока действительно просто в аренде), да ещё и водитель в придачу. И три бутылки самого дорого шампанского в городе. Одним словом, деньги, привезенные с собой на покупку Линкольна, таяли и улетучивались на глазах. — Кос, как сказать ему, чтобы он врубил ДДТ? — Аня пыталась перекричать потоки ветра, бьющие в голову. — Не знаю, он же не понимает по-русски! Я думаю, у него нет кассеты ДДТ! — отвечал ей парень.       Водитель, видимо, примерно понимая суть беседы, включил Depeche Mode. — Спасибо! Э-э, как там… данке шон! — сказала Аня, единственное, что помнила по-немецки.       Катания по городу продолжались, пока не вышло время аренды машины. Космос уговорил Аню не продлевать. А вот Аня уговорила Космоса на кое-что другое… Ему пришлось искать такси до аэропорта. Лучше бы они продлили этот кабриолет…

***

— И всё же, ты сумасшедший, — Малиновская причесывалась, сидя у зеркала. Витя наблюдал за ней, лежа в окружении подушек и смятых одеял. — Да, но за это ты меня и любишь. — Не только за это, — поправила его Соня. — Ну, не сомневаюсь, — посмеялся он. — Соня? — Что? — Давай сбежим.       Девушка заливисто рассмеялась. — Мы и так уже в Турции. Куда бежать дальше? В Грецию? — На прогулку. — Меня не отпускают, — тоскливо сказала она. Конечно, старинный восточный город не просто манил, он пленил своей красотой, ароматом специй, шумом волн… — Брось, я смог выбраться к тебе из Союза в другую страну, ты думаешь, мы после этого не сможем погулять? Спустимся так же, как я и поднимался, по пожарной лестнице.       Чувство азарта захлестнуло Соню. План побега звучал захватывающе. Правда, на кону стояла большая ставка, но энтузиазм от этого лишь возрастал. — Подожди меня здесь, я скоро.       Соня действительно не заставила себя долго ждать. — Я сказала Романовской, что у меня болит голова и я не приду на ужин в ресторан. Якобы «планирую поспать». Если внезапно никому не понадоблюсь — всё в шоколаде. — Как быстро ты учишься врать, — усмехнулся Пчёлкин. — У меня были прекрасные учителя, — в тон ему ответила Соня, — так, а теперь важнейший вопрос, какое платье мне лучше надеть на прогулку? — Такое, в котором удобно будет спускаться по пожарной лестнице!

***

— Что она говорит? Я не понимаю!       Кажется, Анин голос слышал весь аэропорт. Слышал, но вряд ли понимал. Как и она девушку, работающую в кассе по продаже билетов. — Она говорит, что билеты остались только уровня бизнес-класса, — перевел Космос, который, в отличие от Ани, был ещё хоть что-то способен разобрать в англоязычной речи сотрудницы аэропорта. — Прекрасно, нам подходит! Космос, оформляй! — ликовала Вишневская, чуть ли не прыгая на месте. — Аня… а машина? — Оформляй, милый, оформляй, в Лос-Анджелесе мы тебе таких десять купим! Это же Америка, Кос! Америка!       Так внезапно и сбылась мечта Ани Вишневской, о которой ранее она даже и не заикалась. Точнее, как внезапно… предстоял длительный перелёт на другой континент.       Спустя пару часов ожидания, которые пара Холмогоровых провела, провалившись в крепкий сон, посадку наконец объявили. Каким-то чудом добравшись до своих мест в салоне самолета, они продолжили пребывать в царстве Морфея на долгие ближайшие десять часов.

***

— Никогда не думала, что мне придется сбегать прямо из окна отеля, — посмеялась Малиновская, которая даже в такой ситуации оставалась собой до мозга костей. Витя ведь предупредил — одежда должна быть удобной. В Сонином понимании ничего удобнее белого пляжного платья, босоножек на каблуке и сумочки-клатч, разумеется, как и полагается, без ручки — не существовало. — Никогда не думал, что мне придется ориентироваться ночью в старых дворах Стамбула… у тебя нет чувства, что этот вечер не обойдется без приключений? Мы заблудились, мне кажется, — сказал Витя, крепче сжимая ладонь девушки. — Нет! Никаких приключений сегодня! Я хочу просто провести с тобой спокойный вечер. Как в романтических сериалах — набережная, южная ночь, местные лимонады… — Лимонады? Только и всего? — Витюша, я здесь работаю, а не отдыхаю, — улыбнулась девушка. — А жаль. Ты знаешь, вот это вот «набережная, южная ночь, лимонады»… Мне всё это кое-что напоминает. — Что напоминает? — Ялту летом восемьдесят седьмого. Ты помнишь, чем закончился тот «спокойный вечер»?       Соня вновь рассмеялась. — Я никогда его не забуду. Не надо мне больше таких «спокойных». Смотри, кажется, мы почти нашлись! Становится светлее и шумнее, центр рядом. — Да, пожалуй.       Они оказались правы. Дорога и впрямь вела к спасению. То есть, к главной части города. Звуки оживлённых улиц стали отчетливее, горящие огни ярче, а прохлада, доносящаяся с побережья ощутимее. — Витя! — раздался счастливый Сонин голос. — Пошли скорее!       Они вышли на главную площадь, оказавшись прямо перед дворцом Домабахче. Место удивительной красоты и силы — Соня замерла, не в силах оторвать взгляда. А Витя не мог оторвать взгляд от неё. Даже когда перед ним возвышался необычайно искусный гигант с вековой историей — он смотрел на неё. — Красиво, правда? — прошептала она. — Очень красиво, — согласился Пчёлкин, любуясь блеском её глаз.       За их спинами разливался Босфор, и Соня попросту не знала, чем восхищаться — известным дворцом или природой, которая больше напоминала ожившие сюжеты с картин Айвазовского. Со своей самой любимой картиной в творчестве этого художника она познакомилась благодаря Ане, которая самостоятельно училась рисовать море по шедеврам самого главного мариниста.       «Лунная ночь на Босфоре»… гласило название произведения искусства. Девушка видела его в Третьяковской галерее. Сейчас же пейзаж восстал перед ней в живую.       На площади грянула музыка: настоящие восточные мотивы. Улица заполнилась группой музыкантов. Кто-то играл, кто-то заманивал туристов, желая получить хоть небольшую прибыль за свою игру. Зазевавшуюся пару Вити и Сони быстро взяли в «оборот», утянув в танец под мажорную мелодию.

***

— Miss, would you like to?       Аня распахнула глаза, пытаясь сфокусироваться на девушке с целым подносом бокалов перед ней. Что-то гудело. То ли так сильно раскалывалась голова, то ли звуки действительно шли откуда-то из вне.       Вишневская посмотрела по сторонам. Обстановка напоминала… самолёт. Разумеется, это был самолёт. На Анином плече беспробудным сном спал Космос. От нахлынувших осознаний и обрывков смутных воспоминаний Вишню бросило в дрожь. — Куда мы летим? — шёпотом спросила она.       Но стюардесса, не понимающая ни слова по-русски, продолжала рекламно улыбаться и предлагать Ане шампанское. На ломанном английском девушка вновь задала тот же вопрос. Стюардесса протараторила несколько сложносочиненных предложений и снова деланно улыбнулась. Из её речи Аня поняла только одно… — Лос-Анджелес?! — получилось громче, чем она планировала. Космос заворочался, но не проснулся, — Лос-Анджелес?.. — чуть тише повторила она, прикрывая рот ладошкой. — Давайте, — она взяла у стюардессы два бокала, выпив сначала один, потом следом второй.       Девушка прошла к следующим пассажирам, а Аня отодвинула шторку иллюминатора. Небо. Бескрайнее, синее, чистое. И больше ничего. Совсем ничего. Они словно были за пределами пространства и времени. Вишневская не представляла, сколько они уже пролетели, сколько ещё осталось, и сколько времени сейчас в целом. Не представляла, где они летят. В голове всплыла карта мира, которая висела у неё в комнате до тринадцати лет. Должно быть, перелетают через океан, но об этом оставалось только догадываться. — Космос, что мы натворили… — снова прошептала она, смотря на спящего около неё Холмогорова, которому ещё предстояло смириться с очередной авантюрой, и, по всей видимости, попрощаться с машиной мечты…

***

      Приземлившись за столиком одного из прибрежного кафе, Витя и Соня взялись за изучение меню, однако по опыту недолгого общения с местными, Соня уже сложила своё представление о местной кухне. — Обязательно нужно попробовать местные сладости! Пахлава, лукум… И мясные блюда здесь отменные, я слышала… А ещё обязательно чаи! Ты видел, как их тут принято пить? Вот посмотришь. Долма… может, закажем? Кебабы тоже выглядят очень аппетитно. Вить? Витя! Ты слушаешь? — Да, — он встряхнул головой, золотые кудри упали на лоб. — Прости. Засмотрелся на тебя, — Витя улыбнулся. — Слишком долго не видел. — Четыре месяца, — кивнула Соня. — Это слишком много для меня.       Витя не знал, что это ещё не слишком. — Так что закажем? — Сонечка, ты уверена, что Романовская будет рада, твоему решению продегустировать каждое блюдо турецкой национальной кухни?       Малиновская вспомнила о своих «святых обязанностях», и даже закусила губу от досады. — Ты прав. Скоро показ. Сейчас не время пировать. Я обойдусь салатом. Вот… — Соня пробежалась глазами по меню, не особо вчитываясь в названия и составы блюд, — этим. Хотя… знаешь что? К черту Романовскую! Её здесь нет! Пусть терпят те, кто сейчас с ней ужинают в отеле. А я не хочу себе ни в чем отказывать. Может быть, я о таком вечере всю жизнь мечтала?! Или даже больше: не могла мечтать! Позови, пожалуйста, официанта. — Попробую сделать это без знания турецкого, — посмеялся Пчёлкин.       Официантов в округе не наблюдалось. — Придется пойти, поискать.       Вити не было долго. Достаточно для того, чтобы у прочих посетителей сложилось мнение, что Соня здесь одна.       За её столик, на Витино место, сел мужчина. На вид — лет тридцать. Точно турок. Соня определила это безошибочно. — Извините, я здесь не одна.       Мужчина продолжал молча смотреть на неё, смотреть так, словно ожидал чего-то от девушки, постукивая пальцами по столу. — Ах, да, конечно, — Малиновская вспомнила, что она не в Москве. — I'm sorry, I'm not alone here.       Вместо ответа девушке, турок улыбнулся и кому-то махнул рукой. За спиной Малиновской выстроилось ещё два парня, улыбаясь так же противно, как и тот, что сидел напротив неё.       Спустя время, когда Витя наконец вернулся за столик в компании официанта… — Я тебе говорю, идём сюда! Хватит балаболить, я не понимаю по-турецки! Просто подойди и прими заказ, басурман несчастный…       … за ним не было никого. Никого. — А где Соня?

***

— Я сейчас взорву этот аэропорт, Аня! — Холмогоров носился по главному залу аэропорта Лос-Анджелеса, не находя себе места. Что-то подсказывало Вишневской, что он действительно разнесёт здесь всё и скорее взорвется сам. — Как это возможно! Как! — Ну, Космос… Только подумай! Мы в Лос-Анджелесе! — Вот именно! Мы отмотали десять часов на самолете! Восемь тысяч километров! Сколько же денег… сколько денег… Там от машины осталось только на колесо, в лучшем случае… — Холмогоров! — Аня положила ему руки на плечи. — Посмотри мне в глаза. Успокойся. Мы уже прилетели. Остается только поблагодарить судьбу за то, как весело мы умеем пить, и… поехать отрываться, — она вдруг рассмеялась. — Просто представь, Космос! Ещё вчера мы проснулись в нашем Бирюлево, а сегодня… сегодня мы в Лос-Анджелесе! — она сказала и сама не поверила тому, что услышала. — Боже! — Вишневская снова рассмеялась. — Я не хочу больше ничего слышать! Мы едем отдыхать. Пошли. — Ты знаешь куда идти? — он крикнул ей вслед. — Нет, я как и ты здесь впервые, — но она была непреклонна. — Я хочу напиться с горя, — Космос догнал девушку, продолжая сокрушаться об упущенной машине. — Мы уже напились, посмотри, где оказались. — Дальше Лос-Анджелеса мы точно никуда не денемся. — Не недооценивай нас, ещё Африка неизведанна. Вот! Такси! Давай быстрее, — кажется, Вишневская пропиталась энергией сумасшедшего города с момента приземления самолета в его аэропорту.       С каждым километром, который проезжала машина, Вишневская всё больше понимала, почему Лос-Анджелес носит неофициальное название «город грехов». И ей это чертовски нравилось. Другими словами — она проникалась им слишком быстро.       Она даже не видела проблемы в том, что они с Космосом вместо покупки машины действительно улетели на другой конец света, потратив страшное количество денег на одни только билеты. И сколько же трат предстояло впереди… Ведь Лос-Анджелес был очень дорогим городом. С полным разнообразием доступных развлечений, с абсолютным разрешением на все те вещи, которые в Москве существовали под строжайшим запретом, с крышесносной свободой. — Океан! Космос, ты видишь! Океан! — девушка, два года назад впервые увидевшая берег Чёрного моря, сейчас смотрела на океан, высунувшись из окна машины наполовину. Морской воздух обдувал её со всех сторон, бил по ушам, застревал в волосах. — Вижу, — в тот момент, когда открылся вид на акваторию могущественного Тихого океана, даже Космос забыл о своём Линкольне.       Череда небоскрёбов, сменяющаяся чередой частных вилл, кричащие вывески клубов и казино, самая модная музыка, гремящая со всех сторон… У Ани голова шла кругом. Космосу все ещё не верилось. — Ты знал, — Вишня опустилась на кресло в салоне, закрывая окно, — про этот город говорят, что в нём сбываются все желания. — Давай загадаем, чтобы мы вернулись домой целыми и невредимыми, а самое главное, с новой машиной. — Пересмотри приоритеты, — усмехнулась Аня. — И давай не будем о доме. Давай на ближайшее время забудем обо всём: кто мы и откуда. Мы в Лос-Анджелесе, Кос. Здесь забывают обо всём.       Вскоре такси доставило парочку, на первый взгляд немного сумасшедшую (на второй и все последующие, возможно, тоже), из аэропорта в центр города.       Пока Аня продолжала восхищаться красотами большого города, Космос вдруг вспомнил о том, что им пора подумать о ночлежке. — Ты знаешь, здесь у моего папы знакомых точно нет, и вряд ли мы в районе Беверли-Хилса наткнемся на дачу друзей, куда бы нас могли пустить переночевать. — А ты повспоминай. — Аня, я серьезно. Надо искать гостиницу. — Ладно, но сначала… я хочу есть.       Холмогоров оглянулся. Взгляд зацепился за вывеску с жёлтыми буквами. — Мак-до-нальдс… — прочитал он по слогам. — Это ещё что такое? — Какая разница! Видишь, там едят? Идём туда.       После длинной очереди, попыток объяснить кассирам, что именно они хотят заказать, Аня с Космос уселись за барную стойку с полным подносом гамбургеров перед ними. — Я-то борща хотел… — разочаровано выдал Кос. — Что ж, приступим. — Стой! Это надо сфотографировать.       Когда с фаст-фудом было покончено, они, как и пообещала Аня, отправились на поиски гостиницы. Конечно, в том районе, где ребята рассчитывали найти себе ночлег, ответ был на всё: «Свободных номеров нет», либо же выдвигали неподъемные цены.       Поиски жилья растянулись на весь день, свободная комната отыскалась лишь в одном из хостелов посреди очень неприветливого района: Пасадено. Пасадено кишил мигрантами, бродягами, хулиганами, и прочим контингентом. Но Аня с Космосом были слишком увлечены всем происходящим, чтобы обращать на это внимание. — Чем займемся? — спросил Космос, как только они оставили вещи в занятой ими комнате. — Отправимся проживать свою лучшую жизнь, конечно же! — не отдыхая ни минуты, Аня вновь вытянула его на оживленную улицу большого горда. — Я хочу увидеть и знак Голливуда, и «Аллею славы», и… ну что тут ещё у них есть? — Не знаю, — честно признался Космос, — возможно, из «громких» достопримечательностей это — всё. — Ну и ладно, — Аня ни на секунду не расстроилась, кажется, это чувство у неё напрочь атрофировалось после бешенного всплеска серотонина, который по-прежнему перманентно держался на уровне. — Мы всё равно здесь точно не заскучаем.       О, да. Она даже не подозревала, что скучать в этом городе им не придется. Даже если очень захочется.

***

      Пчёлкин, замерев в полной растерянности, безуспешно обводил глазами всю территорию, что была в его поле зрения, но Сони не наблюдалось. Однако… край её белого платья промелькнул где-то вдалеке. Или ему показалось? Как бы то ни было, Витя, напрочь позабыв об официанте и обо всём прочем, бросился туда, где, возможно, была она.       К счастью, предположение не подвело Витю. К краю платья добавилось оно целиком, Сонин голос, и несколько пар мужских рук, силой куда-то уводящие её. — Убери от неё руки! — Пчёлкин кричал по-русски, но не сомневался, что его прекрасно понимают.       Не медля ни секунды, он бросился к тому мужчине, который был ближе всех к Соне. Витя отчетливо понимал, что как только он кинется с кулаками на одного из них, к драке присоединятся ещё двое. Однако думать было некогда, надо было действовать. Этого хватило, чтобы сбить с толку похитителя. Соня сумела вывернуться. — Убегай!       А куда ей было бежать в чужом городе ночью? И где гарантии, что пока убегаешь от одних, не наткнешься на других? В общем, ситуация складывалась не из приятных, особенно, если учесть, что Витя явно проигрывал. Надо было что-то делать. И Малиновская придумала… Известные духи «Poison» оказались в сумочке очень кстати. И тут же они сработали по принципу перцового баллончика. — Бежим вместе!       Само собой, спиртовые духи не были самой приятной на свете вещью, особенно если речь шла об их попадании в глаза. Но всё же это не было поводом для того, чтобы стоять и продолжать смотреть на мучения, к счастью, не состоявшихся преступников. — Ты нас спасла, — на ходу бросил Витя, ускоряя и ускоряя бег. Он двигался быстро, но Соня, даже будучи на каблуках, всё равно была быстрее. Возможно, всё дело было в пережитом стрессе. — Не уверена, — девушка обернулась, и за это чуть ли не поплатилась фатальным падением, к счастью, Витя был рядом. — Они пытаются нас догнать! — У них не получится, — усмехнулся Витя, однако смешок получился злым. Совсем недавно вспыхнувшая злость и испуг не спешили сходить на нет.       Они пробежали, кажется, весь Стамбул, а потом ещё раз… и ещё раз. Но к их счастью или сожалению — вот он, тупик. — И куда дальше? — всплеснула руками Соня, замерев перед бесконечным бетонным забором.       Кажется, побег провалился. Ещё чуть-чуть… и нежеланная встреча повторится.

***

— Кос! — Аня буквально прыгала на месте, хлопая в ладоши. — Это невероятно!       Пока Вишневская восхищалась невероятными видами, Холмогоров сделал пару снимков девушки на фотоаппарат. Она и знаменитейшие на свете девять белых букв: «Голливуд». Такие фото были у Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Бетт Дэвис, Сьюзан Энтон… а теперь и у Ани. И Космос был готов поклясться, что на этих снимках, где Аня была запечатлена с горящим взглядом и искренней улыбкой, она превосходила по красоте и обворожительности каждую из них. — Ну не знаю, у нас на Воробьёвых лучше… Да ладно тебе! — вдруг рассмеялся он. — С тобой мне везде хорошо. Нет разницы, на побережье океана это или в холодной Москве.       Он, безусловно, был абсолютно честен с ней в этот момент, но всё же невероятной красоты виды приковывали его внимание без остатка. Ощущение нереальности происходящего не отпускало этих двоих ни на минуту. И от этого лишь усиливало и без того зашкаливающее чувство счастья. — Я не знаю, что с нами ещё должно случиться в этой жизни, чтобы я хотя бы близко вновь прожила те же эмоции, что сейчас. — Не думай о том, что будет потом, — Кос обнял девушку со спины, ловко пристраивая свой подбородок на её макушке. — А эмоции… — он усмехнулся. — Я гарантирую тебе ещё и не такие, — его голову заполнили какие-то свои мысли, а во взгляде, впрочем, как и в Анином, отражалось закатное солнце, искусственно-оранжевым пожаром горящее над Лос-Анджелесом.

***

— Откуда у них столько сил, — Витя пытался отдышаться, безостановочно оглядываясь, и то и дело словно ожидая очередного нападения.       Соня, которая хоть и была главной пострадавшей во всей этой истории, сейчас вела себя разумнее и рациональнее, чем Витя, и пока он переживал и нервничал, она оглядывалась и проверяла местность на варианты путей отхода. — Единственный вариант — только через забор, — кивнула девушка на возвышающуюся стену перед ними. — Ты думаешь, сможем? — Пчёлкин недоверчиво уставился на эту высокую преграду. — Я не думаю, Витя, я уже делаю, — она подошла ближе, — вариантов всё равно больше нет. Помоги.       Витя с готовностью присел, помогая Соне подняться выше. Через года пронеся свою хорошую физическую форму с самых юных лет, девушка в пару грамотных движений оказалась на «вершине». Первыми «по ту сторону» приземлились её туфли, которые она скинула. Следом на песок упала сумочка, и, чуть более грациозно — сама Соня. — Как красиво… — до Вити донесся её восхищенный вздох.       «Какое «красиво»! За нами, по ощущениям, пол-Стамбула охотится, за последние полчаса тебя чуть не украли, а меня чуть не избили!» — Что там? — только и всего осмелился озвучить парень из своих мыслей. — Лезь быстрее, сам увидишь. — Я пытаюсь! — Меньше курить надо! Вспомни, сколько заборов мы в Москве излазили. В два раза побольше ещё, чем этот, — громко шептала Соня.       Наконец, спустя столько мучительных неоднократных попыток, Витя присоединился к Малиновской, приземлившись рядом.       И правда — картина открывалась невероятная. Оказывается, этот неприглядный и старый забор со стороны города скрывал за собой дикий пляж с которого открывался выход к бескрайнему морю. — И что дальше? — кивнула девушка, задавая вопрос Вите. — Перекантуемся здесь какое-то время. Будем в тишине любоваться пейзажами и молиться, чтобы нас тут не достали. А потом уже посмотрим по ситуации. Согласна? — Согласна. Что ещё остается… Да и потом, я глаз от такой красоты не могу оторвать.       Чёрное море и чёрная ночь сливались воедино, словно образуя между собой космос. В набегающих на песчаную полосу водах отражались и звёзды, и полная луна, лишь добавляя таинственного и магического флёра в атмосферу. — Да, я тоже, — признался Витя, смотря на Соню. — Напугалась?       Девушка помолчала, опуская взгляд. — Неприятно, конечно, — коротко ответила она, не желая развивать тему. Ничего ведь страшного не успело случиться — значит, и не стоит накручивать себя. — Но зато мы наткнулись на такое сказочное место!       Она понимала, что в её власти сейчас потушить разыгравшийся пыл Вити. Будет спокойна она — успокоится и он.       Прекрасно осознавая, что девушка просто-напросто переводит тему, Витя решил поддаться, хоть и минувший эпизод всё ещё крутился в памяти. — Прямо «Лунная ночь на Босфоре» Айвазовского, — согласился он. — Я об этой картине весь вечер сегодня думаю, — кивнула Малиновская, — и ещё знаешь, что интересно, для меня всегда было загадкой, откуда в тебе столько этих всех… знаний. За всю нашу жизнь я ни разу тебя с книгой в руках вспомнить не могу. Только с пивом, — добавила она, посмеявшись. — Всё матушкины старания, — улыбнулся он, — а вообще-то, это ты зря! У меня на тему Босфора ещё пару стихов Есенина имеется. — Не сомневалась. У тебя всегда из Есенина что-то имеется.

***

      Как бы Холмогоров не заявлял, что ничего в «Макдональдсе» ему не приглянулось, он довольно быстро осознал, что это практически единственная еда, которая им по карману. Поэтому, спустя время, разместившись в «Раньон Каньоне», местном парке, Аня с Космосом снова уплетали гамбургеры, запивая всё кока-колой. — Представляешь, они ведь все и не подозревают, откуда мы тут взялись, — усмехнулась Аня, наблюдая за местными, прогуливающимися по парку. — Ходят тут такие крутые, богатенькие по своей Америке, и не подозревают ни о каком Бирюлево. — Не знаю, — с набитым ртом, сказал Кос, — по тебе так и не скажешь, что ты не местная. Такой у тебя стиль, Вишневская, что любой американке преподавать уроки моды можешь. Прям как с обложки «Нью-Йорк Таймс».       Вишня рассмеялась. — Почему «Нью-Йорк Таймс»? — Ну, а какие тут у них еще журналы есть? Я не знаю. — Это не журнал, это газета. Знаешь, я бы не хотела тут попасть в газету. Журнал, действительно, куда лучше.       Может, Аня действительно и не стремилась к попаданию в местные газетные новости, однако, спустя время похвастаться колонкой «русские устроили погром в Пасадене из-за украденного фотоаппарата» всё же смогла. Только ей об этом пока, конечно же, ничего не было известно. Всему своё время. — Надо бы у Соньки узнать про популярные тут модные журналы, она точно знает, — кивнула Аня. — Жаль, что мы не можем им позвонить! Вот не поверят, ни за что не поверят, где мы. Давай сфотографируемся, потом ведь все слова подтверждать придется.       Девушка достала камеру из рюкзака, включая её. — Улыбочку! — она нажала на кнопку и продолжила свой монолог. — Я бы на их месте нам тоже не поверила бы. Да я сама себе прямо сейчас не верю! Глазам своим не верю, Кос! О, посмотри, какой красавец, — между делом она отвлеклась на фото, показывая Холмогорову, что получилось. Фото, на котором он сидел весь перемазанный в соусе от фаст-фуда, ещё не приноровившись к такой еде, конечно, вышло бесподобным. Ничего не скажешь. — Сами-то, сидят там, наверное, жарятся на солнышке у моря, — посмеялась Вишня. — Слабо верится, — прыснул Кос, — если у них там всё тихо и ровно — это уже не наши друзья. Их подменили. — Ладно, будет у нас ещё время впечатлениями обменяться! Когда там Пчёлкин возвращается? — В субботу. — А мы?       Повисла пауза. — Хороший вопрос. Мы как-то упустили этот момент… — задумался Космос. — Давай так: сегодня мы просто гуляем. Завтра — ищем возможность связаться с Москвой. Мне надо позвонить Парамону. Обсудить пару… моментов. А там… разберемся после этого разговора. Я думаю, на дня два-три денег у нас ещё хватит. — Вот и славно. Давай ещё вместе сфотографируемся! — Давай, — довольно посмеялся Холмогоров, на протяжении всего дня наблюдая, с каким энтузиазмом Вишня снимает всё и на каждом шагу. Ну как ей отказать?

***

      Спустя пару часов Витя и Соня вновь брели по набережной, на этот раз в сторону Сониной гостиницы. — Где ты будешь ночевать? — спросила она. — Я снял себе уголок, не волнуйся, но… — Но? — Соня даже остановилась. — Но я рассчитывал, что ты гостеприимно предложишь мне остаться у тебя. — Витя, — девушка засмеялась, остановившись. Она прислонила ладонь к его щеке. — Я очень, очень бы хотела остаться с тобой. Точнее… чтобы ты остался со мной. Но ты не представляешь, как трудно будет тебя упрятать. И что будет мне от Романовской, если сделать это не удастся.       Он шумно выдохнул. — Я понимаю. Но дай мне буквально пару часов. И потом я исчезну. Обещаю. — Пара часов, — повторила Соня. — Хорошо.

***

      Между Стамбулом и Лос-Анджелесом, безусловно, была большая разница во времени. И когда одни только проснулись, а другие уже снова ложились спать, первая ночь прошла без приключений, что не могло не радовать. Кажется, сон — это единственное состояние, при котором у этой компании есть хоть какие-то шансы на мирное существование. — В общем, рассказываю, — начал Кос, встретившись с Аней в лобби хостела после непродолжительной разлуки. Утром по окрестностям района они совершили ещё одну прогулку, желая познакомиться с каждым метром этого города, а затем прервались на часовой отдых — Аня хотела полежать, а Космосу за это время нужно было найти возможность позвонить в Москву. — Я, не спрашивай как, действительно каким-то чудом всё-таки сумел дозвониться до Парамона… — Что ты шепчешь, — перебила его Аня, — нас здесь никто не понимает. — Забыл, — мотнул головой Холмогоров, возвращаясь к своему привычному тону, — короче. Дозвонился. В общих чертах обрисовал ситуацию…       Аня снова перебила его своим смехом. — Интересно, «в общих чертах» — это как? «Ну мы напились и улетели в Америку!»? Так, что ли? — Ты можешь не перебивать?! — Да всё-всё, продолжай… — Позвонил, объяснил… Сказал, что не знаю, как теперь быть с машиной… Пацаны с рынка накопали информацию, что есть тачка похожая в Питере. В плохом состоянии, конечно, дороже, чем мы могли новую в Дрездене взять, но это последний шанс… Надо ехать домой. А оттуда сразу в Питер. — Что, прямо сейчас? — недовольно буркнула Аня. — Прямо сейчас надо ехать в аэропорт, чтобы узнать про ближайший рейс. — Я никуда не поеду.       Ну, началось… — Ань, — обратился к ней Космос, — мы ведь не переехали сюда жить. Мы оказались тут случайно. Нам надо возвращаться. — Мы пробыли тут всего… сутки! Давай останемся ещё хотя бы на день… — Счёт с машиной идет на дни, а то и на часы. Если её заберут, то я уже не знаю, где искать варианты ещё. — Да как же ты готов променять это, — она кивнула в сторону окна, намекая на город за ним, — на груду металла! — Это не груда металла, это моя мечта! — Откуда у тебя деньги на эту мечту?! Мы уже всё прокатали! — Да я готов хоть у всей Москвы занять ради такого дела!       Аня смотрела на Холмогорова. Она понимала, что Линкольн — его мечта. Но и у неё была своя мечта. Сейчас Вишня была, как ребёнок, в чьи руки попала самая желанная игрушка и вдруг кто-то грубо захотел её отобрать и выкинуть. — Космик, — девушка перешла к использованию секретного оружия, — я не знаю, попадем ли мы ещё когда-нибудь сюда… Но раз уж мы тут, то, прошу, давай задержимся хотя бы на день. Если эта машина — твоя судьба, ты получишь её при любом раскладе. Если нет — ничего не поможет, даже если мы как по волшебству перенесемся в Питер прямо сейчас. — Это ты моя судьба, дурочка, — сдался Холмогоров, прижимая её к себе. — День. Только день. И домой. — Да! Да! — радостно соглашалась девушка. Она была счастлива выторговать у него ещё хоть чуть-чуть времени здесь. — А тепе-ерь… — нараспев произнесла она, «выныривая» из объятий Космоса. — Гулять! Не теряем ни минуты.

***

      Как шахерезада, как самая первая восточная принцесса, Малиновская вышагивала по подиуму, закрывая своим выходом показ привезенной в Турцию коллекции. Местную публику поистине трудно было удивить тканевыми изысками, ведь кто, как не турки, славились своим мастерством в этом деле, но финскому дому моды всё же удалось.       Показ — фурор, сорвавший под конец шквал аплодисментов. Заняв свое место на лестнице среди остальных выстроившихся моделей, Соня ослепительно улыбалась, несмотря на бурю эмоций, разрывающих её изнутри. Нашлось среди них место и неожиданной ностальгии, вызванной воспоминанием о выступлениях от имени ОДМО. — Ты что такая вялая? — в гримерке за сценой спросила Соню Романовская.       Малиновская, конечно, и не рассчитывала на похвалу, льющуюся рекой, но и не сказать, что под конец показа ожидала именно такого вопроса. — Я весь день за тобой наблюдала. Ты засыпаешь на ходу. Словно всю ночь не спала. — Всё в порядке, — заверила Соня, покорно позволяя помощнице дизайнера параллельно снимать с неё украшения. — Просто… немного волновалась. — Смотри мне, — кивнула Мила, отходя от Сони к другим девочкам.       Дальше дорога до отеля, спасительный душ, позволяющий смыть всю усталость дня, поздний ужин, и, наконец, томительное ожидание заветного стука в окно. Соня заставила Витю прийти в одиннадцать, не раньше. Чтобы уж наверняка их никто не застал. И вот, как по заказу — часы пробили ровно одиннадцать. В аккурат пробившим часам — негромкий, но отчётливый стук в окно. — Витя! — Соня мигом подлетела к окну, одергивая шторы.       Но тут раздался ещё один стук… Нежданный и непрошенный. Стук в дверь. — Подожди-ка… — Соня принялась закрывать окно и шторы обратно. — Соня! — завопил Витя, болтающийся на пожарной лестнице за окном. — Подожди! — грозно шикнула на парня она. — Да-да! Иду! — она направилась к двери, поправляя халат по дороге.       За дверью вновь оказалась непосредственная начальница девушки. Мила Романовская собственной персоной. — Я поздно и без приглашения, — с порога объявила Мила. — Я вам всегда рада, проходите.       «Куда она её приглашает?!» — Витя был совсем не рад возможности провисеть на запасной лестнице полночи. — Спасибо, я на минуту. Зашла лишь поблагодарить тебя за сегодняшнюю работу. Это был твой первый крупный показ за наше агентство — ты отлично справилась. Я довольна. Продолжая в таком духе мы когда-нибудь покорим Париж, — Романовская, на родине окрещенная «Снегурочкой», сейчас улыбнулась так тепло, что было ясно — настоящая Снегурочка от такой теплой улыбки давно растаяла бы. — Спасибо вам за доверие, — ответила такой же улыбкой Соня. — Я счастлива быть на своём месте.       Мила выдержала долгий взгляд. — Скучаешь по Москве?       Откровенный вопрос, среди прочего официоза, пусть и более дружеского, чем обычно, прозвучал слишком неожиданно. — Нет, — ответила Соня. — Всё проходит. И это прошло. — Хорошо, — кивнула Мила, кажется, удовлетворенная таким ответом. — Спокойной ночи. — Спокойной!       Комната опустела на мгновение, но в следующую же минуту её заполнил собой Витя. — Получается, не скучаешь? — Нет, — покачала головой Соня, смотря на озадаченного Витю. — Я там, значит, с ума от тоски схожу… — Она спрашивала про Москву. И в рабочем плане. А не про тебя, — Соня села на кресло в углу номера, наблюдая за Витей. — Хочешь поругаться? — усмехнулась она. — Нет, — тут же выдал ответ Витя, испугавшись, что Соня восприняла его фразу за претензию. — Просто понять твою позицию хочу. — Моя позиция предельно проста: я выросла, и в Москве мне стало тесно. Ищу для себя новые горизонты. Уже нашла, точнее. А по своим близким людям… Конечно, я скучаю, и буду скучать всегда, когда мы будем не рядом. Это нормально. Но я строю карьеру, и мой самый главный критерий при выборе — высокий потолок, чтобы мне всегда было куда тянуться и расти. Вот и всё. Я думала, ты понял это ещё тогда, когда я переезжала. — Одно дело понять, другое — принять… Прости, это мои мысли вслух. Как твой сегодняшний показ?

***

      Бывали ли вы на Сансет Бульваре?       Если Лос-Анджелес — «город грехов», то должна быть причина, по которой он так называется. Сансет Бульвар — эта причина. И прощаться с городом Аня и Космос отправились именно туда.       Жизнь на этой улице начинается тогда, когда солнечный свет сменяется на свет от вывесок казино и пабов. — Милая, ты играла когда-нибудь в покер? В Блэкджек? В Рулетку? — спросил Космос, стоя с девушкой за руку перед яркими и броскими буквами: «Hustler Casino»       Ответ на все был одинаково отрицательный. — Прекрасно. Новичкам везёт. Либо мы проиграем сегодня всё до последнего бакса, либо вернемся в Москву королями. На Линкольне, само собой. — Мне нравится твой настрой! — Вишневская предвкушала незабываемый вечер, заходя в здание.       На самом деле — это был не настрой. Это был самый что ни на есть корень всех бед и по совместительству приключений — алкоголь.

***

      Да, Сансет бульвар, пожалуй, главная причина, почему Лос-Анджелес называется «городом грехов». Именно поэтому, именно в этом городе Ане и Космосу чертовски везло. Спустя ещё два часа они вновь стояли на этой улице перед дверями клуба-казино, но на этот раз с суммой наличных, приумноженной во многие разы. — Аня! — окрыленный неожиданным успехом, Космос подхватил девушку на руки, кружа её. — Как! Ну как тебе это удалось?! — Я фартовая! — такая же счастливая Вишневская не верила, что их безумная идея сработала. — Как минимум, стоимость билетов сюда мы окупили, — он поцеловал девушку, — такими темпами ещё и заработаем на этой поездке. — Это нужно отметить фотографией! А то не поверят мне! — девушка вновь достала фотоаппарат. — Давай, позируй.       По уровню востребованности в фотоиндустрии за эту поездку Космос спокойно мог составить конкуренцию Соне. Однако… этой фотосессии было суждено внезапно оборваться.       Прежде, чем Аня успела что-то понять, её фотоаппарат, драгоценный, любимый фотоаппарат, который запечатлел столько счастливых моментов, оказался безжалостно вырван у неё из рук кем-то третьим. Кем-то, кто бросился со всех ног вместе с её трофеем, и кем-то, за кем уже гнался Космос. Ане ничего не оставалось, как броситься за ними следом. — Космос! Кос!       Все её оклики, выкрикиваемые по инерции, были бессмысленны, и остановилась эта беготня только тогда, когда Холмогорову удалось настигнуть грабителя. Произошло это в дверях какого-то дешевого кафе. Видимо, преступник этот был начинающим в своём деле, поэтому растерялся и вместо того, чтобы укрыться в одной из подворотен, забежал в кафе. — Отдай камеру, гэнгста недоделанный! Ты не знаешь, с кем связался! Русская мафия, слышал такое? Руссо туристо, облико морале! Ферштейн? — пьяный бред с русским акцентом звучал угрожающе. Растерявшаяся Аня продолжала наблюдать за разворачивающейся сценой.       Космос безусловно был страшен в гневе, но действовало это до тех пор, пока в разборки не вмешались трое присутствующих в кафе посетителей. Было ли это спланированной западней или простой солидарностью — ребята не поняли, но подмога, как бы то ни было, заняла, конечно, не их сторону. — What's the matter? — спросил один из присоединившихся. — Что ты тут мне бормочешь? — Кос поднялся на ноги. — Скажи этому своему… чтобы камеру девушке моей вернул! А то хуже будет!       Трое лишь переглянулись, посмеявшись. Четвёртый, тот самый, с камерой, лишь крепче прижал вещь к себе. Ему-то по лицу и прилетело первым от Холмогорова.       Драка была неизбежна. И учитывая соотношение сил в ней, проигрыш Космоса, видимо тоже… Пришлось идти на крайние меры. Холмогоров достал пистолет. — Хэндэ хох! — закричал он, но сделать ничего не успел — подоспела полиция. Видимо, работник кафе вызвал.       Пока всех шестерых участников потасовки уводили, Аня лишь мельком успела спросить Космоса один единственный вопрос: «откуда?!». — Спокуха, родная, — поржал Кос, — это сувенир. Зажигалка в виде пистолета. Пчёле подарить хотел. Круто, да? — Круто, да… — всё ещё не отошедшая от произошедшего, согласилась Аня.

***

— А жаль, что здесь сфоткаться нельзя, да? — сказала Аня, когда их с Космосом доставили в участок. — А то дома точно никто не поверит. — Нам бы теперь вернуться домой, — отозвался Холмогоров, — вообще не представляю, что дальше будет. Здесь нас точно спасать некому. — Значит, сами прорвемся.       В помещении, где на первое время были размещены задержанные, вошли двое полицейских. — And what to do with them? — Workers from the migration service will pick up these two. Let them go home, to hell with them.

***

      Дальше — всё как в тумане. Длительное ожидание в участке, затем дорога до аэропорта. Снова бесконечные проверки и контроли, и, наконец, борт самолета. Домой. Наконец-то домой. — Знаешь, зато до дома мы таким образом доберемся быстрее и дешевле, чем самостоятельно, — Космос усмехнулся, вспоминая все подробности их «путешествия» в… Америку. — Интересно, а Пчёлкиных тоже сейчас из своего Стамбула в Москву отправляют? — Нас не отправляют, Кос, называй вещи своими именами: нас депортируют. — В этой жизни надо попробовать всё! — рассмеялся он. — Ну скажи, кто ещё кроме нас так может?

***

      Настало время прощаться и Вите с Соней. — Я словно подробно прожил каждый рассказ из «тысячи и одной ночи» за эти три дня в Стамбуле с тобой. За эти три ночи, если бы точнее, — тихо посмеялся Витя, прижимая к себе Соню. — Когда мы снова увидимся? — спросил Витя и сам не понял, зачем. Соня ведь тоже не сможет дать ему ответ на этот вопрос. — Я не знаю… — прошептала она, чуть отстраняясь. — Когда-нибудь. — Те времена, когда ты жила лишь на пару этажей ниже меня и каждую минуту была рядом, кажутся сейчас чем-то неправдоподобно-прекрасным, — вдруг сказал Витя. — Эй, ну чего ты, — через силу улыбнулась Соня. Она вновь и вновь вспоминала негласное правило: он будет улыбаться, если улыбается она. — Не надо о грустном. Мы провели три незабываемых дня с тобой в самом сердце Турции. Да, три ночи, если быть точнее. Ни в одной из восточных сказок даже близко не опишут это время. Помни об этом. — Ты права, — кивнул он. — Тогда… до встречи. — До встречи, — Соня поцеловала его в последний раз. — Малиновская! — Витя, уже снова будучи за окном на своей излюбленной пожарной лестнице, ненадолго задержался. — Я тебя люблю! — А я люблю тебя, Пчёлкин!

***

      Две недели. Две недели прошло, как Витя вернулся из Стамбула. Две недели, как Аня и Космос прилетели из Америки домой. Две недели, но осознание всего пережитого так и не пришло. Всё казалось лишь далеким сном. Из факта реальности — лишь заветный Линкольн, который с минуты на минуту Космосу пригонят со станции домой. Спустя две недели его успели практически заново пересобрать, пригнать в Москву из Питера, полностью отремонтировать внешне и даже разрисовать. — Вот он, вот он, родименький! — пулей вылетев из подъезда, Холмогоров прильнул к капоту автомобиля. — Анька, смотри! — кричал парень, ожидая, пока силуэт девушки появится на балконе их квартиры.       Абсолютно довольная хорошей погодой, новой долгожданной машиной и собой в целом, Вишня смотрела на счастливого Космоса.       Август прощался с жителями Москвы последним тёплом и почти уже осенним солнцем.       Во дворе замаячили Витя с Валерой, которых Космос, конечно же, со вчерашнего вечера пять раз предупредил о том, что утром пригонят машину. — Такая только у меня и у Майкла Джексона! — объявил Космос, со звоном хлопая по крыше авто.       Завязалось активное обсуждение всех деталей, касающихся покупки машины и её самой, Космос, будучи в отличном настроении, то и дело шутил и прикалывался то над Витей, то над Филом.       Неожиданно на их праздник пожаловал ещё один гость: малой Вовка из соседнего двора на своём велике. Так мчал, что чуть не взял на таран Линкольн Коса. — Саша Белый приехал!